Текст книги "Остров для белых"

Короче, когда все поотключали, и электричество подавали на три часа в сутки, и жратва по талонам, и оружие конфисковали, потом машины, потом интернет отключили – народ озверел. Ну, а где народ озверел – там и погромы.

Если все начнут громить всех с накипевшей злобы – ну, это просто пиздец. Перебить всех негров и муслимов профилактически, чтоб не они тебя убили? Тоже не очень: приедут федеральные каратели, эта, как ее, «социальная служба безопасности», перестреляет полгорода, а другую половину в лагерь, на государственные работы. Так что – никуда не денешься: сам Бог определил евреев под погром.

Муслимы очень бестолковые, но негры еще глупее. Я знаю, кто составил список наших еврейчиков с адресами. Такие дали и арабам, и неграм. Ну, а они уж и так рвением горели.

Впереди этих тупых погромщиков на самом деле шли наши из Антифа – как обычно. Это мы первыми приходили к синагогам, били окна и бросали коктейли Молотова. Первыми бросали камни в еврейские дома и ломали двери. Те тупые сами ведь даже прийти куда надо не могут, а придут – так пока все не разломают, не разграбят, всех не выебут и не зарежут – дальше ведь не тронутся. Одно слово – скоты. Но скоты тоже могут на дело сгодиться.

Наши тоже многие присоединялись, конечно. Громить – это дело такое, заразительное. Битой – по столу! по стулу! по посуде! хуяк! дзынь! а там и прямо битой по морде, вдоль рта, чтоб зубы крошкам разлетелись! – затягивает, конечно. У любого человека есть такие садистские мечты, честно говоря.

Кровищи, конечно, немало. Вообще зрелище не для слабонервных. Стекло под ногами хрустит, двери разбитые хлопают, евреи недобитые воют. Утром мы прошли, покидали всех в грузовики и свезли на ферму старого Густафссона, за город. Из мэрии еще с вечера позвонили в округ, у них телефон работал еще проводной, и на следующий день оттуда пригнали транспорт, четыре трака, запихали туда всех этих – и в лагерь, голубчиков. Ну а потом – сами знаете.

Но, между прочим, мы позаботились: у них там на ферме колодец был и ведро, так что вода была, чтоб пить, все же сутки там они были в загоне на солнце. Пусть пьют, мы ж не звери все-таки.

– Почти месяц продолжалась затянувшаяся стоянка круизного лайнера «Свобода морей» в порту Бреста. Пять тысяч нелегальных мигрантов, прибывших из США, запросили политического убежища во Франции. Белоснежный трехсотсорокаметровый корпус лайнера, возвышавшийся на высоту двадцатиэтажного дома, стал на этот месяц главной достопримечательностью Бреста.

Как помнят наши зрители, переговоры о сходе мигрантов на берег и предоставлении им какого-либо статуса, хотя бы временного, перешли с муниципального уровня на уровень национального правительства. Мэр Бреста Франсуа Кюйяндр, член Социалистической партии, после голосования в муниципалитете вынес решение о невозможности принять такую большую группу мигрантов единовременно. В условиях продолжающегося кризиса город не располагает ни жилым фондом, ни соответствующим бюджетом для размещения прибывших.

Совет департамента Финистер во главе с президентом Натали Саррабезоль (Социалистическая партия) поддержал решение мэра.

В порту, а также в центре города неоднократно проходили митинги и демонстрации против приема приезжих. Приходится констатировать, что эти события послужили к разжиганию национальной розни и случаям исламофобии, а также отдельным инцидентам антисемитского характера.

Объединение Исламских Общин Франции выступило с осуждением зачинщиков этих волнений, каковыми вольно или невольно явились прибывшие мигранты.

Еврейская община Франции выразила озабоченность по поводу имевших место столкновений, осудив экстремистские действия и высказывания как со стороны отдельных евреев, так и некоторых мусульман.

Управление муниципальной полиции Бреста и Управление окружной жандармерии сообщают, что на данный момент легко ранены и травмированы 127 полицейских, находятся на излечении с ранениями средней тяжести 59, 14 в реанимации и 4 человека скончались вследствие полученных ранений и травм. Число пострадавших в столкновениях демонстрантов не уточняется.

Многолюдные демонстрации протеста против приема мигрантов из США прошли в Марселе, Лионе, Тулузе, а также Париже. Президент Макрон осудил антисемитскую агитацию отдельных служителей Ислама, две мечети временно закрыты, рассматривается вопрос о привлечении к ответственности виновных лиц. Также Президент выразил сожаление по поводу решения Американского Еврейского Комитета, зафрахтовавшего лайнер «Свобода Морей» и направившего его в Брест без всякого согласования с правительством Франции вразрез с принятым дипломатическим протоколом.

Сенатская Комиссия по социальным проблемам категорически отвергает обвинения в адрес социальных служб Департамента и Республики, якобы отказывающим мигрантам по причине их еврейского происхождения.

Продолжают приходить неподтвержденные сообщения о нападениях на синагоги и избиении евреев на улицах. Генеральная Дирекция Национальной Полиции предупреждает об ответственности за распространение ложной информации, ведущей к росту напряжения в обществе.

Французская Республика, верная своим славным традициям свободного общества, мультикультурализма, интернационализма и открытых границ, руководствуясь великими принципами Свободы, Равенства и Братства, приняла в свое лоно многие миллионы страждущих всех религий и рас из разных стран мира. Но это не значит, что любой желающий может пользоваться нашим гостеприимством без нашего согласия, в ущерб законным интересам наших собственных граждан. Пусть и другие страны мира выполнят свой долг так, как выполнили его мы, французы!

С печалью, но и удовлетворением вынуждены сообщить, что все незаконные попытки пассажиров «Свободы Морей» проникнуть на территорию Франции вплавь, по причальным канатам, под видом членов экипажа и прочее были пресечены портовой службой безопасности.

Сегодня в 16.20 лайнер «Свобода Морей» покинул порт Брест и взял курс в открытое море.

НАГРАДА.

Между прочим, к работе привлекли психологов, не просто так в лагере все делалось, это тебе не примитивный процесс. Психологию контингента учитывать надо.

Построили им зал. Ну, может зал – громкое слово, но помещение большое. Типа разового павильона для выставки. Такой ангар из гофрированного железа. И окошечки под крышей – для света.

А по стенам развешали огромные такие портреты – футов семь на десять. Самые великие евреи Америки. Эйнштейн, Стивен Спилберг, Элизабет Тейлор, ну, Голдвин с Майером, раз уж речь о кино, компьютерщики, конечно – Цукерберг, Брин, фон Нейман, Норберт Винер, потом все эти создатели атомной и водородной бомбы – Оппенгеймер, Силард, Теллер, ну и нобелевских лауреатов у этих евреев до черта, хоть по физике, хоть по экономике… мы все хуели от их пробивной силы, когда составляли список на все портреты: Фейнман, Фридман (аж два Фридмана, ты понял), Стиглиц, Кругман, Боб Дилан (еврей оказался, ты представляешь)… Леви Страусс с его джинсами (ни хрена себе), ну и главное – Джордж Сорос, Майкл Блумберг, Уоррен Баффит, Джозеф Пулитцер, Эсте Лайдер, Меир Лански до кучи (пусть гордятся своим великим гангстером)… слушай, у нас места не хватило, вдруг полезли Гугенхайм, Арманд Хаммер… а как тебе агентство Рейтер, которое основал Исраэль Йошафат, сын раввина? А в центре поместили – ты сейчас упадешь – их Моисея, но Святую Деву Марию и двенадцать апостолов тоже изобразили. Верят они, не верят, но решили, что евреям будет приятно – все-таки их люди основали наше христианство. Говенная подробность, кстати, в этом-то смысле.

Короче, любой еврейчик, войдя в этот зал, должен лопаться от гордости. Хуже другое: персонал, кто заходил туда, тоже проникался каким-то не то сочувствием к евреям, не то уважением. Так ни хера себе – столько гениев. Ну, мы ограничили доступ персонала, выделили самых идеологически стойких.

Короче, за хорошее поведение мы им разрешали фотографироваться в этом зале на фоне портрета, который еврей сам себе выберет. Одевали его в чистый костюм, четыре размера у нас было, сорочка, галстук, все культурно. И потом он письмо с этой фотографией посылал на волю своим родным, куда хотел – ну, тем, у которых еврейской крови не было или мало. А мог просто друзьям. Чтоб они знали, как хорошо ему живется в охраняемой зоне.

Нет, письмо соответствующее, по образцу. Они просто переписывали в канцелярии, вставляя имена, ну и кем работают, смотря по возрасту, специальности и прочее такое.

Но еще награда-то в чем состояла? На этот день такой счастливчик, награжденный, значит, освобождался от работы. И чтоб веселей выглядел – ему давали выспаться сколько хочет, кормили получше обычного и давали перед фотографированием выпить. Так что смотрелись они просто блеск. И стройные все, конечно. Писали, что спортом тут занимаются и питание полезное, диетическое. Костями, конечно, гремели на ходу, как жестянка с гвоздями. Но на фотке под костюмом не видно, верно?

Нет, положительные стороны были.

ПРОЦЕСС.

Ну, как вы понимаете, это все для особо пронырливых из прессы. Принудительные работы, недостаточное питание, фейковая информация для масс и мировых СМИ – вот, мол, засекреченные жестокости режима. Зачем это делалось? Да чтобы те недоверчивые и сильно умные, кто не верил в процветание евреев, помещенных в гетто – ах, простите, на «безопасные территории», – поверил в такой концлагерный режим с обманом общественности.

Несколько раз специальные комиссии, даже международные, посещали еврейские лагеря, и наша фирма оставляла у них самое благоприятное впечатление. Как они входили в эту Галерею Еврейской Славы, так прямо умилялись нашему гуманизму и уважению ко всем национальным и религиозным меньшинствам. Что мы, значит, воздаем должное всем, кто внес вклад, и всякая такая мутотень.

Действительность была куда проще и грубее. Дело делать надо. Понимаете, человек ведь не машина. Чтобы уничтожать врагов, он должен их ненавидеть. Чтоб совесть была спокойна. А когда надо ненавидеть – тут человек сам в себе поощряет садизм, куда денешься. И в жестокости начинает находить кайф. Убийства его возбуждают, радость какая-то появляется, психованное веселье. Слово это, ну… эйфория! У нас психолог объяснял.

Так что назначенных к ликвидации заводили в этот зал и предлагали выбрать себе портрет. Нравится? Уважаешь? И лицом к этому портрету вешали. Пусть перед смертью насмотрится на великого собрата-еврея. Там вдоль барака трубы проходили, на высоте футов восемь, и на них крючки надеты. А на крючки проволочные петли крепили.

Ну, выбирали портреты, конечно, только первые. А остальных уж ставили перед кем придется. По пятьдесят человек в ряд. Лицом к портрету, к стене то есть. Каждый со своей подставкой, подставки у входа брали, на них потом и влезали, когда петлю надевать. А потом проходишь вдоль строя у них за спинами и подставочки эти ногой выбиваешь. Ребята наши от этих портретов уссывались. Любуйся, значит, в петельке на свое величие, блять. Ой, извините. Я в смысле – нервное напряжение необходимо же снимать. Вносит какой-то элемент юмора. Это тоже психологи все придумали.

Раз пробовали расстреливать, и специально двадцать второй калибр пистолеты, чтоб крови меньше было, но все равно это потом такая уборка нужна, что отказались. А так им сутки пить-есть не давали перед акцией, значит, пустые кишечники, чтоб нечистоты у висельников не стекали, и все аккуратно. А потом в ров, экскаватором в песке за проволокой прямо ров вырыли, и все.

Да, и еще заводили им на прощание еврейскую музыку. Не знаю, какую, я в этом же не разбираюсь. А ребят развлекало. Так и говорили: «Сегодня играем еврейскую музыку!» А иногда надоедало, и тогда рэп какой-нибудь ставили, кстати блюз неплохо шел под это дело.

ИТОГ.

И находились идиоты, верившие в эти бредни. Послушайте. В США до распада и Катастрофы было восемь миллионов евреев. Это только официально. А все эти скрытые, нерелигиозные, сменившие фамилии, женившиеся на неевреях и так далее – сколько сигналов на них поступило от населения! Милые мои, надо называть цифру в десять миллионов человек. И что ты будешь с ними делать? Замучишься вешать, руки отсохнут.

Эта проблема решалась на высоком уровне. Но выселить всех – хоть на Мадагаскар, хоть в Антарктиду – не получалось. Ни от одного государства сочувствия и понимания вопроса мы не дождались, невозможно договориться о сотрудничестве, всем плевать.

Посадить всех на корабли и затопить в Марианской впадине? Это сколько же надо кораблей, экипажей, топлива, и что потом будет с экологией – в комиссии были зеленые, так они прямо завопили, что скинуть в Мировой океан десять миллионов евреев – это экологическая катастрофа.

Но жизнь настоятельно требовала решения! В суровые времена кто-то должен брать на себя ответственность.

Вот поэтому остановились в результате на газовых камерах. В конце концов, это гуманнее многих других способов. Но гораздо более эффективно. И позволяет резко сократить время всей кампании. А это уже благо. И не только потому, что экономятся бюджетные средства. Но и с точки зрения гуманизма. Меньше времени для слухов, переживаний, стрессов тех, кто определен к демографической оптимизации.

То, что демографическая оптимизация – не просто благо, но социальная, политическая и экономическая необходимость, никто не возражал. Но сходились на том, что производственный процесс должен быть не только эффективен, но и щадящ в гуманитарном аспекте.

Так что кроме камер, площадь и объем которых соответствовали нормам комфорта эконом-класса, и комбинированной газовой смеси, которая гарантировала сравнительно безболезненное засыпание, мы обратили внимание и на психологическую подготовку контингента.

Огромные портреты множества великих сынов еврейского народа должны были вселять в подготавливаемых к акции кандидатов гордость за себя, уверенность в себе, сознание своей духовной силы. Они должны были проникнуться отважной верой в то, что еврейский народ велик, мудр и неистребим в тысячелетиях. Прекрасно! С такими чувствами люди куда легче и спокойнее идут на смерть.

А пока колонна медленно тянулась через этот «Барак Славы», под тихую еврейскую музыку звучала речь – не только на английском, но с вкраплениями слов на идише и иврите. Мы долго искали актера с мужественным харизматичным голосом, большой кастинг провели; простите, имя назвать нельзя, засекречено было сразу, ну, понимаете, репутация, то-се. Речь нам составил один специалист по иудаизму, профессор.

И вот они идут в последний путь, и с обеих сторон их напутствуют великие и знаменитые евреи, слава и гордость их народа, и звучит речь, вселяющая мужество и достоинство – о героях Масады, о жертвах гонений, восставших из пепла, о бессмертии еврейского народа, пережившего Великий Египет, Вавилон, Рим, Третий Рейх и все такое. И они идут спокойно. Что и требуется.

Нет-нет, мы никого, разумеется, не раздевали, звери, что ли. Что у нас, одежды в стране не хватает? Люди должны сохранить достоинство. Семьи не разделяли, родители утешали детей, все было гуманно, человечно. Вообще живописное было шествие: и старики, и мужчины, и женщины с детьми, и молодежь. Прямо такой исход евреев из Египта в Землю Обетованную. Только не из Египта, а из Америки. Ну, а Земля Обетованная – это Горние Кущи, это всякому понятно.

И вот в широкие ворота с одного конца барака они все входят, идут и идут, а барак длиннейший, и с другой его стороны – выход в газовую камеру. Через такой короткий тоннель из пластиковых секций. Разгружалась камера после акции с другой стороны, через раздвижные створки.

Крематорий был в полумиле, туда вел транспортер. Надо же было материал утилизировать. Нет, дыма почти не было, форсунки под высоким давлением, кислородный поддув, так что никаких этих шлейфов копоти через все небо. Да нам бы с грязной технологией разрешение на эксплуатацию не дали, экологические нормы, зеленые съедят.

Дух Рембрандта притворился духом Франсиско Гойи и рисует призрак картины:

Большой-большой зал. Над крышей – огромная Звезда Давида. А в самом зале стоят круглые столы, и за ними сидят знаменитые евреи.

За одним столом сидит Йоахим Ганс, первый еврей в Америке, еще с 1584 года, Элиас Легард, Соломон Франко и прочие пионеры-ветераны XVI–XVII веков. За другим – бойцы Революции: Фрэнсис Сальвадор, Хаим Соломон, Дэвид Фрэнкс там, и Мордехай Шефтол читает им письмо от Джорджа Вашингтона:

«Пусть дети Авраамовы, поселившиеся на нашей земле, приумножат свои заслуги и смогут насладиться доброжелательностью остальных жителей. Все должны жить спокойно под своей виноградной лозой и смоковницей и не должно быть никого, кто заставит людей бояться».

Соседний же столик блещет эполетами на мундирах: девяткой генералов Гражданской Войны дирижирует Фредерик Нефкер.

Здесь собрались звезды первой величины, но у нас не хватит времени даже поздороваться со всеми, поэтому перейдем в центр зала, сияющий избранными суперзвездами.

Вот Леви Штраус со своими джинсами, его современники конгрессмен Левин и сенатор Юли, вот троица финансистов братья Леманы… нет, мы еще не дошли до центра.

О – дамский кружок: Эмма Лазарус, ненавидящая ее анархистка Эмма Голдман и самая умная из них – Айн Рэнд. И совсем близко – когорта конструкторов смерти мира: ядерщики Силард, Оппенгеймер, фон Нейман, Теллер. Эйнштейн норовит отодвинуться, держится наособицу. Заметив нас, показывает язык.

Здесь – мечтатель, идеалист Жан Фреско, у другой стены – неостановимый изобретатель Реймонд Курцвейл, придает себе доброе выражение старый индюк Сорос и резвятся компьютерные мальчики Цукерберг, Брин и свита из Кремниевой Долины.

Мы чуть не пропустили Ноама Хомски – удивительный случай, когда лингвист становится мыслителем, все мысли закручены налево; у евреев это бывает.

…А за окнами люди в черных комбинезонах, со штурмовыми винтовками в руках, проходят нескончаемой колонной под знаменами «Смерть Америке!». И древко каждого знамени венчает, вместо орла, могендовид.

И сидящие в зале яростно спорят, как это вышло, и есть ли доля их вины в Катастрофе; и доля их труда, их пота и крови, преданности и жертв – перевесит ли она долю вины?

– А нас за что?..

– Каждый отвечает за всех.

– Даже за тех, с кем не согласен? Почему?

– Потому что тех, кто пришел за платой, не интересует твое согласие. Хватит и того, что ты с несогласными одной крови. Судьба народа – это цена крови, а не цена веры.

– Такова история. Каждый еврей отвечает за всех.

В зале распахиваются все двери, черные фигуры с винтовками занимают проходы, и железный голос командует:

– Все на выход! Руки за голову!

Пролог

Записка в уголовном деле:

«Саул, отмени сегодня встречу на 13-й Ист. Ребята сказали, что могут быть неприятности. Профсоюз договорился с бандой. Нам нужно собрать тебе большую охрану».

Показания свидетеля в полиции:

– Он уже собрался входить в клуб, как вдруг его схватили двое и кинули в машину, а еще двое с револьверами держали народ. И увезли. Позвонили в полицию, но куда там.

Что рассказал в кибуце Кфар ха-Хореш его житель, старик Ротштайн:

– Голландец Шульц, он ведь страшно гордился своей внешностью. Такой статный голубоглазый блондин. Он потому и носил всякую дешевку, считая, что его внешность не нуждается в модных тряпках. Скупой был, кстати, страшно, это все знали. За пять центов убьет. Никакие ирландцы не решались ему дорогу переходить.

Он был старше Алински лет на семь. Но никакого Алински он знать не знал до поры до времени. Пока Алински не полез со своей пропагандой на предприятия и в профсоюзы, которые Шульц курировал. Ну, или рэкетировал. Или покровительствовал им. По-разному сказать можно.

Отменили сухой закон, буттлегерство кончилось, ребята стали искать другие бизнесы. Ну, подгребали под себя и профсоюзы в том числе.

Прокурор Томас Дьюи, знаменитейший, кто помнит, цепной пес Закона, арестовывал Шульца без счета, и трижды доводил до суда. Блондин Шульц выскальзывал! А мне дали двадцать три года, выпустили через девятнадцать, и я сюда приехал, но это вы знаете…

Шульцу было замочить кого вообще как нечего делать, да это за него быстро другие делать стали. Ну, а боссы там кинули зелени, чтоб от Алински избавиться – он науськивал работяг и профсоюзников, как свои бабки выгрызать ловчее. Немалые деньги на кону стояли.

Не было там никакого похищения, сплетни это все. Он покупал в киоске газету. Проходил мимо парень. Достал ствол, выстрелил в затылок и пошел дальше. Одна секунда. Никто и не дернулся, все как обычно.

Что рассказал раввин Синагоги Шарай Цедек в Бруклине через тринадцать лет после происшедшего:

– Я знал семью Флегенхаймер, у отца Артура был салун, он еще и конюшню свою держал, очень достойный был человек. Хорошие пожертвования вносил. И отец потом со мной о том деле говорил, у нас хорошие отношения были.

Артур сказал отцу, что не хочет он убивать еврея, да еще из-за каких-то паршивых денег. Денег у него и так куча, он сроду жадным не был, просто он человек принципа: должен – отдай. Был бы Алински другой человек – он, человек-легенда, Голландец Шульц – да он бы его отмазал и еще приплатил, чтобы хороший человек жив остался. Но этот Сол Алински – это дьявол: он учит, как разрушить Америку.

А старый Флегенхаймер сказал: разрушить Америку, которая дала приют всем евреям, сбежавшим из проклятой антисемитской России? Америку, где мы начинаем жить как люди? Он к чему ведет? Когда его ученики разрушат Америку и настанет и здесь нищета и бесправие – кого будут бить, Артур? Ты не знаешь? Ты знаешь! Нас будут бить! Евреев будут бить. Пойдут еврейские погромы.

Спасибо, папа, сказал Артур. Я сам так думал.

Что вспоминал незадолго до смерти вышедший на покой резник Абрам Ковнер:

– Нашего тогдашнего резника так и звали: Резник. Макс Резник. Небольшой был худой человек, с тонкими руками. И в очках. Очень умелый и спокойный. А я у него был тогда учеником. Помогал, значит. Он добрый был, Макс.

И вот однажды привозят нам на телеге ящик. Деревянный. И говорят: это от Голландца Шульца. Сделайте все как надо. И двое этих парней, крепкие такие ребята, и вид – типичные гангстеры – открывают крышку и вынимают сверток. Большой сверток, длинный. Человек в свертке спеленут.

Они его за ноги и плечи заносят к нам на задний двор. Где, значит, птицу режут. Ну, или скотину. И говорят:

– Этот, – говорят, – еврей предал наш народ и хочет обречь его на смерть. Он придумал, как разрушить Америку. А нас потом всех за это вырежут. Вы поняли, какой гад?

Из них один страшила, а второй на вид милый и молодой, только плечи ярда два в размахе. И он милым голосом сообщает:

– Он учил Малкольма Икса и Барака Обаму, Хиллари Клинтон и Джо Байдена – учил и научил, как уничтожить Америку вместе с нами. Что кругом происходит – вы в курсе вообще?

Ну, они там еще такого наговорили, что мороз по коже. И говорят, что сам Любавический Ребе это дело одобрил и сказал, что необходимо. И еще всякие подробности. Сам бы не слышал – решил, что это черная клевета. Но сам слышал, и Макс слышал.

А в конце предупредили, что если мы не сделаем все как надо, то Голландец Шульц приказал нас пришить тут же.

Вот так мы в первый и последний раз увидели Сола Алински. Рот у него был заткнут, и он даже не извивался. Видно, смирился.

– Любавический Ребе сказал, что это сакральная жертва. Вроде как Исаак принес на заклание своего сына в жертву Б-гу. Ради жизни нашего народа. Иначе будет на вас смертный грех, и на нас тоже.

Макс спрашивает, а он-то почему резать должен? А тот из них, кто пострашнее, объясняет, как слабоумному, что все должно быть сделано кошерно. Иначе нельзя. Смотрит на Макса долго. И вынимает из кармана револьвер. Хотя понятно, что это лишнее.

Положили мы этого Алински на нужное место, Макс под шею тазик для крови поставил. А страшный мне велел бидончики какие-нибудь принести. Для крови, чтоб перелить. Сказал, что так надо.

Алински лежит тихо спиной вверх, лицом книзу, щеки голубые и пот по ним льется. Макс приподнял ему голову и перерезал горло, только хрустнуло. Ножи у нас как бритва, одно движение – и все.

Он задергался, а я ему ноги держу, как положено, чтоб вся кровь вытекла и кошерно все было. А кровь темная ударила в жестяной тазик, так и хлещет, потоком выплеснулась, как из теленка. И пена по ней сверху.

Он подергался еще с минуту и затих совсем. А кровь мы с Максом в бидончики перелили и тем отдали. И Макс так спросил тихо, зачем она им.

Тогда второй, молоденький крепыш, объясняет:

– Про кровавый навет слышали? Клевета черная антисемитская, что евреи в мацу кровь христианских младенцев добавляют?

Ну, что-то мы такое вроде слышали…

– Скоро Песах, – говорит молоденький. – Вот решили хорошие люди мацы заранее напечь. Да не простой, а с этой кровью.

Макс побелел весь и говорит:

– Вы там совсем с ума сошли? Это вы кому ее давать будете?!

А страшила улыбается кривой своей ужасной улыбкой и говорит:

– Вот именно. Правильно думаешь. Вот всякой мрази ее и дадим. Они заслужили. Пусть причастятся крови своего бога, собаки. Он, Кто Наверху, он нас простит. Он сам парень крутой и правильный. А мразь всякую, предателей и подонков, мы опомоим и в мразь втопчем этим угощением. Этих социалистов с коммунистами, пидарасов со шлюхами, всех этих еврейских борцов за победу черножопых и мусульман, за равенство идиотов с мудрецами, паразитов с трудягами. Пусть левая шваль жрет сама себя, пока не передохнет.