Текст книги "Визави французского агента"

Ради любви

Прошло почти два года с того дня рождения, когда Ольга видела Бернара в последний раз. Она постоянно думала о нем, купила дорогую гитару, иногда при мне пела романсы из его репертуара. Голосок у нее был слабенький, но она пела почти с такими же интонациями, как и он.

И вот в марте она проснулась под утро от звука льющейся воды. Вскочила в ужасе – подумала, что прорвало какие-нибудь трубы и она зальет соседей. Выскочив в коридор, увидела брошенную одежду на полу и поняла, что вода льется в ванной и дверь не закрыта. Может быть, это Оливье, приезда которого она ждала со дня на день? С замиранием сердца открыла дверь и увидела того, кого и не мечтала увидеть – Бернара.

Она сразу узнала его, несмотря на то что он сильно изменился, похудел и отрастил бороду.

– Ольга! Как я рад! Я тут транзитом, ненадолго. Прости.

– Как я ждала тебя! Ты же не уйдешь сразу?

– Почему же? Сейчас исчезну, зачем тебе неприятности?

– Никуда ты не пойдешь! Я так давно ждала этих «неприятностей»! Никуда я тебя не отпущу!

– Знаешь, против такой атаки у меня только одно оружие. – И он втянул ее в ванну, прямо в ночной рубашке, которая тут же намокла, выставив напоказ ее прекрасное тело.

Этой ночью они и подумать не могли о сне. Бернар окунался с головой в волны ее ароматного тела, она раскинулась на широкой постели, отдавшись любимому вся, без остатка, испытывая блаженство от возможности не бояться и наслаждаться его нежными ласками.

Под утро, когда они лежали, обессиленные, тесно прижавшись друг к другу, словно боялись оторваться хоть на мгновение, Бернар рассказал Ольге о «неприятностях».

– Понимаешь, со смертью Юрия Владимировича многое изменилось…

– Да, да! Сережу повысили!

Бернар поморщился:

– Творится полный бардак в делах! Чтобы провести одно дело, мне нужно взять билеты и документы, а новые чиновники могут воспрепятствовать, ты же понимаешь.

– Конечно! – Ольга, ярая сторонница Андропова, ни минуты не сомневалась…

– Но это рискованно!

– Для тебя я все сделаю!

Она вскочила и, быстро собравшись, побежала по адресу, который дал ей Бернар. Вернулась уже к 10 утра, с документами и билетами на самолет, вылетающий в Брюссель в 23.15.

Бернар к этому времени уже приготовил маленький чудо-завтрак из творога, меда и подсушенного хлеба. Они вместе позавтракали, и Бернар стал собираться, с огорчением разглядывая мятые брюки. Ольга предложила ему померить совершенно новый костюм.

– Я его купила в «Березке»! Красивый финский костюм, но размера Оливье не было, и я взяла побольше, думала ушить. Он так смеялся! А потом сказал спрятать подальше, с глаз долой. Я ведь тогда не знала, что он носит только фирменные вещи.

Нашлась и рубашка подходящего размера.

Бернар поцеловал Ольгу на прощанье и ушел…

Целый час она сидела у телефона, все не решалась позвонить по номеру, который дал ей Сергей, чтобы можно было срочно сообщить о каких-нибудь важных новостях. Ольга еще ни разу не воспользовалась им, а теперь она просто хотела, чтобы Бернар никуда не уезжал.

Она позвонила, представилась и услышала:

– Ателье, 18.30.

У нее было несколько мест, куда она приходила отчитываться. Теперь у нее был другой «куратор», но по этому звонку должен был прийти Сергей. Она еле дождалась назначенного времени.

Сергей немного опоздал, сел рядом с ней, взял журнал мод и, не глядя на нее, произнес:

– Давай по-быстрому, выкладывай! Только имей в виду, если ты вызвала меня, просто потому что соскучилась, то теперь я женат и не могу рисковать карьерой.

Тем не менее его рука уже лежала на ее колене. Но для Ольги его рука была просто предметом, не вызывавшим никаких чувств.

– Сегодня ко мне приходил Бернар.

Сергей просто подпрыгнул от неожиданности!

– Это очень важно! Ты молодец! Понимаешь, он был арестован, и с ним плохо обращались целый год, теперь-то уже все позади, его отправили в санаторий, а он сбежал! Мы не можем упустить специалиста такого класса. Он, видите ли, обиделся. Где он? У тебя?

– Нет, конечно. Но у него билеты на Брюссель в 23.15.

– Ольга! Ты не представляешь, как это важно! Тебе премию!

И Сергей тут же умчался.

Ольга не спеша поехала домой, размышляя, правильно ли она поступила… А дома ее ждал взбешенный Оливье, который просто с кулаками бросился на нее.

– Шлюха! Ты уже на дому принимаешь каких-то грязных мужиков, даешь им мои вещи! Ты сошла с ума! – при этом он осыпал ее ударами, бил по лицу, в грудь.

Ольга не сопротивлялась, не отвечала ничего, только старалась уворачиваться от ударов. Избиение закончилось насилием, и он опять был с ней очень жесток, как всегда. Оставив ее лежать на полу в разорванной одежде, он привел себя в порядок, сварил кофе. Потом, посмотрев на Ольгу, которая все еще сидела на полу, обхватив колени, спросил:

– Я хоть его знаю?

– Знаешь! Это был Бернар, и я его люблю! А тебя я просто ненавижу! Ты сволочь, ты сломал мне жизнь, ты насилуешь меня, и если ты еще раз до меня дотронешься, я тебя убью!

Ольгу трясло, в глазах у нее потемнело, она плохо соображала, что говорит.

– А я думал, ты умеешь только плакать. Какая хорошенькая, когда злишься, я и не знал. А вот про Бернара, поподробнее.

Оливье взял спичку и присел рядом с Ольгой.

– Скажи мне, где он, и я больше тебя не трону!

– Нет! Я вообще больше ничего тебе не скажу, подонок!

Она попыталась встать, но Оливье обнял ее за шею и прижал к себе, затем бережно засунул спичку ей в ухо.

– Лучше скажи!

– Отпусти… – Ольга прошептала одними губами, Оливье надавил еще немного. – Брюссель, он сегодня улетит в Брюссель, и я его больше не увижу!

Ольга боялась шелохнуться.

– Продолжай!

– В 23.15…

– Вот умница! Все, ухожу, ухожу. Но все же как ты хороша, когда злишься!

Хлопнула дверь, Ольга осталась лежать на полу, на нее навалилась смертельная усталость – столько событий за один день. У нее болело все тело, дергало в ухе, ей хотелось закрыть глаза и умереть.

Когда она открыла глаза, за окном было уже темно, и было непонятно, что это, вечер или раннее утро. С трудом поднявшись, она потащилась в ванну, включив свет, долго смотрела на свое отражение, еще не вполне понимая, что эта растрепанная женщина с заплывшим глазом – это она.

Машинально расчесывая волосы, она вдруг посмотрела на часы, которые отражались в зеркале, не разобрав, сколько времени, обернулась: половина девятого! Боже мой, Бернар уезжает навсегда, и если она на него не посмотрит еще разочек, то никогда себе этого не простит.

Кое-как припудрив распухший глаз и по возможности скрыв синяки и ссадины, Ольга выскочила на улицу. Ей пришлось долго ловить такси, поэтому в Шереметьево она попала только к половине одиннадцатого. Там прошла в зал и устроилась в валютном магазинчике с косметикой, из которого все было видно.

Она делала вид, что выбирает духи, и вдруг с ужасом увидела Оливье, который стоял у дверей с противоположной стороны зала. Он смотрел куда-то в сторону и не видел ее. Она тоже посмотрела туда и увидела Бернара, идущего на регистрацию с билетами в руках. Оливье показал на него пальцем… и вдруг из магазинчика, где она стояла, выскочили какие-то парни, она даже не заметила их, пока изображала покупательницу. Они бросились наперерез Бернару. Тот, который оказался сзади него, что-то крикнул, Бернар обернулся, а двое других пробежали рядом с ним. Вся группа выбежала на улицу, Оливье тоже исчез.

Потом Бернар упал, билеты разлетелись по полу. Ольга бросилась к нему, увидела на пиджаке две маленькие, слегка обгоревшие дырочки… Она вдруг почувствовала, что ей не хватает воздуха, только сейчас она заметила, что не перестает кричать.

К ним уже бежали какие-то люди, появились врачи, все это происходило словно в кошмаре, хотелось сбросить с себя это наваждение, проснуться, чтобы все было как прежде. Но кошмар не кончался. Откуда-то появился Сергей, он отдавал команды, все его слушались. Она оказалась в машине скорой помощи, рядом с Бернаром, опутанным всякими проводочками, капельницами, в залитой кровью рубашке. Ей тоже делали какие-то уколы. Когда к ней обращались, она отвечала, но все звуки воспринимались как через толстое стекло. Единственное, что она поняла, что он жив и его везут в военный госпиталь. Главное – довезти!

Добрый друг Ольга

В апреле Ольга приехала поздравить меня с днем рождения, привезла своих пирожных. Она просто излучала счастье.

– У меня столько новостей! Я выхожу замуж за Бернара! Только когда он немножко поправится. Его так ценят, у него отдельная палата, там столько аппаратуры, и мне разрешили там ночевать, поставили кровать. Еще я научилась делать уколы, ставить капельницы.

– Чему ты так радуешься? Что с ним? Да расскажи все толком! Как он вообще в больницу попал?

– Ты задаешь столько вопросов… Конечно, расскажу! Столько всего произошло, что я чуть с ума не сошла! С меня сняли обязанность принимать Оливье! Его выслали из страны, и он больше сюда не приедет! Господи, как я рада! Это из-за него Бернара чуть не убили! Хорошо, что там был Сергей, и помощь оказали почти мгновенно!

Когда Бернара привезли в госпиталь, то и Ольгу тоже пришлось откачивать. У нее был синяк под глазом, на левом ухе засохшая кровь, грязный плащ весь в коричневых пятнах. Она была в каком-то ступоре, с остановившимся взглядом. Сергей договорился, чтобы ее тоже положили в этот ведомственный госпиталь, в неврологию.

– И столько всего обнаружили – и повреждение барабанной перепонки, и эрозию матки, я уж не говорю о своем затуманенном сознании.

На следующий день ей стало полегче, она по обыкновению дала волю слезам, рыдала почти весь день, только когда ее пришел навестить Сергей, она взяла себя в руки и рассказала о Бернаре, об Оливье, его роли в этом происшествии.

– Ты столько натерпелась от этого подонка! Я замечал у тебя синяки, но думал, что это работа Бернара. Как же я его ненавидел! И в сегодняшней ситуации я тоже виноват! Когда меня начали проверять и отстранили от работы, я подумал, что именно он на меня донес о наших отношениях, и в свою очередь я его оговорил, сфабриковал доказательства. Благодаря этому я даже получил капитана! А Бернару не повезло… но когда все выяснили, отправили на лечение, а он захотел смотаться из Союза. Шустрый! Только благодаря тебе его удалось вернуть – такими специалистами не бросаются.

– Он жив?

– Честно говоря, скорее мертв, чем жив… Но он в надежных руках, надеюсь, что его спасут. Как хорошо, что ты меня предупредила, если бы не ты… ведь речь шла о секундах!

Как только Ольга начала поправляться, она приходила посидеть у кровати Бернара, стала помогать медсестрам, тогда Сергей обо всем договорился, ей даже поставили кровать в этой палате.

– Тебе ведь нравится Бернар, скажи честно? – спросил Сергей.

– Очень!

– Вот интересное предложение – ты официально станешь нашим секретным сотрудником, выйдешь за него замуж, будешь как Кора, жена Ландау, будешь его беречь и присматривать. К сожалению, ты больше не сможешь быть моей любовницей, моя сладкая. Я теперь женат и не могу рисковать, у нас с этим строго.

– А если он не захочет?

– Да кто его спросит? И потом, это лучший вариант для него, если, конечно, он выживет.

Ольга еле сдерживалась, чтобы не заплакать.

Бернар был в коме около месяца. Ольга практически поселилась в реанимационном отделении. Прошла ускоренный курс медицинской подготовки, следила за приборами, измеряла давление, ставила капельницы, ухаживала за любимым не хуже профессиональной сиделки. И хотя Бернар не приходил в себя, пела ему песенки, читала, рассказывала новости. В середине апреля Бернар впервые открыл глаза. Тут и обнаружилось, что он частично парализован, ноги потеряли чувствительность и не действовали. Начались всяческие обследования, процедуры, Ольга поддерживала его изо всех сил, что было очень трудно – Бернар совсем пал духом. Его мучили сильные боли, но врачи говорили, что это хорошо, если бы ничего не чувствовал, было бы хуже. Два месяца физиотерапии, массажей, акупунктуры, не считая бесчисленных уколов, поставили его на ноги.

В июне Бернар перебрался на квартиру к Ольге, он уже начал ходить, но боль в спине выводила его из себя. Она не проходила, и когда он не шевелился, и когда стоял, ходил, висел на руках… Он принимал гидрокодин все в бόльших дозах, пока не понял, что не может без него, что становится наркоманом.

Тогда он выбросил его в мусоропровод. Терпел почти целый день, а к вечеру попросил Ольгу купить водки, и началось… Он пил ее как воду, спал, опять пил…

Через три дня перепуганная Ольга позвонила Сергею, который приехал мгновенно, вместе с реанимационной командой. Бернар был без сознания, его кожа приобрела оранжевый оттенок.

Опять Ольга превратилась в няньку, и когда его через две недели выписали, то именно она обеспечивала ему строжайшую диету. А китайский специалист по иглоукалыванию стал приезжать чуть ли не каждый день.

Боль не ушла совсем, но стала глуше, ее стало возможно терпеть.

Потихоньку Бернар начал работать. Илья Никанорович, один из тех чиновников, которых он не сдал, ввел его в курс дела, познакомил с новыми сотрудниками.

Бернар выглядел почти здоровым, но иголки ему продолжали ставить, причем с каждым разом боль от иголок становилась все сильнее, что не прибавляло оптимизма.

С этим специалистом Бернар практиковался в китайском языке. Выучил множество ругательств, одно красочнее другого, и без конца дразнил китайского врача, но вывести его из себя не удавалось. Эти сеансы иглоукалывания надоели Бернару до смерти, и он надеялся, что врач от него откажется. Но врач тоже сделал из этого спорт, ставил эксперименты, используя и прижигания, и акупрессуру, при этом пополняя словарь ругательств строптивого пациента.

Эта игра продолжалась почти год, боль то проходила, то появлялась вновь, то целый месяц Бернар чувствовал себя прекрасно, то сам вызывал доктора Ли Вэйгу, когда боль становилась невыносимой. Традиционная медицина от него отказалась, не находя причин этого интересного случая. Да, пуля повредила остистый отросток в одиннадцатом позвонке грудного отдела, отколола три миллиметра, но спинной мозг не был поврежден, было легкое сотрясение или шок спинного мозга, но все на месте, видимых причин для боли нет.

Зимой Илья Никанорович, угощаясь фирменными пирожными на дне рождения Ольги, сказал, обращаясь к Бернару:

– Есть работа специально для тебя… Время пришло! Потихоньку наши люди занимают ключевые посты. Наконец-то можно надеяться на перемены, но тебе надо убраться на время из Союза. Здесь произойдут огромные изменения в руководстве – те, кто нам мешал, уйдут со своих постов. Мы расчистим место, и когда ты приедешь, сможешь работать спокойно. А пока ты прекрасно наладишь новые связи в Монголии и Китае. Там тоже грядут перемены, о наших интересах в Монголии ты знаешь, и в Китае готовится земельная реформа, через своих людей мы будем приобретать шахты и земли. У нас долго перебирали кандидатуры, лучше тебя не нашли. Ждать полного выздоровления бессмысленно, может, это «подарок» на всю жизнь. Возьми себя в руки. Там завязаны еще интересы США и Франции. Китайцы не очень доверяют США, серьезный конкурент – Франция. Поезжай с Ольгой в Пекин, потом в Улан-Батор. Работай над этими задачами, у тебя карт-бланш, и не перетруждайся, найдешь там какого-нибудь волшебника, и он тебя вылечит. Там есть уникальные врачи, иголки же тебе помогли! О деньгах не беспокойся, для тебя открыто несколько счетов. Только возьми себя в руки.

– Лучше бы меня пристрелили! – ответил на это Бернар, который уже два месяца ходил еще и к массажисту.

– Ты хотел уехать – уезжай!

– Я бы насовсем уехал, все надоело! А теперь, когда все нормально, этот ржавый гвоздь в спине! Как же я без Ли Вэйгу, без его иголок? Я к ним привык.

– Ну, там найдешь специалистов. Деньги не проблема.

Для Бернара на самом деле это было чудом, после этих передряг с арестом от подозрений к полному доверию…

Шел 1986 год, в СССР под руководством М. С. Горбачева началась перестройка и борьба с нетрудовыми доходами, а супружеская чета Бернар и Ольга, то есть теперь уже Юрий и Мария Кузнецовы, уехали в Пекин.

Начало перестройки

Сын у меня подрастал, я снова рисовала для журнала «Коневодство и конный спорт», подрабатывать уроками у Ольги я не могла, у нее было слишком много забот, но иногда все же она приглашала меня на «консультации».

Маленькие акварельки, которые она рисовала, были очень симпатичными, но ей хотелось их красиво оформить. Мы сами тонировали бумагу, красили рамочки – тогда не было такого изобилия багетных мастерских, были только рамки из сосны, некрашеные или золоченые с лепниной, страшно тяжелые.

Она насильно совала мне деньги, как всегда, угощала разными вкусностями. Иногда при этом присутствовал Бернар, с любопытством разглядывая наши манипуляции. Три года назад он мне посоветовал вступить в Союз художников. Для того чтобы туда вступить, надо было участвовать в выставках Союза, куда брали только работы членов Союза… Мои картины были отобраны несколькими худсоветами, и мне удалось стать участником несколько выставок МОСХа. А потом Бернар познакомил меня с одной дамой, которая входила в приемную комиссию. При нем она восхищалась моими работами, а после решающего просмотра, когда меня все же приняли в Союз, заявила, что и не собиралась мне помогать.

– Я не считаю твои работы живописью, – заявила она. – Но председатель комиссии сказал: «Наконец-то я вижу, что человек рисует то, что ему нравится!»

Так что, кроме связей и знакомств, иногда нужна просто удача!

Иногда Бернар брал кисть и рисовал китайские иероглифы, они были довольно корявые, но процесс был очень интересен. Мы как завороженные следили, как он опускает кисть в тушь, как проводит сначала горизонтальные палочки, потом вертикальные, в каком-то особенном порядке.

Как-то мы сидели с Ольгой на кухне. Хлопнула входная дверь, и тут же я увидела удивленное и обиженное лицо Бернара.

– Чего это вы едите? Время не обеденное!

– Есть захотели, вот и едим!

– Ну, вы прям как животные, когда хотите, тогда и едите!

Хоть я и слышала этот анекдот, но, услышав в исполнении Бернара, чуть не подавилась от смеха…

Через полчаса он, поглядывая на часы, взял чашку с пюре, которую ему заботливо приготовила Ольга, и стал есть, брезгливо морщась.

– И не смотри так на меня, гадость это!

Он был на диете, с огромным трудом заставлял себя есть протертую и пресную пищу, похудел сильно, но это его не портило. Неожиданно он спросил:

– У тебя финансовые трудности?

– С чего ты взял?

– Не смеши меня, почему бы Валере не поехать за границу подработать?

– Учителем? Это ты меня не смеши! Кто ж его возьмет? Да с нашей специальностью?

– Нормальная специальность, я спрошу у друзей.

– Какая нормальная? Рисование и труд возьмется вести любая тетка, жена сотрудника посольства или любого специалиста. Это же не математика!

– Я подумаю над этим. Но тебе лучше убраться из Союза.

– Это почему?

– Будут большие перемены, Марсель… пардон, маркиз де Иван Иванович – у него теперь новое имя!..

У меня заколотилось сердце – только не задавать вопросов!

– Понимаешь, он очень рад, что у тебя семья, сынишка. Говорит, что настоящая любовь – это когда ты можешь сделать любимую счастливой. Правда, псих? Вчера заявил, что будет работать день и ночь, чтобы ты жила в свободной стране!

– Вчера? Он что, в Москве? – не выдержала я.

– В свободной стране? – спросила Ольга.

– Ой, девочки, не налетайте на инвалида умственного труда! Да, Надежда, он здесь, но у него принципы. Дурак, что поделаешь!

Я изо всех сил старалась казаться спокойной.

– Значит, так надо, он сильный!

– Ты его не любишь, – сказала Ольга, – ты так спокойна.

– Конечно, у меня же есть Валера!

– Так как насчет свободной страны? – продолжила Ольга.

– Так он же псих! – ответили мы с Бернаром хором и рассмеялись.

А после Нового года Валера получил письмо из Министерства образования с предложением поработать в Монголии в качестве учителя труда. Мы пришли вместе на собеседование, и мне тут же было предложено поработать в монгольской школе учителем рисования и черчения. Это было удивительно, во-первых, даже Монголия была «заграницей», и только командировка давала право выехать из СССР, во-вторых, все, кто работал за границей, даже в странах социалистического лагеря, получали зарплату чеками, которые были дороже рубля в два, а то и в четыре раза. Поэтому просто так прийти «с улицы» и предложить свои услуги было невозможно – слишком много было желающих.

Дальше начался сбор документов, заполнение анкет, сочинение характеристик с места работы. Мы, конечно, писали их сами по установленному образцу, а директора школ только немного их правили. Все проходило на удивление гладко. Самой большой трудностью оказалось напечатать эти документы на печатной машинке без ошибок. Но тут уж сработали учительские связи, мама одной из учениц согласилась мне помочь. Даже собеседование в райкоме партии прошло легко. Там интересовались, что мы знаем о Монгольской Народной Республике, о руководителях партии и правительства СССР и Монголии.

Только не разрешили сыночка взять с собой, мало ли, будет болеть, а там некому с ним сидеть будет, мы же должны работать! Но бабушки с энтузиазмом согласились опекать внука.

К этому времени Бернар и Ольга уже уехали, а мы с Валерой только собирались в Улан-Батор, продолжая работать в своих школах. Руководил страной уже Михаил Сергеевич Горбачев. Начиналась эпоха гласности и перестройки.

В конце апреля в Чернобыле взорвался реактор. Сначала мы услышали об этом от радиостанции «Голос Америки», ее как раз тогда перестали глушить. И только через 44 часа, когда уже в Швеции был зафиксирован скачок радиации, было официально объявлено об аварии на атомной электростанции. А потом прошла Первомайская демонстрация в Киеве, и ее не отменили, «чтобы избежать паники».

Советская система стала давать сбои. Если бы раньше, еще год назад, взорвался реактор, то об этом знали бы только специалисты. И никто никого бы не эвакуировал. А здесь надо было показать всему миру, что у нас гласность и перестройка с вытекающими последствиями, но получалось пока все страшно неуклюже. Множество людей было вывезено в «чистые» районы, но все их имущество осталось в Зоне. И расселили их как попало. А что говорить о ликвидаторах?

Тогда все обзавелись счетчиками Гейгера, на рынках боялись покупать продукты из Белоруссии…

Моя молодая свекровь очень переживала за Валеру, хотя мы держали в секрете наш отъезд до весны, она стала жаловаться на здоровье, ходила со мной по саду и рассказывала, где какие яблони:

– Запомни, мало ли что!

– Валентина Александровна, все будет хорошо! – Я слушала ее невнимательно и, конечно, запомнила далеко не все.

Мы основательно собирались – осенняя и зимняя одежда, обувь, посуда, даже старенький холодильник, который презентовала нам тетушка, а также методические пособия, инструменты, от дрели до молотка. Все это было погружено в багажный вагон в нескольких больших ящиках.

Мы сели в поезд и поехали через весь Советский Союз в Монгольскую Народную Республику.