Текст книги "Визави французского агента"

Прогулки по Европе

После 2000 года опять начались поездки за границу – в Германию, Францию. Ольга всюду сопровождала Бернара, который возглавлял отдел в Управлении по борьбе с международным терроризмом.

– Поживи в Европе, понаблюдай, даже какая-то мелочь может быть нам полезна! – напутствовали ее в конторе.

Борьба с терроризмом становилась глобальной.

Во Франции уже в 1963 году был создан квазивоенный трибунал под названием Le Cour de surete de l’Etat (Суд безопасности государства). Эта судебная инстанция образовалась за рамками обычной французской юридической системы. Франции, как и другим странам, недоставало законной процедуры, которую можно было бы использовать в борьбе с терроризмом.

В результате самым главным лицом в государстве по борьбе с терроризмом был не глава DST и не министр обороны, а Специальный судья по вопросам борьбы с терроризмом Жан-Луи Брюгьер, который совмещал функции судьи и прокурора в суде высшей инстанции Парижа. Таким образом, Брюгьер находился в самом сердце специализированной судебной системы по борьбе с терроризмом.

Преступления, связанные с терроризмом, расследуются во Франции отдельными силами полиции, обвинение представляет специальный обвинитель, а процесс проходит в обычном суде, и ведут его обычные судьи. Теракты по всей Франции и за рубежом, если они затрагивают французские интересы, расследуются в Париже, там же готовится обвинение. Этот процесс проходит через Министерство юстиции, виртуальный аналитический центр развединформации.

Законность системы магистратов помогает сохранять им довольно высокую степень гибкости. Например, суды имеют возможность не только расследовать теракт после того, как он был совершен, но и возбуждать уголовные дела против групп, в отношении которых есть оперативная информация, что они вовлечены в террористический заговор. Суды также имеют право допрашивать подозреваемых, инициировать расследование и предъявлять обвинение подозреваемым.

В 2002 году Бернар и Ольга побывали во Франции – для предупреждения готовящегося теракта. Они передали необходимые сведения, и полиция провела обыски на явках террористов в пригороде Парижа и в городке Роменвиль, где жили три алжирца и чеченец. Здесь были найдены емкости с газом, химикаты, запалы, а также фальшивые документы и большая сумма денег. Как заявили тогда представители французской полиции, «в относительно краткосрочной перспективе террористы планировали организовать один или несколько терактов на территории страны».

Потом Бернар повез Ольгу в Байонну. Там она впервые узнала, что имам Абъяд и Мансур – это и есть Марсель, о котором она только слышала и считала его историю почти легендой. Марсель принял их в своем доме и почтительно обратился к Ольге:

– Да благословит вас Аллах и приветствует! Вы уже знаете, мадам, новости об Оливье Булене?

– А что случилось?

– Как, вам так никто и не сказал? Бернар, ты сам бы мог сказать! Тогда именно я сообщу печальную новость, во имя Аллаха милостивого, милосердного…

– Что с Оливье?

– О! Больше ничего! Он умер.

– Когда? Почему мне никто не сказал?

Тут вмешался Бернар:

– Я подумал, что тебя с ним больше ничего не связывает! Около трех месяцев назад Оливье устроил стрельбу в мечети, а мусульмане не прощают такого богохульства. В общем, он умер.

Ольга заплакала. Марсель удивленно посмотрел на Бернара и заботливо усадил Ольгу на стул.

– Ничего себе, тактично сообщил!

– Я же не знал, что ты начнешь эту тему, – пожал плечами Бернар.

– Могу ли я предложить мадам чашечку кофе?

Ольга начала рыдать, Бернар вмешался:

– Она предпочитает крепкие напитки! Плесни-ка ей бренди да не жадничай!

Марсель налил ей немного «Хеннесси» в огромный стакан с толстым дном, бросил несколько кубиков льда.

Ольга двумя руками схватила стакан и одним глотком выпила. Марсель тут же налил еще.

– Мы оставим вас ненадолго, отдохните с дороги, сейчас подойдет Муна и устроит вас.

Мужчины ушли, а через несколько минут в комнату вошла тоненькая стройная девушка, почти девочка.

Поздоровавшись на арабском, она пригласила Ольгу на женскую половину. Оказалось, дом был устроен по мусульманским обычаям.

Насколько мужская половина дома была аскетичной и почти пустой, настолько женская половина была полна всяких приятных и удобных вещей, начиная с ковров, в которых утопала нога, кончая шелковыми простынями и всевозможными подушками. Муна показала Ольге ее комнату и пригласила к чаю. Там, в специальной комнате, сидела еще одна женщина, Ясмин, как выяснилось, бабушка Муны.

Ольга попыталась блеснуть своими скромными познаниями в арабском и спросила Муну, кем ей приходится Марсель.

– Он мой муж! – гордо ответила девушка.

Ясмин засмеялась и сказала, что Мансур женился всего две недели назад, что Муна счастлива, хотя поначалу очень боялась имама.

Ясмин устроила Ольге настоящий отдых. Они вместе с Муной ездили в окрестные городишки на ярмарки, распродажи, Муна покупала множество платьев, украшений, духов. Ольга сама заразилась этой страстью к покупкам, тем более все было достаточно дешево. Арман, пожилой, молчаливый шофер и телохранитель, сопровождал их повсюду. Он же переносил покупки в машину.

Муна только приехала из Йемена и продолжала кутаться в длинные накидки, она не могла еще ходить всюду свободно, как ходят все европейские женщины. Только в сопровождении Ясмин и Армана она чувствовала себя спокойно. Ее все еще поражало изобилие почти обнаженных женщин во Франции.

В Ниме они попали на странную корриду, которая не походила на испанскую – матадоры дразнили быков, танцевали рядом с ними, даже прыгали через них, но не убивали. Внушительные рога животных были увешаны красочными ленточками и кокардами, а несколько молодых людей в белоснежных костюмах, вооруженных маленькими железными гребенками, срывали ленточки с рогов. Как оказалось, билеты на эту корриду были заказаны за месяц.

Ольга была потрясена этим зрелищем, а уж Муна и подавно. Потом Арман отвез их в Авиньон на театральный фестиваль. Они пробыли там три дня, номера в гостинице были забронированы заранее, как и билеты на спектакли. Весь город сам по себе превратился в одну театральную площадку, на каждом углу можно было встретить и клоуна, и фокусника, и кукольника. Муна была неутомима, а у Ольги начинала кружиться голова от обилия впечатлений.

Когда до отъезда осталась неделя, Ольга наотрез отказалась покидать дом. Она купалась, загорала у бассейна, вместе с Муной разглядывала свежие журналы мод.

А мужчины тем временем занимались делами и проводили свободное время в дружеских беседах.

– Вот ты и женился!

– Да. Слава Аллаху!

– И как же тебя угораздило? Ты же вообще жениться не хотел! Помнишь, как ты еще в Корпусе возмущался: «Я потерял контроль! Я животное!»

– Вспомнил тоже! Да я бы и не женился, но возникла очень удачная комбинация: шейх Али Насер аль-Имрани, один из самых воинственных сторонников ваххабизма, резко изменил свои взгляды после событий в мечети, стал сторонником мирного джихада. И в знак примирения предложил мне жениться на его внучке. Что поделаешь, «общественное выше личного» – советская школа, – Марсель лицемерно вздохнул. – Здесь мой отказ воспринялся бы как оскорбление.

– Ну да, как я мог забыть, женитьба называется «удачной комбинацией», как удобно! И не сразу поймешь, что это обозначает! Все же, думаю, твоя жертва на алтарь политики не так уж и тяжела? Она хоть симпатичная?

– En sa peau mourra le renard2727
  Как лисом был, так и умрёт лисом! (Аналог русской поговорки «Горбатого могила исправит». )


[Закрыть]! Не приличествует имаму превозносить прелести своей супруги! Она – почти ребенок, ее разум не перегружен никакими лишними знаниями. Самый лучший вариант для мусульманина. Все, что говорит муж, – истина. Я выполняю свой долг! Пророк Мухаммед женился и сказал: «Я беру в жены женщин, а кто не следует моему примеру, тот – не мусульманин».

– Бедняжка! И никакой радости от секса?

– Может, тебе еще и подробности рассказать? Я изо всех сил стараюсь, чтобы у Муны не возникло отвращения к интимным отношениям, она ведь вышла замуж невинной. Это очень трудно, мне сейчас не до секса, за неделю до свадьбы вытащили спицы.

– Что там с тобой произошло? Я слышал, тебя опять подстрелили?

– Ты знаешь, со мной это частенько случается. Только в этот раз очень уж травматично, пуля пробила ключицу и лопатку. Все еще хожу в бинтах, бандажах, очень мешает нормальной жизни…

– Я и смотрю, одно плечо выше другого, как тебя перекосило!

– Ты меня огорчаешь, я стараюсь, чтобы это было незаметно.

– Конечно, незаметно – я люблю пошутить над инвалидами.

– Ну, как тебя не любить, такого белого и пушистого, ты так добр с убогими!

Друзья сидели на каменной скамье у искусственного пруда, в котором плавала пара черных лебедей. Бернар показал на них:

– Вон еще парочка плавает. Говорят, лебеди верны друг другу всю жизнь.

– Да, я женился, у меня теперь семья. Я забочусь о Муне, Ясмин мне помогает, сам я не очень представляю, что такое семья.

– Тебе еще предстоит многое узнать! Ну, я рад! Вы оба пристроены. У Надежды муж как ребенок – учитель, не пьет, не курит, она заботится о нем и о двух детях, и ее мама живет с ней… Вы прекрасно устроили свои жизни! Ты тоже принял на себя заботы о семье, но почему ты так странно относишься к женитьбе? Ты живешь сейчас, в этом промежутке времени! У тебя есть молоденькая жена, готовая на все ради супруга. Каждой минуте надо радоваться!

– Я и радуюсь…

– Ах, Пьеро! Я думал, ты женился, потому что успокоился и забыл… и про Надежду я так думал, когда она вышла замуж. А вы создали себе семьи и заботитесь. Очень мило! Интересная альтернатива любви! Вас надо за деньги показывать! Кстати, я тебе привез видео с Надеждой! Только без звука, я ее снимал незаметно.

Мужчины не спеша вернулись в дом, где на пороге столкнулись с Ольгой. Она прошла вместе с мужчинами в комнату, но Бернар попросил ее уйти на женскую половину, что не особенно ее огорчило – Муна показала ей местечко, откуда она подсматривала за мужем.

Ольга сразу прошла туда.

Бернар рассказывал:

– Ее дочь Лиза проходит кастинг для моделей, ей тринадцать лет, правда, красотка? Надежда вон стоит, переживает…

– Видишь, она опять растворяется в своих любимых, она счастлива только тогда, когда может одаривать. Как же я ее люблю!

– Так поезжай, теперь тебе нечего бояться.

– Зачем я ей?

– Для полноты жизни. Ей всегда всего мало, мало, что рядом любящий муж, дети, картины, лошади, она всегда спрашивает о тебе.

– Ты меня утешаешь! Спасибо! Но ты сам-то сколько будешь на привязи? Времена изменились! Ольга предает тебя каждый день, каждый час, каждую минуту!

– Но она же любит меня! – отвечал Бернар

– Вот-вот, именно поэтому она привязывает тебя всеми силами!

Ольге показалось, что Марсель смотрит прямо на нее, как будто говорит лично ей.

И никак ему не ответишь! Ох уж эти мусульмане! Была бы она с ними, нашла бы, что ответить этому наглецу. А так пришлось проглотить это оскорбление. Выругавшись вполголоса, она отправилась к Муне, рядом с которой чувствовала себя мудрой женщиной, в советах которой нуждаются.

А мужчины продолжили свои разговоры.

– Меня это не особенно беспокоит, – отвечал Бернар.

– Не скажи, а в Латакии все ведь было готово! Работали бы вместе!

– Ничего, я привык. С русскими работать может только русский!

– Это правда! Кстати, у меня для тебя сюрприз, тут минут пятнадцать на машине, только ты поведешь, я буду пассажиром.

– Хорошо.

Бернар обеспокоенно посмотрел на побледневшего друга, но насмешливое выражение иногда обманывало даже его.

– Помнишь, в начале девяностых ты предложил мне купить ахалтекинских лошадей в Дагестане? Ты не мог видеть, как они гибли из-за полного развала экономики. Из этого вышла целая история. Я попросил одного правоверного мусульманина, и он привез голов пятнадцать ахалтекинцев. Как он выбивал разрешения, проходил ветконтроль, как из лошадей, оформленных на экспорт мяса, он умудрился создать ферму по разведению ахалтекинцев! Тахир стал просто фанатом ахалтекинцев! А когда добился вида на жительство нескольким мусульманам с Кавказа, чтобы они жили при небесных конях, его арестовали за мошенничество. Наши законы очень строги к эмигрантам, надо разрешение на работу, надо обойти столько препон, чтобы хоть чего-нибудь добиться.

Поначалу он разводил лошадей «на мясо», но они при хорошем уходе вдруг заблестели! Я видел их, когда только привезли, они были похожи на собак: мелкие, грязные, худые. А потом, через год, я заглянул на конеферму и сам залюбовался. Не кони, а волшебные существа. Их стали активно покупать, но выступать на соревнованиях было нельзя, потому что такой породы вообще не числилось в каталоге зарегистрированных пород Франции, так что пока эти лошади вне закона. В 1993 году Миттерану Туркменбаши подарил текинца. Потихоньку все больше французов узнавало об этой породе. И началось увлечение ахалтекинцами, стали создавать ассоциации, их довольно много, но лучше была бы одна, да и племенные книги находятся в России, а не в Туркмении.

– Все-таки удалось! – обрадовался Бернар. – Я думал, что всех прекрасных текинцев пустят на мясо, уж больно трудные годы были тогда. А теперь Ассоциации французских любителей ахалтекинцев надо только сотрудничать с Москвой.

– К счастью, жизнь в России более-менее наладилась. Вот, мы приехали…

Марсель и Бернар вышли из машины. На поле паслись тонконогие, изящные кони. Один из них поднял голову и понесся к мужчинам. Подлетев к проволоке, он, выгнув шею, втянул воздух и начал прыгать рядом, выражая радость.

– А это мой конь, – смущенно сказал Марсель. – В благодарность за небольшую материальную поддержку мне его подарил Тахир.

– Знаю я твою «небольшую» поддержку! Капиталист!

– Дело в том, что эти горцы с Кавказа по-особому воспитали этого жеребца. Я и не догадывался об этом, но позвонил Тахир, попросил приехать. Когда я приехал, увидел только голову этого жеребца, торчащую из ямы, выкопанной как раз по его размеру. Оказывается, коня не кормили, не поили дня два, я не знаю точно, они не сказали; только били его, ругали, кидали камнями. Мне дали большую чашу с водой, и я должен был его напоить. Ты ведь знаешь, как я отношусь к лошадям, но здесь на меня смотрели глаза измученного ребенка. Я дал ему воды, с руки немного овса. Приезжал так несколько раз, пока мне разрешили его освободить. И теперь этот конь слушается только меня, я для него бог.

– Азиаты! – только и смог сказать Бернар.

– Ты знаешь, я могу даже немного прокатиться с тобой, несмотря на мои болячки.

– Послушай, мне не нравится, как ты выглядишь! С тобой точно все в порядке?

– Ну, не все, конечно, – левая рука почти не поднимается…

– Боже мой! Везунчик ты мой! Но ведь это было не больше трех месяцев назад! Как ты вообще ходишь-то?

– Так ноги-то в порядке!

– Ноги у него в порядке! Поехали домой! Давно у тебя няньки не было! – Бернар погрозил пальцем и еле успел его отдернуть, оскаленная морда жеребца мелькнула у него перед глазами.

– Вот видишь, на меня нельзя повышать голос! – засмеялся Марсель. – Но, пожалуй, я все же тебя послушаюсь и воздержусь от верховой прогулки, хотя Эмир меня бережет: ни одного лишнего движения, прислушивается к моему голосу, ложится, если мне трудно взобраться или сойти. Сам хочешь прокатиться?

– Нет, это ведь твой верный друг, он обидится! И потом, эти кони, без сомнения, великолепны, единственные в своем роде, но я их не люблю! Они и на лошадей-то не похожи! Я счастлив, что теперь и во Франции разводят эту самую древнюю породу, но ездить на антиквариате?!

– Наверное, именно поэтому они мне и нравятся!

Пока они ехали к дому, Бернар многое узнал о жизни имама Абъяда – Белого имама.

Круг «интересов» Марселя захватывал не только Францию и арабские страны, но и Кавказ, его мусульманскую часть. Он бывал даже в Дагестане, где проповедовал в мечетях об исламе как о религии милости, милосердия и прощения и разоблачал ваххабизм.

Исчезновение

Вернувшись в Москву, Бернар вдруг заявил, что не дело женщине играть в мужские игры, и запретил Ольге ездить с ним. Сначала она возмутилась, потом решила, что, наверное, так будет гораздо проще. Эта работа тяготила ее, она уставала, чувствовала себя не в своей тарелке. Единственный раз ей было хорошо в последней командировке, когда ее отправили на женскую половину заниматься женскими делами. Там она почувствовала себя простой женщиной, а не секретным агентом, прекрасно отдохнула впервые за много лет.

Бернар устроил ей медкомиссию, которая нашла у нее множество хронических болячек, частью реальных, частью выдуманных, что и дало ей право оставаться дома, никуда не выезжая.

Теперь Ольга не могла сообщать ничего интересного о Бернаре «куда надо». Он был весь на виду, а если что и происходило помимо нее, она об этом не знала. Иногда к ней стали приходить молоденькие девушки – учиться правильному поведению мусульманок. Когда на эти уроки случайно заходил Бернар, то всегда предлагал показать, как следует слушаться мусульманского мужа, что ужасно раздражало Ольгу.

Их отношения всегда были ровными, но Бернар перестал спать с ней в одной постели, объясняя это тем, что сильно устает. Он как будто перестал ее замечать. Она не могла понять, что произошло, только Бернар совершенно к ней охладел. Его шуточки, ухаживания остались прежними, только она больше не была ему нужна.

Ольга истязала себя диетами, проводила в косметических салонах долгие часы. Попыталась возобновить занятия живописью, но терпения у нее совершенно не стало, поэтому, приглашая меня, предпочитала поболтать, пожаловаться на свои неприятности, а если порисовать, то только чуть-чуть. Что ж, мне не привыкать служить жилеткой.

Благодаря заботе о собственной внешности Ольга выглядела великолепно: прекрасная кожа, элегантная прическа, на живопись она надевала симпатичный фартучек и перчатки. Меня это немного смешило, но я вдруг заметила, что я тоже женщина… В самом деле, сидишь за мольбертом, пишешь картины и не замечаешь, ни как одета, ни как причесана. На голове неаккуратная стрижка, лицо бледное. Я впервые задумалась о своей внешности…

На одном из занятий Ольга рассказала о своей встрече с Марселем.

– Он такой господин, весь такой лощеный! Я так поняла – он женился. При этом, самое странное, любит он тебя. Я видела его глаза…

– А что мне с этого? Он там, я здесь…

– Ты знаешь, он мне не понравился, он такой насмешливый, вроде вежливый, а как будто все время издевается.

– Только не будем о нем, ладно?

– Боже мой! И ты… и ты его любишь до сих пор? Ну, что за идиоты! Ладно, ладно, не буду.

Больше о Марселе мы не разговаривали, это была запретная тема.

Ко всему прочему прибавились проблемы с Софи. Когда девочка была маленькой, уже тогда она была страшно упрямой и непослушной. А когда повзрослела, то вообще перестала считаться с матерью. А Бернар, хоть и не был ей родным отцом, был для девочки настоящим другом. Но тоже до поры до времени. Когда Софи исполнилось тринадцать лет – возраст, который очень тяжело переживается многими девочками, – с ней стало совершенно невозможно разговаривать. При этом училась она отлично, но дерзила и учителям. Бернар и Ольга в это время часто бывали в Европе и навещали Софи в ее пансионе, тогда Софи жалась к Бернару и с радостью принимала все его предложения, куда пойти, на что посмотреть, а мать будто и не замечала.

Как-то на зимних каникулах, уже после Нового года, я заглянула к Ольге. Она специально для меня приготовила свои чудесные пирожные, на этот раз это были macaron, похожие на печеньица, соединенные кремом. Крем между ними был кофейный и фисташковый. Сама она не ела, только плотоядно посматривала, как я поглощаю это великолепие, – Ольга очередной раз пыталась похудеть.

– Я не знаю, что мне делать, – вдруг печально сказала Ольга. – Мы с Софи вчера разругались, и она улетела к Варде! Они ведь с детства дружат! И самое интересное, у нее есть друзья, она ведь отвечает на дружбу! И только со мной никак не хочет общаться! Ничего не хочет слышать, как будто я ей чужая!

– Я не понимаю, почему ты расстраиваешься! Ты ведь ее тоже не любишь, зачем тебе ее послушание?

– Наверное, ты права, я никогда не могла ее по-настоящему полюбить. Но ведь неприлично как-то!

– А из-за чего сыр-бор-то?

– Это давно назрело, она мне все твердит: папа то, папа се, папа решил, папочка замечательный… ну, мне надоело это все, я и ляпнула, что он ей не родной!

– Вот это ты зря! Она расстроилась?

– Как бы не так! Она страшно обрадовалась, стала расспрашивать, чтобы убедиться, что я ее не обманываю, а потом вдруг заявила:

– Теперь я точно выйду за него замуж! Я его так люблю!

Я ей: «С ума сошла, он женат на мне!» А эта соплячка: «Он тебя не любит, а меня любит…»

В общем, наорались мы с ней вдоволь, она собрала вещички и улетела. Бернар ей такой авиабилет сделал, чтобы она могла летать куда хочет. Балованная сучка!

Странно это было слышать от матери, но Ольга была страшно расстроена.

– И Бернар так ненадолго приезжает! Я его почти не вижу. Приедет, примет душ и опять уезжает, спасибо, что ему нравятся мои пирожные! Ради них он остается завтракать.

– Да уж! Твои пирожные – это нечто!

– Хоть бы из-за них приезжал! Ты же знаешь, я без него не могу жить, он как солнышко, его нет – и я погибаю. Хорошо, что он хоть лошадь себе купил, ради нее стал почаще приезжать в Москву. Да ты, наверное, знаешь…

Конечно, я знала, Бернар купил себе отличного восьмилетнего буденновского коня, поставил его на ипподроме, и я раз в неделю ездила на нем. Тогда он вывел его перед конюшней и сказал:

– Зовут его Резон, он еще диковат, стоял почти год без работы, но через месяц-полтора можешь на нем ездить, сколько захочешь.

– Да мне некогда, да уже и возраст…

– Ладно тебе! Возраст у нее! Конь выезженный, я плачу за постой, тренеру, ветеринару. Я предупредил, чтобы ты могла приходить, когда захочешь.

– А вдруг ты тоже придешь?

– Тогда я возьму для тебя другую лошадь.

Так и выходило, когда он неожиданно приезжал, я садилась на другого коня, и мы вместе выезжали на круг.

Там я и услышала неприятную историю, которая приключилась с Софи.

– Она стала вести себя со мной как маленькая женщина! – жаловался Бернар. – Сначала я принял такое поведение за ее взросление, а потом она заявила, что знает, что я ей не родной отец, что давно от меня без ума. С пеленок мечтала выйти за меня замуж, а теперь, когда узнала, что мы не родные, просто открыто предлагала мне себя. Вот ты столько лет преподаешь детям, разве четырнадцатилетние так себя ведут?

– Ну, ты как с луны свалился! И в десять лет бывают такие потаскушки! Пардон! А к четырнадцати девчонки уже не могут учиться, у них чувства!

– Я ей объяснял, что я считаю ее дочкой и что просто не могу видеть в ней женщину, и вообще, я уже старый… А в гостинице на Мальдивах, куда мы с ней уехали на Новый год, она залезла ко мне голая, когда я принимал душ! Я чуть с ума не сошел! А она: «Видишь, совсем не старый, ты меня хочешь!» Ты понимаешь, Надежда, это был просто кошмар. Я так разъярился, что выкинул ее из ванной, а потом избил мокрым полотенцем. Нет, ты представляешь – я!

– Вообще-то плохо представляю тебя, голого, бегающего за девчонкой с мокрым полотенцем!

– Она, конечно, надулась. Мы не разговаривали целую неделю, но потом вроде смирилась, смыла с лица боевую раскраску, сменила мини-юбочку на джинсы и стала нормальной девочкой. Но я уже не знаю, что от нее ждать, просто каждая наша встреча для меня как… ну, не знаю… Даже обнять, как прежде, трудно. Я стараюсь вести себя, как раньше, но все приобретает некоторую двусмысленность.

– У нее должно быть много занятий, чтобы дурь вылетела из головы, – заговорил во мне педагог.

– Уж об этом я позаботился. Кроме основных предметов, у нее серьезные занятия айкидо, музыка, вокал. К счастью, Варда мне на ушко шепнула, что у Софи появился ухажер, они познакомились в Берне. Мальчик русский, учится там в закрытом учебном заведении. Рановато, конечно… но уж лучше, чем такое…

Он так сокрушался, что его конь почувствовал себя свободным и решил попастись, резко потянувшись к прошлогодней сухой траве, торчащей из мерзлой земли. Бернар спешился, ослабил подпругу и сел прямо на землю, держа повод в руке. Я присоединилась к нему, подстелив куртку. Мы сидели, прижавшись друг к другу, а лошади, как будто понимая, стояли спокойно.

– В этом году она оканчивает колледж…

– Ей уже шестнадцать лет?

– Чужие дети растут быстро, ты же знаешь! Кстати, твоей дочке сколько?

– Пятнадцатый.

– Твои дети при тебе! А Ольга не хочет, чтобы Софи жила с нами…

– Зато Ольга так тебя любит!

– Ее любовь меня душит, я стараюсь держаться от нее подальше…

– Ну как ты можешь, она готова на все ради тебя!

– Готова на все для себя, ей хочется, чтобы я был с ней, и она костьми ляжет и добьется своего, и потом, у нее есть Сережа.

– Ты знаешь?

– Да кто же этого не знает? Его жена и то уже давно в курсе, но почему-то только сейчас подала на развод.

Я была потрясена, мне казалось, что Ольга была вынуждена вступить в связь с Сергеем, что это было недолго… Я перестала что-либо понимать в этой ситуации.

Бернар встал, поправил седло своему коню, подержал мне стремя и сам легко вскочил на коня.

– Надо подумать о платье для Софи на выпускной бал! – крикнул он, пришпоривая коня. И мы понеслись по большому кругу ипподрома.

Бешеный галоп, когда кони все время прибавляют, заводясь друг от друга, стремясь выиграть скачку, ты чувствуешь закаменевшее тело коня, которое превращается в снаряд, летящий не разбирая дороги. Вообще-то это довольно опасно, но если доверяешь лошади, то этот полет ни с чем несравнимое удовольствие.

29 апреля. Почти каждый год мы с Ольгой отмечали день рождения Полины. В этом году ей должно было быть двадцать лет. Последние три года Ольга не получала никаких известий о ней. Мама, которая поддерживала активную переписку со своим бывшим зятем, неожиданно умерла от обширного инсульта. Последние новости были о том, что Полина оканчивает лицей в Нанте.

– Интересно, почему она учится в Нанте, а не в Париже? – как-то спросила я.

– В Париже она жила только в младенчестве, а потом – по разным пансионам. Оливье не хотел ее видеть, ни разу ее не навещал, хотя исправно платил за обучение и посылал моей маме фото, мол, все хорошо.

– Ты хоть фотографии ее видела?

– Мама категорически отказывалась мне их показывать, ты же знаешь, как она ко мне относилась после развода. Я увидела их после ее смерти.

– Точно! Помню ее слова – «не мать, а ехидна»!

– Вот-вот! А Оливье – распрекрасный муж и отец!

– Давай выпьем за здоровье Полины и чтобы у нее было все хорошо!

– Мне кажется, что я бы ее очень любила!

– А Бернар знает о ней?

– Я не говорила, но, может быть, что-то знает. Во всяком случае, со мной он о ней никогда не говорил…

– А про Анну есть вести?

– Понимаешь, все, что происходит с моими дочерьми, так далеко от меня. Анна… Я знаю, что ее муж погиб, Оливье хотел ее забрать домой, но она отказалась. Ее взял к себе старший брат мужа, уж не знаю, в качестве второй жены или просто прислуги. Она родила от него мальчика, – Ольга брезгливо поморщилась. – Видишь, какие-то истории из жизни дикого Востока.

– Боже мой! Может быть, эти дикари ее не отпустили?

– Может быть, но это все так далеко и непонятно… Мне бы здесь разобраться! Бернар пропал, должен был вернуться из командировки в начале марта и вот исчез! Я не знаю, что и думать. Сергей уже несколько раз спрашивал меня, где Бернар. А я-то откуда знаю? Бернар уже давно ничего мне не рассказывает! Я, конечно, пытаюсь что-нибудь разузнать. До его отъезда спрашивала, куда он на этот раз, а он мне: «Сейчас я занимаюсь контрактами на поставку горячего кофе из Бразилии для военного ведомства, понимаешь, специальные контейнеры, авиаперевозки… У нас ведь не умеют варить кофе!» Я честно доложила, ну, ты понимаешь, а мой куратор так ржал, что все сбежались – позорище! Теперь я больше его ни о чем не спрошу!

Мы хорошо посидели в тот вечер, Ольга говорила без конца – ей надо было выговориться.

Положение Бернара было довольно шатким: с одной стороны, он возглавлял важный отдел, и его начальство было им довольно, а с другой стороны, параллельные службы все время пытались давить на него, чтобы получить как можно больше материальной выгоды… У разных начальников почему-то было своеобразное представление о пользе для страны. Некоторые путали благополучие страны со своим собственным.

Сергей несколько раз заходил к Ольге.

– Все-таки сорвался! Ушел!

– Как это может быть? Ты ведь работаешь в другом ведомстве! Ты не можешь знать! Он обязательно вернется!

– Ха! Наше ведомство как раз и присматривает за такими, как он!

– Но ты же не знаешь, зачем он туда поехал!

– А зачем мне знать подробности? Я знаю, что ему давно пора вернуться!

– Конечно, пора! Я так переживаю!

– А ты точно ничего не знаешь? Он тебе ничего не говорил?

– Нет! Было как всегда, попрощались… только он почему-то спросил, не хочу ли я с ним…

– А ты что сказала?

– Я подумала, что это шутка… – Ольга заплакала.