Текст книги "Кошка, которая умела плакать…"

Почти не встречая сопротивления, жрецы Милосердного добрались до центрального зала. Сквозь стекло его плоской крыши были видны разноцветные брюшки огромных жуков, пожиравших друг друга в мертвенном свете луны. Их бесчисленные ножки скользили по гладкой поверхности, среди осколков хрусталя, ржавых гаек, пучков сена, головок одуванчиков, обрывков афиш и обломков позолоченной мебели.

По стенам тянулись чудовищные барельефы, сплетённые из светящихся внутренностей. По ним метались кошачьи тени – угловатые, изломанные, угольно-чёрные. Их бешеный танец гипнотизировал, а вибрирующие, истеричные, голодные крики заставляли жрецов скрежетать зубами. Инон посмотрел под ноги. Теперь они шли по ковру из грязной, свалявшейся чёрной шерсти. Словно кто-то откопал труп гигантского кота и содрал с него полуистлевшую шкуру. Кое-где к ней даже пристали мелкие кладбищенские цветочки.

В центре зала, на залитом кровью чешуйчатом пеньке, похожем на обрубок драконьей шеи, сидел хозяин дома. Высокий, сутулый, он плотно закутался в традиционный для представителей его профессии грязно-коричневый кожаный балахон. Перед некромантом, закрывая своего владыку спинами, стояли три костяных голема. У ног первого, длинношеего, с плоской головой питона, лежала груда тощих кошельков с застёжками из змеиных зубов. Второй, чёрный, как головешка, походил на кота с непомерно длинными клыками. В руках он держал корзинку с тёмными, свёрнутыми в трубку вафлями. Третий скелет, тоже котоподобный, поблёскивал облупившейся позолотой. Он сидел на полу, скрестив тонкие кости лодыжек, на которых покоилась стеклянная миска, полная костяной муки.

Завидев пятёрку Инона, големы тут же пришли в движение. Чёрный выхватил вафлю и направил её на ближайшего жреца. Золотой выставил перед собой миску и исхитрился дунуть в неё, не имея лёгких. Змееголовый же скелет прыснул на «кошельки» собственным ядом, и те тут же взметнулись в воздух. Один за другим они распахнулись, демонстрируя бледно-розовый шёлк подкладки, и Инон понял – то были раздавленные, иссохшие, безглазые змеиные головы. Они набросились на двух жрецов помоложе, заставив их встать спина к спине и уйти в глухую оборону. Оставшимся двоим пришлось и того хуже: один, словно испугавшись големовой вафли, бросился бежать, вокруг же другого из костяной муки соткалась игольчатая сфера – словно стрелки инея разбежались по незримому шару, разве что иней не ложится столь правильным кружевом колючих спиралей. Сжав зубы, пленённый позолоченным големом жрец что было силы рубил сферу мечом, но клинок бессильно лязгал по кости, не оставляя на ней даже царапин.

Инон не вмешивался – благодаря его присутствию, исход битвы был предрешён изначально, и жрец хотел, чтобы этот эпизод стал уроком для его подчинённых. Он смотрел на своих младших товарищей и думал о том, что они слишком полагаются на оружие и слишком мало на силу своего духа, свои жреческие способности. Неужели никто не сообразит?.. Нет.

Результат не заставил себя ждать. Один из них пропустил атаку, и зеленоватый «кошелёк» впился ему в ладонь. Жрец пошатнулся, выронил меч и, пьяно захихикав, уселся на пол.

Дальше медлить не имело смысла.

Инон чувствовал, что под ногами его чуть заметно пульсирует живая ткань. Отодрав от ковра лоскут, он вжал ладонь в упругую желтоватую массу, сосредоточился… и вот уже плоть Дома Вечного Бытия стала его плотью. Инону ничего не стоило заставить её преобразиться, принять нужную ему форму, послужить своим интересам. Как чудовищные побеги, прорвав косматый ковёр, к потолку поднялись упругие, хлёсткие щупальца. Щёлкая, как кнуты, они один за другим переловили «кошельки», сломали хребет их хозяину, туго спеленали двух других големов, метнулись к некроманту… и замерли, потому как замер Инон.

– Именем Веиндора! Остановитесь! – раздался за его спиной чистый, высокий голос.

Инон оглянулся – на пороге стоял глашатай Л’аэнора, правителя Элидана и главы Совета «Стражей Смерти».

– Что всё это значит? – спросил Инон.

– Это значит, благородный герой, что ты ошибся сказкой, – вместо глашатая промурлыкал чёрный голем. – Ты заигрался, Инон, и забыл, кому ты служишь. Вот твой приятель и пришёл тебе это напомнить.

– Вы… околдовали его, – проговорил Инон, и волосы на его голове зашевелились: врага, способного на такое, он ещё не встречал.

– Хуже, Инон, много хуже. Я написал на тебя жалобу в твой собственный Совет.

– И на что же ты, падаль, пожаловался?

– На то, что ты пользуешься служебным положением в личных целях.

– И цели эти чрезвычайно неприглядные, – подал голос золочёный скелет. – Позорные цели. Хуже некуда.

– Ты ведь жрец Веиндора Милосердного, верно? Верно, – продолжал чёрный. – Тогда нам не очень понятно, что ты здесь вообще делаешь. Зачем ты здесь, а? Исходя из Конвенции о правах мёртвых и бестелесных, причин может быть две. Первая – что всех нас сделали такими насильно. – Скелет тренькнул когтем по собственным рёбрам. – Наши души не подходят для этого и страдают нечеловечески, вот ты и явился сюда, чтобы принести нам, горемыкам, свободу. Но нет, мы все вполне довольны формой своего существования! У неё масса плюсов. А минусов – тьфу.

Остальные скелеты согласно закивали. Было в их движениях что-то нелепо ребячливое, задорное… Эта насмешка, попытка нежити симулировать жизнерадостность, изображать, что «форма её существования» есть лишь безобидный для души вариант нормы, взбесила Инона. Щупальца вновь стиснули скелетов… но тут же обмякли – воля Инона столкнулась с чьей-то чужой волей. И тот другой – видимо, глашатай – оказался сильнее.

– Вторая причина, что мы сами заточили чьи-то души в какие-нибудь жуткие оболочки из мёртвой плоти, камня, железа и так далее. Заточили, заставили работать на себя, и их души страдают, – продолжал начитанный голем. – В таком случае их надлежит освободить, а нас, соответственно, покарать. Но где ты тут видел пленённые души? А? Их тут нет. Ни единой, самой завалящей душоночки!

– Вот мы и спраш-ш-иваем, – прошипел располовиненный голем-змей, – что вы забыли здесь, господа стражи Смерти? Это раньше, до всяких конвенций, ты, Инон, мог убить нас просто за то, что мы мерзкая нежить. А теперь – нет. Другие времена.

– Вы – по-прежнему убийцы. А Веиндору неугодно, чтобы существа лишали друг друга жизни, – сквозь зубы процедил Инон.

– И что же, он посылает к каждому из убийц по своему жрецу? Ничего себе! Так раздуть штат. Не прокормишь! – хихикнул позолоченный.

– Он посылает своих жрецов к тем, чьи злодеяния переполнили чашу его терпения. А вы считаете своих жертв тысячами, – ответил Инон.

– Как и множество других обитателей нашего мира. Хочешь, дадим тебе списочек посмотреть? Так почему же из всех ты почтил своим высоким вниманием именно нас? Детские травмы дают о себе знать?

Инон сделал несколько глубоких вдохов.

– О! Знаю, он сейчас обвинит нас в том, что мы надругались над трупами своих жертв, – пробухтел змей; он приподнялся на руках, угнездив обломок позвоночника в чёрном меху.

– А мы покажем ему, как некий король южных земель съел семью своего брата, а некая королева северных, истребив аборигенов Ледяных лесов, приказала набить их шерстью подушки для сотни своих фрейлин. Пусть полюбуется!

– Вот мы и спрашиваем, Инон, – почему мы? Молчишь? Ну да ладно, спишем этот случай на простую случайность. Так совпало. Но странное дело, мой адвокат собрал статистику по вашим предыдущим миссиям. И знаешь, что выяснилось? Целью всех ваших карательных акций была «мерзкая нежить»! Одни сплошные мертвяки! Поголовно! Ни одного дышащего, гадящего и потеющего. А это дис… диск… дискриминация! Нехорошо получается, Инон. Невозможно усидеть на двух стульях – служить беспристрастному богу и быть пристрастным. Так что поставят вас, ребята, коленями на мышиные косточки, да лет так на полтораста! – заключил скелет.

– Это не вам решать, – подал голос глашатай. – Идёмте, Инон. Нас ждут. Мои люди позаботятся о ваших подчинённых.

– Это безумие! – воскликнул Инон, но приказу повиновался.

– Вам ли говорить об этом? – с укором спросил глашатай, но спутник пропустил его замечание мимо ушей.

– Не понимаю, как его жалоба вообще оказалась на столе Совета? Кому пришло в голову внести её обсуждение в протокол?

– Советнику ан Камиан.

– Кому? – поперхнулся Инон.

– Госпоже советнику Талии Аэлле ан Камиан, – глухо повторил глашатай. – Я уверен, она отлично на этом заработала. Деловой хватки ей не занимать.

– Как же… как же всё это… может быть? – проговорил Инон; от нереалистичности происходящего у него закружилась голова.

– Формально она следует букве закона. Всё в рамках «Конвенции о правах мёртвых и бестелесных», которую вы с ней так горячо отстаивали. И брать анонимные пожертвования теперь тоже не запрещено. Нам остаётся только смириться. Как и с бесчисленными комитетами и комиссиями, с бесконечными согласованиями, запросами, разрешениями, отчётами и счетами. С тем, что мы тонем в исках. С тем, что каждый упырь теперь имеет право голоса. И так пребудет вовеки, – обречённо махнул рукой глашатай.

– Не пребудет! – поймав его запястье, сквозь зубы процедил Инон.

И проснулся.

Рубашка его промокла от пота. Инон лежал на диване, в закутке стеклянного куба, в подвале Талии ан Камиан. Он держал за горло деревянную гадючку, поддерживавшую вместе с тремя товарками плоскую вазу с приторно-розовыми кактусами. Сдержав тошноту, Инон сдавил пальцы ещё сильнее, и прочное лакированное дерево с треском переломилось. Ваза завалилась на бок, и кактусы стали походить на какое-то чудовищное колючее вымя. Брезгливо отдёрнув руку, Инон сел. Взгляд его обежал комнату.

Инону чудилось, что сон всё ещё не закончился. Реальное смешалось с нереальным, словно кто-то тщательно собрал клочки его кошмара и развесил их по комнате, как неряшливая девица сохнущее бельё. Эти отвратительные кактусы… приклеенные к стенам рогатые жуки, овальная кровать, отделанная по бокам металлом под чешую, застланная алым шёлковым бельём и оттого похожая на полувыпотрошенную рыбину. Прямо в этой разверстой ране свернулся клубком Энаор. Кое-где к его косматой шерсти пристала глина и сухая трава. Над головой кота покачивались светильники, свитые из розовато-жёлтых кольчатых трубок – они напоминали клубки кишок… с которыми, как говорили, Энаор так любил играть в детстве.

Инон содрогнулся. Да, он уже давно живёт в кошмаре, среди уродства и извращений. Более того, он сам творит этот кошмар, воплощает в реальность, защищая права всевозможных выродков и их прихлебателей. Не он ли доказывал, что «жить» в камнях для некоторых душ естественно? Что это лишь вариант нормы? А ведь от этого всего один шаг до того, что явилось ему во сне. Будь он проклят! Будь проклята эта неугомонная Талия ан Камиан с её «гуманными» идеями!

Инон отёр пот и вытащил из-за спины жёсткую думку. Нет, не думку – то была тряпичная кукла. Уродец о двух головах – Талии и Энаора. На щеке первой было вышито «полоумная ан Камианка», а на лбу второй – «полоумный ан Ал Эменаит». На груди красовалась надпись «Умный алай неизвестной породы».

Некоторое время Инон буравил игрушку глазами, не в силах понять, что в ней так поразило его. А потом ошарашено прошептал: «А что если у Талии и вправду две головы?» Что если все её действия тщательно спланированы кем-то другим? Безумцем Энаором? Открыто ненавидящим Веиндора Селорном? Её интриганкой-матерью? Или… самой Аласаис? Что если кто-то сознательно пытается подточить мощь жречества Веиндора? Расшатать тысячелетние основы их веры? Развести в Храме Его гниль бюрократии? Превратить священнослужителей в торговцев и коррупционеров? Придавить их всех каблуком мнения общественности, которым кошки издревле умели вертеть, как своим хвостом?

И что если эта бедная жрица, напавшая на Талию, сражавшаяся с ним самим за душу Рестеса, так же, как и он сам сейчас, поняла, к чему могут привести эти «гуманные» реформы, и только потому пошла против своего собрата по вере?

Инон сжал разболевшуюся голову руками.

Да, так всё вставало на свои места. Предчувствуя страшную беду, жрица Милосердного и её соратники решили действовать. Рестес играл роль провокатора. Он связывался с теми, кто мог злоумышлять против Веиндора и, прикинувшись одним из них, вызнавал их гнусные планы. Единственным, что несколько смущало Инона в этой версии, было присутствие среди товарищей жрицы эалийского телепата. Но… но ведь и среди кошек встречаются добропорядочные экземпляры, верно?

Приложение 1
Неожиданные факты о «справедливом перерождении»

Все мы помним, как пару месяцев назад члены данного религиозного объединения забаррикадировались в Мелководье (комплексе полузатопленных залов, обеспечивающих свежей слепорыбой и скальными червями пять близлежащих кварталов), обрушив свод единственного туннеля, соединявшего его с Мохнатыми пещерами. Перерожденцы отринули соблазны нашего безумного мирка, чтобы, руководствуясь своим религиозным учением, построить идеальное общество… И сегодня «Красная Бездна» готова рассказать вам, что из этого получилось.

Учение «Справедливого перерождения» утверждает, что каждое существо после его смерти ожидает Наивысочайший Суд, на котором решится, достойно ли оно чести воплотиться вновь или же подлежит выбраковке.

Изначально под «выбраковкой» понималось полное уничтожение души, но, оказавшись в Лэннэс, где им довольно быстро разъяснили, что души неуничтожимы, проповедники перерожденцев значительно подкорректировали своё учение. Теперь они заявляют, что «выбраковка» заключается в том, что души умерших грешников «заточаются» в растения и в животных – считается, что, находясь в этих «неразумных оболочках», они будут лишены возможности творить зло. Самых же отъявленных нарушителей Божественных Уложений Наивысочайший Судья и вовсе «упаковывает» в камни и… предметы мебели.

Во что только не верят в Бесконечном! Мы в Лэннэс давно уяснили себе, что выбор религии – личное дело каждого существа. Однако даже толерантным нам трудно без улыбки слушать проповедников перерожденцев: это же надо, жить буквально под самым носом у Веиндора Милосердного и верить, что он попустит, чтобы какой-то там бог в наказание распихивал души по телам всяких шамппиков и собачек?! Но мы с вами, дорогие господа безднианцы, упустили из виду тот факт, что Веиндор давно отвратил свой взгляд от нашей чудесной Лэннэс. Как шутят его жрецы, Бездна попадает на слепое пятно Милосердного. А нам, оказывается, приходится пожинать плоды его пренебрежения своими обязанностями!

Когда перерожденцы окопались в Мелководье, с ними находилась бывшая жена и дети одного из наших сотрудников (имя которого мы по его просьбе не разглашаем – назовём его Ф.). Увы, Ф. узнал об этом не сразу – поиски заняли более двух месяцев. Разумеется, Ф. забил тревогу, но довольно быстро выяснилось, что ни разобрать завал, ни переместиться в Мелководье каким-то иным способом не представляется возможным – нанятые им маги только разводили руками. Тогда Ф. решил оплатить услуги эала-телепата, чтобы связаться с родными.

Рассказывает телепат Шеллизан ан Ал Эменаит:

– Жену его я нашёл довольно быстро. Она оказалась обычной фанатичкой, свихнувшейся на идее, что её многочисленных недругов ждёт после смерти заслуженная кара. С поисками дочки клиента тоже проблем не возникло – она была запугана, но жива. А вот сын… С его разумом творилось что-то невообразимое… трудно описать – словно его разорвали в клочья, а потом стиснули, сжали – как налары сжимают воду в шарик. Противоестественно… Я с таким никогда не сталкивался. Подумал даже было, что разум парня подчинило себе какое-то животное-паразит, решил проверить, покопался в памяти его матери и узнал, что мальчик мёртв!

В наказание за попытку связаться с отцом его послали собирать скальных червей, он сорвался со стены и сломал шею. Сектанты кремировали его в ларшевом потоке, тогда, спрашивается, что душа ребёнка делала в Бездне в таком жутком виде? Отвечать на подобные вопросы я не компетентен, поэтому мне пришлось привлечь к работе жреца Веиндора. Инон посмотрел… и охвостел от увиденного. Душу мальчишки кто-то засунул в червя! В червя, выпади мои усы…

Весть о происшедшем стремительно разнеслась по Бриаэллару, а затем достигла и ушей жрецов Милосердного в Элидане.

На данный момент все пять руководителей секты «Справедливое перерождение» взяты под стражу, а её рядовые члены выведены из Мелководья. Лекари душ из Бриаэллара, Элидана и Змеиного Глаза оказывают им необходимую помощь.

Своими впечатлениями от увиденного поделилась с нами жрица Аласаис – Имлае ан Бриаэллар:

– Я много лет работаю с си’алаями – теми, кто, обладая алайской душой, родился в неалайском теле, а затем по воле Аласаис обрёл свои законные хвост и уши. На протяжении всей «неалайской» части своей жизни души си’алаев испытывают огромный дискомфорт, что, естественно, сказывается на них не лучшим образом. Уже став кошками Аласаис, они не скоро приходят в себя… Я многое повидала, и всё же мне трудно себе представить, каким чудовищем нужно быть, чтобы сотворить с душами такую мерзость, как та, которую мы здесь наблюдаем!

По-прежнему остаётся неизвестным, что за сила стояла за перерожденцами. Но жрецы Веиндора рассчитывают «выследить эту тварь», используя связь, всегда существующую между божеством и его служителями.

– Мы найдём его, – заверил нас один из жрецов Милосердного. – И он будет наказан по заслугам, как и любая другая сила, вздумавшая использовать перерождение в качестве кары за грехи и вмешиваться в великий круговорот душ в Бесконечном.

Как ни странно, подобные заявления не находят отклика у некоторых существ Старших рас. Вот и наша сотрудница Алтия Румр готова часами спорить с жрецами Милосердного, отстаивая право существа самому решать, что будет с его душой после смерти.

– Да, готова! – дерзко подтверждает она. – Я не понимаю, что плохого в том, чтобы существо получало новое воплощение в соответствии со своими убеждениями. Если оно само искренне верило, что за те или иные поступки оно достойно посмертной кары, и всё же совершило их, так пусть и получит своё. Это его право, в конце концов! А боги – они лишь помогают свершиться тому, что желает их паства. И нечего на них налетать – на то они и боги, чтобы воплощать в жизнь верования жителей Бесконечного!

Жрецы Милосердного долгое время отказывались комментировать слова госпожи Румр, почитая это ниже своего достоинства. Но мы были настойчивы. «Если мы будем рассуждать в таком ключе, то рано или поздно докатимся до того, что будем торговать душами, как картошкой», – скривившись, сказал нам господин К.

– Никто не призывает вас низводить душу до уровня картошки! – парирует Алтия. – Но, уничтожая тысячелетиями существующие в других мирах системы «классификации» и… «распределения» душ – когда покойник оказывается в некоем «загробном мире», соответствующем его прижизненным взглядам и поступкам – мы лишаем эти миры их своеобразия, вырываем основу всей их культуры. Я уже не говорю о том, что мы ущемляем свободу самих существ… а многих из них, простите, толкаем ко злу. Я не раз слышала, как эмигранты признавались, что они в корне изменили своё поведение, узнав, что после смерти их не ожидает какого-либо рода судилище – не в лучшую сторону изменили, я имею в виду.

Опять же, наличие такого рода системы распределения даёт увесистого пинка лицемерам от религии – ну, знаете, всяким мерзким морализаторам, которые напоказ – все из себя праведники, обличающие чужие пороки, а у себя дома творят лиар знает что. Проповедовал аскезу, а на пожертвования замаливающих грехи прихожан отгрохал себе особняк в сорок комнат – добро пожаловать в кислотную ванну!

Конечно, распихивать души по мышкам и крыскам или отправлять в какие-нибудь миры, где их будут вечно бессмысленно мучить, – не лучшая политика. А особенно омерзительно выглядят попытки отдельных сил проделывать подобные фокусы с существами, которые не были последователями их учения и не давали им права судить себя, или с детьми, у которых ещё не было возможности сделать сознательный выбор. С этим никто не спорит. Но грубо разрушать привычные устои в мирах, где они устраивают подавляющее большинство населения – это же просто варварство какое-то! Даже когда это делается во имя того, чтобы души не изымались из «великого круговорота душ в Бесконечном».

Можно же попытаться найти какой-то компромисс! Пусть создания остаются в… заслуженном воплощении какой-то определённый срок. Или, например, до гибели этого нового – прекрасного или ужасного – воплощения. Выход можно найти… если искать его, конечно.

«КБ» № 4