Текст книги "Звёздный огонь"

Лайра, заслышав это самоубийственное предложение, взял себя в руки и молча покачал головой.

Помощники Крейна облегченно вздохнули.

Миновало два дня; ничего не изменилось. Лайра и Крейн почти все время проводили на сторожевой башне, иногда к ним присоединялся кто-нибудь еще, но мало что удалось разглядеть на борту черного корабля, расположенного к башне ближе остальных. Крейн на карте обозначил места, где стояли черные, и пытался просчитать, нет ли где-то слепого пятна – участка, который не попал бы под обстрел даже в том случае, если выстрелят все вражеские пушки одновременно. Но они почти ничего не знали об этих странных кораблях, и в конце концов магус раздраженно отбросил карту, заявив, что в гадании на камешках пользы и то больше.

– Если бы мы могли подобраться к одному из этих кораблей на лодке, – задумчиво проговорил Лайра, – то устроили бы там небольшой переполох. Достаточно вывести из строя хоть одного, тогда и впрямь что-то получилось бы… но лодка не пойдет туда, где есть звездный огонь.

– Я поведу ее, – предложил Крейн.

– Ты нужен мне здесь, – возразил Арлини. – После такого маневра прорваться сквозь них сможет только «Невеста». А поскольку у нас нет второго такого капитана, как ты…

– Безнадежно, – подытожил Крейн, и два друга вновь обратили взгляды к морю, где клонящееся к закату солнце освещало безрадостный пейзаж.

Хаген, ставший невольным свидетелем этой сцены, потихоньку ретировался и, оказавшись на пристани, побрел к «Невесте». Кругом было безлюдно: жители осажденного города предпочитали не выходить к воде без лишней необходимости. Все уже знали, что Лайра и все прочие капитаны оказались в безвыходном положении, но пока что их никто в этом не винил.

Пока что…

Хаген медленно шел вперед, с каждым шагом будто погружаясь все глубже в черные глубины отчаяния и безысходности. Уж лучше им в самом деле сделать то, о чем говорил капитан, – рвануть из бухты, пусть даже на верную смерть, – но только не сидеть здесь, ожидая неизбежного конца. Лучше погибнуть героически, пусть и бестолково. Чем больше он об этом думал, тем яснее понимал, что Крейн того же мнения.

А потом пересмешник краем глаза заметил девушку, сидящую на причальной тумбе лицом к воде. Ее спина была совершенно прямой, длинные волосы струились водопадом и в зареве заходящего солнца меняли цвет то на темно-русый, то на рыжеватый, то на почти черный.

– О чем ты сейчас думаешь? – спросила Мара, когда он подошел и остановился в двух шагах от нее.

– О том, что мне следовало сразу догадаться, – сказал Хаген. – Наша встреча была предначертана с того самого момента, когда я сошел на берег. Впрочем, нет, вру – с того момента, когда я в последний раз заглянул в зеркало, висевшее в кабинете дядюшки Пейтона, и увидел там… то, что увидел.

Подобие лица – кусок глины с прорезями на месте рта и ноздрей, небольшим выступом на месте носа и ямами-глазницами. Он и не почувствовал, как это случилось. Наверное, все произошло до того, как умер Пейтон, потому что старый пересмешник не боялся смерти, – значит, не она была причиной изумления, застывшего в его взгляде. Рассеянно удивившись, что преображение случилось без боли, Хаген попробовал придать себе новый облик, и мышцы его послушались.

Только вот он забыл, как выглядел раньше.

– Как же мне тебя называть? – спросил он. – Безликой-безымянной? Странницей? Наставницей? Божественной супругой?..

– Называй меня Марой, – ответила она. – Это имя ничем не хуже других.

Теперь Хаген воспринимал ее совсем по-другому, и его поражало, что он мог принять за человека существо иной природы. Маленькая девочка на набережной, женщина средних лет у фонтана, юная «племянница» торговца на рынке – все облики Мары пронеслись перед его внутренним взором и слились в один.

Безликая-безымянная. Богиня, которой издревле поклонялся его клан.

Она обернулась и взглянула на него. Сквозь мраморную бледность лица пробивался легкий румянец, глаза – теперь ярко-зеленые – сияли. Ожившая статуя – она больше не была прежней Марой, но вобрала в себя понемногу от каждой из женщин, о которых он думал и вспоминал в последнее время. Трисса, Эсме, Ризель…

Ризель.

– Почему именно Каама?

– Потому что я не люблю постоянства, а здесь все меняется каждый день. Потому что во всем мире сейчас нет другого города, с которым было бы связано так много важных вещей. За исключением Облачного города, конечно… однако у него уже есть хозяин. – Хаген понял, что не хочет ничего знать об этом «хозяине». – Ну и, в конце концов, потому, что здесь очень красиво.

Он не сразу осмелился задать следующий вопрос:

– Почему ты… бросила нас?

Ее лицо стало лицом Хеллери, а потом – лицом тетки Эвеллы. Пересмешник закрыл глаза, зная, что следующим будет лицо его матери, и Странница с горечью рассмеялась:

– Мы никогда не бросаем наших детей, Хаген, мы всегда рядом. Однако мир устроен так, что, если ты хочешь встретиться со своей судьбой, ее надо искать. Пусть даже тебе будет казаться, что ты ищешь что-то совсем другое или вообще неизвестно что. Пусть даже ты ничего не найдешь в конечном итоге. Поиск – это обязательное условие. Особенно когда речь идет о таких, как мы с тобой.

Ее руки обвили его шею, ее лицо оказалось совсем близко. Хаген опять закрыл глаза и позволил миру ненадолго исчезнуть. Им овладело странное спокойствие: он вовсе не был уверен, что Каама переживет эту беду, что Крейну и Лайре в очередной раз повезет, что его собственную жизнь станет хранить существо, которое сейчас находится рядом. Это не имело значения; он успокоился. Он сделался огромен, как бескрайний Океан, и даже Ризель, очутись она здесь, не смогла бы сломить его, хотя ее приказа не могло ослушаться ничто живое. И неживое.

Неживое…

Отыскать этот дом оказалось гораздо легче, чем Хагену казалось поначалу, – ведь он был там всего один раз, да и то забрел случайно. Но если невидимый компас «Невесты ветра» продолжал указывать в сторону причала, то новое чувство, доселе незнакомое, вело его правильным путем, прямиком к жилищу Нэлл и ее сумасшедшего брата. Город сам подсказывал, куда идти.

Мальчишки, племянники Гарона, сидели на пороге. Завидев Хагена, они тотчас же сиганули в дом, и миг спустя сам хозяин вышел встречать незваного гостя. Выглядел он хуже, чем месяц назад, – исхудал и осунулся, как будто после тяжелой болезни, – но сохранил все тот же непреклонный взгляд.

– Ты не войдешь, – заявил он без лишних слов. – Иди, прислуживай этой твари.

– Погоди, Гарон! – Хаген, остановившись на безопасном расстоянии, примирительно поднял руки. – Ты даже не спросил, зачем я пришел. Быть может, я хочу признать, что ты прав, и деревянные корабли в самом деле нужны? В особенности та лодка, которую ты построил втайне от всех.

Моряк ошеломленно уставился на пересмешника.

– Откуда ты знаешь про лодку? – спросил он, с трудом обретя дар речи. – Кто тебе сказал? Я же ни одной живой душе…

«У Мары нет души, – подумал Хаген. – По крайней мере, в привычном смысле».

– Я догадался, – сказал он. – Те рисунки… Они очень подробны. Человек, способный такое придумать, обязательно захотел бы воплотить замысел в жизнь. Так вот, мне нужна твоя помощь. Точнее, не мне… а всей Кааме. Что ты на это скажешь, Гарон?

Магус замер, ожидая ответа.

– Помощь, говоришь? – хрипло произнес моряк. – Ну… заходи.

«Ты с ума сошел!» – восхищенно воскликнул Лайра, когда Хаген торопливо и бессвязно рассказал о своей идее. Крейн слушал с непроницаемым лицом, молча; несколько раз за это время его взгляд делался отсутствующим – капитан как будто что-то просчитывал. «Может и получиться, – сказал он наконец. – Очень даже может». Хаген взглянул на двух навигаторов, стоявших перед ним, таких похожих и таких разных. Что должны были чувствовать они, вдруг оказавшиеся беспомощными и вынужденные во всем полагаться на оборотня и спятившего моряка?

«Иди и поговори с ним! – велел Лайра. – Добейся согласия во что бы то ни стало».

И вот он здесь.

– Ты видел черные корабли, – сказал пересмешник, решив обойтись без предисловий. – Их восемь, и они заперли фрегаты Лайры Арлини в бухте, как твои племянники запирают светлячков в бутылке. Ни один корабль не двинется с места, потому что черные вооружены пушками и пропитаны звездным огнем.

– При чем здесь я? – хмуро спросил Гарон, но в его глубоко посаженных глазах сверкнули искорки. – Лайра взялся нас защищать, пусть теперь выполняет обещания.

– Не спеши. Ты ведь знаешь, что фрегаты на дух не переносят запах звездного огня, поэтому тем, кто работает в форте, путь на борт закрыт. Тогда, в «Веселой медузе», от тебя именно огнем и пахло.

– Вот это нюх! – хмыкнул бывший моряк. – Прямо как у фрегата. Да, я тогда работал в форте – ящики таскал, вот и провонял весь. Отмывался потом недели две.

– Теперь подумай хорошенько… – Хаген ненадолго замолчал, от волнения у него перехватило дыхание. – Если живой корабль не пойдет туда, где есть звездный огонь, то отчего бы не воспользоваться… деревянным?

Он чуть было не сказал «мертвым», но вовремя прикусил язык – Гарону бы такое не понравилось. И без того было непонятно, чего ждать от странного моряка: вдруг он вовсе не захочет больше ничего слушать и выкинет непрошеного гостя в канал?

– Что ты предлагаешь? – спросил Гарон.

«Это еще не согласие! – сказал себе пересмешник, чтобы не позволить пламени ликования разгореться раньше времени. – Самое трудное впереди!»

Настала пора переходить ко второй части плана, и для этого Крейн снабдил его подробнейшими инструкциями и картой бухты. Эту карту они с Гароном расстелили на столе, и пересмешник начал разъяснять, что именно нужно делать для спасения города и его жителей.

– …Крейн наблюдал за вот этим фрегатом со вчерашнего утра, он говорит – там, на борту, всего-то человек восемнадцать-двадцать, а ночью на вахте трое. Пушек на верхней палубе не видно, но они точно есть, иначе наши корабли не вели бы себя так странно. Нужно подойти на твоей лодке к этому фрегату… пробраться на борт… и успокоить команду. Дальше можно либо пригрозить капитану и как-то заставить его вывести черного в море, чтобы открыть проход для «Невесты» и остальных фрегатов, либо дать залп с правого борта по соседнему черному кораблю. Капитан Крейн считает: последнее проще.

– Крейн считает… – пробормотал Гарон. – Ну да, все верно. Если черные не боятся звездного огня, значит, с ними что-то сотворили… нехорошее, и они могут повести себя неожиданным образом. Что ж, будем палить из пушек, так надежнее! – Он расхохотался, заметив мимолетную тревогу Хагена, и тут же спросил с ехидцей: – А ты как, морячок? Не боишься, что потом твоя красавица «Невеста» начнет носом вертеть и паленого матроса на борт не пустит?

– Я рискну, – сказал пересмешник и отвел взгляд. На самом деле об этом он совершенно не подумал. – По-твоему, получится?

– Ха! Я умею обращаться с пушками, а с такого расстояния и ребенок попадет. Когда мы выстрелим и на соседнем фрегате начнется паника, Крейн поведет «Невесту» в атаку, я прав? Прав. Так кто из нас двоих сумасшедший? – и Гарон опять рассмеялся.

– Ты согласен? – спросил Хаген, чувствуя себя совершенно сбитым с толку.

– Да, искусай меня медуза! – зарычал Гарон. – А что я теряю? Постылую жизнь, славу чокнутого? Но у меня есть два условия, красавчик.

– Слушаю… – Хаген вдруг почувствовал, что за ними наблюдают. «Ты ошибаешься, Гарон. Тебе есть что терять…» – Считай, что говоришь сейчас не со мной, а с Крейном и Арлини.

– Первое, – отчеканил моряк. – Лодка маленькая, она может взять на борт только восемь человек, считая нас с тобой. Остальными будут те, кого я выберу сам, так и передай своему драгоценнейшему капитану. И второе… – Он ненадолго замолчал, сделавшись очень серьезным. – Если вдруг случится так, что Арлини и Крейн одержат победу благодаря моей лодке, а я об этом не узнаю… то пусть они позаботятся о моей семье. И о семье любого, кто отправится со мной.

Стоило ему это сказать, как раздался женский возглас: «Гарон!» – и из соседней комнаты к брату кинулась Нэлл.

Моряк неуклюже обнял сестру и, обернувшись к пересмешнику, взглядом указал на дверь.

Сложнее всего оказалось заставить себя ступить в мертвую лодку – пустую деревянную скорлупку, игрушку волн. Луна спряталась за тучами, и в темноте лодка казалась просто сгустком мрака, холодным и лишенным души.

– Быстрее! – прошипел Гарон. – А не то уйдем без тебя!

Пересмешник взял себя в руки и перебрался с причала на борт; думал он лишь об одном – как бы им не пришлось с полдороги возвращаться домой вплавь.

– Привыкнешь! – коротко бросил Гарон, будто прочитав его мысли.

Он оказался прав: совсем скоро магус освоился, и деревянная посудина уже не казалась ему такой уж странной. Да, она была мертвой, но на воде держалась хорошо и шла довольно быстро, хотя и не сама по себе, а благодаря веслам.

На товарищей поневоле Хаген поглядывал с опаской. Гарон, как и следовало ожидать, взял с собой завсегдатаев «Веселой медузы», и чем больше пересмешник об этом думал, тем менее вероятным представлялся ему удачный исход их авантюры. Эти так называемые моряки наверняка давно, самое малое год, не выходили в море, потому-то и не испугались, последовали за Чокнутым, словно он был их капитаном.

– Приближаемся! – прошептал Гарон.

Ночью любой фрегат казался черным, но та громада, что росла по правому борту, была темнее самой тьмы.

– Будьте наготове, ребята!

«Как быстро! Заступница, помоги нам…»

Хаген закрыл глаза, а когда он их открыл, над ними уже возвышался корпус вражеского корабля. Выглядел он ужасно и одновременно так несуразно, что пересмешник от внезапной растерянности перестал бояться: шкуру фрегата покрывали неровные наросты, чей вид даже в темноте вызывал отвращение, а местами на ней виднелись провалы, похожие на язвы. Крейн ни за что не позволил бы довести «Невесту ветра» до такого состояния, ведь он страдал бы наравне с нею.

«Кто мог сотворить такое? – подумал Хаген в смятении. – Какой больной разум?!»

– Она дохлая… – ошеломленно проговорил Гарон. – Кракен меня раздери, эта посудина мертвее мертвого, разве что не деревянная! Не трупоход и не кархадон… Я ничего не понимаю!

Забывшись, он чуть повысил голос, но на борту черного корабля их не услышали. Оттуда доносились обрывки фраз, смех и какие-то странные хлопки; еще раздавался плеск воды, и Хаген понял, что вахтенных что-то отвлекло.

Заступница услышала его мольбы и подарила немного везения.

Гарон махнул рукой своим помощникам, и тотчас же в воздух бесшумно взлетели «кошачьи когти». Ни один живой корабль не позволил бы проникнуть к себе на борт столь наглым способом, но здесь их никто не остановил. Команда черного фрегата спала беспробудным сном, совершенно уверенная в своей безопасности, а вахтенные по-прежнему не обращали внимания на то, что происходило совсем близко.

Стараясь как можно меньше шуметь, они вскарабкались на палубу.

Здесь все было пропитано звездным огнем. От жуткого смрада Хаген чуть не задохнулся и оттого немного отстал от Гарона и остальных. Словно тени, они скользили по палубе, приближаясь к двум матросам, которые стояли у левого борта.

– Давай, бей его! – крикнул один из вахтенных. – У-у, какой жирный!

– Я сейчас… – пробормотал второй. В руках у него был странный предмет – трубка из темного металла. – Вот, уже…

Он направил эту трубку за борт и что-то сделал. Раздался хлопок, непонятное оружие окуталось облачком дыма, а мучившая Хагена вонь сделалась сильнее. Он различил, однако, и другие звуки: плеск воды и писк какого-то живого существа.

– Получил! – торжествующе воскликнул первый матрос. – Дай теперь я!

И как раз в тот момент, когда моряк протянул руку за странной штуковиной, его ударили по голове. Его товарищ и охнуть не успел, как повалился на палубу. Свое диковинное оружие он выронил за борт.

– Проклятье… – пробормотал Гарон. – Хотел рассмотреть поближе.

Хаген осторожно пробрался на то место, где стояли вахтенные, – что же так их увлекло? Его взгляду открылась ужасная картина: три дельфа, которых пересмешник всегда считал миролюбивыми созданиями, подплывали по очереди к черному кораблю и выдирали куски из его тела. Еще один дельф плавал неподалеку, то и дело издавая жалобные возгласы; Хагену показалось, что зверь ранен.

Пересмешник вспомнил, какая боль пронзила его, когда «Невеста ветра» всего лишь меняла расположение переборок. А сколько раз во время сражений она бывала ранена? В тот день, когда напал глубинный ужас, ему повезло потому, что он не был настоящим матросом, лишь играл роль. Всем остальным пришлось делить страдания «Невесты», чей борт пробило в нескольких местах. «Как же может команда спать спокойно, когда такое происходит?» – спросил себя Хаген и не нашел ответа. Возможно, Гарон прав, и этот корабль – живой труп, который не чувствует боли.

Люк в палубе гостеприимно светился, снизу доносились негромкие голоса, изредка слышался смех. Один из парней Гарона подполз к самому краю – замер, прислушиваясь, а потом одними губами произнес:

– Восемь.

Бодрствовали восемь матросов, а с восемью не справиться бесшумно. Но что-то следовало предпринять…

Гарон посмотрел на Хагена, словно спрашивая совета.

– Эй, ребята! – позвал пересмешник голосом одного из вахтенных. – Тут какая-то штуковина плывет… странная очень…

– Морская девка, что ли? – послышался из трюма ленивый возглас. – Да кому она нужна, тварь хвостатая…

Раздался взрыв хохота.

– Не, это что-то другое! – продолжал играть Хаген. Удивление в глазах Гарона угасло, он начал беззвучно отдавать приказы своим помощникам. – Вроде бревна… но с глазами… и с шипами!

Существо, рожденное фантазией пересмешника, вряд ли смогло бы удержаться на воде, и все-таки один из матросов заинтересовался:

– С шипами, говоришь? Ну, сейчас поглядим…

Высокий и худой как щепка парень выбрался на палубу и пошел в сторону Хагена, но не успел сделать и двух шагов, как повалился навзничь. Гарон еле успел его подхватить и оттащил туда, где уже лежали вахтенные.

Дальше Хаген вел беседу сам с собой, на два голоса. На «бревно с глазами» купились еще двое матросов, а потом пересмешник ненадолго замолчал – и тут же появился еще один, почувствовавший неладное. Случилось с ним то же самое, что и с остальными.

– Осталось четверо, – шепнул Гарон. – И спящие. Теперь наша очередь, оборотень!

Он спрыгнул в трюм первым, следом отправились остальные, а когда спустился Хаген, там уже было тихо и спокойно. Пересмешник не сумел сдержаться: при виде неподвижных тел он вздрогнул и опасливо огляделся. Что помешает этим лихим ребятам выкинуть его за борт и отправиться на черном корабле в погоню за удачей, которая так долго обходила их стороной? Ведь Лайре они слова не давали…

– Тащите-ка сюда капитана, – скомандовал Гарон. – Хочу с ним поболтать чуток. А ты не трусь, оборотень. Я, быть может, и сошел с ума, но все-таки остался честным человеком.

Пересмешник ничего не сказал; ему сделалось стыдно за собственные мысли. Гарон это прекрасно почувствовал, но тоже промолчал – его, как было видно по лицу, что-то беспокоило. В ожидании, пока капитана черного корабля приведут – а в том, что у «ребят» все получится, уже никто не сомневался, – Гарон прошелся по палубе, где бо́льшую часть свободного места занимали пушки. Десять орудий стояли в два ряда, по левому и правому борту, устремив носатые рыла наружу. Хаген предпочел разглядывать их издалека.

Впрочем, пушки, готовые нести смерть и разрушение, выглядели вовсе не так жутко, как успел вообразить себе пересмешник, ни разу в жизни не бывавший в форте и имевший представление о звездном огне лишь по его запаху. Оказалось, что «пушка» – это металлическая труба, окольцованная в нескольких местах обручами и установленная на низкой платформе. Рядом с каждым орудием стояли ящики; из одного такого ящика Гарон вынул некий тяжелый круглый предмет и сказал, не глядя на пересмешника:

– Вот летит эта штуковина и, ударившись о борт корабля, взрывается. Все вокруг начинает гореть, и огонь потушить невозможно. Да к тому же фрегат мгновенно впадает в такую ярость, что даже самый умелый капитан не сумеет с ним справиться. Поэтому обычно даже захудалому форту хватает одного выстрела, чтобы какой-нибудь наглый пират удрал, поджав хвост… одного, ну, двух выстрелов. Но меня сейчас волнует другое… – Моряк тяжело вздохнул. – Вот скажи, что ты видишь вокруг?

– Изуродованный фрегат, – ответил Хаген. – Существо, бывшее некогда свободным и прекрасным, но ныне превратившееся в машину для убийства.

– Мне дела нет до фрегата, – грубовато ответил Гарон, но убежденность исчезла из его голоса. – Здесь десять пушек, а их ведь не находят в море. Это плавучий форт, оборотень. Ты думаешь, у того, кто с нами воюет, их всего лишь восемь?

Конечно, у капитана-императора было много пушек и много звездного огня. Хаген понимал, что происходящее – всего лишь начало новой большой войны, в которой у Лайры мало шансов победить, потому что… потому что сначала ему надо пережить эту ночь. Пересмешник уже собрался сказать Гарону, что его интересуют более близкие и конкретные вещи – вроде беззащитной Каамы, чья судьба зависит от них, как вдруг на мгновение ослеп и оглох. Он оказался в полной темноте и тишине, которые царили до начала времен или должны были нагрянуть в конце мира, когда от великого костра, пригрезившегося пересмешнику при появлении Феникса, не останется даже пепла. Осознавать себя запертым в этой темнице было до того жутко, что Хаген боялся сойти с ума.

И тут наваждение прошло.

– Ты чего? – спросил Гарон, но ответить Хаген не успел.

Сверху послышался шум; к ногам пересмешника свалился какой-то незнакомый человек – да так и остался лежать, хотя сознания не потерял. Он скорчился на полу, закрывая голову руками, и простонал:

– Пощадите!

Магус обомлел: вот это скулящее ничтожество, не способное даже взглянуть в глаза тем, кто захватил его корабль, и есть капитан?..

– Встань, – сказал Гарон. – Ты позоришь не только себя, но и всех навигаторов.

Незнакомец – невысокий, худой и сутулый – кое-как взял себя в руки и медленно поднялся. Темнота не скрывала выражения неизбывного ужаса на его лице. Хаген невольно представил себя на месте этого человека: подвластный ему неуязвимый корабль, плавучую крепость, перед которой оказались бессильны король Окраины и один из самых опасных пиратов всего Океана, – этот корабль в мгновение ока захватила горстка оборванцев! Презрение, которое поначалу испытал пересмешник, сменила жалость.

– Кто вы такие? – спросил он, опередив Гарона.

Навигатор взглянул на магуса с внезапной надеждой и сбивчиво затараторил:

– Я тут ни при чем! Меня заставили, это все они, мы должны были встретить тут Задиру, а я вовсе не… нас всех сюда пригнали насильно…

– Не больно-то похоже, – фыркнул Гарон, но Хаген жестом заставил его замолчать.

Задирой в Облачном городе прозвали Вейлана Ястреба. Значит, Крейн и Арлини не ошиблись: черные фрегаты и в самом деле ждут подкрепления, причем существенного.

«Этой ночью все решится, – понял Хаген. – Медлить больше нельзя».

Но горе-капитан продолжал говорить, и от его слов у магуса волосы встали дыбом.

– Я никакой не навигатор… – В это верилось легко, чего нельзя было сказать об остальном. – Меня нашли слуги Вейлана в таверне, в Облачном городе… предложили корабль, но не простой. А я ведь был когда-то первым помощником, но капитану с чего-то взбрело в голову, что я хочу переманить фрегат и команду! Он высадил меня на необитаемом острове, и спастись мне удалось лишь по чистой случайности… Они всю эту команду собирали по тавернам, среди тех, кому некуда было идти! Они говорили, что у императора три сотни таких фрегатов и скоро Окраина падет!

– Да сколько можно! – вдруг зарычал Гарон и огромной лапищей схватил «навигатора» за шиворот. – Искусай меня медуза, с тобой рядом дышать нечем! Будь я твоим капитаном, самолично скормил бы такого помощника кракену, да еще пожелал бы ему приятного аппетита! «Эта» команда? Твоя команда, трусливая дрянь! Или ты и впрямь не чувствуешь никакой связи с матросами и с фрегатом?!

– Нет… – пролепетал несчастный. – Фрегат же мертвый, с ним не может быть…

…Тьма со всех сторон, ни звука, ни проблеска, – воплощенный ужас, куда более страшный ад, чем глубинное царство Великого Шторма. Верните, верните мне солнце и море, безмолвно взмолился пересмешник, или убейте насовсем…

– Хаген!

Магус очнулся: он лежал на палубе и видел над собой обеспокоенную физиономию Гарона. Навигатора рядом не оказалось, и Хаген понял, что пробыл без сознания несколько дольше, чем решил поначалу.

– Что ты с ним сделал?

– Убил и съел… – Моряк хохотнул при виде его растерянности и протянул лапищу, помогая встать. – Отправил в каюту и велел запереть дверь покрепче. Твои друзья, верно, захотят с ним побеседовать. А вот скажи, ты часто падаешь в обморок, словно юная девица?

– Я что-то почувствовал, – признался магус. – Как будто услышал чей-то голос… и оказался в странном месте, где очень темно… – Он вдруг заметил, как по лицу Гарона пробежала тень. – Эй, да ты ведь тоже это видел!

– Да, – с неохотой признался тот. – Фрегат пытается с нами говорить.

– Фрегат?.. – переспросил Хаген, и тут же понял, что еле ощутимое чужое присутствие сразу показалось ему знакомым. Но оно было таким слабым по сравнению с «Невестой»… – Так ведь ты, наверное, должен ее лучше слышать?

– Это не мой фрегат, – мрачно проговорил Гарон, и у пересмешника тотчас пропала охота спрашивать о чем-то еще. – Я не знаю, что с ней сделали, и знать не хочу, понял? Мы здесь, чтобы помочь Лайре спасти город, – и поможем. А во всем остальном пусть его величество Арлини разбирается сам или в компании с твоим капитаном. Ясно?

Хаген молча кивнул. Свое дело он сделал, поспособствовав захвату черного корабля без лишнего шума, а теперь вновь наступал черед Гарона, который один умел обращаться с пушками и сосудами, наполненными звездным огнем.

«Она точно не пустит меня на борт после такого, – подумал пересмешник с внезапной нежностью и тоской. – Впрочем, до этого надо еще дожить».

Вернулись друзья Гарона, и все вместе они принялись готовиться к атаке. Оказалось, что в этом нет ничего сложного: всего и делов-то, затолкать круглый снаряд в нижнюю часть трубы да поджечь торчащий из него фитиль. Сперва, правда, Гарон проверил, точно ли нацелены орудия, и заставил передвинуть две пушки из пяти.

– Все готово? – спросил он с довольным видом, отряхивая руки. – Тогда – огонь!

Пушки рявкнули в унисон. Пятикратно усиленный грохот ненадолго оглушил захватчиков, а от дыма они почти ослепли, но, едва проморгавшись, Хаген тотчас же рванулся к бойнице – и увиденное потрясло его так сильно, что все предыдущие треволнения этой странной ночи показались сущими пустяками.

Соседний фрегат горел. Клубы серого дыма валили из трюмных люков, сквозь проломы в корпусе рвалось жадное пламя; потом раздался оглушительный треск, и корабль разлетелся на части, а все вокруг потонуло в ослепительной вспышке.

«Мы их убили, – понял Хаген… и ничего не почувствовал. Пока они глазели на дело своих рук, люди на борту обреченного корабля сгорали заживо, но осознать связь между летящим огнем и пылающим адом было непросто. – Не сталь, не яд… Значит, вот как убивает Феникс?»

В этот самый миг пересмешник отчетливо почувствовал, как в сущности черного фрегата, давшего временное пристанище их маленькой и весьма разношерстной компании, что-то изменилось. Словно у того, кто заснул так крепко, что все сочли его мертвым, вдруг дрогнули ресницы.

– Да, – громко сказал Гарон, хотя его никто ни о чем не спрашивал. – Я тебя слышу.

Хаген обернулся: бывший навигатор стоял у иллюминатора, на его лицо падали отблески пожара. Моряк смотрел прямо перед собой невидящим взором и кивал, как будто и впрямь внимательно слушая невидимого собеседника и соглашаясь с ним. Когда этот странный разговор закончился, Гарон перевел взгляд на Хагена – и внезапно показался пересмешнику совсем другим человеком, необъяснимо похожим… на Крейна.

– На палубу, быстро! – хрипло произнес он. – Все наверх!

…И новообретенным вторым зрением Хаген разглядел еле видимые серебристо-серые нити, не толще настоящей паутины, оплетавшие его самого, Гарона и остальных моряков. Теперь уже не оставалось сомнений, что в недрах фрегата ожило огромное сердце, подобное тому, чье биение он слышал каждый день и почти перестал замечать. Билось оно неровно и слабо, но разве можно было ожидать большего от живого трупа? Она ожила, понял пересмешник. Ожила на одну ночь, чтобы отомстить своим убийцам.

Все они должны были помочь ей и не имели права на ошибку.

Пока Хаген подымался на палубу, как велел Гарон, ставший на время грядущей битвы его новым капитаном, вторым зрением он видел гавань с высоты полета крылана, и темнота не мешала разглядеть происходящее до мельчайших подробностей. В «стене», загородившей выход из бухты, появилась пробоина, к которой теперь шел фрегат под зелеными парусами. Но даже Крейн не мог сотворить чудо и полностью лишить «Невесту ветра» страха перед звездным огнем, поэтому Хагену было понятно: она движется слишком медленно, она не успеет. Черные корабли изменят строй, расстояние между ними увеличится, а флот Лайры Арлини останется запертым в Кааме до прибытия его смертельного врага. И тогда им ничто не поможет…

– Слушайте меня, все! – крикнул Гарон, словно перед ним было не семь человек, а по меньшей мере три десятка. – То, что мы сделали до сих пор, – пустяк! Если эта посудина не сойдет с места, Крейну не вырваться! Каама будет разрушена, королевство падет, и здесь появятся имперские прихвостни!

«Зачем он это говорит? – растерянно спросил себя пересмешник. – Что он хочет сделать?»

– Сейчас мы просто понаблюдаем, – продолжал Гарон. – И я скажу вам, что произойдет. Крейн поведет «Невесту ветра» вон на тот фрегат, по соседству от сожженного нами. Наверное, «Невеста» даже успеет ударить черного. Но потом ее расстреляют! А если ветер не переменится и по-прежнему будет благоприятствовать черным, то расстрелять ее могут еще на подходе, потому что два других фрегата как раз сумеют продвинуться на нужные позиции! И все, Крейну конец!

– Он это заслужил, – пробубнил один из моряков. – Крейн – заносчивая скотина. Я так хотел попасть в команду «Невесты», а он даже поговорить со мной не захотел.

– И со мной… – поддакнул другой.

Следом за ним молча закивали еще двое. Матросы переглядывались, косились на Хагена, который вдруг ощутил себя весьма неуютно, и медлили принимать окончательное решение. Означало ли это, что никто не собирается помогать Крейну?..