Текст книги "Звёздный огонь"

– Именно так, ваше величество, – почтительно сказал второй незнакомец. – За исключением одной детали. Настоящая фамилия Кристобаля Крейна – Фейра.

– Я давно знаю, что последний из рода Фениксов не погиб, – ответил капитан-император, усмехнувшись. – Надеялись меня удивить? Я знаю намного больше, чем ты думаешь, Умберто, – о «Невесте», о тебе, о других членах команды. Только вот о юнге до сих пор ничего не слышал. Ты хорошо прятался, мальчик…

Юноша, назвавшийся Амари, вскинул голову, но промолчал.

– Вы оба врете, хотя врете очень складно, – продолжил Аматейн. – Отчего я должен поверить, будто это не очередной спектакль Крейна-Фейры? Он ведь превосходный актер и команду подбирал по своему образу и подобию… Нет, подумать только, какая история! Мой сын, оказывается, вовсе не погиб, а сбежал из дворца и случайно оказался на фрегате моего злейшего врага. А сам этот враг ныне беспомощен и слаб, мне осталось лишь распорядиться его никчемной жизнью по своему усмотрению. Вам обоим эта история не кажется… э-э… мягко говоря, неправдоподобной?

Умберто вздохнул:

– Ваше величество, мне нечего добавить к тому, что уже сказано. Наш капитан… бывший капитан… давно перешел границы дозволенного, и ~Невеста ветра~~ все решила сама. Эверрские события стали последней каплей, переполнившей чашу терпения…

– А вот сейчас ты и впрямь лукавишь! – перебил Аматейн. – Фрегат не затеял бы мятеж, не окажись среди команды того, кто был бы готов стать новым навигатором. Почему она выбрала тебя?

– Не знаю.

– Опять вранье! Что ты скрываешь, Умберто? Что заставило помощника капитана пойти на риск, да еще и двойной, – ты ведь знал, что в случае неудачи превратишься в горстку пепла? Ну же, признайся!

Фаби следила за происходящим, затаив дыхание; она чувствовала, что Ризель тоже напряжена до предела. Молодой моряк стоял перед капитаном-императором, сжимая кулаки, и яростное выражение его лица странным образом диссонировало с потухшими глазами – в них сквозила такая тоска, что впору было заплакать от жалости.

– Я точно знал, – сказал он ровным голосом, – что превращусь в горстку пепла, если не пойду против капитана. Это же вы меня сделали предателем, повелитель! Когда Крейн понял, у кого имперские шпионы вытянули сведения о Марко Эсте, он в тот же миг вынес мне смертный приговор, который сам же намеревался вскоре исполнить… Но смирение не по мне, я не мог просто сидеть и ждать казни!

На последних словах он сорвался, перешел на крик – Фаби даже не представляла себе, что кто-то из земных детей способен так разговаривать с капитаном-императором. Она думала, все они в его присутствии могут лишь трепетать, боясь поднять глаза… Но отчаявшийся взгляд моряка все-таки в какой-то мере противоречил его словам: это был взгляд человека, которому нечего терять, поскольку собственная жизнь ему больше не принадлежит.

Фаби впервые пожалела, что так мало знает о фрегатах и навигаторах.

– Что ж, с одним лгуном все ясно. – Серебряная маска повернулась ко второму моряку. – А что ты можешь сказать в свое оправдание, юнга?

– Оправдание? – переспросил юноша, презрительно скривившись. – Не собираюсь ни в чем оправдываться, равно как и убеждать собственного отца в том, что я не умер. Если Заступнице будет угодно, она освежит твою память, если же нет… – он замолчал, словно запас смелости, позволившей так дерзко ответить капитану-императору, вдруг иссяк.

Аматейн не шелохнулся. Лишь закрыл глаза. Ненадолго в комнате воцарилась тишина, которую нарушили шаги за стеной и звук открывающихся дверей.

– Лорд Рейго Лар! – провозгласил слуга. – Мастер Чейн Тэрио!

Вошли двое. Рейго Лар выглядел так, будто Витес поднял его из постели, – не выспавшийся, с красными глазами и одутловатым лицом, – поэтому рядом с ним первый мастер-корабел Империи казался еще более чопорным, чем обычно. Очень непохожие друг на друга, они вызывали у Фаби одинаковую неприязнь: Лар – из-за своего высокомерия, редкостного даже для магуса, а Тэрио… его она просто не любила. Отчего-то этот худощавый высокий старик даже при мимолетной встрече наводил воробышка на мысли о Великом Шторме.

– Ваше высочество, его привели, – сказал Витес, появившийся следом за вошедшими. – Что прикажете делать с этим… гостем?

– Давай его сюда! – Аматейн небрежно махнул рукой. – Господа, познакомьтесь: Умберто Граньо, новый капитан фрегата «Невеста ветра», и его… э-э… спутник, провозгласивший себя воскресшим принцем Амари Эгретта. Не правда ли, у меня нынче любопытные просители?

Рейго Лар ничего не сказал, но уставился во все глаза на юного магуса, который в ответ дерзко вздернул подбородок. Тэрио молчал всего лишь несколько секунд, а потом невозмутимо поинтересовался:

– О чем же они просят, ваше величество?

– Сохранить им жизнь и свободу, – ответил капитан-император. – Очень умно, поскольку первое далеко не всегда подразумевает второе. Впрочем, мы еще посмотрим, кто из них заслужил свободу, а кто – жизнь… Что скажешь, Чейн?

– Этот юноша – определенно навигатор, – сказал мастер-корабел, указав кивком на Умберто. – Связующая нить достаточно крепка. Но сделать точный вывод я смогу лишь на борту… «Невесты ветра».

Только маленькая пауза перед именем фрегата выдала его удивление.

– Твой неточный вывод меня пока что вполне устраивает, – Аматейн удовлетворенно кивнул. – Тем более что сейчас ты получишь некоторые дополнительные сведения. Ха, я уже чувствую – стало жарко!

В тот же миг Ризель сжала запястье Фаби так крепко, что онемели пальцы, но воробышек ничего не почувствовала: она, как и все в комнате, смотрела на человека, которого привели двое стражей под предводительством Джессена Витеса.

У него были завязаны глаза.

Он был закован в кандалы.

Все его пальцы, увенчанные длинными черными когтями, были сломаны…

«Заступница, что это?!» – чуть было не воскликнула Фаби.

Рваную рубаху незнакомца пятнали копоть и кровь, наполовину оторванный левый рукав открывал глубокий порез на плече – и все-таки пленник не выглядел побежденным, он улыбался! Она в испуге попыталась отстраниться, спрятаться в тень – как-то слишком уж многолюдно сделалось в маленьком кабинете капитана-императора, – но не смогла ступить и шагу из-за Ризель: принцесса вновь обрела присутствие духа и стояла неподвижно, будто изваяние, продолжая при этом сжимать руку своей компаньонки.

– Приветствую тебя, Кристобаль Фейра! – провозгласил Аматейн с издевательской торжественностью. – Если бы ты только знал, как давно я мечтал о нашей встрече здесь!

Закованный в цепи пленник безошибочно повернул голову в ту сторону, откуда доносился голос капитана-императора, и его улыбка сделалась шире.

– Не может быть! – весело сказал он. – Это и в самом деле тот человек, о котором я думаю? Тот, с кем мы виделись не так уж давно и довольно-таки часто, но в других местах, весьма неподходящих для столь высокопоставленной особы? О-о, теперь многое стало ясным…

– Проницательность делает тебе честь, – произнес Аматейн совсем другим тоном – фраза прозвучала как удар бича. – Смею напомнить, здесь ты в моей власти. Следи за тем, что говоришь, а то как бы не случилось беды.

– Я понял, – ответил пленник. – Я в твоей власти.

Фаби еле сдержала истерический смешок: кем бы ни был этот магус – а теперь она уже не сомневалась, что он сын неба, – одно его присутствие действовало на нее очень странным образом. Воробышек вдруг поняла, что больше не боится ни Чейна Тэрио, ни заносчивого Рейго Лара, ни самого Аматейна, капитана-императора. Ее страхи вспыхнули и сгорели без следа. Новое ощущение сложно было назвать приятным из-за пустоты, возникшей в душе, но Фаби не хотела, чтобы все стало как раньше.

– Головокружительная наглость, как обычно, – констатировал Аматейн. – Чейн?

Ответа он дождался не сразу: мастер-корабел стоял неподвижно, устремив пристальный взгляд на Кристобаля Фейру, и пальцы его скрещенных на груди рук слегка подрагивали. Наконец Тэрио вынес вердикт:

– Он не связан с кораблем, ваше величество. Это… очень странно, но ошибки быть не может. Я не вижу ни одной связующей нити – лишь какие-то перепутанные обрывки, довольно-таки длинные, но непригодные для управления фрегатом.

– То есть, – уточнил капитан-император, подавшись вперед, словно это позволило бы ему увидеть то, о чем говорит мастер-корабел, – сейчас перед нами бывший навигатор?

Миновало еще несколько мгновений, прежде чем Тэрио чуть слышно сказал:

– Да.

Пленник высоко поднял голову; улыбка исчезла с его лица, сменилась болезненной гримасой. Вновь наступила тишина, в которой отчетливо слышалось чье-то хриплое дыхание вкупе со странным металлическим эхом – Фаби не поверила сама себе, когда поняла, что это дыхание капитана-императора. На мгновение девушка представила себе, как он поднимает руки и снимает серебряную маску, – и от внезапного приступа дурноты чуть не потеряла сознание.

– Держись! – прошептала Ризель.

– Вышли вон! – коротко бросил Аматейн, и стражи послушно ретировались. Он обвел тяжелым взглядом оставшихся, отчего-то не стал выгонять Фаби и произнес: – Итак, господа и дамы, нам предстоит решить несколько важных вопросов. Я хотел бы, прежде всего, убедиться, что вижу перед собой именно Кристобаля Крейна, а не очередного двойника.

– Очередного? – впервые заговорил Рейго Лар. – Прошу прощения, повелитель, но разве были и другие?

– Умберто, объясни лорду Лару, как подобное стало возможным, – приказал капитан-император, и молодой моряк охотно повиновался:

– У нас в команде был оборотень. Пересмешник по имени Хаген Локк.

А вот это приговор им обеим, поняла Фаби со странным спокойствием. Все-таки ее догадка оказалась верна: Хаген попался и все рассказал Аматейну, поэтому Ризель и отстранили от дел. Вероятно, капитан-император намеревался решить их судьбу в самом ближайшем времени, и лишь неожиданное появление этих моряков отвлекло его от выбора наказания для мятежной принцессы.

Умберто между тем продолжал рассказывать о Хагене:

– …Он некоторое время играл роль капитана, чтобы… э-э… обмануть эверрских торговцев. Во время последнего сражения он попал в плен и, видимо, по каким-то причинам не стал менять лицо, а выдал себя за Кристобаля Крейна… уж не знаю зачем.

– Что ты можешь знать, тварь? – хрипло проговорил пленник. – Предатель в жизни не поймет честного человека.

– Заткнись! – ощерился моряк. – Ты больше не мой капитан, и ~Невеста~~ не твоя!

– Я заметил, – усмехнулся Фейра. – Ваше величество, к чему весь этот цирк? Здесь Рейго Лар, он может с легкостью прочитать мои мысли и подтвердить, что я и в самом деле тот, за кого себя выдаю. Или вы не ищете простых путей?

– Хорошая мысль, – кивнул Аматейн, которого короткая перепалка между бывшими соратниками весьма позабавила. – Рейго, что ты на это скажешь?

Старейшина клана Чайки на мгновение оторопел; на его лице отразился страх.

– В-ваше величество! – произнес он, заикаясь. – Но если это и впрямь феникс, то я… ох… я не могу читать его мысли, потому что все Фейра защищены от нас, щупачей! Он сожжет мой разум!

– Дочиста и с удовольствием, – подтвердил Фейра, вновь улыбнувшись.

– Ваше величество! – воскликнул Рейго Лар намного увереннее, чем раньше. – Он говорит правду, я чувствую – для этого мне не нужно погружаться в его сознание. Они оба говорят правду!

– Вот как, – задумчиво проговорил Аматейн. Он глядел на магуса-чайку, словно подсчитывая в уме возможные прибыли и убытки от того, что в клане Лар появится новый старейшина, – и конечный результат его размышлений, похоже, был не таким уж благоприятным для лорда Рейго. – Вот как… – повторил капитан-император, и в тот же миг щупач бросился перед ним на колени, позабыв обо всем.

– До чего трогательно, – сказал пленник, не пытаясь скрыть насмешку. Он как будто видел происходящее сквозь повязку. – Я вот-вот расплачусь.

Серебряная маска поймала отблеск солнечного луча и сверкнула так ярко, что у Фаби заслезились глаза, и она зажмурилась.

– Ты и впрямь будешь плакать… – донесся до нее голос капитана-императора. – Кровавыми слезами, уж прости меня за банальность. Видишь ли, до настоящего момента вы оба – ты и Хаген – ведете себя совершенно одинаково, что может говорить… о многом. Где появился один пересмешник, там нередко объявляется и другой – да, Ризель? Нет-нет, я должен убедиться, что ты – и впрямь ты, и что ты не врешь. Джессен, сними-ка с него рубашку!

Раздался треск рвущейся ткани, и, когда Фаби осмелилась вновь поднять глаза, она увидела, что на спине у пленника татуировка, причем весьма необычная: две танцующие птицы, два феникса с черно-красным оперением.

– Великолепно! – воскликнул Аматейн, и в его голосе действительно послышались восхищенные нотки. – Да, ты все предусмотрел. Или нет… не все. Джессен, пригласите сюда нашу почетную гостью! – Первый советник капитана-императора вышел, и Аматейн продолжил: – Я намеревался представить ее несколько позже, но обстоятельства изменились. Рейго, ты все еще на полу? Встань скорее, мой друг! Сюда скоро придет одна из подопечных твоего клана – одна из лучших! Не дело, если она увидит тебя таким… растерянным.

Было видно, что Фейра, Умберто и Амари знают, о ком говорит капитан-император, а вот все остальные пребывали в полнейшем неведении, однако теряться в догадках им пришлось недолго: вскоре в кабинете Аматейна появилось новое действующее лицо. Это была светловолосая девушка на несколько лет старше Фаби; она казалась уставшей до изнеможения и выглядела несколько неуверенно в роскошном платье жемчужно-серого цвета, но даже это не скрывало удивительной красоты незнакомки – она напоминала прелестный цветок, выросший в тени и оттого немного бледный.

Ее взгляд скользнул по собравшимся магусам без страха и трепета, ненадолго задержался на лицах Умберто и Амари – первый при этом улыбнулся, как показалось Фаби, робко и заискивающе, – и в конце концов остановился на пленнике в цепях.

– Эсме, – сказал капитан-император. – Кто этот человек? Скажи правду.

– Вам известно, как и мне, что он не человек, а магус, – негромко ответила девушка. Ее лицо побледнело точно так же, как незадолго до этого лицо Ризель, но голос казался ровным и спокойным. – Его зовут… Кристобаль Фейра.

Произнеся это, она вздрогнула и коснулась губ кончиками пальцев – словно удивляясь, что назвала магуса настоящим именем, а не известным всему миру прозвищем. Она не знает, в чем суть дара Цапли, поняла Фаби. Ей отчего-то сделалось жаль эту девушку.

– Эсме, он очень страдает, – сказал Аматейн. – Будь добра, исцели его.

Лицо целительницы осветила внезапная радость, она шагнула к пленнику, но тот отстранился и торопливо произнес:

– Нет, не надо. Я отказываюсь от исцеления, а его просьба не может быть принята в расчет – она не идет от сердца! Ты же сама говорила, что дело не в словах, помнишь? Ты не должна ко мне приближаться, Эсме!

Девушка остановилась в нерешительности, и теперь в ее взгляде радость смешалась с горечью и с еще каким-то чувством, которому сложно было дать название. Капитан-император, наблюдавший за это сценой, негромко рассмеялся; Рейго Лар тоже позволил себе слабую улыбку. Фаби лишь теперь заметила, что он смотрит на целительницу с явным интересом, с каким коллекционер разглядывает редкого зверя или поднятую со дна моря диковинку.

– У тебя нет иного выхода, Кристобаль, – сообщил капитан-император наставительным тоном. – Ты позволишь Эсме себя исцелить, а Рейго сможет через нее проверить твой разум и понять, что ты замышляешь на самом деле. Вот он, по-настоящему простой путь…

– Это не так, – ответил Фейра. – И вы же все знаете, ваше величество.

– О, как ты заговорил! – Аматейн всплеснул руками. – Я поражен.

– Целитель – вовсе не щупач, – продолжил пленник. – Она не сумеет отыскать в моем сознании именно то, что нужно вам, а если я почувствую за ее спиной щупача, то сожгу обоих… Вы же слышали, что сказал Чейн: у «Невесты ветра» теперь другой навигатор. Он не ошибается. Все остальное – тоже правда!

– Другой навигатор, – повторил Аматейн и перевел взгляд на Умберто. – Рейго!

Щупач понял своего повелителя с полуслова: он подошел к Умберто, не скрывая мерзкой ухмылки, и протянул руки к его голове. Моряк не стал сопротивляться, хотя и особого воодушевления не показал. Ненадолго оба замерли, глядя друг другу в глаза и почти не мигая.

– Есть! – воскликнул Рейго Лар, отступая.

Умберто отшатнулся и спрятал лицо в ладонях – было видно, что он с трудом удерживается на ногах. Говорили, что близкое знакомство с щупачом обеспечивает жестокую головную боль на сутки, а то и больше; теперь Фаби поняла, что слухи не преувеличивают, а недооценивают реальность – одной болью дело не ограничивается.

Она бы не хотела испытать такое на себе…

– Чистая правда, мой повелитель, – сказал Рейго Лар. – Я видел, как все произошло. «Невеста ветра» лишила бывшего капитана не только своей поддержки, но и ясности ума – она одурманила его, заставила верить, что все в полном порядке… пока не стало слишком поздно. Право слово, я даже не думал, что устроить мятеж на корабле так легко и просто!

– Только если тебя поддерживает фрегат, – проронил мастер-корабел. – В противном случае шансы весьма невелики.

– Что еще ты видел? – нетерпеливо спросил Аматейн.

– Как новый капитан ломал старому пальцы, – ухмыльнулся Лар. – Это было очень… воодушевляющее зрелище. И, ваше величество, по-моему, я знаю причину произошедшего – одну из причин. – Он повернулся и указал рукой на Эсме, которая стояла неподвижно и смотрела на скованного феникса, не обращая внимания ни на кого другого. – Вот она!

Целительница вздрогнула.

– З-заткнись… – Умберто шагнул вперед и, не удержавшись, упал на колени. – Ты, мерзкий щупач… если еще хоть слово скажешь, я тебе башку оторву…

Капитан-император рассмеялся:

– Ну зачем же так жестоко? Нет-нет, ты должен был сам рассказать мне правду… Что ж, господа, все ясно! Мы видим перед собой живое подтверждение старого-старого правила, запрещающего брать женщин на борт фрегата. Кристобаль, я по-прежнему тебе не верю, но постараюсь воспользоваться случаем и продемонстрировать свое гостеприимство. Джессен, уведи его! Хотя нет, погоди. Осталась последняя проблема…

Аматейн встал и повернулся к спутнику Умберто, словно лишь теперь вспомнив, что этот юный дерзец посмел присвоить имя покойного принца Амари. Мгновение оба сверлили друг друга яростными взглядами, а потом капитан-император отчеканил:

– Мой сын мертв. Лишь Заступница могла бы его спасти, но она не пожелала сойти с небес на землю. Ты, мерзавец, и впрямь на него похож, но этого недостаточно!

С этими словами он взмахнул рукой и ударил по воздуху, как если бы тот был чем-то плотным, материальным. Все до единого магусы и люди ощутили волну, которую вызвал этот удар, но едва ли хоть кто-то из них успел понять, куда она направлена и что должно произойти.

Все случилось очень быстро.

Волна ринулась на Амари, сбила с ног стоявшего рядом Умберто и в мгновение ока разнесла вдребезги большое окно. Осколки стекла, похожие на огромные кривые ножи, не упали на пол, как им полагалось бы по закону природы, а повисли в воздухе. Потом, развернувшись, они ринулись на неподвижного юношу, который успел лишь поднять руку, и…

…все замерло.

– Без сомнения, кто-то умер в тот день, – хрипло сказал Амари и шевельнул пальцами. Несколько осколков со звоном упали; остальные продолжали висеть, словно на невидимых нитях. – Но это уж точно был не я! – Новое движение, звон стекла. – Хотя ты, отец, можешь по-прежнему сомневаться в том, что видишь…

Еще четыре осколка отправились на пол, последний же стал поворачиваться, будто стрелка компаса. Вот он указал острым концом на Витеса… Умберто… ненадолго задержался, целясь в серебряную маску Аматейна… и замер, уставившись на Рейго Лара. Щупач сглотнул, на его враз побледневшем лице выступили крупные капли пота.

– Впрочем, ты уже ни в чем не сомневаешься, – договорил его высочество принц Амари и взмахом руки отпустил жуткую «стрелку». Вот теперь установившаяся в кабинете Аматейна тишина была по-настоящему мертвой, и ее не нарушали даже звуки, доносившиеся сквозь разбитое окно. Весь мир словно притих в ожидании того, что скажет или сделает капитан-император, вновь обретший потерянного сына.

– Оставьте нас, – неузнаваемым голосом произнес Аматейн.

И они подчинились.

^– Ты еще слишком молода, – сказала Ризель. – И ничего не знаешь про договоры о дарах. Верно?

– Слышала однажды, – неуверенно ответила Фаби. – Это как-то связано с… кукушками?

Принцесса усмехнулась и кивнула. Они сидели на краю широкой кровати Ризель, доверительно склонившись друг к другу, – Фаби невольно подумала, что так могли бы шептаться две сестры, а не госпожа со служанкой. Воздух в спальне ее высочества стал другим – затхлым, тяжелым, – и находиться здесь было непросто. Впрочем, теперь неизвестно, долго ли придется терпеть.

– Ваше высочество, так этот мальчик… действительно принц Амари?

Ох, как жаль, что она попала во дворец уже после его предполагаемой смерти!

– Вашему семейству повезло, – проговорила Ризель, словно не услышав вопроса. – Оно всегда было одним из самых многочисленных, хотя об этом предпочитали не говорить – как же, вы ведь бесполезные воробьи, обреченные служить другим кланам, где уж вам обладать сокровищем, которое никому из нас недоступно? Вас много, и поэтому кукушки в ваших семьях почти не рождаются… – Она вздохнула. – Так вот, Фаби, когда женятся два магуса из разных кланов, их ребенок всегда наследует только один дар. Предположим, если мы говорим о паре, в которой муж принадлежит к семейству Цапли, а жена – Соловья, то их дитя либо еще в колыбели начнет передвигать вещи взглядом, а едва покинув ее – отдавать приказы нянькам, либо поразит всех своим прекрасным голосом… Ты ведь понимаешь, о чем я?

Фаби не просто понимала – она вспомнила, что такое договор о дарах. Его заключали старейшины кланов, к которым принадлежали будущие супруги, обещая друг другу проследить, чтобы детей этой пары воспитывало именно то семейство, чей дар проявится. Ребенка могли на время передать ближайшим родственникам, чтобы они обучили его всему, и лишь потом возвращали родителям. Только при таком условии двое из разных кланов имели право стать мужем и женой.

Принцесса, тяжело вздохнув, откинулась на подушки и заговорила таким тоном, словно рассказывала подруге сказку.

– В некоей семье было трое детей. Старший унаследовал дар своего отца, и, как говорят те, кому посчастливилось его знать, он был весьма силен и впоследствии мог стать еще сильнее. Но Великий Шторм рассудил иначе и забрал юношу к себе… – Она ненадолго замолчала. – Второй родилась дочь, которая тоже унаследовала отцовский дар. Все бы ничего, но я забыла упомянуть, что это семейство правило страной, где по обычаю трон передается лишь по мужской линии, поэтому как раз способности дочери никого не интересовали… то есть обладай она тем же даром, что и мать, было бы даже лучше. Правитель нуждался в сыне – и сын родился! Младший ребенок, долгожданный и драгоценный… но что это? О ужас, он оказался кукушкой. Не было предела горю безутешного отца, который понял, что ни один из его детей не способен унаследовать корону! Придя в себя, он повелел скрыть ото всех, что мальчик начисто лишен способностей, – в надежде, что Заступница окажется милосердной, и дар все-таки проснется в маленьком принце. Такое иногда случалось… и именно так все произошло на этот раз.

– …Завтра ты пригласишь ко мне Кармора Корвисса, – сказал капитан-император, и Ризель послушно кивнула, но что-то в голосе отца встревожило ее. Ему понадобился ворон-алхимик? Может, он почувствовал себя хуже?.. – Нет, дорогая, я буду говорить с ним вовсе не о своем здоровье, – прибавил Аматейн с усмешкой, словно прочитав ее мысли.

– Но о чем? – осторожно спросила принцесса. – Кармор… ведь он… э-э…

– О нем ходит дурная слава, я знаю, – перебил капитан-император. – Видишь ли, иногда так случается – того, кто первым сходит с проторенной тропы и начинает искать новые пути, винят во всех смертных грехах. В лучшем случае его признают безумцем и оставляют в покое, в худшем же изгоняют навсегда. Кармору повезло – у него имеется вторая тень. Слово Рейнена и поныне имеет вес для всех… но не для тебя, как я погляжу?

– Да, – призналась Ризель со вздохом. – Кармор мне не нравится.

– Он полезен, – возразил Аматейн. – А тебе нужно научиться властвовать над своими эмоциями, они лишь мешают в таком сложном деле, как управление государством. Понятно? Вот и славно. Теперь иди.

Она собирала бумаги, продолжая размышлять о том, зачем капитану-императору мог понадобиться ворон, известный своими странными выходками. Говорили, в Росмере, родовом владении Корвиссов, где Кармор в отсутствие дяди был полноправным хозяином, творятся темные дела – там то и дело пропадают люди.

В последний момент отец окликнул ее:

– Ризель, как ты считаешь, Амари красиво пел на прошлой неделе на дне рождения ее величества Алиеноры?

– О-о, без сомнения! – ответила принцесса, улыбнувшись. – Это было так прекрасно, что даже не описать словами. Многие расплакались от избытка чувств…

– Да, мне передали, – проговорил Аматейн странным голосом. – Ладно. Иди!

Как она потом кляла себя за недогадливость, за слепоту! Но для всего, что касалось Амари, безукоризненно отработанные правила не годились – он ломал их одним взглядом, одним движением руки. В присутствии младшего брата Ризель теряла способность мыслить ясно и превращалась в ту девушку, какой была до дня, когда капитан-император перестал показываться на людях и переложил управление империей на плечи своей дочери. «Наш маленький принц», – говорила Ризель, и мальчик смеялся, а ей хотелось взлететь. Ее мать и брат были двумя райскими птицами, почти все свое время проводившими в Садах Иллюзий, и ей иной раз удавалось рядом с ними позабыть о делах и о государственных тайнах.

Кармор Корвисс явился точно в назначенный час; Ризель оставила их с капитаном-императором наедине. Беседа длилась несколько часов, и все это время принцесса ходила из угла в угол, теряясь в догадках: она вспоминала события минувших дней и пыталась понять, зачем отцу нужен ворон.

Амари спел несколько песен на празднике в честь дня рождения матери.

Разве мог капитан-император углядеть в этом повод для тревоги?

Хороший голос у ребенка – не такая уж и редкость…

От внезапной догадки Ризель вздрогнула. Да, конечно же – хорошие голоса встречаются, но как часто дар ребенка оказывается столь силен, что магусы из кланов Скопы, Ястреба и Орла, не склонные к сентиментальным поступкам, то плачут, то смеются, слушая его? И как часто у самой принцессы возникало чувство, будто она внемлет голосу неземного существа, посланца далеких звезд?

«Его дар пробудился, – сказала она себе. – И это дар Соловья!»

А значит, последняя надежда Аматейна на то, что сын все-таки окажется достойным преемником, утрачена безвозвратно: дитя двух кланов может обладать лишь одним волшебным даром, и ангельский голос Амари не оставляет места для невидимых рук и сильного слова Цапли. Мало того, теперь старейшина семейства Фиренца получил законное право потребовать, чтобы маленького принца передали ему на воспитание.

«Что же теперь будет?..»

Нехотя она призналась себе, что не знает ответа на этот вопрос и по-прежнему понятия не имеет, отчего беседа капитана-императора с Кармором Бдительным так затянулась. Но это не помешало принцессе выработать стратегию. Ризель вполне отдавала себе отчет в том, что задуманное ею может вызвать гнев капитана-императора или даже привести к еще более тяжелым последствиям, и все же решилась.

Когда Кармор вышел из кабинета Аматейна, принцесса пригласила его следовать за ней, и ворон не посмел ослушаться. Заведя недоумевающего алхимика в первую попавшуюся комнату, Ризель глубоко вздохнула, собираясь с силами, и произнесла, четко выговаривая каждое слово:

– Перескажи мне вашу беседу с моим отцом.

Дар Цапли позволял магусам из семейства Эгретта повелевать вещами и людьми, а также своими собратьями, небесными детьми. В этом крылся секрет долгосрочного владычества их клана, незыблемой власти капитана-императора, – как можно усомниться во всемогуществе того, чье слово, произнесенное с повелительной интонацией, становится приказом, который невозможно нарушить? И чем короче он – тем лучше, поскольку тогда не остается места для игры слов.

Конечно же, у этого дара существовали пределы, однако определить их с точностью не мог никто. Аматейн однажды сказал дочери так: «Все дело в воле. Если у того, кому ты приказываешь, она сильнее, не рассчитывай на подчинение!» Но в скором времени он опроверг собственные слова случайно оброненной фразой: «Власть – это тяжелый груз, и если ты не сумеешь рассчитать свои силы правильно, то надорвешься. Будь осмотрительна, и тогда сможешь сломить даже того, кто превосходит тебя силой духа!»

В тот раз ей повезло – Кармор сломался сразу же и в деталях рассказал, о чем просил его Аматейн, но поверить в это было непросто…

– Есть один способ, – бормотал он неразборчиво, устремив перед собой отсутствующий взгляд, – он очень опасен, и поэтому ни Рейнен, ни кто-то другой из Бдительных так и не решились его испробовать. Я стану первым, кто преуспеет! – Тут глаза ворона лихорадочно заблестели, дыхание сделалось шумным и неровным. – Меня назовут спасителем небесных детей! Я уже сумел пробудить дар у того, в ком была лишь четверть небесной крови, а тут – настоящий магус! Если получилось в тот раз, то и сейчас получится!

Он пустился описывать в подробностях, как именно намеревается пробудить дар Амари, и Ризель охватила дурнота. Ее отец намеревался подвергнуть собственного сына жестоким испытаниям, которые даже в самом лучшем случае оставили бы неизгладимый след в душе Амари и, возможно, на его теле. Нет-нет, это не могло быть правдой! Зажав уши ладонями, она крикнула:

– Замолчи!!!

И Кармор Корвисс умолк навсегда.

^– Так вот почему он онемел… – растерянно пробормотала Фаби, ощущая легкий озноб – наверное, из-за сквозняка. – Теперь я понимаю… Но что же было дальше?

– Дальше все было просто и сложно одновременно, – вздохнула Ризель. – Я переоценила свои силы и поплатилась – слегла. Его величество, конечно же, сразу понял, что случилось; он пришел ко мне в тот же вечер, до полусмерти напугав служанок, сел рядом – вот примерно туда же, где ты сейчас сидишь, – наклонился и сказал: «Я не отступлю». И все. Когда я поправилась, все пошло своим чередом, только Кармор так и остался немым – оказалось, что отдать приказ намного проще, чем отменить его. Уж не знаю, каким образом отец заставил его «молчать» о случившемся и выдать все за результат неудачного эксперимента…