Текст книги "Звёздный огонь"

Шум моря

^– Как же ты могла быть со мной так жестока? – спросил Джа-Джинни. – Мы столько времени провели рядом, хоть бы намекнула!

– Ты не услышал и не увидел моих намеков, – ответила Лейла, рассмеявшись. – Да это было бы и неправильно.

– Почему?

– Потому что я не такая, как ты. – Она взмахнула белыми крыльями. – Мы разные, видишь? И дело не только в цвете.

Он ничего не сказал, но, набравшись смелости, протянул руку и осторожно провел по ее крылу кончиками пальцев…

Весь путь от Эверры до Облачного города Джа-Джинни проделал в трюме одного из имперских фрегатов – связанный по рукам и ногам, с опутанными сетью крыльями. Он горой черных перьев лежал на грязном полу и только глухо шипел на тех, кто приносил сухари и воду; в последнюю, похоже, что-то добавляли, потому что после нескольких глотков он всякий раз погружался в полудрему. «Гордись! – не преминул бы пошутить Кристобаль Крейн. – Даже совершенно беззащитный, ты вызываешь у них страх!»

Так сказал бы капитан, но он был далеко…

«Прости, Кристобаль, я подвел тебя!»

В редкие периоды просветления крылан мучительно скрежетал зубами в бессильной ярости, кляня себя за беспечность: как он мог забыть о галерее? Именно оттуда упала сеть, именно оттуда спустились цепные акулы, и было их всего-то двое. Он в одиночку отправил к Великому Шторму полтора десятка врагов и еще стольких же вынудил обратиться за помощью к целителю, но два безоружных хитреца превзошли его в сноровке и сделали нечеловеческую силу бесполезной. Где же они так быстро раздобыли сеть? Впрочем, ответ на этот вопрос вряд ли потешил бы самолюбие крылана: Джа-Джинни провел слишком много времени рядом с Крейном, чьи сумасбродные авантюры всегда – ну, почти всегда – заканчивались удачно, и отвык проигрывать.

Теперь он здесь, и Крейн до сих пор не сумел ничего предпринять, чтобы выручить друга. Быть может, пламенный магус тоже схвачен или вовсе убит? Нет, Джа-Джинни по-прежнему ощущал связь с «Невестой ветра», хотя капитан ни разу не обратился к нему мысленно – значит, «Невеста» слишком далеко. Поначалу крылан обрадовался – чего стоит его жизнь по сравнению с жизнью фрегата? – но потом неизвестность вновь начала терзать его острыми когтями.

Был ли Вейри Краффтер искренен на этот раз или опять солгал?

Удалось ли Хагену отбить атаку «цепных акул»?

И самое главное – где Эсме?..

– Эй, птица! – как-то раз крикнул матрос, сунув вихрастую голову в отверстие люка. Этот парень был из особо пугливых и предпочитал держаться подальше от странного существа. – Велено передать, что мы прибыли на место. Скоро тебя заберут!

– Прибыли куда? – спросил Джа-Джинни. Он так давно не говорил вслух, что едва узнал собственный голос – тот сделался скрипучим, как несмазанная дверь. – В столицу?

Прежде чем исчезнуть, матрос удостоил узника лаконичным ответом: да, они подходят к Облачному городу. Крылан зажмурился, глухо застонал: какое унижение! Вернуться туда, где ему так жестоко объяснили разницу между рабством и свободой, вернуться снова в цепях! Он даже знал, что скажет капитан-император, увидев свою мятежную игрушку: «За двадцать шесть лет ты все еще не понял, что рожденный в неволе там же и умрет?»

Если раньше он в глубине души еще надеялся на чудо, то теперь от этой надежды не осталось и следа: из Облачного города не спастись, сам Крейн сюда может попасть лишь в кандалах… да что кандалы! Если кто-то и впрямь выдал шпионам истинное имя торговца Марко Эсте, то этот же неведомый доносчик мог раскрыть и куда более важную тайну – тайну последнего из рода Фейра, – а с фениксом имперские служаки церемониться не станут. Джа-Джинни знал по рассказам придворных, каким некогда привезли в столицу Бастиана Фейру, и не желал повторения этой истории.

«Не смей, слышишь? – проговорил он мысленно, надеясь, что капитан все слышит. – Не смей сюда соваться, если дорожишь своими безумными разноцветными глазами! Я уж как-нибудь сам разберусь…»

Он перевел дух, попытался расслабиться.

Быть может, капитан-император решит немного развлечься и провезти своего пленника в клетке по главным улицам Облачного города? Его величество иногда устраивал зрелища для народа, а сейчас как раз подходящий случай – пойман пират, да еще и соратник Кристобаля Крейна. Горожане будут в восторге!

– Если так случится, – пробормотал Джа-Джинни, – умру от стыда, и все дела.

Крылан закрыл глаза и не пошевелился, даже когда услышал странный шорох. Раздался тихий свист, и маленькая стрелка с острым наконечником клюнула узника в шею. Это была не та отрава, которую добавляли в воду, потому что он не задремал, а мгновенно провалился в сон… и во сне произошло то, чего не могло быть наяву.

Джа-Джинни попал на «Невесту ветра».

Была глубокая ночь, и зеленопарусный фрегат в полном одиночестве летел по волнам, торопясь куда-то. Над палубой витала грустная мелодия сирринга: шла вахта Сандера. Поблизости от матроса-музыканта обнаружился и юнга – Кузнечик полулежал, опираясь на локоть; лицо у мальчишки было печально-сосредоточенное. Ни он, ни Сандер не увидели крылана, и Джа-Джинни ощутил обиду: всё по-прежнему… Неужели всем остальным удалось спастись и о нем просто забыли?!

Крылан тихонько прошел в каюту Крейна – точнее, переместился туда легко и почти мгновенно, – и увидел капитана. Выглядел магус очень странно, он как будто застрял в том облике, с которого обычно начиналось превращение в Феникса, – глаза светятся, пальцы рук венчают длинные острые когти, – но это казалось сущей мелочью по сравнению с тем, что он… разговаривал сам с собой. Вслух.

«Нет, – подумал Джа-Джинни, поборов изумление. – Просто я не слышу его собеседницу».

– Пойми меня, – сказал Крейн таким тихим и нежным голосом, какого крылану еще никогда не доводилось слышать. – Она нужна не только мне, а нам обоим! Ты ведь помнишь, что случилось десять лет назад… ты ведь все знаешь…

Несомненно, они говорили об Эсме. Джа-Джинни сжал кулаки: значит, целительницу все-таки не удалось отбить у людей капитана-императора. Уж лучше бы он сам оказался единственной потерей «Невесты ветра»!

– Ну да, она тебе не нравится. Хаген тебе тоже сразу не понравился, а что стало потом?

Магус ненадолго замолчал, склонив голову набок и глядя в пустоту перед собой.

– Да, конечно… Я понимаю…

Новая пауза – намного длиннее прежней.

– А вот об этом даже думать не смей! Я уже лишился Эрдана из-за твоего упрямства – все, хватит! Ты слышишь меня?

Наступившая тишина вдруг показалась Джа-Джинни тяжелой, гнетущей. Это сон или нечто большее? Ему хотелось бы знать…

– Я приду, – вдруг проговорил Крейн, переведя взгляд на друга, которого до этого не замечал. – Вы только дождитесь – ты, Эсме, Хаген. Я приду и вызволю вас всех, даю слово!

Последняя фраза раскатилась над морем, усиленная стократно, и разбудила ветер – сильным порывом крылана подхватило и унесло высоко в небо, где он мог, сжимая кулаки в бессильной злости, лишь наблюдать за удаляющейся «Невестой».

…Видение оборвалось. Джа-Джинни вынырнул из него, как из лабиринта грозовых облаков, но по старой привычке продолжал сохранять неподвижность, настороженно прислушиваясь к своим ощущениям. Он почувствовал, что лежит на чем-то, подозрительно напоминающем поросшую густой травой землю. Поблизости слышался плеск воды – море? озеро? – а его ноздри тревожил аромат каких-то цветов.

О-о, да ведь это знакомое место!

– Не притворяйся, – сказал знакомый голос, который не должен был звучать здесь. – Я же вижу, что ты очнулся!

Она сидела на камне у самой воды, обнимая руками колени, и смотрела на него большими зелеными глазами. Она была совсем не такая, как в Лейстесе: она была ослепительна и крылата, и от одного взгляда на нее захватывало дух.

– Как ты сюда попала, Лейла? – прошептал он.

Полгода назад по странной прихоти судьбы им суждено было встретиться и расстаться, так и не узнав друг о друге самого главного. Но встретиться опять – здесь, в Садах Иллюзий? Он не знал, считать ли это подарком Эльги-Заступницы или жестокой насмешкой Великого Шторма.

– Считается, – ответила девушка, – что я здесь всего лишь гостья, как и мой друг-ворон. Но сдается мне, мы все в западне, из которой не выбраться.

Эсме пришла в себя и обнаружила, что лежит в кровати, подобной которым никогда раньше не видала. Это сооружение титанических размеров скорее походило на небольшой дом, чем на место ночного отдыха: столбики, изукрашенные затейливой резьбой, вздымались почти на два человеческих роста, темно-синий полог покрывали изображения незнакомых созвездий, и, конечно же, не обошлось без носатой луны и глуповато ухмыляющегося солнца… хотя зачем его поместили на ночной небосвод?

«Где я? Что со мной случилось?!»

Целительница проспала, судя по ощущениям, несколько суток, но вовсе не чувствовала себя отдохнувшей: тело едва справлялось с усталостью, в голове как будто пронесся мощный ураган – разметал мыслеобразы в разные стороны, изорвал в клочья тонкую ткань памяти. Эверра… Марлин Краффтер… человек с плетью, на рукояти которой виднеется проклятый знак – крылатое око… Дальше только тьма. Эсме закрыла глаза, приложила руку к груди: ныло сердце. Слабость души многократно страшнее слабости тела, и все же теперь придется бороться с двумя недугами сразу. Стоит хоть на миг позволить себе стать слабой, опустить внутренние стены – и правду уже невозможно будет отрицать. Ее бросили, «Невеста ветра» далеко, ее не спасут.

Дрожит тонкая струна у самого сердца: «Я одна».

Целительница сжала кулаки так, что ногти до крови вонзились в ладони. Нет-нет, не все потеряно! Она же чувствует, что «Невеста» жива и более того – приближается! Да, они пока что очень далеко друг от друга, но это лишь вопрос времени. Нужно подождать. Собраться. Выстоять.

Она сумеет!..

– Ах, маленькая птичка…

Эсме испугалась, хотя в прозвучавшем голосе не было ничего пугающего, как раз наоборот – тихий, спокойный, он казался умиротворяющим и даже… нежным. Не следовало удивляться, что она не услышала приближения таинственного незнакомца, – плотный полог кровати надежно заглушал звуки, – но вот мыслеобразы этого человека не могли ускользнуть от чутья целительницы.

Однако же – ускользнули.

– Маленькая сероглазая птичка с золотым оперением… – продолжал он тем временем, и теперь Эсме почувствовала, где именно стоит ее загадочный похититель. Она сжалась, закуталась в одеяло и на самом деле сделалась похожа на птенца в гнезде. – Ты так долго странствовала по морям в компании неотесанных мужланов, что и забыла, каково это – удобная постель, чистые простыни…

– Мне ничего такого не нужно, – сказала Эсме, но слова прозвучали слабо, неубедительно. Незнакомец тоже это почувствовал и коротко рассмеялся, а потом завершил свой перечень:

– Изысканные яства, умелые горничные и вышколенные слуги… Ох, прости! Я и забыл, что ты о подобном и не мечтала, потому что родилась в семье простолюдинов и с детства привыкла обходиться малым. Но есть вещи, моя дорогая, которые просто необходимы юным девушкам, особенно таким красивым и… – Он чуть помедлил, не то подбирая нужное слово, не то просто для пущей театральности. – Талантливым, как ты.

«Он все обо мне знает, – поняла Эсме и ощутила горький привкус во рту. Шелковая сорочка льнула к телу, а целительнице казалось, это щупальца кракена опутали ее и вот-вот утянут на дно. – Он даже знает, о чем я думаю».

– Твои таланты мне и нужны, – раздалось из-за полога, и теперь голос показался Эсме смутно знакомым. – Поэтому отныне ты будешь жить здесь.

Она сочла возможным уточнить и даже сумела сделать это весьма язвительно:

– В клетке?

– В золотой, моя милая! – Незнакомец снова рассмеялся. – Поверь, тебе понравится. Ведь ты не будешь одна, да и клетка велика! Здесь есть все, что только душе угодно. Захочешь уединения – к твоим услугам дом у озера и невидимые слуги, пожелаешь развлечься – тебя с радостью встретят на балу, пригласят танцевать и наперебой будут твердить, что ты прекрасна. Радужная перспектива, не так ли?

Ирония в его голосе не ускользнула от внимания Эсме.

– Год назад босоногая провинциалка, заслышав такое, свихнулась бы от радости, – ответила она. – Но недавно я увидела свое имя в объявлении о награде… Общей за всех нас, но из скольких-то тысяч золотых, думаю, на мою долю перепадает немало. Как-то после этого с трудом верится в балы и прочие удовольствия.

– Ты не только талантлива, но и умна, – сказал он. – Какая удача! Видишь ли, награду за тебя я уже получил… от себя самого.

Звездный полог отодвинулся, шурша, и Эсме со свистом втянула воздух сквозь стиснутые зубы: перед ней стоял магус, которого невозможно было не узнать, хоть они раньше и не встречались. Многое прояснилось: она теперь точно понимала, зачем понадобилось устраивать такое эффектное похищение, и знала, что его следующие слова могут стать смертным приговором целительнице, у которой нет при себе ни единого снадобья, – впрочем, разве до снадобий там, где признали свою беспомощность даже алхимики из клана Корвисс? Но отчего-то он медлил, не просил исцеления. И еще он вовсе не походил на больного, изнуренного многолетним недугом, готового вот-вот отправиться к Великому Шторму…

Мир завертелся. Собственный голос она услышала будто со стороны:

– Ваше величество… Простите, я не могу приветствовать вас должным образом. Не умею… не обучена…

Надо же, еще остались силы говорить.

– Это поправимо, – ответил Аматейн миролюбивым тоном. На его серебряной маске мерцали блики света – танцевали, будто живые, и Эсме зажмурилась, потому что их танец завораживал, лишал воли. «Еще немного, – поняла она, – и я забуду собственное имя, если он прикажет». Целительница решила сосредоточиться на чем-нибудь другом… на чем?! Проклятая маска отпечаталась на внутренней стороне век, от нее невозможно было скрыться, поэтому Эсме поступила иначе: посмотрела прямо в глаза капитану-императору.

Льдисто-голубые, прозрачные, они были ей знакомы.

Она уже слышала этот голос.

И видела волевые, жесткие черты лица, довольно точно повторенные в серебре.

Нет, он не страдал ни от какой болезни. И это лицо не могло быть лицом магуса, потому что магусы не стареют…

– Нет… – выдохнула Эсме, ощущая прикосновение холодного ужаса. Ужас был подобен непроницаемо-черной воде, которая начала заполнять комнату, поднимаясь все выше и выше. Их взгляды – ее и Аматейна – как будто сплавились между собой, и теперь собственные глаза стали для целительницы двумя ранами, сквозь которые уходила жизненная сила, двумя пробоинами в корпусе корабля, давшими путь смертоносной ледяной воде. Картины из прошлого вихрем проносились перед ее внутренним зрением, пока весь последний вот уже почти год не сошелся на лице, увиденном всего лишь раз, – лице, которое сейчас скрывала бесстрастная серебряная маска.

Черная вода поднялась до горла, и Эсме даже не хватило сил, чтобы закричать от страха.

– Да, – сказал Аматейн Эгретта и отвернулся, проявив неожиданное милосердие. А ведь мог бы выпить ее до дна… – Да. Вижу, ты многое поняла. Не стоит торопиться, пройдет совсем немного времени – поймешь все остальное. А пока отдыхай, моя маленькая птичка!

^– Нету у него татуировки. Если и была, то вся вышла – сгорела. Видал, какой ожог на спине? Ему, считай, ихняя целительница шкуру заново нарастила. Вроде и жутковато смотрится, но я не знаю никого другого, кто вообще сумел бы справиться с такой раной!

– Недаром, значит, его величество сразу же забрал эту девчонку к себе.

– Ага. Если она и впрямь его исцелит… то умрет богатой, хе-хе. Давай, тяни!

Заскрипел ворот, цепи натянулись, и Хагену пришлось подняться, иначе его плечи просто выдернуло бы из суставов. Боль, уже ставшая привычной, волной прошла по телу, ненадолго задержалась под ребрами с правой стороны и радостно вцепилась в пальцы – изломанные, опухшие. Он не сдержался, застонал, вызвав у невидимых тюремщиков веселый смех.

– Что, не нравится? – сказал первый – тот самый, который увлеченно рассуждал о несуществующей татуировке и о целительстве. – Ничего, Пламенный, терпеть тебе осталось недолго. Недели две…

– Почему две? – перебил другой. – Его величество такого почетного гостя раньше чем через месяц никуда не отпустит, хе-хе. Не так уж часто сюда небесные дети попадают, да еще и фениксы… эй, а у тебя и впрямь глаза разного цвета?

– Сними повязку – сам увидишь, – хрипло проговорил Хаген. Распухший язык еле-еле ворочался во рту, каждый звук отзывался болью в разбитых губах. – Что, страшно?

– Хитрый ты… – ответил тюремщик. – Я жить хочу.

Он размахнулся и ударил пленника под колени. Лишь цепи не дали пересмешнику упасть, но губы он прикусил до крови.

«Заступница, я и трех дней не выдержу – что уж говорить о месяце…»

– Вот не окажись ты фениксом, – продолжал между тем разглагольствовать его мучитель, – все было бы проще. Так, Берто? Сюда пришел бы какой-нибудь щупач и быстренько прочитал бы в твоей башке все, что нужно его величеству. Следом за щупачом прислали бы целителя – надо же подлатать заключенного перед тем, как отправлять его на казнь!

– Такой расклад для всех годится, – вновь подал голос первый тюремщик, Берто, – но только не для фениксов. Мы-то люди простые, но лорд Рейго все очень толково объяснил – дескать, кто к Пламенному в голову полезет без спроса, тот будет до конца дней под себя делать и лепетать бессвязно, как младенец. Что щупач, что целитель – все одно. Феникс выжжет ему в черепушке все без остатка.

– Короче, придется тебя на плаху нести по частям! – подытожил второй. – Но мы привычные, справимся.

– А все-таки жаль, – вздохнул Берто. – Не увидим мы с тобой огненных фокусов. Говорят, фениксы в этом деле знали толк!

– Увидите, – прохрипел Хаген. – Обещаю…

«…капитан придет. Он придет. Обязательно придет».

Это заклинание спасало пересмешника в те мгновения, когда выступали слезы на глазах и хотелось выть, скулить, молить о пощаде. Он заставил себя свыкнуться с болью и с темнотой. А еще – не думать, что если Крейн не спас своего двойника до сих пор, то и вовсе не сумеет спасти: ведь он в Облачном городе, во владениях Аматейна. Хаген знал, что невозможное иногда случается – ведь удалось же убийце пробраться в Сады Иллюзий, самое безопасное место в мире! – поэтому продолжал мысленно твердить одно и то же, словно одержимый.

«Крейн придет».

Быть может, тот и бросил бы оборотня, но люди Аматейна схватили Эсме, и, кажется, крылан тоже попался. Да, капитану-императору есть чем гордиться: он вновь нанес удар семейству Фейра, причем удар по-настоящему сокрушительный. Ему, конечно, помогли – знать бы кто? «Я найду тебя, – думал Хаген, и это тоже помогало. – Болтливая тварь, предатель. Найду и укорочу твой длинный язык!»

«Капитан придет. Надо лишь потерпеть…»

– Вы идиоты, – сказал чей-то властный голос. – Разве можно так обращаться с главой рода, с лордом? Пошли вон.

– Да, ваше величество, – униженно пробормотали Берто и второй тюремщик.

Хаген понял, что некоторое время пробыл без сознания и не услышал, как на сцене появилось новое действующее лицо. Боль немного отпустила, но взамен пришли дурнота и внезапный страх: капитан-император здесь.

Крейн, наверное, опоздал…

Ненадолго наступила тишина, нарушаемая лишь еле ощутимым отзвуком дыхания, – должно быть, Аматейн стоял в нескольких шагах от своего пленника и любовался зрелищем: поверженный враг, измученный пытками, бессильно повис на цепях. Хаген попытался поднять голову, выпрямить спину, но это привело лишь к новой волне невыносимой боли. Он стиснул зубы и каким-то чудом сумел не застонать.

– Прелестно, – проговорил капитан-император. – Ты стойко держишься и протянешь еще о-очень долго. Уж поверь мне, я отлично знаю, на что способен наш народ – и клан, кстати говоря, не играет тут никакой роли. Цапля, Феникс… или Пересмешник. Никакой разницы, честное слово!

Оборотень похолодел. Совпадение? Не может быть!

– Удивлен? – спросил Аматейн, развеяв сомнения.

Этот вопрос не требовал ответа, но пересмешнику захотелось крикнуть: «Невозможно!» После того как в Эверре капитан ушел вместе с Умберто, Джа-Джинни и Вейри Краффтером, Хаген изменил свое лицо, сделав его неотличимым от лица Кристобаля Крейна, – чуть подправил черты, придав им более резкий и суровый вид, и вернул на место шрам на правой щеке. Просил ли его об этом сам Крейн? Ни намеком. Хотел ли он отвлечь на себя внимание «цепных акул»? Безусловно. Он верно рассудил, решив, что никто в пылу драки не станет приглядываться к глазам пиратского капитана и не заметит, что они совсем другие. Хаген был готов погибнуть, защищая «Невесту ветра» в роли ее капитана, был готов принять на себя пытки, причитавшиеся Крейну, но вот проницательность капитана-императора застигла его врасплох.

Что же он упустил?..

– Ваше сходство поразительно, – сказал Аматейн, посмеиваясь. – Ты очень талантливый оборотень, раз сумел обмануть всех. Лишь по глазам можно было бы понять, что мои люди захватили самозванца, но они, как им и приказали, первым делом временно ослепили пленника. И никто не отважился снять повязку – оно и понятно, никому не охота превратиться в горстку пепла… Даже я поначалу поверил, не заметив одной мелочи – она-то и выдала тебя с головой.

По каменным плитам пола стукнули каблуки сапог – капитан-император подошел вплотную к узнику и, положив руку ему на плечо, договорил:

– Или, если уж быть точным, с ушами.

Тотчас же левое ухо пересмешника пронзила боль – резкая, жгучая, – и он почувствовал, как по шее течет кровь: Аматейн выдернул серьгу, почетный знак пересечения экватора. Марко Эсте мог ее носить, поскольку все знали об Этолийском походе, и то же самое относилось к большинству матросов… но Кристобаль Крейн почему-то обходился без золотой безделицы.

Хаген об этом и впрямь позабыл…

– Вот так, – задумчиво произнес капитан-император, обращаясь не к пленнику, а к самому себе. – Не люблю, когда мне лгут. Впрочем, раз уж маленькая нахальная рыбка решила выдать себя за кархадона, то не следует ей обижаться на рыбаков, которые приготовили самые крепкие сети и самые острые крючья. Начнем?