Текст книги "Звёздный огонь"

– Я бы так не сказал, – встрял Рейнен Корвисс. – Не надо ворошить прошлое, Рейго.

– Мой отец был предателем, – монотонно пробубнил Кристобаль Фейра. – Они с моим братом получили по заслугам. Иначе и не могло случиться.

Фаби обомлела; на мгновение вновь сделалось так же тихо, как при появлении феникса. По доброй воле Пламенный князь ни за что не сказал бы такого, а это значит, что капитан-император сумел сломить его волю, сумел доделать то, что не завершил много лет назад, когда клан Феникса ускользнул от него в единственное доступное убежище – в смерть.

– Вот оно как… – пробормотал Рейго, получив совсем не тот ответ, на который рассчитывал.

Торрэ коротко рассмеялся – ему пришлось по нраву услышанное, но Фаби ничуть не сомневалась, что скопа по-прежнему жаждет крови.

– Кто-нибудь желает услышать подробности? – поинтересовался капитан-император. – Наш гость нынче расположен к беседе – да, Кристобаль?

– Верно, – ответил Фейра все тем же неживым голосом. – Я готов.

…Фаби посмотрела на принцессу и увидела, что та сидит, напряженно выпрямив спину и устремив перед собой отсутствующий взгляд. Это конец, поняла компаньонка. Если Фейра не выстоял, то им и подавно не удержаться, не спастись – капитан-император, словно свирепый шторм, раздавит и разрушит все, что удалось сберечь. Хаген получил три дня жизни, но из дворца ему не выбраться; крыланы так до конца своих дней и будут спасаться от тех, кто придет в Сады Иллюзий глазеть на людей-птиц; Эсме и вовсе не выживет – рано или поздно Рейго и Кармор доберутся до нее…

Спящие твари дрогнули, зашевелились.

«Уже скоро? Может, сейчас?..»

Усилием воли она заставила себя снова проснуться.

– У меня тоже есть вопрос, ваше величество, – сказал Эйдел Аквила, зловеще улыбаясь. – Вы позволите? Раз уж выдалась такая удивительная возможность узнать то, о чем я не раз думал за все эти годы… Скажи мне, Кристобаль, неужели в клане Фейра действительно не было ни одной кукушки?

– Эйдел, какая бестактность! – возмущенно воскликнула Алиенора, и ее многие поддержали – Рейнен, Джессен Витес, даже Рейго Лар. – Вы забываетесь, юноша!

Улыбка исчезла с лица Аквилы, но отступать он не желал.

– Смиренно прошу прощения, моя повелительница. Но, раз уж запрещенное слово было изречено, пускай прозвучит и ответ на мой вопрос! Ведь это действительно любопытная загадка: как в самом малочисленном семействе за долгие века не появилось ни единого… – Эйдел едва не сказал «выродка», но вовремя остановился. – Ни единой кукушки!

– Я… считаю это недопустимым, – сказала императрица, но в ее голосе не было уверенности. Впрочем, разве можно ожидать от соловья безумной смелости? – Пусть… пусть решает мой супруг.

Все взгляды обратились к Аматейну.

– Говори, Кристобаль, – негромко приказал капитан-император. – Правду.

Фейра впервые за весь вечер ссутулился, его плечи задрожали. Лицо феникса – та часть, которая была видна из-под широкой повязки, – сильно побледнело и покрылось крупными каплями пота, когда он еле слышно произнес:

– Нет.

Фаби услышала краем уха, как всхлипнула Ризель. Она хотела повернуться к принцессе, хоть как-то подбодрить ее высочество, но вдруг поняла, что не может пошевелиться и что со всех сторон на нее надвигается тьма. От страха сердце забилось часто-часто, его стук эхом отдавался в ушах и почти заглушил голос Аматейна:

– Что-то наш гость не очень словоохотлив. Амари, может, ты его попросишь?

– П-прошу, – запнувшись, сказал принц, но этого оказалось мало – Фейра по-прежнему молчал. И тогда капитан-император впервые за весь вечер вспомнил про Ризель и ласково проговорил:

– Дочь моя…

«Помоги мне, Фаби, – прошептала Ризель одними губами. – Я не хочу!»

«Так нам пора? – спросили подземные твари нестройным хором. – Сейчас?»

«Да, – ответила Фаби. – Пора».

И пришла тьма.

^– …попроси его быть с нами откровенным. Ты же сделаешь это ради меня?

Ризель, чье лицо сделалось почти таким же бледным, как волосы и платье, не успела ответить – заговорил Кристобаль Фейра, но уже совсем не тем неживым, стеклянным голосом, который звучал до этого.

– Не тревожьте ее высочество, мой повелитель, я и так все расскажу. – Феникс вскинул голову, улыбнулся чуть-чуть надменно. – Эйдел, мой клан и впрямь всегда был самым маленьким, а теперь я и вовсе остался один. Да будет вам всем известно, что дар Феникса, сила первопламени, есть величина постоянная – и поэтому ни один ребенок в нашем клане не мог родиться без искры, пусть даже скромной! Мои соплеменники опасались иной напасти – огненного безумия. Ты доволен ответом?

– Дар Феникса – величина постоянная? – повторил Эйдел, встревоженно нахмурив обгорелые брови. – Что это значит?

– Это значит, что я сильнее, чем были мои отец и брат, вместе взятые, – сказал Кристобаль Фейра и, поднявшись, повел головой, словно мог увидеть зал и собравшихся в нем магусов сквозь черную повязку. – Это значит, что сорок лет назад капитану-императору пришлось заплатить слишком высокую цену за то, чтобы подчинить себе шесть семейств… а на фениксов ему силы не хватило, и он надорвался. Дар не покинул его величество, но зато произошло кое-что иное: на него всей тяжестью обрушилось время, которое заставляет тела людей… стареть.

Аматейн вскочил и взмахнул рукой – кресло Фейры с грохотом опрокинулось, но сам он устоял и, смеясь, продолжил:

– Ты поступил верно, лишив меня возможности использовать дар Феникса, – да, и великая сила иногда бывает бесполезной! – Какой-то странный шум ненадолго прервал его – будто за стенами зала вдруг кто-то принялся перекатывать металлические шары, неисчислимое множество шаров! – Но ты забыл, что между нами есть кое-что общее: мы – ученики одного корабела.

Капитан-император вновь поднял руку, но феникс в этот момент произнес:

– Для того чтобы использовать его ~науку~, не нужны ни руки, ни глаза.

~~~

И Аматейн вдруг рухнул на колени, словно его ударили со спины.

Лишь те из присутствовавших магусов, кто был связан с собственными фрегатами, поняли, что произошло, хотя поверили в это с большим трудом. Капитан-император утратил свой корабль. Кристобаль Фейра воспользовался знанием, которое передал ему Эрдан-Корабел перед тем, как учитель и ученик расстались навсегда.

Освобожденная, «Утренняя звезда» немедленно нашла себе нового навигатора.

– Мерзавец, что ты натворил! – завопил Джессен Витес, но в этот миг Амари шевельнул правой рукой, и первый советник капитана-императора отлетел на несколько шагов от стола.

Тотчас же с места поднялась Ризель – с таким выражением лица, что никто не усомнился ни в ее намерениях, ни в том, на чьей она стороне. Ни Торрэ, ни Эйдел не могли противостоять ей.

– Вы… не посмеете… – прохрипел Аматейн, чье тело как будто сковал паралич. – Вам никогда… не удастся… уйти отсюда…

– Возможно, – ответил Кристобаль Фейра, усмехнувшись. – Но попытаться не грех!

Словно в ответ на его слова, странный металлический шум усилился, и спустя мгновение в пиршественный зал ворвались новые – незваные – гости. Не люди и не магусы, а те, о чьем близком соседстве обитатели Облачной цитадели и не подозревали… впрочем, они просто были столь же слепы, как белесые змеи, населявшие подземные пещеры.

Безобидные, бестолковые, безмозглые мехи пришли по зову той, которая умела с ними говорить. Их были десятки тысяч, и им понадобилось не так уж много времени, чтобы погрузить дворец в хаос и панику.

«Мать, ты этого хотела? Мы повинуемся».

Когда первая волна стальных чудищ затопила все вокруг и ненадолго первостепенной заботой каждого стала сохранность собственной шкуры, Амари перепрыгнул через стол, ринулся к своему капитану – Фейра к этому моменту уже успел вернуть себе «Невесту ветра» – и помог фениксу освободиться от повязки на глазах. Стоило ему это сделать, как кандалы, сковывавшие руки пламенного магуса, пролились на пол лужицей расплавленного металла.

– Отойди, сгоришь, – севшим голосом прошептал Фейра, и принц повиновался.

Огненный призрак, однако, не появился: у феникса были сломаны пальцы, и он не мог управлять первопламенем так, как раньше. Но все же его окутало облако горячего воздуха – дрожащее красное марево, в котором и мгновения не продержалось бы ничто живое.

– Капитан Фейра! – позвал женский голос, и феникс обернулся. – Я хочу попросить об одной услуге, – сказала Алиенора. Губы императрицы дрожали, она была очень бледна, но вовсе не от испуга. – Спаси моих детей, Пламенный, увези их отсюда!

– Слушаюсь, ваше величество, – ответил магус-пират, почтительно склоняя голову.

Поверженный, но не побежденный, Аматейн начал подниматься с колен, однако в этот миг мехи что-то сделали с лампами, и во всем зале остался лишь один источник света – мерцающая алая фигура феникса.

– За мной! – позвал он, и Амари и Ризель подчинились без приказа.

Фаби последовала за хозяйкой, словно кукла.

В доке, где стояла «Невеста ветра», тоже началась паника – фрегат, который считали прирученным, вдруг словно сошел с ума и принялся мотаться из стороны в сторону. Никто не мог приблизиться к «Невесте», она всем внушала ужас – ведь раньше корабли, лишенные команды, приходили в неистовство лишь перед превращением в кархадона, одного из самых страшных хищников морских глубин. А на зеленопарусном фрегате из всей команды остался лишь ларим – он носился по реям, восторженно вереща, и ждал, когда вернется хозяйка.

На его ошейнике поблескивал круглый медальон.

Амари казалось, что он видит сон наяву.

– Это ведь она вызвала мехов? – спросил Фейра у принцессы, когда они вчетвером выбежали из пиршественного зала, где теперь пировали лишь маленькие стальные монстры. – Дар Воробья, якобы утраченный… Как вам удалось его пробудить, ваше высочество?

– Пришлось пройти очень долгий путь, – ответила Ризель, глядя на свою компаньонку со странным чувством, больше всего похожим на сожаление. Фаби безучастно смотрела перед собой, и ее движения повторяли движения принцессы. – Что теперь, капитан? Как вы спасете своих людей?

– С вашей помощью, – сказал феникс. – И еще есть Паоло. Эти милые твари могут отключить щит над Садами Иллюзий?

– Я не знаю. – Принцесса пожала плечами. – Фаби?

Девушка медленно кивнула.

– Превосходно, тогда Джа-Джинни спасется, не дожидаясь нашего появления. Амари, ты сумеешь встретиться с Умберто и Хагеном? – получив от принца утвердительный ответ, феникс продолжил: – Значит, вы заберете и Эсме, а я помогу Паоло вызволить ребят из тюрьмы.

– Что же делать мне? – спросила принцесса, встревоженно нахмурившись.

– Решайте, к кому присоединиться, – Фейра развел руками. – Только быстро. И… ваше высочество, мне вы сейчас нужнее – вы и мехи. Амари сумеет раздобыть себе союзников до того, как начнется самая трудная часть. Так, Кузнечик?

Принц молча взглянул на своего капитана, потом на Ризель.

Он вспомнил, как три года назад сестра сказала: «Ты не вернешься сюда, пока не станешь сильным… Сильнее меня, сильнее нашего отца! Ты понял?» Нет, в тот раз он ее не понял, но сейчас кое-что прояснилось.

Сила, оказывается, бывает разной.

– Я все сделаю, капитан! – крикнул он и тотчас же побежал прочь, не дожидаясь, пока Ризель определится, что ей делать.

С каждым шагом его тело становилось легче, а улыбка – шире.

«Заступница, как все просто!»

Пробежать, однако, ему удалось не так уж много, потому что из-за поворота выскочила фигура в черном и замерла посреди коридора. Амари вскинул руку, чтобы ударить незнакомца своей невидимой силой, но тот свистящим шепотом проговорил:

– Не надо, ваш-ше высочес-ство! Это всего лишь я…

– Змееныш?! Почему ты не в подземелье?!

– Капитан с-справится и сам, – ответил бывший слуга Звездочета. – Мне нуш-шно с тобой. К Эсме. Хочу ее увидеть перед тем, как…

Он не договорил, а Амари решил не спрашивать. Змееныш его несказанно пугал, но перспектива получить помощника для выполнения не такого уж простого задания весьма радовала… Ведь Кристобаль Фейра, хоть и раненый, но свободный, вряд ли нуждался в чьей-либо помощи.

– Идем! – махнул рукой бывший юнга. – Быстрее!

Когда они со Змеенышем поравнялись, Амари вдруг почувствовал некое удивительно знакомое и вместе с тем новое ощущение – что-то изменилось, понял он, только вот что именно? Ответ был рядом, совсем близко, и если бы он мог хоть ненадолго остановиться и поразмыслить, то обязательно бы его нашел. Но нужно было бежать, бежать… «Я такое чувство испытывал рядом с Лайрой, – подумал Амари. – И Скодри. И вообще рядом со всеми чужими капитанами!»

– Фейра разрубил с-связующую нить «Звезды», – сказал Змееныш, прищурив большие глаза. Он немного запыхался и говорил короткими фразами, но зато четче и ясней. – Она вернулась ко мне. Я с-снова ее навигатор… – чуть помедлив, он прибавил: – Ненадолго.

– Почему? – не удержался Амари.

– Я превращаюсь… во что-то странное, – проговорил Змееныш после такой долгой паузы, что казалось, он и вовсе не намерен отвечать. – С каждым днем во мне все меньш-ше человечес-ского. Рейго и Кармор, это все они. Звездочет говорил, я рожден ползать… А, пустое. Я с-скоро вовсе разучусь говорить, мой принц. Не хочу умирать бессловесной тварью.

Сердце Амари сжалось, но он понял, что ничего не сумеет сделать для Змееныша. «Нет, – сказал себе принц, – его зовут Паоло». Он теперь знал и клан, чья кровь текла в жилах этого человека.

Клан Амальфи.

Иного объяснения способностям Паоло попросту не было.

– С-сюда, – коротко бросил его спутник, и они свернули в один из боковых коридоров. Пять раз на их пути встретились стражи – двоим Амари приказал заснуть, с остальными равнодушно расправился Паоло-Змееныш, – а к мехам, которые десятками и сотнями сновали вокруг, оба уже привыкли и не обращали на них внимания. В голове Амари металось эхо чужих слов: «Это просто, ваше высочество… вы предаете самого себя…» Он внезапно понял, что тревожится о Фаби, и попытался себе внушить: все будет хорошо, они спасутся, и эта странная девчонка обязательно очнется.

В это слабо верилось, потому что он видел ее лицо и виноватый взгляд Ризель.

Когда они столкнулись с Умберто, Амари не удивился – ведь его спутник мог предвидеть будущее, – но вот дальнейший путь оказался столь сложен, что в какой-то момент он усомнился в способностях Паоло и даже малодушно позвал капитана на помощь. Тот не откликнулся – лишь полыхнуло на миг где-то в отдалении яростное пламя, и Амари испугался еще сильней. Он понял: ночь еще не закончилась, и никто, включая Паоло, не предсказывал, что они выберутся отсюда живыми.

– Быстрее! – заорал Хаген, когда они ворвались в лабораторию Рейнена Корвисса, круша все на своем пути. – Здесь есть потайной ход, он приведет нас к Эсме!

Змееныш, однако, замедлил шаг. Он тяжело дышал, то и дело подволакивал раненную в схватке ногу, и в его желтых глазах впервые за весь вечер появилось сомнение.

– Да… – произнес он наконец. – Впереди тьма, значит – она там. Идем!

Что он хотел этим сказать, так и осталось загадкой, но троица моряков не стала ждать объяснений. Они ринулись к потайному ходу, о котором говорил Хаген, и вскоре оказались в темном и узком коридоре, который привел их к винтовой лестнице, ведущей на башню. Никто из них не был уверен, что они идут правильным путем, но, окажись рядом Ризель, она подтвердила бы, что именно так они с Эсме попали в лабораторию Рейнена Корвисса четыре дня назад.

– Туда, где тьма! – безумным голосом проговорил Змееныш и первым побежал вверх. Амари, Умберто и Хагену оставалось лишь следовать за ним, и вскоре их поиски увенчались успехом.

Перед этим, правда, пришлось пройти сквозь десяток стражников…

«Невеста» звала, торопила. Ее паруса трепетали, ее мачты пели.

Где-то в открытом море звал еще один фрегат, у которого из всей команды остался лишь навигатор, и время существования этой последней связующей нити тоже подходило к концу.

А Великий Шторм звал к себе тех, с кем ему уже давно хотелось встретиться.

– …Вы пришли! – Эсме спрятала залитое слезами лицо на груди у Хагена. Умберто, увидев это, отвернулся. – Где Кристобаль? Где «Невеста»?

– Мы сейчас к ней отправимся, – сказал оборотень, обнимая целительницу за плечи. – Возьми себя в руки. Ничего еще не кончилось, но твои услуги обязательно понадобятся. Я стянул у Корвисса вот это… помнишь? – он показал ей два флакона, наполненных прозрачной жидкостью, и лицо Эсме просветлело. – Идем, нам пора!

Она послушно последовала за пересмешником, но остановилась, сделав всего шаг.

Впереди стоял Змееныш.

– Я тебя знаю… – растерянно проговорила целительница. – Ты…

– Нет времени на объяс-снения, – сказал он. – Отложим их… н-на завтра?

Эсме была не в том состоянии, чтобы сопротивляться или спорить, поэтому она просто кивнула и позволила оборотню увести себя. Змееныш стоял неподвижно, наблюдая за каждым движением, каждым жестом целительницы; когда Амари приблизился, он вдруг проговорил:

– Передашь Крис-стобалю мою благодарнос-с-сть.

– За что? – удивился бывший юнга.

– Он знает, – хмыкнул Змееныш. – И еще скажи, что, если он ее не убережет, я вернусь и отомщу. Меня не ос-становит Великий Ш-шторм, а его не с-спасет первопламя. Ты скажешь? Не испугаешься?

– Нет, не испугаюсь, – ответил Амари, и это была чистая правда.

Они вновь бежали, теперь полагаясь не на указания Змееныша, а на собственное чутье, которое подсказывало путь к «Невесте ветра», и вновь сражались. С Эсме продвигаться стало сложнее, но в то же время ее присутствие придавало им сил.

А потом лабиринт дворцовых коридоров закончился, и они оказались снаружи.

– Смотрите, это Джа-Джинни! – крикнула Эсме, указывая вверх. Была глубокая ночь, и они ни за что не заметили бы черного крылана в темном небе, если бы не его ноша – что-то белое, большое. Джа-Джинни летел тяжело, низко, и они все пятеро застыли, наблюдая. Невесть откуда возникло предчувствие беды – и беда случилась.

В одном из окон северного крыла что-то полыхнуло – раз, другой.

Крылан упал.

«Невеста ветра» издала низкий рык, а Кристобаль Фейра, внезапно ощутил, как одна из связующих нитей туго натянулась и лопнула.

Ему не хотелось верить, что это та самая нить.

– Джа-Джинни! Джа-Джинни! Нет, нет, нет, НЕТ!!!

Когда они подбежали к тому месту, где рухнул на землю человек-птица, Лейла уже пришла в себя и ползала на коленях рядом с ним. Запрокинутое лицо Джа-Джинни побелело, из угла рта стекала струйка крови, а рана на груди не оставляла сомнений, что способности Эсме будут совершенно бесполезны, потому что она не умеет воскрешать мертвецов без сердца.

– Нет… – выдохнула целительница. – Я тебе этого не позволю…

И прежде чем кто-то из них успел хотя бы осознать, что происходит, она до дна осушила один из флаконов, столь удачно прихваченных Хагеном из лаборатории.

– Сумасшедшая, ты умрешь! – закричал Умберто, бросаясь к ней, но было уже поздно: руки Эсме окутались черно-золотой пылью, а лицо превратилось в бесстрастную маску.

Лейла молча отодвинулась и замерла, устремив на целительницу немигающий взгляд, полный мольбы. Хаген выругался, швырнул на землю свою саблю, а Амари вдруг ощутил, что желание сражаться и прорываться на волю исчезло, как исчезает последний луч солнца на закате. Он чувствовал себя совершенно пустым, высохшим и ни на что не способным.

Ему не нужна была свобода, добытая такой ценой.

– Кузнечик! – вдруг позвал Паоло, и принц не сразу понял, что тот обращается именно к нему. – Ты заметил на груди у Звездочета… ш-ш-ш… круглый медальон на цепочке?

– Да, – ответил Амари, машинально отметив про себя, что Змееныш уже не впервые называет своего бывшего хозяина Звездочетом, словно отрицая его власть над огромной империей и всеми ее обитателями. – Это что-то важное?

Паоло проигнорировал вопрос:

– С-сумеешь его с-сорвать?

– Он мне не позволит, – сказал принц, качая головой. – Точно, не позволит.

– Я отвлеку, – Змееныш прищурился. – А ты срывай. Не забудь, о чем я прос-сил… и, пожалуйста, будь с ней добр.

– С кем? С Эсме?

– С ней, – повторил Змееныш с необыкновенной теплотой, и…

Раздался свист. Умберто рухнул навзничь со стрелой в спине. Если бы он за миг до этого отошел в сторону хоть на шаг, стрела попала бы в Эсме. Паоло кинулся на принца, повалил его на землю, и Амари едва успел заметить, что невидимые стрелки́ больше никого не задели.

Ему было жутко оттого, сколь простой и безжалостной оказалась смерть друзей.

– Сдавайтесь! – раздался голос Эйдела Аквилы. – Вы окружены!

Стало тихо. Сердце Амари билось просто оглушительно, и он, вслушиваясь в этот звук, не сразу почувствовал довольно-таки чувствительный тычок под ребра, которым наградил его Паоло.

– Позови, – раздался еле слышный шепот… или ему померещилось? Зрачки желтых глаз расширились, в них отразилось перепуганное лицо маленького принца. – Позови…

– Отец! – крикнул он. – Ты здесь, я знаю! Покажись!

– Ваше высочество… – Эйдел ненадолго умолк. – Идите к нам, сюда!

– Пусть капитан-император сначала выйдет из укрытия! – тотчас же ответил Амари. Хриплый голос едва ему повиновался, грозил вот-вот исчезнуть окончательно. – Я хочу его увидеть!

Он лежал на земле, придавленный тяжестью Змееныша, и вдыхал резкий зеленый запах… Ох, три тысячи кракенов, это же клумба! Одна из тех, вдоль которых днем постоянно прогуливаются нарядные парочки, то и дело останавливаясь, чтобы полюбоваться цветами. Принц протянул руку и нащупал посреди переплетения сломанных ветвей розу. Цвет ее в темноте был не виден, но он знал – красная.

Он сжал шипастый стебель так, что стало больно до слез, и в этот миг послышались осторожные шаги, а вслед за ними и голос:

– Я здесь, мой мальчик.

Сколько в этом голосе было любви…

Змееныш прыгнул – словно распрямилась туго натянутая пружина, – но лучники тоже не оплошали, и в полете его пронзили сразу три стрелы. Все же полукровка почти сумел завершить свою самоубийственную авантюру: он рухнул на землю рядом с Аматейном и, качнувшись, привалился к коленям бывшего хозяина. Капитан-император, помедлив лишь мгновение, наклонился и одним резким движением сломал ему шею.

Этого мгновения Амари хватило, чтобы послать мысленный приказ. Медальон лег ему в ладонь, обрывки цепочки скользнули на землю.

«И все? Ради этой вот безделушки он пошел на смерть?»

Ответа не было, но принц вдруг ощутил некое странное ~присутствие~ – словно тень «Невесты ветра» за спиной вдруг разделилась, и теперь вместо одного фрегата его звали сразу два. Если бы все это происходило в иной обстановке, Амари понял бы, что произошло, но сейчас он окончательно утратил способность размышлять и мог только смотреть на драгоценность в своей руке, будто завороженный бликами на гладкой поверхности.

Он совсем недавно видел очень похожую штуковину.

На ошейнике ларима.