Текст книги "Звёздный огонь"

Сразу несколько тонких щупалец стремительно ринулись вперед и опутали магуса, не тронув Умберто и Ролана. Магус не сопротивлялся – он судорожно вздохнул, вздрогнул всем телом, но почему-то не вспыхнул, не подпалил пожирателю кораблей его белесую шкуру.

А потом щупальца вдруг вспыхнули сами – под кожей словно зажглись гирлянды разноцветных праздничных огней. Это длилось всего мгновение, и как бы ни был Умберто испуган, он успел подумать лишь об одном: «Красиво!»

И почему-то он не удивился, когда глубинный ужас отпустил свою жертву.

– Быстрее… – выдохнул Крейн и повалился навзничь.

Веревка выпала из его ослабевших пальцев, но Умберто немедленно ее подхватил – он знал, что нужно делать, и теперь совершенно отчетливо понимал, отчего капитан потащил своего помощника в такую даль. Разгадка тайны была проста: никто другой не помог бы ему удержать подступающее огненное безумие.

Скрутить магусу руки за спиной, завязать глаза собственным платком – все это Умберто проделал с привычной легкостью и торопливо отпрыгнул в сторону, потому что прикасаться к Крейну было уже достаточно больно. Лишь потом моряк осознал две не самые приятные истины: все это время Ролан за ними наблюдал, а пожиратель болтался за бортом, не намереваясь уходить в глубины, из которых появился.

Последнее, пожалуй, было хуже всего.

– Держись! – крикнул Умберто, каким-то чудом предугадав, что сейчас произойдет, и вцепился в борт.

Ролан последовал его примеру, и тут кракен-переросток ударил щупальцами по воде. Поднявшейся волной «Легкокрылую» понесло, и от этого лодка, перепугавшись, вышла из повиновения – круто развернулась и пошла на запад, словно понадеявшись сбежать от чудовища, которое двигалось следом – но не очень быстро, словно погоня была всего лишь игрой. Ролан не попытался остановить свою лодку, да Умберто и сам понимал бесполезность подобных попыток. Он крепко держался за борт и думал лишь о том, как бы Крейна не смыло с палубы.

Когда впереди них вдруг забурлила вода и над волнами показалось что-то темное, моряк малодушно закрыл глаза, решив, что это вторая тварь и теперь «Легкокрылой» уж точно некуда деваться. Но в раздавшемся вслед за этим возгласе Ролана слышалось, кроме испуга, что-то еще:

– Смотри! Смотри же!!!

Глубинный ужас чуть замедлил ход, и было отчего: прямо на него, рассекая морскую гладь острым плавником, шел большой черный кархадон. Лишь раз бывший фрегат показал спину, покрытую мощными бронированными пластинами, но этого хватало, чтобы понять: он переродился очень давно, возможно – лет сто назад. Казалось невероятным, что это создание некогда верой и правдой служило человеку, что кто-то сумел его подчинить своей воле, но невероятнее всего было то, что кархадон намеревался атаковать тварь, от которой любой другой обитатель океана бежал бы в страхе.

Поравнявшись с пожирателем, кархадон высоко подпрыгнул над водой и рухнул прямиком в переплетение щупалец. Его костяной таран вонзился в плоть мерзкой твари, и та впервые подала голос – завопила так, что Умберто и Ролан заткнули уши. Две твари дергались и извивались, пытаясь убить друг друга; пожиратель постепенно опутывал кархадона щупальцами, а тот все глубже впивался в своего противника. Волны шли от них во все стороны, а водяная пыль не позволяла двум ошеломленным морякам разглядеть подробности, но на мгновение Умберто показалось, что два сражающихся создания… сливаются друг с другом, как две полурасплавленные свечи.

И скоро все закончилось – кархадон и глубинный ужас вместе ушли на дно.

– Развяжи меня, – раздался хриплый голос Крейна. – Нам больше ничего не угрожает.

Умберто опустился на колени рядом с капитаном, но выполнять приказ не торопился. Перед его глазами все еще стояла страшная и удивительная картина: чудовища, бьющиеся в предсмертных конвульсиях. Что, ради всего святого, здесь произошло?!.

– Сначала расскажи, что за план был в твоей безумной голове с самого начала и почему ты меня в него не посвятил.

Магус издал раздраженный смешок:

– Хочешь сказать, ты согласился бы на такое по доброй воле? Если да, то на борту «Невесты» многовато безумцев, не находишь?

– Команда во всем подобна капитану, – мрачно ответил Умберто. Он вдруг почувствовал, что руки сами тянутся к веревкам, опутавшим Крейна, и понял, что долго сопротивляться не сможет. – Ты не зря нас по всем островам собирал.

– Шутки в сторону, – перебил магус. – ~Развязывай.~

Пришлось подчиниться. Когда Крейн поднялся, разминая затекшие руки, в его глазах затихал гнев, а губы кривились в язвительной усмешке. «Ну давай, – подумал Умберто. – Ударь меня, сожги меня. Пресветлая, это добром не кончится!»

Магус, однако, справился с собой.

– Ты помнишь тот день, когда мы впервые встретили эту тварь? – спросил он.

– Я бы сказал – день, когда нас едва не съели, – ответил Умберто. – Такое не забывается.

– В трюм! Прячьтесь, быстрее! – он закричал так, что чуть было не сорвал голос, но Эсме и Эрдан не услышали. Они стояли, парализованные страхом, и глядели, как за бортом «Невесты ветра» одно за другим вздымаются белесые щупальца неведомой твари, которую позже сам корабел назовет глубинным ужасом. Но о том, что «позже» наступит, Умберто в тот момент не знал; он выхватил саблю и ринулся в атаку, рубя мерзкие отростки направо и налево.

Вскоре на палубе «Невесты ветра» началось сражение, подобного которому не случалось ни до, ни после встречи с чудовищем из глубин. Чем яростнее бились моряки, тем быстрее прибывали щупальца, и казалось, что этому безумию не будет конца, что отныне и впредь им суждено вечно сражаться с бессмертным врагом. Во все стороны летели ошметки плоти, голубая кровь залила все вокруг, но на место одного отрубленного щупальца прибывали два-три новых, а вот павших матросов некому было заменить.

– Эсме, уходи отсюда! Прячься!

Это предостережение, которого целительница все равно не послушалась, едва не стоило ему жизни: левую руку что-то схватило, дернуло с силой – в плече хрустнуло, боль хлынула волной, – и Умберто в мгновение ока очутился у самого борта.

Красноглазая морда уставилась на него. Время застыло.

Через несколько дней моряк вспоминал, что в этот миг думал не о смерти, а о том, что его сожрет самое несуразное чудище из всех возможных. «А-а, я так и знал! – усмехнулся Крейн, когда помощник ему в этом признался. – Ты, хоть и живешь несуразно, погибнуть хочешь элегантно и со вкусом, чтобы потом товарищам нестыдно было вспоминать!» Именно Крейн тогда спас его, а вскоре и самого магуса щупальце схватило, но не за руку – за шею…

– …В тот момент я почувствовал нечто весьма странное, – сказал Крейн. – Даже не знаю, как объяснить. Я ощутил связь с этой… с этим чудовищем, и оно тоже почувствовало меня. Мы будто смотрели друг на друга сквозь черное стекло.

– Оно… говорило с тобой?

– Не в том смысле, что ты имеешь в виду, – Крейн покачал головой. – Но ведь и «Невеста ветра» говорит со мной не словами, а образами. Вообще-то я потом подумал, что это чувство похоже именно на связь с другим фрегатом… теперь убедился, что это правда.

Умберто нахмурился:

– Бред какой-то. Выходит, пожиратели разумны? Я не верю…

– Я не сомневался, что ты не поверишь, – негромко произнес магус. – Жаль, мне не удалось подольше с ним… э-э… пообщаться. Такое чувство, будто эта тварь пыталась сказать мне что-то важное.

Умберто хотел съязвить, но его отвлек какой-то странный писк. Он оглянулся, Крейн тоже поднял голову: Ролан, о котором оба моряка совершенно забыли, глядел на них широко раскрытыми глазами, его лицо побелело от страха.

– Вы теперь меня убьете? – спросил он севшим голосом.

Пираты переглянулись.

– А это идея, – сказал Крейн. – Здорово придумано!

– Да уж! – фыркнул Умберто. – По крайней мере, вербовщику ты точно не достанешься.

И тут на него снова накатило. ~~~~~~

~~~~~~

– Все, надоело! – Джа-Джинни швырнул карты на стол и отвернулся.

Крылан успел потерять счет сегодняшним победам: Бэр в картах был несилен, обыграть его не стоило труда, и поэтому настроение Джа-Джинни начало портиться еще около полудня, а теперь уже настала глубокая ночь. Останься Эсме на корабле, он прервал бы игру ради возможности поболтать с целительницей о том о сем, но девушке повезло – капитан ее отпустил. «Пожалеешь, – сказал ему крылан еще утром. – Мне кажется, она задумала какую-то проделку». «Я был бы только рад, – парировал Крейн. – Тем самым она окончательно докажет, что оказалась на борту моего судна не зря!»

Сейчас Джа-Джинни вполне созрел для того, чтобы признаться самому себе: он никаких странностей в поведении Эсме не заметил, а просто хотел схитрить, чтобы не лишиться достойной компании на время вынужденного заточения.

– Скучно, – пробормотал крылан. – Пресветлая, я помираю от скуки!

Бэр, пыхтя от усердия, собирал рассыпавшиеся карты; сейчас он ничем не напоминал того сурового гиганта, который наводил ужас на матросов «Невесты ветра» и мог за какую-нибудь провинность с одного удара выбить дух из кого угодно. Джа-Джинни наблюдал за гроганом, прищурив глаза: он догадывался, отчего этот лохматый верзила так спокойно и добродушно ведет себя, когда они остаются вдвоем. «Считаешь, мы похожи? – спросил крылан мысленно, зная, что ответа на вопрос не получит. – В чем-то ты прав, дружище, – вот сегодня, к примеру, нам обоим не спится…»

Что-то стукнуло, звякнуло, и по ступенькам трапа сбежал Кузнечик. Джа-Джинни и Бэр уставились на юнгу, который, сонно моргая и потирая ушибленный впопыхах локоть, сказал:

– Джа-Джинни, тебя капитан в своей каюте ждет. В смысле настоящий капитан…

Крылан возликовал, но внешне остался бесстрастным.

– Случилось что?

– Иди и сам увидишь, – ответил мальчишка и зевнул. – Чего он сам тебя не позвал? Не понимаю…

Джа-Джинни понимал – Крейн еще накануне рассказал ему, что истончившаяся нить не позволяет наблюдать за командой и отдавать приказы. Крылан забеспокоился, но магус убедил его, что все будет в порядке и неприятностей ждать не стоит. В тот момент проще всего было ему поверить, что Джа-Джинни и сделал, но теперь тревога вернулась.

«Ладно, – подумал он. – Сейчас узнаем, что произошло».

В большой каюте, как выяснилось, его ждал не только Крейн. Там было довольно многолюдно: Хаген, Умберто, закутавшаяся в плащ Эсме с таким же заспанным лицом, как у Кузнечика… но больше всего крылана удивил посторонний – какой-то молодой рыбак, донельзя смущенный столь разношерстным обществом и, похоже, напуганный.

– Так это и правда вы… – пролепетал незнакомец, увидев черные крылья Джа-Джинни. – Здесь, в Эверре… Ох, Заступница…

– Что происходит, Кристобаль? – мрачно поинтересовался человек-птица, устремив тяжелый взгляд на Крейна, чьи разноцветные глаза в сумраке каюты заметно поблескивали. – Зачем ты приволок сюда этого парня?

Он не стал продолжать, хотя и мог бы: «…парня, которого ты собираешься либо принять в команду, либо убить».

– Мне нужен твой совет, друг, – сказал магус. – Видишь ли, этот юноша сделал большую глупость – заключил договор с императорским вербовщиком, который позабыл сообщить, что по договору его лодку превратят в плавучее черное недоразумение.

– И что же? – спросил Джа-Джинни, становясь еще мрачнее.

– Договор заверил один из местных корабелов.

Крылан присвистнул: в прошлом он не раз видел навигаторов, чья верность капитану-императору накрепко скреплялась невидимой петлей корабела. Фрегат никогда не лжет, и если ему приказано следить, чтобы и капитан не лгал…

– …Значит, ничего нельзя сделать, – сказал он, вздохнув. – Сочувствую, малый, но ты должен был сам понимать, на что идешь. Ни один корабел не сможет снять петлю, даже тот, который ее ставил. Такой договор может расторгнуть только сам Великий Шторм.

– Я тоже об этом думаю. – Крейн усмехнулся, и что-то было в этой усмешке странное. – Какие есть варианты, друзья?

Джа-Джинни непонимающе нахмурился и оглядел собравшихся в каюте: Хаген выглядел растерянным и встревоженным, мрачный как туча Умберто сверлил взглядом затылок Крейна, а Эсме безучастно разглядывала вышивку на своем плаще. Он вдруг понял, что молодой рыбак, которого Крейн по непонятным причинам взялся спасать, не просто напуган, а напуган до полусмерти.

– Эй! – воскликнул крылан, и перья у него на загривке встопорщились, придавая человеку-птице довольно жуткий вид. – Уж не хочешь ли ты сказать, Кристобаль, что намерен его… убить?

Парнишка вздрогнул, а магус кивнул и проговорил беззаботным тоном:

– Именно! Вопрос только в том, каким образом это лучше сделать.

«Ну да, конечно».

У них есть Эсме, которой не в диковинку возвращать моряков с того света, выдергивая их из цепких объятий Великого Шторма. Когда изумление и возмущение схлынули, Джа-Джинни вынужден был признать, что план Крейна не так безумен, как кажется: в тот момент, когда рыбак умрет, его связующая нить с лодкой оборвется, и от печати останется лишь воспоминание. Но что же случится дальше?..

Джа-Джинни покачал головой:

– Не выйдет, Кристобаль. Пусть Эсме меня поправит, если нужно, но, по-моему, все те, кого она спасала, были смертельно раненными, а не мертвыми. Покойника воскресить… это ведь как в той сказке про рукодельницу с острова Террион, разве нет? Только в обмен на жизнь целителя, да и то без гарантий.

Лоб Эсме прорезала глубокая морщина, но что-нибудь сказать в ответ на слова крылана она не пожелала, словно происходящее ей было безразлично. Крейн тоже удивил Джа-Джинни – он вовсе не выглядел обескураженным, словно услышал именно то, чего ожидал.

– Я об этом успел подумать. Видишь ли, Ролану достаточно будет оказаться очень близко к смерти, но не умирать. Связующая нить истончится, а уж дальше я позабочусь о том, чтобы незаметно снять петлю.

– Почему бы ее просто не оборвать? – Умберто перебил капитана, и крылану вдруг показалось, что молодой моряк выглядит странно. Он что… пьяный? – С-сам же говорил, что Эрдан…

Крейн помрачнел:

– Единожды разорванная нить уже никогда не восстановится. Думаю, нашего друга такой вариант не устроит.

– Да я лучше сдохну по-настоящему, – пробормотал Ролан чуть слышно и, помедлив, прибавил громким, чуть дрожащим голосом: – Вы простите меня, дурака. Я просил о помощи, но раз все так сложно, то лучше мне уйти и все забыть…

– Нет, – тотчас же возразил Крейн. – Я обещал, что помогу.

«…Иначе, малый, лежать тебе на глубине с камнем на шее», – мысленно закончил крылан.

– Так вы поняли меня? – продолжил свою мысль магус. – Не смерть, но близкое к ней состояние. Идеи?

– Ну что ж… – Джа-Джинни тяжело вздохнул, пожал плечами и крыльями. – Чего далеко ходить? Есть пример Кузнечика. Горло перерезать, а дальше уж Эсме возьмется за дело.

– Слишком грязно, – Крейн сморщил нос. – Хаген?

Чуть помедлив, оборотень сказал:

– Я бы предложил яд, но достать его здесь, не вызвав ничьих подозрений, очень трудно… или вовсе невозможно. Можно добыть самим – на том мелководье, где вы сегодня побывали, должны водиться кое-какие ядовитые рыбы. Но надо будет сделать противоядие, а это займет много времени… – он замолчал, давая капитану возможность подытожить:

– Времени, которого у нас нет. Впрочем, этот способ мне нравится немного больше… может, он подойдет.

– А давайте мы его утопим! – глумливо произнес Умберто. Глаза у него лихорадочно блестели. – Дешево, быстро и чисто. Идет?

Ролан вздрогнул всем телом; Крейн медленно повернулся к помощнику. Джа-Джинни показалось, что сейчас и впрямь кого-то убьют, только вовсе не бедолагу рыбака. Это почувствовали все – Хаген даже протянул руку к плечу капитана, но отдернул ее, обжегшись; сам же Умберто глядел на магуса дерзко, почти вызывающе. Он точно был нетрезв.

– Прекратите, – раздался негромкий голос Эсме, и крылану почудилось, что в нем сквозит презрение. – У меня есть способ, который понравится всем, и я справлюсь сама. Ждите, я скоро.

Она и впрямь вернулась очень быстро, неся в руке хорошо знакомый всем флакон с красным зельем. Пока целительница отсутствовала, никто из мужчин не проронил ни слова, но зато они успели о многом подумать: Джа-Джинни понял, что Эсме лишь казалась равнодушной, а на самом деле размышляла и готовилась… к чему? Разве может целитель причинять вред? «Может, – сказал он сам себе. – И ты видел это, когда Пьетро сломал ногу». По лицу Хагена было понятно, что пересмешнику тоже что-то известно, а Крейн и вовсе не выглядел удивленным – он знал? Все рассчитал? Вполне возможно…

– Ложись куда-нибудь, Ролан, – сказала Эсме, едва переступив порог каюты. – Хоть на пол… но лучше на стол.

Голос ее звучал сухо, по-деловому.

– Не собираешься объяснить, что ты хочешь делать? – не сдержавшись, спросил Джа-Джинни и невольно вздрогнул, когда целительница посмотрела на него: у нее оказался совершенно пустой взгляд, словно красное снадобье уже было выпито до дна.

– Остановлю его сердце, – проговорила она. – Потом заставлю вновь забиться. Это… э-э… мне по силам теперь. Ты ведь помнишь Пьетро? – Крылан кивнул. – А ты, Хаген, помнишь остров? Ну вот. Можно начинать, капитан?

– Ты не должна этого делать! – Умберто ринулся к девушке, схватил ее за руку, но с тем же успехом он мог бы обращаться к деревянной кукле. – Не надо!

– Он просил о помощи, – сказала Эсме все тем же безжизненным голосом. – Мой долг… – не договорив, она тяжело вздохнула и открыла флакон. – Твое здоровье, Ролан. Будет больно, но зато ты освободишься, обещаю.

– Спасибо, – хриплым шепотом ответил парнишка, не сводя с целительницы немигающего взгляда.

Когда Эсме опустила ладони на грудь Ролана, зрение и слух странным образом подвели Джа-Джинни: он перестал видеть что-либо, кроме двух потоков силы, черного и золотого. Тишина, установившаяся в каюте, вдруг наполнилась звуками – шорохами, шепотами и даже отголосками жутковатой музыки, предназначенной не для людей или магусов и уж точно не для крыланов. «Это все „Невеста“! – понял он внезапно. – С ней что-то происходит!» Но что бы там ни происходило с «Невестой ветра», остановить Эсме сейчас сумели бы лишь Великий Шторм вместе с Эльгой-Заступницей, а простым смертным оставалось ждать.

Ролан судорожно всхлипывает…

Потоки силы сливаются в двуцветную спираль…

~~~~~~

В следующее мгновение Джа-Джинни узрел каюту глазами капитана: Эсме, словно изваяние, застывшая возле бездыханного тела молодого рыбака, – «А если у нее не получится? Если он умрет?!» – Хаген и Умберто поблизости, с изумленными и растерянными лицами; самого себя он никогда не видел таким испуганным. Крейн склонился над столом, лицо Ролана приблизилось: у него на лбу, между бровями, светился зеленым некий замысловатый знак, от которого куда-то тянулась нить – еле заметная, не толще паутины.

Знак бледнел и выцветал, но происходило это слишком медленно.

– Хватит! – хрипло прошептал Феникс и когтистой лапой попытался разорвать паутину, но она оказалась намного прочнее, чем он ожидал: полетели брызги крови, запахло горелым. Крылан еле сдержал крик боли – оказалось, он разделил с капитаном не только зрение, – и почти сразу Феникс предпринял новую попытку, которая тоже не принесла успеха.

Интересно, следит ли эверрский корабел за теми, кого поймал в свою петлю?..

С третьего раза нить загудела и лопнула; знак растаял, а Джа-Джинни, растерянный и испуганный, вернулся в реальный мир.

~

Эсме по-прежнему стояла неподвижно, как статуя, – действие красного зелья должно было пройти нескоро, – совершенно белый Ролан лежал с закрытыми глазами, и только его хриплое неровное дыхание нарушало тишину.

Впрочем, всеобщее молчание длилось недолго.

– Поздравляю, господа… – странным голосом проговорил Крейн. – Только что мы увели прямо из-под носа капитана-императора очень ценную добычу. Я забыл упомянуть, что Ролан – очень чуткий навигатор, а его «Легкокрылая» в будущем станет одним из самых быстрых фрегатов. С ~Невестой~ ей не сравниться, конечно же, но вот большинство императорских кораблей за твоей красавицей не угонятся, парень.

– Что же вы мне сразу не сказали? – Ролан с трудом приподнялся на локтях; на его измученном лице расцвела неуверенная улыбка. – Ни мне, ни своим друзьям?

– Хотел, чтобы тебя спасали не потому, что ты обладаешь редкими способностями, – с усмешкой ответил Крейн, – а потому, что ты человек, попавший в беду.

Он стоял, прижимая левой рукой к груди правую, со сжатым кулаком, вокруг которого на рубашке медленно расплывалось красное пятно. «Нить», – вспомнил крылан и посмотрел на свою руку: через всю ладонь шел багровый рубец, любое прикосновение к нему вызывало боль. Крейну было намного хуже, но почему-то он медлил, не пытался даже приблизиться к Эсме, словно… боялся ее.

Джа-Джинни посмотрел в глаза капитану и понял: все и впрямь рассчитано заранее. Крейн не мог попросить целительницу о такой странной и страшной услуге, поэтому он устроил так, что она сама решилась, поддавшись жалости. Хоть этот обман был совершен во благо, крылан вдруг ощутил к капитану неприязнь: магус его использовал, а ведь мог бы и предупредить, что собирается сделать.

– Использовал тебя?! – отчего-то его внутренний голос прозвучал точь-в-точь как голос Умберто. – Что же он тогда, по-твоему, сделал с Эсме?~

Крылан растерянно хмыкнул, и все~~~

~~~потемнело.

Умберто опять очутился перед огромным узлом, который надо было распутать. Узел маячил перед ним, сводя с ума замысловатыми переплетениями нитей, а потом начал растворяться в темноте. Помощник капитана смутно осознавал потерю некоего отрезка времени – недлинного, но важного. Последним, что он помнил, было лицо Кристобаля Крейна.

И слова…

«Ну что? Каково тебе, ублюдок? Ты заставил ее совершить убийство! Я тебе этого никогда не прощу!»

Это он сказал? Сказал Кристобалю?!

Да. И тот его ударил.

Он застонал и медленно приоткрыл глаза. Вокруг по-прежнему царила тьма, однако совсем другая – та, что возникает в комнате с плотными шторами на окнах ночью или в сумерках. Кровать… под балдахином? О да. Умберто начал догадываться, где очнулся. Он поднял руку и осторожно ощупал кончиками пальцев распухшую щеку. Два зуба шатались, но магус мог без труда сломать ему челюсть или скулу, так что, пожалуй, легко отделался. На другом корабле за оскорбление капитана отправили бы за борт.

А-а… может, его все-таки изгнали?

Умберто зажмурился, потянулся к «Невесте ветра» – и с облегчением ощутил ее присутствие там же, где всегда, в глубине его сознания. Ничего не изменилось, он по-прежнему часть команды, часть корабля.

Ничего не закончилось.

Кто-то осторожно поскребся в дверь; Умберто, отвернувшись и пряча разбитое лицо, крикнул:

– Входите!

Появилась молоденькая служанка с подносом, от которого исходил восхитительный запах, и желудок моряка немедленно напомнил, что вчера обед отменился из-за пожирателя кораблей, а ужин – из-за того, что он поднял руку на Крейна. Девчонка плюхнула поднос ему на колени и кинулась открывать окно; тотчас же яркие лучи солнца ворвались в комнату, заставив его прикрыть глаза рукой.

– Ну я и разоспался…

– А ваш друг предупреждал, что так будет, – весело ответила служанка.

– Друг? – переспросил Умберто. – Какой?

– Высокий, страшный такой, с повязкой на глазу… – Девушка сморщила нос. – Это он вас так отделал? – Прежде чем Умберто успел удивиться, она прибавила: – У него правая рука была разбита. Я боюсь таких мужчин. И тем не менее он попросил вас разбудить… и немного полечить.

Кошачьим движением она скользнула от окна прямиком на край постели, наклонилась и легко поцеловала его опухшую щеку. Умберто наконец-то догадался опустить взгляд. На юбке девушки красовался разрез, доходивший почти до пределов разумного, и ногу, видневшуюся в нем, обтягивал красный чулок, на бедре украшенный кокетливым бантиком.

Она, конечно, была вовсе не служанкой.

И находился он не в гостинице.

«Ты подонок, Крейн, – подумал Умберто без тени прежней злости. – Самый предусмотрительный подонок Десяти тысяч островов!»

Его начали лечить. И потому он совершенно никакого внимания не обратил на то, что происходило где-то поодаль, с кем-то другим~~~

~~~

Крейн, отправившись «пристраивать Умберто в надежное местечко», назад так и не пришел. Эсме тихо исчезла рано утром, и ее уход почувствовала только «Невеста». Возвращения помощника капитана пока что не предвиделось, а Джа-Джинни при свете дня не мог высунуть на палубу ни перышка.

Хаген остался на «Невесте ветра» полноправным хозяином.

Поначалу оборотень радовался свободе, и первая половина дня миновала без забот и тревог, но потом он вдруг вспомнил о случившемся накануне и о предстоящем разговоре с посланником вербовщика. Крейн пересказал «шкиперу» беседу с Гарфином, но кое о чем важном все они позабыли: как же изменится поведение вербовщика после истории с Роланом? Пересмешник вовсе не был настолько наивен, чтобы полагать, что о причастности «Верной» к внезапному исчезновению молодого рыбака никто не узнает. Крейна и Умберто видели в поселке, а кто-то мог даже слышать, как они спорили с Роланом, да и слово «петля» наверняка звучало там, в гавани, часто и громко.

Вспомнив о Ролане, Хаген выругался: он совсем запамятовал о поручении Крейна, которое следовало выполнить еще утром. Ночью капитан отослал рыбака в море с наказом держаться как можно дальше от любых фрегатов, даже не отмеченных знаком эверрской портовой охраны, и вернуться, лишь когда позовут. «А мои мать и сестра?» – спросил парнишка, хмурясь в тревоге. «О них позаботятся», – ответил Крейн.

– Проклятье, как я мог забыть? – пробормотал оборотень и быстрым шагом направился в капитанскую каюту, где лежал на столе подготовленный Крейном кошель с деньгами, которых родственницам Ролана должно было хватить на переезд в более приличный дом.

«Потом, возможно, ты заберешь их», – сказал Крейн Ролану.

С досадного упущения, причиной которого была странная забывчивость оборотня, началась череда мелких неприятностей. Сначала он слишком долго искал матроса, которого мог бы отправить в поселок, потом вдруг увидел на причале одного из эверрских корабелов – мастер стоял, разглядывая фрегат, и как-то странно улыбнулся, заметив на борту навигатора. Кое-кто из матросов тоже обратил внимание на нежданного гостя, и пересмешник почувствовал себя неумелым кукольником, которому поручили управлять целым театром: связующие нити в его руках начали путаться, а потом натянулись так, что заболела голова. Боль походила на густой туман, который заволакивал все вокруг, угрожая лишить оборотня не только зрения и слуха, но и контроля над собственным лицом.

А хуже всего оказалось то, что это невозможно было скрыть от матросов: все они, от юнги до сидевшего в трюме боцмана-грогана, ощущали растерянность Хагена как свою собственную, и их недовольство росло.

Ближе к вечеру торговцу Марко Эсте пришлось отвлечься от своих дел и заняться расследованием драки, которую устроили двое матросов «Верной» в одной из портовых таверн, не поладив с кем-то из обслуги. Расспросив хозяина таверны и свидетелей, негоциант изрядно удивился: в случившемся действительно были виновны его люди, хотя у них и нашелся формальный повод.

– Капитан, да нас чуть было не накормили какой-то отравой! – сердито заявил матрос, которому в этот момент связывал руки за спиной один из городских стражей, заботливо вызванных хозяином. – Спросите его, что нам подали вместо жаркого из кролика! Кости там были точно не кроличьи! Верни деньги, рыло!

Хозяин запротестовал, но Хаген, втянув носом воздух, и впрямь почувствовал странный запах, а потому немедленно потребовал показать ему остатки блюда, бо́льшая часть которого была живописно разбросана по полу. Когда просьбу выполнили, оборотень склонился над сковородой с мясом, сморщил аристократический нос и во всеуслышание объявил:

– Это кошатина!

Изменившись в лице, хозяин таверны заявил, что претензий к драчливым посетителям не имеет и, раз уж так сложилось, они получат обратно свои деньги с прибавкой за молчание. Пока людей Хагена освобождали, ему пришлось выслушать немало униженных извинений, но самое главное прозвучало напоследок:

– Ну у вас и нюх, шкипер, – сказал хозяин, подозрительно прищурив глаза. – Прямо как у магуса. Завидую!

– Это у меня от бабушки, – брякнул пересмешник наобум и торопливо ретировался вместе с матросами. Он лишь теперь понял, что едва не выдал себя неосторожным поступком. Оставалось надеяться, что наблюдательный пройдоха не станет болтать о случившемся – ведь иначе ему придется рассказать и о том, что именно шкипер унюхал в его стряпне.

И, конечно же, будь Крейн на своем месте, ничего подобного не случилось бы!

Растерянный и злой, Хаген вернулся к кораблю и застал на причале весьма неожиданного гостя: слуга Тори Краффтера передал ему приглашение в одну из самых дорогих таверн, расположенных в богатой части Эверры, недалеко от Ласточкиного гнезда. Пересмешник отыскал бы подходящий предлог, чтобы отказаться, а вот Марко Эсте пришел в восторг и заторопился к магусу, чье внимание к шкиперу торгового судна было чем-то из ряда вон выходящим. На пути к месту встречи Хаген мысленно взывал к Крейну, хотя и понимал, что, даже если тот объявится, его собственная участь не станет легче. Феникс мольбы о помощи не услышал – слишком тонка была связующая нить.

Заведение, в котором Тори Краффтер поджидал своего гостя, называлось «Улыбка судьбы», и Хаген отчего-то усмотрел в этом дурное предзнаменование. Но ему не впервой было прятать истинные чувства, поэтому порог таверны переступил шкипер Эсте, которому случалось и раньше договариваться о важных сделках в подобных местах. Он был заинтригован, но не более того.

Одетый в белое слуга склонился перед гостем, едва тот вошел:

– Мастер Эсте, вас ждут. Прошу, следуйте за мной!

Нос пересмешника тотчас же ощутил дразнящие запахи; из-за полуприкрытых двустворчатых дверей лилась тихая музыка, и нежный голос невидимой певицы что-то вещал о несчастной любви. Здесь все было продумано до мелочей: таверну можно было навестить и покинуть незаметно для остальных посетителей, поскольку, кроме общего зала, существовал еще один, разделенный на маленькие комнатки. Хагена провели именно туда; в одной из этих комнат сидел Тори Краффтер и курил трубку. Он совсем не был похож на того высокомерного и жестокого магуса, с которым шкипер Эсте повстречался два дня назад, и отчасти добродушное выражение лица объяснялось тем, что в аромате табака чувствовался еле ощутимый оттенок… блаженства. «Интересно, – подумал оборотень, – как давно у него вошло в привычку одурманивать разум перед важной беседой?»

– Марко, как я рад вас видеть! – приветливо сказал магус, жестом предлагая гостю присесть. – Тяжелый день, да? На вас лица нет.