Текст книги "Звёздный огонь"

Все из-за Триссы.

Кузина напрочь позабыла о тех месяцах, когда они – по ее вине – относились друг к другу как совершенно чужие люди и едва ли парой слов обменивались за ужином. Второй такой заботливой сиделки было не сыскать, и, что самое главное, во всех ее поступках чувствовалась искренняя, неподдельная тревога за Хагена. Трисса сидела у его постели день и ночь, подавала лекарство, кормила с ложечки, читала дурацкие книги Пейтона о ядовитых растениях – о, теперь для молодого пересмешника в целом мире не нашлось бы темы интереснее! Она рассказывала ему о том, что происходило в городе, они шутили, смеялись и строили планы на будущее…

Как-то раз на исходе дня Пейтон милостиво отпустил больного племянника погулять по набережной – естественно, под присмотром «сиделки». Когда они отошли достаточно далеко, Трисса взяла кузена под руку, и он почувствовал себя счастливейшим из небесных детей.

– Ты не устал? – заботливо спросила девушка. – Мы можем вернуться, если ты еще не чувствуешь себя достаточно сильным.

– Готов идти с тобой хоть на край света! – бодро отозвался Хаген, хотя на самом деле каждый шаг давался ему с трудом. – Пешком, естественно!

– Герой! – фыркнула Трисса. – Пешком он пойдет, как же. Неделю назад чуть не умер, а теперь уже на край света собрался.

– Так ведь не умер же, – сказал он. – Все благодаря тебе, кузина!

– Нет-нет, я тут ни при чем. – Она смутилась и покраснела. – Ты лучше вот что мне расскажи… давно хотела спросить… мой отец ведь еще не требовал от тебя каких-нибудь странных услуг?

– Странных? – переспросил Хаген, холодея. – О чем ты?

– Ну-у, знаешь ли… – Трисса покраснела еще сильнее. – Быть может, он просил что-нибудь раздобыть – вещь или сведения, – преобразив при этом облик?

– Нет, – ровным голосом проговорил Хаген. – Он просто учит меня разным вещам, но ничего не просит взамен.

Лицо кузины тотчас же просветлело. Он заставил себя улыбнуться.

– Превосходно! – воскликнула Трисса. – Восхитительно! Скажи-ка, братец, ты не мог бы мне кое-что пообещать?

– А чего ты хочешь? – спросил он, остановившись. Теперь они смотрели друг другу в глаза. – Звезду с неба? Сокровище из морских глубин? Одно твое слово, и я…

– Все гораздо проще, – она положила ладони ему на плечи. – Ты пообещаешь мне сейчас никогда не соглашаться на просьбы Пейтона Локка, если они покажутся тебе… странными. Плохими. Э-э… бесчестными. Ты понял? Никогда-никогда.

Улыбка Хагена застыла.

– Хорошо, Трисса. – «Ты опоздала всего на неделю, кузина…» – Если твой отец меня о чем-то попросит, я прислушаюсь к своей совести.

На мгновение в ее взгляде промелькнула тревога – девушка почувствовала, что он неискренен. Но Хаген не зря учился у Пейтона столько месяцев: и щупач не распознал бы обмана, поэтому Трисса в конце концов ему поверила. Как часто он потом вспоминал этот краткий миг, когда еще можно было что-то изменить…

Они стояли рядом, не в силах ни пойти дальше, ни вернуться домой. В это время в порт входил большой фрегат под флагом, на котором издалека виднелись цвета императорского дома Цапли, и это было странно: в Фиренце не ждали высоких гостей. На пристани уже собрались люди, с удивлением и тревогой следившие за приближением корабля. Должно быть, многие вспомнили старую поговорку: непрошеными приходят лишь глупые гости да дурные вести.

Хаген и Трисса ничего не видели. Они смотрели друг на друга.

На следующий день кузина ворвалась в его комнату точно ураган и принялась взволнованно расхаживать из угла в угол. Она то и дело останавливалась, как будто желая что-то сказать, – и взмахивала руками растерянно и беспомощно, не в силах произнести ни слова. Хаген отложил книгу, которую лениво листал перед этим, и спросил:

– Что случилось? На тебе лица нет.

– Случилось?! – воскликнула она. – Ох, Заступница… Хаген, скажи, что я сплю!

– Могу ущипнуть, чтобы ты проснулась. – Он пожал плечами. – Только отцу не рассказывай.

– Шутишь? – Трисса чуть было не набросилась на него, словно разъяренная кошка. – Да как ты можешь шутить?!

Кое-как успокоив кузину, готовую от избытка чувств не то разрыдаться, не то расхохотаться, Хаген принялся осторожно выспрашивать, что привело ее в такое возбуждение. Рано утром, когда Трисса пошла на рынок, знакомая торговка рассказала ей, что накануне прибыл имперский фрегат, на борту которого оказался некий Торрэ из клана Скопы – этот магус занимал при дворе скромную должность «советника», но слухи о нем ходили весьма неприятные. Торрэ привез письмо капитана-императора, адресованное лорду Мариусу Фиренце. Правитель соловьев принял странного гостя, и всю ночь в его доме не гас свет, а поутру…

– Они арестовали Тео! – выдавила Трисса и разрыдалась. – Они забрали его! В тюрьму!!! Его обвиняют в государственной измене, Хаген!!!

«В западной части города проживает некий Тео, художник».

Тео… Фиренца?!

Он гладил ее волосы, он сжимал ее холодные пальцы и вытирал ее слезы, не переставая при этом говорить, что произошла ошибка, что лорд не даст в обиду своего родственника, что справедливый суд непременно во всем разберется и оправдает художника, который ни в чем не виноват, – а в голове его все это время пойманной птицей билась одна лишь мысль: «Что же было в том письме?»

Письме, адресованном художнику, но попавшем в руки Пейтона Локка…

Они оба – и сам Хаген, и Трисса – в глубине души понимали, что все его утешительные слова лживы. Правда оказалась простой и жестокой: уже через три дня Тео из клана Фиренца был признан виновным в сговоре с Лайрой Арлини и приговорен к смерти. Когда художника вели на плаху, из толпы зевак вырвался молодой человек и кинулся к приговоренному, но один из стражников ударил его хлыстом. Несчастный осел на мостовую, закрывая лицо руками; сквозь его пальцы сочилась кровь.

Что потом с ним стало, Хаген не узнал – не осмелился узнавать. Но Маркус Фиренца, птенец соловья, больше не нарисовал ни одной картины или фрески, которая сделалась бы известной широкой публике.

– Стечение обстоятельств, – сказал Пейтон в ответ на прямой вопрос племянника. – Всякое случается. Ты тут ни при чем!

Спросить, что было в письме, Хаген так и не решился.

Маленькие лодки, что время от времени следовали за «Невестой ветра», были связаны с нею и с капитаном, но как-то на свой манер – Хаген не понял, в чем тут суть, – и Кристобаль Крейн мог на время передавать их любому члену команды, который становился своего рода навигатором небольшого суденышка. Эта роль выпала Умберто – Хаген не возражал, поскольку не много смыслил в рыбокораблях, даже маленьких, – однако настроение у помощника капитана ничуть не улучшилось.

– Ну и отвратительная у тебя рожа… – проговорил он, сидя на корме и всем своим видом выражая презрение к напарнику – глубокое, как Меррский котел. – Я взял тебя с собой, потому что капитан приказал, но будь моя воля…

– …лежать бы мне на дне с камнем на шее, – перебил Хаген, устало вздохнув. – Ты повторяешься. Я-то рожу могу и поменять, а вот с твоим небогатым воображением, боюсь, ничего сделать не удастся.

Молодой моряк пробормотал какое-то ругательство, но пересмешник его уже не слушал. Он почему-то вновь вспомнил о той, с кем провел ночь перед отплытием из Каамы, и удивился собственному спокойствию. Если его догадка верна, если Мара – не наваждение, которое наслала Меррская мать, то…

«Зачем Ты меня выбрала? Зачем я Тебе понадобился?»

Нет ответа.

– Эй, оборотень! Глянь-ка вон туда!

Хаген так и сделал.

Там, куда указывал Умберто, берег утопал в густых зарослях, которые выглядели слегка угрожающе, но ничем особенным не отличались. Хаген уже хотел об этом сказать вслух, как вдруг заметил посреди листвы кое-что и впрямь весьма неожиданное.

Причал.

– Я так понял, эта часть острова считается необитаемой… – негромко проговорил пересмешник. Его спутник многозначительно ухмыльнулся. – Будь мы во владениях капитана-императора, я бы решил, что вижу тайную гавань контрабандистов. Но это Окраина, какая тут контрабанда? Что ж, надо проверить, кто там живет.

– Ну, давай проверим, – согласился Умберто, и впервые за долгое время в его голосе промелькнули если не дружелюбные, то хотя бы добродушные нотки. Лодка, повинуясь мысленному приказу, поменяла курс. – Ходят слухи, что у капитана-императора есть свои люди во всех портах Окраины, включая Кааму. Их с Лайрой война временами принимает, как говорит наш капитан, «очень замысловатые формы». Иными словами, когда у короля и императора не получается дать друг другу в зубы, в ход идут деньги, обман, яды. Интересно, что из этого мы обнаружим на берегу?

При слове «яды» Хаген поморщился, но Умберто этого не заметил. Молодой моряк нетерпеливо глядел вперед, подобравшись, словно взявшая след гончая, и пересмешник почувствовал, как неприязнь к помощнику Крейна постепенно слабеет, уступая место чему-то другому.

Он пока что не знал, чему.

Вблизи лес оказался довольно густым и зловеще тихим, как будто его обитатели, завидев незваных гостей, поспешили скрыться. Пересмешник некстати вспомнил, что здесь, по словам Нами, водятся ядовитые змеи и «прочие твари». Доски причала жалобно заскрипели у них под ногами; было заметно, что соорудили его давно и не подновляли уже много лет. Но Хаген вдруг ощутил странную уверенность, что тут кто-то побывал. Возможно, вчера. Он растерялся, а потом, взглянув на Умберто, вспомнил: они в одной команде, они связаны.

А Умберто умел охотиться.

«И зачем только капитан послал меня с ним? – подумал пересмешник, досадливо хмуря брови. – Я не моряк, не следопыт, я… от меня нет никакой пользы. Он и сам бы справился с этим заданием».

Умберто огляделся по сторонам, что-то высматривая и – Хаген готов был поклясться, что ему не показалось, – вынюхивая. Не прошло и минуты, как он обнаружил искомое и без промедления ринулся в густые заросли, даже не обернувшись, чтобы проверить, не отстает ли напарник. Хаген не отставал, хотя колючие ветви царапали ему лицо и цеплялись за одежду. Он не сразу понял, что на самом деле помощник капитана ведет его по тропе – совсем узкой, едва заметной и все-таки предназначенной для людей или магусов, а не каких-то других живых существ.

Тропа вывела их на вершину холма, и вскоре густые заросли сменились редкими кустиками высотой едва ли по колено; они словно миновали живую изгородь, которую кто-то высадил вдоль всего берега.

– Ты погляди! – Умберто остановился так неожиданно, что Хаген на него налетел и чуть не сбил с ног. – Да тут и впрямь кто-то живет!

Перед ними была маленькая и очень старая хижина, покосившаяся и вросшая в землю. Поодаль виднелся столь же убогий сарай из трухлявых досок; за его хлипкой стеной блеяла коза. Вновь переведя взгляд на хижину, Хаген успел заметить, как в темном провале окна мелькнула тень.

– Эй, хозяева! – Умберто бесцеремонно перепрыгнул через плетень и отворил дверь, но за порог без разрешения не шагнул. – Есть кто живой?

– Пощадите! – пискнул кто-то в ответ. – Не убивайте!

^– …Нет, ты мне объясни – что в нас такого страшного? – спросил Умберто, улыбаясь. – Неужели мы похожи на бандитов? Ты просто глупый маленький птенчик, Дэззи. Бандиты выглядят совсем по-другому.

Щуплая девушка, совсем еще ребенок, шмыгнула носом. Она действительно напоминала выпавшего из гнезда птенца, может, вороненка: взъерошенные темные волосы, блестящие черные глаза, тонкие черты лица. Дэззи была дочерью рыбака из Ямаоки, в прошлом богача, а ныне – отшельника. Три года назад он увидел во сне Эльгу-Заступницу, которая велела ему поселиться на необжитом берегу, чтобы искупить какой-то грех – слишком постыдный, чтобы Дэззи смогла внятно объяснить двум незнакомцам, в чем же он заключался. С точки зрения Хагена, ее отец совершил куда более серьезный грех, вынудив всю свою семью поселиться в убогой хижине, – его жена и двое младших сыновей этого испытания не выдержали. Дэззи выглядела вполне здоровой, хотя что-то в выражении ее лица вызывало у Хагена смутную тревогу.

– И вы тут живете совсем одни? – недоверчиво спросил Умберто. – Никто вас не навещает?

– Отчего же, – ответила девушка и снова шмыгнула носом. – К нам постоянно приходят гости из моря.

– Гости из моря? – Тут помощник капитана удивился по-настоящему. – Это какие же гости?

– Они похожи на медуз, – спокойно сказала Дэззи. – И на осьминогов.

«Все понятно, – подумал Хаген. – Она просто чокнутая».

Ничего удивительного в этом не было – от такой жизни он бы и сам сошел с ума за месяц-другой. Ну что ж, по крайней мере, им удалось установить, что этот берег острова все-таки обитаем и что причал построили вовсе не таинственные слуги капитана-императора.

Пересмешник вздохнул и вышел из хижины.

Последний луч заката мелькнул над горизонтом и пропал; узкая полоса розового света погасла. Видимо, им стоит задержаться здесь на ночь, а утром продолжить поиски. Тишина больше не казалась Хагену зловещей, и он даже не встревожился, ощутив легкий укол в шею.

А через пару секунд понял, что это был вовсе не комариный укус.

– Ты превосходно справился с первым заданием, – сказал Пейтон. – Скоро я подготовлю новое. А пока что возьми вот это. Скоро я объясню тебе, как применять кое-какие знания на практике.

Хаген растерянно посмотрел на вещь, которую вручил ему дядюшка. Плоский футляр, внутри – пять тонких и длинных деревянных трубочек. Что это такое?..

– Осторожно, они заряжены, – предупредил Пейтон. – Хоть там всего лишь цирреан, тебе вряд ли захочется проваляться несколько часов неподвижным, как бревно.

Цирреан – слабый яд, убить им можно разве что старика, ребенка или тяжелобольного человека. Это Хаген прекрасно помнил, но все равно не понимал, зачем дядя дает ему такое… оружие?

– Мы, пересмешники, всегда избегали кровопролития, – проговорил старший магус, будто прочитав мысли племянника. – Для этого есть кланы Скопы, Орла и Ястреба. И, как ты теперь знаешь, мы делаем свою работу незаметно и очень тихо, поэтому убийство – не тот поступок, на который мне хотелось бы тебя подвигнуть. Однако бывает так, что незаметно уйти не получается…

– Я понял, – севшим голосом проговорил Хаген. – Но там точно цирреан?

Дядюшка лишь плечами пожал:

– Если не веришь, просто перезаряди их сам.

Хаген верил, но последовал совету – на всякий случай.

^– Трисса, ты здесь?

В заброшенном саду было тихо и пусто, только ветер шуршал в ветвях.

– Трисса!

Никто не откликнулся, но Хаген вдруг различил в шелесте листвы звук совсем иного рода – тяжелый вздох. Пересмешник шагнул вперед, и кузина вышла ему навстречу из-под сени старой вишни, чьи ветви опускались почти до земли. Трисса была в своем любимом красном платье, но нынче вечером оно лишь подчеркивало ее болезненную бледность.

– Что ты здесь делаешь? – спросил Хаген. – Дома все уже обыскались, переживают…

– Тебе не стоило сюда приходить, – негромко проговорила девушка. – Это место мое, оно знает слишком много моих секретов. Уходи!

– Надо было прятаться лучше, – возразил молодой пересмешник. – И вообще ты сама меня сюда привела, помнишь? В тот день, когда…

– Когда мы подглядывали за работой Тео, я помню! – перебила Трисса. – Ты… – Она судорожно вздохнула, шагнула к нему. – Как ты смеешь произносить его имя?!

Хаген ожидал пощечины, но не дождался. Ярость и боль во взгляде Триссы превратились в отчаяние, ее плечи вздрогнули, и спустя миг девушка разрыдалась в голос, не сумев больше сдерживаться. Поначалу растерявшись, Хаген обнял ее, погладил по волосам. Трисса плакала и никак не могла остановиться; сквозь рыдания пробивался невнятный лепет о какой-то душе города и о том, что теперь у Фиренцы нет будущего.

Он ничего не понимал. Он просто хотел ее утешить, она в этом утешении и впрямь нуждалась, и они даже не осознали, в какой миг дружеское объятие превратилось в нечто большее.

Хагена привели в чувство, вылив на голову ведро ледяной воды. Он попытался вскочить, но лишь беспомощно задергался, как невзначай сиганувшая на палубу летучая рыба. Его руки и ноги были крепко связаны; перед глазами стоял туман, в котором мельтешили черные точки.

– Проснулся, крабий корм?

Голос был мужской, как и потрепанные сапоги прямо перед лицом. Пересмешник кое-как сел, тряхнул головой. Его отравили каким-то слабым ядом, который вызвал потерю сознания… на час? Два? Интересно, помощь уже в пути, или расстояние помешает «Невесте ветра» и Крейну понять, что они не просто заночевали под кустом, а попали в беду?

Туман все никак не рассеивался, зато слух и обоняние Хагена усилились. В полумраке смутно белела рубашка Умберто; напарник пересмешника был все еще без сознания или, возможно, очень хорошо притворялся. Они находились в погребе, темном и сыром, заставленном какими-то ящиками и бочками. Хаген сделал глубокий вдох, и его замутило от невообразимой вони. Едва не вывернувшись наизнанку, магус понял, что чудовищный запах ему знаком – он ощущался, хотя и не так сильно, в «Веселой медузе». Им пропахла одежда Гарона и сам Гарон.

В бочках хранился звездный огонь.

Шорох. Неуклюжая поступь человека, отвыкшего ходить по твердой земле. Хриплый кашель. Трое мужчин. Дэззи, по всей видимости, осталась наверху. Проклятая девчонка обвела их с Умберто вокруг пальца при помощи какой-то несусветной чуши о вещих снах и меррах…

– Кто вы? – спросил Хаген. – Что вам от нас нужно?

– Вот ты мне сам на этот вопрос ответь, крабий корм! – скрипучим голосом произнес один из незнакомцев, схватил Хагена за шиворот и приподнял. Рубашка угрожающе затрещала. – Откуда вы взялись? Кто такие? Говори, если не хочешь, чтобы твоему другу пришлось худо!

Пересмешника швырнули на пол, а второй бандит со всей силы пнул Умберто; моряк глухо застонал, но не пошевелился.

– Мы пришли из порта на лодке, – начал Хаген и умолк, сообразив, что говорит не своим голосом. Наверное, его лицо тоже непроизвольно изменилось, пока он лежал без сознания. Дядя Пейтон был бы недоволен своим учеником. – Мы попали сюда случайно.

– Случайно?! Да кто тебе поверит, ты…

Дальше ругательства хлынули сплошным потоком, из которого Хаген понял лишь одно: некий «хозяин», как только ему станет известно о случившемся, подвергнет их страшным пыткам, поэтому лучше во всем сознаться немедленно. Вероятно, незнакомец изо всех сил пытался его запугать, но эффект получился обратный – Хаген вдруг почувствовал, что страх отступает.

Капитан не оставит их в беде. «Невеста ветра» придет на зов…

– Я бы не стал на твоем месте ждать, что капитан примчится на выручку! – вдруг сказал Первый с усмешкой. – Хозяин появится быстрее!

…Или не придет?

В самом деле, понимает ли фрегат разницу между настоящим сном и одурманенным сознанием? Оставалось лишь надеяться, что понимает. Чтобы их убить, бандитам не понадобится много времени. Впрочем, они явно намерены показать своих пленников загадочному «хозяину», а это значит, что убивать пока что никого не будут.

Хаген приободрился.

– Постой-ка! – вдруг сказал Третий, до сих пор предпочитавший держаться в углу, подальше от своих товарищей. – Я их знаю!

«Это еще что такое?..»

– Они же… кракен меня раздери! Джед, мы нарвались на людей Крейна!

– Крейна с «Невесты ветра»? – недоверчиво переспросил Первый. – Ты уверен?

– Еще как! Вот этого звать Умберто, он на «Невесте» служит первым помощником. Я его рожу хорошо запомнил!

«Заступница, – с ужасом подумал Хаген, – да ведь это же Грейди!»

– Рожу, значит? – подал голос помощник Крейна. Похоже, он и впрямь только притворялся. – А ведь я жалел о том, что с тобой случилось, дубина. Капитан все правильно…

– Заткнись! – запальчиво выкрикнул Грейди. – Ублюдок мне всю жизнь испортил! Я убью его, слышишь?

– Капитан уже боится, – сочувственным тоном проговорил Умберто. – Твой пепел рассыпать над морем или просто удобрить им какой-нибудь огород?

Грейди рванулся к Умберто, но Джед охладил пыл напарника простым и проверенным способом – хорошей затрещиной. Троица бандитов посовещалась – так тихо, что Хаген ничего не услышал, – и Второй, оставшийся безымянным, поднялся наверх. Видимо, его послали к «хозяину», сообщить о поимке шпионов. «Они не матросы, они не в команде, – понял Хаген. – Их просто наняли». Он не смог бы объяснить, откуда взялась эта догадка, но не сомневался, что она верна.

– Недолго вам тут валяться, – сообщил Джед. – Не ждите помощи от Крейна. Наш хозяин…

– Ой-ой, как же я боюсь вашего хозяина… – дурашливо взвыл Умберто. – Вашего стра-а-ашного хозяина, который для каких-то загадочных дел набрал банду паленых придурков и отправил их на пустынный берег, сидеть в погребе и ждать у моря погоды…

Джед глухо зарычал и пару раз пнул Умберто куда попало, потом взял себя в руки и отошел, не сказав больше ни слова. Помощник Крейна едва сдержал стон. Воцарилась тягостная тишина, которую нарушал только хриплый кашель. Хаген лег на бок, притянул колени к груди; зрение постепенно восстановилось, но вокруг было так темно, что ему не сразу удалось рассмотреть своих тюремщиков. Грейди сильно похудел и отрастил неряшливую бороду, взгляд у него сделался затравленный; Джед оказался широкоплечим громилой с грубыми чертами лица, сломанным носом и копной нечесаных темных волос. Оба выглядели так, что в более-менее приличную таверну их в жизни бы не пустили. Пересмешник мысленно возблагодарил клановых богов-супругов за то, что внезапное проявление слабости – а перемена обличья во сне считалась в семействе Локк позорным признаком слабости и, что еще ужаснее, старости – на этот раз пришлось как нельзя кстати.

В какой-то момент Умберто попытался ослабить веревки, но Джед это заметил, перепроверил узлы и затянул их как следует. Помощник Крейна прошипел какое-то ругательство в адрес бандита, однако тот лишь криво усмехнулся в ответ. Хаген закрыл глаза. Время тянулось мучительно медленно, словно густая смола. Пересмешник лежал и ждал; поскольку тело еще не до конца справилось с ядом, он то и дело проваливался в сон – или в воспоминания, похожие на сон. Он видел перед собой дядюшку Пейтона, который укоризненно качал головой; он звал Триссу, которая исчезла без следа, как исчезает предрассветный туман; он точно знал, что может умереть, и почему-то не боялся. Только жалел, что так и не узнает ответов на некоторые вопросы.

А потом наверху послышались легкие шаги, и знакомый голос позвал:

– Джед!

Громила, до сих пор сидевший на каком-то ящике, поднялся и с хрустом расправил затекшие плечи. Грейди взглянул на своего предводителя с собачьей преданностью. Джед сказал:

– Ты тут последи…

Они остались втроем.

Хаген искоса взглянул на Умберто: помощник капитана сидел, боком привалившись к штабелю ящиков и уронив голову на грудь. Похоже, он задремал. «Проснись!» – мысленно позвал пересмешник. Где-то возле берега пряталась маленькая лодка, навигатором которой на время стал Умберто, а матросом – Хаген, – значит, между ними сейчас должна была существовать особая связь. «Да проснись же ты!» Хаген жалел, что не может поступить, как Крейн, – дернуть разок за связующую нить, и дело с концом.

Умберто медленно поднял голову. Их взгляды встретились.

– Эй, не болтать! – торопливо прикрикнул Грейди, но испугался он зря – они и не собирались разговаривать друг с другом. Умберто потянулся, словно сытый кот, – и не заметишь сразу, что руки связаны, – и сказал добродушно, по-приятельски:

– Что, несладко тебе пришлось?

Бывший матрос «Невесты ветра» недоверчиво взглянул на первого помощника и нахмурился, а затем нехотя ответил:

– Да уж… а ты как думал? Если бы не хозяин, подох бы давно… без гроша в кармане, да в чужом порту, где каждая собака знает, что я проспал отплытие…

Умберто кивнул, безмолвно соглашаясь. Он даже не взглянул на Хагена.

Пересмешник стиснул зубы.

– И как же тебя угораздило? – продолжил участливые расспросы помощник Крейна.

– Веришь, не знаю. Как будто околдовал кто-то… все ведь пили, и ты тоже? Но только я уснул, как будто умер!

Хаген закрыл глаза.

– Умберто, скажи мне! – Грейди вдруг подсел ближе к моряку и перешел на сбивчивый шепот. – Отчего капитан не созывает всех перед отплытием? Ему же это ничего не стоит – рявкнуть на матросов разок, в мыслях, и все дела. Прибегут, да что там – приползут! Отчего он так не делает, а? Я бы успел… я бы пришел… обязательно пришел…

Джед хорошо затянул узлы, но рассчитал их на человека, а не на магуса из семейства Локк. Дядюшка Пейтон, взявшись за обучение племянника всерьез, время от времени оставлял его связанным в запертом кабинете, наедине с тикающим механизмом, который через некоторое время срабатывал, заполняя помещение газом – вдохнув его, можно было покрыться язвами с ног до головы. Это упражнение в конце концов наскучило обоим – уж слишком хорошо и быстро Хаген с ним справлялся.

Когда веревки упали на пол, ему понадобился всего один удар.

– Ух ты! – только и сказал Умберто, когда Грейди рухнул на землю как подкошенный. На лице бывшего матроса застыло удивление. – Красиво, я так не умею. Убил?

– Нет, – проворчал Хаген. – Вернемся – научу. Повернись…

Нож у него забрали, а узлы на запястьях Умберто были затянуты накрепко; магус разодрал пальцы в кровь, пока освобождал товарища. Когда руки молодого моряка оказались свободны, он оттолкнул Хагена и веревки на ногах распутал сам, быстро и легко. Заметив, что пересмешник нахмурился, он с улыбкой прошептал:

– Вернемся – научу.

Сверху раздался голос Джеда – он то ли услышал странный шум, то ли просто проверял:

– Эй, что там у тебя?

– Все в порядке! – ответил Хаген голосом Грейди, даже не успев сообразить, что делает. – Все хорошо!

Умберто дернул его за рукав, словно предупреждая: «Не перестарайся!» – однако встревожился он зря. Послышался женский смех, и Джед произнес что-то неразборчивое. Улучив момент, они быстро поднялись по ступенькам наверх и легко расправились с парочкой, уделявшей друг другу слишком много внимания. Вскоре беглецы осторожно пробирались к побережью, прячась за невысокими кустами на тот случай, если поблизости окажется еще кто-нибудь из людей загадочного «хозяина». Близился рассвет, но пока что тьма им помогала, да и судьба сменила гнев на милость – ни один камень не сдвинулся с места у них под ногами, ни одну ночную птицу они не спугнули.

Их лодочка нетерпеливо танцевала на волнах.

– Быстрее! – шепнул Умберто и потащил товарища за собой. – Надо сматываться отсюда, пока не появился их хозяин, кем бы он ни был!

Он как в воду глядел: стоило им, мокрым и измученным, забраться в лодку, как из-за мыса показался фрегат – темная громада на фоне светлеющего неба. Хаген почувствовал, что дрожит. Лодочка понеслась, будто за ней погнался сам Великий Шторм, но разве могла она сбежать от настоящего, большого рыбокорабля под всеми парусами?..

– Догонят! – сказал оборотень.

Умберто его услышал не сразу, а потом посмотрел за корму и, бесстрашно пожав плечами, вновь устремил взгляд прямо по курсу, хотя там не было ровным счетом ничего интересного. Конечно, неизвестный фрегат не смог бы преследовать их по мелководью, да только лодка и сама не слишком приближалась к берегу – слишком много там было отмелей и острых рифов. Маленькая и верткая, она не рисковала застрять, но скорости это ей не прибавляло. Все просто, понял Хаген: их заставят свернуть с большой глубины в этот лабиринт подводных скал, а потом преследователи выпустят собственные лодки – и им конец. Силы покинули пересмешника; он съежился на корме и приготовился к смерти.

И много ли радости с того, что потом за него страшно отомстят?..

– Эй, выше нос! – негромко позвал Умберто. – Нас пока не поймали.

– Пока… – многозначительно повторил магус. – Как я погляжу, мое общество уже не так тяготит тебя?

Умберто добродушно рассмеялся и махнул рукой.

– Нет, ответь! Я хочу знать!

– Да угомонись ты! И вообще лучше подумай о том, что скоро мы увидим капитана в гневе.

Не успел Хаген спросить, с чего Умберто так решил, как из-за скалы показались зеленые паруса «Невесты ветра». Выходит, Крейн все-таки сразу понял, что с его «разведчиками» произошло что-то нехорошее, и отправился к ним на помощь сам. Пересмешник взглянул на фрегат, готовый к бою, и про все забыл. Раньше он видел «Невесту ветра» со стороны только в те моменты, когда она вела себя спокойно и мирно – у причала или на рейде, сонная и спокойная. А теперь перед ним было совсем другое существо, грозное и могущественное, рядом с которым их лодочка казалась особенно маленькой и беззащитной, Хаген невольно залюбовался.

Преследователей теперь можно было не бояться: слугам неведомого «хозяина» следовало подумать о сохранности собственных шкур.

– Эх! – Умберто с непритворной досадой хлопнул ладонью по корпусу лодки. – Пропустим потеху, искусай меня медуза! Все из-за тебя, оборотень… Слушай, верни свое лицо, а? Неудобно же. Смотрю на тебя, а вижу Корноухого – точнее, кого-то очень на него похожего. Голова кругом от такого.

«Верни свое лицо…»

– Да-да, конечно, – сказал пересмешник и на несколько секунд спрятал лицо в ладонях. – Сейчас лучше?

– Привычнее, – с ухмылкой ответил Умберто. – Так-то мне твоя физиономия все равно не нравится. Просто кулаки чешутся… сам не знаю почему.

Пересмешник криво усмехнулся и ничего не сказал.

«Невеста ветра», полностью оправдывая свое название, летела над волнами. Хаген попытался представить, что сейчас делает Крейн, – и не смог. Образ капитана в его сознании объединился с фрегатом, и невозможно было разделить магуса и корабль. Это сам Кристобаль Фейра мчался навстречу врагу, это его паруса полнились ветром и изумрудно блестели в рассветных лучах. На краткий миг Хаген даже увидел происходящее глазами фрегата – и вернулся в свое тело, дрожа от ужаса.

– Привыкнешь, – коротко бросил Умберто, лишь мельком взглянув на товарища. – И не такое бывало. У других капитанов проще, но… а, о чем я? Как только жаловаться начнешь хотя бы самому себе, капитан почувствует – и пригласит поговорить по душам.

– А потом – прогуляться за борт?

– Не смешно. Оставаться на борту могут только те, кому там хорошо. Держать насильно тебя никто не станет, не сомневайся.

– Да не сомневаюсь я… Просто все это слишком уж сложно.

– А чего ты хотел? – рассмеялся Умберто. – Когда сам отвечаешь за себя, всегда проще – по крайней мере, если ты из тех… гм… людей, которые не пытаются перекладывать вину за свои ошибки на чужие плечи. Но если ты знаешь, что от тебя зависит чужая жизнь, все меняется.

Хагену показалось, что эти слова произнес вовсе не Умберто, а сам Крейн.

– Послушай, я вот хотел спросить: отчего капитан и в самом деле не созывает всех, кто на берегу, к отплытию? Ведь тогда никто бы не опаздывал.

Моряк хитро прищурился.