Текст книги "Пара, в которой трое"

У Баттона в контракте имелся специальный пункт с обязательной оговоркой: ты не имеешь права выступать ни в каком другом профессиональном турнире. Если ты соревнуешься у Баттона в чемпионате мира и в его Challenge of Champions, то в течение года больше нигде выступать не имеешь права. Но Розенберг таким образом подписал наш контракт, что мы могли приезжать сначала к Баттону, предположим, в Осло на Challenge of Champions, потом прилететь в Орландо на открытый чемпионат Америки, а потом еще на какой-нибудь чемпионат. Чемпионы мира и Олимпиады в Калгари Лена Валова с Олегом Васильевым удивлялись: «Ребята, а как вам это удалось?» Вместе с нами перелетала с чемпионата на чемпионат и американская спортивная пара Андерхил – Мартини, давние клиенты Розенберга. Утром перебирались, вечером уже выступали в другом месте. Зарабатывали они фантастические, по нашим понятиям, деньги.

В 1991 году у нас вышло три или четыре старта. Сейчас мы уже не крутимся в этой карусели.

Игорь. Но все эти годы мы продолжали получать приглашения, а зрители на выступлениях вставали. Наташа и Андрей привозили программы, которые в корне отличались от остальных. Они, без сомнения, поднимали уровень соревнований своей художественностью, интересными находками.

Наташа. Когда мы с Андреем выступали на чемпионате, чтобы не разрушать репертуар, театр на гастролях показывал «Чаплина», где мы не участвуем, и «Дивертисмент», откуда наши номера изъяли. Закон любого подобного театра – каждый номер или спектакль в репертуаре должен быть заменяемым. Например, когда коллектив гастролировал во Франции, а мы выступали на чемпионате в Лос-Анджелесе, то договаривались с французским импресарио, чтобы «Распутин» в эти дни не шел. Сразу после чемпионата мы вылетели в Париж, откуда нам полагалось на поезде добираться до Клермон-Феррана. Доехали до этого городка мы только к вечеру, а через час уже вышли в «Распутине».

В общей сложности мы прошли через десять стартов в профессиональных турнирах. Сделали для них десять программ. Порой по два номера готовили. Благодаря тому, что на профессиональных состязаниях вместо обязательных танцев ввели оригинальный, нам с Натальей Александровной Даббади удалось сделать вальс-шутку, с которым мы до сих пор выступаем. Так как в тот год ждали Климову с Пономаренко, которые были сильны в вальсах, то оригинальным танцем сделали вальс. Мы знали, что традиционно считается, будто вальс у нас не очень получается, и решили схохмить в нем: Андрюша срывает с меня юбку, и мы с ним деремся. Получилось забавно. Нас хорошо приняли, мы тогда выиграли чемпионат, а Климова с Пономаренко не приехали.

Помимо вальса мы привезли еще и произвольный танец на еврейские мелодии. Его нам ставили Игорь и Ирина Чубарец. Потом подготовили «Тоску», идея которой целиком принадлежит Игорю. В дальнейшем обычно он придумывал, какую будем делать программу, а элементы мы набирали уже все вместе. Поэтому сложно точно определить, кто постановщик, – мы готовили свои программы вчетвером. Затем у нас появился номер «Птица и море» Барбера, за ним – «Ча-ча-ча», тут основная идея Натальи Александровны. Потом «Рок-н-ролл» – Шкляры вместе с Игорем.

Последний турнир Legends, в котором мы участвовали, был в 1997 году, а наш последний профессиональный чемпионат состоялся еще раньше. Все же к наградам и призовым местам в профессиональных состязаниях совсем не то отношение, что к наградам в любительском спорте. Тем не менее нельзя сказать, что чемпионские звания в любительском выше или они честнее. По прошествии нескольких лет после последнего нашего профессионального чемпионата могу сказать, что, наверное, есть логика в том, что мы выиграли не все профессиональные турниры, в которых участвовали. Существует предел человеческих возможностей. Пожалуй, нельзя однозначно сказать, что все в профессиональных турнирах нечестно. Да, есть в них доля продажи, доля рынка, доля шоу. Но в любом случае, оглядываясь на свою спортивную жизнь, я с уверенностью могу сказать, что свои медали я заслужила.

Игорь. Что такое любительский спорт? Три, четыре, пять человек борются за первое место. Но вот лидер на каком-то вращении или на дорожке вдруг упал. Все! Его сразу смели, кто-то другой уже вышел на первое место. Это спорт.

А на профессиональных турнирах большой группой людей заранее решается, кто на сегодняшний день лидер, он и должен победить. С ним подписывают контракт, обговаривающий, что он – лидер.

Наташа. Оценивается не только твое сегодняшнее качество, но и твое значение в фигурном катании, в каких шоу ты выступаешь или не выступаешь. Я считаю, наша победа в профессиональном чемпионате – это оценка нашего труда после любительского спорта. После него мы сделали «Распутина».

То, что мы, ушедшие чемпионы, выступали среди недавних и сегодняшних чемпионов из тура Коллинза, получивших приглашение на профессиональный чемпионат, наверное, означает, что судьба наша сложилась.

Если помните, Коллинз предложил и Игорю выступать в туре, но он предпочел остаться с театром, чтобы люди не разбежались, чтобы артисты знали: мы никуда не уехали и не уедем. Иначе слух прошел бы сразу: «Они, как и все, уезжают в Америку. Все они одинаковые». Так он остался в Москве, поставил спектакль «Авантюра» – еврейскую балладу для Наташи Карамышевой и Ростика Синицына, но прежде всего, для Вовы Котина. Когда он приехал в Америку меня навестить, куртка с надписью на спине «Игорь Бобрин» его ждала, Коллинз чуть Игоря не убил. Он, когда узнал, что тот не приедет, рвал и метал.

Игорь. Есть люди, фанатично преданные кому-нибудь или чему-нибудь. Называются они фаны. За Наташей следовали везде две бельгийские девочки-сестры. Была такая девочка и у меня.

Наташа. Я уже рассказывала про двух девчонок, которые приезжали за нами в Париж. У этой истории есть продолжение. Они долго и трогательно с нами прощались, а потом приехали в Москву. Как раз в то время, когда мы с Андреем вместе уже не катались. Мы с ними погуляли по городу, пригласили в гости. А когда мы приехали на свои первые гастроли во Францию, они, естественно, нас навестили. Одна из сестер вышла замуж, у нее родилась дочка Мария. Теперь, по традиции, каждый год в декабре они навещают нас во время французских гастролей. Теперь уже вчетвером.

Игорь. Они зовут меня либо «мастер», либо «Мефис-то». Они присматривались к моей персоне очень долго, следили, как я отношусь к Наташе: не очень ли ей докучаю, не зажимаю ли ее как артистический директор. Немаловажным для них было и то, как Андрюша ко мне относится. Наконец они убедились, что все в порядке, тогда они меня окончательно признали и пригласили нас втроем к себе домой.

Наташа. У них дома мы увидели, что комната младшей из сестер (она еще не была замужем, и они жили вместе с родителями) вся обклеена нашими фотографиями и фотографиями лучшего танцовщика Бежара Хорхе Дульсия (он умер недавно от СПИДа). Хорхе – известное на Западе имя, и мне было очень лестно. Не комната, а шкатулка.

Игорь. Была и у меня поклонница. Теперь я осознаю, что это был по-настоящему преданный мне человек. Она ездила за мной по всей Европе. Как-то раз даже в Америку прилетала. Фигуристы прозвали ее Черный Ворон. Абсолютно черные длинные распущенные волосы и очень длинный нос. Я все думал: ну почему у меня не может быть фанаткой какая-нибудь красавица? К тому же мой английский остался на уровне школы, и я не знал, как объясняться. Она обладала каким-то повышенным чутьем, которое мне помогало. Она, например, всегда знала, когда Юра Овчинников не в форме, когда ему с утра совершенно не до тренировок со мной. Чувствовала момент, когда он вроде бы не держит тренерскую узду. Тогда она приходила на каток, нагло устраивалась на трибуне прямо над ним, принимала угрожающую позу и сверлила его глазами. Бедный Юра, чувствуя спинным мозгом этот взгляд, вдруг начинал что-то мне объяснять, пытался изображать из себя вдумчивого и заботливого тренера. Именно она своим нечеловеческим взглядом заставляла его работать. Я так и не знаю, из какой она страны. Думаю, что из Германии. Самое интересное, что жутко хочется ее увидеть сейчас. И так обидно, что из-за языковой преграды я не смог с ней тогда пообщаться.

…Последний в сезоне банкет после чемпионата мира. Я заканчивал свою спортивную карьеру. Она приехала, не зная, что я выступаю последний раз. А возможно, чувствовала, что этот выход финишный. Я сам еще думал, что пропылю, но мне потом сказали: «Все, счастливо, ты уже закончил». Так вот, дело происходит в Голландии на шикарном ужине. Я видел, как она несколько раз вставала, чтобы пригласить меня на танец. Я же бегал от нее как ненормальный: «Девки, берите меня, я не хочу с ней танцевать». Девчонки из советской сборной начинали со мной танцевать, она вновь садилась за свой столик. Несколько раз она пыталась, но я делал все возможное, чтобы избежать совместного танца. Но главный отвлекающий момент заключался в том, что я очень люблю копченых угрей, а там все время разносили аж метровых угрей. Я их съел огромное количество, и Бог меня наказал за трусость и обиду, нанесенную преданному человеку. Я явился на банкет в новом костюме, первый раз в жизни надел тройку. С того времени, как я купил костюм, прошло несколько месяцев, жилетка оказалась немножко маловата. Я просил наших девочек со мной быстрых танцев не танцевать. В конце концов вечер закончился, всех приглашенных вместе с моим Черным Вороном попросили удалиться из зала, а спортсменам позволили еще посидеть… Сейчас-то я понимаю, она же деньги потратила, заплатила за билет, чтобы на этом банкете побывать. Я совершенно расслабился, и тут проходящий официант с подносом наклонился, чтобы взять пустую бутылку с моего стола, и с подноса на мою тройку вылился весь соус с грязных тарелок.

Наша семья

 
А сон не шел. И вдруг под белой крышей
Увидел дом, затерянный в листве.
А там, в выси, а может быть, и выше,
Я видел птиц. Их было только две…
 
 
Я к ним поднялся, и они летали
Со мной. Был слышен каждый взмах
Их крыльев. Руки воздух рассекали,
И я парил, мне был неведом страх.
 

Наташа. Говоря современным языком, я была фаном Игоря Бобрина. Я не пропускала по телевизору ни одного его выступления. Галина Борисовна Волчек как-то мне сказала: «Я, Наташа, твоя сыриха». Я тогда не знала, что этим словом чуть ли не второй век в России называют поклонников какого-нибудь актера. Так что, выражаясь старомодно, я – сыриха Бобрина. Петя, мой брат, кричал: «Иди скорее, Бобрин опять чудит». Значит, по телевизору показывают новый номер Игоря. И тут я увидела «Ковбоя»!!! Я тогда уже и сама каталась, правда на том уровне, когда на выступление сборной мне полагалось покупать билет. Я член спортобщества «Локомотив», а они – те, которых по телевизору показывают, – в сборной и абсолютно недосягаемы для нас.

Однажды мы оказались вместе на сборе в Ростове (туда каким-то чудом попал наш «Локомотив»), но на лед выходили в разное время. Мы издали смотрели, как тренируются эти небожители. Правда, почему-то те сборы помню плохо, а вот как по телевизору смотрела на него – четко в памяти. Смотрела как на божество. Наконец и я в одиночном какое-то место заняла, меня взяли в тур по Сибири. Я садилась в зале на те места, мимо которых он проходил. Однажды он тихо-тихо ко мне подошел, а я убежала и спряталась. Я ужасно была стеснительная.

Игорь. Она краснела моментально. Просто крикнешь: «Рыжик!» – ее все так звали, – и прямо, как в кино, по ней краска идет.

Наташа. Шеваловский в автобусе подходил ко мне и только говорил: «Ну?!» – и я уже красная. «Ну?!» И у меня начинали слезы выступать оттого, что я покраснела. И весь автобус сразу: «Ой! Вот дает!» А я оттого, что ко мне кто-то обратился, с ума сходила. Закомплексованная до предела, стеснительная до безумия. Когда нас с Андреем поставили в пару и он меня так по-мужски за талию взял, я сразу стала красная. Шеваловский опять сказал: «Ну!», он как раз присутствовал на нашей первой тренировке. Ужас! Ужас!

Я открывала турне, а они, знаменитые, выступали позже. Но все они приезжали заранее, включая Роднину, Овчинникова, Иру Моисееву, приезжали посмотреть, как я катаюсь. Так им нравился мой «Арлекино». Где они, и где я? Они – великие. Ну зашли посмотреть, как там девочка катается. Обсудили: «Надо же, рыжая какая хорошая». Мне это, конечно, льстило. В конце тура решили сделать «зеленый концерт» и устроили жеребьевку: кто-то тянул имена, чтобы перетасовать всех партнеров между собой. Мне выпало выходить вместе с Игорем. Естественно, где «Ковбой», там и «Арлекино». Мы разыграли какую-то сценку: он вроде спал, я его будила, он кланялся и вновь засыпал, я его снова будила. Разыграли что-то простенькое, но мы запомнили этот момент…

Игорь. По крайней мере, впервые дотронулись друг до друга.

Наташа. А потом прошло… даже не знаю сколько времени, наверное, года два после того совместного выступления, прежде чем мы начали встречаться. Через полгода Татьяна Анатольевна пригласила меня к себе в группу в пару к Андрею. И, естественно, на следующий год я пропустила путешествие по Сибири, тренировалась с Андреем. И только через год, став полноценной партнершей, я начала выступать в тех соревнованиях и ездить туда же, где состязался и Игорь. Только там мы могли видеться, но сборы у нас проводились в разных местах. А во время соревнований некогда в сторону взглянуть. Другое дело, когда мы стали попадать в показательные туры, там и стали общаться. Вот так все и началось.

Игорь. Я, наверное, не смогу точно определить, в какой момент появился интерес. Нет, не интерес, а, скорее, какое-то чувство, перерастающее в дальнейшие планы по поводу этого человека. Проводился какой-то совместный сбор, потом мы разъезжались, и я понимал, что мне ее недостает. Чтобы общаться, чтобы просто быть рядом. Многие смеялись над нами. Мы на базе в Новогорске сидели вдвоем в номере и играли в шахматы. К нам стучали, мы не открывали. Лена Гаранина возмущалась: «Я знаю, что вы в комнате, открывайте!» А мы сидим, головы не поднимаем. Я говорю: «Интересно, чем, они думают, мы сейчас заняты?» Когда я ехал из Питера на «желтке» (у меня была одиннадцатая модель «жигулей» желтого цвета), то даже машина не выдерживала моего стремления попасть поскорее в Москву. Я только выезжал из города, у меня тут же отрывался глушак, и я семьсот километров летел без него… Подъезжая к СЮПу, я жал на тормоз, у меня проваливалась тормозная педаль. Однажды я подъезжал к гостинице «Украина», где мне забронировали номер. Наташа должна была подойти туда, предположим, в четыре часа. Без пяти четыре я остановился у входа, и у меня тут же обрушился бампер.

А серьезные отношения с этой девушкой я решил строить после одного случая в ее Чертаново. На каком этаже она жила? На четырнадцатом или на семнадцатом? В общем, высоко. Я вышел вечером из подъезда, пора было возвращаться к себе в гостиницу. Остановился перед машиной, чтобы закурить. И в ту же секунду сверху упала кадка с фикусом. Видимо, кто-то мыл окно или резко его открыл. Тут я понял – это судьба. Раз меня не убило сейчас, значит, надо, пока цел, связывать с Наташей свою жизнь более основательно.

Один из чекистов, который с нами ездил по Америке, говорил: «Я в Наташе все понимаю, кроме одного…» У нее же первое, как проснется, – это улыбнуться. А если с ней пошутишь еще с утра, то начинается сплошной смех просто до икоты. Так вот через неделю чекист озадачился: «Наташа, почему же надо с утра так смеяться?»

Наташа. Нет, все не так. Мы встречались тайком. Игорь обычно в гостинице селился вдвоем с Андрюшей и, естественно, ночевать приходил ко мне, а я обычно жила в одноместном номере. Наш сопровождающий расстраивался: «Ребята, я все понимаю. Но что же ржать-то так?»

Игорь. У Наташи есть еще привычка: она может заснуть в любой момент, разве только не на поддержке, когда она на льду Мы первый раз в жизни пошли в Париже в «Лидо», и я ее будил, потому что после бокала шампанского она старалась не просыпаться, объясняя, что ей скучно. В этом прекрасном «Лидо» мне деваться было некуда от стыда, что она спит, а рядом сидит человек, который нас пригласил. Счастье, что тогда она еще не была чемпионкой и ее никто не узнавал…

Наташа. Мы с Андреем стали чемпионами, когда Игорь уже со сборной не ездил. В 1982 году прошел последний наш совместный тур. А в 1983-м Игорь перед свадьбой приехал к нам во Францию. После общего турне у нас начиналась своя поездка по Франции. Жан-Клод Летельер пригласил Игоря персонально на эти французские гастроли. А первый раз мы чемпионами стали в 1985-м.

Игорь. Все тогда ездили жениться на «чайке», а нам очень хотелось, чтобы наша свадьба как-то отличалась от других. И мы нашли рядом, в Чертаново, какого-то самоделкина, у которого оказался автомобиль из гаража то ли Геббельса, то ли Геринга. Белый, огромный: или «хорьх», или «майбах» – открытый, роскошный. Слава богу, что за день до свадьбы он у него сломался, и мы не на этом «хорьхе» отправились в загс, а на обычной «чайке», где не было видно, что невеста заснула. Далее все по программе: Ленинские горы, затем цветы к Могиле Неизвестного Солдата, но там уже Наташа из машины не выходила. Она в ней проспала до ресторана. Я ее у «Праги» разбудил: «Жена, просыпайся, гости собрались». Она проспала весь наш свадебный маршрут. А один я не мог выходить. Мы подъезжали к очередной точке, и я говорил: «Дальше!»

Наташа. Игорь несильно расстроился, что я заснула. Мы всегда со смехом об этом вспоминаем. Но те два года до свадьбы, когда мы уже были вместе, оказались совсем не простыми. Для меня любовь к Игорю – первое чувство, и чувство необыкновенно большое и светлое. Наверное, я влюблялась до Игоря в кого-то из одноклассников, но это все было несерьезно. Во всяком случае, то, что произошло между нами, для меня значило очень много – целую жизнь. И то, что начало оказалось подпорченным, это грустно. Остался неприятный осадок из-за того, что приходилось скрываться. Игорь останавливался в Москве в гостинице, а я к нему туда не имела права прийти. Был гнусный инцидент в гостинице «Украина», когда меня дежурные пытались вывести. Милое, забытое советское время. Всех волновало, кто я такая и почему после одиннадцати в номере у мужчины…

Татьяна Анатольевна меня тоже помучила. Это теперь я понимаю, что она не могла вести себя по-иному. Она после смерти мамы чувствовала ответственность за меня и вела себя, как обычно ведут родители. Естественно, ей не нравилось, что я живу с женатым мужчиной, который то ли думает, то ли не думает разводиться. Конечно, имело значение и то, что Игорь был женат на Наташе Овчинниковой, родной сестре Юры, а Таня и Юра – близкие друзья чуть ли не с детских лет. И тем не менее я ей очень благодарна. Ведь постоять за меня, кроме нее, было некому. Только сейчас можно оценить, с каким упорством она это делала.

Игорь. Сейчас, оглядываясь на те годы, когда Наташа еще была в спорте, а я уже нет, могу похвастаться тем, что мы вели такой образ жизни, который целиком подчинялся Наташиной тяжелой работе. Многие, даже Андрей, считали, будто я дергал жену на пути к великой цели – наоборот, я делал все возможное, чтобы отвлечь ее от переживаний, мешающих достижению этой цели. Правда, делалось все это с одним непременным условием, чтобы никто ни в коем случае не узнал (ни Андрей, ни тем более Татьяна Анатольевна), что я рискнул что-то подсказать. Тогда я мог приходить на тренировки. Подсказать же им обоим, что-то сказать Татьяне Анатольевне было просто немыслимо. Любое предложение, которое исходило от меня, у них, когда они вместе, вызывало аллергию. Ни пьянок, ни гулянок, ни траты ее сил на друзей, которые якобы у нас из дома не выходили, – ничего этого в помине не существовало. Нам жилось достаточно аскетично. Любые ее слезы или плохое настроение я перекидывал на себя.

Наташа. Быть моим мужем в то чемпионское четырехлетие – непростой труд. Если б на месте Игоря оказался человек, далекий от спорта, то мы довольно скоро расстались бы. Это абсолютно точно. Потому что выдержать тот стресс, то напряжение мог только человек, который понимал, чем я занимаюсь и в каком стрессе нахожусь сама.

…Мы поженились в 1983-м, а встречаться начали в 1980-м. Правда, смотря что называть «встречаться». Влюбленность появилась, мне кажется, с Олимпийских игр в Лейк-Плэсиде. Во всяком случае, знаменитый «крест» в своей олимпийской программе он делал на меня. Я сидела на трибуне, Игорь распластался на льду передо мной, и Татьяна Анатольевна, сидящая рядом, сказала: «Ты мне смотри, не влюбись». Я уже рассказывала, что мы там жили в тюрьме. Когда появлялась возможность встретиться, мы назначали свидания на нейтральной почве – в прачечной. И несчастный Андрюша, как свидетель, все время проводил с нами. Мы же его не могли оставить одного, он же с Игорем дружил. Так мы повсюду втроем и ходили. Они спрячутся покурить втихаря, а я стою на стреме. Но потом нам жутко повезло, правда только нам: Володя Ковалев, с которым Игорь жил в одной «камере», заболел, по-моему, краснухой.

Игорь. Заболел Ковалев не краснухой, а корью, из-за того что в этой тюрьме всюду стояли кондиционеры, и мы, для того чтобы не замерзать ночью, забивали решетки кондиционеров тряпками, трусами, носками, только чтобы не дуло. Первые три дня, пока еще тренировались, мы жили с Ковалевым вместе. Но тут он пошел сыпью, и получилось, что я накануне олимпийского старта с инфекционно больным человеком три дня общался. Увидев его сыпь, врачи срочно всем нам сделали уколы. Но все равно заболел конькобежец Железовский и кто-то еще, но уже по приезде домой. А меня пронесло. Зато поселили отдельно, в медпункте. И Наташа, и Андрей, и куча всякого народа приходили ко мне посидеть вечерком, я же приехал в Америку с гитарой. Какие Олимпийские игры без гитары? Мы пели, я тянул, помню, соло «Черный ворон», и Андрюша чуть не плакал, так он скучал по Родине.

Наташа. Увлечение женатым человеком переживалось мною совсем не просто. Сначала между нами ничего не происходило, и никакие слова на этот счет не произносились. Ну и что, ну влюблена. Я тогда даже начала с кем-то встречаться, решив вытравить чувства к Игорю. Кира Иванова меня спрашивала: «Ты собираешься замуж выходить?», а я отвечала: «Не знаю, может, и соберусь». Она: «По любви будешь выходить?», я в ответ: «Зачем? Я уже свое отлюбила». Нормально? Лет-то всего двадцать. Она говорит: «Как это?» Я грустно, но веско: «Вот в Бобрина была влюблена, но что же сделаешь? Женат».

Игорь. Наше общение проходило на совершенно детском уровне. Мы выходили гулять: я, Наташа и Андрей. Завтра соревнования, старт. Я же обычно с Андрюшкой жил в одном номере. Наташа – его партнерша, естественно, когда мы перед соревнованиями прогуливались, то выходили втроем. В те времена за границей куда больше было автомобилей в одном городе, чем у нас, возможно, по всей стране. Мы шли и играли в считалки. Наташа загадывала: «Четырнадцать», я: «Десять», Андрей: «Пятнадцать». И от той машины, у которой мы стояли, мы начинали отсчет. Значит, четырнадцатая – это Наташина машина будет, десятая – моя. Ну чего, тебе повезло? Какая у тебя будет машина? Пятнадцать – у Андрюши грузовик, эх, не повезло. У меня десять – «фиат». Значит, Бестемьяновой больше повезло – у нее «форд». Давай дальше пойдем. Пятнадцать, девятнадцать, двадцать. Опять отсчитывали машины. Бред сивой кобылы! Вот так выглядели наши прогулки: полагалось сохранять эмоции.

Мы признались в том, что собираемся праздновать свадьбу, таким образом. Мы были тогда в Париже и позвали Татьяну Анатольевну и Андрея в Латинский квартал. Пригласили в маленький греческий ресторанчик. Шашлыки, которые нам подавали, я помню прекрасно. Каждый раз, когда мы бываем в Париже, если у нас есть время, мы ищем и никак не можем найти тот ресторан.

Наташа. Их так там много… Выглядело все очень забавно. Мы их пригласили, подразумевая, что они станут свидетелями на нашей свадьбе. Но Игорь Андрею сказал, что мы его просим быть свидетелем, а я Татьяне Анатольевне не удосужилась. Поэтому за неделю до свадьбы Татьяна Анатольевна находилась в недоумении: кто же у меня свидетель? И потихоньку начала надуваться. Наконец она не выдержала: «Ну и кто у тебя свидетель?!», я сказала: «Как кто? Конечно же, вы». Она: «А что ты мне ничего не говоришь? Я уже обиделась». Я: «Так мы же вас в ресторан приглашали. Мы же это… вроде как бы дали вам понять». Она: «Не надо мне загадки загадывать, со мной надо прямо».

Тогда во Франции Игорь заканчивал свою спортивную карьеру. И мы на лето назначили свадьбу, подали заявление на третье июня. Но так сложилось, что Татьяну Анатольевну пригласили поработать в Италию, и она нас с Андреем решила взять с собой. Нам пришлось срочно переносить свадьбу. Выбирали свободный день, у всех же подряд свадьбы. Каждый год несколько фигуристов женились, и все в начале лета, после сезона, как в деревне после сбора урожая. Первого июня – дата у Моисеевой и Миненкова, второго – у Воробьевой и Лисовского (они уже развелись); Гаранина и Завозин – третьего (тоже разбежались); Звенигородский и Стрелкова – пятого (не живут вместе); Валова и Васильев – девятого (в разводе). В общем, целое дело. Переиграли на шестое. Ой, восьмое. На восьмое. Восьмого июня. Иногда празднуем, иногда нет. Как получится. Восемнадцать лет прошло. Быстро время летит.

Вот когда я была в спорте, у меня часы долго тянулись, особенно от утренней тренировки до вечерней. А сейчас дни пролетают. Мне даже не то что страшно, а как-то странно.

Игорь. Я всегда скучал во время их зарубежных туров, зная, какими их Коллинз делает веселыми и интересными. Представлял, как живут они в шикарных отелях, собирают полные Дворцы. У них есть стимул и есть возможности для полной самоотдачи перед зрителями.

Перед тем как отъехать в тур после чемпионата, обычно все лишние вещи отправляют домой с теми, кто в него не попадает. И я постоянно встречал не жену, а ее чемодан. А перед отъездом из дома я укладывал и укладываю ее вещи, иногда ее вызываю: «Наташа, а вот это уже категорически не влезает». Потому что она обычно столько всего набирает, будто переезжает жить на новое место.

…Получаю очередной чемодан, открываю дома, сверху записка… Раскрываю: «Писать некогда, увозят. Целую. Рыжик». Я это «письмо» обратно, закрываю и убираю чемодан. Наташа приезжает через месяц: «Ты разбирал чемодан?» Я говорю: «Нет, не разбирал». А она, оказывается, мне цветы послала, и они там месяц пролежали. Натуральный гербарий получился. Хорошо, что съестного ничего не положила. А я ходил такой обиженный, причем мне казалось – навсегда, я-то письма писал такие длинные, такие красивые…

Наташа. У нас догуливала свадьба, все разъезжаются. Мы с Игорем улетаем в отпуск, у нас, между прочим, медовый месяц. Стоим еще в ресторане у выхода, я в белом платье, и Татьяна Анатольевна мне говорит: «Наташа, приседания, все время приседания». Смех и слезы. Ой, я сейчас подумала, что через год будет двадцать лет, как мы вместе.