Текст книги "Последняя Золушка"

Мир номер три. Вымысел. Как сделать настоящего Принца из подручных средств

– Я т-тебе г-говорила… – дрожащим шепотом сказала Клара сестре, – не нужно было… эт-т-того д-делать… Принцев вызывать!

– Может, никакие они и не Принцы! – тоже шепотом отозвалась Роза, косясь на колоритную парочку, материализовавшуюся посреди гостиной, – средних лет дядек с упитанными пузиками, нависающими над тренировочными штанами.

– Как это – не принцы?! – обиделся первый пузан. – Очень даже принцы! А вот вы кто такие? – Он вдруг величественно сдвинул брови, отставил ногу и еще больше выпятил живот.

– И вообще, как мы сюда попали? – тонким фальцетом поинтересовался второй.

Роза смешалась.

– Вот… палочка волшебная!.. – пролепетала она. – И… самоучитель! Глава восьмая: «Как вызвать Принца!». Мы… нас двое… и я вызвала… двоих… вас!..

– И зачем? – спросил Принц Первый. Он бесцеремонно дернул из рук Розы «Самоучитель по прикладному волшебству и магии» и прочел: – Глава восьма-а-а-я. Ага-а-а… действительно! «Как вызвать принца и выйти за него замуж»! А-а-а… – протянул он с облегчением, – так вам замуж! Что ж, это можно!

– Ну, не так чтобы срочно, – сказала Клара. – Мы с сестрой еще… гм… очень молоды!

– А нам старья всякого и не надо! – строго сказал Принц Второй. – Мы принцы с принципами! Нам нужны невесты молодые, красивые, состоятельные! Стройные! Не склонные к полноте!

– Умные и образованные! – добавил Первый.

– Хозяйственные! – бросил Второй. – Чтобы готовили хорошо! – Штаны у него были изрядно выпачканы какой-то снедью, и пивом от него разило за версту.

– Да, – согласился Принц Первый. – И с приданым! Полкоролевства – это как минимум. А у вас тут ничего, миленько, – добавил он, оглядывая комнату.

– Но учтите, – сварливо добавил Второй, – мы все пересчитаем! Согласно описи. Все будет сверено, учтено и заактировано! Перин столько-то, серебра столового, белья постельного, скатертей-самобранок, сапог-скороходов… А вы из себя вроде ничего! – Он попытался подойти к Розе поближе, но та словно шпагу выставила вперед волшебную палочку, которую, недолго думая, слямзила из комнаты сводной сестры. Палочка была старого образца, но свойств, как убедились прямо сейчас Клара и Роза, отнюдь не потеряла: принцы были налицо. Правда, лица эти были не очень, да еще и норовили перейти к более близкому знакомству, и Роза струхнула:

– Стой где стоишь! – выкрикнула она. – Кларка! Забери у этих уро… Их Высочеств наше пособие!

– Книгу отдайте… пожалуйста, – сказала Клара, бочком подбираясь к Принцу Первому. – Она… библиотечная!

– Ты погоди! – величественно помахивая ручкой, отрезал тот. – Мне ж тоже… того… интересно! Глава первая: «Как спроектировать и построить дворец»… Ну, это нам без надобности. Не царское это дело – дворцы строить! Мы дворцы… того… в приданое возьмем! А пока хоть и в избушке на курьих ножках поквартировать можно… незадорого! Ага! Вторая… «Как набраться ума-разума»… Ну, это и совсем ни к чему! Мы и так очень умные.

– Это нам надо было!.. – прошипела Клара, больно толкая сестру в бок. – Прежде чем этих… скурьихножек вызывать!

– О! – воскликнул Принц Второй и даже хрюкнул от волнения. – «Как превратить все в золото»! Ух ты! «Возьмите восемь пудов серебра, змеиную кожу, шесть кварт свежепойманных лягушек…»

– Ты сначала смотри, как все в серебро превратить! – Первый выдернул у Второго фолиант. – А лягушки что! Лягушки – плевое дело… наловим!

– Тут про серебро нет ничего…

– Быть такого не может! Если про золото есть, то и про серебро должно! Так всегда и говорится: злато-серебро! В любой сказке, куда ни плюнь! – Принц Второй дернул библиотечное имущество к себе. Книга затрещала, из нее вдруг повалил дым. – Горим! – вовсе по-петушиному заорал Второй. – Жжется! Вы, ведьмины отродья, а ну быстро тащите сюда все серебро, что у вас есть! Ну!

Учебник по магии упал на пол и, кроме дыма, испустил сноп внушительных искр.

– Мама! – заорала Клара. – Мамочка!

– Иду! – откуда-то снизу тут же отозвалась Матильда. – Чем это у нас несет? Что за вонища? Снова вы что-то спалили или испортили?! Когда уже я от вас избавлюсь, когда ж я найду вам достойных женихов?!.. Которые бы согласились взять вас в жены и избавить меня от обузы! А это еще кто?! – Матильда распахнула двери и уперла руки в крутые бока. – Мужчины?! В ТАКОМ виде? И в МОЕМ доме?!

– П-принц Первый…

– Принц Второй!

– Я вижу, – загадочно сказала мать двух девиц на выданье, – что вы те еще принцы! Как вы сюда попали, господа хорошие?

– Нас… вызвали… пригласили! – проблеял Второй.

– Переместили! – уточнил Первый. – Чтобы жениться! Мы… мы не отказываемся!

– Если приданое нас устроит… – добавил Второй. – Полкоролевства и все прилагающееся! Но сначала… посмотреть! Пощупать! По описи! Мы не такие… простофили, как вам кажется!

– Что-о-о?! Пощу-у-упать?! Во-о-он!! – рявкнула Матильда. – Немедленно во-о-он!!

– Мы… – побледнело Первое Высочество… – мы не можем вон… хотя очень… даже… хотели бы! Это… это не в нашей компетенции! Это… они! – Он указал на Клару, подобравшую с полу еще дымившуюся книгу, и Розу с волшебной палочкой наперевес.

– Что-о-о?! – Мать выдернула из рук растерянной Клары книгу, которая сама собой раскрылась на главе восьмой: «Как вызвать Принца». – Принцев им захотелось! – бушевала Матильда. – Какие ж это принцы?! Голодранцы! Таких принцев в каждом Лесу… только и ждут, чтоб им все на блюдечке поднесли! Голь перекатная! Нищеброды! По полкоролевства им! Как же! А по шеям?! – Она вдруг двинулась в сторону Принцев, гордо выпятив грудь, словно боевой корабль, собирающийся произвести абордаж.

– М-м-мамаша… вы того… потише, мамаша! – Первый Принц еще пытался с достоинством отступать, но Второй уже ринулся к выходу, едва не повалив Первого на пол. Тогда и тот рванул следом, позорно показав врагу кривоватую спину королевских кровей.

В дверях оба Принца столкнулись и, пытаясь как можно скорее выбраться из непонятного места и избежать рук ужасной ведьмы, толкались животами, пыхтели и даже пинались и царапались. Наконец они вывалились из резиденции Главного Лесничего, чьи приемные дочери и стали причиной их не слишком удачного появления.

– Убью-у-у! – ревела Матильда из окна. – Только попадитесь мне еще! Негодяи! Разбойники! Самозванцы безместные! Бестронная шваль! Ишь, раззявили варежку! – все еще не могла угомониться она. – По полкоролевства каждому! Что еще они вам наговорили?! – Теперь она уже взялась за дочерей.

– Что им нужны молодые-е-е… – Роза утирала слезы, – и кра-а-асивы-ы-ые-е-е…

– И хозяйственные! – добавила Клара. Она была покрепче сестры.

– Стройные!..

– Не склонные к полноте!..

– Богатые!..

– Умные!..

– Ничего себе списочек! – фыркнула Матильда. – Умные, хозяйственные! Не склонные к полноте! С полкоролевства в придачу! Непонятно только, зачем таким невестам, каких они хотят, сдались такие убогие, как эти двое!

– Но они же Принцы! – воскликнула Роза.

– Принцы… – презрительно протянула Матильда и бесцеремонно отобрала у дочери «Пособие». – А ну, дай сюда! Посмотрим сейчас, чего тут еще… ага, глава двадцатая! «Как сделать настоящего Принца из подручных средств»! Ну уж нет, из подручных средств можно сделать только такое, что сейчас тут было! Принцев нужно находить и воспитывать самим! Вот тогда они и будут самыми настоящими!

Мир номер один. Реальность. Все хорошо

– Стасов, зачем я тебе? Я меня дурной характер… я очень тяжелый человек!

– Не слишком, – сказал я. – Максимум килограммов семьдесят. Я справлюсь.

– Ну уж нет! Пятьдесят три! За весом я слежу! И даже бегаю по утрам… иногда.

– Ах вот оно что… Вот почему на главной аллее все время валяются горшки с этими… которые деревья в кадках!

– Стасов!.. Это лошади иногда на них натыкаются!

– Ах, лошади. Ну ладно, пускай будут лошади!

– Не ладно, а действительно лошади! Слушай, это действительно смешно: каждый хочет молодую, стройную, красивую, умную, да еще и полкоролевства в придачу!

– Я не хочу! – быстро говорю я. – Мне полкоролевства ни к чему. Боюсь ответственности!

– Мне тоже ни к чему. Я убираться не люблю, окна мыть так особенно! Представь, сколько во дворце одних окон!.. Знаешь, мне тут местные принцы частенько рассказывают, как они начальный капитал приобрели. Было бы даже интересно, но я половину слов не понимаю! Офшоры там всякие, обналичка, безналичка… Я слушаю-слушаю, а потом думаю: может, мне им ход резекции язвы желудка пересказать, в изложении для младшего школьного возраста, конечно?

– Я тоже очень много интересного за эти два дня узнал, – говорю я. – Относительно финансов! Но только, кажется, все без толку, потому что мне это все тоже нужно пересказывать, как для младшего школьного возраста…

– А ты мне расскажи, может, что вдвоем и поймем, – говорит Кира и умащивается в кресле напротив, поджав под себя ноги. Очень стройные ноги, которые мне мешают не то что излагать, но даже связно думать.

Дождь, который лил три дня кряду, наконец прекратился, и ветер под вечер расчистил небо. Над водой пламенеет закат – багрово-антрацитово-сине, мощно и убедительно. Завтра будет, судя по всему, ясно и наступит настоящая осень. С утренними заморозками, неспешными рассветами и грибным запахом опавшей листвы.

– Ты любишь осень? – спрашиваю я у Киры, а сам указываю глазами на дверь и затем киваю в ее же сторону.

– Н-не очень, – осторожно говорит она. – Если честно, совсем не люблю!

– А я люблю, особенно такой великолепный закат, как сейчас! – восклицаю я даже излишне восторженно. – Пойдем пройдемся? – Я снова указываю глазами на дверь.

– Если хочешь, – говорит Кира осторожно. – Только зайдем ко мне, я куртку надену.

В коридоре она хватает меня за руку.

– Какие еще прогулки?! Терпеть не могу шляться под мокрыми деревьями в ветер! Да еще и на ночь глядя! И что ты хотел сказать вот этим своим подмигиванием?…

Внезапно она останавливается как вкопанная.

– У нас что, жучки, да?

– Только не говори, что у меня паранойя!

– Очень может быть, очень может быть! Да, не паранойя, а как раз жучки! С нее станется! В номерах она их всобачить не посмеет – сюда всякие приезжают, в том числе с личной охраной, и проверить могут – и тогда их сюда уж точно не то что девочками – никакими коврижками не заманишь! Но кто будет проверять в комнатах для персонала? Да никто! А разговоры всякие ведутся, я ж тебе толкую: некоторые ко мне приходят о здоровье поговорить, а сами начинают о делах! И сидят, и часами не выгонишь!

– Поэтому ни у тебя, ни у меня разговаривать не будем, и даже не потому что Света нас может слушать. Ее мы своим личным уже не удивим. А не будем, потому что нас может слушать… КТО УГОДНО!

– Ну… Стасов! Вот это уже точно смахивает на паранойю! Кто угодно!

– Надевай куртку и пошли на улицу. Бр-р-р… действительно холодрыга!

– А ты почему без шапки?

– А я ее не взял, я и не думал, что так похолодает!

– Лева, ну октябрь же месяц! Ты ведь знал, на сколько едешь!

– Я еще не лысый, у меня голова не мерзнет!

– Я тоже не лысая, но мерзну! И в уши дует! Кстати, у меня есть лишняя шапка, вполне тебе подойдет! Вот эта! Она спортивная, но… немножко красная. А я могу и другую пока поносить.

– Угу! И я буду Красной Шапочкой мужского пола! Немножко! Боже, какая богатая идея! Но я ею уже не воспользуюсь… поздно! У меня она уже девушка. Давай вот здесь, на лавочке, сядем?

– Лучше не надо, тут все мокрое. Ну, так что ты хотел рассказать?

Я обнимаю Киру за плечи, и на мгновение все становится совершенно не важным: и то, что с деревьев действительно сыплет холодными каплями; я забываю и то, что, выслушивая, складывая, вычитая, умножая, а иногда и деля на тридцать три, лихорадочно пытаюсь вычленить зерно истины из откровенных разговоров с Золушками. Почти недавнее убийство почему-то перестает меня тревожить. Кроме того, Золушки два, три, четыре, пять уже опрошены, остальные у меня по плану завтра. Если быть честным, я пока не могу понять, что из полученной информации можно отнести к полезной. Разве что теперь можно полностью исключить из списка подозреваемых господина Синюю Бороду – бегающего в любую погоду старца. Прыткий дедуля, схоронивший уже пятерых жен, зря времени не терял – закадрил сразу двух Золушек! С одной из которых и провел ночь убийства. У неприятного Карабаса-Барабаса, который нажился на рейдерстве, алиби нет. Более того, человек, сломавший девушке руку и склонный к насилию, для меня лично – кандидат в убийцы номер один. Глядя на этого детину под два метра ростом, даже не сомневаешься, что перенести труп ему – раз плюнуть. Однако подойти ближе я пока не могу… и обоснованно опасаюсь, да! Посоветовать Светочке действительно поставить в его комнату жучок, что ли? Нужно торопиться, если мы хотим узнать правду: еще немного, и, несмотря даже на усиленное женское внимание – наверняка хозяйка велела оказывать, – гости начнут разъезжаться. Хотя Светлана Владимировна каждому лично принесла извинения за моральные неудобства и предложила в качестве компенсации целую неделю бесплатного обслуживания! Пока клюнули все, тем более что погода обещает снова наладиться… Но успею я хоть что-нибудь за эту неделю? Да, и завтра я иду ловить рыбу! Вот это действительно новость так новость! Я даже не знаю, с какого конца за удочку браться!

– Завтра буду рыбачить! – говорю я. – Приглашаю на это… самое… что из нее готовят? Уху? Терпеть не могу уху, если честно!

– Ее хорошо запекать, – со знанием дела говорит Кира. – Я как раз рыбку очень люблю, но… наверняка ты будешь кормить ею Светлану!

Хотя уже совсем темно, я чувствую, как она напрягается, когда произносит имя той, которую ни я, ни она предпочли бы больше не видеть… но…

– Это же только для дела… и очень недолго!

В глубине души я радуюсь, что Кира никогда не бывает в ресторане и не видит, как мы со Светочкой разыгрываем на публику пару воркующих гулей и как иногда я… ну, скажем прямо, забываюсь, и начинаю так подыгрывать, что у Серого Волка вспыхивают глаза, а улыбка становится такой, что… Нет, лучше не надо! Потому что если я начну разбирать свое поведение дальше, то окажется, что и с Кирой я тоже во что-то играю. Просто играю в настоящее и все? А на самом деле уеду, помаюсь недельку, да и выброшу из головы их обеих, и даже вспоминать не буду. Потому что в городе совсем другие приоритеты, и масштабы, и дела…

Нет, неправда! Я все равно ее отсюда вытащу, потому что я нуждаюсь в ней не только сейчас, когда мне плохо, и кризис жанра, да еще и надо искать убийцу! Потому что это тоже не дает покоя! Но… только я его не найду, убийцу! Я совсем не детектив и не криминалист, или что там для этого нужно? А… дедуктивные способности, вспомнил! Макс всегда выезжает только на них! Ну, иногда просит помочь знакомого… И откуда они у него, интересно, берутся, эти всяческие полезные знакомые? Да еще с целой переносной лабораторией в придачу?! Мне, например, сейчас тоже бы не помешала помощь.

– Скажи… – вдруг спрашивает Кира слегка дрогнувшим голосом, – а про Дракона… это что-то очень личное, правда?

– Да… – чуть помедлив, отвечаю я. – Личное…

Наверное, не нужно было писать про ЭТО. Которое и впрямь очень личное. Но если своих личных, собственных драконов не выпускать наружу, если держать взаперти, они в конце концов сожрут тебя.

Да… мой мальчик… он такой. Он родился ДРУГИМ, и с этим уже ничего не поделаешь. Я принял это почему-то гораздо менее болезненно, чем бывшая жена, и это был еще один камень, брошенный в меня. Очень трудно осмыслить, еще труднее – принять… Да, женщинам тяжелее. У них внутри своя, другая программа, и трудно думать, что твой единственный ребенок уже не понесет дальше твои гены, что ты – тупик, поезд дальше не идет, освобождайте вагоны. Но он наш мальчик! И я люблю его таким, какой он есть… И хотя обаятельного недотепу, ботаника-Дракона, я списал не с него, это все же вырвалось… мое личное. НАШЕ личное. Нет, это нужно будет убирать, совсем убирать! Ну, не-е-ет! Этого ВЫ от меня не дождетесь! Ханжи, моралисты, тупицы, которым зачастую и гордиться-то нечем, кроме того, что они ПРАВИЛЬНЫЕ! Я не буду ничего убирать! Я и так слишком долго носил все в себе… И почему мы не имеем права быть другими и любить ДРУГИХ?!

«Он был такой хороший мальчик!» – как-то сказала жена, и вот этого я ей так и не простил… того, что она перенесла сына в прошедшее время, чтобы не брать с собой в будущее! Ошибки надо хоронить, забывать о них… забывать! И она сочла нашего ребенка ошибкой…

«Мама, а зверятам кто чистит уши?»

«Давай возьмем эту кошку к нам, у нее такое грустное лицо!»

«Костик дрался и машинку мне не давал, но я все равно его люблю, он же мой друг!»

Он все равно наш… наш сын, мой друг, мой улетевший в другое королевство Дракон, плод еще студенческой любви… первой… самой сильной! После нее были и другие любови, и даже скоропалительный брак, не продержавшийся и года. Потому что ей нужны были дети… А мне? Что было нужно мне? Просто покой?

Я не захотел больше детей не потому, что боялся – вдруг все повторится… нет! Но потому что тогда ОН бы подумал, что я стараюсь все исправить… что тоже считаю его ОШИБКОЙ – так же, как выкрикнула ему вслед мать, моя жена… моя первая любовь… Как удобно все посчитать ошибкой и забыть!

Но ничего не забывается!

Ничего!

– Все хорошо? – спрашивает Кира и поднимает ко мне свое чудное, светящееся в сумерках, почти в темноте, лицо с чуть раскосыми, темными глазами.

– Да, – отвечаю я, – все хорошо…

Мне хочется обнять ее, но руки почему-то не слушаются. Я стою в темноте как бесчувственный истукан… как тогда, в тот день, когда он сказал мне, рассказал мне ВСЕ. Я стою и переживаю все это снова… сызнова: шок, неприятие, гнев… свою собственную, ЛИЧНУЮ косность – вот какой я, оказывается! И вот как бывает, когда это случается С ТОБОЙ… Когда твой ЕДИНСТВЕННЫЙ ребенок… Именно поэтому распался и мой второй брак – я категорически не хотел больше детей, и она ушла. Потому что я с самого начала стал ставить между нами барьеры… подсознательно я все же не хотел ПОВТОРЕНИЯ! Хотя все это оказалось не так уж и страшно… потом, когда все рушится и все твои барьеры падают… но уже некому об этом сказать! Ты остаешься один… почти один! Потому что твой мальчик, твой Дракон – он уже так далеко, в другой стране… и он счастлив… Надеюсь, он по-настоящему счастлив.

Я не замечаю, что у меня, кажется, текут слезы… хорошо, что темно! Вот еще один штамп: мужчина не должен плакать! Да почему же?! Когда есть о чем… о ком… но прежде всего – о себе!

Она вдруг обнимает меня, прижимается всем телом, приникает, стискивает меня руками… они у нее действительно очень сильные, эти врачебные руки… ВРАЧУЮЩИЕ руки!

– Все хорошо! – говорит она. – Все хорошо… да?

– Да, – отвечаю я. – Все хорошо!

Мир номер один. Реальность. Циник, бабник, пьющее хамло и до кучи трепло

– И тут этот недомерок хлопает меня по голяшке и говорит что-то типа этого своего, бессмертного: денег нет, но вы держитесь! Кинули, короче…

– А ты что хотел? Честные давно по моргам…

– Да что такое! Клева совсем нет…

– Да, сегодня клева нет… потому что клёво было вчера!

– Га-га-га! Не, ты не прав, тут не бывает, чтоб совсем пусто, тут место прикормленное! Тут ее разводят!

– Ка-а-анешно! Обычно так и бывает: сначала прикормят, а потом и разведут!

– Га-га-га! Хорошо сказал! Ну и я скажу: клев сегодня так себе, но ты смотри, ЭТОТ все таскает и таскает!

– А говорил, не ловил никогда! Ну ты смотри… еще одну!

– Зависть – плохое чувство! Везет человеку, и все… Это что, писатель? А чего он пишет?

– Сказочки для взрослых, как добро побеждает зло!

– Га-га-га! Так прямо и побеждает? Добро? Бабло побеждает зло, в это я еще поверю! И вот что я вам скажу: сказочки у нас прямо тут! Под носом. Типа того, что все шепчут: убили, убили!.. Да кому он…

Я мгновенно подбираюсь и даже делаю маленький шажок в сторону сказавшего, чтобы лучше слышать, но удилище снова сгибается тугой дугой, и снова нужно тянуть к себе эту тупую рыбу, почему-то выбравшую сегодня именно меня; и снимать с крючка, и забрасывать снова, имитируя радость и удовольствие – хотя какое удовольствие, когда мерзнут руки и ноги, а поясницу уже ломит так, что того и гляди я сам приплетусь к Кире с радикулитом! Конечно, можно особо и не прислушиваться – в кармане куртки у меня высокочувствительный диктофон, но… В амплуа шпиона, как и рыбака, я тоже впервые. И не знаю, насколько хватит записывающего устройства и не выключится ли оно в самый ответственный момент; и какая у него чувствительность, и можно ли будет хоть что-то разобрать, если я отойду слишком далеко… Поэтому надежнее слушать и запоминать.

– Сказки, говорю, что убили его! А вы как думаете?

Господи боже ты мой, да этот тип, оказывается, обращается непосредственно ко мне! Я пучу глаза и мямлю, как последний простофиля:

– Простите… кого убили?…

– Да этого, который как бы от сердечного приступа помер! Ну скажите, с чего это здоровому мужику вот так помирать? Да еще и на отдыхе? Вас, кстати, как величать?

– Лев Вадимович…

– Александр Сергеич. Очень просто запомнить – как поэт. Так вот, дорогой мой Лев Вадимович, некоторые тут у нас считают, что он того… не сам помер!

– Как это?! – Я пучу глаза еще больше, но тут Александр Сергеич, который как поэт, орет мне прямо в ухо:

– Лева! Клюет у вас!

– О господи! – говорю я с чувством. – Снова!

– Да уж, честно говорю – никогда я такого клева, как у вас, не видел! Ничего, что я вот так сразу на «ты»?

– Прекрасно! – говорю я. – Это просто прекрасно!

Я и сам не знаю, что имею в виду. Рыба бьется у меня в руках, и больше всего мне сейчас хочется зашвырнуть ее обратно в озеро, но тогда все точно сочтут меня ненормальным, и никакой доверительной беседы не выйдет.

– Вы свою тут готовить отдадите? Ого, сколько у вас!

– А так можно? – интересуюсь я.

– Конечно! – просвещает меня Саша (не поэт). – Вон, видите дымок? Там нам и приготовят… и посидим за рюмочкой!

Я с облегчением оставляю казенную снасть, подхватываю ведро с рыбой и несу в указанном направлении. Там, возле основательного бревенчатого сруба, у меня уважительно принимают улов и спрашивают, как им распорядиться. Я, уже несколько пришедший в себя от свалившихся на меня лавров везунчика дня, прошу самую крупную не трогать, чтобы подать к столу вечером: «Ну, вы сами понимаете». Повар кивает колпаком, и я ему подмигиваю – от усталости сразу двумя глазами, но, похоже, он дока в исполнении желаний.

– Ну и парочку сейчас! – говорю я уже гордо.

– Аперитивчик? – Это уже новый приятель Саша, он же Александр Сергеич-не-поэт, он же ранее охарактеризован Светланой как «скользкий, неприятный, очень удачливый в делах, циник, бабник и пьющее хамло». А также «в каждую бочку затычка». Два раза разведен. Ну, это ничего, я и сам два раза… а также циник, бабник и где-то даже пьющее хамло.

– Давай! – соглашаюсь я.

– Ты что предпочитаешь? Вискарь, джин или просто водяры?

– Виски, – говорю я.

– Два виски! – кричит не-поэт. – И по бутербродику пока! Жрать хочу, аж морду сводит!

Внезапно я понимаю, что тоже проголодался просто зверски. В нос бьет аромат горящих дров, готовящейся рыбы и овощей к ней, лимона, дорогого и несколько не вяжущегося с рыбалкой Сашиного парфюма… хотя все остальное соответствует, включая сапоги и непромокаемую куртку.

– Ну, будем!

Мы чокаемся, и я впиваюсь в поданные бутерброды. Саша, хамло и не-поэт, пьет и ест со вкусом, не торопясь, а я вновь начинаю елозить: что там с записывающим устройством? Вдруг сдохло и остановилось? Тем более что записывать пока нечего. Сам я тему убийства затрагивать не хочу, но вот наконец «в каждую бочку затычка» сам к ней возвращается.

– Так слышь, Лёв, как тебе кажется – убили его? Ты ж вроде книжки про убийства пишешь, так мне интересно твое мнение.

– Ну, так я и не знаю ничего! – осторожно говорю я.

– А чё там знать? Приехал оттянуться и скопытился! Вот так вдруг! Не, точно тебе говорю – убили!

– А как? – проявляю интерес я. Потому что, если не проявлять, это как раз и будет подозрительно!

– Ну, не знаю как… но как-то хитро! Уж если твоя, – он выразительно и по-свойски пихает меня локтем в бок, – не допетрила, то, я тебе скажу, тут крутой профессионал сработал!

Я в третий раз за этот день пучу глаза, впрочем, в этот раз весьма натурально, и давлюсь виски.

– Да тут же кругом охрана! – говорю я.

– Да какая охрана! – Сашка-бабник-не-поэт машет рукой. – Охрана – это если б забор бетонный пятиметровый по периметру, и пятьсот вольт сверху, и вышка, и автоматы! Это я понимаю! А то… заборчик хреновенький да пяток сопляков в камуфляжке – вот тебе и вся охрана! Вот у меня охрана настоящая, да! Все как полагается! И то два раза стреляли! А когда в тебя стреляют… – Он внезапно напыживается и становится куда значительнее, чем обыкновенный рыбак, каким кажется на первый взгляд. – Ну, когда в тебя палят, как в копеечку, охрана чего? Охрана тебя грудью заслонять не будет, не-е-ет! Они подряжались типа дверку открывать и спрашивать, кто там, а не на кладбище! А тут так вообще… дрыхнут круглые сутки, небось, и всех делов! Тут же периметр с этим самым полем для долбаного… для гольфа-шмольфа ого-го! Если настоящую охрану, как положено, ставить, в трубу можно вылететь! Да и не было никогда ничего… место тихое! А бабы какие, я тебе скажу! С такими и сыграть приятно… в пинг-понг, например, туда-сюда, га-га-га!

Я боюсь, что, вспомнив женский пол, циник и бабник Сашка спрыгнет с темы убийства, и пытаюсь вернуть его обратно:

– Так ты думаешь, все-таки убили? Может, это кто из… ну… из гостей?

В этот раз пучит глаза уже не-поэт:

– Не-е-е… такое никому не надо! Сюда ж не за тем едут! Да он тихий был… как его? Виталя? Вадя? А-а-а… Валентин, точно! Конечно, в тихом омуте черти и все такое… но… по-тихому все и провернули! – мрачно заканчивает он. – Говорят, девка прибираться пришла, а он и лежит… Приперло, видно, хотел выскочить – и того… А чего твоя-то говорит? Ну, не врачиха, а Светка которая? Ну ты ваще ходок, я тебе скажу! – в восхищении добавляет он.

– Ездила на вскрытие, сказали – сердечный приступ…

– Ну, и ежу понятно – ежели бы ножиком по горлу или полголовы отстрелили – то уже на приступ не спихнешь… Кремень баба! Люблю таких! Но не спать… Я когда в койке, люблю чтоб с яйцами только я был! Ну а эта что говорит… которая врачиха?

– Ничего… – Я пожимаю плечами.

– Ну конечно! – Он снова пихает меня локтем. – Чего там лишнее разговаривать, когда ты ее не затем в койку завалил!

В другой раз я бы, наверное, покраснел, как те раки с укропом, которых как раз ставят нам на стол. Однако сегодня я сначала обветрился в процессе рыбалки, а сейчас оттаял после хорошего вискаря, поэтому цвет лица у меня уже соответствующий. Надо же… оказывается, ни для кого не секрет, что у меня не только со Светой, но и с Кирой!.. Но сейчас мне нужно совсем не это… не обсуждение меня, циника и бабника, а чтобы этот хотя бы намекнул, кого подозревает!

– Приятного аппетита!

Я киваю, а хамло и бабник номер один уже скалится во все тридцать два крепкой и краснощекой подавальщице в крахмальном переднике.

– Ну а если отбросить… скажем так, сбросить все фильтры, на кого бы ты поставил? – в лоб спрашиваю я. – Кому он мешал?

– Мешать он мог только в своем секторе, а у нас тут у всех разные интересы! Слышал я, правда, он в мэры баллотироваться хотел, ну так мало ли кто чего хочет! Баллотируйся, если бабосов не жалко! Мне, например, жалко! – Мой собеседник с причмокиванием высасывает рака.

– Ты меня, Александр Сергеевич, прям заинтриговал! – с чувством говорю я и тоже принимаюсь за раков. – Как-то я даже не думал, что в таком месте могут кого-то убить! Я, может, теперь роман напишу, ну, не прямо по событиям, но как бы взяв за основу…

– Слышь, Лева, а за романы твои как, хорошо башляют?

– Ну, когда как! – уклончиво говорю я. Если наш тезка сейчас узнает, что за романы я получаю примерно как у него дворник, причем без премиальных, он тут же потеряет ко мне всякий интерес. – А тут тема какая интересная! Вроде от сердечного приступа умер, а на самом деле… совсем не так! Ну, это я к примеру…

– Да че там к примеру! Вот я тебе сейчас такой случай расскажу…

Александр Сергеевич, который не поэт, а больше, я бы сказал, прозаик, начинает излагать мне один случай из своей жизни за другим. Под поданную с пылу с жару рыбу, виски и улыбки прекрасной официантки он буквально фонтанирует без остановки часа полтора кряду, пока наконец не иссякает. В результате тема сомнительного сердечного приступа давно похоронена под грудами вываленных из памяти моего собеседника случаев интересных и не очень, происшествий с любовницами, женами друзей, приятелей и просто проститутками. Он, уже совсем не стесняясь, повествует, сколько, когда и с кем… и заодно порывается дать телефон «крутейшего перца, который лечит триппер за два укола!».

Словом, если бы сейчас меня попросили охарактеризовать дорогого Александра Сергеича, то к Светиному «скользкий, неприятный, очень удачливый в делах, циник, бабник и пьющее хамло» я бы непременно добавил: «и до кучи большое трепло»!