Текст книги "Дочь генерала"

Глава 23

Синтия поставила свой «мустанг» на парковке у здания военной полиции в нескольких ярдах от моего «блейзера». Выйдя из машины, мы увидели три редакционных автофургона и группу людей, конечно же, журналистов. Они тоже заметили нас. Вероятно, мы подпадали под описание следователей, ведущих дело Энн Кемпбелл, потому что они двинулись на нас, как стая саранчи. Я уже упоминал, что Форт-Хадли – открытый военный городок, и не пускать сюда законопослушных и исправно платящих налоги граждан невозможно. Иные вообще рады встрече с прессой, но мне она ни к чему.

Первым к нам подбежал хорошо одетый молодой человек с завитыми волосами. В руках у него был микрофон. Его коллеги попроще держали наготове ручки и блокноты – я видел, что на нас нацелено несколько телекамер.

– Вы уорент-офицер Бреннер? – выкрикнул завитой и сунул мне под нос микрофон.

– Нет, сэр, – ответил я, – я обслуживало здесь автоматы с кока-колой.

Мы шли к дверям в саранчовой стае.

Женщина-репортер пытала Синтию:

– Вы уорент-офицер Санхилл?

– Нет, мэм, – ответила наконец Синтия, – я здесь с кока-коловым наладчиком.

Но журналисты – народ ушлый и дошлый, от них просто так не отделаешься. Продолжали сыпаться вопросы. У входа в полицейское управление стояли два дюжих парня с «М-16» в руках. Я поднялся по ступеням и обернулся к толпе, которая не могла двинуться дальше, и сказал:

– Доброе утро.

Толпа мгновенно затихла. Я слышал, как стрекотали телекамеры и щелкали фотоаппараты.

– Расследование по факту убийства капитана Кемпбелл продолжается. Мы располагаем несколькими вещественными доказательствами, но пока нет ни одного подозреваемого. Задействованы все наличные силы Форт-Хадли, общевойскового Управления по расследованию преступлений и местной полиции. Все мы работаем в тесном сотрудничестве. В ближайшие дни будет проведена пресс-конференция.

Обычный треп.

Трах-тах-тах! Разразился гром вопросов. Кое-какие я сумел разобрать: «Разве она не была также изнасилована?», «Говорят, ее нашли голой и распятой на земле – это так?», «Ее задушили?», «Выходит, второе изнасилование за неделю?», «Вы допросили ее бойфренда, сынка шефа полиции?».

– Ответы на все вопросы вы получите на пресс-конференции, – произнес я.

Едва мы вошли в здание, как наткнулись на полковника Кента. Он был раздосадован.

– Никак не могу заставить их уйти, – пробурчал он.

– И не заставите. Вот это мне и нравится в нашей стране.

– Да, но на территории базы находится дом Бомонов, пришлось выставить там охрану. Снуют всюду как ищейки. Правда, на стрельбища и на Джордан-Филдз им не попасть – на дорогах дежурят мои люди.

– Может быть, им повезет больше, чем нам.

– Не нравится мне это... Есть новости?

– Побеседовали с полковником Фаулером и полковником Муром. Пошлите, пожалуйста, двух ребят к полковнику Муру, и поскорее, пусть посидят с ним. Ему запрещено уничтожать бумаги и выносить что-либо из кабинета.

– Хорошо, сделаю... Вы его арестуете?

– Мы все еще пытаемся вытянуть из него психологический портрет погибшей.

– Кому это нужно?

– Мисс Санхилл и мне.

– Зачем? Какое отношение это имеет к Муру?

– Как вам сказать... Чем глубже я копаю, тем меньше нахожу у него оснований убивать свою подчиненную. Зато вижу серьезные мотивы у других людей.

– Пол, я понимаю ваши действия, но только до известной черты, – раздраженно сказал Кент. – Сейчас вы уже переступили эту черту. Если Мур окажется убийцей и его арестуют фэбээровцы, у вас будет бледный вид.

– Знаю, Билл. Но если я арестую невиновного в преступлении человека, вид у меня будет еще бледнее.

– Вы мужик или баба?

– Идите к черту!

– Забываетесь, Бреннер! С вами говорит старший по званию.

– Идите к черту... сэр.

Я повернулся и пошел по коридору к нашему кабинету. Синтия последовала за мной. Кент стоял на месте, разинув рот.

В кабинете нас ожидала стопка телефонных сообщений, пачка заключений от криминалистов и коронера и множество всяких бумаг с пометкой «Прочти и распишись», то есть полусекретной информации, добрая половина которой меня не касалась. В армии могут перепутать ведомости выплаты твоего денежного содержания, отправить жену с детьми в Японию, а домашнюю мебель – на Аляску, забыть, где ты проводишь отпуск. Но как только ты рапортовал о своем прибытии для исполнения временных обязанностей, тебя немедленно включат в список № 1, список № 2 или список № 3 на получение дурацких и памятных записок. Таков порядок, и исключений не делается, даже если ты работаешь в чужом кабинете, под вымышленным именем и выполняешь секретное задание.

– Неумно, – сказала Синтия.

– Неумно то, что он сказал?

– С его стороны тоже неумно. Но я имею в виду тебя. Неумно говорить полковнику – цитирую – «идите к черту...».

– Не вижу проблемы, – возразил я, просматривая телефонные сообщения.

Синтия помолчала.

– Знаешь, а ведь он на самом деле сделал что-то нехорошее, правда?

– Ты права. Главное, он сам это понимает.

– И все же... зачем тыкать его носом? Он нам еще пригодится, хотя товар, конечно, подпорченный.

Я поднял голову.

– Не испытываю особенного сочувствия к офицеру, нарушившему свой долг.

– Разве что офицера зовут Энн Кемпбелл.

Я не стал реагировать на ее колкость.

– Ну ладно, как насчет кофе и пончиков?

– Кофе и пончики – это прекрасно.

Синтия нажала кнопку переговорного устройства и попросила явиться специалиста Бейкер.

Я стал листать историю болезни Энн Кемпбелл, удивительно худосочную, если учесть ее длительную службу, из чего я заключил, что она предпочитала обращаться к докторам на гражданке. В истории, однако, содержалось заключение гинеколога, сделанное во время ее поступления в Уэст-Пойнт. Вот что написал врач: Hymen imperforatus. Я показал запись Синтии.

– Это означает нетронутую девственную плеву?

– Да, но не является абсолютным признаком девственности, а всего лишь говорит о том, что ничего крупное во влагалище не проникало.

– Следовательно, мы можем отбросить предположение, что отец принудил молоденькую дочь к сожительству.

– Видимо, да. Правда, существуют и другие формы полового надругательства... Похоже, в словах Мура есть зерно истины. Нам неизвестно, что генерал сделал с ней, но это произошло на втором курсе. Сомнительно, чтобы отец мог изнасиловать двадцатилетнюю дочь в Уэст-Пойнте... А все-таки любопытно, что Энн была девственницей, когда поступала в академию... Посмотри, может, там есть более поздние заключения гинекологов.

Я посмотрел, но более поздних заключений не нашел.

– Больше ничего нет, – сообщил я.

– Это странно, женщина не может так долго не показываться гинекологу.

– Наверное, показывалась частным врачам.

– И все-таки почему мы считаем, что происшедшее непременно носило сексуальный характер? – спросила Синтия.

– Потому что все совпадает. Как говорится, око за око...

– И связано с отцом... Может быть, он заставил ее сойтись с каким-нибудь старшим офицером или...

– Теплее, теплее... Но не будем пока делать окончательных выводов. – Я отдал Синтии историю болезни: – Там в конце есть заключение психиатра, прочти.

Вошла специалист Бейкер. Я представил ее Синтии, но оказалось, что они уже знакомы.

– Ну, и что вы думаете? – спросил я у Бейкер.

– Простите, сэр?

– Я спрашиваю: кто, по-вашему, это сделал?

Она пожала плечами. Синтия подняла голову.

– Друг или незнакомый?

Бейкер, почти не колеблясь, ответила:

– Друг... Правда, хахалей у нее было навалом.

– Вот как? Скажите, в управлении вас расспрашивали об этом деле? В управлении или где-нибудь еще?

– Да, сэр.

– Кто?

– Вам обоим звонили вчера весь день и сегодня утром, и каждый спрашивал. Какой-то полковник Мур, который представился начальником потерпевшей, потом полковник Фаулер, адъютант генерала, затем руководитель группы из УРП майор Боуз, шеф полиции Ярдли из Мидленда и многие другие. Я все звонки записала.

– И все вас пытали?

– Так точно, сэр. Но я всем отвечала, что лучше поговорить с кем-нибудь из вас.

– Скажите, в управлении говорят о чем-нибудь таком, что полезно знать и нам?

Бейкер поняла мой вопрос и, подумав, ответила:

– Говорят много. Но я не знаю, что правда, а что слухи и сплетни.

– Я так и понял, Бейкер. Все, что вы скажете, не подлежит огласке. Я гарантирую вам не только полную анонимность, но и перевод в любое место Вселенной. Гавайи, Япония, Германия, Калифорния – только назовите. Идет?

– Да, сэр...

– Расскажите прежде всего, что говорят здесь о полковнике Кенте.

Бейкер откашлялась.

– М-м... У нас давно говорили, что полковник Кент и капитан Кемпбелл...

– ...трахаются. Нам это известно. Что еще?

– Да все, пожалуй...

– Как давно вы в Хадли?

– Всего несколько месяцев.

– Как вы думаете – Кент был влюблен в нее?

Бейкер пожала плечами:

– Об этом никто не говорил. Виду они не показывали, но все равно между ними что-то было.

– Кемпбелл приходила к нему сюда, в управление?

– Иногда приходила днем. Вечером он сам ездил к ней в Учебный центр. Патрульные полицейские сколько раз видели это и начинали переговариваться по рации как будто по службе: «Рэнди-шестой прибывает к Хони-первой». Полковник Кент из радиоперехвата усек, что это над ним и капитаном Кемпбелл подшучивают, но ничего сделать не мог. Чтобы не попасться, патрульные говорят не своими голосами. Даже если в мог, сам не стал бы, потому как от этого слухов еще больше... База у нас небольшая, тут все всё видят, особенно полицейские. Но шума они не поднимают, раз ничего нет против закона и устава и в деле замешан старший офицер, тем более их собственный начальник.

Я был рад ее пространному ответу.

– В ту ночь, когда капитана Кемпбелл убили, она была дежурным по базе. Вы это знаете?

– Да, знаю.

– Долго ли засиживался у себя полковник Кент, когда у нее было ночное дежурство?

– Да... так говорили.

– Вы не знаете, был полковник Кент в управлении вечером перед убийством?

– Был. Я сама не видела, но говорят, что в восемнадцать ноль-ноль он уехал, а в двадцать один ноль-ноль приехал и работал до полуночи. Потом опять уехал. Постовые видели, как его служебная машина проезжала мимо штаба и двинулась по направлению к Бетани-Хилл, где он живет.

– Многие ли знали, что миссис Кент в отъезде?

– Все знали.

– На Бетани-Хилл патрульные машины курсируют ночью?

– Да, сэр, каждую ночь хотя бы один экипаж.

– Что же говорили о «Рэнди-шестом» в ту ночь?

Специалист Бейкер едва сдержала улыбку.

– М-м... «Посетителей нет. Служебная машина на месте. Может, уехал незамеченным на собственной».

Или на жениной, подумал я, хотя, проезжая утром мимо его дома, никакой машины не заметил. Да, но в глубине двора есть гараж.

– Бейкер, вы понимаете характер моих вопросов?

– Конечно, сэр.

– Надеюсь, они не станут предметом разговоров в управлении?

– Никак нет, сэр.

– Хорошо, спасибо. Скажите, чтобы нам принесли кофе и пончики или что там у вас.

– Будет сделано, сэр.

Она повернулась и вышла.

– Ты хорошо сделал, что расспросил ее, – после недолгой паузы сказала Синтия.

– Спасибо, хотя я не очень склонен доверять конторским сплетням.

– Это не просто контора, а полицейское управление.

– Теперь видишь, почему меня раздражает Кент. Над этим недоумком собственные подчиненные смеются.

– Понимаю.

– Бог с ней, с моралью. Главное – не заводить шашни на службе.

– Держу пари, в Брюсселе и Фоллз-Черч над нами тоже смеялись.

– Как пить дать.

– Как неудобно...

– Неудобно. Надеюсь, ты извлекла урок.

Синтия улыбнулась.

– Что еще ты хотел узнать от специалиста Бейкер? Ведь не только то, что Кент стал мишенью для насмешек?

Я пожал плечами.

– От Бетани-Хилл до стрельбищ – пять-шесть миль, – сказала Синтия. – Их можно одолеть за десять минут, даже если к концу поездки выключишь фары. Ночь тогда была лунная.

– Я думал об этом. И от дома Бомонов до шестого стрельбища можно добраться минут за десять с небольшим. Если дать газу.

– Да, это факты существенные, их нельзя упустить. – Она кивнула на лежавшую перед ней историю болезни Энн Кемпбелл. – Что ты вычитал в заключении психиатра?

– Что Энн Кемпбелл переживала тяжелую душевную травму и не хотела ни с кем ею делиться. А ты?

– То же самое. Заключение малосодержательное, но можно с уверенностью сказать, что все вытекает не из переутомления или стрессов, а из какого-то события, которое и нанесло Кемпбелл травму. Папочка при нем не присутствовал. Все как будто совпадает.

– Вроде совпадает... Меня не покидает мысль, что событие это сексуального характера и связано с мужчиной, у которого больше звезд на погонах, чем у папочки. Папочка поддался нажиму и заставил уступить дочь.

– Похоже на то.

– Хорошо бы раздобыть ее личное дело по академии, хотя не удивлюсь, если в нем нет ничего того, о чем говорил Мур.

Принесли кофе в какой-то тюремной емкости из нержавейки и пончики на пластиковом подносе – холодные, зачерствевшие, сальные. Я набросился на них как оглашенный.

За дверью постоянно звонил телефон. Трубку брала специалист Бейкер или кто-то еще. Вдруг зажужжал сигнал внутреннего переговорного устройства, и специалист Бейкер объявила:

– Вам звонит полковник Хеллман.

– Бреннер и Санхилл слушают, сэр.

– Мы сегодня только о вас и говорим!

Тон у Карла был какой-то легкомысленный, это сбивало с толку.

– Это действительно так?

– Действительно. Как вам там дышится?

– Чувствуем себя как нельзя лучше, – вклинилась Синтия.

– Это хорошо... Тут на вас жалобы поступают.

– Тогда вы знаете, что мы стараемся.

– Я знаю: если люди раздражаются, значит, вы стараетесь. Вам известно, что вы отстраняетесь от дела?

– Да, известно, сэр.

– Я сделал все, чтобы оно не уплыло от нас, но у ФБР больше веса, чем у меня.

– Думаю, мы быстро закончим дело, – заверил я Карла.

– Вот как? Рассчитываю, что вы закончите его за пятнадцать минут. ФБР поднято как по тревоге. Оперативная группа уже в Хадли.

– Они не должны вмешиваться до двенадцати ноль-ноль завтрашнего дня.

– Мало ли что не должны! Ждите подножек.

– У меня складывается впечатление, что все рады избавиться от этого дела.

– Откуда у вас такое впечатление, мистер Бреннер?

– Сужу по вашему радостному голосу.

Хеллман помолчал.

– Тебе бы тоже следовало радоваться, от такого дела ни нам всем, ни тебе лично никакой пользы.

– Польза не главный аргумент при выборе предлагаемых заданий. Нередко приходится руководствоваться именно пользой, но чаще я берусь за дело из чувства долга, по личной склонности или просто потому, что хочется поймать особо опасного преступника. Я на пороге завершения дела, которое принесет нам всем честь и славу!

– Ценю твое стремление, Пол. Только учти: шансы на провал и бесчестье тоже велики... ФБР попросило нас вон. Эти слабоумные хотят сами закончить расследование.

– Того же хотят двое слабоумных в Форт-Хадли.

– Эксперты докладывают, что у вас есть подозреваемый, – переменил тему Карл. – Полковник Мур.

– Мы установили человека, который был на месте преступления, и мы его подозреваем.

– Но почему-то не арестовали его.

– Да сэр, не арестовали.

– Они настаивают на аресте.

– Кто – «они»?

– Сами знаете. Ладно, поступай, как считаешь нужным. Я никогда не вмешиваюсь.

– Почти никогда.

– Другие подозреваемые есть?

– Нет, сэр.

– Мисс Санхилл, в вашем отчете говорится, что это было не насилие, а акт обоюдного согласия!

– Да, сэр.

– Не указывает ли это на то, что преступник был ее другом?

– Совершенно верно, сэр, указывает.

– Но это не полковник Мур, который, как вы считаете, был на месте происшествия.

Синтия взглянула на меня.

– Тут все довольно сложно, полковник... У капитана Кемпбелл было много... очень много друзей.

– Да, я слышал, – сказал Карл и добавил, словно в озарении: – Паскудная история, верно?

– Так точно, сэр.

– Пол, ты еще не встречался с майором Боузом?

– Нет, не встречался, полковник. Майор Боуз как будто замешан в эту грязную историю. Это только слухи, но, может быть, вам стоит подумать о том, чтобы вызвать его в Фоллз-Черч для задушевной беседы?

– Понятно... УРП лишние неприятности ни к чему.

– И я говорю – ни к чему.

– Хорошо, что ты следишь за тем, чтобы дело кончилось без последствий, Пол.

– Нет, не слежу. У меня другие обязанности, – возразил я и не без удовольствия добавил: – Я, кажется, докладывал, что дельце щекотливое.

– Я забочусь только о репутации моих сотрудников.

– Тогда отзовите майора Боуза.

– Подумаю. Можешь до восемнадцати ноль-ноль передать по факсу отчет?

– Нет, полковник, больше отчетов не будет. Мы целиком заняты поисками убийцы и обо всем доложим вам лично, как только нас выметут отсюда.

– Приятно. Чем еще можем вам помочь?

– Сэр, – сказала Синтия, – мы располагаем информацией, что когда капитан Кемпбелл была еще на втором курсе Уэст-Пойнта, между ней и отцом произошла серьезная ссора. Думаю, что она имеет отношение к делу. То, что тогда случилось, вероятно, получило огласку в академии и у гражданского населения в окрестностях.

– Хорошо, я займусь этим. Поднимем документы в академии, местные газеты, порасспрашиваем людей, и я сделаю запрос в Центральный войсковой архив в Балтиморе – устраивает?

– Важно сделать это как можно скорее, сэр, – добавила Синтия.

– Мы пока кружим вокруг нескольких болезненных точек, но в конце концов нам придется дойти до сердцевины, я имею в виду генерала.

– Действуй по обстоятельствам, Пол. Я – за тобой.

– Может быть, захотите встать впереди?

Он молчал, потом заявил:

– Если нужно, я прилечу.

Мы с Синтией обменялись взглядами.

– Признательны вам, полковник. Вы только не поддавайтесь нажиму из Пентагона, а здесь мы сами управимся.

– Сделаю все, что в моих силах.

– Спасибо.

– Как вам там работается вдвоем?

Мы с Синтией помолчали, потом она ответила:

– Хорошо работается.

– Замечательно. Чем горячее, тем закаленнее команда.

– Скажи ему, что попросила у меня прощения за Брюссель, – сказал я Синтии, но так, чтобы Карл тоже слышал. – Скажи, что во всем виновата ты.

Она улыбнулась в микрофон.

– Это так, полковник.

– Заметано. Я свяжусь с вами, как только получу информацию по Уэст-Пойнту. Если, конечно, нам повезет.

– Будем ждать.

– Вот еще что, Пол. Я недоволен тем, как ты проворачиваешь дело о продаже оружия.

– Тогда передайте его ФБР. Последовало долгое молчание.

– Передо мной лежит твое личное дело, Пол. Двадцать с лишним годков оттрубил.

– Мне моего жалованья не хватает. Как же я буду жить на половину?

– Я о тебе же забочусь. Не люблю терять хороших работников, но чувствую, что ты устал. Хочешь управленческую работу здесь, в Фоллз-Черч?

– В одном помещении с вами?

– Подумай. Я буду на месте, если что.

Хеллман повесил трубку. Я сказал Синтии:

– Почти по-человечески разговаривал.

– Он боится.

– Есть чего.

Глава 24

Следующий час мы с Синтией занимались канцелярщиной: отвечали на звонки и сами звонили, пытаясь, в частности, поймать полковника Фаулера и разузнать насчет встречи с его женой, с миссис Кемпбелл и с генералом.

Позвонил я и Грейс Диксон, специалисту по компьютерам, прилетевшей из Фоллз-Черч. Она была на Джордан-Филдз, билась над персональным компьютером Энн Кемпбелл, стараясь раскрыть файлы.

– Как дела, Грейс?

– Сейчас уже хорошо. Некоторые файлы были закодированы, но мы в конце концов нашли список паролей. И где бы вы думали? В ее поваренной книге. В данный момент я вытягиваю из компьютера разные вещи.

Я кивнул Синтии, чтобы она взяла отводную трубку.

– Что именно?

– Письма, перечни имен и телефонов и, главное, ее дневник. Жареного здесь хоть отбавляй. Где, когда, с кем, как... Вы, наверное, это и ищете, Пол?

– Наверное... Кто там фигурирует? Дайте несколько имен для примера.

– Секундочку... вот... Лейтенант Питер Элби... полковник Уильям Кент... майор Тед Боуз...

Грейс зачитала еще два десятка имен. Некоторые мне были знакомы: полковник Майкл Уимс, главный прокурор части, капитан Фрэнк Суик, врач, и – ни в жизнь не догадаетесь – главный капеллан майор Арнольд Имз. С некоторыми я не был знаком, но все это были люди военные, более или менее близкие к генералу.

– Уэс Ярдли, Берт Ярдли... – зачитывала Грейс.

– Погодите... Вы сказали – Берт?

– Да, Берт. Видно, полюбилась ей семейка.

Мы с Синтией переглянулись.

– Да... Скажите, Грейс, имя Фаулер не попадалось?

– Пока нет.

– А Чарлз Мур?

– Есть такой... Но с этим человеком у нее были только собеседования. Психиатр, как я понимаю. Дневник начат около двух лет назад и начинается со слов: «Прибыла для прохождения службы к отцу. Операция „Троянский конь“ начинается». Прямо сумасшествие какое-то, Пол.

– Примерчик, примерчик сумасшествия!

– Ну, хотя бы этот, последний... Читаю с монитора: «14 августа. Пригласила полковника Сэма Дэвиса, нового папиного помощника по оперативным вопросам, зайти ко мне выпить за знакомство. Сэму около пятидесяти, тяжеловат, конечно, но недурен на вид, женат, двое детей, один из них живет с ним на Бетани-Хилл. Положительный семейный мужчина, и жена его Сара – вполне привлекательная особа. Я познакомилась с ней на приеме в связи с их прибытием. Сэм приехал ко мне в девятнадцать часов. Мы выпили несколько рюмок крепкого вина в гостиной, потом я включила медленную музыку и попросила Сэма помочь мне освоить новые па. Он явно нервничал, но спиртное сделало свое дело. Сэм был в обычной летней форме, а я надела белый хлопчатобумажный сарафан без лифчика и была босиком. Через несколько минут мы уже целовались, и у бедняги... произошла...»

– Грейс, что вы замолчали?

– "...у бедняги произошла эрекция..."

– Еще один попался...

Грейс Диксон – женщина средних лет, хозяйка в большой счастливой семье, не военнослужащая, работает у нас по контракту в отделе компьютерных взломов. Для нее эта «клубничка» в диковинку. А может быть, и нет.

– Продолжайте, Грейс.

– Сейчас... На чем я остановилась?

– На эрекции.

– Ага... «Несколько раз я словно бы ненароком задела пальцами его член. В конце концов Сэм проявил инициативу: спустил у меня с плеч сарафан, я скинула его на пол и осталась в одних трусиках. Мы медленно качались в танце. Забавно было смотреть на Сэма: он весь дрожал от страсти и страха. Я взяла его за руку и повела вниз, в обитель моих радостей земных. Вся процедура совращения, включая выпивку, заняла минут двадцать, не больше. В подвальной комнате я сняла трусики...»

– Грейс, куда вы пропали?

– Я здесь, здесь... О Господи... Неужели это на самом деле было, или она фантазирует?

– Для Сэма Дэвиса это началось как приключение, а кончилось кошмарной фантазией.

– Она водит всех этих мужчин в подвал, у нее там какая-то комната с эротическими приспособлениями!

– Вот как? Пожалуйста, продолжайте.

– О Боже... Дайте найти... «Я включила какую-то музыку и, опустившись на одно колено, расстегнула „молнию“ у него на ширинке. Ого, как гранитный утес. Я боялась даже притронуться к нему – низвергнется водопад. „Делай со мной что хочешь, – сказала я Сэму, – только найди чем“. Но он был так возбужден, что не обратил внимания на мои приспособления и все старался снять штаны. Я сказала, чтобы он не раздевался, что хочу быть его рабыней и исполнять его приказания. Хочу, чтобы он исполосовал меня ремнем. Бедняга первый раз оказался в такой ситуации и не понимал, что мне было нужно. В конце концов он нагнул меня над кроватью, снял штаны, засунул мне сзади, через две секунды все кончилось...» Кто там так тяжело дышит?

– Синтия, – успокоил я ее. – Это конец записи?

– Нет, это еще не все. «Потом я помогла ему раздеться, и мы вместе встали под душ. Бедняга извинялся, что быстро кончил. Ему не терпелось смыться, но я заставила его голым лечь на кровать, надела ему свинячью маску и два раза щелкнула „Поляроидом“. Одну фотографию отдала ему, другую оставила себе, как бы на память, и Сэм постеснялся попросить ее. Я заверила его, что никто не узнает о нашей маленькой тайне, мы увидимся снова и так далее и тому подобное. Потом он оделся, и я проводила его наверх, до дверей, все еще голая. Сэм страшно нервничал, боялся, что его увидят выходящим от меня. У него даже колени дрожали. Он не мог в таком виде показаться дома. Наконец Сэм, набравшись мужества, заявил, что не желает больше меня видеть, и потребовал второе фото. Я, как полагается, ударилась в плач, он стал утешать меня, и потом мне пришлось вытирать краску с его лица. Я видела из окна, как Сэм, оглядываясь по сторонам, трусил по дорожке к своей машине. В следующий раз я попрошу его привезти ящик вина, посмотрим, какая у него будет пробежка». Все это выдумки, такого не бывает!

– Грейс, слушайте меня внимательно. Никому ни слова из того, что вы прочитали, никаких распечаток из этого материала, и отвечаете головой за сохранность кода. Понятно?

– Понятно.

Я подумал немного и добавил:

– Даю поправку: сделайте распечатку свиданий с Бертом Ярдли, размножьте в нескольких экземплярах и немедленно пришлите мне в запечатанном конверте.

– Ясно... Тут за два года набралось более тридцати имен. Неужели незамужние женщины успевают за двадцать четыре месяца переспать с тридцатью различными мужчинами?

– Мне-то откуда знать?

– Страшно подумать, как она описывает эти свидания... Нет, У нее определенно что-то не в порядке... было не в порядке... Она заставляет их издеваться над ней и в то же время манипулирует ими и держит за дураков.

– В чем, в чем, а в этом она права... Поищите еще, что есть на полковника Уимса и майора Боуза. Если опять запахнет жареным, дайте мне знать.

– Хорошо... Постойте-постойте... Как раз наткнулась на Уимса. Вход тридцать первого июля текущего года... Да... Хотите послушать?

– Нет, хватит для одного раза... Может, и Боуза нашли?

– Секундочку... Вот он, четвертое августа... Ну и ну! Тут вообще что-то дикое... Кто это?

– Начальник здешней группы УРП, наш с вами коллега.

– Не может быть!

– Может, только ни слова! Поговорим потом. – Я положил трубку.

Синтия молчала. Я сказал:

– Да... если бы я был женатым полковником, новым помощником генерала по оперативным вопросам, и красивенькая генеральская дочка пригласила бы меня выпить...

– Продолжай-продолжай!

– Я бы со всех ног бросился.

– От нее или к ней?

Я улыбнулся.

– Жалкая личность, едва двадцать минут продержался.

– Знаешь, Пол, мой опыт в делах об изнасиловании подсказывает, что некоторым мужчинам трудно обуздать себя. Вам пора научиться думать головой, а не головкой.

– У разбухшего члена нет мозгов, дорогая Синтия. Что касается Сэма Дэвиса, не будем винить жертву.

– Ты прав, но она и сама была жертвой. Дело ведь не в сексе.

– Конечно, не в нем, а в операции «Троянский конь»... Итак, у нас есть основания полагать, что Берт Ярдли знает, где у Энн в подвале «игровая комната».

– Вероятно, знает, – согласилась Синтия. – Но вот Уэса Ярдли она туда вряд ли водила.

– Еще бы! Он – друг. Вдобавок у него никакого влияния ни в городе, ни на базе. Он не женат, поэтому компромат ему не очень страшен. Любопытно другое: знал ли он, что его старик тоже лазит в горшочек с медом?

– Ты иногда скажешь так скажешь, Пол!

Вошла специалист Бейкер:

– Вас хотят видеть шеф полиции Ярдли и офицер Ярдли.

– Я вам скажу, когда смогу их принять.

– Хорошо, сэр.

– Из нашей бригады на Джордан-Филдз мне должны сейчас прислать конверт. Немедленно несите его сюда.

– Хорошо, сэр, – ответила Бейкер и вышла.

– Пойду-ка я навещу своего приятеля. Скучно ему одному взаперти сидеть.

Лабиринтом коридоров я прошел в крыло здания, где размещались камеры. Далберт Элкинс был в том же углу, где и вчера. Он лежал на койке с охотничье-рыболовным журналом в руках. Форму ему не вернули, он по-прежнему был в шортах, футболке и сандалиях.

– Привет, Далберт.

Он сел на кровати, потом встал.

– А-а... приветик.

– С тобой хорошо обращаются?

– Угу.

– Ты хочешь сказать «да, сэр»?

– Да, сэр.

– Как с чистосердечным признанием? Написано?

Далберт кивнул. Первоначальный испуг прошел, но он помрачнел еще больше. Я давно взял за правило, которого теперь придерживаются большинство наших следователей: навещать людей, которых ты посадил, смотреть, чтобы охрана не измывалась над ними – что, к сожалению, иногда случается, – следить, чтобы с их семьями все было в порядке и сами они были обеспечены деньжатами на всякую мелочь и письменными принадлежностями.

Я расспросил его обо всем и терпеливо выслушал его рассказ о том, что охрана вежливая и у него есть все необходимое.

– Хочешь остаться здесь, в управлении, или перевести тебя в тюрьму?

– Лучше здесь.

– В тюрьме можно поиграть в бейсбол.

– Лучше здесь.

– Как ведешь себя на допросах? На все вопросы отвечаешь?

– Да, сэр.

– Хочешь иметь адвоката?

– М-м...

– У тебя есть право на адвоката, который будет представлять твои интересы. Можешь иметь бесплатного адвоката из Главной военной прокуратуры или нанять с гражданки.

– М-м... А ваше мнение?

– Если пригласишь адвоката, я рассержусь. Вот мое мнение.

– Будет по-вашему, сэр.

– Надеюсь, теперь понимаешь, что такого жалкого и безмозглого болвана, как ты, еще земля не носила?

– Так точно, сэр.

– Между прочим, меня зовут уорент-офицер Бреннер. Я только выдавал себя за сержанта Уайта. Спроси меня, если что понадобится тебе или семье. Будут обижать, скажи, что находишься под специальным наблюдением мистера Бреннера. Понял?

– Так точно, сэр... Спасибочки.

– Сам я долго тут не пробуду, вместо меня другому сотруднику УРП придется с тобой цацкаться. Постараюсь сделать так, чтобы тебя пока перевели в казарму. Но я тебе вот что скажу: если сбежишь, из-под земли достану и пристрелю, понял?

– Да, сэр. Если вызволите отсюда, не сбегу, Богом клянусь!

– А если сбежишь, точно пристрелю. Богом клянусь.

– Да, сэр.

Я отправился к себе в кабинет, где Синтия изучала личное дело Энн Кемпбелл, и позвонил в местную группу УРП. С капитаном Андерсом мы обсудили дело Далберта Элкинса, и я посоветовал перевести его в казарму. Андерс поначалу колебался, но, узнав, что я готов дать письменную рекомендацию о переводе, согласился. Потом я попросил к телефону майора Боуза. Пока его искали, я задавал себе один и тот же вопрос: на хрена мне лезть из кожи ради всяких болванов и проходимцев, которых я упекаю за решетку? Нет, пора искать другую работенку, поспокойнее.

Я успел набросать рекомендацию, прежде чем услышал:

– Боуз слушает.

– Доброе утро, майор.

– Вы по какому вопросу, Бреннер?

Я никогда не работал и не сталкивался с этим субъектом и знал о нем только то, что он командир группы УРП в Форт-Хадли, и в дневнике Энн Кемпбелл о нем есть непристойные записи.

– Бреннер, я вас слушаю.

– Да-да, сэр. Мне просто хотелось перекинуться с вами...

– Мы не на спортивной площадке. Что вам нужно?

– Полагаю, вы рассердились, что я попросил не допускать вас к этому делу?

– Правильно полагаете, мистер.

– Да, сэр. Собственно говоря, это полковник Кент решил направить на это задание следователя, не имеющего отношения к Форт-Хадли. – Мне показалось, что майор уже пожалел о том, что втянулся в разговор на неприятную тему.