Текст книги "Семейная хроника"

Иван Тимофеевич был коренным ленинградцем. Он рассказывал Ольге о своем городе, о его набережных, мостах, об Эрмитаже. Они мечтали о том, как будут вместе бродить по его любимым улицам. Им не хотелось говорить о тяготах прежней жизни. Все мысли были обращены в будущее. Они верили, что жизнь изменится, кончится война и всё будет по-другому. Наступит день, когда все они соберутся вместе, сядут за стол и будут долго рассказывать о своей жизни.

Мужчина потихоньку начал выходить на улицу. За окнами стояла весна тысяча девятьсот сорок пятого года. Ольга была в леспромхозе, когда услышала по радио, что сегодня – 9 мая – подписан мирный договор. Война закончилась. Все целовались, обнимали друг друга, плакали. Ольга помчалась домой, чтобы поделиться радостью с Иваном и Ксенией. Он уже знал. Стол был накрыт белой скатертью, на столе стояла бутылка водки и нехитрая закуска. Ольга обняла Ивана и сказала, что это самый счастливый день в её жизни. Наконец-то закончилась эта страшная война, и теперь Верочка вернется с фронта, и они будут жить все вместе. Ей никуда уже не хотелось уезжать. Можно жить в любом месте, лишь бы её Иван был рядом с ней.

В июне умерла Ксения. Она умерла тихо, во сне. Похоронили её на деревенском кладбище. Иван Тимофеевич сколотил крест, написал имя, фамилию, возраста её не знал никто.

Ольга с Иваном ждали амнистии. Им казалось, что после войны все должны стать добрее другу к другу, и там, наверху, наконец смогут понять, что они никакие не враги народа, а нормальные люди и, несмотря на возраст, могут ещё принести пользу государству.

После войны никто из местных мужчин не вернулся домой. Все погибли или пропали без вести. Снова все тяготы и невзгоды легли на женские плечи. Ольга к тому времени уже работала главным врачом в районной больнице. Им дали дом рядом с больницей. Они переехали туда жить. Иван Тимофеевич поправился, окреп благодаря стараниям Ольги. Занимался своей профессией, работал инженером в одном из конструкторских бюро леспромхоза. Он много изобретал, теперь работал над усовершенствованием электропилы для того, чтобы облегчить работу на лесоповале. Эта идея занимала его. Он сидел над чертежами все вечера, а Ольга, подперев голову руками, сидела напротив и смотрела, смотрела на него. Она очень волновалась, как бы такой напряженный труд не повредил его здоровью. Он с улыбкой отвечал, что давно не чувствовал себя таким счастливым и нужным людям.

На первое испытание новой машины собралось всё районное начальство. Успех был огромный. Начальник леспромхоза пожал руку Ивану Тимофеевичу, сказал большое спасибо за то, что он сделал важное дело в помощь государству. Через два месяца, когда привезли для доработки первые опытные образцы, Иван Тимофеевич с интересом узнал, что изобретение шло под именем директора леспромхоза и что он уже получил и денежную премию, а главное, в качестве награды была поездка в Москву на ВДНХ, где надо было показать новую модель.

Ивану Тимофеевичу не жаль было премии, ему было досадно только от того, что он не сможет воспользоваться возможностью поехать в Москву. Ольга успокаивала его, что по-другому не могло и быть. Кто он? Списанный покойник из охранных списков НКВД, и хорошо, что его изобретение имело такой успех. Надо радоваться тому, что он может создавать ещё что-то стоящее. Начальник с опытным образцом уехал в Москву, а Иван Тимофеевич остался, чтобы продолжить работу.

Жизнь входила в мирное русло. Верочка писала, что они с мужем живут очень счастливо, прошли всю войну, остались живы и теперь их отправляют служить на остров Сахалин. Муж её – майор медицинской службы, а она – медсестра в госпитале, которым он руководит. У них родился сын. Назвали в честь его отца Ваней. Очень жалела, что не смогла проститься с бабушкой, но мечтает приехать и посидеть на её могилке. Верочка прислала фотографии, где была снята рядом с мужем и маленьким сыном. Писала, что, как только им дадут отпуск, они сразу же приедут.

Прошло уже пять лет после войны. Ольга много работала. На неё, как на главного врача, ложились все лечебные и хозяйственные заботы. Да и годы давали о себе знать – всё-таки шестьдесят пять лет, а это не шутка. Иван Тимофеевич оставил работу. Болезнь снова брала своё, и ему всё труднее приходилось сидеть за чертежами. Ольга лечила его без устали, мечтая свозить куда-нибудь в тёплые края, но это пока были лишь мечты. Им по-прежнему не разрешали выезжать. Ольга приходила домой поздно. Иван Тимофеевич встречал её, накрывал на стол, разогревал ужин, и она подробно рассказывала обо всех проблемах на работе, а он – о том, что узнал сегодня за день.

Он много читал, слушал радио. Теперь они выписывали множество газет, и он подробно отчитывался перед ней о событиях в мире. Так они сидели вдвоём, с любовью и нежностью глядя друг на друга, их любовь крепла день ото дня. Они даже если и ссорились по каким– то пустякам, то быстро мирились. Иван Тимофеевич очень заботился о жене, он знал, что у неё трудная работа, и пытался, чем можно, помочь. Их дом всегда славился гостеприимством. У них часто кто-то бывал. Всех угощали, устраивали. Все праздники отмечали у них дома. Собиралась женская компания. Мужчин было только двое – Иван Тимофеевич да его приятель Владимир Назарович, чудом уцелевший во время войны. Ему оторвало ногу, он едва не погиб от заражения крови и теперь работал сторожем в больнице.

Веселью, царившему на их праздниках, мог позавидовать любой из молодёжи. Ольга играла на рояле, пела романсы. Иван Тимофеевич устраивал импровизированные спектакли. Он оказался прекрасным режиссёром. Кто-то декламировал стихи, часто свои собственные, потом хором пели русские песни. Владимир Назарович с фронта привёз трофейный патефон и без устали крутил его, пока все весело танцевали. Иван Тимофеевич смотрел с нежностью на свою Олюшку, не переставая радоваться, что судьба свела их вместе.

В один из вечеров, когда они с Иваном ужинали, раздался стук в дверь. Ольга пошла открывать. На пороге стоял молодой мужчина в армейской форме в чине лейтенанта. Она видела его впервые. Молодой человек громко спросил: «Иван Тимофеевич Забелин здесь живёт?» У Ольги тревожно забилось сердце: неужели вот сейчас опять заберут Ивана и увезут неизвестно куда? Ей хотелось закрыть его собой и закричать: «Нет, он здесь не живет!» Но в это время Иван Тимофеевич уже вышел из-за стола и внимательно смотрел на молодого человека. Он радостно закричал: «Васька, неужели это ты? Как нашёл меня? Олюшка, это мой младший сын, Василий! Знакомься!» Теперь уже все трое стояли в коридоре и плакали. Это было такой неожиданной радостью, что Василий смог их отыскать в этой глуши.

Василий рассказывал, что, когда отца и мать арестовали, его отвезли к бабушке на Украину, где он и воспитывался с двенадцатилетнего возраста. Бабушка писала в Москву, Ленинград, пытаясь отыскать следы его родителей, но все письма приходили обратно. В восемнадцать лет Василий добровольцем ушёл на фронт, служил в войсках связи, дослужился до звания младшего лейтенанта и теперь демобилизован из армии. Он вернулся в Ленинград, живет в коммунальной квартире. Живет один. Пока не женился. О судьбе старшего брата Матвея ничего не знает, потому что его забрали тоже сразу после ареста родителей и, по словам соседей, могли отправить в детский дом. След отца он нашёл совершенно случайно. В Ленинграде встретил одного из амнистированных ссыльных, который рассказал ему, что видел отца, и назвал его адрес. Он только не был уверен, жив ли Иван Тимофеевич, потому что больно плохо он выглядел. Василий взял отпуск и примчался сюда.

Иван Тимофеевич от волнения мог только повторять: «Ай да Василий, ай да молодец!» Ольга подробно рассказывала об их жизни, как они познакомились, как жили все эти годы. Василий пробыл у них всего два дня, ему надо было возвращаться в Ленинград. Прощаясь, Иван Тимофеевич просил у Василия узнать, не разрешат ли им вернуться в Ленинград. Дал адреса близких друзей, которые могли бы ему в этом помочь. Хотя и сам уже не знал, живы ли они, ведь столько лет прошло. Ольга провожала Василия как родного сына, дала с собой домашних пирожков. Стоя на перроне, плакала, будто они расставались навсегда. Она дала ему и все московские адреса – может быть, он сможет написать и узнать о судьбе её детей?

Жизнь потекла размеренно. Теперь они получали письма и от Верочки, и от Василия. Верочка писала, что у них родилась ещё дочь, которую назвали Любой. Теперь у них есть Вера и Любовь, осталось родить Надежду, что приехать в гости всё никак не получается, присылала фотографии мужа и детей. Она теперь выглядела вполне серьезной дамой, и Ольге было так странно, что её маленькая выдумщица Верочка сама мать уже двоих детей. Ольге так хотелось поехать хоть на край земли, чтобы увидеть их всех, прижаться к внукам, понянчить их. В их доме так не хватало детского шума и веселья!

Василий писал, что женился. Жену его звали Валентина. Она работала вместе с ним на заводе. Тоже прошла фронт. Василий очень хотел познакомить их с Валентиной, но им пока трудно было приехать.

В то утро, пятого марта тысяча девятьсот пятьдесят третьего года, Ольга встала с предчувствием чего-то необыкновенного, что должно случиться в их жизни. Всё валилось из рук. К ней в кабинет вдруг прибежала старшая сестра и закричала: «Ольга Артемьевна! Скорее включайте радио! Сталин умер!» Ольга включила радио. Левитан сообщал о том, что не стало вождя всех народов, самого гуманного человека, товарища Сталина. В больнице все рыдали, как будто оборвалась жизнь самого близкого им человека. Ольга быстро побежала домой. Иван Тимофеевич уже знал. Они обнялись и радовались этой новости, как дети. «Олюшка, это – свобода, я чувствую, что это свобода», – повторял Иван Тимофеевич. «Как я счастлива, Ваня, как счастлива, что теперь нас ждёт совсем другая жизнь. Мы свободны, наконец-то свободны!» – плакала Ольга.

Через несколько недель пришла официальная бумага об амнистии. Среди других имен были фамилии Ольги и Ивана Тимофеевича. Им разрешалось вернуться к месту бывшего проживания. Они решили ехать в Ленинград. Всё-таки там жил Василий, да ещё были родственники, а в Москве могло не оказаться никого.

Ольга поспешно собирала вещи. Она взяла только самое необходимое из одежды, остальное раздала друзьям и знакомым. Их провожали чуть ли не всем городом. Они обещали, что не забудут их никогда, потому что дружба, соединившая людей в трудные годы, не может забыться. Ольга ещё не знала, где они остановятся в Ленинграде, поэтому просила все письма, которые будут приходить на её имя, сохранить и потом переслать им. Ольга прощалась с этим печальным, но ставшим для неё таким дорогим краем. Иван Тимофеевич волновался не меньше, ведь только благодаря стараниям этой женщины он смог дожить до этих светлых дней.

Они ехали в поезде и счастливо улыбались. Ольга вспоминала свою жизнь. Она провела в этом краю шестнадцать лет и навсегда полюбила его суровых и прямодушных людей. Здесь она потеряла всё и здесь нашла своё счастье. Она размышляла о превратностях судьбы. Её жизнь началась в прошлом веке, в дворянской семье, где она была изнеженной барышней, а заканчивалась на самом краю света. Она не боялась уже никакой тяжёлой работы, пережила и страх, и унижение, но не надломилась. Любовь к людям помогла ей выжить, сохранить человеческое лицо. Она была благодарна Ивану за нежность и заботу. Неужели ушли в прошлое все её беды и теперь они едут в новую, беззаботную жизнь?.. Но что их ждёт в Ленинграде? Не будут ли они, два старика, мешать жить Василию? Смогут ли сами ухаживать за собой? Ведь им трудно будет пережить новые удары судьбы.

Иногда ей казалось, зря они сорвались с уже привычных мест и бросились невесть куда. Но ощущение свободы, желание найти детей или хотя бы их могилы было сильнее разума. Теперь необходимо было выжить только ради этого. Иван Тимофеевич был спокойнее, он ехал домой, к сыну и невестке, хотя и понимал, что может стать обузой для них, потому что уже стар и слаб, но рядом с ним была его Олюшка, которая никогда не бросит его в трудную минуту.

В последние годы он стал ощущать и свою физическую немощь: плохо видел и слышал, моментами он был столь беспомощен, что только Ольга могла ему помочь. Ему казалось, что если с ней что-то случится, то он не сможет прожить без неё и дня. Ивану Тимофеевичу хотелось узнать о судьбе старшего сына Матвея, и, конечно, он переживал вместе с Ольгой за её детей.

В вагоне было многолюдно. Рядом с ними ехала компания молодых людей, только недавно вернувшихся с фронта, на учёбу в Ленинград. Ольга смотрела на этих совершенно незнакомых ей людей, и они казались ей пришельцами с другой планеты. Это была совершенно другая молодежь – раскрепощённая, не боявшаяся высказывать свои политические взгляды и мысли. В них было столько энергии, молодого задора! Они были полны новой жизни. Радовались, что остались живы, пройдя все тяготы и невзгоды войны. Они теперь были хозяевами жизни. Им предстояло строить своё будущее! Ребята пели под гитару и военные песни, и старые, русские народные. Ольга смотрела на них и видела своих Танюшу и Сергея, будто это они с весёлой компанией едут учиться или работать.

Дорога пролетела незаметно. Утром их встретил Ленинград обычной для него погодой – моросил дождь, небо было затянуто тучами.

Перрон быстро опустел. Их никто не встречал. Василий не знал об их приезде, они решили сделать ему сюрприз.

Иван Тимофеевич взял в одну руку их небольшой чемодан, за другую руку жену и повел её в новую, свободную и беззаботную жизнь…

Иван Тимофеевич с трудом узнавал родной город. Многие здания были разрушены, некоторые уже отстроены заново. Город оживал после войны и блокады. Автобусы и трамваи ходили редко, а метро пустили только в центре. Они долго добирались до Васиного дома. Он жил на самой окраине Ленинграда, в перенаселённой коммунальной квартире. На звонок им открыла дверь молодая женщина и строгим голосом спросила, кто они и к кому. «К Забелиным – три звонка», – строго предупредила она и показала рукой, куда идти дальше.

Ольга постучала в нужную дверь. «Войдите», – отозвался женский голос. Они вошли. За столом сидела Валентина и что-то шила на швейной машинке. Они сразу узнали её по фотографии. Валентина была уже на последних месяцах беременности и шила одежду для малыша.

Иван Тимофеевич представился. Валентина вела себя сдержанно. Она вовсе не была рада приезду этих двух пожилых людей, потому что жить в этой маленькой девятиметровой комнате вчетвером, а вскоре и впятером – это совсем не то, что вдвоём. Перспектив на улучшение жилищных условий не было. Валентину и без того раздражали вечные ссоры с соседями по квартире из-за очереди в туалет или тесноты на кухне. Она не могла мириться со многими неудобствами, преследовавшими её в коммунальной квартире; взрывная по характеру, она легко могла нагрубить или обидеть соседей. Её не любили и побаивались, не хотели лишний раз связываться, тем более с беременной женщиной.

Иван Тимофеевич вдруг остро почувствовал свою вину перед Ольгой за то, что привез её сюда, в эту маленькую комнатушку, где им совсем не рады. Но Ольга всё и сама поняла. Она присела на стул. Валентина предложила им выпить чаю.

За чаем разговорились. Валентина рассказывала, что Вася много работает. Он теперь инженер на Кировском заводе, а она вот-вот должна родить и теперь уже не работает. Живут они скромно, зарплата у Васи очень маленькая, а её родители погибли в войну, и помочь им некому. Иван Тимофеевич обрадованно сказал: «А вот мы с Олюшкой вам и поможем, внука воспитаем». Но Валентина резко осекла его, сказав, что ребёнка будет воспитывать сама с Васиной помощью. Разговор зашёл в тупик. Валентину раздражали эти два пожилых человека, ей казалось, что они отсиживались где-то в тылу, пока они с Васей прошли весь фронт и вот теперь начинают строить свою мирную жизнь, а им хотят в этом помешать.

Вечером пришёл Вася. Он очень обрадовался отцу и Ольге. Было уже поздно. Глаза слипались, хотелось спать, Валентина давно уже спала на своей кровати. Ольге одолжили у соседей раскладушку. Ивану Тимофеевичу постелили на полу. Но они с Васей не ложились до утра, проговорили всю ночь, обсуждая, как жить дальше.

На следующее утро Иван Тимофеевич пошёл в райком партии, там должны были его помнить, и он очень надеялся найти кого-нибудь из старых знакомых. В одном из кабинетов он увидел табличку со знакомой фамилией, постучал и приоткрыл дверь, но строгая секретарша остановила его и спросила, как доложить. «Иван Тимофеевич Забелин», – так же строго представился он. Девушка доложила. «Зови, зови скорее», – раздался весёлый знакомый голос. Старые друзья обнялись и теперь внимательно смотрели друг на друга. Один – старый, худой, помятый, и другой – сытый, холёный, привыкший ко всем прелестям начальственной жизни.

Иван Тимофеевич рассказал о своих проблемах и просил помочь. Узнав, что он из репрессированных и на фронте не был, друг его сразу предупредил: «Ты знаешь, мы сейчас очень много строим, но даже фронтовики стоят у нас в огромной очереди, а тебе придётся ждать и того дольше». – «Что же мне делать»? – спросил Иван Тимофеевич. «А ты поживи пока у сына, а там что-нибудь придумаем, заходи потом».

Иван Тимофеевич шёл по родному городу и думал о том, что он никому не нужен и незачем было сюда ехать.

Он вспоминал адреса старых друзей и родственников. Проходя мимо одного из домов на Литейном проспекте, решил зайти и узнать, жива ли его племянница. Иван Тимофеевич позвонил в дверь, открыла девочка лет десяти. «Мне нужна Таня Соколова», – спросил Иван Тимофеевич. «А тетя Таня уехала осваивать Сибирь», – с гордостью ответила девочка. «А есть ли кто-нибудь из взрослых?» – снова спросил он. «Да, бабушка». Девочка провела его в комнату. Иван Тимофеевич не сразу узнал Танину соседку Пелагею Никифоровну, которая жила здесь ещё до войны. Она тоже его не сразу вспомнила. Она рассказала, что Таня с мужем две недели назад уехали в Сибирь, на стройку, а комната их опечатана. Несколько соседей добиваются через жилотдел разрешения её занять, но у них пока ничего не вышло.

Иван Тимофеевич выслушал её, поблагодарил и сразу вернулся к своему другу в райком. Тот был ещё на месте, он сразу же написал резолюцию на просьбу пожить временно в комнате племянницы. В жилкоме его ждала ещё одна удача. Татьяна, уезжая, оставила заявление о том, что просит поселить в комнате только кого-нибудь из родственников на время её отсутствия, так что вопрос решился удачно и удивительно быстро. Иван Тимофеевич, счастливый, заторопился домой.

Они переехали на следующий же день. Ольга шла за мужем по длинному коридору, который был почти не освещён – видимо, только постоянные жильцы знали, где надо было включить лампочку, – и то и дело натыкалась на какие-то сундуки, велосипеды и другие старые вещи. Это была типичная ленинградская коммуналка. В большом старом доме, который и строился в прошлом веке для сдачи внаём. Его несколько раз перестраивали, приспосабливали к нуждам жителей. В квартире было восемь комнат, кухня и уборная. Мыться ходили в баню.

Ольге сразу понравилась их комната – небольшая по размеру, всего двенадцать метров, она была почти квадратная, с большим светлым окном, выходившим во двор. Потолки были высокие, около четырёх метров. В комнате стояла нехитрая мебель – кровать, стол и два стула. Ольге показалось это жилище просто райским уголком. Она села на стул и заплакала от счастья.

Она теперь часто и беспричинно плакала. Ей было жаль столько напрасно растраченных лет жизни, а сколько их всего-то осталось! Иван Тимофеевич тоже загрустил, его обидел такой неласковый прием невестки. Но они посмотрели друг на друга, улыбнулись, и Иван Тимофеевич сказал: «Олюшка, мы теперь с тобой опять как молодожёны, будет обустраиваться».

Следующая неделя прошла в хлопотах и заботах о прописке и пенсии. Надо было на что-то жить, деньги таяли, как снег. Иван Тимофеевич решил искать работу. Ольга тоже думала, куда бы ей пойти работать, но душа рвалась в Москву. Ей не терпелось поскорее поехать туда, узнать что-нибудь о детях. Она понимала, что на все свои письма вряд ли получит ответ. Знала, сколько людей заняты поисками своих близких, и видела, что вряд ли ей удастся сдвинуть всю эту бюрократическую машину, с её-то силами, возрастом и здоровьем. Казалось, что если она сама приедет в Москву, то скорее найдет там какие-нибудь сведения о детях.

Иван Тимофеевич видел и понимал её состояние. Он решил, что лучше ей ехать одной, а он пока займется обустройством их комнаты и поиском работы. На следующий день он провожал Ольгу на московском вокзале. Это было их первое расставание после встречи. Они так боялись потерять друг друга, что Ольга уже была готова отказаться от поездки, а Иван Тимофеевич жалел, что не взял два билета. Но в Москве её ждала полная неизвестность, она даже толком не знала, где остановиться. Иван Тимофеевич держал её за руку, просил беречь себя, не простудиться, быть внимательной, не доверять кому попало, будто перед ним стояла маленькая девочка, впервые отправлявшаяся в путь. Ольга только послушно кивала головой.

Поезд прибыл в Москву рано утром. Ослепительно чистая после дождя Москва сияла всеми гранями своего архитектурного облика. Этим ярким июньским утром Ольге показалось, что всё обязательно будет хорошо. Мир не без добрых людей, и она уедет отсюда не с пустыми руками.

Люди спешили на работу. Ольга сразу поехала в Центральный архив, где надеялась найти хоть что-нибудь.

Она не узнавала Москву. Сколько новых красивых зданий было построено! Она ехала в московском метро и удивлялась. Тогда, в тридцать пятом, только начиналось его строительство и было всего несколько станций, а теперь толпы людей ехали по эскалаторам вверх и вниз. У неё даже закружилась голова.

Ольга вышла в центре. Дошла до Красной площади. Ей вспоминалась и та дореволюционная Москва, где они жили с Борисом и маленькими детьми, и Москва времён Гражданской войны, и столица в двадцатые – тридцатые годы, где прошла лучшая пора жизни. Город был совершенно другой, словно помолодевший, сбросивший с себя пыль былых лет и тягот. Москва отстраивалась. Появлялись необыкновенные высотные здания. Ольга не видела раньше ничего подобного. Она стояла и смотрела, как будто приехала впервые в этот шумный город из глухой провинции. Ей захотелось проехаться по улицам Москвы и заново открыть для себя столицу.

Возле ГУМа стояла женщина и через громкоговоритель приглашала всех желающих в путешествие по Москве: посетить Ленинские горы, Выставку Достижений Народного Хозяйства и другие достопримечательности. Ольга не могла отказать себе в таком удовольствии. Она села в автобус. Был теплый солнечный день, и город выглядел особенно красивым.

Она смотрела в окно и слушала экскурсовода. И только боялась, что кто-нибудь заметит её слезы, постоянно стекавшие по щекам.

Строились новые районы, осваивался юго-запад. Высотное здание Московского университета потрясло её своим величием и красотой. Их везли и по старым московским улочкам в центре, но Ольга с трудом узнавала их. Вновь отстроенные, отремонтированные после войны, дома будто начинали новую жизнь.

Вернулись опять на Красную площадь. Рядом с ней высилось здание гостиницы «Москва». Ольге очень хотелось там остановиться, но, узнав у администратора, сколько стоит самый дешёвый номер, она только развела руками. Администратор посмотрела на Ольгу и сказала: «Если вам негде остановиться, я могу помочь». Она дала адрес общежития, где работала её знакомая, рассказала, как туда проехать, пообещала, что Ольге там разрешат остановиться на несколько дней. Сейчас каникулы, студенты разъехались по домам.

В архиве Ольге тоже повезло. Ей сказали, что Сергей не возвращался в тысяча девятьсот тридцать седьмом году из Франции и числился в без вести пропавшим. Ольга почему-то была уверена, что он жив, и они обязательно встретятся. Ей было так приятно, что всегда находились люди, которые относились к ней с каким-то трепетным вниманием и старались помочь. Или просто после войны ещё не прошла эта всеобщая любовь и понимание друг к другу. Люди не успели очерстветь душой, они помнили о тех бедах и лишениях, которые объединяли их в годы войны.

Ольга обратилась в инюрколлегию с просьбой разыскать во Франции её бывшего мужа Бориса Покровского. Ей сообщили, что она может связаться с его дочерью Полиной Покровской, которая работает в советском консульстве в Париже. Ольга была так рада этому событию, что невольно расплакалась. Её успокоили. Телефонный разговор с Полиной должен был состояться на следующий день, но, когда она пришла в назначенное время, ей объявили, что Полина прибыла в Москву для важной встречи и ждёт Ольгу в гостинице «Москва» в восемнадцать часов.

Ольга шла к Полине, словно на встречу со своим далёким прошлым, таким далёким, что она уже не смогла бы вспомнить Полинино лицо. Они виделись всего раз, он был и первый и последний. Ольга вспоминала, сколько ей может быть лет, она была чуть старше Сергея, а Сергею в этом году должно было исполниться пятьдесят четыре года.

Ольга показала свой паспорт администратору – это была уже другая женщина, – объяснила цель своего визита. К ней подошёл мужчина в штатском, но Ольга сразу поняла, кто он и откуда. Он пригласил её зайти в кабинет, где долго объяснял, что Полина – гражданка другой страны и нельзя ей рассказывать обо всех проблемах нашей жизни, но Ольга успокоила его, сказав, что ей придётся, скорее всего, слушать, а не говорить. Штатский проводил её до дверей номера и постучал. Им ответил женский голос по-французски: «Войдите». Ольга увидела перед собой невысокую женщину неопределенного возраста, с короткой стрижкой, светлыми волосами и тёмными глазами, не очень красивую, но удивительно обаятельную. Если бы Ольга не знала, сколько ей лет, то можно было бы дать не больше тридцать пяти. «Полина, – просто представилась она. – А Вы – Ольга». – «Да», – ответила Ольга.

Мужчина в штатском оставил их вдвоём. Они несколько минут молча, разглядывали друг друга. Полина спросила, знает ли Ольга французский, потому что ей легче будет говорить на родном языке. Ольга извинилась и попросила, если можно, говорить по-русски. Полина говорила хорошо, с чуть заметным акцентом, который бывает у русских, долго живущих за границей. Она спросила Ольгу, не голодна ли та, она поблагодарила и сказала, что с нетерпением ждёт Полининого рассказа.

Полина начала свое повествование издалека, с того момента, как Борис и её мать Софи после революции приехали в Париж. Ольга внимательно слушала каждое слово, боясь перебить и не решаясь спросить о главном, жив ли Сергей.

Ольга опять вернулась в те далекие революционные годы. Борис и Софи поселились в маленьком местечке на юге Франции, недалеко от города Бордо, давшее название самому знаменитому вину этого края. Этот город располагался недалеко от Бискайского залива, природа края изобиловала плодородными землями, там были богатые фермерские хозяйства. Тёплый климат способствовал развитию туризма. Борис, человек интересный, грамотный, знавший языки, умевший понравиться, сразу пришёлся ко двору.

Софи, сама уроженка этих мест, первое время очень скучала по России. Она уже отвыкла от тихой провинциальной жизни и часто вспоминала шумный успех, который имела среди московской публики. После революционных событий в России Франция показалась ей оплотом чего-то незыблемого, вечного. Полина училась в Сорбонне в Париже. Борис, никогда не представлявший себя в роли фермера, теперь с успехом занимался виноделием, он считал, что это его временное занятие, лишь для того, чтобы не умереть с голоду.

Софи вернулась в родной дом. Родители её уже умерли, но дом сохранили прислуга и старик управляющий. Они все вместе приводили в порядок их уютный дом, ремонтировали, красили, белили, понемногу забывая обо всех тяготах. Земли было немного, но старые виноградники, за которыми ухаживал ещё дед Софи, давали неплохой урожай. Тем более что их жизнь в небольшой деревушке и не требовала больших затрат.

Оба думали, как выбраться отсюда; вожделенной мечтой был, конечно, Париж. Полина на каникулы охотно приезжала домой. Ей нравился Борис, они уже нашли общий язык и подружились. Она делилась с ним своими девичьими секретами, советовалась, как поступить, и Борис серьезно относился к её проблемам. Полина изучала экономику и право. Она считала, что эти две специальности смогут ей пригодиться в любой ситуации.

На выпускной вечер в Сорбонне Борис и Софи приехали вместе. Они сидели, взволнованные, среди других родителей и гордились тем, что их дочь получила диплом с отличием и её сразу же пригласили работать в одну из парижских фирм. Это было началом осуществления мечты: если Полина сможет хорошо устроиться в Париже, значит, Борис с Софи переберутся к ней.

Так оно и получилось. Полина вскоре вышла замуж за одного из своих сокурсников – Жан-Поля Маршала. Они поселились в маленькой квартирке, недалеко от Монмартра. Полина и Жан-Поль много работали – надо было обеспечить себе достойное будущее. Борис тоже не сидел сложа руки. Он открыл свою небольшую юридическую фирму сначала в Бордо. Постепенно его дела пошли в гору, и фирма тоже расширяла сферы влияния. Но здесь была не Россия, и местные предприниматели не давали Борису вести дела с тем размахом, как ему бы хотелось. Их жизнь была вполне сносной и устраивала всех.

Борис первое время очень скучал по России. Он видел во сне луга, поля, русские просторы, ему часто снились заснеженные сосны и ели. Он встречался с людьми, приехавшими из России. Сложился определённый круг эмигрантов, живших во Франции в течение разных лет. Все они жили по законам старого времени: если ты мог оказать кому-то посильную помощь, ты должен был это сделать, потому что в любую минуту помощь могла бы потребоваться тебе. Борис советовал, как правильно поместить капитал в банке, чтобы приумножить его. Если в Париже выступал кто-нибудь из певцов или музыкантов, все спешили на их концерт, чтобы не только поддержать соотечественника материально (билеты стоили весьма дорого), но и оказать моральную поддержку. Было даже российское дворянское общество в Париже.

Полина не торопилась заводить детей, поэтому Борис и Софи жили свободно, не обременённые заботами о внуках.

Борис скучал по своим детям. Он пробовал вести с ними переписку, но Сергей в одном из писем открыто написал отцу, что это небезопасно для всей семьи, что их могут просто арестовать за связь с иностранцем. В начале тридцатых годов переписка и вовсе прекратилась. Борис получал только редкие весточки от детей через кого-нибудь из знакомых, приезжавших сюда. Фотография Сергея и Танюши, где им было по двадцать лет, стояла у него на столе. Он часто разговаривал с ними, рассказывал о своих проблемах, советовался, и они каким-то удивительным образом помогали ему. Перед Ольгой он всегда чувствовал свою вину, пытался писать ей, просил прощения, но она ему ни разу не ответила. Только здесь, вдали от Родины, всё обдумав и взвесив, он понял, как ей было тяжело.