Текст книги "Семейная хроника"

Иван Тимофеевич очень тосковал без жены и пережил её всего на два месяца. Летом похоронили и его. Они теперь навеки лежали рядом. Дети поставили на могиле красивый памятник со словами-напутствием: «Живите долго».

После смерти матери Татьяна долго тосковала. Ей казалось, что это так несправедливо – подарить им всего одну неделю счастья, но, с другой стороны, разве мало было таких семей, которые вообще не встретились или погибли на фронте или в ссылке. Всё-таки она нашла теперь так много родственников. Василий с женой часто приезжал к ним в гости. Они переписывались с Верочкой, поддерживали отношения с Полиной. Только вот съездить в Париж пока не удавалось. Татьяна при первой возможности ездила в Ленинград на могилу матери.

В 1961 году они получили новую отдельную квартиру. Это было таким счастьем после долгих лет жизни в коммуналке. Их двухкомнатная квартира в одной из пятиэтажек, что строились тогда в районе Новых Черепушек, казалась им просто раем.

Соне скоро должно было исполниться шестнадцать лет, через год она оканчивала школу. Родители мечтали, что она пойдет по их стопам, станет музыкантом. Соня к тому моменту блестяще окончила музыкальную школу, но она мечтала стать врачом. Наверное, бабушкины медицинские гены передались и ей. Татьяна переживала, сможет ли дочь поступить в медицинский институт, справится ли с трудной врачебной специальностью. Но Соня упорно настаивала на своем. Она дополнительно занималась химией, физикой, биологией, эти предметы надо было сдавать для поступления в вуз.

Всё шло хорошо, по намеченному плану, но жизнь, как всегда, вносит свои коррективы…

С Соней в одном классе учился мальчик по имени Саша. Сашины родители были врачами, а Саша мечтал стать музыкантом. Так что получалось, что в их семье всё было с точностью до наоборот. Соня – натура романтическая и впечатлительная, воспитанная дома на классической музыке, – страстно любила джаз. Они часто пели под гитару. На их юность пришлись талантливые песни Булата Окуджавы, Ю. Визбора, Ю. Кима и других самодеятельных бардов. В те годы человек с гитарой был символом свободомыслия, романтики, жизнелюбия. Магнитофоны ещё не вошли в моду, и все собирались у кого-нибудь на кухне и пели до самозабвения эти песни с нехитрым мотивом и добрыми, простыми словами. В них было столько романтики, их можно было петь и в палатке у костра, и дома, и на школьном вечере. Эти песни объединяли всех, а их мотив мог наигрывать на гитаре любой мало-мальски музыкально грамотный человек.

Соня помнила и всеобщий восторг во время полёта первого космонавта планеты Ю. Гагарина. В тот день, 22 апреля, шли уроки в школе, вдруг в класс вошёл директор и сказал, что Юрий Гагарин в космосе. Все выскочили на улицу, кричали, радовались, и эта радость объединяла всех людей. Была огромная гордость за свою страну, за свой народ, пославший первого в мире человека в космос! В середине 60-х годов все увлекались песнями Владимира Высоцкого. Соне не всё было понятно в его словах, но они звучали так правдиво и убедительно, что нельзя было не увлечься ими. Его песни стали символом 60 – 70-х годов.

В школе они часто ходили в походы, ездили на экскурсии. Ей запомнилась поездка в Ленинград. Они всем классом жили тогда в ленинградской обычной школе, прямо в спортивном зале, спали на матах. Самым забавным было то, что когда они поздно ночью приехали в Ленинград и добрались до этой школы, то оказалось, что сторожа забыли предупредить об их приезде, и он просто не впустил их туда, охраняя доверенное ему здание, и им пришлось ночевать всем классом в отделении милиции, просто потому, что ленинградские милиционеры пожалели московских детей, мёрзнущих на улице. Потом оказалось, что сторож принял их за хулиганов, спрятался и боялся открывать дверь. Это была чудесная неделя самостоятельной взрослой жизни. Соня уже бывала в Ленинграде и многое знала из истории этого города, теперь она с восторгом рассказывала об этом ребятам.

Саша всегда был рядом с Соней. Он смотрел на неё такими восторженными глазами, что только слепой не мог бы догадаться о его любви. Соне тоже очень нравился этот интересный мальчик, да и родители одобряли их дружбу, надеясь, что они не научат плохому друг друга.

Татьяна была уже немолодой мамой, и на школьных собраниях многие из бабушек были её возраста. Она очень переживала за дочь, зная её тонкую, чувствительную натуру, и очень боялась, чтобы кто-нибудь не обидел девочку.

Вадим же просто приходил в ярость, когда слышал об ухаживаниях молодых людей. Он так ревновал к ним свою Сонечку, что Татьяне стоило немалых сил объяснить ему, что девочка уже выросла и надо разрешить ей ходить на вечера или в театр. А эти вечера были довольно часты в их школе. Тогда только начинались КВНы, и во всех школах устраивали подобные соревнования. Кумирами тогдашней молодежи были ведущие телевизионного КВНа – Слава Масляков и Светлана Моргунова. Соня с самого детства была по натуре артистична и принимала участие во всех праздниках и в школе, и в детском саду, и в музыкальной школе. Она охотно участвовала и в серьёзных концертах, и выступала на школьной сцене. Занималась и в школе танцев, и в студии художественного слова во Дворце пионеров. Её интересы были настолько разнообразны, что родители сами удивлялись организованности и умению всё успеть и сделать это хорошо.

Она часто организовывала в классе праздничные «Огоньки» по образцу тех, что показывали по телевизору. Тогда в школах обязательным было посещение театров или музеев. Единственное, что Соню неохотно отпускали вечером из дому. Даже учась в институте, она должна была подробно сообщать о своём местонахождении чуть ли не ежечасно. Она звонила по дороге: вот она вышла из театра, вот она уже в метро. Татьяна с Вадимом выходили встречать на остановку. Они не доверяли молодым людям провожать их единственную дочь. Надо сказать, что Соню очень раздражала эта опека. Если она пыталась хоть как-то заявить о своей самостоятельности, то Татьяна сразу начинала жаловаться на боли в сердце и говорить, что она обязательно умрёт, если Соня не позвонит вовремя домой. Соня не хотела становиться причиной смерти матери и послушно звонила. Саша уже привык к этим звонкам. У него всегда был полный карман двухкопеечных монет, и они каждый раз вместе бегали и искали по городу работающий телефон-автомат.

Несмотря на то что они были сверстниками, Саша развился гораздо раньше. Он читал и разглядывал в родительской библиотеке медицинские книги и атласы, которых было множество в их доме. Вопросы сексуальных отношений разбирались в то время на уроках литературы или на классном часе. И вообще всё, что касалось секса, было настолько завуалировано, что потом в одной из телепередач какая-то женщина, выступая, вполне серьезно сказала, что в Советском Союзе секса нет. Учительница на уроке разбирала заметку из «Комсомольской правды», где рассказывалось о том, что Володя Ш. полюбил Машу Н., а она оказалась настоящей комсомолкой и не позволила Володе развить их отношения дальше, чем положено, за что Володя её немедленно бросил. При этом осуждали Володю за вольнодумство, а Машу поощряли за добропорядочность. Тогда же везде висел моральный кодекс строителя коммунизма, и все старались ему неукоснительно следовать. Нравственность возводилась в абсолютный ранг, и, не дай бог, было её нарушить. Соня была комсоргом класса, и ей не раз приходилось на комсомольских собраниях разбирать неблаговидное поведение и своего друга тоже. Здесь она была непримирима и всегда говорила: «Дружба – дружбой, а служба – службой». Саша то дрался с кем-нибудь, приревновав к обидчику любимую, то вдруг решил обчистить телефон-автомат, потому что Соне нужна была мелочь, то вдруг уговаривал всех сбежать с уроков, и все беспрекословно подчинялись ему и сбегали. Саша был, безусловно, лидером в классе, но он мог организовать как хорошее дело, так и хулиганскую выходку. Соня видела во всех его поступках ореол мужественной романтики. Она считала, что лучше и умнее Саши нет никого на свете.

Новый год они встречали со школьными друзьями на квартире одного из них. Это был последний школьный Новый год. Все были настроены романтично. От выпитого шампанского кружилась голова. Они казались себе такими опытными и взрослыми.

Почему-то случилось так, что все ребята убежали на улицу, играли там в снежки, катались с гор. Соня же осталась с Сашей в квартире. В комнате был приглушённый свет, играла тихая музыка. Всё, что случилось, потом случается рано или поздно с каждым из нас. Причём всё происходило исключительно по обоюдному согласию. Саша настаивал, Соня не сопротивлялась. К тому же Саша уверял, что как только они окончат школу, то обязательно поженятся. Соня ещё не успела донести эту новость до родителей. Она знала, что они этому не обрадуются, а даже, наоборот, будут всеми силами препятствовать, уговаривая, что сначала надо окончить институт и только потом думать о замужестве. А Соне с Сашей было всего по семнадцать лет, и так хотелось поскорее стать взрослыми. Всё произошло просто и буднично. Соня никак не думала, что получится вот так: быстро и неуклюже. Они боялись, что вернутся ребята. Да и в чужой квартире это выглядело скорее как воровство, чем как возвышенная любовь, о которой Соня так много читала и мечтала.

После этого вечера они стали регулярно встречаться на квартире то у Саши, то у Сони. И произошло то, что чаще всего и происходит в подобных случаях: Соня забеременела. Надо сказать, что в 60-е годы к подобным вещам относились совершенно не так, как в 80-е и тем более в 90-е годы. Это было как конец света, крушением всей жизни. Соня не знала, что делать, как поступить. Опытные подруги говорили, что надо делать аборт, но где и кто его будет делать? Соня боялась даже намеком выдать своё новое состояние родителям. Она понимала, что для них это будет действительно смертельным ударом. Время шло, Соня ничего не предпринимала. Саша тоже растерялся. Он совершенно не был готов к такому повороту событий. Он хотел обсудить ситуацию с отцом, но Соня умоляла его ничего не говорить родителям. Ей казалось, что этот грех, этот позор надо скрывать до последнего дня. Соне трудно было объяснить родителям причину своей бледности и того, почему ей часто становится дурно в транспорте. Родители считали, что это от переутомления. В школе тоже никто ни о чем не догадывался. Когда они с матерью выбирали Соне платье для выпускного бала, Татьяна обратила внимание, что дочь как-то располнела в талии. Странная догадка вдруг мелькнула у неё в голове.

Дома она усадила дочь перед собой и строгим голосом потребовала признаний. Соня, рыдая, рассказала матери обо всём случившемся. Сопоставив все сроки, Татьяна поняла, что аборт делать уже поздно и остаётся только одно – рожать. Но как рожать? Кому рожать? Её девочке, которой самой-то всего семнадцать лет! Да и кто отец ребенка – такой же несмышлёныш, как и Соня! К тому же если он не поступит в институт, то его заберут в армию.

Татьяне на минуту показалось, что свет померк. Это она виновата, что не уберегла Сонечку от позора. Как же они теперь будут смотреть в глаза друзьям и знакомым? Ведь те будут смеяться и злорадствовать. Её беспокоил и тот факт, как это рассказать Вадиму, ведь он просто умрёт от горя и отчаяния. Так они и сидели, обнявшись и думая, как им жить дальше. Когда Вадим вернулся и увидел своих девочек, плачущих в обнимку на диване, он решил, что кто-то умер. Татьяна была не в силах обманывать мужа, и они ему всё рассказали. Его реакция была однозначной: «Я убью этого мерзкого мальчишку! Я всегда был против этой дружбы, и вот итог: такой позор!» Вадим схватился за голову и в отчаянии только громко стонал.

Но то, что случилось, то случилось. И надо было как-то жить дальше. Родители решили, что будет разумнее, если в школе ничего не узнают. Тем более что в июне ещё не будет так заметна Сонина беременность. Рожать ей только в декабре. Ни о каком поступлении в институт уже не могло быть и речи. Думали, куда бы устроить Соню временно на работу. Предстоящая свадьба не радовала, всё случилось не так, как им хотелось бы. Вадим обещал поговорить с Сашиным отцом и обсудить все проблемы. Татьяна просила мужа не волновать дочь, она теперь очень беспокоилась за её здоровье. Ведь роды – это так страшно! Когда шок от этой новости прошёл, Татьяну даже обрадовала мысль о том, что у неё теперь будет внук. Она сама родила поздно, а вот дочери выпало стать матерью в восемнадцать лет. Татьяна почему-то подумала, что её матери и бабушке было всего девятнадцать лет, когда они родили своих первенцев. Так что ничего сверхъестественного не произошло. А ей надо готовиться к новой роли – бабушки.

Вадим пришёл после разговора с Сашиными родителями совершенно разбитым. Те не только не обрадовались, узнав о том, что произошло, но и пообещали, что будут всеми силами препятствовать свадьбе сына, потому что он ещё молод и не годится в отцы. И вообще в том, что случилось, виноваты они оба в равной степени. И сын их не хулиган и не насильник, а вот Сониным родителям совершенно не помешает объяснить своей дочери, как надо себя вести порядочной девушке. Ещё они объяснили, что Саше летом исполняется восемнадцать лет, и они будут всячески способствовать тому, чтобы мальчика забрали в армию, там его научат, как стать настоящим мужчиной, и выбьют из головы всякую любовную ерунду.

Вадим понял, что будущий ребёнок нужен только их семье. Он даже обрадовался такому повороту событий и считал, что так никто не сможет отнять у них дорогого маленького мальчика. Он почему– то не сомневался, что у них будет маленький мальчик. Вадим живо представлял себе, как Сонечка будет учиться, а они с Татьяной станут воспитывать их маленького внучка.

Соня и Саша благополучно сдали выпускные экзамены. Всех в классе удивило решение Сони пойти работать санитаркой в больницу. Она объяснила это тем, что хочет попробовать себя в специальности и только потом уже поступать в медицинский институт. Сашу родители, как и обещали, отправили в армию. Его отец сам пошёл в военкомат и попросил, чтобы сына забрали куда-нибудь подальше от дома. Саша писал Соне нежные письма, уверял в своей любви. Но в Соне будто что-то сломалось, она не верила ему и считала, что судьба не случайно развела их.

В декабре 1963 года Соня родила мальчика. Его назвали в честь её прадеда Артёмом. Это было довольно редкое имя. Мальчик был удивительно хорош. Соня очень любила своего малыша и старалась всё для него делать сама. Каждый день она находила что-то новое в своём ребенке, и они с восторгом обсуждали, кому он больше улыбался, как спал, о чём пел свои песни, сколько он съел. Материнство так увлекло Соню, что родителям стоило больших трудов заставить её снова сесть за учебники. Надо было готовиться к вступительным экзаменам. Соня решила поступать на вечерний, чтобы больше времени проводить с малышом.

Летом она успешно сдала экзамены и поступила в Первый медицинский институт им. И. М. Сеченова.

Маленький Артёмка рос здоровым и красивым, на радость маме и дедушке с бабушкой. Саша в письмах спрашивал о малыше, надеялся на скорую встречу, писал, что, как только вернётся, они обязательно поженятся.

…Саша погиб при странных обстоятельствах в самом конце службы. Оставалось всего три месяца до демобилизации. Гроб с телом привезли в Москву. Родителей было просто не узнать. Они поседели за один день от горя. Сашина мать просила прощения у Сони и умоляла разрешить им хоть изредка брать к себе ребёнка, ведь он так похож на Сашу. Соня ответила им резким отказом. Вскоре Сашины родители навсегда уехали из Москвы.

Соня каждый год в день рождения и в день смерти ходила на Сашину могилу, ведь это был отец её ребенка и первая большая любовь…

Через год Соня перешла на дневное отделение. Родители помогали ей в воспитании Артёмки. Жизнь постепенно входила в привычную колею. Но обида, досада, боль, которые ей пришлось пережить, ещё долго оставались в душе. Казалась такой нелепой Сашина смерть. Он был талантливый, мог бы стать известным музыкантом или врачом, как того хотели его родители. Как удивительно устроена жизнь! Почему дети часто повторяют судьбу своих родителей? Татьяна рассказывала Соне об Ольге. О её удивительной судьбе. О том, как она воспитывала своего брата, рано оставшегося без родителей. И теперь вот Артёмка растет без отца. Мальчик с самого раннего детства стал называть Вадима папой.

Вадим стал часто болеть. Фронтовые раны давали о себе знать. Он вышел на пенсию и теперь с удовольствием занимался хозяйством: ходил в магазин, готовил обеды и ужины, охотно гулял с внуком. Татьяна много работала. Зарплаты и пенсии в то время были небольшие. Соня получала совсем мизерную стипендию, всего двадцать восемь рублей, но никогда не просила у родителей денег на свои личные нужды, наоборот, старалась что-то купить в дом.

Татьяна преподавала в Гнесинском училище. Той весной 1965 года один из её одаренных учеников участвовал в детском конкурсе музыкантов-исполнителей. Конкурс проходил в Кимрах – небольшом городе на Волге. Кимры находятся недалеко от Москвы. Город известен своей обувной фабрикой. Там ещё при Петре I шили сапоги для армии. Родители мальчика не смогли поехать с сыном, и Татьяна Борисовна поехала с ним. Конкурс проходил в здании театра. Сам городок небольшой, похожий на множество таких же провинциальных городков, что расположены на Волге. Но театр в нём был просто удивительный: архитектура и внутренняя отделка не уступали столичным зданиям.

Конкурс назывался «Молодые таланты России». Сюда съехались исполнители из небольших городов Поволжья и крупных столичных школ. Татьяне сначала казалось, что вряд ли дети из обычной музыкальной школы где-нибудь в глубинке могут соперничать со столичными «акулами», но первый же тур показал, что она ошибалась. Пока в конкурсе лидировал Татьянин ученик – Витя Соколов. Этот мальчик был из простой рабочей семьи, где никто и никогда не интересовался музыкой. Родители его работали на заводе и сначала никак не могли понять, откуда у мальчика такая блажь – музыка. Но Витя обладал удивительными музыкальными данными: у него был абсолютный слух и очень неплохой голос. В свои четырнадцать лет он уже окончил музыкальную школу и теперь учился на первом курсе в Гнесинке. Его трудоспособность и усидчивость просто поражали и Татьяну и его родителей. Мальчик сам пробовал сочинять музыку. В его исполнительском репертуаре были и П. И. Чайковский, и С. Рахманинов, и А. Скрябин. На конкурсе дети исполняли П. И. Чайковского. Татьяна очень волновалась за Витю, его победа в первом туре была бесспорной, но предстояло ещё два тура.

Вечером в театре шёл обычный спектакль. В тот день играли классику, давали чеховскую «Чайку». Татьяна думала, идти или не идти, но деваться было некуда, просто гулять вечером по городу ей не хотелось, и она пошла в театр. После первого действия Татьяна поняла, что труппа необыкновенно талантлива. Играли настолько одухотворенно и слаженно, что казалось, все актеры даже дышат в унисон. Татьяна, как профессиональная актриса, видела и промахи, незаметные обычному зрителю, но сам спектакль настолько восхитил, что она с замиранием сердца следила за игрой. В антракте она долго бродила по фойе, где висели фотографии актеров. С одной из них на Татьяну смотрело удивительно знакомое лицо. Она быстро прочитала фамилию и остановилась от удивления – подпись под фотографией гласила: Наталья Покровская, заслуженная артистка РСФСР. Татьяна не верила своим глазам! Неужели вот так легко и просто она отыскала первую жену своего брата Сергея?! На фотографии ей было лет сорок, хотя сейчас должно было быть никак не меньше шестидесяти. Татьяна купила программку, там напротив Аркадьиной стояла знакомая ей фамилия – Н. Покровская. Теперь Татьяна поняла, почему все первое действие ей казалось, что этот голос ей знаком, но Наталья была в гриме, её трудно было узнать. Но голос, голос! Он почти не меняется у женщин в течение всей жизни. Татьяне не могло и в голову прийти, что Наталья может оказаться здесь, в маленьком, заброшенном городке. Ей казалось, что она должна была бы играть где-нибудь на крупных столичных подмостках.

Татьяна хотела пройти за кулисы, но строгая дежурная ей не разрешила. Сказала, что актеры сейчас гримируются, и если так необходимо, то она пропустит Татьяну после окончания спектакля. Татьяна смотрела на Наталью, она уже не следила за ходом пьесы и почти ничего не видела, слезы душили. Соседи по ряду решили, что её так растрогала пьеса, и Татьяна, не дожидаясь окончания спектакля, тихо прошла между кресел и вышла из зала. Она сидела в фойе, смотрела на фотографию Наташи, и вся её жизнь, словно в кино, вновь промелькнула перед ней. Вспомнились гастроли в Ялте, где встретились Сергей и Наталья. Их бурный роман, женитьба, совместная жизнь. Она вспоминала Москву начала 30-х годов и как апофеоз всей жизни – арест матери, Натальи и ее, Татьяны.

Спектакль закончился. Зрители долго не отпускали актеров. Татьяна уже стояла около дежурной. Они долго шли по коридору. Татьяна вдыхала давно забытый запах «закулисья». На одной из дверей висела табличка «Н. Покровская». Татьяна постучала. «Войдите!» – раздался усталый голос. Татьяна стояла в дверях, не говоря ни слова. Ей хотелось, чтобы Наталья сама узнала её. «Вы по какому вопросу, простите, а то я очень устала сегодня», – довольно нелюбезно спросила Наталья. Татьяна подошла ближе, и тут Наталья поднялась с кресла, обняла её и заплакала: «Таня, неужели это ты? Живая и невредимая?» Теперь была очередь плакать Наталье. Она быстро переоделась, сняла грим и пригласила Татьяну к ней домой.

Наталья извинилась за беспорядок, она не была готова к приходу гостей, но что-нибудь сейчас сообразит. Они подошли к небольшому деревянному домику в три окошка. Перед ним был небольшой палисадник с клумбой из анютиных глазок. Вдоль забора цвели золотые шары, краснели георгины, астры своим разноцветьем радовали глаз. Было начало сентября. Погода стояла по-летнему теплая. Всё вокруг благоухало яркими осенними красками. Был тихий поздний вечер, почти ночь. С Волги доносились гудки пароходов. Раздавалась негромкая музыка. Это проплывали небольшие прогулочные пароходики. Несмотря на поздний час, там была своя особенная, яркая жизнь. Татьяна невольно остановилась на крылечке полюбоваться рекой и тихим теплым вечером. Они вошли в дом. В нём было всего две комнаты и кухня. Прошли через небольшую терраску. Там стояли в корзинах дары обильного лета: огурцы, помидоры, кабачки, лук. Всё это было настолько живописно, что можно было садиться и писать натюрморт «Дары осени».

В комнате было тихо и уютно. Уют жилью придавали множество салфеточек, мелких безделушек, которые были дороги хозяйке как память. С потолка свисал оранжевый абажур, который заливал комнату неярким теплым светом. На стенах висело множество фотографий. Среди них Татьяна сразу же нашла фото Сергея, где он был сфотографирован вместе с Натальей в Ялте, около той самой гостиницы «Ореада», где они когда-то жили во время гастролей. Кроме фотографий были картины. В основном волжские пейзажи. Написанные достаточно талантливо, они притягивали к себе взгляд. Посреди комнаты стоял круглый стол с красивой вязаной скатертью. На окнах были тюлевые занавески, но они были так причудливо драпированы, что казались театральными декорациями. В углу стоял большой кожаный диван, на спинке которого висела красивая кружевная салфетка. Рядом буфет – довольно старомодный, из красного дерева, хорошо отреставрированный. Вдоль буфета тянулся ряд белых слоников разного размера. За стеклом буфета было множество хрустальных рюмок, стаканов, вазочек. С каждой полки свешивалась такая же ажурная салфеточка, как и на диване. В углу стояла этажерка, она вся была уставлена множеством безделушек, которые хозяйка привезла из разных мест: здесь были сувениры и из Прибалтики, и с Байкала, и из множества других уголков Советского Союза. Большую часть комнаты занимала печка. Она была выложена желтыми изразцами и светилась, как яркое солнышко. Эта печка очень украшала комнату, он неё веяло домашним теплом и покоем. В другой комнате была спальня. Там стояли широкая деревянная кровать, платяной шкаф, огромное трюмо. Всё красного дерева. Стены были увешены полками с книгами. Рядом с кроватью был красивый ковер. Татьяна отметила про себя, что все вещи в комнате были очень добротны, даже с антикварной изысканностью. Будто они передавались из поколения в поколение, и каждый следующий хозяин старался сделать их ещё краше.

Наталья поставила на стол нехитрую закуску, бутылку с рябиновой наливкой, но есть им не хотелось.

Наталья начала свой рассказ с того самого рокового дня 25 января 1937 года. Поздно вечером после спектакля ей позвонил Вадим, друг Сергея, и сказал, что арестовали Ольгу и Татьяну. Он велел Наталье поскорее скрыться куда-нибудь. Она испугалась. Сергея не было рядом. Позвонить и посоветоваться было не с кем. Она судорожно собирала вещи, не зная, что взять с собой – то ли дорогое концертное платье, то ли старую куртку. Потом сложила все дорогие вещи, фотографии, ценности в хозяйственную сумку и отнесла к соседям. Те удивились, но Наташа попросила сохранить вещи, сказав, что, может быть, ей придется надолго уехать, но она обязательно вернётся за ними. Пока Наталья металась, не зная, что предпринять, раздался звонок в дверь. Она решила не открывать, прекрасно понимая, кто и зачем пришёл. Звонок повторился, он был уже протяжный и требовательный. Наталья выглянула в окно: в ранних предрассветных сумерках был виден черный автомобиль, рядом стояли двое мужчин. Она хотела прыгнуть в окно, но страх разбиться пересилил страх ареста. Она представила свое молодое красивое тело распростёртым на грязном асфальте. Это было так неэстетично! Наталья не знала, куда спрятаться, ей хотелось забиться в угол. Про себя молила Бога: «Господи, спаси меня, спаси меня, спаси меня! Где же Серёжа? Он обязательно бы что-нибудь придумал». Наталья металась по квартире. В дверь звонили уже непрерывно. Она решила кричать, звать на помощь. Попробовала крикнуть, но крик получился каким-то неестественно жалобным и тихим. Кто-то с силой надавил на дверь плечом, и она открылась. Наталья в ужасе спряталась за шкаф. Ей казалось, что соседи услышат шум и вызовут милицию, но никто даже не открыл двери своих квартир, чтобы узнать причину шума. Двое мужчин подошли к ней вплотную. Она пыталась кричать, сопротивляться, он один из них закрыл ей рот рукой и отчетливо произнес: «Ещё пикнешь, сука, пришью». Наталья замолчала. Ей велели быстро одеваться и следовать за ними.

Самым удивительным было то, что и её привезли в ту же тюрьму. Она долго содержалась в одиночке. Наталью водили на допросы, но следователь был у неё другой. Это был мужчина средних лет, на вид ему было около пятидесяти. Всегда аккуратно одетый, гладко выбритый. В нём чувствовался и внешний лоск, и какое-то внутреннее барство. Он во время допросов курил дорогие сигареты, не унижался до побоев, а просто беседовал с Натальей о жизни, о прошлом. Он представился ей, назвав себя Виталием Геннадиевичем. Было видно, что он давно работает в органах и работу свою знает и любит.

Виталий Геннадиевич был удивительно любезен с Натальей. Это как-то обнадёживало: а вдруг она и не так уж виновата перед страной и её скоро отпустят домой? Недоразумение разрешится само собой, вернётся любимый Серёжа, и жизнь опять потечёт по привычному руслу.

В конце недели пребывания в тюрьме Виталий Геннадиевич бесстрастным голосом зачитал ей приговор и велел расписаться. От волнения она ничего не видела и не слышала и даже не прочитала его.

На следующее утро её вывели из ворот тюрьмы и посадили в черный автомобиль. Рядом с ней сидело ещё двое мужчин в штатском. Все молчали. Они ехали сначала по Москве, потом свернули куда-то в сторону от города. За окнами мелькали леса и перелески. Через два часа автомобиль остановился, они вышли. Её повели в большой каменный загородный дом. В роскошной гостиной, украшенной камином, звериными шкурами, рогами оленей, за большим дубовым столом сидел Виталий Геннадиевич. Наташе всё происходящее казалось каким-то фантастическим сном. Неделя в тюрьме, в грязи, вони, ужасе – и теперь вот такая роскошь. Виталий Геннадиевич с улыбкой смотрел на Наталью. «Вы удивлены?» – спросил он. «Да, конечно». – «Ваша беда в том, что Вы подписываете бумаги, не читая, – продолжал он тихим голосом, – а это, милая, очень плохо. Так когда-нибудь можно подписать и собственный смертный приговор, что Вы с успехом и сделали. Я дал Вам подписать бумагу, где указано, что Вы приговорены к смертной казни через расстрел. Вы довольны?» Наталья даже не испугалась. Она в тот момент почему-то подумала о том, какая она будет лежать в гробу, некрасивая, с простреленной головой. А может быть, так и лучше: конец всем её страданиям. «Но я хочу Вам сказать одну интересную вещь: мы не будем расстреливать такую молодую, красивую и талантливую женщину, как Вы. Я предлагаю Вам совершенно другое. Вы измените внешность, фамилию, имя и станете нашим агентом по кличке Актриса. Вы согласны?»

Потом её долго готовили в специальной разведшколе. Её страной стала Германия. Она выучила язык. Природная смекалка и красивая внешность позволяли приспосабливаться к самым невероятным ситуациям. Она только сказала Татьяне, что если бы она могла писать, то получился бы целый роман с таким детективным сюжетом, какой не придумал бы и бывалый писатель.

Она рассказала Татьяне о встрече с Серёжей. Собственно, это была не встреча, а просто взгляд на него со стороны. Руководство запретило ей встречаться с бывшем мужем, но она тайно разыскала его в Париже. Он даже не подозревал о том, что она знала все подробности его жизни. Знала, что он женился на Полине, что в 1942 году у них родился сын. И только однажды она позволила себе взглянуть на них ближе. Сергей с Полиной часто приходили в один из небольших ресторанчиков на Монмартре. И в тот жаркий летний день они сидели там и оживленно беседовали. Наталья была в гриме, широкие поля шляпы закрывали лицо. Она смотрела на Сергея и думала, как всё несправедливо в жизни. Этот человек несколько лет назад клялся ей в огромной, нечеловеческой любви, а теперь сидит с другой женщиной, весело обсуждая с ней какие-то семейные мелочи. А она, его законная жена, не может даже подойти, поговорить с ним, не может даже открыто смотреть на него. Ей казалось, что она просто чья-то красивая игрушка, кукла-марионетка, которой руководит опытный кукловод. У неё нет ни собственных мыслей, ни собственной жизни. Иногда Наталье казалось, что она просто призрак или физическое тело, в котором давно убили душу. Вокруг неё всегда было много мужчин, и умных, и красивых, но она не имела права их любить. У неё не было нормальной семьи, кроме тех счастливых лет, что они прожили с Серёжей. Она не осуждала его, понимала, что он поступил правильно, оставшись в Париже. В России его расстреляли бы сразу же по возвращении.