Текст книги "Семейная хроника"

Ольга долго рассказывала дочери обо всех событиях. Они пили чай, чтобы хоть как-то согреться, в комнате было очень холодно. Таня в свою очередь рассказывала, что она уже играла в спектаклях, что у неё почти всё получается, её хвалят, но сейчас она на распутье – не знает, что делать дальше. Режиссер собирается уехать во Францию и зовет её с собой. Таня сказала, что видела отца, он тоже собирается в Париж вместе с женой. А Серёжа не собирается уезжать, он весь охвачен революционным движением, поддерживает его. Сейчас занимает высокий пост в университетском студкоме и слышать не хочет о том, чтобы куда-то уехать.

Ольга слушала дочь и не понимала, как её нежный, ласковый Сережа мог вот так сразу принять революцию, да ещё активно участвовать во всех событиях. Ей пришла вдруг в голову страшная мысль, что его могут убить или ранить в какой-нибудь стычке. Желание немедленно увидеть сына было столь велико, что они с дочерью быстро оделись и поехали в университет.

В университетском коридоре было шумно. Все бежали куда-то, а на бегу громко переговаривались, или стояли, собравшись в кучки, и слушали кого-то из ораторов, яростно призывавших что-то крушить или, наоборот, кого-то защищать. Ольга оглохла ото всех этих криков и призывов. Она не знала, куда идти, где искать сына. Попробовала остановить двух студентов и спросить их о Сергее, но они ничего не поняли и побежали дальше по своим делам. Расписания занятий нигде не было видно. Они с Таней брели по коридорам, заглядывая в аудитории.

На дверях одной из них висела табличка «Студком». Таня заглянула туда и увидела за столом Сергея. Тот удивился и обрадовался, увидев сестру. Он извинился перед товарищами и вышел в коридор. Ольга бросилась на шею к сыну, обняла его, прижалась и расплакалась. Будто она была не матерью, а, наоборот, маленькой и беззащитной девочкой, искавшей утешения в нём, таком большом и надёжном.

Сергей заметно вырос и возмужал за последний год. Ему уже исполнилось восемнадцать лет. Внешне он был очень похож на Бориса: та же полоска усов над верхней губой, серые выразительные глаза и такая же ямочка на подбородке. Сергей был высокого роста, широкоплечий, от всей его фигуры веяло настоящей мужской силой, надежностью. Хотелось спрятаться за его спиной и жить, не зная никаких проблем и печалей. Юноша очень обрадовался, увидев мать. Их всегда связывала какая-то незримая сила. Они очень скучали вдали друг от друга, ощущая буквально физически эту разлуку. Сергею хотелось поговорить с матерью, но дела требовали его присутствия на собрании. Он извинился перед близкими, они договорились, что встретятся через два часа дома и обо всем потолкуют.

Ольга впервые за последние дни почувствовала себя счастливой от сознания того, что она не одна, дети рядом, и что есть кому ей помочь и на кого положиться. Теперь оставалось только встретиться с Борисом, рассказать ему о Наталье Дмитриевне, попросить у него материальной помощи для матери и детей. Они в последние годы очень редко виделись с Борисом. Их встречи были случайны – у кого-то в гостях или на светских приемах.

Ольга никогда не просила у него денег, а сам он их никогда не предлагал. Обоих устраивали такие отношения. Дела у Ольги шли неплохо в последние годы, и судьба мужа не слишком её тревожила. Сейчас, если бы не огромное желание Натальи Дмитриевны видеть сына и не события последнего года, так переменившего их судьбы, Ольга не стала бы разыскивать Бориса.

Танюша спешила в театр, и они договорились собраться дома вечером, чтобы сеть и обо всем поговорить. Она, к сожалению, не могла поехать с матерью, подробно объяснив, куда и как проехать, чтобы найти отца, и быстро убежала, так как уже опаздывала.

Ольга была знакома с последней женой Бориса. Это была очень миловидная француженка, уже вполне обрусевшая. Софи – так её звали – была старше Бориса на пять лет, но смотрелась очень моложаво, и эта разница совсем не была заметна. У неё была взрослая дочь от первого брака, которую звали Полина. Софи, миниатюрная брюнетка, выглядела словно фарфоровая статуэтка. Грациозная, с точёной фигурой. Хотелось взять её на руки и играть, как с куклой. Она хорошо говорила по-русски, лишь лёгкий акцент выдавал в ней парижанку. Полина же, не в пример матери, была высокой, но, как и мать, стройной девушкой. Отец её, первый муж Софи, был русский барин знатного дворянского рода. Он погиб на поле сражения на Кавказе, оставив красавицу жену с дочкой на руках.

Андрей Георгиевич был очень богат, и потому Софи с дочерью привыкли к красивой, сытой жизни. У них был собственный большой дом в Замоскворечье. Софи после смерти мужа долго тосковала, и все её внимание сосредоточилось на дочери. Они были очень дружны с Полиной и, несмотря на разницу в возрасте, всегда были как две неразлучные подружки.

Софи смогла дать дочери хорошее образование. Та училась в Германии, а потом во Франции. Они много путешествовали вместе. Полина хорошо говорила на нескольких европейских языках, разбиралась в музыке, литературе, неплохо пела. С ней было интересно поговорить, она много читала, и её знания касались разнообразных областей искусства. Взрослые удивлялись энциклопедичности склада её ума. Когда Полина стала взрослой девушкой, Софи поняла, что дочь очень скоро может уйти от неё, выйти замуж, её долей останется только одиночество и старость.

Полина росла замкнутой девушкой, круг общения был очень узок. Кроме маменьки у неё была ещё одна подруга, с которой она делилась своими девичьими тайнами. Молодых людей Полина не слишком уважала, они казались ей напыщенными петухами. Ей нравилось в одиночестве писать стихи или играть на рояле. Ей не нужны были зрители или слушатели. Она больше всего любила маменькино общество и больше всего ценила её советы. Полина сохранила светлую память об отце, ей всегда не хватало его внимания и заботы. Ей казалось, что если бы был жив папенька, то жизнь была совсем другой – яркой, праздничной. А теперь им с маменькой осталось только оплакивать смерть Андрея Георгиевича. Ей даже одно время хотелось уйти в монастырь, но Софи, узнав о её желании, пришла в ужас от мысли, что она может лишиться ещё и любимой дочери.

Софи часто задумывалась о будущем дочери, пыталась знакомить её с молодыми людьми, мечтала выдать дочь замуж, найти ей достойного, любящего мужа. Но Полина и слышать не хотела о замужестве, её пугало то, что она превратится в курицу-наседку, погрязнет в домашних делах, а ей так хотелось найти себя в чём-то значимом и серьёзном. Полина мечтала продолжить образование во Франции. Она сумела убедить мать, что ей это просто необходимо. Софи неохотно согласилась. Она попросила свою сестру присматривать за Полиной в Париже, и та обещала писать Софи подробные письма о жизни дочери.

Оставшись одна, Софи совсем загрустила, но её веселый нрав не позволял ей долго печалиться. Она всегда пользовалась успехом у мужчин, и только ревность дочери не позволяла ей устроить личную жизнь. Теперь же строгой Полины не было рядом, и жизнь Софи приобрела совершенно иной характер. Она была выгодной невестой во всех отношениях. Деньги, которые оставил ей муж, делали её одной из самых богатых невест в Москве, к тому же, если прибавить красоту лица, фигуру и весёлый, мягкий характер, получалось, что трудно найти более желанную супругу, чем она. Единственной помехой для замужества, как она сама считала, был её возраст – Софи было уже далеко за сорок. Она понимала, что ей может составить партию или вдовец, или человек почтенного возраста. На более молодых мужчин она даже не обращала внимания.

С Борисом они познакомились на балу в Дворянском собрании. Он сразу приметил эту миленькую француженку. Навёл справки у друзей, кто она, и решил, что это его судьба. Борис действовал не спеша. Он тоже был немолод, разбит переживаниями последних лет, да и болезни стали одолевать его. Он теперь часто ездил на воды, чтобы поправить здоровье. Софи не сразу обратила внимание на Бориса. Он казался ей слишком молодым и расчётливым. Она понимала, что многие сначала смотрят на её счет в банке, а потом на неё, но эта ненавязчивость и даже холодность Бориса в самом начале их отношений задевала больше всего.

Софи не понимала его равнодушия. Ей хотелось завлечь его, соблазнить, заставить страдать, а потом бросить. Он же приходил, садился где-нибудь в сторонке, не привлекая к себе особого внимания, и слушал беседы гостей, будто и не замечая присутствия хозяйки. Софи играла с ним как «кошка с мышкой»: сначала легонько трогала его лапкой, а он будто недоумевал, откуда такая честь – быть замеченным самой хозяйкой. Она всегда сажала его за столом рядом с кем-нибудь из незамужних дам, но так, чтобы могла видеть и его, и собеседницу и при необходимости корректировать их отношения.

Борис был глух ко всем этим уловкам, при этом прекрасно понимая, что, если он как-то изменит своё поведение, его шансы сразу упадут. Он понимал, что немногое может предложить Софи: рядом с её богатством его капитал выглядел просто смешным. Правда, сам он был ещё красив, в волосах прибавилось седины, в нём появилась какая-то байроновская задумчивость и лиричность. Многим женщинам хотелось обласкать его, прижать к себе и пожалеть. Он понимал, что его загадочность притягивает, а его холодность, невнимание и пренебрежение к хозяйке возбуждали ещё больший интерес к нему.

Так не могло продолжаться бесконечно, это просто наскучило бы даме. И в один из дней Борис решил открыться, он попросил Софи дать шанс ему и поговорить с ней наедине.

За окном цвела весна. На улице светило яркое солнце. Они шли по набережной Москвы-реки. Он осторожно взял её руку в свою. Их отношения походили на любовь двух гимназистов, будто им всего по пятнадцать лет и не было за плечами обид, унижений и горечи разлук. Они вспомнили, что можно вот так беззаботно гулять по набережной и болтать какую-ту ерунду, не заботясь о том, что о тебе подумают другие. Они шли, не видя ничего вокруг, в этом мире не существовало больше никого. Им казалось, что они так давно не виделись и им так много надо рассказать друг другу. Будто их жизнь до этой прогулки была сном, наваждением, а теперь они проснулись, открыли глаза, увидели друг друга и удивились, тому, как много их объединяет.

После этой встречи Борис стал приезжать каждый день. Он уже не скрывал своей любви. Окружающие видели, что этот роман подходит к своей кульминации. Дамы судачили о том, что скоро свадьба; мужчины понимали, что им уже не надо продолжать борьбу, их участь решена. Борис теперь не отходил ни на шаг от Софи. Им было хорошо вместе, спокойно, уютно. Не надо было хитрить и лицемерить перед окружающими. При этом Софи вполне устраивали такие отношения, ей вовсе не хотелось выходить замуж. Казалось, что, наоборот, замужество всё испортит, что не будет уже таких романтических отношений. Да и Борис не торопился делать ей предложение. Он понимал, что это может быть некстати и всё испортит. Его не смущала ни разница в возрасте, ни то, что у неё была взрослая дочь.

Закончилась весна, наступило жаркое лето. Приехала Полина. Она поступила в Парижский университет и теперь собиралась провести каникулы в Крыму, в имении матери. Борис впервые увидел Полину на вокзале, куда они приехали встречать её. Первое впечатление при знакомстве у обоих было негативным. Борис сразу не понравился Полине. Она уловила какую-то фальшь в его отношениях с матерью. Увидела в нём ловеласа, желающего заполучить их деньги. Бориса же раздражала её учёность. Ему казалось, что женщина должна заниматься семьёй, мужем, а не серьёзными науками.

Мать же гордилась успехами дочери. Софи понимала, что они просто ревнуют её друг к другу. Они оба придирались к каким-то мелочам, пытались найти негативные стороны. Борис упрекал Софи в том, что она стала к нему совсем холодна, всё свободное время проводит с дочерью. Трудно сказать, чем бы это закончилось, если бы Софи не приняла самое мудрое решение: она объявила всем, и в первую очередь дочери, что выходит замуж за Бориса, ей надоела двойственность их отношений. Они уже не дети и надо что-то решать.

Дочери она объяснила всё очень доходчиво: та уже взрослая, живет самостоятельной жизнью и может сама в любой момент выйти замуж, а мать останется одна. Сказала, что любит Бориса, и он её любит, и что через две недели свадьба, а потом молодые уедут в Италию.

Полина целый день проплакала, не выходя из комнаты. Ей казалось, что мать предала её, бросила ради этого молодого хлюста, но потом смирилась с решением матери и первая поздравила их с Борисом. Мужчина был очень рад, что одержал такую крупную победу. Он даже не верил в свое счастье, просыпался, щипал себя за ухо, пытаясь уверовать, он ли это и не приснилось ли ему всё.

Все расходы по проведению свадьбы взяла на себя Софи. Гостей пригласили немного. Праздновали в «Славянском базаре», с цыганами, шумно и весело. На следующий день молодые уехали в Италию.

Их брак был крепким и стабильным. Софи была умной женщиной и понимала, как надо себя вести, чтобы не обидеть ни дочь, ни мужа. Она умело лавировала между ними и старалась, чтобы первое время они виделись как можно реже. К Борису она относилась как к старшему сыну. Любила его любовью зрелой женщины, понимая, что это чувство последнее в жизни. Её советы очень помогали Борису в продвижении по службе. Она знакомила его с нужными людьми, вводила в круги московской знати. И вскоре у Бориса уже не было отбоя от именитых клиентов, желавших, чтобы именно он вёл их дела.

Политическая обстановка в стране тем временем накалялась. Борис не хотел понимать того, что происходило, ему хотелось, как страусу, засунуть голову в песок, чтобы ничего не видеть и не слышать. Его дела налаживались, капитал рос, он выгодно женился. Теперь можно было реально увеличивать доходы.

Борис, как мог, противился всем новым веяниям и настроениям, царившим в России. Он ненавидел этих «товарищей», как их теперь называли, ненавидел люто, как только можно ненавидеть людей, которые стремились отнять у него богатство. Ему было безумно жаль той счастливой жизни, которая налаживалась у него в последние годы, а теперь кто-то пришёл и может всё это разрушить. Борис считал царя изменником России. Все новшества и революции творились, как он считал, с его попустительства. Надо было действовать более агрессивно, чтобы остановить всё то безумие, которое навалилось на Россию. Но все выступления Бориса звучали только для жены или в обществе близких ему людей. Мужчине казалось, что кто-то другой должен решить его проблемы, а он в это время будет сидеть в своём теплом доме и разглагольствовать о политике.

Революцию он встретил как приговор прежней жизни, как конец тому счастью, за которое он так неистово боролся. Он призывал своих знакомых объединиться и выступить на борьбу с произволом, но всё это были только разговоры. Теперь Бориса занимал один вопрос: как ему уехать во Францию и по возможности вывезти весь капитал? Он считал, что оставаться в России опасно по многим причинам. Софи тоже понимала, что отъезд неизбежен, и искала любые возможности, чтобы уехать. Полина, к счастью, была уже в Париже.

Ольга приехала по знакомому адресу. Она застала Бориса дома. Они поспешно складывали вещи, отбирая всё самое ценное и необходимое. Борис в этой кутерьме и думать забыл и о детях, и о матери.

Ольга позвонила, дверь открыла Софи, потому что горничная ушла на митинг. Они были знакомы, и Софи знала, что Ольга должна прийти к ним. Ольгу пригласили к обеду. Софи теперь готовила сама. С продуктами было совсем плохо, и на столе был только суп и хлеб. Но и это по тем временам было сказочным угощением.

Борис бегло расспросил Ольгу о детях, о матери. Сказал, что через два дня у них поезд в Париж. Он долго жаловался, что так мало багажа можно взять с собой, сетовал на то, как много приходится оставлять здесь, но тем не менее не предлагал взять что-нибудь для детей или для матери. Борис слушал рассказ Ольги невнимательно, его интересовали совершенно другие проблемы. Он просил Ольгу взять на себя все заботы о Наталье Дмитриевне, а он при первом же случае постарается выслать деньги и лекарства. Ольга же просила его только об одном: чтобы он нашёл время повидаться с матерью, она его очень ждет. Борис увещевал Ольгу позаботиться о детях, будто она без его советов не знала, что необходимо делать, говорил о том, что надо всем уехать в эмиграцию. Здесь же страна без будущего и ничего хорошего их не ждет.

Ольга поняла, что ей лучше уйти. Они холодно попрощались. У Ольги было тоскливо на душе. Ей казалось, что они больше не увидятся. Было жаль себя, своей потерянной жизни. Женщине хотелось вот так же бросить всё и уехать неизвестно куда, где была бы счастливая, красивая жизнь. Но время неумолимо диктовало свои законы. Надо было возвращаться к детям.

Она шла по Арбату и не узнавала прежних улиц и домов: везде было темно, грязно. Шёл холодный, мокрый снег. Будто и в природе происходили какие-то необратимые перемены. Ольга думала, как жить дальше… Что предпринять? Где искать убежище? Жизнь снова ввергала её в водоворот, и надо было приспособиться к новым обстоятельствам. Опять никого не было рядом с ней, кто мог бы спрятать, защитить ото всех проблем и невзгод. Не было у неё любящего и заботливого мужа, и снова надо было самой становиться мужественной, чтобы пережить и помочь близким вынести все тяготы нового времени.

Ольга позвонила в знакомую дверь. Дети были уже дома. Она рассказала им об отце, что он уезжает и их призывает последовать его примеру. Этот вопрос не раз обсуждался братом и сестрой, поэтому они заговорили сразу, и каждый утверждал своё. Таня была согласна с отцом и говорила, что ничего хорошего их здесь не ждёт и надо ехать, тем более что все знакомые уезжают. Сергей же, наоборот, уверял, что грядёт новая, замечательная жизнь, надо поддержать революцию, и этот строй привнесёт в их судьбы массу новых возможностей. Ольга также понимала, что ехать им некуда. Никто и нигде их не ждёт. Да, оставаться небезопасно, но и срываться. Бог знает куда тоже не стоит. Она решила занять выжидательную позицию. Тем более что и выбирать было не из чего. Борис их не мог взять с собой. Куда им еще податься? Никуда. Поэтому надо оставаться здесь, устраиваться в этой новой жизни. Они теперь опять все вместе. Сережа стал вполне взрослым, и женщины должны ему подчиняться как самому здравомыслящему члену семьи.

Быстро стемнело, в городе был введен комендантский час. Надо было спешить, чтобы успеть в больницу.

Ольга вернулась туда в восемь вечера. Сестры раздавали ужин. Она быстро переоделась и стала помогать девочкам, хотя это было не её дежурство. После ужина она сидела с Натальей Дмитриевной и подробно рассказывала о событиях дня. Сказала, что дети выросли, учатся. Наталья Дмитриевна внимательно слушала, ей стало лучше, температура спала. Она походила скорее на девочку-подростка: маленькая, с коротко стриженными волосами. В последнюю очередь она робко спросила про Бориса. Ольга подробно рассказала о встрече с бывшим мужем, о его планах. Наталья Дмитриевна задумалась, ей стало невыносимо грустно, казалось, что она уже никогда не увидится с сыном.

Ольга ушла – надо было помочь сделать перевязки. Привезли с фронта новую партию раненых. Все лежали в коридоре, стонали, просили о помощи, звали к себе. Наталья Дмитриевна не спала. Она переживала рассказ Ольги о сыне, о внуках. Ей хотелось увидеть всех. Она знала, что внуки обязательно приедут, а вот приедет ли Борис – очень сомневалась. Казалось, что, если были бы силы, она сама могла съездить и навестить всех, но понимала, что пока ей трудно дойти даже до конца коридора.

Наталье Дмитриевне в последнее время снился каждую ночь один и тот же кошмарный сон: Борис ещё совсем молодой, мечется в огне и никак не может выскочить из горящего дома, зовет её, просит о помощи, а она ничего не может сделать, стоит как вкопанная, не в силах пошевелить ни рукой, ни ногой, и только в ушах звенит его крик о помощи. Наталья Дмитриевна чувствовала, что Борису тяжело сейчас. Он должен принять решение. Новая жизнь раздавила его. Он никогда не сможет найти себя в служении этим «мужланам», как называла про себя Наталья Дмитриевна новых хозяев жизни. Наверное, он выбрал правильный путь, раз уезжает из России. Но как там сложится его жизнь? Ведь он такой чуткий и ранимый! Наталья Дмитриевна думала и о дочери, она давно не получала никаких вестей от Анастасии, но за неё она почему-то была спокойна. У той был отцовский крутой характер, и она могла постоять за себя, чтобы там ни случилось.

Ольга тоже не могла заснуть. События сегодняшнего дня переполнили её. И снова мысли о детях, особенно о Серёже – он стал такой взрослый и самостоятельный и, как ей показалось, колючий. Он не будет искать компромиссов в жизни – либо чёрное, либо белое. Она боялась за его жизнь. Но в то же время понимала, что он взрослый мужчина и вправе принимать решения сам. Надо было убедить хотя бы Таню уехать с отцом в Париж, но он не особенно-то предлагал взять с собой дочь.

А что же делать ей самой? Как ей жить в этих новых условиях? У неё нет ни денег, ни дома, ни профессии. Наталья Дмитриевна рано или поздно поправится, и надо будет искать работу и жильё. Ольга начинала привыкать к своей новой роли медсестры, но у неё не было ни навыков, ни образования. У неё вообще не было никаких дипломов. Она представила себе, что напишет в анкете в графе «профессия» – «фабрикант». Вот будет забавно!

Ольга смотрела на раненых с жалостью и состраданием. Она понимала, что им ещё труднее. Они оторваны от дома, от привычной жизни, устали от грязи и постоянного страха, что в любую минуту их могут убить. Их так радует даже малейшая возможность побыть в человеческих условиях, поспать на чистом белье, поесть горячую пищу. Ольга старалась быть внимательной и ласковой со всеми, не отдавая кому-то предпочтения. Ей нравилось помогать, облегчать страдания, у неё всё получалась как бы само собой, будто всю свою жизнь она только этим и занималась.

Многие раненые уже узнавали её, звали к себе, просили помочь написать письмо домой. Она не отказывала, в свободное время садилась у кровати и писала под их диктовку нехитрые послания близким. Солдаты стеснялись писать о своей нежности и любви, она добавляла эти слова от себя. Ольга никогда не смеялась над их наивными чувствами, а, наоборот, завидовала их простому счастью. Вот где-нибудь в простом деревенском доме прочтут и обрадуются весточке от сына, мужа или отца!

Иногда ей казались эти простые слова давно забытыми, будто уже сто лет ей никто не говорил о том, как он её любит и ждёт, и она сама уже целую вечность не признавалась никому в своих чувствах. Ольга вспоминала свою жизнь, и ей казалось, что всё то, что было раньше, было не с ней, а с кем-то другим, а она просто прочитала об этом в книге. Она думала, какая же ей досталась нелегкая судьба, сколько раз ей приходилось начинать свою жизнь заново, и вот сейчас она опять на распутье, решает, что делать дальше. А ведь ей тридцать девять лет, много это или мало? За спиной опять ничего, и надо начинать с нуля, идти учится или работать, но куда и кем? Ольга не боялась учиться, её не страшила никакая работа, пугал только этот хаос в стране. Ей хотелось, чтобы всё закончилось, и они могли бы вернуться домой, чтобы зажить опять спокойно все вместе.

Ольга заснула с улыбкой на губах. Ей снились дом, дети, все были счастливы и жили ожиданием какой-то большой радости.

Утром приехали Серёжа с Танюшей. Увидев бабушку, Таня, не сдерживая радости, бросилась к ней, обняла, поцеловала и начала быстро, как в детстве, расспрашивать, не дожидаясь ответов: «Как ты себя чувствуешь? Как ты жила всё это время? Чем тебя лечат? Скучала ли ты без нас?»

Сергей был сдержан. Он чувствовал себя взрослым, и ему не к лицу были все эти ахи и вздохи. Наталья Дмитриевна прижала внуков к себе и заплакала. Сергей очень напоминал ей молодого Бориса. Такой же высокий, тёмноволосый, с голубыми глазами. Ольге и самой казалось, что это молодой Борис стоит рядом с ней.

Наталья Дмитриевна плакала от радости, что увидела внуков и они опять вместе. Она спросила Серёжу, может быть, он сможет достать машину и отвезет её к Борису, она очень хотела увидеть сына. Серёжа спешил по делам, но, перед тем как попрощаться, сказал, что они теперь будут видеться чаще, и пообещал бабушке исполнить её просьбу. Таня осталась с Натальей Дмитриевной, а Ольге надо было заступать на дежурство.

Прибыла вновь большая партия раненых, и Ольге поручили помочь хирургам в операционной. Она шла туда и очень боялась, что вдруг сделает что-нибудь не так или упадет в обморок от страха. Ведь у Ольги не было каких-то специальных знаний. Её счастье, что она всё быстро схватывала и понимала.

Ольгу позвали к операционному столу. Шла операция: молодому солдату ампутировали ногу. У него была гангрена. Ольга уже знала, что от этой болезни можно умереть. Доктор делал всё очень быстро и профессионально. Он давал короткие указания ассистирующей сестре. Ольгу поставили рядом с сестрой, она должна была научиться так же быстро помогать хирургу.

Всё шло хорошо до того момента, как доктор взялся за пилу. Этот звук, резкий и скрипучий, навсегда остался в памяти, потому что это было последнее, что она видела и слышала, прежде чем потерять сознание.

Очнулась Ольга уже в предоперационной. Было тихо. Пахло нашатырём. Ей казалась, что прошла целая вечность. Санитары вынесли что-то завёрнутое в простыню. Доктор продолжал свою работу. Ольга, покачиваясь, вышла из операционной.

Молоденькая медсестра стала успокаивать Ольгу, говорила, что ничего страшного не произошло, все так начинают. Она и сама тоже падала в обморок. Ольге казалось, что она никогда не сможет перебороть себя и вообще больше не подойдет даже близко к операционной.

Она сняла с лица маску, расстегнула халат и пошла к старшей сестре Тамаре Павловне. Та обняла её и сказала: «Девочка моя, тебе надо обязательно учиться, из тебя получится хороший врач, но не всем дано быть хирургами, тебе суждено быть хорошим терапевтом, а с твоим умом ты ещё и профессором станешь». Её слова ободрили Ольгу. Она вернулась к своей привычной работе, где всё было понятно и знакомо, но идея стать врачом уже не покидала её. Она думала: а почему бы и нет? Она сможет работать и заниматься по вечерам. Жизнь продолжается, надо приобретать профессию, нужную в новой жизни, а профессия врача нужна во все времена и при любом строе.

Вечером приехал Сергей, он был не один: привёз с собой Бориса. Они были похожи как две капли воды.

Борис обнял мать. Сергей отошел в сторону, чтобы не мешать им говорить. Они долго стояли, обнявшись, и оба плакали. Борис не стеснялся слёз. Им казалось, что эта встреча последняя и больше они не увидятся никогда. Сейчас, стоя рядом с матерью, Борису больше всего хотелось остаться здесь, в России, и чтобы всё было как прежде.

Он сел на стул возле кровати и принялся рассказывать, что уезжают они завтра, вещи собраны. Дорога предстоит трудная. Он не знает, что может случиться в пути и что ждёт его там, во Франции. Он говорил, что им тоже надо уехать, что здесь оставаться опасно, но тем не менее не предлагал матери уехать с ним, он только обещал писать и присылать деньги с оказией, но будет ли эта оказия, и сам толком не знал.

Наталья Дмитриевна смотрела на сына и не слышала, о чём он говорит. Она запоминала его черты, звук его голоса. Она спросила только, любит ли его Софи. Борис ответил, что да, очень, у них теперь есть дочь Полина, он уже привык к ней и даже подружился. Борис смотрел на Ольгу. Она не переставала поражать его своей силой и выдержкой. Он прекрасно понимал, что оставляет на неё и детей, и свою мать. А Ольга думала о том, что Борис совсем не изменился за эти годы, что он умеет красиво говорить, но не предлагает никаких конкретных путей решения их семейных проблем. Он убегает, прячется, спасает жизнь, а им желает, как всегда, рассчитывать на себя и свои силы. Советует уехать и оставляет здесь, в России, больную мать на попечении невестки. Приглашает Танюшу в Париж, но сам не знает, где он будет жить. Ольга поняла, что все её проблемы так и останутся с ней, как, впрочем, и было уже в течение многих лет. Ей придется самой принимать решения и воплощать их в жизнь.

Борис посмотрел на часы и заторопился. Ему надо было успеть сделать кучу дел перед отъездом. Он знал, что оставляет мать в надежных руках. Они обнялись с Натальей Дмитриевной. Борис сказал коротко всем «до свидания» и быстро, не оглядываясь, пошёл к выходу. Наталья Дмитриевна осенила его вслед крестным знамением и тихо сказала: «Храни тебя, Господь», понимая, что больше они уже никогда не увидятся.