Текст книги "Семейная хроника"

Потом её куда-то везли на машине. В кузове сидели такие же, как и она, худые, измождённые женщины. Разговаривать им не разрешал конвойный, да и говорить никому не хотелось, было похоже, что беда у всех общая. Из одежды на них были старые рваные телогрейки и такие же ватные брюки, на голове изношенные платки, которые закрывали почти всё лицо, на ногах стоптанные валенки.

Окна в машине были зарешёчены и закрыты ставнями, и они только один раз увидели солнце. Это было яркое, уже весеннее солнце, которое слепило глаза и радовало тем, что они ещё живы и, быть может, ещё поживут.

Их привезли в деревню Щукино под Москвой. В те годы строился канал Москва – Волга, который должен был соединить полноводную Волгу с мелководной Москвой-рекой и улучшить водоснабжение Москвы и других городов.

Сталин приказал вырыть канал в максимально короткий срок и с минимальными денежными затратами, поэтому и работали там в основном заключённые и использовался рабский ручной труд.

Лидку и всех прибывших с ней женщин расселили в женском бараке. Это было наскоро сколоченное деревянное здание, которое обогревалось только печкой-буржуйкой.

Спали все на полу вповалку, поворачивались по команде. Было холодно, на стенах висели сосульки. В окнах были огромные щели, через которые задувал холодный ветер. До летнего тепла было ещё далеко, за окнами был только конец февраля.

Рано утром их поднимали, давали двести граммов хлеба и кружку горячей воды. Все спали, не раздеваясь, поэтому и одеваться было не надо. Всех выводили на площадку, строили, по очереди выкрикивали фамилию и дальше отправляли на работу.

Работа состояла в том, чтобы рыть котлован для канала. По откосу берегов были уложены широкие толстые доски, по которым везли землю вверх и высыпали её на берегу. А рядом по таким же доскам спускали пустые тачки вниз. Всё это напоминало гигантский муравейник.

Измождённые люди с трудом везли гружёные тачки вверх и потом быстро спускали их вниз. Там их снова наполняли землёй и везли вверх. И так трудились целую смену, которая продолжалась восемь часов, потом их сменяли другие.

Люди падали от голода и болезней. Многие умирали там же, сидели, прислонившись спинами друг к другу, и только поздно ночью ехала подвода, которая собирала и увозила замёрзшие трупы. Хоронили всех в одну общую яму.

Лидка познакомилась с некоторыми из женщин, которые тоже попали по 58-й статье, их называли «политические», но кроме них в лагере было ещё много уголовных, сидевших за грабежи и разбои. Причем их жизнь была не в пример политическим легче и сытнее. Им за деньги привозили продукты, водку, передачи от родных. Политические были лишены даже права переписки с родными.

Радовало лишь то, что она была среди таких же невинно осуждённых людей, униженных, голодных, больных. Больше всего ей было жаль молодых, ведь старики, как она считала, уже пожили, что-то видели в жизни. А что досталось ей в двадцать лет? Она и жить только начала, когда приехала в Москву. Жизнь в деревне тоже была в постоянных трудах и заботах.

Лидка оглядывалась по сторонам и только удивлялась плакатам, которые висели везде на самых видных местах. Уголовные повесили свой лозунг: «От нас – всё, нам – ничего». В колонии даже проводилось соревнование между бригадами, кто даст больше план за день.

На административном здании у въезда в зону висел большой плакат: «Заключённый – активный участник социалистического строительства». Издавалась даже местная газета под названием «Перековка». Считалось, что только изнурительным трудом можно выковать из предателя и нарушителя честного труженика. Необходима была не просто работа, а работа героическая.

Висели и такие лозунги: «Потопим своё прошлое на дне канала!», «Москву с Волгой мы трудом сольём! Сделаем досрочно, дёшево и прочно!» Уголовники предложили работать вообще без выходных.

Существовала целая культурно-воспитательная часть, которая проводила политминутки, устраивала концерты художественной самодеятельности к большим праздникам.

Начальник строительства выступал перед заключёнными и говорил, цитируя слова Сталина: «Канал должен быть построен в короткий срок и стоить дёшево!» В каждом бараке были так называемые КВБ – культурно-воспитательные боевые точки. Среди заключённых поощрялось доносительство, каждый должен был рассказать гражданину начальнику, о чём думает и что говорит его сосед.

Лидка смотрела на все эти воспитательные моменты и понимала своим крепким крестьянским умом: «Надо выжить, пережить весь этот кошмар, а там дальше уже будет видно, что и как». Она свято верила в справедливость советской власти и товарища Сталина, они разберутся во всех ошибках и накажут виновных.

Лидка тоже участвовала в самодеятельности, она пыталась заслужить право на досрочное освобождение. Её выбрали бригадиром, и теперь она отвечала не только за свою работу, а ещё пяти таких же молодых девчонок.

Она люто ругалась с подрядчиками, использовала каждую возможность приписать объём работ. Она понимала, что это для неё чревато наказанием, но так делали все, и она не собиралась давать в обиду своих «товарок».

Отсюда появилось слово «туфта» или «тухта» – приписывание несуществующих объёмов работ. Они даже однажды попали на местную доску почёта, и о них написали в газете «Перековка».

Лидка умела находить общий язык и с уголовниками, и с охраной. Через короткое время у неё появились полезные связи. Всё-таки молодость и красота – это великая сила! Она смогла добиться для своей бригады увеличения хлебного пайка, им разрешили раз в неделю ходить в баню. За весну построили ещё один барак, в котором уже были нары в три ряда, и их всех разместили в одной комнате.

Она не рассказывала, как ей это удается, но её подружки по бригаде видели, как она почти каждую ночь уходила куда-то до рассвета. Где и с кем она была всю ночь, никто не знал, но каждый раз она приносила с собой что-нибудь съестное и честно делила на всех своих девчонок.

Однажды на одном из собраний им представили нового начальника отдела снабжения. Лидка чуть не потеряла сознание – это был Андрей. Она не сразу узнала его, он поправился, отпустил усы и стал похож на сытого откормленного кота. Андрей её в толпе не увидел.

Лидка стала осторожнее, она очень не хотела, чтобы Андрей узнал, что она здесь, да и он видимо не спешил со встречей.

Прошла весна, близилось лето. Июнь был холодный и сырой. В начале июля всех построили на плацу и сказали, что стройку должен посетить товарищ Сталин и если хоть одна тварь что-то выкинет, расстреляют на месте.

4 июля 1934 года Сталин вместе со своими соратниками приехал посмотреть, как идёт строительство канала. Он увидел, что люди работают босиком, а погода была достаточно холодная.

Он вызвал к себе начальника отдела снабжения и начальника участка. Спросил, почему люди не обуты. Те пытались объяснить, что народу много и на всех обуви не хватает. Сталин приказал, чтобы через два часа все были обуты, а этих двух нерадивых начальников расстрелять на месте. Их тут же схватили и прямо у котлована расстреляли.

Лидке потом обо всем рассказал один из знакомых охранников. Она только плюнула сквозь выбитые передние зубы и зло сказала: «Собаке – собачья смерть!» Вот так наконец восторжествовала справедливость, и её злейший враг был уничтожен. Но ей даже не хотелось радоваться этому факту. Её ждали другие, совершенно неожиданные события.

К концу года на стройке появились первые советские экскаваторы, начали внедрять технику, строить железную дорогу.

Лидку отправили учиться на механика. Она оказалась очень смышлёной в технике.

Учиться их отправили под город Дмитров, где располагался Дмитлаг или Дмитровлаг. Это были заключённые, привезённые на стройку с Соловецких островов из ГУЛАГа. Там в основном были политические заключённые и тоже чаще всего по той же 58-й статье. Начальником строительства канала был Лазарь Иосифович Коган, прежний руководитель ГУЛАГа. Он называл строителей канала «каналармейцами».

Занятия с ними вёл тоже заключенный по имени Николай. Ему на вид было не больше тридцати лет.

После занятий Лидке удалось поговорить с Николаем. Они остались в классе, а охранник почему-то забыл про них.

Они говорили без умолку, оба так соскучились по человеческому общению, а здесь как-то сразу возникло взаимное влечение и огромная симпатия.

Лида узнала о нём, что он родился в 1906 году в Одессе в семье преподавателя гимназии. Окончил в 1925 году физико-математический факультет Пермского университета. Его специальность была инженер-физик. С 1931 года был доцентом этого факультета, готовился к защите диссертации и был арестован НКВД за участие в антисоветской организации, целью которой было изменение существующего строя, реставрация капитализма. Все та же самая 58-я статья, пункт 10 – пять лет без права переписки с конфискацией имущества.

Николай рассказывал о себе, словно на исповеди. Лида внимательно слушала и ловила себя на мысли, что она готова вот так сидеть и слушать Николеньку (как она про себя ласково назвала нового знакомого) бесконечно.

Она любовалась его красивым лицом, живыми, умными карими глазами. Даже несвежая щетина на худом лице не портила его, а придавала какой-то мужской шарм. Лидка видела много мужчин за время своего заключения, но все они относились к ней как к рабыне или просто вещи. Никто из них не испытывал к ней никаких чувств, да и она платила им тем же.

Здесь же был совершенно другой случай. Оба влюбились, влюбились горячо и страстно с первого взгляда. И никакими силами невозможно было в тот момент их разлучить.

Она не успела ничего рассказать о себе. Да и за все эти годы заключения она уже отвыкла что-то говорить о себе, да и говорить вообще. Любые слова могли быть расценены против неё. Жизнь жестоко обошлась с ней, но зато многому научила.

Лидке было достаточно лишь смотреть на него и слушать, слушать, слушать. Она никогда в жизни не была знакома с таким умным, образованным, красивым мужчиной, как Николенька.

Теперь же судьба посылала ей такой подарок, а она не могла ни ответить ему взаимностью, ни просто насладиться этим новым, вспыхнувшим, как пожар, чувством.

Они оба не принадлежали себе, не могли распорядиться своим временем и желаниями. Им предстояло расставание, и неизвестно было, встретятся ли они когда-нибудь ещё.

Николенька замолчал и смотрел с восхищением на Лиду. Теперь она снова была Лида, Лидочка, красавица и голубушка. Лида заплакала, ей никто ещё не говорил таких ласковых слов, не восхищался её красотой.

Да и какая там могла быть красота – выбитые передние зубы, худое, измождённое лицо. Но глаза – огромные голубые глаза с пушистыми длинными ресницами смотрели с такой любовью и нежностью, на какую только способна изголодавшаяся по любви молодая, сильная душа.

Николенька держал её руку в своей и говорил, что они обязательно ещё встретятся, что судьба такая жестокая послала им эту встречу неслучайно, и он верит, что у них всё впереди.

Лида и верила, и не верила. Да как можно верить, если всё так плохо сейчас. Они оба не знают, что ждёт их на следующий день.

Пришёл конвойный и грубо обругал и Лидку, и Николая, словно это они были виноваты, что про них попросту забыли.

Занятия продолжались всего неделю. Лида смотрела на Николеньку, словно стараясь запомнить каждое его слово, движение, мимику. Она понимала, что они могут никогда больше не увидеться, но эта встреча внесла в её жизнь такой заряд бодрости и энергии, что она поняла только одно: она приложит все силы к тому, чтобы снова встретиться с любимым. В тот момент её не интересовало, был ли он женат, есть ли у него дети. Он принадлежал только ей одной и никому больше.

Судьба подарила им ещё один шанс – Николая перевели на их шлюз. На стройке не хватало инженеров, надо было проводить точные математические расчёты, налаживать технику, внедрять новые идеи и предложения, а у Николая была светлая умная голова, полная идей и планов. Так они оказались на одной стройке.

Лида вернулась в свою бригаду. Она теперь работала мастером-механиком. Заключённым работать стало легче. К каналу была проложена железная дорога, по ней день и ночь везли вагоны с землей. Проложили новую шоссейную дорогу. Добавилось техники, появились отечественные экскаваторы.

Она никому не рассказывала о встрече с Николенькой. Да и виделись они нечасто, к тому же только издалека. Но каждый раз сердце её начинало бешено колотиться, лицо краснело, руки предательски дрожали.

Однажды Лидка получила записку, что ей надо срочно прийти к будке охранника, она быстро оделась и побежала, боясь, что случилось что-то нехорошее с Николенькой.

Он ждал её, волновался, нервно ходил недалеко от будки. Лидка бросилась ему в объятия, он прижал её к себе. Оба стояли и плакали от счастья. Охранник сердито одернул их и сказал, чтобы они быстро шли в будку, иначе и у них, и у него будут большие неприятности.

Они вошли в маленькое полутёмное помещение, охранник был молодой парень, его, видно, только недавно прислали, Лида его видела впервые. Парень сказал, что у них есть всего час, потом придёт его напарник, и они должны будут убраться восвояси.

Лида ничего не могла сказать, Николенька ласкал и обнимал её, его поцелуи были почти невинны и в то же время горячи. Лида замирала от счастья. Она стыдливо отвечала на его ласки, но Николенька уже раздевал её и торопился, осыпая лицо, руки, грудь, губы страстными поцелуями.

Лида уже не видела ни охранника, ни скудной обстановки вокруг. Она была на вершине блаженства. Можно было только мечтать о такой неземной любви, о таких чувствах. Николенька говорил ей какие-то ласковые и нежные слова, она и слышала, и не слышала. Казалось, что вот оно – счастье, что ничего лучше и быть не может!

Охранник вышел на улицу покурить. Лида и Николенька словно выплескивали друг на друга всю накопившуюся за эти годы нежность, любовь, страсть. Они были неистовы и ненасытны, словно боялись, что сейчас всё закончится и снова оба уйдут в свои грязные и вонючие бараки.

Охранник, его звали Афанасий, вернулся и постучал к ним в тесную комнатушку: «Эй, вы там, собирайтесь, уже время!» Николенька испуганно отпрянул и начал быстро одеваться. Лида тоже заторопилась.

Они вышли на улицу. В небе светила яркая луна, огромные звёзды словно касались земли. Они стояли, взявшись за руки, и любовались на эту неземную красоту.

Николенька посмотрел на часы и сказал, что надо быстрее возвращаться к себе, скоро ночная поверка. Они быстро побежали в разные стороны.

Теперь они могли встречаться раз в неделю, когда дежурил Афанасий. Лида ждала этих встреч, радовалась и боялась сглазить своё счастье. Ей казалось, что всё кончится плохо, если кто-нибудь узнает, выследит, и их расстреляют. Но ей уже не страшна была смерть после этого неземного блаженства, которое она испытывала с Николенькой, ей казалось, что лучше уже ничего и быть не может.

Но, с другой стороны, так хотелось жить, чтобы снова и снова увидеть его счастливое и такое любимое лицо! Их любви был отведен всего один час, но в этот час была вложена целая жизнь, они проживали каждую минуту. Говорили, строили планы, мечтали о том, что оба освободятся и будут наконец вместе. У них будет огромный дом и куча детей.

Стройка шла своим чередом, работа продвигалась. Голод и холод уже не так пугали. Человек так устроен, что он рано или поздно привыкает к тяжёлым жизненным условиям.

А эти два молодых сердца ещё согревала любовь, огромная, чистая и светлая, какая только бывает в молодые годы. Удивительным было и то, что вокруг кипела адская каторжная работа, голодный паек, невыносимые условия, а они были бесконечно счастливы.

Через несколько месяцев Лида отметила перемены в своём самочувствии, её стало ужасно мутить, особенно по утрам, всё тяжелее стало вставать, ноги отекали, и она ещё острее чувствовала голод.

Лида поняла, что беременна. Она боялась, что другие догадаются, и начальство заставит её избавиться от этого ребёнка. Николенька, когда узнал, сначала испугался за неё, а потом обрадовался. У него не было детей, хотя он был женат и они с женой прожили три года, но детей почему-то не было.

Время шло, и Лиде всё труднее становилось скрывать растущий живот. Работали также тяжело, и надо было делать вид, что ей по-прежнему ничего не стоит возить тяжёлые тачки с землей.

Но Лида была счастлива, она носила под сердцем плод их любви с Николенькой. Они жили одним днём, никогда не знали, что будет завтра, но этот ребенок, если всё будет хорошо и он родится живым и здоровым, будет её огромным утешением в жизни.

Срок родов неумолимо приближался. Однажды в бане конвойная подошла к Лидке и грубо спросила: «А рожать ты здесь, в бане, собираешься, сука?» Лидка ничего не ответила.

В колонии женщины тоже беременели, кто от охранников, кто от уголовников, здесь отношения не рассматривали как что-то необыкновенное, но беременность почти никто не сохранял, всем делали аборты по медицинским показаниям. И Лидка боялась, что её тоже заставят, поэтому и молчала до последнего.

Во время встреч с Николенькой, а они становились всё реже, он гладил её живот и с восторгом ощущал сильные движения ножек младенца. Лида почему-то была уверена, что будет девочка, Николенька ждал сына. Имя для ребенка придумали заранее. Если девочка – то Маргарита, если мальчик – то Константин.

Схватки начались неожиданно, ночью. Лидка пыталась сдерживать стоны, но ничего не получалось, боли были очень сильные.

Вызвали врача, она отвела Лидку в лазарет. Там Лида к утру и родила маленькую слабенькую девочку, которой дали громкое и красивое имя – Маргарита.

Девочка была чудо как хороша – темные, как вишенки, глазки, светлые реденькие волосики, маленький носик и красивые алые губки. Она плакала, хотела есть, а молока у Лиды было совсем мало.

Врач пожалела и мать, и ребёнка и оставила их на две недели в лазарете. Николенька приходил проведать, но его не пустили, и Лида в окошко показывала ему красавицу дочку.

Николенька где-то достал настоящего коровьего молока и принёс его своим девочкам.

Только потом Лида узнала, что Николенька смог через уголовников договориться и ему переправляли деньги в ссылку, так он смог платить охране, когда они встречались с Лидой, и теперь он оплачивал врача и продукты.

Девочка росла и хорошела. Но эта идиллия скоро закончилась. В палату пришёл начальник лагеря и вместо поздравлений сказал, что ребенка у неё заберут. Лидка плакала, стояла на коленях, умоляла оставить девочку при лагере, но начальник был неумолим. Опять помогли связи Николая.

Связались со старшей сестрой Глафирой, ей разрешили приехать в лагерь и забрать девочку в деревню. Лидка плакала так, как никогда в жизни ещё не плакала, даже когда её били и издевались, ей не было так больно и обидно. Отрывали её кровиночку! Даже встреча с сестрой её не обрадовала.

Николай успокоил и сказал, что надо радоваться уже тому, что она родила такую красавицу и что девочке будет лучше в деревне на свежем молоке и продуктах.

Лидка вышла на работу, и теперь её главной задачей было добиться досрочного освобождения. Она работала, как ломовая лошадь, все только удивлялись, откуда берутся силы у этой худой измождённой женщины.

Николай быстро продвигался по служебной лестнице. Его инженерные способности помогали в работе. Он теперь жил в сносных условиях, ему увеличили паёк, но резко ограничили свободу передвижений. Он должен был сидеть целый день за чертёжной доской и выдавать идеи. Они встречались всё реже, а потом Николая и вовсе перевели в Москву.

Лида плакала, просила Николеньку, если он сможет, навестить девочку в деревне и помочь им деньгами и продуктами.

Николенька обещал. В последнюю встречу они мечтали, что обязательно встретятся, поженятся и родят ещё много, много мальчиков и девочек. Будут жить долго и счастливо и умрут в один день.

Наконец наступил долгожданный день открытия канала. 15 июля 1937 года Волга впервые повернула свои воды. Вода в канале поднялась на тридцать восемь метров по сравнению с Волгой. За успешное строительство канала начальник строительства Л. И. Коган получил орден Красной Звезды, а в 1938 году был осуждён и расстрелян. На строительстве погибли, по разным данным, от семиста тысяч до полутора миллионов заключённых.

Лида никогда больше не встретилась с Николенькой. Он тоже был сначала награждён орденом за строительство канала, а позже осужден ещё раз и расстрелян.

Лиду освободили в 1937 году, она долго не могла устроиться на работу, жили они с дочерью очень бедно. В Москве ей поселиться не разрешили, они жили в небольшом городке Александрове, за сто километров от Москвы.

Замуж Лида так и не вышла. Но всю свою жизнь была верна и предана Иосифу Виссарионовичу Сталину, считала его великим человеком и была уверена, что он не знал обо всех злодеяниях, которые творили другие за его спиной.

Умерла она в сорок лет, не выдержало сердце, случился инфаркт, и врачи не смогли её спасти. Маргарита выросла, стала врачом. Добилась реабилитации матери и отца после смерти Сталина в 1955 году.

В 2007 году Маргарита была на закладке камня в основание часовни Новомученникам и Исповедникам российским в Деденёво. Всякий раз, когда она плавала по каналу им. Москвы, ей казалось, что она слышит стоны погибших и ощущает среди бетонных стен их кости и останки.

Но и в этих невыносимых условиях жили и любили люди, и она сама родилась от большой и чистой любви двух совершенно невинных и рано ушедших из жизни людей.

7 декабря 2013 г. Москва