Текст книги "Семейная хроника"

Моя мама родилась в 1923 году. Надо сказать, что почти всё её поколение погибло во время войны. Из сверстников остались живы лишь единицы. У моей бабушки было девять человек детей. В живых осталось только четыре сестры – мои любимые тетушки Ксения, Полина, Антонина и последняя, самая младшая, была моя мама Зинаида.

Сначала семья жила в Москве, а потом все уехали в деревню, потому что жизнь в Москве была голодной и холодной. Все жили в деревне Ильино Можайского района. Мама пишет, что очень любила свою бабушку Ульяну. Её совсем крошкой подбросили к добрым людям, и никто не знал ничего об её настоящем происхождении. Но в семье всегда жила легенда о том, что она была незаконнорожденной дочерью богатого помещика и простой крестьянки.

Эта красивая легенда всегда давала широкий простор моей фантазии, и я представляла себя то наследницей графа Шереметева, то ещё какого-либо богатого помещика. Да ещё и фамилия Шлыкова заставляла задуматься, а не родственники ли мы известной актрисы Шереметевского театра Татьяны Шлыковой – Гранатовой – близкой подруги Прасковьи Ковалёвой-Жемчуговой – супруги графа Шереметева (мамина девичья фамилия Шлыкова).

Прасковья рано умерла, родив графу сына, и её верная подруга помогала в воспитании и сына, а потом и внука графа.

И тогда становилось понятно, почему у нас все в семье такие красивые и талантливые.

Во время войны мама оставалась в Москве. Она училась в техникуме связи и потом всю жизнь проработала в одном месте – в Центральном телеграфе в Москве.

Она пишет, что страшнее всего было в октябре 1941, когда враг активно наступал, а из Москвы всех срочно эвакуировали. Но она не могла бросить престарелых родителей.

Первые месяцы все жители, оставшиеся в Москве, рыли окопы, гасили зажигалки на крышах. Во время бомбёжек и воздушной тревоги бежали в бомбоубежище, чаще всего в метро. Есть было нечего.

Когда немцы отступили от Москвы, стало немного легче. Ходили по деревням менять вещи хоть на какую-нибудь еду. Хлеб давали по карточкам: мама как студентка техникума получала триста граммов на день, её работающие сестры по пятьсот граммов.

Хлеб съедали сразу, а потом голодали до следующего дня. Очистки от картошки не выбрасывали, их смешивали с мукой и пекли оладьи. В 1943 году мама окончила техникум связи, и её взяли на работу в Центральный телеграф. Работали в три смены, в подвале, там было очень страшно, всюду бегали крысы. Тогда было военное положение, за опоздание на работу на двадцать минут могли посадить на два года в тюрьму.

Зато какой праздник был, когда закончилась война! Все вышли на улицу, спешили на Красную площадь, плакали, обнимали и целовали друг друга!

В 1950 году мои будущие родители познакомились и поженились. В 1951 году родилась я – единственная и потому любимая дочь.

Теперь о папиной семье. Папа родился в 1924 году в небольшом провинциальном городе Киржач Владимирской области.

У моей бабушки Веры было трое детей, когда скоропостижно скончался её муж, и она осталась одна с тремя малышами. Старший сын – мой папа Николай, ему тогда было всего четыре года, средний брат Алексей – два с половиной года и самая младшая дочка Надежда – ей всего девять месяцев.

Как бабушка выжила, сказать трудно. От дедушки осталась только одна фотография, где он в форме царского офицера, и надо сказать, очень красивый. К сожалению, я не знаю подробностей из жизни моего дедушки, не знаю совершенно его семьи.

Знаю только, что бабушка была из большой многодетной семьи, их было семь девочек в семье, и моего прадеда больше всего волновало, как их всех выдать замуж, но, тем не менее, все устроились по жизни.

Бабушка была прекрасная портниха и обшивала весь город. Папа, как самый старший мужчина в семье, помогал как мог. Он бегал к клиенткам и говорил, когда приходить на примерку. Потом бабушка научила его самым азам шитья, и он сам подшивал подол, пришивал пуговицы.

Папа в четыре года сам научился читать. Он ходил в детскую библиотеку, брал книгу, прочитывал её по дороге, не успев дойти до дома, возвращался и брал следующую. Библиотекарь не верила, задавала вопросы по тексту, а он всё правильно отвечал.

Эту любовь к книгам он пронёс через всю жизнь, и я унаследовала от него эту тягу к печатному слову и теперь могу гордиться тем, что сама пишу книги и стала членом Союза писателей России.

Папа был настолько неприхотлив в жизни, что окружающих это очень удивляло. Он мог идти по улице и читать на ходу книгу. Его не интересовали материальные блага, он никогда сам не покупал себе одежду или обувь. Все это за него делала моя мама.

У него, к счастью, была стандартная фигура, и мама покупала без примерки и костюмы, и рубашки, и ботинки. К еде он тоже относился без особого разбора. Ел все, что мама готовила, и всегда хвалил. Эта его увлечённость всегда вызывала у меня чувство здоровой зависти.

Человек всю свою жизнь занимался тем, что ему было интересно. У папы всего одна запись в трудовой книжке – научноисследовательский институт радио. Он там проработал более пятидесяти лет.

При этом круг его интересов был очень широк – он знал семь иностранных языков, читал газеты на этих языках, разбирался в медицине, технике, любил читать о научных открытиях в любой области знаний. Любимыми его журналами были «Наука и жизнь» и «Эврика». Тогда выходили такие журналы.

Папа ушел добровольцем на фронт в 1942 году после окончания школы и воевал всю войну, будучи разведчиком и связистом. Он прошёл всю Европу и дошёл до Берлина. С войны он привез чемодан книг. Я все это пишу не просто, чтобы показать скромность моих родителей, я хочу сказать, что время было такое, и люди были совершенно по-другому воспитаны, и ценности были другие.

После войны папа практически никогда не пользовался никакими привилегиями участника войны. Он свое удостоверение участника войны использовал только в библиотеке, если была большая очередь, и всё.

Лидка приехала в Москву в самом начале тридцатых годов, а если совсем точно, то осенью тридцать первого. В деревне осталась только старая бабка да сгоревший родительский дом.

Отец напился пьяный и забыл закрыть печку. Угли упали на деревянный пол, начался пожар, а он проснулся слишком поздно и уже не мог выскочить из пылающего дома, а только кричал страшно и истошно, а потом вдруг затих, и стало ещё страшнее теперь уже от этой тишины.

Лидка ещё долгие годы слышала во сне этот крик и каждый раз в ужасе просыпалась.

Мать ненадолго ушла к соседке, это её и спасло, а Лидка возвращалась домой от подружки и стояла как заворожённая, смотрела на горящий дом и не могла пошевелить ни рукой, ни ногой.

Соседи выбежали с вёдрами, все кричали, передавали друг другу наполненные водой вёдра, а мать выливала их на горящие бревна. Всё это была капля в море.

Дом горел ровно и шумно. Пламя было огромное и пожирало всё, что было нажито и построено за несколько жизней. Его строили ещё прабабка и прадед, в нем жили её бабка и дед. В этом доме родился отец, сюда он привел жену – красавицу Настасью, и в этом же доме у них родились три дочери и сын. Лидка была самая младшая и потому самая любимая и балованная.

Старшие сестры уже вышли замуж, а брат женился, и все жили своими семьями, и только Лидка жила с матерью, отцом и бабкой. Раньше у них был свой двор – гуси, утки, корова и даже лошадь. Но после революции всю живность отобрали и всех согнали в колхоз.

Отец затосковал по своей скотине, по земле и запил. Пил он почти каждый день, и много. Мать прятала от него все вещи, самое дорогое отнесла к соседке, но отец шумел, бил мать и требовал уважения и послушания.

Лидка с бабкой прятались за печкой или убегали к соседям, когда отец начинал шуметь и бить посуду. Мать тоже пыталась спрятаться, но отец выволакивал её за волосы и так таскал по всему дому. Мать орала, Лидка и бабка плакали. На матери уже не было живого места. Она всегда ходила в синяках и потому в платке, натянутом по самые глаза.

Со смертью отца она даже как-то облегчённо вздохнула, бить стало некому.

После пожара мать словно сошла с ума, ни с кем не разговаривала, только шептала что-то про себя. Жили они теперь все у старшей Лидкиной сестры Глафиры. Та совсем была не рада такому прибавлению семейства. Самим есть было нечего.

Они с мужем с утра до ночи работали в колхозе. Её муж Иван осваивал трактор. Колхоз купил новую технику, и все молодые мужики пытались понять, как он работает, как его эксплуатировать.

Мать свозили в город, показали доктору, тот сказал, что у неё психическое заболевание на почве пережитого страха и лечить её надо таблетками. Он выписал рецепт, но таких денег, чтобы купить лекарства, не было, и потому решили, что мать будет жить как может.

Ивана целый день не было дома, Глафира тоже пропадала в сельсовете, она выучилась на счетовода и теперь сидела за счётами в конторе с утра до поздней ночи. Лидка занималась с маленьким племянником, а на бабке было всё хозяйство. Мать, чем могла, помогала, а потом и вовсе слегла и к лету тихо умерла во сне.

После похорон матери Лидка поняла, что в деревне у сестры ей больше делать нечего. Надо идти в город, там люди, жизнь, можно хоть что-то заработать. Она решила податься в няньки. Глафира помогла ей выправить паспорт, и Лидка, собрав свой нехитрый багаж, отправилась в Москву.

Москва поразила её шумом трамваев, автобусов, машин. Лидка стояла посреди вокзальной площади, широко открыв глаза, смотрела на тысячи людей, снующих по улицам. Все куда-то бежали, запрыгивали в автобусы, висели на подножках трамваев.

Извозчики погоняли лошадей, те испуганно фыркали и бросались под колёса машин. Водители со всей силы давили на клаксоны. От всего этого шума и гама Лидка просто ошалела.

Она остановилась в нерешительности, не зная, куда идти дальше. В Москве она была впервые, потом вспомнила, что в кармане лежит бумажка с адресом, который ей дал Иван. Там был записан адрес общежития техникума связи, где учился его брат, а комендантом работала тетка Наталья.

Лидка подошла к милиционеру в будке, тот не обращал на неё никакого внимания. Ему надо было регулировать сумасшедшее движение, которое было на площади.

Лидка осмотрелась вокруг. Иван ей подробно рассказал, куда надо ехать, написал номер трамвая и как к нему пройти. Лидка нашла и трамвай и узнала, как доехать, благо было недалеко, всего четыре остановки. Она вышла и пошла вперед, туда, где виднелось старое обшарпанное здание, на котором было написано крупными буквами «Общежитие имени Карла Маркса». Лидка поняла, что пришла правильно.

У входа за столиком сидела пожилая женщина в синем халате и читала книгу. Лидка поздоровалась и сказала: «Вам привет из деревни, от ваших племяшей Ваньки и Серёги».

Женщина подняла на неё глаза и заулыбалась. Ей было приятно получить весточку из родного дома. Она пригласила Лидку в свою маленькую комендантскую комнатку и усадила за стол.

Лидка вспомнила, что со вчерашнего дня ещё ничего не ела. Она с шумом пила чай из блюдечка, держа его на четырёх пальцах, а пятый мизинец кокетливо отставила в сторону.

Она подробно рассказывала, как они живут в деревне. Урожай был совсем плохой, картошки накопали не так много, да и та мелкая и сырая. Скотина дохнет, кормить нечем. Её племянник Иван теперь будет трактористом, а Серёга хочет пойти учиться на рабфак, чтобы стать агрономом.

Тётка Наталья внимательно слушала, подперев голову рукой. Она сказала, что у неё есть маленькая комнатка в коммунальной квартире на Первой Мещанской, а Лидка, пока не устроится, может пожить здесь в её «кабинете». Лидка обрадовалась и, счастливая, заснула прямо на диванчике, стоявшем в углу. Тетка Наталья снова пошла на свой пост у входа в общежитие.

Лидке снились машины, автобусы, трамваи, все они ехали и громко гудели, а за рулем машины сидела она – Лидка, в шлеме и очках, как у лётчиков, ещё у нее были кожаные перчатки и кожаная куртка. Верх машины был откинут, и ветер весело трепал её белокурые волосы.

Утром Лидка проснулась от того, что солнце уже вовсю светило в окна комнаты. Она услышала звонки трамваев, перестук колёс по рельсам и поняла, что счастлива, что всё у неё сложилось, одним словом, жизнь удалась.

Теперь она будет жить в самом большом и лучшем городе – Москве. Тётка Наталья уже ушла домой после работы. Она оставила Лидке записку, где подробно написала адрес, на тот случай, если она вдруг заблудится.

Лидка выпила чаю с баранками. Сколько лет она уже не ела баранок! Надела платье, туфли, которые ей остались после матери и старую бабкину вязаную кофту. Посмотрела на себя в зеркало, расчесала белокурые волосы, заплела косу и осталась вполне довольна отражением в зеркале. Лидка решила, что сегодня она должна познакомиться с Москвой, ведь она никогда раньше не видела ничего подобного.

Она шла по огромному городу, и всё её приводило в трепет и восторг. Большие дома, магазины, большое количество людей, спешащих, как муравьи в муравейнике. Шум машин, городского транспорта.

Навстречу ей попалась большая колонна молодёжи, которые несли плакаты, призывающие к здоровому образу жизни, и приглашали всех принять участие в городских соревнованиях. Впереди шли барабанщики и трубачи, они громко и весело играли, а молодёжь в колоннах пела стройными голосами: «Мы наш, мы новый мир построим…»

Лидка тоже пристроилась позади колонны и громко подпевала. Как эта жизнь не была похожа на её деревенскую, где все только и делали, что работали в колхозе с утра до ночи, а вечером собирались на пятачке, рядом с домом её подружки Дашки, и устраивали танцы под гармошку.

Она знала всех ребят из своей деревни, никто из них не тронул ещё юную душу, хотя лет ей уже было вполне достаточно, целых восемнадцать!

Здесь в городе было столько симпатичных парней и девушек, что Лидка решила: даже если у неё не получится устроиться на работу, она всё равно счастлива, что осуществила свою мечту – побывала в Москве!

В городе уже чувствовалась осень. Деревья стояли золотые в своём осеннем уборе. Дворники старательно сметали листву. Лидка не понимала зачем, ведь листва нужна дереву, как перегной.

В городе было много чего непонятного, но всё равно жизнь кипела на каждой улице, в каждом доме. Она пошла в парк Сокольники. Гуляла по аллеям и удивлялась, как это можно вот так ходить и ничего не делать.

Но голод не тётка, есть хотелось неимоверно. Денег у Лидки не было ни копейки, поэтому она только с завистью смотрела, как малыши в парке уплетают вкусные булочки и мороженое, купленное у красивой продавщицы с лотком через плечо.

Лидка зашла в храм Воскресения Христова в Сокольниках. Поблагодарила Бога за то, что он послал её в Москву. Потом дошла до знаменитого Сухаревского рынка. И здесь её глазам представились самые невероятные товары для продажи и обмена. Здесь были и одежда, и обувь, и патефоны с пластинками, и самые разнообразные инструменты.

Всюду сновали вездесущие мальчишки. Один из беспризорников попытался ухватить Лидкину сумку, но она так заорала, что все посетители рынка в испуге оглянулись на неё.

Она схватила наглого мальчишку за шиворот и крепко держала его. Тот тоже начал орать, собралась толпа, все стали выпытывать, что он украл, но у Лидки нечего было украсть, даже если бы он очень захотел.

Прибежали его дружки. Теперь уже все в голос орали, просили Лидку отпустить пацана и не звать милицию, Лидка согласилась с одним условием, что они принесут ей хлеба или чего другого поесть. Мальчишки умчались, и через несколько минут Лидка уже быстро жевала большой кусок хлеба.

Мальчишки убежали по своим делам, а Лидка, довольная, пошла дальше осматривать этот удивительный город. Ей все нравилось в Москве – большие красивые дома, парки, церкви, магазины.

Она с удивлением разглядывала витрины магазинов, тогда был разгар НЭПа, и в магазинах можно было купить всё, что душе угодно. Единственное, что стоило это так дорого, что у Лидки перехватывало дыхание, неужели можно заработать столько денег!

Она вернулась домой вечером, когда уже зажглись фонари на улице. Лидка, счастливая, заснула, как только голова коснулась подушки.

Постепенно жизнь наладилась. Тётка Наталья устроила Лидку мыть полы в техникуме. Лидка была счастлива.

У неё появились новые друзья и знакомые. Она подружилась со студентами, приехавшими по путёвке комсомола из деревни. Лиду тянуло в общественную жизнь. Она старательно выполняла все задания комсорга техникума. Пела в хоре, читала стихи на всех праздниках. Охотно рисовала стенгазету. Любое задание ей было интересно и почётно.

Особенно ей нравилось идти в колонне молодежи и петь хором революционные песни. Она теперь была уже не Лидка, а Лидия или даже Лидия Ивановна. Вот так из простой деревенской девчонки выросла серьёзная комсомолка Лидия Смирнова. Да и на личном фронте всё было даже более чем хорошо. Она писала письма сестре Глафире и в подробностях описывала свою московскую жизнь.

Счастью её не было предела! Ещё бы, она жила в большом шумном городе, получала достойную зарплату (целых двадцать пять рублей!). Ей даже дали место в общежитии, правда, в комнате было ещё пять девушек. Ну да разве всё это можно было сравнить с тяжёлой деревенской жизнью, постоянной изнуряющей работой в поле и на огороде.

Близились первомайские праздники. Лидина комсомольская ячейка решила отметить их за городом. Компания собралась большая, набрали продуктов, вина и поехали первой электричкой в Малаховку. Там у родителей одной из студенток был дачный участок в лесу.

Майское солнце светило ярко и празднично. Все были нарядно одеты: в белых носочках и белых парусиновых туфлях, старательно начищенных зубным порошком. Все девчонки в ярких платьях, ребята в белых рубашках навыпуск, подпоясанных тонкими ремешками.

Шли от станции и громко пели. Быстренько накрыли стол, и веселье завертелось полным ходом. Вытащили на веранду патефон, и начались танцы.

Цвела сирень, её запах разносился по всей округе. Хозяйка наломала огромный букет, и он стоял посреди стола, украшая собой нехитрую снедь и скромные напитки. Но для молодёжи это было не главное. Главным было то, что они все были молоды, полны сил и желания работать не покладая рук. Всех объединяла вера в светлое будущее страны.

Лиде давно нравился старшекурсник Петя. Он в этом году оканчивал техникум и должен был уехать в небольшой провинциальный городок Александров – налаживать там работу телефонной станции.

Ей очень хотелось, чтобы Петя сделал ей предложение и увез с собой в этот маленький городок. Ей было всё равно, куда ехать, лишь бы Петя был рядом, но по иронии судьбы Пете нравилась совершенно другая девушка – недоступная и строгая Рита, а та даже не подозревала об этом чувстве, потому что училась на первом курсе и все её мысли были заняты только учёбой. Вот так складывались обстоятельства.

Но в воздухе витали весна, любовь, хорошее настроение, и совершенно не важно было в тот момент, кто, куда и с кем собирается ехать или не ехать.

Надо отметить, что Лида внешне очень изменилась. Она была чудо как хороша в новом синем сатиновом платьице белым горохом и в газовой белой косынке. Все эти богатства она купила себе на последнюю зарплату и теперь радовалась обновке и весеннему настроению.

Её белокурые волосы были заплетены в толстую косу. Синие, как васильки, глаза горели необыкновенным ярким светом. Маленький курносый носик и алые губы дополняли и без того превосходную картину.

Лида сидела на солнышке и думала, какая она всё-таки счастливая! Как всё устроилось хорошо в её жизни! Она среди друзей, делает большое и важное дело – строит социализм в родной стране! А там, глядишь, доживет и до мирового социализма.

Великий вождь всей страны И. В. Сталин указывает им правильный путь. Он никогда не спит, все время заботится о судьбах Отечества, а мировой империализм так и норовит помешать им строить свободное общество. Но они, молодые, должны сделать всё возможное и невозможное, чтобы восторжествовало знамя победы социализма и коммунизма.

К Лиде подошёл незнакомый молодой человек с простым открытым лицом, протянул ей руку и представился: «Андрей». Она пожала его руку и тихо ответила: «Лида».

Андрея она видела впервые, он не учился в их техникуме. Он предложил прогуляться по посёлку, Лида почему-то почувствовала какое-то непонятное волнение. Этот человек пугал её. В нём, казалось бы, всё было просто и открыто, но что-то хищное и чужое было во взгляде его холодных серых глаз. Он смотрел на неё, а ей почему-то казалось, что он раздевает её и видит насквозь и, более того, читает её мысли.

Захотелось спрятаться от него, скорее убежать, но Лида решила, что это будет неприлично с её стороны, и она согласно кивнула головой. Андрей рассказал о себе, что он работает на заводе токарем. Ему нравится работа, у них прекрасный коллектив.

Потом он стал подробно расспрашивать Лиду, как она живет, чем занимается после работы, что любит, какие книги читает. Лида робко и неохотно отвечала. Больше всего ей хотелось вернуться к ребятам.

Андрей уверенно вел её по дороге к лесу, словно он уже бывал здесь и знал эти места. Солнце скрылось за тучи, стал накрапывать дождь, а потом разразилась самая настоящая весенняя гроза. Они промокли до нитки.

Спрятаться было негде, и ребята нашли только какой-то навес, где лежали дрова. Андрей прижал Лиду к себе. Их глаза встретились, и она увидела его звериный взгляд, словно он сейчас укусит или даже проглотит её. Она испугалась, отдернула его руки и бросилась бежать, перепрыгивая через лужи.

Ей было страшно вдвойне. Она с детства боялась грозы. Однажды они с сестрой мыли пол в доме, была гроза, и в открытое окно влетела шаровая молния. Лида и Глаша так испугались, что обе стояли как вкопанные и только с ужасом смотрели на это природное явление, понимая, что они сейчас могут погибнуть, но, к их счастью, всё обошлось, молния пролетела мимо, сделала круг и, не задев их, снова выскочила в окно.

Сестры ещё долго не могли прийти в себя и потом всю жизнь обе, как только слышали раскаты грома, прятались в доме за печкой. И второе, что напугало Лиду, нечеловеческий взгляд Андрея. От него холодело внутри, подступала к горлу тошнота, душа уходила в пятки и тоже хотелось поскорее убежать, спрятаться за печкой.

Лида прибежала на дачу вся мокрая, дрожащая от холода. Хозяйка дома дала ей переодеться: свой халатик и теплую кофту. Лида сидела у самовара и никак не могла согреться. Зубы её буквально стучали, но это было не только от холода и сырости, её била какая-то нервная дрожь, словно она чувствовала, что должно случиться что-то нехорошее.

Ребята заставили её выпить водки, и Лида заснула на узком диванчике. Её разбудили, когда все уже засобирались домой. Дождь закончился так же быстро, как и начался. В воздухе ещё острее запахло сиренью, нарциссами и вообще весной. У всех было прекрасное настроение, но завтра начиналась новая трудовая неделя, и надо было спешить в город.

Через полгода Лиду назначили вахтером, она теперь по очереди с тёткой Натальей сидела за столом у входа в общежитие и строго проверяла студбилеты, следила, чтобы в комнатах у девочек не задерживались парни, чтобы никто не курил на кухне и экономили воду, когда готовили еду.

Лида несколько раз встречала Андрея на праздничных вечерах в общежитии. Он подходил как ни в чем не бывало, здоровался, расспрашивал, как её дела, что пишут из деревни.

Лида каждый раз испытывала дикий страх перед этим человеком и никак не могла его объяснить. Вроде нормальный с виду парень, симпатизирует ей, пытается заинтересовать собой, но внутренний голос каждый раз словно пытался предупредить её об опасности, исходящей от этого человека.

Новый, 1933 год встречали в общежитии. Было шумно, весело. Девчонки сшили самодельные карнавальные костюмы, парни пришли в карнавальных масках. Было смешно, потому что никто не узнавал друг друга, и от этого было и страшновато, и захватывающе.

Начались танцы. К Лиде подошёл молодой человек в костюме клоуна. На лицо был надет большой круглый красный нос, щёки измазаны белой краской, рот дорисован до ушей, глаза тоже были почти до ушей, и высокие чёрные брови дополняли этот образ.

Лида опять напряглась, как пружина, она кожей почувствовала, что это был Андрей.

Клоун смеялся неестественно большим ртом, и казалось, что он сейчас её проглотит. Он протянул пакет, Лида попыталась отказаться, но клоун был неумолим. Он сказал, что это ей подарок на Новый год.

Он пригласил её на танец. Лида не знала, как спрятаться от этого весельчака-клоуна. Ей уже и праздник был не в радость. Она сказала, что ей надо выйти и побежала в свою комнату.

Она открыла пакет, там лежала книга, она называлась «Майн кампф» или в переводе «Моя борьба». Книга была написана Адольфом Гитлером в 1925 году, когда он сидел в тюрьме, и представляла собой его взгляды на развитие Германии и дальнейшие планы. Это был перевод на русский язык.

Книга словно жгла ей руки. Лидка не знала, что ей делать. Надо было куда-то спрятать эту злополучную книгу, выбросить её в окно, сжечь в печке?

Лидка металась по комнате, не зная, что предпринять. В этот момент раздался громкий стук в дверь. Лидка не открывала, она думала, что это вернулся кто-нибудь из ребят или девчонки хотят лечь спать.

Стук стал громче и тревожнее. Раздались голоса: «Откройте немедленно!» Лидка, повинуясь приказу, медленно повернула ключ.

Вошли двое мужчин в длинных кожаных пальто и с наганами в руках. Один приказал Лидке собираться, другой пригласил понятых и начал обыск в их комнате. Лидка только тихо прошептала: «За что меня?» Офицер взял из её рук книгу и удивленно посмотрел, словно он знал, что у неё есть запрещенная книга, и теперь она должна ответить по всей строгости закона.

Лидка пыталась возразить, что книга не её, книгу ей только что подарил один молодой человек, но офицер не слышал, велел ей надеть пальто и следовать за ним. Лидку вывели во двор. Было холодно, мела метель, и Лидку снова колотила неуёмная дрожь.

Она никак не могла взять в толк, что произошло только что. Она не представляла себе, что её жизнь в этот момент разделилась на две неравные части «до» и «после». «До» было всё просто и понятно, что ждало её «после», было совершенно неизвестно. Её грубо втолкнули в черную машину и повезли по московским улицам. Офицер молчал. Молчала и Лида.

Её провели в кабинет следователя. За столом сидел Андрей и хитро улыбался. На нем была форма офицера НКВД. Лидка зажмурилась от яркого света. Андрей задал стандартные вопросы: фамилия, имя, отчество, год и место рождения.

Она тихим голосом продиктовала. Потом так же тихо спросила: «За что вы меня так?» Андрей заорал на нее: «Молчать, сука! Здесь вопросы задаю я! Ну что, штучка шпионская, попалась?»

Дальше следовала громкая нецензурная брань. Лидка стояла, втянув голову в плечи и боясь даже смотреть на него. Ей действительно было непонятно, зачем он подсунул ей запрещённую книгу, зачем привез сюда в тюрьму. Чего он добивается? Андрей спрашивал, откуда у неё эта книга, с кем они её читали, готовили ли какие-то подрывные действия против Советского государства?

Лидка молчала. Тогда Андрей вызвал охрану, те начали бить ногами. Она упала на пол. Лицо распухло от побоев, глаза превратились в узкие щёлочки. Последнее, что помнила, это были бешеные, налитые кровью глаза Андрея.

Она очнулась в холодном карцере, куда её притащили, пока была без сознания. Лидка с трудом разомкнула веки, увидела под собой сырой бетонный пол, а вверху маленькое зарешёченное окошко, через которое едва пробивался утренний свет.

Значит, её били всю ночь, а может быть несколько дней и ночей. Она совершенно не представляла, что сейчас – день или вечер.

Болело всё тело. На руках и ногах были глубокие раны и кровоподтеки. Не было слёз, и не было сил плакать и жалеть себя. Она попробовала встать, но ноги ужасно болели, словно по ним проехали чем-то тяжёлым. Лидка застонала и попросила пить. Тут же открылось маленькое окошечко в двери карцера, и ей было приказано сидеть молча, иначе будет хуже, и никакой воды и еды ей не положено.

На следующий день снова повели на допрос. Теперь был другой следователь – пожилой мужчина с добрыми глазами и приятной улыбкой. Он как-то по-кошачьи вкрадчиво начал расспрашивать о семье, о подругах, о молодых людях. С кем она дружила в техникуме, о чём они говорили, что читали.

Лидке дали умыться, вытереться полотенцем, даже принесли расческу и, наконец, предложили выпить горячего сладкого чая с лимоном.

Лидка пила его маленькими глотками, и ничего в её жизни не было вкуснее и ароматнее этого чая. Она всё рассказала, что книгу ей подсунули, что она никогда не интересовалась политикой, не замышляла никаких враждебных действий. Это – ошибка, и товарищ следователь обязательно разберётся и узнает, зачем это сделали.

Она не стала почему-то говорить, что книгу ей подарил Андрей, сказала, что нашла её в комнате и не знает, кому она принадлежит.

Следователь переписал с её слов всех девушек, которые жили с ней в одной комнате. Затем Лидку снова увели в карцер.

Так продолжалось несколько дней. Один день её допрашивал и жестоко избивал Андрей, а на следующий день – добрый и мягкий следователь угощал горячим чаем.

Андрей издевался над Лидкой в самой изощрённой форме: он посыпал солью её кровоточащие раны, мочился ей в лицо, заставлял лизать его сапоги и бил этими сапогами в лицо так, что выбил ей передние зубы.

В один из своих допросов он изнасиловал её и долго хохотал, радуясь своей победе. Ей хотелось плюнуть ему в лицо, но она понимала, тогда он просто разорвет её на куски.

Лидка к концу второй недели была совершенно без сил, ей казалось, что теперь тело живет отдельно от души. Она только молила Бога, чтобы её поскорее расстреляли и закончились бы все ужасы.

Однажды ей приснился сон, что над изголовьем склонилась сама матушка Пресвятая Богородица, гладит её по волосам и говорит, чтобы она потерпела: «Бог терпел и нам велел. Сколько он перенес страданий за людские пороки, а люди не верили ему, смеялись, вот теперь и твой черед нести свой крест».

Лидка перестала мыслить, она поняла, что когда голова пуста, проще. Не надо анализировать события, не надо ничего просить, надо только тупо выполнять всё, что от неё требуют.

Через месяц ей зачитали приказ, что она осуждена по 58-й статье, пункт 10 (пропаганда и агитация, содержащая призыв к свержению Советской власти, а также хранение и распространение запрещённой литературы), и её приговорили к пяти годам заключения и исправительным работам с конфискацией имущества. Лидка даже не плакала, она подписала все бумаги.