Текст книги "Семейная хроника"

П оезд в Париж уходил в восемь часов вечера. На перроне было многолюдно. Этот состав отличался не только внешней изысканностью, но и своими пассажирами. Провожающие плакали, а отъезжающие стояли с виноватыми лицами, будто им несказанно повезло, и они ехали последним поездом в прежнюю, счастливую и спокойную жизнь.

Отправление поезда задерживалось, и отъезжающие волновались – вдруг в последний момент поезд отменят и они останутся?

Борис и Софи стояли в окружении немногочисленных друзей и знакомых. Ольга не пошла их провожать, вместо себя она отправила детей. Софи тихо беседовала с Татьяной, рассказывая, как их найти в Париже. Борис отвёл Сергея в сторону. «Мне надо сказать тебе что-то очень важное. Я понимаю, что это не самое подходящее место для подобных разговоров, но я хочу, чтобы ты узнал об этом именно от меня, и ещё я боюсь, что другой возможности поговорить у нас не будет», – тихо сказал Борис сыну. Он говорил взволнованно, охваченный тревогой за своё чадо. Он мечтал видеть его продолжателем своего дела, но сын выбрал другой путь, более сложный. Перед ним стоял не робкий мальчик, которого он привык видеть в детстве, а взрослый мужчина с собственным мировоззрением. Их жизненные пути расходились сейчас в разные стороны, как две колеи.

Борис смотрел на сына и видел в нём себя. Он начал разговор именно с этого сходства. «Тебя никогда не удивляло, что мы с тобой очень похожи?» – спросил он Сергея. «Удивляло, – простодушно ответил Сергей, – но я никогда об этом не задумывался». В двенадцатилетнем возрасте, когда Сергей узнал от друзей подробности появления на свет детей и быстро подсчитал, что разница в три месяца между его днём рождения и Таниным никак не может сделать их родными братом и сестрой, он попросил Ольгу объяснить ему это явление. Ольга тогда ему рассказала, что он не сын её, а брат, а его мама, Татьяна Николаевна, умерла сразу после родов, и Ольга воспитывала его всю жизнь не как брата, а как своего родного сына, не делая никакой разницы между ним и Танюшей.

Это открытие так потрясло маленького Серёжу, что он несколько дней ходил сам не свой. Он попросил фотографию Татьяны Николаевны, долго рассматривал её, и с тех пор носил постоянно в медальоне, который висел у него на груди. Он был шокирован открытием, что его мать умерла, дав ему жизнь, ведь получалось, что за его жизнь она заплатила своей. Серёжа испытывал вину перед матерью, ему казалось несправедливым, что судьба так жестоко обошлась с ней.

Ольга видела смятение в душе маленького брата и с тех пор никогда больше не возвращалась к этой теме. Серёжа продолжал жить с мыслью, что он и Таня – брат и сестра. Он считал Ольгу своей матерью и всегда называл её мамой. А теперь Борис хочет открыть ему ещё какую-то тайну. Сергей видел, что тот очень волнуется, не знает, как и с чего начать.

«Видишь ли, сынок, – продолжал Борис, – наше сходство не случайно, всё дело в том, что я твой настоящий отец». Юноша этого уж никак не мог ожидать. Всё, что угодно, только не это. Он знал, что его родители умерли, что Ольга воспитала его, но что Борис его отец… Эта новость была как взрыв бомбы.

«Я ничего не понимаю, – растерянно сказал Сергей, – ты, наверное, что-то путаешь, этого просто не может быть». – «Нет, может, – упорствовал Борис. – Ты будешь презирать меня, осуждать, может быть, даже проклинать, но постарайся понять. Я был молод тогда и любил сразу двух женщин – Ольгу и Татьяну Николаевну. С твоей матерью у нас была чистая, возвышенная любовь, и её плодом явился ты, а Ольга была моей законной женой, и в положенный срок у нас родилась дочь – Татьяна».

Сергей был просто убит этой новостью. «А как же Ольга смогла простить тебя, если она всё знала, как же Артём Сергеевич жил с таким камнем на душе?» Борис развел руками и сказал: «Жизнь, сынок, такая вещь, что иногда в ней возникают коллизии, которые не придумает ни один фантаст. Поэтому я и прошу у тебя прощения за всё то, что случилось, но я ни в чём не виноват перед тобой, ты родился от большой и чистой любви. Только Татьяну Николаевну наказала судьба, а Ольга, чистая душа, воспитала тебя как сына и никогда не делала разницы между тобой и Танюшей. Артём Сергеевич умер, так и не узнав тайны рождения сына. Он был уверен, что ты – его родной сын».

Серёжа молчал. В его голове всё перевернулось. Он почувствовал в тот момент и отвращение к матери, которая пошла на эту мерзкую связь с собственным зятем, и к Борису, он был в этот момент ему просто ненавистен, а себя он видел несчастным плодом чьей-то грязной страсти. Больше всего ему было жаль Ольгу, которую предали и мать, и муж.

Юноша не мог больше находиться рядом с Борисом, он быстро попрощался и попросил ничего не говорить Тане. Схватив сестру за руку, он потащил её к выходу. Таня не понимала, что произошло между отцом и сыном. Она только уговаривала Сергея попрощаться с ним и с Софи по-человечески, ведь скоро поезд уже отправится, и они тогда уйдут. Но Сергей упрямо вел её прочь, объясняя на ходу, что у него ещё много важных дел.

Сергей не спал всю ночь. Он думал о словах отца. Ему казалось, что он не может жить дальше, неся на себе печать чего-то нечистого и нечестного. Он видел себя материальным воплощением чьей-то грязной похоти. Хотел спросить Ольгу, как же она пережила эту грязь и оскорбление. Ему не терпелось увидеть её. Он оделся и помчался в больницу к матери.

В приёмном отделении его долго не пускали. Он показал свои документы, сказал, что у него очень срочное дело. В терапии было темно и тихо. Все уже спали. Дежурная сестра дремала, положив голову на руки. Она сонно посмотрела на Сергея, спросила, что случилось. Он прижал палец к губам и шёпотом сказал, что разыскивает Ольгу Воропаеву по очень важному делу. Медсестра проводила его.

Ольга спала, едва заметно улыбаясь чему-то во сне. Она открыла глаза, увидела Сергея и испуганно спросила: «Что случилось? Что-нибудь с Танюшей?» – «Нет, нет, всё в порядке, просто мне надо с тобой поговорить, – сказал Сергей. – Отец мне рассказал, кто мои родители. Собственно, кто моя мать, я знал, теперь узнал, кто отец. Я хочу только спросить тебя: как ты смогла простить эту измену?»

Ольга внимательно смотрела на сына. Она никогда не видела его таким расстроенным и взволнованным. «Понимаешь, дорогой, не всегда в жизни всё так легко и просто, кроме белых и черных красок существует и множество других оттенков. Ты молод и не можешь понять и простить свою мать, но я, как женщина, поняла и потому простила её, а вот мужу до сих пор не могу забыть этой измены, наверное, поэтому мы и не вместе. Тебе сейчас очень трудно, но, уверяю, пройдёт время, боль и обида улягутся, и ты сможешь всё спокойно взвесить и понять. Прошу тебя только об одном – не осуждай свою мать, она родила тебя в огромной любви для хорошей и счастливой жизни, ты не дитя порока, как, наверное, себя представляешь, а плод огромной чистой любви. Бог и без того наказал твою мать. Она рано ушла из жизни, и мне кажется, что ты не можешь упрекнуть меня и Бориса в том, что мы были невнимательны к тебе или чем-то обидели. Мы воспитывали вас с Танюшей, не делая между вами никакой разницы. А может быть, я любила и жалела тебя больше, зная о твоём происхождении. Сейчас я смотрю на тебя и вижу того Бориса, каким он был много лет назад. Он был такой же красивый, стройный и умный. Что же удивительного в том, что моя мать, романтичная женщина, влюбилась в него? Ты стал взрослым, мой мальчик, ты сам будешь любить, будешь любимым, и дай Бог тебе пережить такой же силы страсть, какую пережили твои родители. Хорошо, что Борис сам рассказал тебе всю правду». Сергей обнял Ольгу и сказал: «Бедная ты моя. Как же тебе было тяжело! Сколько ты пережила унижений! Я клянусь тебе, что никогда не предам тебя, не обману, не брошу. Ты всегда будешь для меня образцом нравственности и человечности. Ты – моя настоящая мать, ты воспитала меня, научила самому главному в жизни – доброте и любви к людям, я преклоняюсь перед тобой». Ольга заплакала от его слов.

Они никогда не были так близки друг к другу, как в эти минуты. Долго сидели обнявшись. Утро уже пробивалось сквозь шторы. Начинался новый день.

Последние события не укладывались в голове Сергея. Он, будто в кадрах кинохроники, вспоминал прошлую жизнь, и теперь многое ему виделось совершенно в другом свете. Сергей воспитывался женщинами. Отец рано ушёл от них. Мать, сестра и бабушка составляли его общество. Друзей у него было немного. Он был по натуре скрытен и легкораним. Узнав, что мать и отец рано умерли, считал Ольгу и Бориса своими родителями. Борис всегда был приветлив и ласков с сыном. В те редкие часы, когда они встречались, подолгу беседовали, обсуждая важные проблемы мироздания. Сергей считал отца своим кумиром, наделял его фантастическими способностями, старался во всём походить на него. Даже свою будущую специальность – юриспруденцию – он выбрал потому, что отец был юристом. Но встречи с отцом случались всё реже.

Сергей рано начал читать, он увлекался разными философскими течениями, читал книги, совершенно не подходящие ему по возрасту. Ольга пыталась запретить, но он всё равно убегал, прятался в саду, читал запоем и потом спрашивал у отца ответы на волновавшие его вопросы. Сергей жил в вымышленном, придуманном им самим мире. Он редко дрался с мальчишками, предпочитал улаживать споры мирным путем.

Мальчик рано научился красиво говорить, умел убедить своих противников. Поэтому карьера юриста как нельзя больше подходила ему. Он всегда хотел быть защитником для матери и сестры. Сверстницы не обходили его своим вниманием. Интеллигентный, воспитанный мальчик, да ещё хорош собой! Он всегда был душой компании. Эта идиллическая жизнь, когда у него было всё, о чем может только мечтать мальчик в его возрасте, отнюдь не испортила его. Он оставался таким же чутким и отзывчивым, как его мать.

Ольга очень любила его и баловала, как могла. Отъезд из дома и учёба в университете стали первым серьезным испытанием в его жизни. Раньше его мало интересовало, как и чем живут его сверстники, теперь он понял, что его жизнь резко отличалась от жизни многих его друзей, которые жили в нужде, голоде.

Он стал посещать разного рода политические кружки, внимательно слушал о тех проблемах, о которых раньше не имел понятия. Новые идеи переустройства мира потрясли и увлекли его. Он узнал о жизни простых рабочих, о тяжёлом крестьянском труде. Раньше это не касалось его. У маменьки была фабрика, там работали обычные люди, маменька как-то пыталась облегчить им жизнь, а теперь получалось, что она была жестоким эксплуататором их труда.

В стране зрели революционные события, нельзя было оставаться в стороне от них. Надо было выбирать, с кем и по какую сторону баррикад ты стоишь. Сергей безоговорочно для себя принял революцию. Он упивался этой идеей переустройства мира, созданием коммунистических устоев в стране. Ему казалось, что это так естественно – свобода, равенство, братство. Сказывалось влияние тех литературных опусов, которые он читал о французской революции, о якобинцах. Он представлял себя, по меньшей мере Робеспьером или Маратом.

Сергей много читал Маркса, Ленина, с чем-то был согласен, с чем-то нет. Не раз слышал выступления Ленина с трибуны. Этот человек просто завораживал его своим умением убеждать слушателей. Сергей верил ему, что наступит такое время, когда не будет бедных и богатых, не будет произвола и насилия, а будет красивая жизнь для всех и для каждого. Весь свой молодой студенческий пыл, свои ораторские способности Сергей теперь отдавал делу служения революции. Он убеждал, что все трудности сегодняшнего дня временные. Его выступления были полны оптимизма и молодого задора. Он многих сумел увлечь, за ним шли, ему верили. Сергей стал заметной фигурой в студенческом движении.

Несмотря на все тяготы Гражданской войны, занятия в университете продолжались. Многие из его друзей-студентов уходили добровольцами на фронт. Но чувствовалось, что войне скоро настанет конец. Везде говорили о мире, о хлебе, о свободе.

У Сергея было множество друзей и среди творческой молодежи, благодаря Танюше он был знаком с молодыми художниками, артистами, поэтами, музыкантами. С удовольствием читал и слушал Маяковского, Есенина, Северянина. Что-то ему нравилось, что-то он отрицал.

Таня училась в театральной студии, и Сергей часто бывал в театре, где они играли свои спектакли. Молодость и красота Сергея обращали на него внимание многих молодых актрис. После спектакля они весёлой гурьбой шли к кому-нибудь домой. На ходу продолжая обсуждать нерешённые вопросы, которые остались после спектакля.

Сергей знал, что нравится женщинам, но не пользовался этим. Ему было приятно, когда на него с восхищением смотрели и внимательно слушали. Он мог говорить весь вечер. Глаза горели, и он был похож на римского императора, ведущего в бой своих солдат. Но вскоре ему надоедало это слепое поклонение, и он легко менял подругу жизни, каждый раз решая про себя, что теперь это именно то, что он искал всю жизнь.

«Актрисульки», как он ласково называл Таниных подружек, отличались от его серьёзных сокурсниц, но и те любили Сергея преданно и нежно, как может любить только женщина.

Сергей не вступал в партию – он боялся, что его не примут из-за дворянского происхождения. В студкоме, куда Серёжу выдвинули ещё в самом начале революции, он работал в продовольственной комиссии. В те годы в голодной Москве очень трудно было найти продукты, чтобы накормить и студентов, и преподавателей. Он добился того, чтобы часть зарплаты преподавателям платили продуктами, тогда они могли хотя бы не умереть с голода. В аудиториях было холодно, сидели в пальто. Но среди молодёжи царил удивительный дух энтузиазма и оптимизма. Революция всколыхнула всех и вся, перевернула устоявшийся мир, и каждому надо было выбирать, с кем ты.

Не все было легко и гладко в отношениях Сергея с однокурсниками. Некоторые считали его выскочкой, чужаком, подхалимом. Он отличался по происхождению, по воспитанию и по манерам поведения. Были студенты, которые не приняли революцию и ушли сражаться в Белую гвардию. Они осуждали Сергея за отступничество, за измену идеалам, царю и Отечеству, как они говорили. Получалось, что он – чужой среди своих и свой среди чужих.

Сергею было трудно ещё и потому, что не с кем было посоветоваться. У отца была другая семья, они редко виделись. Сергей знал, что тот не принимает революцию, презирает всех этих рабочих и крестьян, ненавидит новый строй, мечтает уехать куда-нибудь за границу, чтобы спастись от этого кошмара. Бегство отца в Париж он расценивал как предательство семьи, страны, дела революции. А теперь ещё, узнав тайну своего рождения, Сергей не переставал думать об этом. Он то упрекал мать за её поступок, то винил Бориса. Но чем больше он думал об этом, тем отчётливее понимал, что никто ни в чем не виноват. Жизнь непредсказуема своими изгибами и поворотами.

После всех раздумий он решил простить и мать, и Бориса. Он только по-прежнему восхищался Ольгой, её удивительной судьбой. Как эта маленькая, изящная женщина смогла воспитать одна двоих детей, создать фабрику, управлять ею, а потом, всё потеряв, начать жизнь сначала, найдя в ней новое место.

Сергей рассказал Тане о своих переживаниях и поделился тайной своего рождения. Для Танюши рассказ брата явился полной неожиданностью. Но она, как истинная женщина и актриса, сразу расценила всё по-своему и сказала: «Серёжа, ты – самый счастливый человек в мире, ты родился на гребне совершенно сумасшедшей страсти, ведь о таком можно только мечтать. У тебя в крови бурлит необыкновенная любовь, ты должен радоваться, что всё так случилось. Жаль только Татьяну Николаевну, она поплатилась жизнью за свою любовь. Но как это всё романтично! Какой сюжет для пьесы! Я даже представляю себе все мизансцены».

Серёжа всегда удивлялся Таниной способности всё расставлять по местам. Будто в этой хорошенькой головке был необыкновенный механизм, позволяющий видеть только главное и отбрасывать второстепенное. И сейчас Танюша принялась описывать ситуацию, казавшуюся ему трагической и неразрешимой, как некий романтический рассказ. И ему всё представилось совершенно в другом свете. И так всегда, Таня находила что-то хорошее в любой ситуации и предлагала радоваться тому, что случилось. Так, если разбивалась чашка, она говорила: «Это к счастью, и теперь будет повод купить новую, а то эта уже надоела». Свои неудачи в учёбе она тоже очень легко переживала, считая, что для актрисы совсем не обязательно уметь хорошо считать, это будет делать за неё кто-то другой.

Вечером они, как всегда, отправились в гости к Таниным друзьям. Было морозно, хотя близился конец зимы и в воздухе уже неумолимо пахло весной. Казалось, что кончится холодная, голодная зима и начнётся новая, счастливая жизнь. Больше всего эти молодые создания страдали от постоянного чувства голода. Хотелось только одного: хоть раз наесться до отвала. Танины друзья снимали меблированные комнаты рядом со студией. Это была шумная, постоянно галдящая компания. Полуголодные, плохо одетые, но всегда весёлые, они яростно спорили, отстаивая свою точку. Эмоции выплескивались, переливались через край. Обсуждали новые стихи Сергея Есенина, кто-то говорил о поэзии Владимира Маяковского, кто-то яростно ругал Демьяна Бедного.

Поскольку все говорили разом, то постороннему казалось, что это просто сумасшедший дом, где каждый ораторствует, не слушая другого. На самом же деле у каждого выступающего была своя маленькая аудитория, и этого было вполне достаточно. Танюша сразу же включилась в этот нескончаемый спор, переходя от одной группы к другой. Она спорила, отрицала, негодовала, приводила веские аргументы. Серёжа сидел в стороне, ему не хотелось сегодня ни с кем спорить, он только молча слушал.

Наконец ораторы как-то разом устали и замолчали. Все вдруг вспомнили, что с самого утра ничего не ели, и неплохо было бы перекусить. Собрали деньги, у кого что было, и послали двоих за провизией. Те вскоре вернулись, держа в руках серый батон хлеба и даже бутылку красного вина. Это был уже целый пир. Все раскраснелись, не столько от выпитого вина, сколько от молодого задора, который витал в воздухе, от жажды новой жизни, от радости перемен, от ощущения, что впереди их ждёт что-то невероятно интересное, а главное, что всех объединяло, это ощущение свободы жизни, свободы творчества, свободы создания чего-то своего, нового. Предлагалось откинуть всё старое, академическое и начать с нуля. Обсуждались новые спектакли, предлагались какие-то фантастические сценарии, в итоге молодые люди договорились пойти на последнюю выставку художников «Мира искусства». Сергей тоже искренне верил, что нет сегодня страны интереснее, чем его Россия. Пусть они сейчас живут бедно, но очень скоро настанет и другая жизнь.

Прошло семь лет. За эти годы Сергей окончил университет, работал в наркомате иностранных дел. Его приняли в партию. Танюша поступила в Малый театр. Это была огромная творческая победа. Она исполняла маленькие второстепенные роли, но рядом на сцене были такие корифеи, как И. Ильинский, А. Остужев, Е. Шатрова, М. Царев. Они вызывали у неё благоговейный трепет и творческий восторг. Татьяна училась у них каждому слову и жесту. Играли «Ревизора», «Горе от ума», пьесы Островского. Замуж она не вышла, хотя претендентов было много, но она всё ждала своего «принца». Ольга училась на сестринских курсах, потом поступила в медицинский институт и сейчас оканчивала его, готовилась стать врачом-терапевтом. Наталья Дмитриевна сидела дома и занималась их нехитрым хозяйством.

Серёжа сделал блестящую карьеру. Он был доволен собой, работа его была интересной и важной. Ему дали отдельную квартиру, и они жили теперь все вместе в сером многоэтажном доме на берегу Москва-реки, напротив Кремля. Дом этот так и назывался – Дом на набережной. Сергей получал неплохое жалованье и фактически содержал всю семью. Он не был женат. Серёжа теперь стал статным, красивым молодым мужчиной. Знал и свободно говорил на нескольких иностранных языках, участвовал в международных переговорах. Одно обстоятельство мешало его дальнейшему продвижению по службе – это дворянское происхождение. Будучи по натуре человеком тонким и чутким, он улавливал ту фальшь, которая была в отношении к нему со стороны части коллег, вышедших из рабочей или крестьянской среды. Они завидовали его манерам, блестящей эрудиции, умению говорить, вести себя. И при каждом удобном и неудобном случае пытались это подчеркнуть.

Сергей понимал важность своей работы. Он видел, как страна выбирается из тьмы, открываются новые крупные заводы и фабрики. Теперь уже многие иностранные фирмы были заинтересованы в сотрудничестве с Россией, а его непосредственной задачей было отстаивать интересы своей страны. Эту работу он делал честно и добросовестно, чем и заслужил уважение крупных руководителей. Жил Сергей замкнуто. После работы – а она, как правило, заканчивалась поздно ночью – ехал домой, а рано утром снова спешил в наркомат. Изредка, в выходные дни, они с Ольгой отправлялись в театр на Танюшины спектакли.

В конце августа Танюша объявила, что театр собирается на гастроли в Ялту, и она при желании может взять с собой и мать, и брата. Они смогут приехать к ней, потому что гастроли будут продолжаться месяц. К тому же им всем давно надо отдохнуть. Ольга недавно защитила диплом и стала доктором. Её распределили в одну их московских больниц, и впереди был целый месяц отпуска. Сергей тоже смог выкроить неделю для отдыха, и они все вместе отправились в Крым.

В вагоне было шумно и весело. Молодежь сосредоточилась в плацкартном вагоне, «старики» ехали в купе. У тех было спокойно и чинно. Все сидели по своим купе, устав от известности, и вспоминали прошлое. Молодёжь веселилась вовсю. На станциях к вагону подходили люди, дарили цветы, приветствовали любимых актеров. Приносили пакеты с провизией, дыни, арбузы, фрукты. Была середина августа, когда природа и погода радуют и благоприятствуют отдыху.

Поезд прибыл в Симферополь, там были первые театральные спектакли. Через два дня поехали дальше в Ялту. «Стариков» везли на автомобилях, молодёжь разместили в двух автобусах. По горным перевалам ехать было и страшно, и весело. Много пели, говорили, спорили. В Ялте всех расселили в гостинице «Ореанда». В дороге Сергей познакомился со всей гастрольной труппой. Он очень понравился Таниным подружкам. Все старались завоевать его симпатию и расположение. Таня поселилась в одном номере с матерью. Сергей – рядом в одноместном.

Рано утром бежали купаться в море. Вставали в семь утра, когда на пляжах ещё пустынно и только одинокие группки отдыхающих подставляли солнцу белые спины. Было ещё прохладно, дул легкий морской ветерок. День только начинался, солнце не пекло, а только нежно ласкало тело. На море был полный штиль, на небе – ни облачка. Песок – влажный после ночной прохлады. Хотелось скорее броситься в воду и плыть, плыть, не видя границ. Впереди виделось только небо и море, и было непонятно, то ли небо купается в море, то ли море постепенно перетекает в небо.

Сергею казалось, что он в гордом одиночестве борется с морской бездной. Не хотелось ни о чем думать, кроме вечности моря и скоротечности человеческой жизни. О том, что и после него море будет так же ярко сверкать на солнце, а миллионы других людей так же беззаботно плыть навстречу небу.

Горные отроги, амфитеатром спускались к Ялте, защищали город от дождей и холодных ветров, поэтому здесь почти всегда было тепло и солнечно. После купания артисты с аппетитом завтракали, потом шли репетировать. После обеда опять шли на репетицию и вечером играли спектакль.

В любую свободную минуту убегали к морю, с шумом и гиканьем кидались в воду, брызгались, резвились, как дети.

Пока вся труппа была занята на репетициях, Ольга с Сергеем много гуляли по окрестностям. Они любили ходить «царской тропой» из Ялты в Ливадийский дворец. Сам дворец был закрыт и стоял заброшенный, но парк благоухал всеми ароматами ялтинского лета. Стояла удивительная погода, море было тёплым, температура воды и воздуха была одинакова, примерно двадцать три – двадцать пять градусов. Не было уже того июльского зноя. Зелень в парке пестрела неброскими мазками, которые бывают в конце лета, когда днём жарко, а вечером и ночью уже чувствуется приближение осени.

Сергей беззаботно лежал на пляже, вечером они должны были пойти на премьерный спектакль. Все волновались, ждали крупное начальство. Их игру должны были смотреть и приезжие знаменитости, отдыхавшие в то время на курорте.

Давали «Бесприданницу» Островского. Ларису играла молодая актриса, недавно принятая в труппу, но уже снискавшая славу и признание. Актриса была примерно того же возраста, что и её героиня. Она вложила в исполнение роли всё свое мастерство, ту горечь и обиду молодой красивой женщины, не принятой и не понятой холодным обществом из-за её бедности. Зал слушал и смотрел затаив дыхание. Сергей тоже был заворожён игрой актрисы, и он уже не видел разницы между Ларисой и её исполнительницей. Он видел только мечущуюся душу. Особенно девушке удавались романсы, которые звучали по ходу пьесы. Сергею стало жаль Ларису, и ему так захотелось сделать её счастливой, чем-то порадовать, приласкать. Ему мечталось о том, что он женится на Ларисе, и они будут идти с ней по жизни, вот так, взявшись за руки, до самых последних дней. Он поймал себя на мысли о том, что в последнем акте он едва удержался, чтобы не вскочить с кресла и не выбежать на сцену, чтобы спасти бедную девушку.

После спектакля Сергей прошёл за кулисы, поздравил всех и, конечно, дольше всего изливался в своих чувствах перед главной героиней. Таня познакомила их. Героиню звали Наташей. Все были приятно возбуждены, понимали, что спектакль прошёл на ура. Публика и начальство были довольны. Актеров долго не отпускали со сцены. Все помещения гримёрных были завалены цветами.

Сергея быстро оттеснили от Натальи. Её поздравляли коллеги и люди из публики. Она стояла раскрасневшаяся. В руках были огромные букеты цветов. Актриса не успевала их складывать, и гора росла прямо на глазах. Наконец Наталья освободилась от всех поздравлений и приветствий и, усталая, ушла к себе в гримёрку.

Сергей пошёл поздравить сестру, она тоже участвовала в спектакле. Таня с восторгом повторяла только одну фразу: «Серёжа, это такой успех! Такой успех!»

Потом был весёлый ужин в ресторане. Сергея тоже пригласили. Он сидел в конце стола, старательно ухаживал за дамами, но все мысли и чувства его принадлежали только одной – Наталье. Она сидела во главе стола рядом с режиссёром. На ней было красивое вечернее платье, и она совсем не была похожа на ту страдающую бедную Ларису, которой была только что на сцене. Сергей осторожно спросил Татьяну, как давно у них в труппе Наталья и почему он раньше её не видел. Таня рассказала, что она приехала совсем недавно, позже, чем основная труппа. Она в театре всего несколько месяцев, но своим талантом сумела покорить всех – и актёров, и режиссёров. Она замужем уже два года за известным театральным критиком, муж помогает делать ей карьеру, детей у них нет.

Сергей весь вечер не сводил глаз с Натальи. Он не ел, не пил, не танцевал, а только смотрел какими-то безумными глазами на эту необыкновенно красивую женщину. Ему нестерпимо хотелось оказаться сейчас рядом с Наташей, танцевать с ней, не отпускать от себя ни на шаг, сделать для неё всё, что та только пожелает. Наталья же, окружённая многочисленными поклонниками, будто и не замечала этого пристального взгляда, обращенного к ней.

На самом деле она тоже выделила его из числа своих поклонников и вовсе была не прочь пококетничать с Сергеем. Она видела его замешательство, понимала, что он всерьёз влюбился или в неё, или в её героиню, бедную, страдающую Ларису. Она знала, что мужчины нередко отождествляют актрису с их героинями.

Наташа понимала, что он не из тех мужчин, которые будут беззастенчиво кокетничать с любой актрисой, здесь всё гораздо серьезнее. Её тоже тянула к Сергею какая-то неведомая сила. Она, как маленькая хищная кошечка, отправилась на охоту за добычей. Наталья подсела к столу рядом с Сергеем. Позволила ему налить шампанское в фужеры. Они выпили за сегодняшний успех, за будущее процветание театра. Сергей пытался что-то говорить, но Наталья приложила палец к губам и сказала, что она безумно устала и больше всего ей хочется, чтобы кто-нибудь похитил её с этого вечера и увёл к морю, где можно просто погулять.

Сергей, ни минуты не раздумывая, взял её за руку и решительно повёл к выходу. Вечер был в разгаре. Гости занимались друг другом, и никто не заметил ухода молодых людей. Только от Танюши не ускользнуло, что брат сбежал вместе с Натальей. Её это и радовало, и огорчало. Она радовалась, что наконец-то брат, кажется, влюбился, и огорчалась тому, что Наталья была замужем, а она знала и видела жизнь многих актрис, которые заводили массу любовников. Ей было обидно, что и её брат может стать одним из них.

На улице накрапывал мелкий дождь. Сергей снял пиджак, накинул его на плечи Наталье, затем взял девушку на руки, как маленькую, и понёс, чтобы она не намочила ноги. Она обняла его за шею, прижалась, и в этот момент действительно чувствовала себя маленькой, беззащитной крохой. В прошлой жизни ещё никто не носил её вот так на руках. Она доверчиво касалась своей щекой щеки Сергея, и только капли дождя скользили по их лицам. Любимый бережно нёс её к морю.

Дождь прекратился. Молодые люди нашли тихое, уединённое место, сели на камнях и долго смотрели на воду. Говорить ни о чем не хотелось. Будто всё самое главное было уже сказано, а они были знакомы много-много лет и успели поговорить обо всём на свете. Солнце медленно поднималось над морем. Яркие лучи пробивались откуда-то снизу, окрашивая небо в нежно-розовые тона. Начинался новый день. Это был словно символ их зарождающейся любви.

«Наташа, – тихо сказал Сергей, – пусть это будет первый день нашей совместной жизни, твоей и моей. Мы с этого рассвета начнем другой отсчёт времени. У меня в жизни ещё ни разу не было таких рассветов и рядом такой женщины, как ты. Я понял, что такое блаженство. Теперь я знаю, что рай – это когда ты рядом, причём совершенно не важно, в Москве это или в Ялте. Сейчас мы одни на всём белом свете, я – Адам, а ты – Ева, единственная и прекрасная женщина на земле. Ты – само совершенство. Я не хочу ничего знать о твоей прошлой жизни, её просто не было до нашей встречи. Ты – моя женщина и навсегда останешься только моей. Я никому тебя не отдам».