Текст книги "Другая Россия. Исследования по истории русской эмиграции"

ГЕНЕРАЛЫ И ДЕНЬГИ («ВРАНГЕЛЕВСКОЕ СЕРЕБРО»)247247
  Диаспора: Новые материалы. Вып. VI. Париж; СПб.: Athenaeum; Феникс, 2004. С. 134–173.


[Закрыть]

История «колчаковского золота»248248
  См.: Будницкий О. В. Деньги русской эмиграции: Колчаковское золото. 1918–1957. М.: Новое литературное обозрение, 2008.


[Закрыть] неоднократно привлекала внимание историков и журналистов и находилась на слуху у просвещенного читателя, интересующегося историей Гражданской войны и эмиграции. Менее известна история «врангелевского серебра», наделавшая в свое время немало шума и ставшая объектом пристального внимания эмигрантской печати в начале 1920-х годов. Речь идет о продаже значительной части Петроградской ссудной казны (известной также как серебряная казна). Реальные обстоятельства этой весьма занимательной истории оставались до сих пор малоизвестны исследователям по той же причине, что и подлинная история «колчаковского золота»: важнейшие документы находятся в фонде генерала П. Н. Врангеля в архиве Гуверовского института войны, революции и мира, что при Стэнфордском университете в Калифорнии, и были практически недоступны российским историкам и, по-видимому, не привлекали внимания других, имевших больше возможностей свободного передвижения по миру. Настоящая статья – попытка написать еще одну главу истории «денег русской эмиграции».

Ссудные казны были учреждены в 1772 году в Санкт-Петербурге и Москве по инициативе Ивана Ивановича Бецкого с целью «оказания помощи всем нужду в деньгах имеющим и в той самой нужде ростовщиками утесняемым». Заметим, что Бецкой, видный деятель екатерининского времени, был радетелем просвещения, автором «Генерального учреждения о воспитании обоего пола юношества» (1763). По его инициативе были открыты училище для мальчиков из разных сословий при Академии художеств (президентом которой он состоял более 30 лет, 1763–1794), Коммерческое училище в Москве и первое в России образовательно-воспитательное учреждение для женщин – знаменитый Институт благородных девиц с отделением для девочек из мещан при Смольном монастыре.

Не случайно поначалу Ссудные казны действовали при воспитательных домах, «не для обогащения воспитательного дома, но человеколюбия ради, к помоществованию терпящим нужду». Смысл образования финансовых учреждений подобного типа, выдающих сравнительно небольшие ссуды под низкий процент, заключался в создании дешевого кредита (после различных экспериментов «интерес» был установлен в 6% годовых, что было в 3–4 раза ниже процентов, взимаемых частными ломбардами) для бедных. В связи с реформой государственных кредитных учреждений в 1860 году Ссудные казны были переданы из ведомства опекунского совета в ведение Министерства финансов. Оборотные средства Ссудным казнам предоставлял Государственный банк под 4% годовых, ссудные казны, в свою очередь, взимали 6%. С 1840 года казны прекратили принимать в заклад платье, белье, ткани и «мягкую рухлядь», полностью перейдя на изделия из драгоценных и полудрагоценных металлов и другие «твердые» ценности. Согласно правилам от 5 декабря 1862 года Ссудные казны могли принимать в заклад золотые и серебряные вещи, часы, бриллианты, драгоценные камни, жемчуг, золото и серебро установленной пробы в слитках. Ссуды выдавались на срок до года в размере 4/5 оценки заклада из золота или серебра и 2/3 под прочие заклады. Просроченные заклады продавались с аукциона. К услугам Ссудной казны обращались отнюдь не только небогатые слои населения. Дешевый кредит был весьма привлекателен, и его стремились получить многие249249
  Ссудные казны // Энциклопедический словарь: Изд. Ф. А. Брокгауз, И. А. Ефрон. СПб., 1900. Т. XXXI. Стб. 365–368.


[Закрыть]. Кроме закладов, в Ссудной казне хранились также ценные вещи частных лиц (вклады).

Путешествия Петроградской ссудной казны начались в революционном 1917 году. В августе 1917 года Временное правительство ввиду угрозы захвата Северной столицы немецкими войсками, а также с целью «разгрузки» города, испытывавшего затруднения с подвозом продовольствия, распорядилось вывезти Ссудную казну из Петрограда. Особым распоряжением Временного правительства от 29 августа 1917 года операции Ссудной казны были приостановлены в связи с подготовкой к эвакуации. В сентябре в Москву в два этапа были вывезены все золотые и бриллиантовые заклады, размещенные в кладовых Московской ссудной казны; туда же были вывезены наиболее дорогие и негромоздкие вклады на хранение250250
  Записка И. В. Сахарова. Котор. 14 августа 1922 // HIA. Stanford University: Stanford, California. Vrangel Collection. 158–58. Л. 235–235 об. (При подготовке передачи архива Врангеля в Гуверовский институт секретарем покойного генерала Н. М. Котляревским большинство документов было наклеено на страницы огромных «амбарных» книг.)


[Закрыть].

После тщательных поисков подходящим местом для хранения приблизительно тысячи ящиков, содержавших серебряные заклады общей численностью 31 328 единиц, а также наиболее громоздких вкладов было признано здание Городского общественного банка в г. Ейске Кубанской области. 15 октября 1917 года из Петрограда вышел первый эшелон, содержавший 700 ящиков серебряных закладов (около 23 тыс. единиц) и 580 ящиков вкладов. Начальником эшелона был директор Петроградской ссудной казны И. В. Сахаров. В Ейск предполагалось перевести и все управление казной, а также ее контроль и бухгалтерию. Последующие события не позволили этого сделать в полном объеме. Оставшиеся в Петрограде примерно 10 тыс. закладов и некоторые вклады в феврале–марте 1918 года были эвакуированы в Екатеринбург, а в августе, ввиду наступления войск антибольшевистского Сибирского правительства, вывезены обратно в Петроград.

До июля 1918 года Ссудная казна вполне мирно существовала в условиях советской власти, и лишь перед оставлением ими города большевики дважды пытались вывезти казну из Ейска или даже разделить ее между солдатами, но, по утверждению Сахарова, вследствие его личных объяснений с властями и «протестов со стороны других служащих, попытки эти были оставлены и ценности сохранены в целости». Большевиков сменили казаки; по настоянию представителей Краевого Кубанского правительства ввиду угрозы захвата города немецкими войсками, уже занимавшими Таганрог и некоторые другие пункты побережья Азовского моря, во второй половине августа Казна была перевезена в Екатеринодар, где размещена в амбарах мельницы И. Дицмана на Екатерининской улице. Вскоре выяснилось, что заботы Кубанского правительства о Ссудной казне были отнюдь не бескорыстными – оно рассчитывало за ее счет пополнить свой бюджет. Тем не менее этого сделано не было, по-видимому, в связи с усилением позиций в Кубанской области Добровольческой армии. Служащие Ссудной казны жили своей жизнью, получая необходимые средства от Кубанского правительства и даже, «ввиду наступившего спокойного времени и участившихся заявлений клиентов», приступили к выдаче ценностей владельцам. В екатеринодарский период было возвращено 293 заклада и 10 вкладов.

Однако в декабре 1919 года вновь поползли слухи о намерении Кубанского правительства прибрать ценности Ссудной казны к рукам. В начале января 1920 года Сахаров обратился в Управление финансов при Главнокомандующем вооруженными силами Юга России с просьбой о содействии в вывозе Казны в более безопасное место. В Екатеринодар был командирован от Управления финансов А. М. Гензель, которому были даны полномочия на перевозку Казны в Новороссийск, а затем в Крым. По счастью, мельница находилась недалеко от железнодорожных путей, так что ящики были скрытно погружены на специальный поезд, а 24 января 1920 года ценный груз был уже в Новороссийске. Операция была предпринята более чем своевременно. Вскоре Сахаров получил от служащего Казны, оставшегося в Екатеринодаре, копию Протокола заседания Кубанского правительства, на котором было решено продать или заложить ценности Ссудной казны за границей, а вырученные средства обратить на нужды фронта. Так была предпринята (пока только теоретически) первая попытка продажи ценностей Ссудной казны за границу; неясно правда, каким образом это удалось бы сделать Кубанскому правительству практически.

Около месяца простоял «серебряный эшелон» на станционных путях; наконец 18 февраля 1920 года удалось погрузить ценности на пароход «Дооб». Работы производились в спешке, днем и ночью; на погрузке работала артель рабочих из Отдела морских перевозок. При погрузке была обнаружена попытка хищения из одного из ящиков, о чем составлен акт; возможно, по признанию Сахарова, что какие-то мелкие вещи и даже целые заклады могли выпасть или быть похищены в условиях спешки и темного зимнего времени. Удивляться этому не приходится; скорее удивительно другое: как удалось вывезти Ссудную казну и обойтись при этом без сколько-нибудь значительных потерь в условиях Новороссийской катастрофы деникинской армии.

В Керчи выгрузке ценностей воспротивился начальник гарнизона ввиду неспокойной обстановки в городе; ящики перегрузили на стоявший в порту транспорт, затем, по каким-то причинам, на другой. 15 марта транспорт с Ссудной казной прибыл в Феодосию. Наконец 9 мая в Феодосию из Севастополя пришел пароход «Самара», на котором ценности Ссудной казны должны были быть вывезены на хранение в дружественную Сербию. 13 мая пароход вышел из Феодосии в Котор. Сделав по пути остановки в Константинополе, Коринфе, Корфу и Дубровнике, он ровно через месяц, 13 (26) июня 1920 года, прибыл в Котор (Каттаро). Выгрузка продолжалась два с половиной дня251251
  Записка И. В. Сахарова. Котор. 14 августа 1922 // HIA. Stanford University: Stanford, California. Vrangel Collection. 158–58. Л. 235 об. – 237 об.


[Закрыть].

По данным ответственного служащего Ссудной казны А. Ф. Шелеста, в ее состав входили:

1) 580 ящиков с вкладами, среди которых находились несколько ящиков с драгоценностями Русского музея Императора Александра III, стоимость которых, по оценке Шелеста, была «во всяком случае не менее миллиона фунтов стерлингов»252252
  И. Качаки сообщает, что «между ящиками вкладов находились четыре ящика (500 кг) коллекции старинных русских медалей, принадлежавших Русскому музею императора Александра III, и частная нумизматическая коллекция великого князя Георгия Михайловича огромной ценности» // Русская мысль. Париж, 2001. 5 апреля. № 4360.


[Закрыть];

2) 700 ящиков с 22 300 закладами, под которые в свое время были выданы ссуды на сумму 1 млн 660 тыс. рублей золотом.

Кроме того, на складах Казны хранились ценности учреждений Государственного банка и казначейств – 275 ящиков с ценностями частных лиц (вклады, судебные депозиты, залоги и т. д.), эвакуированные в Каттаро одновременно с Ссудной казной.

В конце декабря, после эвакуации армии Врангеля из Крыма, в Каттаро привезено было еще 63 ящика из севастопольского отделения Государственного банка.

По спискам ценностей учреждений Государственного Банка значилось 55 громоздких ящиков с золотыми и серебряными изделиями, художественной работы всех эпох, числившимися за Всеукраинским Комитетом Охраны памятников искусства (сокращенно: «Вукопис»). Этот комитет был большевистским, но устроен был в Киеве не большевиками, а лицами, хотевшими спасти это художественное имущество от большевистского разграбления. На счет этого комитета, организованного в Киеве после падения петлюровской Директории, были перечислены все художественныя изделия из благородных металлов, как из вкладов киевской конторы Гос. Банка, так и из сейфов частных банков г. Киева. Наконец, на имя этого комитета и добровольно сдавались ценности, лишь бы спасти их от разграбления. Ценности по названному комитету хранились в киевской конторе, а затем после занятия Киева Добровольческой Армией, были вывезены в Новороссийск, откуда вместе с ценностями Сс[удной] Казны попали в Каттаро в первую эвакуацию253253
  Шелест А. Ф. Операции с Ссудной Казной // Последние новости. 1923. 18 мая.


[Закрыть].

На складах Ссудной казны в Катарро оказались ценности учреждений Государственного банка и казначейств, а именно:

1) Киевской, Харьковской и Одесской контор Госбанка;

2) отделений – Винницкого, Елисаветградского, Житомирского, Калишского, Либавского, Мариупольского, Мелитопольского, Петроковского, Роменского, Севастопольского, Симферопольского, Херсонского, Царицынского, Черниговского, Евпаторийского;

3) ценности казначейств – Вейсенштейнского, Генического, Днепровского, Евпаторийского, Екатеринославского, Кобелякского, Мариупольского, Мелитопольского, Новомосковского, Перекопского, Ставропольского, а также ценности всех казначейств, бывших подотчетными киевской конторе, Черниговскому и Либавскому отделениям Госбанка;

4) ценности самостоятельных сберегательных касс – Екатеринославской и Одесской.

Ценности учреждений Банка и казначейств разделялись на:

I. Собственность Государственного банка:

а) около 7 000 килограммов российской серебряной монеты;

б) около 1500 килограммов российской медной монеты;

в) приблизительно на 8 000 000 руб. различных ценных бумаг;

г) приблизительно на 2000 миллиона руб. различных денежных документов, векселей и т. п.;

д) денежные знаки правительств А. В. Колчака, А. И. Деникина, П. Н. Врангеля, П. П. Скоропадского, С. В. Петлюры, большевиков и др.;

е) различные купоны, бланки, переписка и т. п.

II. Собственность частных лиц:

а) более 100 ящиков, включая и «Вукопис» с вкладами и депозитами, состоявшими из драгоценных, золотых и серебряных вещей;

б) свыше 100 миллионов рублей номинальных ценными бумагами, числившимися во вкладах и депозитах на имя приблизительно 60 000 частных лиц;

в) иностранная валюта, коллекция золотых и серебряных монет, также числившиеся во вкладах и депозитах;

г) документы, духовные завещания и т. д. и т. п., сданные в свое время на хранение перечисленным выше учреждениям254254
  Шелест А. Ф. Операции с Ссудной Казной.


[Закрыть].

Понятно, что стоимость значительной (если не большей) части бумаг, включая денежные знаки почивших в бозе правительств, оказавшихся на складах Ссудной казны, не превышала цены макулатуры. Заметим все же, что, кроме вполне реальных ценностей – серебряной монеты и т. п., некоторые бумаги – акции и т. п. – также чего-то стоили и котировались на некоторых международных фондовых биржах, хотя и по цене существенно ниже номинала.

Внутренняя организация Ссудной казны выглядела следующим образом: заведующим Ссудной казной был назначенный еще правительством А. И. Деникина в Екатеринодаре уполномоченный Министерства финансов А. М. Гензель; ценностями собственно Ссудной казны (вкладами и закладами) заведовал директор Казны И. В. Сахаров, ценностями учреждений Государственного банка и казначейства – А. Ф. Шелест. Ссудная казна подчинялась представителю финансовой части Русской армии в Королевстве сербов, хорватов и словенцев (впоследствии – Югославия) барону А. Е. Тизенгаузену, имевшему резиденцию в Белграде и осуществлявшему надзор за ее операциями. Тизенгаузен, в свою очередь, подчинялся Финансовой части, находившейся в Константинополе и возглавлявшейся Е. М. Балабановым255255
  Шелест А. Ф. Операции с Ссудной Казной.


[Закрыть].

Понятно, что, испытывая острую нужду в деньгах, врангелевские финансисты не могли не обратиться к сокровищам, счастливо оказавшимся в их распоряжении. Первым объектом, на который они положили глаз, была серебряная монета, являвшаяся собственностью различных учреждений Государственного банка. Поскольку Врангель рассматривал себя в качестве не только носителя идеи российской государственности, но и легитимного преемника верховной власти Колчака и Деникина, следовательно, и распоряжаться государственными ценностями он имел, с точки зрения Главнокомандующего и его окружения, полное право.

Однако продать серебряную монету было не так-то просто. Во-первых, надо было заручиться разрешением сербского правительства на продажу и на вывоз серебра, во-вторых, найти покупателя, который рискнул бы иметь дело с достаточно сомнительным с юридической точки зрения продавцом.

Поначалу серебро было предложено сербскому Министерству финансов; однако министр финансов в устной форме заявил, что ни министерство, ни Народный банк в приобретении серебра не заинтересованы. Тогда финансовый представитель Врангеля в Королевстве сербов, хорватов и словенцев (СХС) А. Е. Тизенгаузен обратился с официальным письмом на имя Генерального инспектора Минфина с просьбой о разрешении на беспрепятственный и беспошлинный вывоз серебра за границу, подчеркивая, что «указанное выше серебро предназначается к продаже для увеличения ресурсов на содержание беженских организаций в пределах Королевства С. Х. С. и было в первую очередь предложено Королевскому Министерству финансов»256256
  А. Е. Тизенгаузен – Генеральному инспектору Министерства финансов Королевства СХС. 1 марта 1921 // HIA. Vrangel. 154–57. Л. 24–24 об.


[Закрыть]. Необходимое согласие было получено.

Заметим, что средства предполагалось использовать прежде всего для содержания армии, а не «беженских организаций». Однако писать об этом открыто означало нарушать политические приличия.

Переговоры о продаже серебряной монеты велись с Русско-славянским банком, единственным русским банком в Югославии. Директором и, по-видимому, хозяином банка был В. А. Лебедев, бывший начальник Управления торговли Особого совещания при генерале А. И. Деникине. Русско-славянский банк изъявил готовность «поместить» 6 тыс. кг серебра в русских монетах по цене 28 пенсов за унцию стандартного серебра «на британском рынке». Банк должен был получить 2% от вырученной суммы, платеж должен был быть произведен в фунтах стерлингов в Лондоне или в динарах в Белграде. Банк авансировал расходы по отправке серебра в Лондон и брал на себя все хлопоты по этой операции; управление финансов затем должно было оплатить расходы банка. «Мы примем все меры, – говорилось в письме Лебедева Тизенгаузену, – чтобы треть стоимости была уплачена против пароходных документов»257257
  Русско-славянский банк – А. Е. Тизенгаузену. 2 апреля 1921 // Там же. Л. 25.


[Закрыть].

По-видимому, предложенные условия не устроили врангелевских финансистов. Было очевидно, что Лебедев хочет получить серебро в кредит, а деньги нужны были как можно скорее. Однако переговоры с Адриатическим банком в Белграде также завершились неудачей. По сведениям Тизенгаузена, причиной внезапного отказа Адриатического банка от покупки серебра были интриги Лебедева, убедившего сербов не вмешиваться в сделку. Пришлось возобновить переговоры с Русско-славянским банком. Теперь Лебедев предлагал 22 пенса за унцию при выплате половины суммы наличными, а второй половины через два с половиной месяца. Тизенгаузен выторговал цену в 24,5 пенса за унцию, и к 14 мая 1921 года был составлен проект договора. Проблема заключалась в том, чтобы обеспечить надежную гарантию и форму получения второй половины платежа. Предлагавшиеся Лебедевым срочные заграничные чеки, как выяснилось, не котировались на Белградской бирже. Сошлись в конце концов, что средством платежа второй половины суммы послужит акцептованная258258
  Акцепт – надпись банка на чеке или векселе, выражающая его согласие на их оплату.


[Закрыть] одним из английских банков тратта259259
  Тратта, или переводной вексель, – письменный приказ одного лица (кредитора) другому (заемщику) об уплате определенной суммы третьему лицу или предъявителю.


[Закрыть].

Отметим, что переговоры велись весьма интенсивно; когда, казалось, были выработаны взаимоприемлемые условия по всем пунктам сделки, 17 мая банк внезапно вместо внесения первой половины платежа наличными предложил следующую комбинацию: «По подписании договора покупатель открывает в Английском банке в Белграде (Trade Corporation) аккредитив на сумму около 6000 фунтов стерл[ингов]. По приемке товара и по погрузке его на пароход, продавец получает коносамент на ордер, каковой коносамент представляется в Английский банк, где получает наличными фунтами или чеками на Лондон сумму по расчету 1 ф. ст. за каждый килограмм серебряной монеты, а остальную причитающуюся сумму, согласно Вашему проекту, в виде акцептованной тратты».

Тизенгаузен при участии советника миссии Пелехина и сенатора Д. И. Никифорова отредактировал договор заново и в тот же день отправил его в банк в сопровождении ультиматума: в течение 36 часов или принять договор в единственно приемлемой для продавцов редакции, или отказаться от сделки260260
  Докладная записка (очевидно, А. Е. Тизенгаузена) на имя и. о. начальника Финансовой части от 25 мая 1921 // HIA. Vrangel. 154–57. Л. 57–59.


[Закрыть].

Лебедев ответил, по словам автора записки о неудачных попытках продать серебро, совершенно неприличным как по тону, так и по содержанию письмом.

Лебедев писал Тизенгаузену и А. Э. Ломейеру:

Несмотря на согласие в цене и других деталях оплаты, между нами существует основное различие во взглядах. Вы считаете себя представителями Российской Казны и составили проект договора от имени Управления Финансов. Между тем, в действительности Российской Казны, могущей отвечать перед контр-агентом всем достоянием Государства, и самого Управления Финансов в прежнем виде не существует (подчеркнуто кем-то из получателей письма. – О. Б.). Поэтому Сербское учреждение не может рассматривать этот договор, как договор с Казной, а может рассматривать только как обычную торговую сделку между частными лицами. А так как Вы, как частные лица, не обладаете достаточными гарантиями для пополнения наших убытков в случае необходимости, а равно мы не можем нести риск, связанный с казенной продажей, то мы принуждены применить частные методы торговли.

Каким образом мы можем принять на себя, в том случае, если вся оплата будет произведена до погрузки, нижеследующий риск?

1. От возможной задержки в таможнях, которая вновь может запросить Белград.

2. От Вашей болезни или смерти.

3. От грабежа или несчастных случаев.

4. От наложения ареста за долги.

5. От политических осложнений и пр.

Все вышеуказанные причины могут задержать груз, в это время пароход может уйти, наша срочная сделка с Лондоном будет нарушена и мы потерпим крупные убытки от потери в курсе серебра, курсе валюты и интереса на затраченный капитал.

Открытие аккредитива «в постороннем солидном банке» Лебедев считал нормальным коммерческим обеспечением сделки261261
  Русско-славянский банк – Финансовому Агенту при Российской Миссии в Белграде А. Е. Тизенгаузену и г. А. Э. Ломейеру. 18 мая 1921 // Там же. Л. 54.


[Закрыть].

Причину «резкого и неожиданного изменения тона» Лебедева представители Управления финансов объясняли тем, что он все время надеялся «купить серебро без денег, когда же нашим ультиматумом от 17-го мая он был поставлен в необходимость либо купить серебро и заплатить немедленно деньги, либо отказаться от сделки, он не нашел для себя более приличного выхода, как ответить нам указанным выше образом».

Разрыв с Лебедевым поставил врангелевских финансистов в крайне тяжелое положение; возможность реализации серебра в Белграде «почти исключалась». Представители Управления финансов рассматривали вопрос, ввиду все той же острой потребности в деньгах, о возможности залога серебра в белградском Национальном банке. Они считали это целесообразным в случае, если бы размер ссуды составил 75% стоимости серебра, что дало бы приблизительно 25 пенсов за унцию262262
  Докладная записка на имя и. о. начальника финансовой части от 25 мая 1921 // HIA. Vrangel. 154–57. Л. 59–60.


[Закрыть].

Однако покупатель все-таки нашелся в лице некоего Русско-сербского общества для развития торговли и промышленности в славянских странах («Руссосерб»). Его директора Валентин Павлович Гайдуков и Яков Матвеевич Хлытчиев оказались более сговорчивы и, по-видимому, более кредитоспособны, чем Лебедев. Сделка, заключенная в июне 1921 года, была несомненно весьма выгодна для покупателей, точнее, перекупщиков. Продажная цена составила 24 пенса за стандартную унцию серебра при рыночной цене 36 пенсов. Нетрудно подсчитать, что скидка составила 33%263263
  Справка по вопросу о продаже просроченных закладов Петроградской Ссудной Казны // Там же. 154–58. Л. 107.


[Закрыть].

Тем не менее задача пополнения стремительно скудеющей казны Врангеля была выполнена, и начальник Финансовой части Е. М. Балабанов мог доложить Главнокомандующему, что операция по продаже серебра в разменной и банковской монете, потребовавшая несколько месяцев усилий, успешно завершена. Всего было продано 5031,4 кг серебра. Чистая выручка составила 9311 ф. ст.264264
  Докладная записка начальника Финансовой части Е. Балабанова Главнокомандующему Русской Армией. 18 июля 1921 // Там же. 154–57. Л. 113.


[Закрыть]

Однако еще до окончательного завершения сделки по продаже серебряной монеты Балабанов письмом от 30 июня и телеграммой от 12 июля потребовал от представителей Управления финансов в Сербии изыскать дополнительные средства для содержания армии. Способ пополнения средств был один – продажа оказавшихся в распоряжении армейских финансистов ценностей. Тем более что «Руссосерб» охотно соглашался их приобретать.

В докладной записке на имя начальника Финансовой части от 12 июля 1921 года265265
  Там же. Л. 143–151.


[Закрыть] излагалась программа реализации имущества. К продаже предлагалась партия золотых монет, сданная 10 мая 1920 года Феодосийским отделением Государственного банка и оцененная по акту в 4045 руб. 85 коп. Партия состояла из 3525 руб. в российской золотой монете, в число которых входила одна монета времени Екатерины II, 28 турецких золотых лир, 260 германских золотых марок, 215 французских франков, 30 австрийских крон и полфунта в золоте, как скрупулезно отметили финансисты. Очевидно, что реализация указанных золотых монет, так же как небольшого количества процентных бумаг, вывезенных наряду с монетами из Каттаро еще в январе 1921 года и находившихся «под рукой», могла дать незначительную выручку.

Гораздо более серьезные результаты сулила продажа так называемого реалдоба (реальная добыча), состоявшего из ценностей, захваченных в различных большевистских учреждениях, пожертвований на нужды Добровольческой армии (серебряные портсигары, золотые нательные крестики и т. п.). Сюда же входило выморочное имущество, например ценности, принадлежавшие умершей бездетной вдове подполковника Крапивиной и внесенные судебным приставом в Севастопольское отделение Государственного банка в июле 1920 года, оцененные в 100 тыс. золотых рублей. По имевшимся сведениям, у покойной была сестра, но где ее было искать – неизвестно; материалы, конфискованные контрразведкой, в том числе тюки с деньгами (имевшими, впрочем, ценность близкую к макулатуре), вещественные доказательства уголовного розыска и т. п.

Собственно к реалдобу, военной добыче, строго говоря, следует относить вещи, попавшие в армейскую казну в результате «самоснабжения» Вооруженных сил Юга России и Русской армии. Однако для простоты, следуя врангелевским финансистам, мы будем именовать этим термином партию ценных вещей, оказавшихся различными путями в армейской казне и предназначенных к продаже во вторую очередь, после серебряной монеты. Поскольку предметы, входившие в состав реалдоба, были весьма разнородны, предполагалось пригласить для их оценки специального оценщика из Вены, так как в Белграде найти квалифицированного оценщика было невозможно. Покупатели, после согласования цены, расплачивались, как и в случае продажи серебряной монеты, наличными еще до погрузки ценностей на пароход.

Готовы были финансисты продать и государственные процентные бумаги номинальной стоимостью 31,8 млн руб. Посреднические услуги и в этом случае предложил «Руссосерб». Как ни странно, на российские ценные бумаги находились покупатели: некоторые биржевые игроки не верили в долговечность большевистского режима, иные рассчитывали, что советское правительство будет вынуждено выйти на мировой финансовый рынок, что вряд ли можно было сделать без признания финансовых обязательств прежней России. В случае реализации любого из этих сценариев российские госбумаги, приобретенные по бросовым ценам, могли принести их владельцам внушительный доход.

Однако главной ценностью, находившейся в распоряжении врангелевских финансистов, были заклады и вклады Петроградской ссудной казны. «Белградские» финансисты сочли совершенно неосуществимым предложение своего шефа Балабанова, находившегося в Константинополе, о получении «некоторого количества валюты» у сербского правительства под залог части или даже всех ценностей Ссудной казны, во-первых, в силу тяжелого финансового положения Королевства, во-вторых, в силу крайне низкой квалификации сербских финансистов.

Было выдвинуто альтернативное предложение – об акционировании Петроградской ссудной казны. Акционерное общество с правами юридического лица, к которому перешли бы все права и обязанности Ссудной казны, должно было бы компенсировать государству (то есть Русской армии) все затраты, включая полную сумму выданных ссуд, проценты по ссудам, расходы по эвакуации и хранению и т. д. Вырученная сумма должна была исчисляться «многими десятками, если не сотнями тысяч фунтов стерлингов». К акционированию Ссудной казны должен был быть привлечен иностранный капитал, поскольку необходимых средств в Сербии было не найти, «да если бы они и нашлись, то проектируемая операция оказалась б опять-таки слишком сложной и непонятной для примитивного сербского мышления».

Интерес частного капитала заключался бы в том, что «выплачиваемая казне единовременно сумма обеспечивается во много раз превосходящими ее по ценности вкладами и закладами» и что «постепенная продажа (аукционы) заложенных вещей и их выкуп обеспечивают нормальный доход на затраченный капитал». Интересы же вкладчиков должны были быть обеспечены включением «необходимых постановлений в устав общества, воспроизводящих в общих чертах соответствующие статьи устава Петроградской Ссудной Казны».

В пользу предлагаемого проекта его авторы выдвинули целый ряд дополнительных аргументов, вроде того, что оставшаяся в Петрограде часть Ссудной казны может быть впоследствии передана на тех же основаниях тому же акционерному обществу, что «может явиться немаловажным источником средств для будущего Российского правительства, которое на первых порах своего существования будет неизбежно испытывать значительные финансовые затруднения». Финансисты вспомнили и экономическую науку, издавна рекомендовавшую акционирование государственных кредитных учреждений для повышения эффективности их работы. Наконец, они указывали, что Ссудная казна после падения Крыма «перестала быть тем государственным кредитным учреждением, которое жило и управлялось на точном основании своих в установленном порядке утвержденных Устава и Наказа, а превратилась в огромное скопление весьма значительных ценностей, неизвестно как и на основании каких правил управляемых»266266
  HIA. Vrangel. 154–57. Л. 147–148.


[Закрыть].

Разумеется, и здесь не обошлось без «Руссосерба». Предлагаемый проект был сочтен его директором Гайдуковым осуществимым, и он заявил о готовности «Руссосерба» привлечь необходимые капиталы в Англии. Такая привязанность к одному и тому же финансовому учреждению выглядела по меньшей мере странно, и авторы докладной записки (она не подписана, но вряд ли можно сомневаться, что ими были Тизенгаузен и Ломейер) не могли этого не понимать. В пользу сотрудничества с «Руссосербом» они выдвинули целый ряд аргументов:

Опыт продажи серебра показал, во-первых, что всякие попытки создать здесь конкуренцию между возможными покупателями ни к чему не приводят, так как при исключительно ограниченном здесь круге деловых людей и предприятий, последние всегда между собой достигают соглашения и отказываются от всякого друг с другом соревнования; во-вторых – что разглашение той или иной сделки путем предложения ее нескольким лицам лишь сбивает цену; в-третьих, – что «Руссосерб» выполнил все свои обязательства по покупке серебра весьма добросовестно и без малейших шикан; – в-четвертых, – что директора «Руссосерба», а особенно В. П. Гайдуков, с которым мы ведем переговоры, безусловно умеют соблюдать необходимую в делах молчаливость (чего отнюдь нельзя сказать о В. А. Лебедеве) и, наконец, в-пятых, – что иметь дело с русским предприятием, зарегистрированным в качестве сербского представляет по нынешним условиям немалые выгоды267267
  HIA. Vrangel. 154–57. Л. 148–149.


[Закрыть].

Тизенгаузен и Ломейер отлично понимали, что реализация имущества в столь крупных масштабах, а тем более акционирование Ссудной казны может вызвать недовольство дипломатической миссии в Белграде, с которой у врангелевских представителей были довольно натянутые отношения, а следовательно, и «Парижа», то есть Совета послов. Они считали возможным сделки с золотыми монетами и частью процентных бумаг провести втайне ввиду их небольшого объема. Скрыть продажу реалдоба было нереально, и финансисты считали необходимым поставить в известность об этом миссию, поскольку, полагали они, это имущество состоит или из бесспорной военной добычи Добровольческой армии и ее преемницы – Русской армии, или же из пожертвований в пользу добровольцев и вряд ли его продажа вызовет какой-либо протест. Иным образом обстояло дело с продажей процентных бумаг государственных кредитных учреждений и ценностей Ссудной казны. В этом случае финансисты считали необходимым заручиться санкцией Парижа и просили Балабанова посодействовать им в этом вопросе268268
  Там же. Л. 149–151.


[Закрыть].