Текст книги "Другая Россия. Исследования по истории русской эмиграции"

Конечно, Вальтер читал много воспоминаний, где утверждалось, что «Искра» была его (Ленина) и только его предприятием, но он должен был, сопоставляя факты, упоминаемые теми же мемуаристами, увидеть, что в действительности было иначе. Ведь не мог же Ленин, когда хотел, провести Троцкого в редакторы946946
  Троцкий (Бронштейн) Лев Давидович (1879–1940) – профессиональный революционер, с 1903 года – меньшевик; «второе лицо» в большевистской иерархии после В. И. Ленина, начиная с июля 1917 года, когда он вступил в партию большевиков. Главный организатор Октябрьского переворота; нарком иностранных дел в первом cоветском правительстве; вышел в отставку после заключения Брестского мира. С марта 1918 года – нарком по военным делам, с сентября 1918-го по январь 1925 года – председатель Революционного военного совета республики. Признанный вождь и организатор Красной армии. В 1920–1921 годах, оставаясь на военных постах, был одновременно назначен наркомом путей сообщения. Впоследствии, в ходе борьбы за власть преемников Ленина, был снят со всех постов, исключен из партии, выслан сначала в Алма-Ату, а затем за границу (1929). Убит в Мексике агентом НКВД.


[Закрыть] (а он очень хотел этого!), так как с этим был не согласен Плеханов (и, по-моему, по вздорным причинам!), есть и другие факты такого же рода. Конечно, влияние Ленина на все окружение было очень велико, для нас всех это был первый между равными, но ни в какой мере ни диктатор. А возьмите отношение со Струве947947
  Струве Петр Бернгардович (1870–1944) – публицист, философ, экономист. Проделал эволюцию от «легального марксизма» к правому крылу русского либерализма. Автор «Манифеста» РСДРП (1898). Редактировал заграничный орган русских либералов «Освобождение» (1902–1905). Член ЦК партии кадетов с момента ее основания (1905), депутат 2-й Государственной думы. Редактировал журнал «Русская мысль» и ряд других изданий. Участник сборника «Вехи» (1909). В 1906–1917 годах – профессор политэкономии в Петербургском политехническом институте; академик Петербургской АН (1917). Инициатор издания сборника «Из глубины» (1918) – одной из первых попыток осмыслить суть русской революции. Член Особого совещания при Деникине; начальник Управления внешних сношений в правительстве Врангеля. Считал участие в Белом движении главным делом своей жизни. С 1920 года – в эмиграции.


[Закрыть]? Разве все делалось, как хотел Ленин? Плеханов очень влиял на решение этого вопроса, а когда Ленин обозлился на Струве и вздумал очень резко его критиковать, уже возмутился Плеханов и Ленину приходилось «почистить» свою статью о Струве.

Большое впечатление произвел на меня в книге Вальтера рассказ об отношении Ленина к Малиновскому948948
  Малиновский Роман Вацлавович (настоящие ф. и. о. неизвестны) (1876–1918) – из дворян, потомок участников Польского восстания 1863 года; в 1899 году осужден за кражи (первый раз задержан в 1897-м). В 1901 году призван в армию по чужому паспорту (Малиновского). Затем – рабочий-металлист в Петербурге, деятель профсоюзного движения; с 1906 года член РСДРП. С мая 1910 года, после ареста, – платный агент Департамента полиции. В 1912–1914 годах член ЦК РСДРП, депутат 4-й Государственной думы, лидер фракции большевиков с 1913 года и ее главный оратор. В Департаменте получал сначала 400, затем 500 и 700 руб. в месяц, что сопоставимо с жалованьем крупных чиновников. В январе 1914 года после отставки директора Департамента полиции С. П. Белецкого, незаконно практиковавшего провокацию, уволен со службы. В мае 1914 года по требованию товарища министра внутренних дел В. Ф. Джунковского сложил полномочия депутата Государственной думы и уехал за границу. Следственная комиссия ЦК РСДРП в составе В. И. Ленина, Г. Е. Зиновьева и Я. С. Ганецкого, расследовавшая в мае–июле 1914 года с участием Малиновского обвинения его в провокаторстве, сочла их клеветническими. В начале Первой мировой войны призван в армию, в ноябре 1914 года попал в плен. После Февральской революции 1917 года, когда стали доступны архивы Департамента полиции, разоблачен. В октябре 1918 года вернулся в Петроград, заявив, что отдает себя в руки правосудия. Верховный трибунал ВЦИК рассмотрел его дело в один день (5 ноября 1918 года) и приговорил к расстрелу; приговор был приведен в исполнение в тот же день.


[Закрыть]. Мне всегда была неприятна мысль, что он (Ленин) оказался способен на такое отношение к Малиновскому; но мне хотелось думать, что как это ни маловероятно, у Ленина все же были какие-то иллюзии. Но из книги явствует, что уже в 17 г., когда не было никаких сомнений, Крупская и Ленин вошли в общение с военнопленным Малиновским, давали ему поручения и т. д., хотя они знали, что он был полицейским агентом, хотя, б. м., и не совсем обычным. Я тут навела разные справки и выяснила следующее – после октября 17 г. Малиновский приехал в Москву и предстал на суд. На суде присутствовал Ленин, но не проронил ни слова. Обвинял Крыленко949949
  Крыленко Николай Васильевич (1885–1938) – член РСДРП с 1904 года, большевик. Окончил историко-филологический факультет Петербургского университета (1909); поступил на юридический факультет в 1912 году, сдал экзамены экстерном в 1914 году в Харькове. После Октября 1917 года вошел в первое советское правительство в качестве члена Комитета по военным и морским делам. С ноября 1917 года – первый Верховный главнокомандующий, назначенный советской властью (в это время имел чин прапорщика). В марте 1918 года перешел в ведомство юстиции; положил начало публичным обвинительным выступлениям в ревтрибуналах. Единственным критерием виновности подсудимых считал «революционную совесть судей». В 1922–1931 годах – председатель Верховного трибунала при ВЦИК, замнаркома юстиции, старший помощник прокурора РСФСР, с 1928 года – прокурор республики. Выступал государственным обвинителем на крупных политических показательных процессах 1920-х – начала 1930-х годов. С 1931 года – нарком юстиции РСФСР, с 1936-го – СССР. Любопытно, что объемистый том в 600 страниц его «Обвинительных речей по наиболее крупным политическим процессам» вышел в Москве в 1937 году, а в следующем сам неистовый обвинитель был расстрелян.


[Закрыть]. Видимо, и он не знал, как держаться, с одной стороны, факты говорили за себя, да Малиновский ничего и не отрицал, но только утверждал, что он, будучи агентом, все же всей душой был на стороне революции и пытался принести ей пользу. Тем не менее, б. м. именно ввиду молчания Ленина был вынесен смертный приговор, который и был приведен в исполнение. Отчета об этом процессе в прессе того времени не было, но есть книжка «Судебные речи» Крыленко950950
  Очевидно, имеется в виду книга Н. В. Крыленко «За пять лет: 1918–1922 гг.» (М., 1923).


[Закрыть], там есть и эта речь… Эта сторона в Ленине остается для меня непостижимой…

«ДЕЛО ПАРАМОНОВЫХ»
(от Ростова до Лос-Анджелеса) 951951
  Будницкий О. В. «Дело Парамоновых» // Национальные диаспоры в России и за рубежом. М., 2001. С. 181–193.


[Закрыть]

В исследованиях о русской эмиграции преимущественное внимание – что, по-видимому, вполне естественно – уделялось эмигрантским политикам и деятелям культуры. Меньше повезло «деловым людям», предпринимателям952952
  Характерно, что в энциклопедию «Русское зарубежье» (М.: РОССПЭН, 1997) из предпринимателей попали, кажется, только братья Рябушинские; на наш взгляд, не грех было бы вспомнить хотя бы о таких крупных фигурах, как А. О. Гукасов, Н. Х. Денисов или П. Л. Барк.


[Закрыть]; между тем история поставила весьма любопытный «эксперимент», «вбросив» российских промышленников и финансистов в чуждый им мир западного бизнеса. История их успехов и неудач в жесткой конкурентной среде весьма поучительна и могла бы иметь не только теоретический интерес. В нашей статье предпринята попытка проследить эмигрантскую судьбу одного из российских предпринимателей – Н. Е. Парамонова. Кроме того, нас интересовала также судьба парамоновской «династии» – второго и третьего поколений одной из ветвей семьи.

Сначала – несколько слов о деятельности Парамонова в России. Имя Николая Парамонова прежде всего ассоциируется с издательством «Донская речь», основанным им в январе 1903 года. В первый год своего существования издательство выпустило свыше 60 книг и брошюр и получило разрешение еще на 100 с лишним изданий, выйдя на первое место среди провинциальных издательств953953
  История «Донской речи» затрагивалась в следующих работах: Баторгин М. П. Перед судом царского самодержавия. М., 1964. С. 213–219; Травушкин Н. С. «Донская речь» // Книга. Исследования и материалы. М., 1970. Вып. 21; Будницкий О. В. История освободительного движения на страницах «Русской исторической библиотеки» издательства «Донская речь» // Известия Северо-Кавказского научного центра высшей школы. Общественные науки. 1986. № 1; Он же. История «Народной воли» в идейной борьбе первой российской революции // Революционеры и либералы России. М., 1990; Иванов Б. Ю. «Донская речь» // Отечественная история: Энциклопедия. М., 1996. Т. 2; Кошеверова С. В., Тарасова М. Н. Каталог издательства «Донская Речь» Н. Е. Парамонова в Ростове-на-Дону. Ростов-на-Дону, 2006.


[Закрыть]. Книжки «Донской речи» были очень дешевы и стоили от полукопейки до 6–8 коп.; некоторые сборники и сравнительно «научные» издания стоили немногим дороже.

Что побудило Николая Елпидифоровича Парамонова (1876–1951), сына казака Нижне-Чирской станицы, крупнейшего донского предпринимателя, хлеботорговца, владельца мельниц и пароходов, председателя Ростовского биржевого комитета Елпидифора Трофимовича Парамонова, пуститься в это явно не самое прибыльное предприятие? Николай Парамонов принадлежал к новому поколению российских предпринимателей, которым было тесно в рамках существующего режима; они тяготились докучливой опекой власти и сами стремились определять свою судьбу – да и судьбу страны. Рябушинские, С. Т. Морозов или А. И. Коновалов отнюдь не были исключениями; Н. Е. Парамонов на Дону или Н. В. Мешков на Урале относились к этому новому на Руси типу, очень мало напоминавшему купчин из пьес А. Н. Островского.

Отсюда их столкновения с властями и поддержка тех сил, которые раскачивали самодержавие. Николай Парамонов получил юридическое образование в Киевском и Московском университетах; уже в студенческие годы он имел неприятности на политической почве. Вернувшись после получения образования в Ростов-на-Дону, Парамонов, по словам бывшего товарища по университету, социал-демократа И. Н. Мошинского, возглавил местную культурническую интеллигенцию954954
  Мошинский И. Н. (Юз. Конарский). Из эпохи 2-го съезда (1900–1904) // Каторга и ссылка. 1928. № 8–9. С. 13.


[Закрыть]. По данным местного Охранного отделения, деятельность Парамонова не ограничивалась одним «культурничеством». В справке, представленной Донским охранным отделением в Департамент полиции, говорилось, что Парамонов «во время забастовки в Главных мастерских Владикавказской железной дороги в ноябре 1902 года (имеется в виду знаменитая Ростовская стачка. – О. Б.)… принимал активное в ней участие путем раздачи денег и муки»; он также жертвовал суммы на освобождение под залог членов Донского комитета Российской социал-демократической рабочей партии, содержание тайных типографий, выписку революционной литературы, в одном из рабочих районов Ростова им устроена воскресная школа, где ведется открыто революционная пропаганда, прекращающаяся лишь при появлении полицейского чиновника955955
  Государственный архив Ростовской области (ГАРО). Ф. 826. Оп. 1. Д. 28. Л. 10.


[Закрыть].

Охранники довольно наивно считали Парамонова главой всех (!) революционных партий, действовавших в Ростове. Это, конечно, было не так. Однако содействие революционерам Парамонов, несомненно, оказывал. Уже упоминавшийся выше И. Н. Мошинский писал о нем:

Н. Е. Парамонов – прелюбопытная фигура в русской революции. Крупный капиталист, человек американской складки, машинизировавший свои рудники в Грушевском антрацитном районе по последнему слову техники, – имел пристрастие ко всем крупным затеям, даже в революционном подполье. Он… поставил известное большое издательство «Донской Речи», наводнившее всю Россию популярными народными изданиями, которыми с.-д. повсеместно пользовались для своей пропаганды, помогал и социал-демократам, поскольку это было полезно для разрушения самодержавного режима…956956
  Мошинский И. К вопросу о с.-д. (Донецком) союзе горнозаводских рабочих // Пролетарская революция. 1927. № 5. С. 231.


[Закрыть]

Издательское дело было поставлено с самого начала с парамоновским размахом и не имело ни малейшего налета «провинциализма». В издательстве выходили произведения Л. Андреева, И. Бунина, В. Вересаева, В. Короленко, А. Куприна и других популярнейших писателей того времени. Публиковались в основном произведения «с направлением», рисовавшие мрачные стороны российской действительности, хотя, разумеется, значение этих рассказов или небольших повестей выходило далеко за рамки «социального» содержания, что определялось уровнем таланта их авторов.

Особого размаха издательская деятельность Парамонова достигла в 1905–1907 годах. Он финансировал первый российский историко-революционный журнал «Былое», выпустил множество брошюр на социально-политические и исторические темы.

Успех изданий «Донской речи» объяснялся не только актуальностью и качеством издаваемых книжек в сочетании с низкими ценами, но и эффективной организацией дела. Отделения, склады и магазины «Донской речи» были открыты в Петербурге, Москве, Варшаве, Киеве, Вятке, Томске, Харькове, Одессе, Тифлисе и других городах. Прекрасно была поставлена реклама продукции издательства. Как правило, каждая книжка «Донской речи» сама была источником информации и содержала списки изданий, находящихся в продаже. Был налажен выпуск постоянно обновлявшихся каталогов. На обложках многих брошюр перепечатывались отзывы печати об изданиях «Донской речи».

Несмотря на дешевизну изданий, издательство, по-видимому, приносило определенную прибыль или по крайней мере не было убыточным. То, что терялось на цене, компенсировалось за счет тиражей и скорости оборота. Для оптовых покупателей была предусмотрена гибкая система скидок; так, книжные склады и магазины пользовались 30%-ной скидкой; в том случае, если они заказывали продукции на сумму свыше 75 руб., пересылка осуществлялась за счет издательства. Предусмотрены были скидки и для частных лиц; если покупатель выписывал литературу на 2–3 руб., то за пересылку в пределах Европейской России он не платил.

У издательства была собственная типография в Ростове-на-Дону, однако она, разумеется, не могла справиться со все возрастающим потоком печатной продукции; в конечном счете заказы «Донской речи» размещались в 11 ростовских типографиях. После 1905 года издательство перенесло значительную часть своей деятельности в Петербург: там были легче цензурные условия, удобнее было распространение книг. В Петербурге издания «Донской речи» печатались по меньшей мере в 16 типографиях.

Всего в 1903–1907 годах издательство «Донская речь» выпустило свыше 500 названий книг и брошюр.

Власти обратили внимание на характер изданий «Донской речи» еще в 1904 году, однако серьезные неприятности Н. Е. Парамонова начались с середины 1907 года. Издательство было закрыто, а его истинный хозяин, так же как подставной – А. Н. Сурат, попал под следствие за распространение подрывной литературы. Следственное дело составило 68 томов. В 1911 году Парамонов был приговорен к трем годам заключения в крепости.

Однако отбывать наказание Парамонову не пришлось; поскольку из разных концов России продолжали поступать сведения о распространении его изданий, подследственным было предъявлено новое обвинение, по более тяжелым статьям. Началось новое следствие, новые проволочки и чиновничья переписка. Новое дело составило 95 томов. Цель адвокатов была очевидна – дотянуть до 300-летия воцарения Романовых; юбилей непременно должен был ознаменоваться амнистией. И это удалось! Несмотря на то что следствие было завершено 27 октября 1912 года, дело поступило в судебную палату 19 марта 1913-го, то есть тогда, когда по царскому указу лица, совершившие преступления до 21 февраля 1913 года, освобождались от наказания. Тем не менее Николай Парамонов был лишен избирательных прав957957
  Баторгин М. П. Перед судом царского самодержавия. С. 218–219.


[Закрыть].

В 1909 году умер Елпидифор Парамонов. Он завещал 60% своего капитала старшему сыну Петру, а 40% – Николаю. Цена завещанного имущества составляла 4,5 млн руб. Однако братья не стали делиться, а образовали Товарищество «Е. Т. Парамонова Сыновья в Ростове-на-Дону». Е. Т. Парамонов завещал раздать своим служащим 20 тыс. руб., выдать обществу Нижне-Чирской станицы 5 тыс. руб. на устройство приюта или больницы, 50 тыс. руб. г. Ростову-на-Дону на училища и больницы, а также установить стипендию своего имени в Ростовском коммерческом училище и имени своей жены – в Ростовской женской гимназии. Большую часть семейного бизнеса вел старший брат – Петр. Николаю, после ликвидации издательства, чтобы чем-то занять неугомонного просветителя, купили шахту в Александровске-Грушевском. Здесь-то младший Парамонов и развернулся, поставив угледобычу на мировом техническом уровне958958
  Интервью О. В. Будницкого с сыном Н. Е. Парамонова, Елпидифором Николаевичем (Лос-Анджелес, октябрь 1994 и март 1995).


[Закрыть].

Это был один из парадоксов российской жизни. Крупнейший донской предприниматель находился под судом, параллельно «отвлекаясь» на такие «мелочи», как строительство шахт (ныне бывший Александровск-Грушевский так и называется – Шахты; не пора ли вернуть городу историческое и гораздо более благозвучное название?) и создание, говоря современным языком, городской инфраструктуры. Для иногородних рабочих Парамоновым были построены общежития, дешевые столовые, школы с вечерними курсами для взрослых, больница, детский сад и даже кинематограф! Одновременно подследственный строил семейное гнездышко – великолепный особняк на одной из красивейших улиц Ростова – Пушкинской. Он и теперь служит ее украшением, являясь ныне библиотекой Южного федерального университета (ранее, на протяжении десятилетий, – Ростовского государственного университета). Забегая вперед, замечу, что в феврале 1918 года со ступенек парамоновского дворца начался Ледяной поход Добровольческой армии.

Во время Первой мировой войны Парамоновы пожертвовали на дело обороны в общей сложности около миллиона рублей. Тогда же Николай был полностью «реабилитирован». Произошло это при следующих забавных обстоятельствах. Во время посещения Николаем II Ростова Петр Парамонов был среди встречавшихся с императором. Государь, пожимая всем руки, протянул и ему. Растерявшийся купец сунул руку в боковой карман, достал оттуда заранее приготовленный банковский билет в 100 тыс. руб. и положил в руку царю. Николай посмотрел на деньги, передал их адъютанту и затем вторично протянул руку, на этот раз для рукопожатия. На следующий день в местных «Ведомостях» было опубликовано всемилостивейшее восстановление Николая Парамонова во всех избирательных правах. Вскоре он возглавил Донской областной военно-промышленный комитет.

После Февральской революции Николай Парамонов недолгое время возглавлял городскую власть; однако теперь он казался чересчур правым. Ростовский охлос шел за совсем другими лидерами. В 1917 году Парамонов возобновил издательскую деятельность, однако новая «Донская речь» просуществовала всего несколько месяцев. После Октябрьского переворота, как известно, именно на Дону образовался очаг сопротивления большевикам. В Ростове и Новочеркасске формировалась генералами М. В. Алексеевым, Л. Г. Корниловым и А. И. Деникиным Добровольческая армия. Штаб ее расположился в парамоновском особняке на Пушкинской. Характерно, что Декларация Добровольческой армии была написана прибывшим на Дон лидером российских либералов П. Н. Милюковым и опубликована впервые в ростовской газете «Донская речь».

Армия остро нуждалась в деньгах; наступил момент, когда Алексеев заявил, что если к определенному сроку добровольцы не получат финансовой поддержки, то он будет вынужден их распустить. Минут за сорок до истечения срока ультиматума к зданию штаба подкатила пролетка. Из нее не спеша вышел Николай Парамонов, тащивший за собой мешок с деньгами, собранными среди ростовских предпринимателей. Любопытно, что если от московских бизнесменов Добровольческая армия получила 800 тыс. руб., то от ростовских – 6,5 млн, да еще 2 млн – от новочеркасских.

Со ступенек парамоновского дворца начался 9 февраля 1918 года легендарный Ледяной поход Добровольческой армии. Вынужденные под натиском превосходящих сил красных оставить Ростов добровольцы совершили, с непрерывными боями, переход с Дона на Кубань.

Парамонов же ушел в «подполье»; в то время как большевики искали его в Ростове, он, отрастив бороду и «распределив» детей среди родственников, уехал на время в Москву. Вернулся он в родные места после изгнания большевиков и прихода к власти атамана П. Н. Краснова. Однако с последним Парамонов не поладил. Сепаратистская риторика атамана и его прогерманская ориентация вызывали противодействие Парамонова, избранного товарищем (заместителем) председателя Донского войскового круга. Председателем Круга в августе 1918 года был избран кадет В. А. Харламов, депутат всех четырех Государственных дум. Парамонов придерживался союзнической ориентации, чего не скрывал, и был даже арестован на некоторое время немецкими оккупационными властями. Когда власть на Дону перешла в руки Добровольческой армии, Парамонов в январе 1919 года был приглашен генералом А. И. Деникиным возглавить Отдел пропаганды Особого совещания (фактически деникинское правительство). Дело Парамонов собирался поставить на широкую ногу: в Отделе (по сути – министерстве) пропаганды были образованы подотделы – издательский, художественный, кинематографический, агитационный, лекторский и т. д. Управляющий кинематографическим отделом В. А. Амфитеатров-Кадашев записал в дневнике впечатления о первой встрече с шефом: «…энергичен, деловит, не любит даром тратить слов». Парамонов планировал строить отдел как коммерческое предприятие, а не бюрократическое учреждение.

Однако программа кадета Парамонова – привлечь к работе в Отделе демократические элементы, создать широкий антибольшевистский фронт – не встретила поддержки командования; к тому же генералы вмешивались в кадровые вопросы. Парамонова, привыкшего вести дело самостоятельно и с размахом, не устроило ни вмешательство в его прерогативы, ни скудное финансирование его ведомства959959
  См.: «Большевистский Карфаген должен быть разрушен…» (Письмо С. Г. Сватикова В. Л. Бурцеву) / Публ. О. В. Будницкого // Отечественная история. 1993. № 2. С. 148–152.


[Закрыть]. Уже в марте 1919 года он подал в отставку. Пропагандистскую войну белые, как известно, проиграли. Не было ли это их самым важным поражением?

А теперь – позволю себе немного личных воспоминаний. В 1994 году я впервые приехал в США, заниматься исследованиями в Стэнфордском университете; заведующая отделом редких книг библиотеки Ростовского университета, энтузиаст-библиограф Светлана Владимировна Кошеверова снабдила меня почтовым адресом Елпидифора Николаевича Парамонова, сына Николая Елпидифоровича. Было известно, что он живет в Лос-Анджелесе. Я отправил ему письмо; через день зазвонил телефон – Елпидифор Николаевич набрал номер, даже не дочитав моего послания, и сразу же пригласил приехать. Договорились, что в Бербанке (один из аэропортов Лос-Анджелеса) он меня встретит с табличкой «Парамонов». Честно говоря, я не думал, что он будет встречать меня сам – все-таки тогда ему шел 86-й год. Увидев в аэропорту единственного по-европейски одетого человека – в брюках и рубашке, но в галстуке, высокого и подтянутого, я подумал, что табличка совершенно излишня. Не желая ждать лифта, Елпидифор Николаевич легко поднялся на четвертый этаж гаража, где оставил машину. Дома стол был уже накрыт: несмотря на то что 75 лет Елпидифор Николаевич прожил за границей, закуски и напитки не оставляли сомнений в происхождении хозяина и его жены Людмилы Ивановны. В тот приезд Лос-Анджелеса я так и не увидел. Два дня мы провели дома – или во дворе у бассейна – за разговорами. Елпидифор Николаевич расспрашивал, осталась ли арка у входа в городской сад, что теперь находится в его детской в Парамоновском дворце… Родной город он покинул 19 декабря 1919 года. Число он запомнил хорошо. Ведь в этот день ему исполнилось 10 лет.

В феврале 1920 года, накануне новороссийской катастрофы деникинской армии, семья Парамоновых ушла в Константинополь на собственном пароходе «Принцип». Начались эмигрантские скитания. Пароход оказался единственным, что осталось от некогда многочисленного имущества. Но ведь не увезешь с собой рудники и мельницы.

Около года Парамоновы провели в Константинополе, живя на доходы от парохода, курсировавшего по маршруту Поти–Батуми. В начале следующего, 1921 года, когда стало ясно, что надежды на скорое возвращение в Россию беспочвенны, Парамоновы перебрались в Германию. Дело в том, что еще до начала Первой мировой войны Н. Е. Парамонов перевел в Германию задатки за шахтное оборудование. В связи с грянувшей войной поставки так и не начались; теперь он рассчитывал вернуть вложенные средства. Однако и эти надежды не оправдались: то ли мнение о порядочности и обязательности в делах немцев оказалось преувеличенным, то ли война и последовавшая за ней гиперинфляция разорила германских партнеров Парамонова.

Так или иначе, надо было как-то налаживать жизнь; жизнью для Николая Парамонова было дело, предпринимательство. Сметливый казак вложил большую часть имевшихся у него средств в… пустыри, купив незастроенные участки земли в Берлине, благо что в условиях «сверхинфляции» 1920-х годов это было не очень дорого. Он правильно оценил, что бурное развитие автомобильного транспорта приведет к росту потребности в гаражах, заправках и т. д., в том, что сейчас называют автосервисом. Берлин был в этом отношении почти девственным. В 1926 году завершилась постройка первого парамоновского гаража, в 1929-м – второго. При гаражах были авторемонтные мастерские и заправочные станции. Кроме того, Парамонов построил несколько многоквартирных доходных домов. Все это давало весьма неплохой и стабильный доход и обеспечивало безбедное существование всего многочисленного семейства, включая семью брата Петра (ум. в 1940 году). В эмиграции их роли переменились; если ранее большая часть парамоновского хозяйства была на Петре, то после того, как он осознал, что в Россию никогда не вернется, интерес к делам у него пропал и занимался он лишь стареньким пароходом, приписанным к одному из румынских портов.

В начале 1920-х годов Н. Е. Парамонов получил предложение возобновить издание «Былого»; инициатором был В. Л. Бурцев; однако, поразмыслив, Николай Елпидифорович отказался от этого предприятия, справедливо указав на сильную конкуренцию на рынке исторических изданий на русском языке.

Парамонов заметно поправел; «Возрождение» предпочитал милюковским «Последним новостям»; поддерживал дружеские отношения с атаманом П. Н. Красновым, с которым остро конфликтовал в 1918–1919 годах.

О «Донской речи» вспоминать не любил, хотя некоторые книжки издательства в парамоновском доме были; по воспоминаниям сына, часть из них была приобретена уже в эмиграции. Все книги, собранные Н. Е. Парамоновым в эмиграции, сгорели вместе с его архивом во время войны. Сын Николая Елпидифоровича, Елпидифор Николаевич, вспоминает, что читал из книг «Донской речи» только одну:

…если память мне не изменяет, «Случай 212». Дал мне ее отец как образец того, что не следовало бы печатать. Вообще, отец не любил вспоминать о тех изданиях, которые подрывали старый строй, и не раз говорил: «эх, были молодыми, да не тех людей слушали; теперь расхлебываем»960960
  Письмо Е. Н. Парамонова С. В. Кошеверовой. 15 мая 1993 (личный архив С. В. Кошеверовой). Автор выражает искреннюю признательность Светлане Владимировне Кошеверовой, заведующей отделом редких книг библиотеки РГУ, за возможность ознакомиться с письмом Е. Н. Парамонова.


[Закрыть].

В политической деятельности Николай Елпидифорович почти не участвовал, хотя иногда бывал на эмигрантских «мероприятиях»; так, он присутствовал на печально известной лекции П. Н. Милюкова в Берлине, во время которой двое черносотенцев пытались застрелить бывшего кадетского лидера и в результате убили В. Д. Набокова; Парамонов был среди тех, кто задержал террористов. Единственной, по-видимому, организацией, в которой он принял некоторое участие, было Братство Русской Правды961961
  См. о Братстве главу «Братство Русской Правды – последний литературный проект С. А. Соколова-Кречетова» в настоящем томе.


[Закрыть]. Участие Парамонова выражалось в основном в финансовой поддержке. Кстати, Парамонов был совершенно напрасно объявлен советской юстицией вдохновителем «инженеров-вредителей», осужденных в 1928 году по «Шахтинскому делу». Собственно, и все дело было «постановкой» ОГПУ.

Кроме выпуска весьма кровожадных листовок деятельность Братства, пожалуй, ни в чем ином не выразилась. Как и большинство других эмигрантских организаций, она была «высвечена» изнутри агентами ГПУ и реальной опасности для Советской России не представляла. Техническую помощь Братству оказывал старший сын Николая Елпидифоровича – названный в честь деда, основателя династии, Елпидифором – рассылал литературу и т. п.

Приход к власти нацистов в 1933 году поначалу никак не сказался на жизни Парамоновых. Николая Елпидифоровича вызвали в гестапо на «беседу», интересовались настроениями, отношением к большевизму и почему-то к украинскому вопросу. Претензий не оказалось. Сложнее было со старшим сыном, Елпидифором. Он заканчивал учебу в университете и обнаружил недюжинные способности в инженерном деле. Ему предложили остаться при кафедре для написания диссертации и последующей профессуры. Проблема заключалась в том, что в этом случае надо было принимать гражданство, что, соответственно, могло привести к службе в вермахте. Пришлось отказаться от перспективной карьеры; Елпидифор, или, как его называли в семье, Фор, стал инженером-механиком, занялся практической инженерией. Впрочем, научный склад ума, тяга к исследовательской работе, изобретательству осталась при нем. Впоследствии, уже в США, им были запатентованы десятки изобретений.

22 июня 1941 года раскололо эмиграцию надвое – на тех, кто связывал надежды на «освобождение» России от большевизма с Гитлером, и на тех, для кого подобный путь был неприемлем. Парамоновы, по-видимому, относились ко второй группе; во всяком случае, в отличие от своего друга Краснова, возглавившего по предложению германского командования управление казачьих войск, Николай Елпидифорович отклонил предложение нацистов вернуться на родину и заняться «восстановлением экономики». Разумеется, с возвращением принадлежавшего ему имущества. После 1941 года «белые» эмигранты, даже отказавшиеся от сотрудничества с нацистами, преследованиям не подвергались – были лишь введены ограничения на поездки в прифронтовую зону. Елпидифор работал на одном из промышленных предприятий и, как все, считался мобилизованным – самовольный уход с предприятия карался смертной казнью.

В 1944 году Николай Елпидифорович вместе с женой, Анной Игнатьевной, перебрался в Чехословакию, в Карлсбад. В конце февраля – начале марта 1945 года, выправив себе фальшивые документы, туда же, сбежав со своего предприятия, отправился Елпидифор. В мае 1945 года Парамоновы оказались в советской зоне оккупации. Ничего хорошего им ждать не приходилось. Советская власть не собиралась прощать своих бывших противников. Начались аресты эмигрантов. Не дожидаясь своей очереди, Парамоновы (а именно жена Елпидифора Людмила Ивановна, привлекавшаяся комендантом в качестве переводчицы) получили разрешение на поездку в американскую зону (решающую роль сыграло обещание привезти несколько пар наручных часов) и, разумеется, не вернулись.

И вновь семья оказалась «у разбитого корыта». Парамоновские дома и гаражи были по большей части или разрушены, или остались в советской оккупационной зоне.

На этом рассказ о предпринимательской деятельности Николая Елпидифоровича можно было бы закончить, если бы у издательского дела Парамонова не было неожиданного и символичного эпилога. В 1946 году Николай Парамонов стал вновь издавать «книжки для народа»! Это были издания, предназначенные для десятков тысяч соотечественников, оказавшихся в лагерях для перемещенных лиц; на этих брошюрах, конечно, не было марки «Донской речи», однако внешне они удивительно напоминали своих старших «собратьев». Парамонов издавал в основном русских классиков – Лермонтова, Пушкина, Крылова, Гоголя и др. Любопытно, что первое парамоновское издание – изображение иконы Николая Угодника – было конфисковано американской администрацией, посчитавшей недопустимой религиозную пропаганду. Русский шрифт был приобретен Елпидифором Николаевичем Парамоновым за банку тушенки у немецких наборщиков. Корректуру делал сам Николай Елпидифорович. Парамоновы наладили кустарное издательство, приносившее, однако, несмотря на дешевизну книжек, за которые «ди-пи» (перемещенные лица) не могли, конечно, дорого платить, небольшую прибыль. Это позволяло семье, чье имущество сгорело или осталось в восточной части Германии, сводить концы с концами. Лишь болезнь сердца вынудила 74-летнего Николая Парамонова в 1950 году отказаться от издательства. Умер он 21 июня 1951 года и похоронен на городском кладбище баварского города Байройта962962
  Письмо Е. Н. Парамонова С. В. Кошеверовой. 15 мая 1993; интервью Е. Н. Парамонова О. В. Будницкому (Лос-Анджелес, октябрь 1994 и март 1995). Несколько книжек, выпущенных последним парамоновским издательством, Е. Н. Парамонов передал в дар библиотеке Ростовского государственного университета.


[Закрыть].

После смерти отца Елпидифор, работавший в американской администрации в Германии, уехал с семьей в США. Главной причиной скорого отъезда был страх перед советским вторжением; служащие находились в состоянии 24-часовой эвакуационной готовности; если американцы, попав в руки большевиков, по разумению Елпидифора Николаевича, могли рассчитывать на снисхождение, то сыну белоэмигранта, тем более Парамонова, пришлось бы туго. Надо сказать, что Парамоновы явно преувеличивали интерес советских спецслужб к их семье. Однако рассчитывать, «в случае чего», на теплое отношение не приходилось.

После недолгого пребывания в Нью-Йорке Елпидифор Николаевич с женой и двумя дочерями (одна из них дочь его жены от первого брака) перебрался в Калифорнию, в Лос-Анджелес. Практически с первых дней пребывания в новой стране он работал по специальности – инженером-механиком. С языком (точнее, языками – он в совершенстве владеет английским и немецким) проблем не было. Как уже упоминалось, на счету Елпидифора Николаевича десятки изобретений; в основном они касались усовершенствования машин, использовавшихся для производства товаров легкой и пищевой промышленности. До недавнего времени Е. Н. Парамонов жил с женой в собственном двухэтажном доме в Лос-Анджелесе. Одна из комнат была оборудована под рабочий кабинет. Несмотря на то что он давно вышел на пенсию и ему перевалило далеко за 80, Елпидифор Николаевич регулярно получал заказы на сложную проектную работу, а также на переводы технической документации с немецкого на английский. Замечу, кстати, что и внутреннее убранство дома, и уклад жизни хозяев были совершенно русскими – несмотря на то что хозяин покинул родину в 10-летнем возрасте, а его жена, родившаяся в Петербурге, еще в младенчестве была увезена в Литву, а затем жила в Германии.

Предпринимательский дух, присущий семье Парамоновых, так и не проснулся в Елпидифоре Николаевиче. Однако гены взяли реванш в его дочери Марине. Окончив без блеска американскую школу (сказалась, по-видимому, культурно-языковая ситуация – девочка росла в семье с русским укладом, где языком общения был русский, училась сначала в немецкой школе и, соответственно, вращалась в немецкоязычной среде, а затем оказалась в США, где не смогла сразу адаптироваться), она, начав с нуля, завела свое дело. Ей принадлежит заводик (точнее, мастерская), где производятся небольшие партии сложных деталей для крупных предприятий. Гигантам индустрии невыгодно осваивать технологию производства этих мелкосерийных компонентов, и они предпочитают заказывать их на стороне. Для экономии Марина сама ведет бухгалтерию и делопроизводство; освоив тонкости американского налогового законодательства, энергичная бизнесвумен открыла параллельно консалтинговую фирму, которая помогает бизнесменам и частным лицам справляться с заполнением десятков страниц налоговых деклараций и изыскивать вполне законные способы минимизировать налоги.

Стало уже банальностью завершать работы о судьбах русских эмигрантов выражением сожаления о потерях, которые понесла Россия, утратившая целый «культурный слой». Обычно говорится о потерях в области литературы, искусства и т. д. На наш взгляд, как это ни кощунственно звучит, эти потери в известном смысле восполнимы. Хоть и поздно, но произведения Бунина или Набокова, Рахманинова или Цветаевой вернулись на родину. Возможно, что наиболее тяжкой и невосполнимой потерей было искоренение весьма тонкого слоя предпринимателей, а вместе с ними и предпринимательского духа (заодно и этики предпринимательства). Можно лишь еще раз выразить сожаление о потерях нашей страны и порадоваться за тех, кто благодаря своим способностям, энергии и предприимчивости сумел завоевать себе место под солнцем на «других берегах».