Текст книги "Другая Россия. Исследования по истории русской эмиграции"

Бахметеву была предоставлена моральная и материальная поддержка для его усилий по разрушению Советского режима. Он потерпел неудачу, и Советское правительство установило бесспорный контроль над народом, чьим послом он намеревался быть. После 1920 года он не представлял ничего, кроме несбывшихся надежд и разбитых мечтаний русских эмигрантов и изгнанников206206
  Schuman F. L. American Policy Toward Russia Since 1917. P. 226.


[Закрыть].

Бора потребовал от Бахметева явиться в возглавляемый им сенатский комитет и ответить на вопросы: посла по существу вызывали на допрос. Государственный секретарь указал, что посол находится вне юрисдикции американских учреждений, включая Конгресс. Одновременно Бахметева вызвали в Госдепартамент, где уведомили, что ситуация становится нетерпимой207207
  Bakhmeteff B. Oral History Memoir. P. 536–538.


[Закрыть].

Бахметев съездил в Нью-Йорк, посоветовался со своим адвокатом и 28 апреля сам обратился к государственному секретарю Хьюзу с письмом об отставке. Бахметев писал, что у него нет признанного правительства, к которому он мог бы обратиться с просьбой об отставке. «Однако я полностью готов, если правительство Соединенных Штатов желает этого, уйти в отставку и прекратить исполнение своих официальных функций». Бахметев сообщал также, что будет готов урегулировать все дела по посольству к 30 июня. На этот раз отставка была принята; 29 апреля последовало ответное письмо Хьюза, в котором госсекретарь соглашался со сроками и предложенной Бахметевым процедурой; ее срок согласовали таким образом, чтобы это не выглядело как уход под давлением208208
  Resignation // BAR. Boris Bakhmeteff Collection. Box 46.


[Закрыть].

Подготовка к ликвидации посольства шла скрытно, о ней знали лишь два-три человека. Бахметева принял на прощание президент Уоррен Гардинг. На вопрос посла, может ли он вернуться в страну, президент ответил: «Да, конечно». Но теперь Бахметев возвращался в США в другом качестве, и американскую визу он должен был получать в Англии. Бахметев покинул страну 20 июня, за десять дней до формальной отставки, после прощального ланча, который был дан в его честь в Юридическом клубе Нью-Йорка. На ланче присутствовали Фрэнк Полк, Норман Дэвис, Джон Спарго, Оскар Страус и другие известные политические деятели. Поскольку остались неурегулированными многие финансовые вопросы, финансовый агент С. А. Угет продолжил исполнение своих обязанностей, взяв на себя также функции поверенного в делах. Деятельность представительства была перенесена в Нью-Йорк, поскольку основные финансовые дела посольства велись там. Предполагалось, что Угет ликвидирует оставшиеся дела в течение двух-трех лет, однако фактически он исполнял обязанности вплоть до признания Соединенными Штатами СССР в 1933 году, хотя и не был включен в дипломатический лист209209
  Bakhmeteff B. Oral History Memoir. P. 539–541.


[Закрыть].

Бахметев побывал в Англии, Германии и Франции и вернулся в США в октябре того же 1922 года. За четыре месяца его отсутствия шум вокруг его имени улегся. Около года Бахметев был фактически персоной нон грата. Однако начиная с весны 1923 года он вновь стал стараться влиять на русскую политику. Теперь это влияние осуществлялось через различные неформальные разговоры, доклады, речи в узком кругу политиков и бизнесменов. Бахметев сохранил обширные знакомства; к его мнению прислушивались. Особо важными Бахметев считал свои выступления в Политическом институте в Вильямстауне (штат Массачусетс). Институт был создан на средства Бернарда Баруха и некоторых других деятелей. Там собирались летом до 300–400 политиков, юристов, профессоров университетов, интересующихся внешней политикой и достаточно влиятельных. Бахметев, начиная с 1923 года, читал в Вильямстауне лекции, проводил дискуссии за круглым столом. Последний раз он выступал в Вильямстауне в 1929 или 1930 году по поводу ситуации вокруг Китайско-Восточной железной дороги210210
  Здесь и далее основные вехи жизни Бахметева в США в качестве частного лица излагаются по его уже неоднократно цитировавшимся нами воспоминаниям. С. 548–597.


[Закрыть]. Кроме того, Бахметев время от времени публиковал аналитические статьи о положении в России211211
  Russia at the cross-roads // Foreign Affairs. Vol. II. No. 3. March 1924. P. 421–435; The nep in eclipse // The Slavonic Review. Vol. III. No. 8. December 1924. P. 259–271; Ten years of Bolshevism // Foreign Affairs. Vol. VI. No. 4. July 1928. P. 587–599.


[Закрыть].

Когда в 1933 году США признали СССР, Бахметев, по его уверениям, совершенно прекратил свою политическую деятельность, поскольку она потеряла всякий смысл. Он по-прежнему сохранял интерес к международным делам и обсуждал их в кругу друзей и специалистов; но теперь он подходил к этим проблемам как американец русского происхождения. В 1934 году Бахметев принял американское гражданство. Он был хорошим гражданином своей новой родины. Его юрист и друг Фредерик Кудерт говорил своему клиенту: «Борис, ты лучший американец из всех, кого я знаю. Ты едва ли не единственный, кто не поносит постоянно свою страну за то или за это». По словам Кудерта, Бахметев был твердым приверженцем американской конституции и избирательной системы212212
  The Reminiscences of Frederic Rene Coudert. P. 170 // Oral History Research Office, Butler Library, Columbia University.


[Закрыть]. Бывший социал-демократ стал республиканцем и был даже делегатом съезда республиканцев штата Коннектикут, где у него была крупная ферма.

По возвращении в 1922 году в США Бахметев поселился в Нью-Йорке, где открыл консультационное агентство по вопросам инженерного дела и международных экономических отношений, преимущественно торговли213213
  См.: Commercial and Financial World (New York). Vol. XXV. No. 23. December 16, 1922. P. 3.


[Закрыть]. Однако дело не пошло. Тогда Бахметев занялся бизнесом. Он приобрел по случаю оборудование маленькой спичечной фабрики. Это небольшое поначалу предприятие (Lion’s Match Factory) довольно быстро вошло в число четырех крупнейших спичечных фабрик США. Бахметеву его успех на предпринимательском поприще принес достаточные средства для того, чтобы вернуться к своей прежней профессии инженера и ученого.

В 1931 году Бахметев стал профессором Колумбийского университета, где читал лекции по гидравлике; он был согласен не получать жалованья в обмен на предоставление ему лаборатории для научных экспериментов. Бывший посол приложил руку к реформированию инженерного дела в США. Инженерное дело традиционно понималось в Америке как сумма практических навыков, инженерная теория недооценивалась, что ставило США в зависимость от иностранных талантов. Бахметеву удалось доказать необходимость сочетания науки и технологии, выделения инженерной теории в специальную отрасль. Он стал одним из учредителей Инженерного фонда, оказывающего поддержку исследованиям в области инженерного дела; коллеги избрали Бахметева председателем фонда (начал свою работу в 1945 году, был официально признан в 1950-м).

Бахметев вернулся также к исследовательской работе. В 1932 году была издана его книга «Гидравлика открытых каналов» (Hydraulics of Open Channels). Книга, конечно, не стала бестселлером, но, как с гордостью отмечал Бахметев почти 20 лет спустя после ее выхода в свет, продолжала понемногу продаваться. В 1934-м были изданы лекции, прочитанные Бахметевым для ученых и инженеров в Принстоне, – «Механика турбулентного движения» (Mechanics of Turbulence). Книга была переведена на несколько языков. Вполне обоснованно Бахметев говорил, что американские гидравлики считают его своим деканом. К 70-летию Бахметева вышла книга в его честь, написанная четырнадцатью выдающимися американскими учеными-гидравликами.

Говоря о своей научной и преподавательской деятельности, Бахметев выражал надежду, что благодаря ей ему удалось расплатиться с Америкой за ее доброту по отношению к нему. «Я должен написать еще по меньшей мере две книги, – говорил он в заключение своего огромного «интервью» Уэнделлу Линку. – Они частично уже написаны – я сказал бы написаны наполовину или на две трети, и в течение нескольких ближайших лет, если я буду жив, я их закончу. Я надеюсь, что с этим все, что я мог сделать для инженерного дела в Америке, будет сделано»214214
  Bakhmeteff B. Oral History Memoir. P. 597.


[Закрыть]. Это были последние слова Бахметева, записанные Линком.

Бахметев подчеркнуто дистанцировался от русской эмигрантской политики. Однако это вовсе не означало его ухода от русских дел и интересов. Он стал основателем и директором Гуманитарного фонда, оказывал финансовую поддержку Фонду помощи русским студентам. Бахметев был и главным спонсором Гуманитарного фонда, направляя на его нужды средства, заработанные в спичечном бизнесе. Фонд (фактически его делами по большей части занимался М. М. Карпович, готовивший для Бахметева заключения по тем или иным проектам) оказал поддержку для подготовки различных работ Г. В. Вернадскому, Н. В. Валентинову-Вольскому, гр. П. Н. Игнатьеву, А. Ф. Керенскому, Н. О. Лосскому, С. П. Мельгунову, С. Н. Прокоповичу, Г. П. Федотову и др., оказывал помощь в связи с болезнью И. А. Бунину, А. Л. Толстой, отчасти финансировал издание нью-йоркского «Нового журнала», заменившего, в известном смысле, парижские «Современные записки», выделял средства русскому детскому дому и русской гимназии в Париже215215
  См. подробнее: Будницкий О. В. Б. А. Бахметев и Гуманитарный фонд // История и историки: Историографический вестник. М., 2010. C. 363–390.


[Закрыть].

21 июля 1951 года Бахметев скончался в результате сердечного приступа в своем имении в Коннектикуте.

За 30 лет до этого, в июле 1921 года, в возрасте 41 года скоропостижно, по той же причине, скончалась жена Бахметева Елена. В 1938 году Бахметев женился на американке Мэри Коул (Marie C. Cole). Детей ни в первом, ни во втором браке у Бахметева не было. Основанный Бахметевым Гуманитарный фонд продолжал функционировать до 1971 года, когда правлением фонда было принято решение о его ликвидации. По-видимому, основной причиной стало то, что ценные бумаги в условиях экономического кризиса 1969–1971 годов перестали приносить доход и было вполне логично продать их, дабы не нести дальнейших убытков. На совместном совете члены правления Гуманитарного фонда и вдова бывшего посла решили передать вырученные средства Колумбийскому университету, в котором Бахметев провел, возможно, самые счастливые годы своей жизни. В 1973 году Колумбийский университет получил в дар 1 млн 400 тыс. долл. бахметевских денег. Коллекция икон и картин, собранная Бахметевым, была передана в дар нью-йоркскому музею Метрополитен. Среди прочего полученные средства пошли на поддержку Архива русской и восточноевропейской культуры при Батлеровской библиотеке Колумбийского университета, одним из основателей и попечителей которого был Бахметев. В 1975 году архиву было присвоено его имя. Среди исследователей это знаменитое собрание с тех пор более известно как Бахметевский архив.

В составе этого архива находятся и личные бумаги бывшего посла, в том числе обширная переписка. Среди корреспондентов Бахметева – П. Н. Милюков, Е. Д. Кускова, М. В. Родзянко, Г. Е. Львов, М. Н. Гирс и др. Особое место в эпистолярном наследии Бахметева занимает переписка с В. А. Маклаковым, позволяющая, на наш взгляд, говорить о нем не только как об ученом и дипломате, но и как о крупном политическом мыслителе.

* * *

Официальная, деловая переписка Маклакова и Бахметева началась уже в ноябре 1917 года. По тону и характеру она почти ничем не отличалась от их переписки с другими послами. Первое неофициальное письмо, отправленное Бахметевым Маклакову за океан в августе 1919 года, написано в совершенно иной манере, чем его прежние послания; оно адресовано другу и единомышленнику, которому можно доверить самые сокровенные размышления. Так началась переписка, продолжавшаяся, с перерывами, почти 33 года; последнее сохранившееся письмо – Бахметева Маклакову, датировано 26 февраля 1951 года.

Переписка сохранилась практически полностью в архиве Гуверовского института Стэнфордского университета, где находятся оригиналы писем Бахметева и машинописные отпуски писем Маклакова, и в Бахметевском архиве Колумбийского университета, где, соответственно, хранятся оригиналы писем Маклакова и машинописные отпуски писем Бахметева. Всего сохранилось свыше 270 писем, общий их объем составляет около 2700 листов. Автором этих строк переписка двух действующих, а затем отставных послов полностью опубликована. Она составила, вместе с комментариями, три увесистых тома216216
  «Совершенно лично и доверительно!» Б. А. Бахметев – В. А. Маклаков: Переписка 1919–1951. В 3 т. Публикация, вступительная статья и комментарии О. В. Будницкого. М.; Стэнфорд: РОССПЭН; Hoover Institution Press, 2001–2002. Т. 1. 568 с., ил.; Т. 2. 672 с., ил.; Т. 3. 672 с., ил.


[Закрыть]. Письма неравномерны по объему: от коротких записок на одной-двух страничках (характерных в основном для периода 1945–1951 годов) до настоящих «трактатов», превышающих 20, 30, а иногда и 70 страниц машинописного текста.

Переписка является уникальным историко-литературным памятником, позволяющим не только по-новому взглянуть на многие аспекты истории России и международных отношений первой трети XX века; это не только первоклассный исторический источник – это настоящий «интеллектуальный роман»; размышления Маклакова и Бахметева об особенностях исторического пути России, о способах выхода из исторического тупика, в котором она оказалась, звучат свежо и современно и могли бы добавить немало перцу в нынешние дискуссии о путях построения новой России. Столь же любопытны размышления и споры корреспондентов о принципах межгосударственных отношений в XX веке; о демократии, ее достоинствах и проблемах; об этатизме, правах личности и государства; о принципах сосуществования народностей в многонациональном государстве и о многом другом. Конечно, в центре внимания Маклакова и Бахметева – Россия, события, которые в ней происходят, пути преодоления большевизма.

Бахметев раньше многих других понял, что попытка «силою военного размаха» сбить большевиков не удалась, и уже в январе 1920 года пришел к выводу, что «верить в повторение неудавшегося рецепта наивно и бесполезно». Трагичность положения, по мнению Бахметева, заключалась в отсутствии «субъекта национального движения». В этой ситуации он считал первоочередной задачей выработку программы, которая могла бы стать платформой «национально-демократического возрождения России». Нужно решительно отказаться от какой-либо реставрации; недоговоренность «непредрешенчества», лежавшего в основе программ белых, должна быть снята.

Придя к выводу, что главная причина неудачи антибольшевистских движений – отсутствие идеологии, которую можно было бы противопоставить большевистской пропаганде, Бахметев уже в январе 1920 года набросал основы программы, которая наметила бы «разрешение аграрного вопроса, вопроса о национальностях и децентрализации»217217
  См. письмо Бахметева Маклакову от 19 января 1920 // «Совершенно лично и доверительно!» Б. А. Бахметев – В. А. Маклаков: Переписка. 1919–1951. В 3 т. М.; Стэнфорд, 2001. Т. 1. С. 160–165.


[Закрыть]. Записка, в которой более подробно были изложены основные положения новой идеологии, была составлена им в сентябре 1922 года, хотя вполне возможно, что ее наброски распространялись им и ранее218218
  Так, в письме П. Н. Милюкову от 30 марта 1921 года Бахметев изложил, в сжатом виде, примерно те же идеи, которые позднее более подробно развил в «Записке» (название дано нами) – см. л. 5–9 упомянутого письма Бахметева – BAR. Paul Miliukov Collection. Box 1. «Записка» была атрибутирована и опубликована нами в журнале «Отечественная история» (1997. № 4. С. 167–173) по неподписанному и недатированному тексту, находящемуся среди бумаг В. А. Маклакова в архиве Гуверовского института (HIA. Vasily Maklakov Collection. 15–8). «Записка» была датирована нами первой половиной – серединой 1921 года. Позднее нами в личном фонде Б. А. Бахметева в Бахметевском архиве Колумбийского университета была найдена копия «Записки», с обозначенной им датой – сентябрь 1922 года.


[Закрыть]. Вполне вероятно, что в составлении «Записки» участвовал Маклаков и, возможно, окончательная литературная форма тексту была придана им. «Формула» идеологии для новой России вырабатывалась в интенсивном эпистолярном диалоге и в некоторых письмах Маклакова высказывались сходные с идеями «Записки» мысли. Однако же инициатором выработки принципиально новой идеологической платформы постбольшевистской России был все же Бахметев, и если «Записка» в самом деле результат совместного труда, то первую скрипку среди соавторов играл, по нашему мнению, в данном случае именно он.

Собственность, народоправство, демократизм, децентрализация и патриотизм – вот идеи, «около которых уже выкристаллизовывается мировоззрение будущей национальной России», – считал русский посол в Вашингтоне. Основой экономической жизни, полагал он, будет «частная инициатива, энергия и капитал. К покровительству им, к охране их приспособится весь правовой и государственный аппарат; в помощи частной инициативе будет заключаться главная функция правительства»219219
  Отечественная история. 1997. № 4. С. 170. См. подробнее: Будницкий О. В. Идеология для новой России // Роль ученых в построении гражданского общества. USIA, 1997. С. 181–188.


[Закрыть].

Проблемы идеологии для новой России волновали Бахметева и позднее; в 1928 году он считал необходимым обсудить такие «животрепещущие» вопросы, «как сущность государства, взаимоотношение власти и правительства, существо национального бытия и проч». «Вопросы эти я называю животрепещущими, – писал он, – потому что нам, русским, нужно не только сжигать старые пни и обрубать сухие ветки, но нужно выучиться как-то чувствовать и мыслить в связи с нашим будущим»220220
  Бахметев Б. А. – Маклакову В. А. 16 августа 1928 // «Совершенно лично…» Т. 3. С. 404.


[Закрыть].

Несомненно, что на Бахметева заметное влияние оказала американская система ценностей и американский образ жизни; точнее, несколько идеализированные представления о нем. Обозначив в одном из писем новую Россию как Россию буржуазную и ее новую идеологию как буржуазное самосознание, Бахметев подчеркнул, что имеет в виду американский вариант капитализма. Бахметев ссылался на разговоры с Гербертом Гувером, который как-то раз сказал ему, что капитализм европейский и американский – две совершенно различные вещи, что в Америке нет того капитализма, который описан Марксом, и что если в основе капитализма европейского лежит идея эксплуатации, то в основе американского – идея «equal opportunities», равных возможностей.

Отсутствие жестких социальных перегородок внутри общества, возможность перемещения «по вертикали», придает обществу стабильность. На человека, достигшего успеха, смотрят не с завистью, а с одобрением. Отсюда – отсутствие классовой ненависти, породившей социализм. По наблюдениям Бахметева, в американском обществе

господствующим стимулом является соревнование. Государство, как таковое, есть собственность народа, есть коллективный организм, охраняющий его свободу и «равенство возможностей». В своей государственности американцы видят установление, охраняющее эту свободу, и потому господствующей психологией является не нигилизм, а лояльность государственному строю, преданность и готовность защищать установления, представляющие каждому стремиться и получать плоды своих стремлений.

Наблюдения над американской жизнью привели Бахметева к выводу, что возможен «прочный политический и социальный строй, основанный на действительном народовластии, и что власть народа не противоречит прочному консервативному социальному укладу»221221
  Бахметев Б. А. – Маклакову В. А. 23 марта 1922 // «Совершенно лично…» Т. 2. С. 226–228.


[Закрыть].

Бахметев усматривал сходство между Россией и Америкой, хотя бы в необъятных просторах; он мечтал о будущем сотрудничестве двух держав. В письме к Г. Е. Львову в июне 1921 года он вспоминал об одной из бесед в Париже с А. Ф. Керенским. Бывший премьер поразил его замечанием, что «русские либералы и империалисты не понимают тех огромных международных возможностей, которые таит в себе идея сильной демократической России». Бахметев писал:

Я отдал дань политической прозорливости А. Ф., тем более, что никто другой, за все время моего пребывания в Париже, даже не приближался к подобному пониманию. В этих словах отразилась та же самая концепция, которая руководила здесь нами во всей нашей деятельности. Это то, о чем я так много беседовал лично с Вами; я продолжаю верить, что демократическая державность будет основой наших взаимоотношений с Америкой и что наше сотрудничество будет господствующим фактором будущих международных отношений222222
  Бахметев Б. А. – Львову Г. Е. 14 июня 1921 // BAR. B. Bakhmeteff Collection. Box 5.


[Закрыть].

Несмотря на свой «американизм», Бахметев был искренним русским патриотом, националистом (разумеется, его национализм был не «расовым» или этническим, а государственным) и «державником». Как ни парадоксально, под пленкой западничества отчетливо вырисовывался славянофил. Точнее, западничество и славянофильство составляли у Бахметева своеобразную амальгаму, как, впрочем, и у Маклакова. В этом плане его предшественником можно было бы счесть Герцена. Свое патриотическое «исповедание веры» Бахметев излагал и в письмах к Маклакову, но, возможно, наиболее отчетливо – в посланиях к последнему председателю Государственной думы М. В. Родзянко. Любопытно, что пребывание в Америке и наблюдения над американской жизнью еще более укрепили бахметевский патриотизм, который строился не на контрасте и не на отрицании американизма, а напротив, находя сходные черты в образе жизни и творческом потенциале русского и американского народов, Бахметев укреплялся в своей вере в Россию. Он писал Родзянко в сентябре 1921 года:

Я бесконечно верю в Россию. Свое вдохновение я черпаю в ее истории. Я не могу забыть, как маленькое, незначительное славянское племя на берегах Днепра и его притоков выросло, путем естественной колонизации, силой и настойчивостью народного гения, в величайшее континентальное государство. На протяжении 10-ти веков история нас била и пытала; но мы неуклонно развивались и через все испытания русский народ пронес свою религию, свой язык и свою культуру. Мое долговременное пребывание в Америке показало мне многое, чего нельзя понять, живя в России или в Европе; показало мне лабораторию и фабрику народного творчества, и это меня укрепило лишь еще более в моей вере223223
  Бахметев Б. А. – Родзянко М. В. 14 сентября 1921 // Там же. Box 20.


[Закрыть].

Два года спустя Бахметев писал тому же Родзянко, в приподнятом тоне:

Я всегда верил в наше будущее, так как я верю в национальный гений и в коренные черты русского народа, который сковали и изуродовали в прошлом не присущими нам и чуждыми формами политической государственности. История России есть синодик борьбы и развития маленького племени с окружающими его врагами, врагами, стремящимися его поработить, физически ослабить, уничтожить и поглотить культуру. Этого не произошло, и мы выросли в огромнейшее по величине государство, и как я Вам уже писал, пронесли через века истории свою культуру, свою религию, свой язык. Отличие России от других славянских племен заключается в том, что наша государственность и наша нация есть славянско-варяжская нация; как нынешняя Великобритания выросла из оплодотворения кельтских и других основных племен норманнским нашествием, так и наше государство получило великодержавный гений от нордических пришельцев, называемых в прошлом варягами. Мы соединили мягкий славянский гений с нордической способностью к государственному строению, но наша стихия есть стихия индивидуализма и роста снизу. Эта стихия была разрушена в начале XVIII века, и за это нарушение мы заплатили большевизмом224224
  Бахметев Б. А. – Родзянко М. В. 16 марта 1923 // Там же.


[Закрыть].

В переписке Бахметева и Маклакова 1920 года возникает еще одна тема, ставшая постоянной в последующее десятилетие, – это вопрос о возможности внутренней эволюции большевизма и о том, как этой эволюции может способствовать эмиграция. Определенные надежды вселил переход к нэпу. Однако вскоре характер экономического развития страны стал внушать серьезные сомнения в том, что началось долгожданное «оздоровление».

Маклаков опасался, что в России

началось не серьезное производство работы, при которой и рабочий и собственник и тот, кто у них покупает, почувствовали связь их интересов, а исключительно спекуляция и нелепое и неприличное проживание даром заработанных денег. Когда смотришь на то, что там делается в области работы и торговли, то невольно боишься, что через скорый промежуток времени собственность и капитал, на которые пока возлагаются такие надежды, покажут себя в таком отвратительном виде, что это вызовет новый и на этот раз гораздо более обдуманный и серьезный прилив ненависти к капиталу и буржуазии225225
  Маклаков В. А. – Бахметеву Б. А. 4 марта 1922 // «Совершенно лично…» Т. 2. С. 194.


[Закрыть].

Бахметев более спокойно относился к периоду «хищнического капитализма», считая его неизбежным:

Впереди – огромные возможности. Но если мы не дерзнем и снова окажемся позади, то поле останется безраздельно за большевиками. Что же дальше? Троглодитный период? Я думаю, что при всяких обстоятельствах в результате придут Колупаевы и Разуваевы и что их-то правительство и будет началом прочного благосостояния и процветания226226
  Бахметев Б. А. – Маклакову В. А. 2 декабря 1920 // Там же. Т. 1. С. 293–294.


[Закрыть].

Корреспонденты пристально следили за происходящим в России; они сразу же и совершенно правильно определили значение процессов, которые начались в стране в конце 1927 – начале 1928 года, то есть кризиса нэпа и наступления советской власти на крестьянство. Бахметев, отметив, что нэп себя изжил, точно определил, что суть происходящего коренится в политике, а не в экономике; установив господство «в главнейших областях народного хозяйства», «диктаторская власть не может чувствовать себя прочно и спокойно, поскольку главная отрасль хозяйственной жизни страны – земледелие, зависит в конечном счете от доброй воли многих миллионов индивидуальных крестьянских хозяев». Бахметев справедливо указал на «кризис хлебозаготовок» 1927 года как толчок к началу наступления на крестьянство.

У Сталина, заключал бывший социал-демократ, «хватило марксистской логики сделать выводы и признать, что советская власть должна иметь источник земледельческого производства в своих руках, источник, которым она могла бы распоряжаться, и маневрируя которым, власть будет таким же господином в области земледельческого производства и обмена, каким она является в области промышленной». Бахметев вспомнил полемику Сталина с Троцким середины 1920-х годов, указывая, что генсек воплощает в жизнь программу своих оппонентов.

Теперь… Сталин ведет в течение нескольких месяцев практическую политику истребления кулака, применяя к нему все чрезвычайные меры военного коммунизма, а теоретически провозглашает совершенно, по-моему, правильную и логическую с коммунистической точки зрения доктрину о необходимости, вместо кулака, иметь фабрики хлеба, т. е. колхозы и совхозы, где в сфере правительственных распоряжений будет фабриковаться достаточное количество зерна, чтобы сделать власть независимой от капризов и настроений крестьянских масс.

Бахметев предсказал в связи с этой политикой голод, а также в ближайшие год-два «динамические сдвиги», сопоставимые с теми, которые произошли в 1921–1922 годах227227
  Бахметев Б. А. – Маклакову В. А. 16 августа 1928 // «Совершенно лично…» Т. 3. С. 407–408.


[Закрыть].

Маклаков в целом соглашался с бахметевским анализом, указывая, что если следовать учению Маркса о том, что власть должна принадлежать экономически господствующему классу, то происшедшее в России – бессмыслица: «Не экономический класс захватил власть, а чисто политическая партия – коммунисты, захватили экономическую жизнь». Поскольку же крестьянство остается

экономически господствующим классом – нельзя, по самому Марксу, чтобы политическая власть принадлежала коммунистической партии; здесь совершенный абсурд и борьба… идет между двумя врагами, либо крестьянин как собственник должен исчезнуть, превратиться в крепостного или батрака-рабочего на государственной земле, т. е. вернуться к военному коммунизму, или крестьянин господство коммунистической партии сломит… от исхода этой борьбы зависит все будущее России; так как невозможно допустить, чтобы окончательная победа оказалась за коммунистами, то вопрос не в победе, а только в сроке; а от сроков этой победы зависит, что ко времени победы останется от русской культуры228228
  Маклаков В. А. – Бахметеву Б. А. 12 сентября 1928 // Там же. С. 414.


[Закрыть].

Если Бахметев безоговорочно желал победы «мужику», то у Маклакова добавлялось к этому чувство горечи; кулак, по его мнению, и так оказался бы на авансцене русской политической жизни, без всякой революции и последующих бедствий, благодаря столыпинской политике и дворянскому оскудению; пройдя через кровавую резню и разорение промышленности, Россия должна была вернуться «на круги своя». Маклаков не винил в этом революционеров, так как считал их или фанатиками, или дураками; гораздо серьезнее были его претензии к либералам, которые «в сущности всей этой революционной глупости потворствовали»229229
  Там же. С. 414–415.


[Закрыть].

Бахметев писал, развивая тему:

Вся история России между 18 и 29-ым годом, включая НЭП, уступки 25 года и проч., все сводится к основным противоречиям между коммунизмом и крестьянским бытом; в прошлом этот быт несознательно и тупо постоянно побеждал. Отличие наступившей сейчас схватки мне кажется в том, что в разрешении ее оказывается уже невозможным путь компромисса и полумер. Компромисс и полумеры были по существу пафосом НЭПа. Они были испробованы и отменены. В настоящее время на пути новой крестьянской политики Сталин, мне представляется, действует логично; если бы я был последовательным коммунистом, я бы делал то же самое. Сталин умеет приспособляться и, в отличие от других большевистских политиков, обладает тактическими дарованиями; но мне кажется ошибочным думать, что он оппортунист и что для него коммунизм лишь название. […] Выхода нет, или надо уступать хозяйственному мужику, а это неминуемо ведет к гибели коммунизма, или придерживаться сталинской линии до конца… […] Старая история о богатыре на распутьи и, повторяю, с точки зрения последовательного коммунизма другого пути, кроме сталинского, нет230230
  Бахметев Б. А. – Маклакову В. А. 12 февраля 1929 // «Совершенно лично…» Т. 3. С. 420–421.


[Закрыть].

Маклаков был согласен с Бахметевым, что «катастрофа Сталина неизбежна и что покуда ее не произошло, ничего серьезного в России не будет». «Если даже не будет катастрофы со Сталиным, то он когда-нибудь умрет и тогда произойдет то же самое, что произошло после смерти Николая Павловича». Однако он не был столь оптимистичен в прогнозах, как его заокеанский друг: «Словом, мы можем предвидеть заранее, как российская телега перевернется на косогорьи, но может это быть и раньше получения Вами этого письма, но и через много лет»231231
  Маклаков В. А. – Бахметеву Б. А. 8 марта 1929 // Там же. С. 423.


[Закрыть].

За две недели до наступления рокового для русского крестьянства 1930 года Бахметев предвидел исключительно глубокую, беспощадную, а потому кровавую и затяжную борьбу между коммунистической властью и крестьянством. Кстати, в этом же письме он высказал весьма любопытное мнение о пятилетке, отличное от большинства эмигрантских аналитиков:

Я совершенно не разделяю мнения, что пятилетка вообще невозможна; одинаково, и в силу тех же причин я не падаю в обморок от фактов, подтверждающих, что, по крайней мере, до настоящего времени пятилетка выполнялась с успехом и даже с опережением. Советы так же неправильно выдвигают успех пятилетки в качестве аргумента в свою пользу, как противники советов видят в ней оселок советского краха. С моей точки зрения постройка заводов, электрических станций и железных дорог вполне осуществимая задача для всякой власти, которая держит бразды правления в своих руках, власти, которая в состоянии поддерживать государственную дисциплину и выкачивать из страны теми или иными путями достаточно для своих предприятий средств. Постройка заводов и фабрик среди обнищалой России ничем не отличается, с моей точки зрения, от постройки еще более бедной Россией 18-го столетия исключительных по роскоши столичных зданий и пр. … Мне представляется, что нелепость пятилетки в самом существе, в ненужности и бесполезности такого строительства для страны, покупательная способность которой составляет одну треть или половину довоенной. Я всегда только с этой точки зрения говорю с американцами, приезжающими из России, которые рассказывают мне о чудесах, виденных там. Я этих чудес не отрицаю; наоборот, очень часто вспоминаю свой прошлый опыт и те заманчивые строительные планы, к которым Россия подошла вплотную перед самой войной. Часто также прибавляю, что самая возможность подобных кунстштюков несмотря на нелепость большевистской власти и самые невозможные условия государственного быта показывают какие силы и возможности таит в себе Россия как таковая232232
  Бахметев Б. А. – Маклакову В. А. 16 декабря 1929 // Там же. С. 460–461.


[Закрыть].

Бахметев считал, что 1930–1931 годы будут решающими для следующих десятилетий жизни России. Ему все более представлялось, что Россия идет к сельскохозяйственной катастрофе. Из чтения советской прессы и других источников он представил, что «в процессе уничтожения кулачества не только уничтожается наиболее ценный человеческий элемент, то есть наиболее индивидуальные и хозяйственные крестьяне, но равно разбазариваются материальные основы сельскохозяйственного производства, а именно мужицкий сельскохозяйственный инвентарь». «В результате, – предрекал Бахметев, – будет ли это в 30-ом или 31-ом году… надо ожидать, что производственная анархия и голод проявятся в масштабе, перед которым 20–21 годы будут игрушкой». Предсказание, увы, оказалось точным, за исключением разве что того, что пик голода пришелся на 1933 год. Бахметев допускал возможность крушения власти, однако его пугала перспектива анархии и гибели немногочисленных культурных элементов страны, которая последует в результате.