Текст книги "Моя маленькая Британия"

На постаментах Трафальгарской площади стоят герои Британской империи: Нельсон, два бронзовых генерала, отличившихся в Индии, король Георг IV. Но в 2005 году в этой сугубо мужской военной компании появилась мраморная женщина без рук, с короткими деформированными ногами. Это была Элисон Лэппер, «голая, беременная и гордая», как сказал автор статуи Марк Куинн.

Пьедестал, где ее установили, пустовал с XIX века. Сначала там планировали поставить еще одного короля, но средств не хватило. Потом споры по поводу самого памятника начались… Наконец, почти 160 лет спустя лондонский мэр взял инициативу в свои руки и созвал творческий конкурс, в результате которого и была установлена эта статуя высотой четыре с половиной метра.

Лондонцы пошумели между собой, но вроде к ней привыкли. Тем более они знали, что через два года на ее месте будет установлен другой спорный экспонат. Проект мэрии подразумевает ротацию необычных идей на четвертом пьедестале Трафальгарской площади. Но, в отличие от последовавших инсталляций и акций, Эли сон была настоящей сенсацией.

Приезжие вовсю глазели на статую, и на площади то и дело происходили примерно такие диалоги.

– Это что за карлица? – спрашивали громкоголосые американские туристы.

– Жуткая леди, абсолютно согласны с вами, – охотно откликались англичане. – Такие виды предназначены не для публики, а для супруга, в спальне, если он захочет смотреть.

Но среди этой критически настроенной публики обязательно находился кто-то несогласный:

– А мне нравится! Вы посмотрите на ее лицо.

Это точно – голова Элисон была прекрасна, как у античной богини, не зря статую сравнивали с Венерой Милосской, обе к тому же безрукие.

В документальном фильме о жизни сорокалетней Элисон рассказывалось, что первые семнадцать лет она провела в интернате для инвалидов. Там ее заставляли носить протезы, которые она возненавидела на всю жизнь. Но у девушки оказался сильный характер. Она сбросила протезы и научилась рисовать и фотографировать с помощью ног, часто используя в качестве модели собственное обнаженное тело. Она не отказывалась от своего женского счастья, родила сына. Судьба матери-одиночки дается ей очень тяжело, хотя, как все британские инвалиды, она окружена заботливыми помощниками и пользуется немалой свободой передвижения.

Когда Куинн предложил ей позировать для скульптуры, Элисон предупредила его, что находится на восьмом месяце беременности. Но Куинн обрадовался – как раз то, что надо. Уберем привычные границы и создадим манифест всепобеждающей женственности. Раньше превозносили героев, которые огнем и мечом покоряли мир – таких, как Нельсон. Теперь славят тех, кто преодолел обстоятельства и различные предрассудки (по поводу сексуальности, физических недостатков, беременности).

Но интересно: небудь у Элисон Лэппер этого лица греческой богини, стал бы художник ваять ее? Если классическая красота – тоже предрассудок, то в данной работе Марку Куинну полностью избавиться от предрассудков не удалось.

Обозреватели, особенно консервативные, все равно назвали статую ужасной – и идею, и воплощение.

«Вообще-то, – сказали они, – на площади уже был один инвалид – Нельсон. Но его не поэтому туда поставили. А в чем заслуга перед обществом этой женщины? В том, что она случайно забеременела? Художник, пожелавший привлечь к себе внимание, всегда прикрывается прекраснодушными лозунгами. Это же очевидно, что цель „травматического искусства", заполонившего современные выставочные залы и площадки, – шокировать зрителей».

Есть некоторая правда в их словах: Куинн известен автопортретом, который он изготовил из нескольких литров собственной замороженной крови. Рождение своего ребенка он отпраздновал изображением, созданным из замороженной плаценты. Говорят, на одной из выставок технический персонал по ошибке выдернул провод из розетки, и произведение травматического искусства потекло.

Более мягкие критики считают, что подобные нетрадиционные, но наводящие на размышления статуи имеют право на существование. Только им не место на площадях исторической славы. Мраморная Элисон уместнее смотрелась бы в каком-нибудь тихом скверике перед больницей. Все-таки Трафальгарская площадь принадлежит другим героям.

А я думаю: вот где в первую очередь надо ставить памятники инвалидкам – это в России. Есть в русских селениях женщины, которых наша страна может ставить на постаменты. Вот они действительно преодолевают обстоятельства и предрассудки. Для них все помножено на десять и больше раз– по сравнению с их сестрами-инвалидами в других странах Элисон Лэппер в кошмарном сне не снились такие бытовые и материальные трудности.

Не успел Лондон прийти в себя от мраморной Элисон, как во дворе Королевской академии была установлена еще одна беременная – бронзовая, в два раза большего размера. Интересно наблюдать за реакцией тех, кто впервые разглядывал сей шедевр. С одной стороны статуя – прекрасная молодая женщина на сносях, с другой стороны – череп и мертвое тело с содранной кожей, распоротым животом, в котором находится плод. Или тут маньяк скальпелем поработал, или патологоанатом.

Автор этой «Девственницы-матери» – Дамиан Хѐрст. Сын механика, в двенадцать лет сбежавший из дома. Сейчас на него, как на какого-нибудь гения эпохи Возрождения, работает 75 подмастерьев, а начинал он трудно, в одиночку, стоя в сапогах в растворе формалина. Славу ему принесли «маринады», как он сам их называет – законсервированные в прозрачных емкостях трупы животных.

Всем этим «маринадам» даются философские названия – вроде «Мать и дитя разлучены» (мертвая корова с теленком), «Спокойствие уединенности» (труп овцы с воткнутым в ногу шприцем, сидит на унитазе), «Тысяча лет» (череп с червяками, которые превращаются в мух). По словам самого Хѐрста, его искусство посвящено «жизни, смерти и всякому такому».

Консервированная смерть вызывает отвращение, поэтому американцы запрещали выставки – из опасения, что особо чувствительных посетителей стошнит прямо в зале.

Тошнит немногих. Реакция большинства – шок и неодобрение. Люди требуют немедленно убрать безобразные экспонаты. Вокруг выставки неизбежно начинаются разговоры, публикуются иллюстрации, выходят статьи. На это возмущение публики и делается расчет. Хѐрст приобрел известность и деньги, эксплуатируя подобную реакцию зрителей.

В отличие от полоумных миллиардеров, готовых купить его работы, сам художник и его покровители, владельцы галерей, – трезвомыслящие люди. Несмотря на тошнотворность своих работ, Хѐрст давно вовлечен в ресторанный бизнес. Раньше он владел «Фармацией» в Ноттинг Хилле, сейчас у него имеется рыбный ресторанчик.

В мире искусства теперь можно преуспеть, абсолютно не имея таланта. Достаточно быть хорошим антрепренером и дельцом. Великому английскому художнику Джону Констеблу, жившему двести лет назад, пришлось бы сотворить нечто скандальное, чтобы достичь успеха сегодня. Например, привезти стог сена на телеге с лошадью и вывалить прямо в выставочном зале. Иначе на его волшебные сельские пейзажи никто бы и внимания не обратил…

В зале номер 4, среди памятников Древнего Египта, неподалеку от легендарного Розеттского камня, на две пики насажены кучки то ли рваных тряпок, то ли перепутанного с листьями уличного мусора. Подсвеченные определенным образом, они создают на стене ситуэты обращенных друг к другу голов, мужской и женской. Композиция под названием «Темные материи», Dark Stuff, создана знаменитой художественной парой – Тимом Ноблом и Сью Вебстер.

Некоторые посетители сосредоточенно замирают перед ней, но большинство быстро отходит в сторону.

– И они еще жалуются, что экономика летит к черту, – заметил один мужчина.

Я подошла поближе – разглядеть загадочный материал. Там оказались дохлые мыши, ворона, крыса (а может, белка с облезшим хвостом), оплетенные трупиками более мелких существ. Опознать всех у меня не хватило духу. Шедевр пованивал.

Я продолжила прогулку по музею, пытаясь отвлечься на постоянную экспозицию. Мое душевное равновесие было утрачено, в голове крутились совсем не философские вопросы. Интересно, работали ли художники в масках? Взял ли Тим на себя непростую задачу аранжировки, или сама Сью мужественно скрепляла «материал»?

Они почти пятнадцать лет вызывали фурор своими фирменными силуэтами, работая с мусором, банкнотами, муляжами фаллосов. Их произведения продавались на аукционах за шестизначные суммы. Когда любопытство публики притупилось, в дело пошли дохлые зверьки.

Но кураторы выставки Statuephilia, которая проходит в Британском музее, учат посетителей шире смотреть на вещи. «„Темные материи" являются частью трилогии, навеянной египетской коллекцией музея, – объясняют они. – В частности обычаем древних египтян мумифицировать животных. Две другие композиции собраны из чучел и костей. Все вместе они проверяют наше отношение к жизни и смерти, красоте и уродству».

Кроме «Темных материй» Нобла и Вебстер в Британском музее представлены работы еще четырех, не менее скандально известных художников. Организаторы разместили их в разных залах, подобрав древний антураж для каждой. «Ангел» Энтони Гормли с крыльями, как у самолета, встречает посетителей у входа. Во время поездок на север Англии я не раз видела его большого собрата, доминирующего над идиллическим пейзажем в районе Гейтсхеда.

А гигантскую спящую голову, которая является автопортретом гиперреалиста Рона Мьюэка, положили рядом с Хоа Хакананаиа, статуей с острова Пасхи. Искусствоведы утверждают, что голова символизирует колебания между миром реальным и абстрактным, между монументальностью и интимностью, между состояниями сна и смерти. И что два этих экспоната переговариваются между собой, так как у них немало общего. Но Хоа Хакананаиа так не считает. Обида застыла на его каменном лице: «Что за резиновое изделие передо мной похрапывает? Если вы называете его произведением искусства – пусть это останется между вами и вашими богами».

Перейдя в очередной зал, я окончательно убедилась, что организаторы выставки намеренно доводят посетителя до депрессии. 200 раскрашенных черепов Дамиана Хѐрста (пластиковых – прочитала я с облегчением) аккуратно расставлены на полках бывшей королевской библиотеки, ныне галереи Просвещения. Они продолжают любимую тему Хѐрста про «жизнь, смерть и всякое такое». К этой универсальной концепции можно притянуть что угодно, хоть банку селедок в томате.

В этот раз ажиотажа перед его витриной не наблюдается. Или публика стала закаленной? Черепа, которые должны выглядеть как «зловещее святилище кровожадного божества», на самом деле напоминают учебные пособия из кабинета анатомии. Вот если бы здесь был выставлен тот самый, инкрустированный бриллиантами… Но он уже куплен за 50 миллионов фунтов.

Хѐрст остается удачливым бизнесменом. Один только замоченный в формальдегиде «Золотой телец» ушел за 10,3 миллиона.

Главным экспонатом выставки, бесспорно, стала «Сирена» – золотая Кейт Мосс, выставленная рядом с монументом Нереид и прочими растерявшимися от неожиданного соперничества богинями. На «Сирену» ушло 50 кг благородного металла – ровно столько весит сама супермодель. Такие крупные золотые статуи в последний раз отливали только в Древнем Египте. Вместе с материалом работа обошлась в полтора миллиона фунтов.

Произведение Марка Куинна уже раскритиковали в пух и прах Досталось и скульптору, и модели: «как можно делать „кокаиновую Кэт" героиней наших дней? Она такая же пустая внутри, как эта статуя!» Перейдя наличности, критики забыли, что вообще-то справки о моральной устойчивости к изображениям красавиц никогда не прилагались. Но в данном случае вопросы вызвало и само изображение.

Марк Куинн прославился, когда изваял инвалидку – безрукую от рождения, с деформированными ногами, Элисон Лэппер. «Голая, беременная и гордая» Элисон некоторое время возвышалась над Трафальгарской площадью неподалеку от другого инвалида, адмирала Нельсон а, раздражая лондонцев.

Поскольку у Кейт Мосс с телом все в порядке, а это по нашим временам скучно, Марк Куинн решил сделать ее похожей на паучиху. Супермодель выполняет упражнение из йоги, одно из самых сложных, требующее нескольких лет тренировок. Но люди с узким кругозором говорят, что Кейт расположилась вульгарно – ее лицо находится в одной плоскости с пятой и прочими интимными точками.

На самом деле Мосс так перед скульптором не выворачивалась. Куинн уже сказал в интервью, что она позировала только для изображения головы. Наверное, для всего остального была приглашена артистка китайского цирка. Но в результате – успех, успех! Современная британская Афродита всех античных богинь переплюнула, они так изгибаться не умеют.

Что заставило один из главных музеев, чьи коллекции представляют два миллиона лет человеческой истории, устроить эту выставку? – Конечно, желание привлечь посетителей к своим постоянным экспонатам. Цель благородная, подобные акции уже проводили Лондонский музей естествознания и Имперский национальный музей. Печально только, что сокровища античности и эпохи Возрождения подаются в нагрузку к изделиям современных антрепренеров, придавая им еще больше веса.

«Художники-провокаторы получили неоправданную славу и доходы. Их имена стали подобны лейблам известных кутюрье, они гарантируют высокую рыночную цену независимо от содержания товара, – сказал недавно придворный композитор сэр Питер Дэвис. – „Проклятье Дамиана Хѐрста" – вот самый подходящий термин для сегодняшнего состояния британского искусства. Производя бессмысленные артефакты, оно превратилось в подразделение индустрии развлечений и инвестиционного бизнеса».

Но жизнь все расставляет на свои места. Оздоровительная сила кризисов втом, что они прочищают мозги, быстро отменяя декадентскую моду на «смерть и всякое такое». В тяжелые времена люди инстинктивно тянутся к свету. Говорят, самые жизнерадостные американские фильмы прошлого века обязаны своим появлением именно Великой Депрессии.

Пятьсот лет назад жила на севере Италии сексапильная блондинка – прищуренные глазки, алый рот, грудь, дерзко проступающая под тонким платьем. И повезло красотке встретить художника, который запечатлел ее сидящей в таком виде у окна. Кем была девушка, можно только догадываться. Но, говорят, на венецианских картинах той эпохи светлые волосы у женщин ассоциировались с проституцией.

Ее портрет прошел через многие руки, прежде чем вХ1Хвеке стал собственностью лондонской Национальной галереи. Теперь «Женщину у окна» было не узнать: каштановые волосы, невинный взгляд – ее внешность изменилась в угоду строгим викторианским вкусам. Даже грудь была подретуширована. Оставаться бы девушке ангелом эпохи Возрождения, если б не попала она к реставраторам. Те и добрались до блондинки.

«Тщательное рассмотрение: подделки, ошибки и открытия» – так называлась необычная выставка, которая проходила в Национальной портретной галерее Британии. Она рассказала о картинах из фонда галереи, которые оказались совсем не тем, за что их принимали ранее. Среди них были старые и сравнительно свежие подделки под известных мастеров, были подлинные работы, переписанные до неузнаваемости, чтобы добавить им ценности, и были просто сюрпризы – иногда приятные.

Среди более чем 40 представленных на выставке картин выделялась «Дева и младенец с ангелом», приобретенная галереей в 1924 году как работа Франческо Райболини, творившего в XV–XVT веках. Сомнения в подлинности картины появились еще в 1954 году, когда на арт-рынке всплыла точно такая же «Дева», которая сейчас находится в Музее искусства Карнеги.

В 2009 году наконец подтвердилось, что первая картина является фальшивкой. Набросок для нее сделан графитовым карандашом, а подобные карандаши не были доступны художникам Ренессанса. Этот момент истины стал возможным благодаря работе научного отдела Национальной галереи, чья основанная в 1934 году лаборатория является мировым лидером в изучении материалов и техники старых мастеров.

Кому приятно признаваться в том, что за бешеные деньги приобрел фальшивку? (А именно такой диагноз поставлен двум принадлежавшим галерее Гольбейнам, двум Боттичелли, Веласкесу, нескольким работам Рембрандта и Дюрера.) Но сокуратор выставки Марджори Уисимэн заверила, что сегодня обмануть галерею было бы «к рай не трудно».

Раскрывать тайны картин ученым помогает дорогостоящее оборудование: рентгеновские аппараты, аппараты инфракрасной съемки, электронные микроскопы, а также изготовленный по последнему слову техники газовый хромато-масс-спектрометр, который определяет, из чего сделаны краски и входят ли в их состав синтетические вещества.

К примеру, если на полотне XV века в качестве фоновой краски использована изобретенная в начале XVIII века краска «берлинская лазурь», то с картиной явно что-то не в порядке. Именно такая история случилась с мужским портретом, который приписывали Хансу Гольбейну-младшему.

Приобретенный галереей в 1847 году, он сразу же вызвал скептическое отношение. Разразился скандал, который привел к увольнению самого первого директора галереи. Результаты недавних исследований показали, что портрет был создан через семнадцать лет после смерти Гольбейна неизвестным художником, а в XVIII веке перерисован под Гольбейна.

Другой не в меру эмоциональный директор в прошлом веке купил четыре маленькие картины, приписываемые Джорджоне – венецианскому гению, который совсем молодым умер от чумы. Продавец запросил 14 тысяч фунтов стерлингов. Для арт-рынка 30-х годов, еще не оправившегося после Великой Депрессии, эта сумма была невероятной, но директор сразу согласился – кому ж не хочется стать первооткрывателем? Сегодня искусствоведы полагают, что картины были написаны земляком и современником Джорджоне Андреа Превитали. Калибр двух художников несопоставим– как и цены наихработы.

Еще один случай, когда хронология и здравый смысл вступили в противоречие, связан с «Автопортретом», долгое время приписываемым известному французу Гюставу Курбе. Во время реставрации была обнаружена светлая грунтовка– К урбетакой никогда не пользовался. Печать французской компании Lefranc et Cie на обороте картины окончательно разрешила сомнения. Хотя эта компания давно снабжала парижских художников материалами, печать именно такого образца появилась уже после смерти Курбе.

Забавно, что некоторые нарочно состаренные картины бережно подновлялись реставраторами. В 1923 году галерея приобрела групповой профильный портрет – как она полагала, XV века, – на котором был изображен итальянский герцог с детьми. Искусствоведам эта картина показалась странной. На ней и герцог сам на себя не похож (у реального нос был перебит на турнире), и головной убор у него – с нетипичным для эпохи узором (привет от Бакста и русских сезонов в Париже, введших в моду «шахматный» текстиль), и дочка герцога наряжена в мальчиковую шапочку. Научная экспертиза все расставила по местам: «Портрет изготовлен в начале прошлого века – в нем использованы синтетические пигменты, а для придания патины он покрыт смолой шеллаком».

К счастью, директора ошибаются не всегда. Николас Пенни, сегодняшний глава галереи, как-то наткнулся в замке графства Нортумберленд на любопытную картину, которую эксперты давным-давно назвали копией под Рафаэля. «Слишком уж богатая рама для копии», – засомневался мистер Пенни и попросил провести экспертизу.

Инфракрасная съемка показала, что в процессе работы автор картины менял свой замысел: наброски и окончательный рисунок костюмов и ландшафта различаются. Ни один копиист не стал бы этим заниматься. Вдобавок палитра оказалась типично рафаэлевской, и некоторые элементы ее красок использовались только до XVI века. Национальная галерея купила «Мадонну в розовых тонах» за 22 миллиона фунтов. На выставке этот подлинник Рафаэля висит в зале, посвященном приятным сюрпризам.

«Мы отдохнем, мы услышим ангелов, мы увидим все небо в алмазах». Посетители паба в английском Дорсете считали, что место для надписи выбрано подходящее (после нескольких пинт всякое можно увидеть и услышать), пока им не раскрыл глаза один переводчик русской художественной литературы: «В жизни не встречал такого высококультурного граффити. Это же слова из чеховского „Дяди Вани". Как они попали сюда?»

Такова судьба всех знаменитых изречений: и после смерти автора они продолжают самостоятельное путешествие – напечатанными, произнесенными, переведенными на другие языки; не зря их называют крылатыми.

Британские телезрители составили список своих самых остроумных соотечественников. На первом месте оказался Оскар Уайльд, который сыпал афоризмами даже на смертном одре. За ним следуют Спайк Миллиган, актер и сценарист, на надгробии которого написано: «Я говорил вам, что болен». А также совершенно неполиткорректный Стивен Фрай (сыгравший Дживса в сериале про Дживса и Вустера) и автомобильный журналист Джереми Кларксон, сказавший, что «скорость еще никого не убивала. Вот если вы вдруг стали неподвижны – это серьезно».

В списке остроумцев неожиданно оказался вокалист Oasis Лиам Галлахер. Всем запомнилось его высказывание по поводу автобиографии Виктории Бекхэм: «Какое там писательство, она не в состоянии одновременно жевать жвачку и шагать по прямой».

И Шекспир. Гений жил четыреста лет назад, но о многих вещах никто не сказал лучше, чем он: «Сначала девушка хочет только замуж; заполучив мужа, она хочет все остальное на свете». И Маргарет Тэтчер, которая опередила записных юмористов: «Быть могущественным – то же, что быть леди. Если тебе приходится напоминать людям об этом, ты этим не являешься». Знала, о чем говорила.

Никто не удивился присутствию Уинстона Черчилля в этой компании. Виконтессе Астор, которая заявила, что положила бы яд ему в кофе, будь она его женой, Черчилль ответил: «А я бы его выпил, если бы был вашим мужем». Или вот еще прелесть: «Я и жена за сорок лет пробовали позавтракать вместе два или три раза, но это было невыносимо, так что мы оставили попытки».

Некоторые реплики великого политика давно стали анекдотами. Я сама еще студенткой смеялась над одним – про пьяного, который сказал отчитавшей его женщине: «Мадам, я пьян, а вы безобразны. Мадам, завтра я буду трезвым», – не подозревая, что это был ответ Черчилля одной строгой даме из парламента.

Последний случай нетипичен: афоризмы редко отделяются от авторитета своих знаменитых создателей. В энциклопедии так и сказано: афоризм – законченная и глубокая мысль определенного автора, которая не аргументирует, а просто воздействует на сознание оригинальной формулировкой.

Конечно, не только известным людям удается переход в другую систему координат, где явления рассматриваются под парадоксальным углом. Но если рядовой представитель публики вдруг произнесет нетленную строчку, она будет тотчас украдена ближними и повторена без указания первоисточника. Лучшее, во что она потом сможет превратиться, – это в анекдот или поговорку.

Интересно узнавать, как многословны и несмелы были исторические личности – создатели известных всем афоризмов – на своем пути к славе. В Шотландской национальной библиотеке и на аукционе Christie's в Лондоне были представлены сразу две богатые коллекции писем и дневников. Там фигурировало письмо Чарльза Дарвина, в котором он поделился с издателем идеей будущей книги: «Это плод двадцатилетней работы… Не знаю, станет ли она популярной, хотя я, к своему удивлению, замечаю, что тема интересна даже людям, далеким от науки».

И записи Клода Моне, приехавшего в Лондон рисовать виды Темзы. «Снова этот все застилающий туман, даже кружок солнца едва виден», – жаловался импрессионист, но на следующий день вдруг поменял настроение: «Погода по-прежнему прекрасна – чудесная дымка создает такие разнообразные эффекты».

Среди пожелтевших листов и тетрадок, заполненных разными почерками, обнаружилось письмо Чайковского. Мы знаем композитора по портрету в овальной рамке, с закавыченной подписью: «Большой талант требует большого трудолюбия». Но здесь, надеясь проверить свой талант в Париже, тридцатишестилетний Петр Ильич робко просит по-французски о возможности аренды зала: «Неуверен, что имею честь быть известным вам… Я русский композитор, живу в Москве и пользуюсь некоторой популярностью у себя дома, за границей меня не знают… В случае, если публика не пожелает потратиться на билеты, я привезу с собой необходимую сумму, чтобы рассчитаться с оркестром, а также заплачу за помещение и свет. Вдобавок распространю бесплатные билеты для всех парижских ценителей музыки».

Из прочих реликвий сильное впечатление производит письмо Исаака Ньютона, горячо отстаивавшего только что открытый закон: «Это естественное притяжение (гравитация) воздействует на какой угодно предмет». И – послание Наполеона к Жозефине, написанное в 1796 году, после крупной размолвки: «Я чувствую теперь, что во время ссоры должен закрывать свои сердце и сознание… Целую тебя трижды – в сердце, в губы, в глаза».

Как далеко до его известного замечания про женщин, что они – «не более чем машины для производства детей». Но это он скажет позже, когда станет императором.