Текст книги "Моя маленькая Британия"

«Я полагал, британцы умеют сочувствовать, – раздраженно сказал принц Чарльз. – Всю мою жизнь люди учат меня, что я должен делать, я устал от этого. Моя личная жизнь превратилась в индустрию… Я тоже имею право на уединение».

Вот уже который десяток лет он против своей воли является действующим лицом мыльной оперы. Ушла из жизни Диана, главная героиня, но серии продолжают регулярно выходить. Их зрители понимают, как нелегко быть членом королевской семьи в эпоху масс-медиа. И в то же время они увлечены развитием сюжета, тянутся к таблоидам – не хотят довольствоваться официальными дворцовыми сводками. Для них Виндзоры стали чем-то вроде общественной собственности.

Специальный советник

Когда в 1993 году публика получила доступ к «первоисточнику» – записи интимного телефонного разговора Чарльза с его возлюбленной, был сделан вывод, что в развале брака виновна не Диана. Камилла после этого полгода пряталась, как затравленное животное. Ее испугала прямота, с которой низшие сословия выражали свое мнение. Однажды покупательницы супермаркета, куда она приехала за продуктами, забросали ее плюшками и другой попавшейся под руку выпечкой.

Компрометирующие пленки запомнились навсегда как «Камиллагейт», даже легализация отношений не стерла эти записи. Чарльзу будут припоминать его шутку про «тампакс», и еще: если бы он был человечнее с Дианой, она не закончила бы свою жизнь в компании явно неподходящего спутника, в автокатастрофе в парижском тоннеле. Ну справедливо ли это?

Публикации нанесли ужасный удар по репутации наследника престола. И в то же время они заставили задуматься о женщине, которая победила Диану. Как удалось ей привязать к себе Чарльза и десятилетиями поддерживать в нем чувства такого широкого диапазона: глубоко нежные, страстные, плотские до скабрезности?

На аукционе было выставлено за 22 тысячи фунтов трехстраничное письмо, написанное Чарльзом на борту королевской яхты «Британия» в 1980 году. В нем он говорит о Камилле как о своем «специальном советнике». Все девушки, с которыми он встречался, были сначала одобрены Камиллой. Предыдущая кандидатка в невесты, Анна Уоллэйс, разорвала отношения с принцем именно из-за его одержимости миссис Парк ер Боулз.

Сегодня всплывает все больше доказательств того, что именно Камилла настояла на браке принца с Дианой. Девятнадцатилетняя девственница представлялась ей идеальной кандидатурой – податливой и робкой «мышью», как она ее называла.

Перед свадьбой Камилла выдавала невесте одну инструкцию за другой – касательно вкусов Чарльза, его дома в Хайгроуве и по-хозяйски уверенно показывала имение. Диана догадывалась, что эта жен щи на контролирует ее жениха, но собиралась переиграть Камиллу. В конце концов, она была красивее и на четырнадцать лет моложе. И ей очень хотелось стать принцессой, а затем – королевой.

У Чарльза были причины жениться, пришло время продолжить линию прямых наследников. Случился, правда, один момент, когда он намеревался отменить свадьбу, почувствовав себя виноватым, что женится без любви, на человеке, с которым у него мало общего. Но Камилла единственный раз за историю их отношений проявила свой железный характер. Остальное известно.

Возможно, неопытная Диана ревностью и истериками сама толкнула мужа обратно в объятия соперницы. А та, умудренная опытом, согласилась бесконечно выслушивать его проблемы и при этом молчать о собственных К тому же она смиренно подчеркивала, что ради его репутации и стабильности монархии готова отойти в сторону в любой момент.

В наше время модно искать подспудные мотивы и чувства, изучая язык телодвижений, потому что этот язык не врет. На многих фотографиях Камилла и Чарльз поражают сходством жестов и реакций, даже когда они не глядят друг на друга. Такой синхронности добиваются только профессиональные танцоры после месяцев репетиций. Подделать эту, почти телепатическую, связь между мужчиной и женщиной невозможно.

В самом деле, она хорошая подруга для Чарльза. Кто-то сказал, что в двадцать лет любой мужчина мечтает о женщине, подобной Диане, но в пятьдесят он предпочитает быть с такой, как Камилла…

Первую встречу Чарльза и Камиллы в 1972 году на матче поло называют несчастливым событием для всего правящего дома Виндзоров. Но Чарльз, напротив, увидел в ней «решение головоломки». Он был молодым принцем, опасавшимся, что никогда не встретит подходящую невесту. С хорошенькими девушками чувствовал себя неуверенно, а Камилла была вся земная, да еще на 16 месяцев старше.

Она дала ему ощущение материнской нежности, которой, судя по его жалобам, он недополучил от родной матери. Он поверил, что Камилла любит его не за титулы, настоящие или будущие. Беда была в том, что она уже считалась женщиной «с прошлым» – наследные принцы на таких не женятся. Решение головоломки вылилось в 33 с лишним года полного понимания, сочувствия, душевной и телесной ласки, которыми она его неизменно одаривала на фоне разваливающихся браков, скандалов, разводов и даже похорон.

Камилла не так хороша, как ее незабвенная прабабка миссис Кеппел. Будущая свекровь, Елизавета, за глаза называла возлюбленную Чарльза «довольно потрепанной женщиной». Будущий свекор в известном письме к Диане сказал, что не представляет, что «кто-нибудь, в здравом уме, способен променять Диану на Камиллу». Сама принцесса Уэльская окрестила соперницу ротвейлером.

Журналисты и их собеседники считают непривлекательность миссис Паркер Боулз фактом очевидным. Про ее внешность говорят обидные для женского самолюбия вещи. Также никто не замечал в ней особенного интеллекта или духовности. Но закаленная годами всеобщего осуждения Камилла знала, как выжить под ударами. Она была стреляным воробьем. Ее тонкие губы улыбались, глаза лучились счастьем: ведь из всех женщин, которых Чарльз знал, он предпочел именно ее.

Видели бы эти критики ее на охоте – там, где происходило множество ранних свиданий с принцем. Она, безжалостная и агрессивная наездница, несется напролом и криком, не выбирая выражений, гонит всех с дороги. В своей любимой стихии Камилла раскрывалась полностью.

Зрелая женщина – из плоти и крови, крепкая, темпераментная, сексуально предприимчивая – не оставила шансов Диане с ее булимией и расстроенными нервами. Неправду говорят, что молодость и красота всегда побеждают. Принцесса Уэльская своими застенчивыми улыбками пленила миллионы сердец, но не сердце своего мужа.

Камилла и корона

До заключения брака в 2005 году они пять лет жили как муж и жена. Почему принц не женился на Камилле раньше? – Возможно, он прислушивался к мнению любимой бабушки. Королева-мать смотрела на внебрачные связи со снисходительностью аристократки старой школы, но считала мнение подданных серьезным препятствием. А Камилла была общественным врагом номер один.

Возможно еще, Чарльз ждал, чтобы сыновья повзрослели – настолько, чтобы были в состоянии скрывать свое отношение к женщине, разрушившей счастье их матери. Но, скорее всего, ненавидя принимать решения, он так бы и жил с Камиллой, если бы в дело не вмешалась королева Елизавета.

Она недолюбливала Камиллу и делилась как-то с приближенными, что ищет и не находит у любовницы сына даже легких признаков раскаяния. Но разговор шел не о внутрисемейных делах, а о репутации и судьбе монархии.

Если неженатый Чарльз вдруг станет королем, неизбежно возникнет вопрос о статусе его дамы, а это чревато конституционным кризисом. Камилла и без того сильно раскачала британский трон. К роме того, во дворце устали от комментариев парламента после каждого подсчета расходов принца на миссис Паркер Боулз.

Было решено расставить все точки над «i», пока Елизавета сидит на троне: легализовать союз и поместить Камиллу в четкие титульные рамки. Благословение королевы положило конец самому скандальному после отречения Эдуарда VTTT периоду в жизни Виндзоров. Вот только с титульными рамками ясности до сих пор нет.

Дело в том, что в Англии мужья царствующих особ не получают королевского титула. Альберт, супруг королевы Виктории, был принцем-консортом. Герцог Эдинбургский Филипп, хотя не сделался принцем-консортом, когда нынешняя королева взошла на трон, стал называться принцем Объединенного Королевства.

Но жена английского короля всегда становилась королевой – с самых древних времен. Правда, в парламентских актах таких записей нет. Поэтому из дворца объявили, что второй брак Чарльза изменит привычную структуру без препятствий со стороны закона.

Пока что Камилла получила один из титулов мужа и стала называться Ее Высочеством герцогиней Корнуольской. Она сделалась второй по значимости дамой в королевстве, обойдя жену принца Эдварда, Софи. Но когда Чарльз станет королем, она якобы станет всего лишь принцессой-консорт. Вот если британский народ вдруг выскажет желание… тогда она наденет корону. Австралийцам и канадцам в таком случае тоже придется подумать, хотят ли они стать подданными Камиллы.

Накануне свадьбы раздавались голоса, что перетряска титулов произошла без глубокой консультации с историками и законниками. Что политически некорректно запрещать разведенной женщине быть монархом – в стране, где 40 % браков кончаются разводом. Почему разведенному мужчине тогда разрешено?

Смятения в умах добавило заявление министра юстиции, что на самом деле нет никаких препятствий со стороны закона на пути Камиллы к трону. «Во дворце знают, что она станет королевой, но предпочитают пока не объявлять этого», – сказал один парламентарий, занимавшийся расследованием вопроса. После этого продвижение Камиллы в королевы стало напоминать хорошо продуманную шахматную комбинацию.

Все сразу заговорили про американку Уоллис Симпсон, ради которой Эдуард VIII отрекся в 1936 году от престола. Обозреватели не могли отделаться от ощущения дежа-вю: история про разведенную женщину средних лет, без особого шарма, но с сокровенной и темного свойства властью над принцем Уэльса – словно бы пошла по второму кругу.

Вспомнили и слова, которые Эдуард услышал тогда от своего личного секретаря: «Вы можете получить или трон, сэр, или женщину»… Никто не оспаривал права Чарльза как прямого наследника. Но в воздухе зрело предчувствие, что следующим на трон сядет все же не он, а его сын.

«Давно пора было зарегистрировать отношения»

Подготовка к их свадьбе далась тяжело. Пришлось менять место церемонии. По иронии судьбы, Чарльз, будущий «защитник веры» и верховный глава англиканской церкви, не мог обвенчаться с Камиллой, так как она побывала замужем. Лучшим вариантом была бы малобюджетная гражданская процедура где-нибудь в горах Шотландии. Опыт такой в семье имеется – вторая свадьба принцессы Анны. Но Чарльз с Камиллой представляли себе грандиозную церемонию в Винздорском замке.

В разгар приготовлений выяснилось, что замку для этого надо получить лицензию на право регистрировать гражданские акты. Но, если такая лицензия будет получена, придется открыть двери для всех желающих пожениться. А в планы Елизаветы не входит превращать свою резиденцию в народный дворец бракосочетаний. Поэтому свадьбу переместили в виндзорскую ратушу, Гилдхолл.

Самый большой зал Гилдхолла вмещает всего сотню человек. И жениху и невесте пришлось шествовать туда по обычной улице. И это был еще не конец нервотрепке – в самый последний момент пришлось перенести дату свадьбы, иначе бы она совпала с похоронами папы Римского.

Но опасения, что неудачи подготовительного периода распространятся на само торжество, не оправдались. Толпа на улице оказалась доброжелательной, королева неожиданно произнесла теплые слова, а сыновья Чарльза вовсю резвились и даже изрисовали машину новобрачных сердечками. «Я счастливейшая женщина на земле», – подвела итог Камилла.

После регистрации состоялась церемония благословения в часовне святого Георгия, где Чарльз и Камилла поклялись перед архиепископом Кентеберийским никогда не изменять друг другу. «Они идеально подходят друг другу, давно пора было зарегистрировать отношения. Нос Дианой обошлись все-таки нехорошо», – сказали по поводу свадьбы одни мои английские друзья, которые кажутся мне образцовыми подданными короны.

Большинство британцев испытывали подобные смешанные чувства. Об их отношении можно было судить по количеству телезрителей, смотревших свадебный репортаж, – 7,3 миллиона. Первую свадьбу Чарльза смотрели 28,4 миллиона человек. Все-таки торжественный день Чарльза и Камиллы – не тот материал, из которого делаются романтические сказки.

Новоиспеченная герцогиня Корнуольская осознавала это и едва справлялась с нервами. Переход «из тени в свет» давался ей нелегко. Камилла не удержалась от слез, когда королева в нарушение протокола пошла провожать новобрачных и даже подставила невестке щеку для поцелуя. Когда-то Елизавета за глаза называла Камиллу «мерзкой женщиной», но теперь эта глава в истории Виндзоров была закрыта.

Три поколения снялись на память в Белой гостиной Виндзорского замка: королева, ее муж герцог Эдинбургский, отец Камиллы бравый майор Брюс Шанд, молодые принцы и дети Камиллы – Том Паркер Боулз, имевший репутацию шалопая, и его сестра Лора, которые еще вчера были обычными представителями «золотой молодежи». Теперь они получили в отчимы самого принца Уэльса. Перед свадьбой Чарльз перевел 2 миллиона фунтов стерлингов в созданный для них траст.

Возможно, в Белой гостиной в тот момент находился и дух прабабки Камиллы, миссис Алисы Кеппел, любовницы английского короля Эдуарда VII. Ведь история Чарльза и Камиллы и началась-то с игривого намека о продолжении традиции.

«Так как насчет этого, сэр?» – спросила Камилла сорок лет назад, упомянув вековой давности роман. Жизнь миссис Кеппел всегда была для нее любимой темой, если не наваждением. Портрет красивой Алисы висит в ее доме в Уилтшире на самом почетном месте – над камином в гостиной, и еще Камилла отмечает свои письма прабабкиной анаграммой.

Но Алиса Кеппел никогда не подходила даже близко к высотам, на которые забралась Камилла. Бывшая возлюбленная Эдуарда VII доживала свои дни в гостинице. А в официальных бумагах ее правнучки в качестве резиденций указаны королевские адреса.

Метаморфозы

Одно дело быть свободной любовницей, другое – женой и частью системы. Очень скоро Камилла убедилась на собственном опыте, что стать членом монархического клана, значит, резко ограничить свое личное пространство. Подобно своим предшественницам, она столкнулась с проблемой одиночества.

Старые друзья, смущенные приготовленными для нее титулами, отошли в сторону, а главными собеседниками стали дворцовые слуги и другие платные помощники. Кто-то из них сообщил прессе, что уже первые месяцы после свадьбы раскрыли Камилле глаза на будущее.

Единственным регулярным выходом герцогини Корнуолльской на люди стала поездка в парикмахерский салон. Парикмахеры красят и укладывают волосы Камиллы в ностальгическую прическу образца 70-х (так нравится Чарльзу), маникюрши и косметички сглаживают урон, нанесенный годами курения и пренебрежения к своей внешности. Ведь прежде она не следила за собой – любимые ею охота и садоводство придавали облику скорее атлетизм, чем ухоженность.

Говорят, эти внешние метаморфозы Камилле приятны. Она с удовольствием носит кольцо королевы-матери, которое Чарльз надел на ее палец в день помолвки, и демонстрирует все новые грани элегантности. Но масс-медиа готовы рассматривать под увеличительным стеклом не столько наряды герцогини, сколько поступки и слова.

Поначалу она удачно отметилась на благотворительном поприще, занявшись помощью больным остеопорозом. Все заметили ее волнение во время официальных выступлений. Ошибок Камилле лучше не делать – долго придется дожидаться сочувствия или прощения.

Пресса и так несколько раз журила ее за «леность»: маловато мероприятий берет на себя Камилла, а ведь могла бы поучиться активности у своей свекрови или у золовки Анны. И еще в последнее время замечают, что герцогиня редко сопровождает Чарльза на торжественных мероприятиях, вообще избегает его компании.

Когда Камилла хочет душевного покоя или заболевает (и то, и другое случается все чаще), то сразу стремится в свое убежище в Уилтшир, где жила до свадьбы. Там она наслаждается свободой, которой нет у Чарльза в Хайгроуве, а также возможностью проводить время со своими пятью внучатами.

Говорят, она сильно устала: от бесконечного брюзжания мужа по поводу экологических и прочих глобальных проблем, от необходимости выполнять обязанности представителя семейной «фирмы», от перспективы сделаться однажды королевой. Ирония судьбы Камиллы заключается в том, что эта жен щи на, которую Диана называла «третьей стороной», теперь сама едва справляется с ролью суп руги принца Уэльского.

В 2007 году герцогиня перенесла гистерэктомию. Некоторые мужья после такой операции навсегда отворачиваются от своих жен. Неужели любовь Чарльза и Камиллы умерла после пяти лет брака? – «Нет, нет, что вы, – сразу пугаются информаторы, – любовь жива! Просто прежнего огня между ними больше нет, и это очень грустно. Обстоятельства оказались сильнее… Но о разводе не может быть и речи, для принца он означал бы полную потерю лица».

Политики

Четыре года назад английская интернет-компания заказала телевизионную рекламу своих провайдерских услуг. Были созданы три клипа, где британский комик Гарри Энфилд обращался к известным историческим личностям – капитану Куку, Альберту Эйнштейну и Уинстону Черчиллю. Первые два клипа уже были показаны телезрителям, но сюжет с Черчиллем не выпустили на экран. Эксперты решили, что даже во времена полного плюрализма аудитория не одобрит фамильярного обращения с образом этого человека. Приблизительно тогда же ВВС проводило опрос об исторических личностях, и соотечественники назвали Черчилля самым великим британцем всех времен.

Великая эпоха закончилась

Генерал де Голль, когда ему доложили о смерти Черчилля, констатировал: «Британия утратила свою мощь». И сегодня подобно ему многие считают 1965 год годом завершения славной эпохи в истории этой страны.

Уинстон Черчилль удивил всех долголетием, скончавшись в 90 лет. План его похорон был составлен давным-давно, после случившегося с ним в 1953 году инсульта. Согласно инструкциям королевы церемония должна была соответствовать масштабу личности. Но бывший премьер-министр прожил еще двенадцать лет, давая повод шуткам, так как назначенные сопровождать гроб деятели уходили в мир иной раньше его.

Он хотел, чтобы на его похоронах играл военный оркестр, и их было целых девять. Три дня и три ночи гроб с телом Черчилля простоял в Вестминстерском холле – покрытый Юнион Джеком, со знаком кавалера ордена Подвязки на нем. Несмотря на сильный, по английским меркам, холод, сотни тысяч соотечественников пришли проститься со своим лидером. Женщины из Армии Спасения и добровольцы раздавали замерзшим в очереди горячий суп, чай и сэндвичи, и эта картина многим напомнила военные времена.

Флаги были приспущены, футбольные матчи отменены, магазины закрыты, даже приостановилась одна крупная забастовка. Когда гроб на адмиральском катере следовал по Темзе, все краны в лондонских доках были наклонены в знак уважения. Последний раз нация так объединялась в своей скорби в XIX веке, для похорон Веллингтона.

Американцы, присутствовавшие на траурных мероприятиях, в изумлении смотрели на открыто плачущих англичан. Подобного всплеска эмоций здесь не видели со времен войны.

Человек из плоти и крови

– Выпей еще шампанского.

– Нет, спасибо, премьер-министр, я уже выпил много. – Тогда налей бренди.

– Нет, благодарю.

– Ну возьми сигару хотя бы. Надо баловать себя, пока молодой. Кстати, это очень хороший бренди, – ворчал Черчилль на личного секретаря Монтегю Брауна во время позднего ужина. Сам он всегда потакал своим слабостям.

В пантеоне национальных героев он выглядит для британцев почти как близкий родственник. В самом деле, что известно про Кромвеля, Гладстона, Веллингтона – кроме их исторических деяний? Образы этих деятелей вызывают отстраненное уважение и ассоциации с бронзовыми бюстами. На их фоне Черчилль остается человеком из плоти и крови, его любят не только зато, что он сделал для Британии во Второй мировой войне, но и за то, каким он был.

Он любил дурачиться, отпускать рискованные шутки. Браун однажды застал его над аквариумом, за разговором с любимой черной рыбкой гуппи. «Дарлинг, я обожаю тебя, – говорил он громко. – Я бы занялся с тобой любовью, если бы только знал, как».

Уинстон Черчилль даже внешне не вписывается в стереотип английского джентльмена – сдержанного, худощавого, застегнутого на все пуговицы. В действительности в Англии полно таких крепко сбитых, пузатых Джонов Буллей, готовых отпустить шутку и посмеяться вместе с вами. Но если вы всерьез заденете такого добряка, то сразу получите железный отпор и почувствуете хватку наподобие бульдожьей. Англичане не зря считают бульдогов воплощением национального характера.

Неожиданные выходки, привередливость Черчилля – как в мелочах, так и в делах общегосударственных – делали его политическую хватку еще сильнее. Насмешливый взгляд на человеческую комедию, а также способность к самоиронии (качество редкое среди политиков) не оставляли его даже в самых мрачных ситуациях.

В документальных фильмах с его выступлениями сразу обращаешь внимание на реакцию слушателей. Он не вызывал ни трепета, ни истерии. Вот он стоит на трибуне в своей характерной сосредоточенной позе, прижав ладони к груди. И после очередной его остроты или язвительной характеристики по рядам прокатываются волны смеха, как на концерте блестящего сатирика. А в результате таких «концертов» менялись судьбы стран и народов.

Черчилль родился в привилегированной семье, и некоторые видят причину восхождения к вершинам власти в его происхождении. Но вряд ли они правы. Да и не был он особенно богатым, никогда не владел собственными угодьями, если не считать одной не очень прочной собственности в Кенте, которую он купил в 1922 году и в которой прожил, благодаря финансовой поддержке друзей, сорок с лишним лет.

Знатность его тоже была средняя, мужская линия рода ничем себя не прославила после подвигов предка, первого герцога Мальборо, совершенных в начале XVIII века. Вероятнее всего Уинстон Черчилль, многогранный и непредсказуемый человек, где бы ни родился, не стал бы зависеть от своего происхождения.

Не так давно кто-то спросил дочь Черчилля Мэри, о чем больше всего сожалел ее отец. Может, о том, что не получил Крест Виктории? Действительно, однажды он преувеличенно горевал, что получил все медали «за приключения», и ни одной – за храбрость. Но Мэри вспомнила, как незадолго до смерти он сожалел лишь о том, что его собственный отец не смог увидеть, что сын кое-чего добился в жизни.

С Черчиллем было непросто жить – об этом говорят все его дети, но никогда не ставилась под сомнение свойственная ему преданность. Он бурно ссорился и мирился с женой Клементин, они производили впечатление влюбленных друг в друга эгоистов. Во время отлучек он слал жене письма и вместо подписи рисовал в конце свинью. Она в ответных рисовала кошку. За почти шестьдесят лет писем накопилось множество. Они полны объяснений в любви, иногда приторно сентиментальных.

Не стоит забывать, что это был викторианский аристократ, романтик-империалист, мало знавший жизнь «простых людей». Чем он точно не был – так это ходячей добродетелью.

Когда его секретарь Джок Колвилл объявил ему, что хотел бы присоединиться к рядовому составу военно-воздушных сил, Черчилль искренне удивился: как можно делать такую глупость – идти в рядовые, ведь это лишает возможности взять своего «человека» на войну. Ему не приходило в голову, что Джок, живущий на годовую зарплату в несколько сотен фунтов, никогда и не пользовался услугами «человека», или лакея.

Равнодушие к нуждам своего персонала всегда отличало Черчилля, но в критическом 1940-м, когда он стал премьером, это уже стало походить на тиранство, и Клементин написала мужу предупреждающее письмо. «Мой Уинстон, не сердись на меня, но ты не добьешься лучших результатов грубостью и раздражительностью, ты просто породишь в своих людях ненависть или рабскую психологию». Она не боялась мужа и многократно спасала Черчилля от себя самого.

Срывы Черчилля в то время понятны. Франция неожиданно быстро сдалась, американцы не хотели вступать в войну. Англичане остались против Германии в одиночестве. Несколько сотен британских летчиков (до войны некоторые из них были пилотами-любителями) отражали атаки немецких асов, лондонцы тысячами гибли от бомбежек.

А он как заклинание твердил своим согражданам, что Британия не уступит: «Мы будем сражаться на морях и океанах, мы будем сражаться с растущей уверенностью и растущей силой в воздухе, мы будем защищать наш остров, чего бы это нам ни стоило, мы будем сражаться на пляжах, мы будем сражаться на местах высадки, мы будем сражаться в полях, на улицах, мы будем сражаться на холмах, мы никогда не сдадимся».

Гитлер в то время уже смотрел на восток, и упрямый непокоренный остров за спиной не входил в его планы. Когда немцы напали на СССР, Черчилль испытал облегчение и сразу же призвал поддержать русский народ в его борьбе.

«Новый, отвратительный» 1945 год

Будучи двадцатипятилетним, Черчилль написал: «Существование никогда не кажется таким сладким, как в моменты опасности». В 1940 году, в начале немецкого блицкрига, 66-летний Черчилль стоял в лондонском Ричмонд-парке, наблюдая за стрельбой из противовоздушных орудий, и отказывался уходить или надевать каску. «Меня это бодрит, – объяснял он. – Звук пушки будит во мне потрясающие чувства».

Но войны рано или поздно подходят к концу, пушки смолкают, и для любого дальновидного политика это означает отказ от безжалостности, допустимой в разгар драки. В британской памяти о войне хранится факт, как Черчилль выступал против жестоких наказаний немецкого населения. В мемуарах Черчилль сам вспоминал, как в Тегеране, на устроенном советской стороной обеде, Сталин, возможно шутя в своей манере, предложил после окончания войны собрать 55 тысяч самых важных германских офицеров и специалистов и расстрелять их.

Остается загадкой, почему британский премьер-министр, считавшийся виртуозом острых и лаконичных ответов, вдруг растерялся после предложения Сталина. По его признанию, у него в голове проносилось: «На это правильнее ответить – британский парламент и общественность не одобрят массовые экзекуции… или, лучше… пойти прямо сейчас в сад и застрелиться…чем запятнать себя и страну позором».

В разговор вступил Рузвельт и, видимо желая разрядить атмосферу, предложил сократить цифру до 49 тысяч. После этого Черчилль не выдержал и вышел из-за стола в смежную комнату. Он не пробыл там и минуты, как кто-то хлопнул его по плечу. Сталин и Молотов, широко улыбаясь, признались, что они просто пошутили по поводу массовых экзекуций.

«Сталин может очаровать, если захочет, и никогда прежде не видел я его до такой степени обаятельным, как в тот момент… Я согласился вернуться, остаток вечера был приятным». Это был не последний раз, когда Черчилль чувствовал обаяние Сталина.

Колвилл записал в своем дневнике, как премьер, не совсем, честно говоря, трезвый, буквально растаял от одной очень дружественной телеграммы советского вождя и говорил о ней не один час. «Его тщеславие просто потрясает, – писал секретарь. – Я счастлив, что Сталин не подозревал, какое воздействие на нашу русскую политику могут иметь всего несколько теплых слов, сказанных после многих жестких».

В Потсдаме министр иностранных дел Иден тоже заметил про Черчилля: «Он опять попал под чары Сталина и без конца твердит: „мне нравится этот человек", а меня лично восхищает, как Сталин им манипулирует».

Приближавшийся конец войны грозил разочарованиями. 1945 год Черчилль встречал без радости и называл его «этот новый, отвратительный год». Военные успехи англо-американских союзников замедлились, и единственный фронт, который рвался вперед, был восточный. Советская армия уже прошла южную Польшу. Послевоенное деление Европы получалось не таким, о каком он мечтал.

Этот же год принес Черчиллю поражение на выборах, он проиграл лейбористу Эттли. Страна, которую он шесть лет вел к победе, больше не нуждалась в уставшем политике. Британцы предпочли быструю демократизацию былой имперской славе.

Фултонская речь

Что остается делать отставному премьер-министру? – Ездить по миру с лекциями. Приглашение американского Вестминстерского колледжа в Фултоне, переданное через самого президента США, выглядело непримечательно. Фултон – маленький город в Миссури, на родине Трумэна. Предполагалось, что будет несколько лекций.

Но Черчилль не собирался читать академический цикл. Он предпочел одноразовый мощный залп и заговорил о «железном занавесе», разделившем Европу, об экспансии русских и необходимости противопоставить ей союз англоговорящих наций.

На лекции присутствовал американский президент, поэтому газеты увидели в этом недвусмысленное послание всему миру. Фултонская речь была причислена к самым спорным и запоминающимся выступлениям послевоенного времени.

Сталин ответил через газету «Правда». Потом были годы отчуждения и холодной войны, образование НАТО. Но в 1946 году жесткие слова о вчерашних союзниках были шокирующей новостью. Мало кто осознавал, что Черчилль обозначил новую эпоху и концепцию международных отношений.

В этом будущем мире он видел Европу объединенной. Однако, став вторично премьером в 1951 году, не спешил претворять в жизнь собственные призывы о создании общеевропейского союза, потому что посчитал невыгодным вступление Британии в него на общих правах.

Можно здесь поговорить о цинизме старого политика. Больше всего Черчилль пекся, конечно, об интересах родной империи и Содружества, а не о распространении по миру отвлеченных идей.