Текст книги "Живые консоли"

13

Л и б р и п е т а. Конечно, боги прекрасно слышат тебя под сей священной кровлей, где скрывается вся эта толпа жрецов!

Л е о п и д. Разве тебе неизвестно, что боги – повсюду?

Л и б р и п е т а. Ну так, значит, и здесь, под этой смоковницей, ты мог бы прекрасно исполнить все то, что, подчиняясь суеверным обычаям толпы невежд, ты совершал во храме.

Л.Б. Альберти. «Религия»

Окружившие кушетку люди разом задвигались. Никто не возмутился и не выразил неудовольствия, будто принятое главой проекта решение явилось одновременно и их собственным. Они разошлись по рабочим местам (то есть сели за терминалы, явно снабженные несколькими каналами доступа в Сеть) и принялись заниматься своими делами. За исключением Джона: тот остался рядом со стариком. Вакула-5 и Антон-11, разумеется, продолжали мрачно возвышаться подле Тимы.

– Вы уверены, сударь?

– Нет, дружище Джон, совсем не уверен, – вздохнул Мартин Уве. – Но попытаться стоит, иначе весь наш проект окажется под еще большей угрозой, чем теперь.

– А что, если попросту заменить ему участок памяти? Или того проще – отправить на переработку?

Тима буквально окостенел от кровожадных речей сетевика, ледяным ужасом примороженный к кушетке.

– Сам подумай, – рассудительно отозвался старик. Видимо, в силу своего преклонного, почти сорокалетнего возраста Мартин воспринял предложения сотрудника совершенно бестрепетно. Что для него угроза переработки, когда вся его жизнь вплотную приблизилась к последней черте – пластиковому мешку? Хотя, надо признать, выглядел он неплохо и даже мог вполне самостоятельно передвигаться: наверное, принимал стимуляторы. – Если мы просто убьем парнишку, наверняка начнется расследование, и контролеры обязательно узнают обо всех его последних действиях, в том числе и о мнимой «профилактике» носителя. Нам это нужно? С другой стороны, стирая у него память о последних часах жизни (или даже заменяя ее неким цельным набором видео– и аудиоданных), мы также можем вызвать подозрения и вопросы у него самого (впоследствии) и у его близких…

Тима чувствовал себя, словно бион на экзамене: взрослые люди говорят о нем в третьем лице, а он не смеет вставить ни одного слова. И что он мог бы сказать? Больше всего ему хотелось вновь очутиться в своем родном гравикресле и действительно обо всем забыть. Он уже почти открыл рот, чтобы робко попросить об этом, как Джон сам перебил хозяина:

– Что вы задумали, сударь?

– Мы используем нейродатчик в его голове, – заявил Уве. Не дав сетевику времени на восхищенные возгласы, он приказал: – Проверь-ка, чем занимается сетевой образ нашего молодого изобретателя, и перемести пустышку на другой неиспользуемый узел. А лучше поручи Майку задать программу случайных перемещений по Сети, чтобы никто не смог настичь копию нашего друга, с рассылкой дубликатов по удаленным серверам в других секторах.

– У поисковых программ мозги задымятся! – рассмеялся довольный Джон и удалился к свободному терминалу.

– О каком датчике вы говорите? – спросил Тима. Ему стало не только страшно, но и неуютно; хорошо хоть голод отступил. – У меня что-то за ухом?

– Именно, малыш, – кивнул Мартин. – Придется тебе еще немного потерпеть, пока мы расковыряем череп.

– А это не больно?

– Нет, – успокоил его старик, но как-то фальшиво и слишком бодро, так что Тима заподозрил обман. – Вот, пожуй. – Уве извлек из кармана халата белую баночку и высыпал из нее на ладонь две таблетки. Одну из них он съел сам, а вторую протянул пленнику (или уже сотруднику?).

– Готово! – раздался возглас Джона.

Тиму вновь уложили на кушетку, бион щелкнул приводом искусственной гравитации и повлек ложе вдоль стены. Живительные молекулы стимулятора, всосавшись в стенки желудка, подействовали быстро. Всякие телесные недомогания – жестокая усталость, вялые сигналы мочевого пузыря, твердость «подложки», – а в особенности моральные страдания ретушировала теплая и спокойная волна блаженства. Тиме очень хотелось увидеть в ее свойствах признаки радости, возникавшие при стимуляции таламуса, и ему это почти удалось. Но все же не до конца: негативное воздействие реальности на сознание было так велико, что победить его обычными средствами было, видимо, невозможно. Поэтому Тима попросту закрыл глаза и мысленно взмолился всем могущественным силам мира, и в первую очередь Департаменту контроля, чтобы его поскорее вызволили из плена заговорщиков.

Вскоре он почувствовал, как ему на голову водружают консоль.

Вслед за этим теплую темноту, созданную веками изобретателя, насильственно вспорол навязчивый свет. Зрительные образы хлынули в мозг, и закрыться от них было никак нельзя. Подключился аудиоканал, и тут же – обоняние, осязание и вкус (короткие уколы тестовых процедур подтвердили наличие устойчивой связи между мозгом и консолью).

«Зачем столько усилий?» – мельком удивился Тима.

14

– Не волнуйся… не волнуйся, милая… споко-ойно… – раздался прямо из воздуха напряженный шепот. Мужской голос! Поразительно знакомый и почему-то не очень приятный. Откуда он может быть знакомым?… А голос продолжал: – Не надо бояться. Ты ведь и сама… Ну, успокойся…

М. Эркин. «Сладострастный Яков»

Ему показалось, что в череп вгрызается сверло. В последний раз он наблюдал этот инструмент совсем недавно, во время пробежки через конвейерный цех корпорации, и сейчас видение вращающегося заостренного жала с блестящими желобками заметно усилило боль за ухом. Тима понял, что если бы не доброта старика, снабдившего его стимулятором, он наверняка уже верещал бы (если не реально, поскольку управление голосовыми связками перешло к компьютеру, то уж в сетевое пространство точно) словно пожарная процедура.

– Спокойно, господин Гамов, не переживайте так сильно, – заметил Уве. Тима и не заметил, поглощенный сильным образом сверла, как пространство узла упорядочилось, оставшись в то же время каким-то неуловимо незавершенным. – Мои люди всего лишь деликатно пытаются нащупать пути к вашему импланту. Никто не ковыряет вам голову, поверьте.

– Это утешает, – пробормотал Тима.

Как всегда в Сети, он чувствовал себя полным сил и готовым к любым передрягам. Вот только убежать от сетевиков не удастся: узел окружала заметная, даже в чем-то откровенная сферическая оболочка голубоватого сияния, диаметром порядка тридцати метров. Приближаться к ней опасно – это то же самое, что подвергнуть собственное физическое тело пыткам, но происходить они будут, разумеется, только в сознания нарушителя. Чуть ближе границы начиналась бездонная впадина идеально черного цвета: она не отражала ничего, со всех сторон окружая покатый холм, в центре которого стояли Тима и его проводник по узлу Мартин Уве.

– Так вы хакеры или нет?

Вряд ли ему стоило бояться чего-нибудь еще, кроме банального разрушения локального участка памяти. Из бесед сетевиков он понял, что они по меньшей мере осторожные и совсем не кровожадные личности.

– Что ж, в Сети есть люди, которые так нас называют, – улыбнулся старик и подал некий знак невидимому оператору узла.

Ландшафт пришел в движение – каким-то образом изобретатель догадался, что мрак внизу зашевелился и словно приготовился захлестнуть холм по самую верхушку. Все же остальное, прежде пустое пространство узла заняли призрачные конструкции, возникшие прямо в воздухе и несколько секунд боровшиеся друг с другом за объем. Пораженный Тима увидел кратковременную схватку между мелкими ячейками, явно позаимствованными с других узлов, поскольку в них, будто блуждающий шифр-код, болтались люди. Некоторые, впрочем, сохраняли неподвижность – видимо, спали. Никто из них даже не заметил, что стал элементом другого узла, занятый каждый своим частным делом.

– Инверсия энергетического потока, – сообщил Мартин в небо.

Спустя пять-шесть секунд ячейки стабилизировались, завладев каждая предназначенным ей участком узла.

За спиной с призывным хлопком образовалось кресло, и Тима благодарно плюхнулся на него. Забыв о невзгодах, он обозревал человеческий муравейник, порой посмеиваясь над забавными занятиями призрачных людей: они питались, смотрели постановки, беседовали, развлекались на аттракционах или попросту лежали. Некоторые при этом не имели консолей, из чего изобретатель заключил, что их образы транслируются в Сеть прямо из реальности. Большая часть, правда, сидела уткнувшись в мониторы и прочие экраны, что-то моделируя или вычисляя.

Прямо перед глазами Тимы, на уровне его головы (осуществляя половой акт) синхронно двигалась пара – мужчина и женщина, оба с характерной расцветки шлемами на лысых головах. «Экстатично» уверенно завоевывала рынок. Вряд ли их умышленно поместили именно здесь – но кто знает, может, подобная картина была призвана взбодрить загнанный дух изобретателя?

И точно, удивительный срез человеческой популяции повлиял на чистоту его сознания – ионы живее засновали по мозгу, боль притупилась и спряталась далеко за ушной раковиной.

– Кто это? – полюбопытствовал изобретатель.

– Сотрудник энергетического Департамента с подругой, – мельком взглянув на объект Тиминого интереса, отозвался старик. Тима догадался, что хозяин отдает какие-то распоряжения, перейдя на безголосовую связь с оператором. – Готовы? – строго спросил Уве.

– Может, не стоит? Сотрите кусок памяти, и ладно… Кто знает, что у меня в голове? Вдруг это мина?

Мартин принужденно рассмеялся, но Тима заметил, что его предположение – глупое, надо признать – на секунду омрачило решимость сетевика.

– Мы должны обезопасить себя от вашего импланта, – сказал он. – Иначе весь мой план в любой момент может рухнуть. Если этого еще не произошло, конечно.

– Да что за план такой? – не выдержал Тима. – Вы что тут, готовите переворот в органах власти и управления?

– Что за чушь! – поморщился Мартин Уве. – Как будешь готов, запускай обе процедуры, – скомандовал он вверх, по адресу Джона.

– Обе?… А мозги не расплавятся? – озаботился пленник.

– Мы будем тщательно отслеживать состояние вашего мозга, – утешили его.

15

Сто восемнадцатый бион первого руководителя сетевиков (зачем-то скрывавший свое истинное имя – Мартин-118), выращенный по улучшенной технологии, приближенной к применяемой в воспроизводстве человеческих детенышей, еще в юности, наблюдая последние дни своего предшественника, задумался о смерти.

– Эсхатология! – прогремел в голове изобретателя голос Уве. – Я просмотрел по этой теме все ролики, поучаствовал во всех интерактивных человеческих постановках, но так и не смог постичь, как победить смерть обычными средствами. Тут было нужно что-то нетрадиционное.

Тима хотел ответить в том духе, что явление смерти непостижимо, а сама она неотделима от жизни, как один полюс магнита от другого, но промолчал: старик, очевидно, не нуждался в его банальных сентенциях. Мартин обеспечил прямое поступление чистого знания (или осознания) в мозг изобретателя, и только, вовсе не собираясь с ним дискутировать.

– И тогда я обратился к проблеме личности, – продолжал лектор. – Многие тысячи бионов ежемесячно поступают на службу в мэрию, столько же отправляется на переработку, чтобы освободить жизненное пространство для молодого поколения членов общества. Разумно ли это? К 40 годам ими (то есть нами) накоплен порядочный опыт в своей сфере деятельности – и вдруг в одночасье мы (то есть они) становятся пищей для безусых человеческих юнцов и девиц, только вылупившихся из автоклавов! Какая безумная расточительность, какой перерасход общественных ресурсов!..

– Так вы что, все тут бионы? – пораженно промямлил Тима.

Едва ли что-нибудь, кроме этого факта, владело сейчас всеми его мыслями и эмоциями.

– А как вы думали, сударь? – также удивился Мартин, с неудовольствием отвлекшись от своей речи. По ячейкам с существами прошел небольшой сдвиг, будто сбилась развертка гигантского монитора, однако картинка тут же стабилизировалась. – Бион – это звучит гордо! Мы даже больше люди, чем сами люди, поскольку среди нас нет никого, кто бы не работал на общее благо.

– Ну, ты-то уж точно перерос своих братьев, – усмехнулся Тима.

Теперь он совершенно успокоился, поскольку твердо верил в генетические механизмы, зашитые в тело Уве: они не позволят сетевику причинить пленнику вред.

– Что вы имеете в виду? – насторожился старик.

– Как же – похищение человека, богатство мимики и переживаний, раздумья о смерти, основание банды хакеров… Не каждый герой постановки может похвалиться таким набором подвигов.

– Это еще не все, – самодовольно заявил Мартин. – Долгие годы я пестовал свою гениальную идею – в день 40-летия скопировать память в мозг своего последователя и тем самым значительно повысить эффективность управления отделом. Получив решительный отказ и главы Департамента, и тогдашнего мэра (неважно, кто тогда был им, да я и не помню), я на время оставил этот проект. Но уже через пару лет, когда глава сетевого Департамента возглавил мэрию, я исподволь подготовил все необходимое, в первую очередь заложил постройку нескольких новых носителей. Впоследствии большую часть из них пришлось законсервировать – не нашлось покупателей, но этого я и добивался. Затем правил глава Департамента народонаселения, он даже начал служебное расследование по поводу нерационального расходования средств, но оно быстро захлебнулось – к тому времени я и остальные пять заместителей уже вовсю гребли эрги, перехватив управление трансакциями. А наш тупица-начальник ни о чем не догадывался. – Уве хищно скривился. – Бионам тоже не чужды отдельные пороки, их нужно подпитывать деньгами.

– Эрги – в евро? – усомнился Тима.

– Способов огромное количество, – заверил его человекообразный бион. – Представьте, что вы торопитесь на премьеру модной постановки по узкому каналу связи, опаздываете и готовы закипеть от нетерпения. А трафик забит под завязку – все тащат на себе новые наряды и побрякушки, тоже спешат и нервничают. Ваша подруга костерит сетевиков на чем свет стоит, вы с ней на пару висите в межузельной черноте как кретин и ничего не можете поделать, потому как приоритет у всех совершенно одинаковый – равноправие, бит побери! И тут возникает мой оператор и предлагает вам незамысловатую сделку: на период межузельного скачка ваш приоритет на трансакцию возрастет на единицу, но вы отстегнете со своей карточки сотню-другую евро. Всего лишь единица разницы – зато вы проскакиваете на нужный узел почти мгновенно, а ваша подруга (или жена) восторженно целует вас в губы.

– Мощно! – восхитился Тима.

– Или возьмем такой пример…

– Сударь, выявлены основные каналы поступления данных в имплант, – раздался чужеродно звучащий голос Джона. – Задействована зрительная память и кусок фактической (хранение в форме списка)… Зашифрован с помощью вербального кода.

– Так расшифруйте! – озлился Уве. Видно было, что собственное словоизлияние увлекает его намного больше, нежели доклады приближенных. – Ладно, оставим эту тему.

Несколько лет продолжалось строительство невидимой миру и мэрии империи. Империи одного-единственного биона, Мартина Уве, 118-го в династии деятелей сетевого Департамента. Все разработки, касающиеся нейрохимии, физической психологии и нейронной генетики, брались на учет. Путем тонкого давления на экспертные советы их авторы получали комфортные условия для исследований.

– В том числе и вы, господин Гамов, – заметил старик. – Увы, наш неразборчивый подход к новым идеям (мол, любой прогресс – благо) в вашем случае привел к тяжелым последствиям. Не фатальным, конечно… благодаря своевременному вмешательству.

– Да в чем дело? – обиделся изобретатель. – Цель человека в жизни – получить максимум удовольствия, неважно каким способом. Мой – лишь один из многих.

– Посмотри на этих людей, – сказал Уве. – Хотя тут не только люди, есть и простые исполнители-бионы. Но речь идет именно о человеке, потому что только ему дана в нашем мире свобода творчества. Может быть, поэтому ты не боишься смерти… Еще месяц назад мне казалось, что до полного успеха в моем деле осталось не больше полугода. Мы (когда я говорю «мы» – я имею в виду сотрудников различных частных корпораций, которые даже не подозревают о существовании проекта «Вечная жизнь»)… мы умели копировать или искажать произвольный участок памяти, добились переноса этических установок и стандартных реакций на тестовые задачи по этике… В целом был решен вопрос о дублировании эстетических пристрастий (бионы тоже имеют или не имеют вкус, бит побери).

– Чего же вам еще не хватало? – воскликнул Тима.

– Самой малости! Есть у нас один подопытный бион, мы зовем его Март, вот в него я и записывал время от времени свою личность. Мои сотрудники – те, что выуживают из корпоративных сетей последние разработки по нейронаукам – компилировали новые процедуры из доступных фрагментов. На первый взгляд все хорошо, тесты (кроме одного) совпадают с моими…

– Сударь, я подобрал активатор к импланту, – встрял далекий Джон.

– И что? – раздраженно ответил старик.

– Я думаю, вам стоит знать… Это один из вербальных ключей. Когда имплант получает его на входе, он начинает запись аудиосигнала.

– Не тяни, Джонни. Что это за слово?

– Их два: Мартин Уве.

16

Он кончил. Крыша затряслась

От рявкнувшего хора.

Две крысы, в ужасе мечась,

Едва укрылись в норы.

Р. Бернс. «Песня»

Наблюдать за сменой выражения подвижного лица сетевика было весьма интересно. Еще секунду назад вдохновенно-раздраженное, оно словно вытянулось. Роскошно-черные брови в недоумении поползли вверх, разглаживая тяжелые старческие веки, но морща лоб.

– Как… что еще ты узнал?

– Не волнуйтесь, сударь, я проверил остальные имена высших руководителей мэрии. Все они содержатся в списке слов, инициирующих работу импланта.

– Они догадались… – пробормотал Мартин. Кажется, он не обратил на обнадеживающую информацию Джона внимания, замкнувшись на собственных переживаниях. Вряд ли думы его были приятными: под угрозой находился многолетний труд Уве по спасению собственной личности от гибели. – Я знал, что контролеры заинтересуются моей деятельностью на посту мэра, – мрачно проговорил он.

Тима не решился прервать его затухающую речь. Ему вообще хотелось превратиться в ноль и пропасть на фоне ландшафта (или хотя бы стать малозаметным персонажем в толпе образов). Повороты мышления старика уже несколько раз загоняли его в тупик, при этом все дальше удаляя от счастливого – для Тимы – завершения всей операции. Сейчас уже простое стирание собственной памяти мнилось ему идеальным выходом. Да разве бионы позволят ему сохранить в голове такой источник опасности для своего безумного проекта?

– Начинай перепрограммировать имплант, – твердо приказал Мартин.

– Но, сударь… Прямой угрозы «Вечной жизни» нет, – возразил Джон.

– Пока – может быть. Но имплант наверняка до сих пор ведет запись аудиоканала. И когда господин Гамов покинет нас и вернется к семье, вся информация поступит на сервер Департамента контроля. Тут уж нам не поздоровится, будь уверен.

– Может быть, хирургически?…

– С ума сошел! – разозлился старик.

– Ясно, – быстро сказал понятливый сетевик и отключился.

Тима с некоторым страхом ожидал возобновления неприятного ощущения (сверла, вгрызающегося в череп), но ничего не происходило – видимо, Джон с коллегами искали самый легкий способ перешивки импланта без разрушения его структуры. Или подбирали самую подходящую для этого процедуру из своего неограниченного арсенала программных средств.

– Теперь вы все равно наш человек, – расслабившись, заявил Уве.

Изобретатель собрал разбегающиеся образы (узел будто поплыл у него перед глазами, закрыть которые ему так и не дали).

– Почему ты не занимался своим проектом официально? И чего же тебе не хватает для копирования личности? – спросил он. – С какой стати ты решил, что я уже присоединился к твоему нелепому проекту?

– Вы знаете о нем. – Уве начал с последнего вопроса. – Сами ведь внедряли в носитель вирус. Теперь вы не сможете иметь полноценное удовольствие от своей «Экстатично». Получив из зарезервированного участка мозга два записанных там слова – «Вечная жизнь», – вирус перехватит управление таламусом. Вас будет терзать жестокое раскаяние и желание поработать на благо проекта. – Тима чуть не застонал от отчаяния. Вся его работа в корпорации пошла фактически в мусорную корзину: какая ему радость от того, что простые пользователи носят его консоль и счастливы? – Потому, собственно, мы и разработали этот вирус, что сотрудники стали покидать проект. Все меньше времени они думали над своими локальными задачами, все большие пласты их памяти растворялись, чтобы они лишний раз почувствовали экстаз.

Неожиданно пришла боль – сначала почти незаметная, затем все более явственная. Картинка узла вздрогнула и вновь пошла мелкой рябью: со зрительным восприятием было что-то не в порядке. «Мозголомы! – со злостью подумал Тима и вцепился в подлокотники. Короткие электрические импульсы проникали даже в мышцы, невпопад иннервируя их. – Нейроубийцы!» В уши вновь пробился голос Мартина:

– И давайте без героизма, не стоит вызывать полифаг и признаваться в злодейском внедрении вируса. Помните о наказании за трехкратное нарушение закона. Поверьте мне, жить вечно – это совсем неплохо. Представьте, что все, кого вы знали, давно умерли, а вы – живы! Вы победили смерть! Сколько технических новинок вы сможете купить и испытать: они и присниться не могли ни вам, ни вашим детям – и все это через сотню-другую лет! Сколько любви и радости познать, какие только постановки ни посмотреть – все это вместит ваша бесконечная жизнь.

– В теле биона… – пробормотал Тима, кривясь от страшного дискомфорта. Ему было очень плохо, но мучила его не просто физическая боль.

– Зачем же биона? – Сетевик наклонился к нему, резче обозначив черты своего чернобрового лица. – У вас есть и сын, и дочь. Выбирайте любого! Вы сможете менять тела так часто, как только захотите. У нас уже есть средства для похищения и изоляции в Сети любого образа. То есть в Сеть уйдет кто-то чужой, а вернетесь уже вы. Здорово?

Тима встряхнул головой, желая поставить «подвижный» словно желе мозг на место. Внезапно стало легче, восприятие прояснилось, и он перевел дух.

– Теперь вам ясно, почему я не стремился огласить цели проекта «Вечная жизнь»?

– Мне ясно, вирус тебя побери! – вскричал изобретатель. Наряду со слепой злобой, овладевшей им, он чувствовал какую-то чудовищную притягательность в словах старика. Сами собой в голове формировались и таяли картины жизни в Сети – его личной, собственной жизни, не ограниченной временем. Тем временем (какими-то жалкими 40 годами), что отпущено человеку безжалостным, но выверенным веками и тысячелетиями законом. Совладав с волнением, Тима спросил: – Так что же мешает тебе уже сейчас переместиться в тело твоего преемника?

– Сущая мелочь – моя генетическая память, – осклабился старик. – Чем личность биона, то есть его психика, отличается от человеческой?… Тем, что бион всегда был и будет слугой человека, не так ли? Именно поэтому я бесконечно люблю (по-своему, конечно, потому что как никто знаком с их слабостями) всех людей (и каждого в отдельности). Несмотря на все мои попытки незаметно избавиться от этой зависимости, ее возраст – около восьми тысяч лет – мне не по зубам. И вот, представьте себе, наш подопытный Март проходит элементарный психологический тест (без которого его просто не допустят к работе), и тут выясняется, что вся его «память предков» куда-то испарилась и он вовсе не считает себя обязанным во всем служить людям! Что, по вашему, с ним сделают?

– Перевоспитают? – предположил Тима.

– Ха! Если бы все было так просто! Во-первых, его запрут в одиночной камере, куда набьют кучу медицинской аппаратуры. Свои же братья-бионы будут разбирать его на молекулы до тех пор, пока не выяснят причину такой аномалии. А они выяснят, будьте уверены! А потом… Вы думаете, они отстанут от него и дадут прожить свой срок? Как бы не так: запакуют в мешок и отправят на переработку. И прощай, моя бессмертная личность!

– Справедливо.

– Сударь, имплант отторгает внешнее воздействие на всех частотах, кроме одной, – встрял Джон.

– Ну? – вскинулся старик. – Почему медлите?

– Есть реальная опасность…

– Опасность и так уже – реальней некуда, – проворчал Уве. – Продолжайте работу.

И тут же Тиме показалось, будто у него под ухом открылся кран с горячей водой. Ландшафт узла испарился, замененный хаотичными, быстро сменяющими друг друга картинками. Тут были и старые фрагменты его визуальных впечатлений, и совсем свежие вроде полового акта с Ириной, когда он откинул с нее пояс с фаллоимитатором.

– Прекратите! – крикнул он. – Я согласен вступить в ваш идиотский проект!

– Это и так было ясно, – успокаивающим тоном отозвался невидимый за «ширмой» прежних видений Мартин. – Чтобы он получил достойное завершение, мы должны обезопасить себя от вашего импланта, господин Гамов. Понимаете?

– Да, да! – Непрошеные образы стали бледнеть, но лишь потому, что частота их смены возросла. Добавились тактильные и обонятельные ощущения, будто оператор вознамерился вывернуть наизнанку мозг изобретателя. – Полегче с моей головой!

Но легче не стало: образы и динамические картинки все быстрее наслаивались друг на друга, пересекаясь и конфликтуя за монопольное обладание Тиминым сознанием.

– Сударь, я не могу контролировать отраженные импульсы импланта!

– Ну и что с того?! Этот узел изолирован!

Чужие слова пробивались через плотный туман мысленных образов и наслоений. На то, чтобы понять их, сил уже не оставалось.

– Первые биты сигналов совпадают с нулевым кодом допуска, сэр. Сами сигналы зашифрованы, но я думаю, что это нечто вроде сетевого маячка.

– Что это значит?

– Согласно примерному расчету, полиция будет здесь через пять-семь минут.

– Запускай жесткую перешивку памяти. Мы меняем дислокацию.

Слава нейрохимии, боли не было.