Текст книги "Банкир"

Глава 53

Сначала я просто не понял, где нахожусь. Потом почувствовал саднящую боль во лбу, которая медленно и неотвратимо разлилась на всю левую половину головы.

Осторожно дотянулся рукой до источника боли и сразу пришел в себя – она стала дергающей, как удар тока, а рука ощутила сгусток запекшейся крови и что-то острое… На ощупь исследовал половину головы и обнаружил… щепку. Не долго думая, дернул и вытащил. «Бревно» оказалось преизрядным; кровь заструилась по лицу, заливая глаза, боль запульсировала, и я перевел дух: голова цела, осталось собрать размазанные изнутри по черепушной коробке мысли. Вместе с мозгами.

Попробовал пошевелить руками, ногами, потянуться. Вроде все цело. Привстал на четвереньки, почувствовал боль при дыхании – видно, пара ребер все же не выдержала потрясений. Ну да это ничего: во-первых, ребра хороши тем, что зарастают сами, а во-вторых – это единственная кость в теле, в которой, по уверению врачей, мозга нет, Значит, болеть особенно нечему.

Моему противнику повезло меньше. Вернее – совсем не повезло. Он лежит, уставясь неподвижными зрачками в беззвездное низкое небо. Затылок раздроблен обо что-то; по крайней мере, этот мастер смерти не опасен уже никому.

Тревога пришла вместе с болью. Если боевик был в поезде не один… Лена.

Стягиваю с противника куртку: одет я слишком легко. Нашлись у него и деньги, «перышко» отличной немецкой стали и два «тишака» с шестью запасными обоймами. Встаю во весь рост и оглядываюсь. Километрах в двух перемигиваются огоньки. Делаю шаг – и падаю. Нет, слава Богу – это не перелом и не вывих, иначе я бы шагу не ступил, просто растяжение. Расходится. Осторожно ступая, прихрамывая, бреду к огонькам. Если уж мне начало везти, так хорошо бы до последнего – тьфу, крайнего! Прорвемся! Бог не выдаст – свинья не съест!

Обманчивая перспектива сыграла со мною шутку: до деревеньки было не две, а все пять верст. Или – просто человек так устроен, что старается приуменьшить тягость предстоящего пути? В этом есть какая-то древняя мудрость: если постоянно желать вершину, и ничего меньше, то так и останешься созерцателем у подножия гор. Идущему нужно смотреть под ноги. «Step by step», – формулируют наши друзья англичане. «Стремясь к малому – достигнешь великого, стремясь к великому – впадешь в заблуждение», – учил Лао-Цзы. Ну а у нас – так: дураку – везет, умного – Бог ведет.

Деревенька оказалась не такой уж малой и заброшенной, какой казалась ночью. Пока я до нее добрался – рассвело. Постучал в крайний от дороги дом, услышал заливистый лай, звон цепи. Появилась женщина, глянула на меня, будто на оборотня, – «батюшки светы!», перекрестилась.

Улыбаюсь:

– А что, хорош бродяга?

– Ты чего, мил человек, али подрался с кем?

– Да пьяный в кювет навернулся. Машина – вдребезги, – вздыхаю. – Умыться у вас можно?

– Заходи.

Хозяйка провела меня к рукомойнику… Первая мысль – как она меня вообще впустила! Тем более на короткой цепи у нее – свирепый «кавказец» под мирным именем Мишка; женщина цыкнула на него, он улегся, но продолжал следить за мной умными карими глазами.

Морщась, умылся кое-как… Но лицо – не из приятных. Хозяйка принесла литровую банку молока, чистый бинт, пузырек с каким-то снадобьем:

– Перекись… Дай-ка башку промою… Да и замотать нужно.

– Мне бы поскорее…

– Быстро только кошки родятся. Да и те – черные. Вон у тебя лоскут отодран – не дай Бог, заражение какое, нарвет – что будешь делать?

Быстро и умело женщина промыла раны, наложила бинт:

– Можно и шовчики… А то так приживется, лоскут в акку-рат лег. Я ведь в медпункте сорок лет за фельдшерицу была… Далеко спешил-то?

– В Москву. Скажите…

– Марья Иванна я…

– Сергей.

– Скажите, Мария Ивановна, ни у кого машины здесь не найдется, меня до Москвы подбросить?..

– Эка!

– Что, далеко?

– Да и не близко. Часа четыре езды. Хотя можно спрямить. За три с половиной и доедете.

– Так у кого бы? Я заплачу. Хорошо заплачу.

– Да за деньги – любой повезет, только машин у нас – раз, два, и обчелся.

Да и на ладан дышут. Правда, чуть в сторонке поселок стоит, там люди побогаче…

– Время дорого…

– Знаешь, ступай к Кольке Селиванову. Он шоферит, машина у него хоть и неказистая с виду, а резвая. Это… Хобби у него такое: по винту ее перебирать да снова строить. С виду – «уазик», а Генка его даже прозвал – Казачок. И чего он внутрь понапихал – один он и знает, а только до Москвы тебя, глядишь, и за тройку часов домчит.

– А где живет тот Селиванов?

– Да через два дома. Пойдем провожу. – Женщина накинула платок, отворила калитку. Протягиваю два полтинника.

– Это за что же?

– Просто так. Спасибо.

– А тебе – не пригодятся?

– У меня еще есть.

Она вздохнула, спрятала деньги:

– Если богатый – чего ж, возьму. А то забыла, когда последний раз их видела. От земли давно живем, а все ж сладкого очень хочется, хоть карамелек каких. Соскучилась по сладкому вовсе. Спасибо.

Колян собрался – только подпоясался. Он закончил очередную перестройку машины, видно, не терпелось испробовать.

Через десять минут мы выбрались на шоссе. Глянул на спидометр – неказистый коняга легко вышел на сто двадцать да и притопил на такой скорости, как английский королевский фрегат.

– Не боись, – отреагировал на мой взгляд Колька, – не «жигуль», у этого «рама» тяжелая, с дороги не слетит ни на одном повороте…

– Тьфу, – суеверно сплюнул я.

– Да не сглазим – проверено! Я раньше на АЗЛК водителем-испытателем был.

Домчимся! Куда в Москве-то? Я глянул на часы – вполне можем и успеть.

– К Курскому.

– Сделаем.

Я закрываю глаза. Мелькание каких-то картинок и – тревога. Острая, как стилет. И еще – будто слышу шепот девчонки:

«Красота – это ведь просто миг, а мы не умеем беречь его… Гармония любви и красоты – такая редкость на этой земле и длится так недолго… А мир не терпит гармонии любви… А если нет любви, то и мир этот теряет смысл…

Правда?»

«Правда».

Я уснул, сам не заметив как. Мне снилась Лена в каком-то серебристом одеянии или просто в дождевых каплях… Она балансировала на тонком золотом луче, и у меня падало сердце: внизу клубился темно-лиловый ядовитый туман, а под ним была бездна.

* * *

Альбер смотрел на девчонку с любопытством. Похоже, она или совсем не испытывала страха, или искусно его скрывала. Впрочем, она проплакала всю дорогу до Замка, и сейчас у нее просто состояние прострации: девушка не может оценить ни степени угрозы, ни степени своей беспомощной зависимости от него, Альбера.

Может, это и к лучшему? Сама по себе она и не стоит ничего… И выйти из Замка живой уже не сможет. Никто не покидает стен Замка живым.

А вообще Альбер впервые ощущал себя таким. Могущество Замка было непререкаемо, а он стал вторым человеком под его сводами, присоединив приоритет Магистра. Выше – только Бран. Брана не знал никто. Для всех это был механический голос в телефонной трубке, но именно он управлял и людьми, и деньгами невидимой, могущественной империи… Какую власть имеет этот безликий голос, он отметил, когда…

* * *

…После устранения Магистра он связался с Браном. Это был риск, но риск действенный: было бы куда хуже сидеть и дожидаться, пока кто-то из людей охраны Замка просто прострелит ему голову…

Победителей не судят. Бран внимательно выслушал информацию Альбера, оценил его оперативное мастерство и быстроту действий, заключил:

– Доведите дело до конца. Захватите финансиста и девчонку. Обязательно.

Обоих. – Потом наступило молчание, которое продолжалось почти минуту. Голос приказал:

– Переключите аппарат на связь с оперативной охраной Замка.

– Есть.

– Приоритет Бран. Замку. Все оперативное управление в стенах Замка и за его пределами имеет приоритет Альбер, – объявил голос и приказал Альберу:

– Действуйте. – Снова наступила минутная пауза. – Если вы не добьетесь успеха, то повторите путь Магистра. Неудачники не нужны. Они – опасны.

Альбер был готов к действию. Он был создан для того.

Первое, что он сделал, – приказал уничтожить захваченных во время штурма боевиков. Всех до одного. Не поленился спуститься в подвал и сам проверил исполнение. Второе – скрытно вывел из Замка своих людей. Собственно, они и не знали, на какой территории работали, были молчаливы, как глубоководные рыбы, да и… Личная гвардия такого уровня всегда необходима… И еще – Альбер не любил угроз. Сильные люди не угрожают. Они – действуют. Пройдет время, и он, Альбер, установит, кто такой Бран. И тогда…

Группа, которую он послал встретить поезд, привезла только девчонку. Люди обошли весь состав, но финансиста не встретили. Трое оперативников остались устанавливать ситуацию – Альбер хорошо помнил наставление покойного Магистра: миллиарды и люди, их представляющие, никогда не исчезают бесследно…

– И долго мне так стоять? – спросила девушка и… улыбнулась. – А то я чувствую себя рабыней на невольничьем рынке.

– Да? – Альбер приподнял брови. Девка была совсем не в его вкусе, но не отдать должное ее смелости он не мог.

– Скоро покупатель? – спросила девушка вызывающе.

– Мне кажется, ты чувствуешь себя слишком раскованно…

– А что делать? Если меня сразу не убили, значит, я нужна. Остается узнать – зачем, и жить дальше.

– Ты фаталистка?

– Нет. В такой ситуации – реалистка. И вообще, думаю, я вас вовсе не интересую.

– Ты права. Не интересуешь. Абсолютно. Нас интересует тот мужчина, что был с тобой в Лазурном. Ты с ним ехала в поезде?

– Да.

– Похоже, ты не собираешься ничего скрывать?

– А какой смысл? Мимолетное знакомство, курортный роман… Я же не Жанна д'Арк, чтобы идти за что-то на костер… Тем более за мужчину…

– Как его зовут?

– Дор.

– Дор?

– Да. Он по-другому не представился. Еще – назвался Сергеем.

– Кем он тебе показался?

– Да никем! Я не железная леди, чтобы воздерживаться, так сказать, в течение трех недель… Я бы и не воздерживалась, да по этой поре у моря – ни одной мужской души, способной очаровать девушку…

– Что произошло в Лазурном?

– Да война натуральная! Этот Сережа – братан какой-нибудь, а я – каким боком в этих раскладах? Никаким. А в поезде он – исчез. Как, куда – не знаю, спала.

– И что снилось?

– Да ничего не снилось! После коньяка спишь, как слон, даже стоя.

– Этот Дор ничего не рассказывал о себе?

– Извините, не знаю вашего имени-отчества…

– Да это и не важно…

– Ну тогда – господин Хороший. Так вот, господин Хороший, при курортном романе людям обоих полов что надо? Правильно, потрахаться! С этим делом – у него все в порядке, в полном! А уж какая там у него биография – мне наплевать, даже если он мусульманин и ждут его дома восемнадцать безутешных Гюльчатай и сорок восемь «спиногрызов»! Главное – он в сексе нескучный, а на все остальное… Я понятно изъясняюсь?

– Вполне. Только – несколько… агрессивно.

– Ха… Станешь тут агрессивной… Заклеивают рот, везут куда-то…

– Почему ты плакала в машине? Сейчас ты не выглядишь испуганной…

– Так я попервоначалу думала – отморозки какие-то, а они, знаете ли, сейчас совсем убогие пошли, им секса мало, им девку помучить нужно… Понятное дело – расстроилась. Страшно ведь… А сейчас гляжу – вы явно не те ребята…

Альбер раздвинул узкий рот в подобие улыбки, воткнул в угол неизменную сигарету, прикурил:

– Мы – не те ребята. Мы – другие. – Он помолчал, оглядывая девушку с головы до пят, снова разлепил губы:

– Раздевайся.

– Что, прямо здесь?

– Да.

– Совсем?

– Да.

– И… И что – потом?

– Суп с котом. Ну… Я жду.

Мысли Лены Одинцовой неслись стремительно, как кони на бегах. Назвался груздем – полезай в кузов. Роль оторванной девки, «нимфетки», какую она взялась разыгрывать… Для такой и раздеться и потрахаться – как апельсин очистить.

Сейчас – ее проверяли… Показать им, что Сережа Дорохов для нее не просто курортный романчик, – значит проиграть. Все. Да и…

Девчонка хмыкнула, пожала плечами, одним движением расстегнула «молнию» на куртке, подумала было – как бы не покраснеть – и тут же залилась румянцем.

Спалилась?.. Пока нет… Нагнувшись, стянула джинсы, колготки вместе с трусиками, распрямилась, одним движением сбросила маечку, откинула волосы, облизала кончиком языка губы, выдавая краску стыда за возбуждение, замерла в отработанно-раскованной позе, посмотрела сидящему прямо в глаза, спросила:

– Ну как? Нравлюсь?

Он молчал, разглядывая девушку. Она стояла перед ним нагая и чувствовала, как уверенность покидает ее. А мужчина – безмолвствовал. Сигарета истлела до фильтра, он прикурил новую… Лена чувствовала, что смятение ее нарастает, нужно было…

– Угостите сигаретой?

– Позже.

Он снял трубку, бросил в нее коротко:

– Охрану.

Вошли два совсем не крупных парня, довольно равнодушно посмотрели на голую девчонку.

– Проводите в кабинет, – приказал Альбер.

Те лишь молча кивнули.

– Можно мне одеться? – спросила Лена.

– Ни к чему. Там тепло, – произнес мужчина, едва разлепив губы.

Девушка зябко повела плечами. Страх помимо ее воли нахлынул, затопил с головой… И еще – она чувствовала, что мужчина видит ее страх… Или – он этого добивается? Зачем?

А впрочем… Помнится, ей долго не удавалось преодолеть скованность на подиуме, пока Олег Еремин не сказал ей:

«Будь естественной!» И-у нее все стало получаться…

Что естественно сейчас? Ну да!

Слезы хлынули сами, губы заплясали…

– Ну чего, чего вам нужно?.. Я и так все сделаю… Ну пожалуйста… – Лена разрыдалась в голос, села на ковер, посмотрела на мужчину снизу, произнесла:

– Дайте сигарету, а?

Альбер сидел молча. Он анализировал. Девка – на самом деле напуганная, обескураженная происходящим шлюшка. Ни ее наглость, ни ее сексапильность здесь не работают… И она – почти в отчаянии, не может понять почему… Он бы просто-напросто списал девку в расход за ненадобностью, в графе – недоразумения… Но – Бран распорядился иначе, и сейчас Альбер выполнял его указания. Буквально.

Или – Бран решил ловить финансиста на эту шлюшку? Такие времена давно прошли. Если бы этот парень ловился на такие приманки, то давно бы сгорел, как мотылек. В бизнесе нет места ни любви, ни сантиментам. А секс – давно всего лишь атрибут бизнеса, вроде сауны или обеда в «Савое». Хотя… Может быть, Бран – просто детально просчитал реакцию финансиста? Душа человечья – потемки, а уж у того, кто возится не с людьми, а с колонками цифр, – ее, возможно, нет вовсе.

Из догадок кафтана не сошьешь, а вот выйти на Брана, чтобы он этого не узнал… Непростецкая задачка… А разве операция по устранению Магистра была простой?..

Ну а сейчас… Сейчас нужно было выполнять указание Брана.

Альбер вынул пачку сигарет, зажигалку. Передал одному из парней:

– Оставьте у нее.

– Мне уйти? – спросила Лена.

– Да. Тебя проводят.

– А обуться хотя бы можно?

– Да.

Девушка надела короткие сапожки и пошла за парнем. Второй следовал сзади, она чувствовала его взгляд. Мысли мелькали панически: может быть, врезать тому, что впереди, по башке и убежать?.. Ей вдруг вспомнился тот, летний давний случай, с Валькой и этим козлом Цаплей… Тогда… Тогда тоже было страшно, но не так.

– Мы пришли.

Парень распахнул дверь, вошел, положил на стеклянный дымчатый столик пачку сигарет и зажигалку. Одинцова вошла следом и почувствовала, как ее страх превращается в дикий, животный ужас. Комната напоминала кабинет зубного врача: здесь стояла кушетка, лежачее «кресло», похожее на зубоврачебное, но с двух сторон свисали прочные ремни, чтобы фиксировать «пациента»; за слегка тонированным оргстеклом запертых шкафов угадывался блеск медицинских инструментов… Или – не медицинских?.. Стены были абсолютно белыми; стерильно чистым бельем были застелены и кушетка, и кресло…

– Ждите, – бросил парень и вышел.

«Чего?» – хотела прокричать ему вслед девушка, но ее беспомощный взгляд уткнулся в закрывшуюся, обитую белым дерматином дверь. Лязг металлического замка и – тишина.

Она опустилась на холодную простыню кушетки и замерла. Больше всего ей хотелось умереть, сейчас, сразу, пока…

Что будет – она не знала.

Может быть, вскрыть вены?.. Но шкафы – заперты, а стекло, это видно сразу, особое – его не разбить и молотком… Или – вытянуть из сапожек шнурки и – удавиться?.. Бред…

Вдруг она почувствовала на себе чей-то взгляд. Обернулась. В двери был наружный телескопический глазок; она была уверена, что кто-то сейчас рассматривает ее, внимательно, алчно… Господи, что же с ней теперь будет?..

Девочка сжалась от какого-то обреченного Отчаяния и завыла, будто маленький щенок, провалившийся невесть куда и чутьем понимающий, что выбраться не сможет. Никогда.

Глава 54

Проснулся я от толчка.

Колян ругался длинно и виртуозно. Гляжу в оконце – подъезжаем к Курскому.

Поезд пришел час назад, мы опоздали. Видя мое кислое лицо, Колян прокомментировал:

– Так мы по той Москве уже час и крутимся. Не проехать, да и развязки я не знаю… А перед бампером такие лизаные борта мельтешат, что так и просится – врезать! Чтоб не выдребывались! Где причалить-то?

Прикидываю. Разворачиваться, потом пилить к Курскому снова…

– Приткнись где-то вон там, сбоку.

– Сделаем.

– Держи, – протягиваю ему пачку баксов, никак не меньше шести сотен полтинниками, реквизированную у блондина: ему не пригодятся, а Колян на эти деньги, глядишь, к машине не только бронированный бампер, он к ней крылья приспособит! – Только – подожди чуток, мало ли…

– Да подожду. – Он припарковал машину у скверика. – Чтобы менты не согнали – капот открою, сломался, и все тут…

– Ага. – Я выскочил было из машины…

– Погоди, Серега!

– Да?

– Держи. – Колян протягивает мне черную вязаную шапочку. – А то ты с бинтами на голове – как комиссар в каком кино…

– Спасибо.

Натягиваю шапочку и бегу к вокзалу. Прихрамываю. Нога затекла от сидения, ничего, разойдется. Да и обращать внимание на такую мелочь, как боль, – это воощее. Есть! Поезд еще не успели отогнать на запасные. Иду вдоль вагонов. У одного – встречаю торопящуюся тетю, по виду – проводницу.

– Скажите, вы с этого поезда?

– Ну… – не сбавляя шага, разлепляет она губы.

– А из какого вагона?

– А тебе что за дело?

– Я в Репнинске отстал.

– В Репнинске?

– Ну да.

– Вещи, что ли, забрать? Так лишних у нас не нашлось.

– Да нет. Я с подругой ехал…

– А-а-а… Нашлась пропажа…

– Какая пропажа?

– Да ты и есть. У нас две: проводник исчез, ну и ты. На тебя бы внимания никто не обратил, а проводник – он все же лицо служилое… Бригадир – рвет и мечет! Вы с ним не вместе, случаем, были?

– Вместе, – вру, не моргнув.

– Ну и где он?

– В больнице.

– Ну да?!

– Ага. – Приподнимаю шапочку, демонстрирую белую повязку.

– А что случилось-то?

– Ногу он сломал.

– Спьяну, что ли? – недоверчиво смотрит на меня женщина.

– Да долго рассказывать… Вышли в Репнинске, а там… Скажите, а девушка, что со мной ехала…

– Хм… Нашла из-за кого убиваться… Тоже – принц писаный. – Женщина окинула меня уничижающим взглядом. – На такую девку надо дышать – не надышаться, а ты, видать, запьянствовал… Чего в Репнинске-то вылезал, не хватило?

– Да нет… К проводнику какие-то парни подошли… Я как раз – курил…

Слово за слово… Он с ними отошел куда-то, побазарить… А тут – поезд тронулся… Я за ним метнулся, пока назад вернулись, от поезда – одни огоньки… А тут и парни эти вернулись, начали вязаться… Или не поделили они с провожалой чего – не знаю… Короче, мне по башке, он ногу поломал, в ступне: один его чем-то тяжелым навернул, поскользнулся, ну и… Потом, как водится, милиция: разбирательство… А чего там разбираться – все налицо… Меня как из отделения отпустили – я сразу попутку поймал, и – сюда. А проводника вашего – в больницу, в гипс. А что девчонка-то моя, сошла?

– Сошла, а куда она делась? Подождала-подождала, да и не дождалась… А я бы такого – и дожидаться не стала: тоже брыльянтовый! Да и сдается мне – брешешь ты все! – Баба уперла руки в бока и неожиданно толканула меня к группке, тусующейся у вагона:

– Вон, ты им поди объясни, где был да куда Прохоренко задевался. Они час тут уже всех пытают: что, да как, да почему! А девка такая себе получше найдет, не такого ханурика стоеросового!

Наткнувшись на взгляд одного из парней, я все понял сразу. Как и он. Я спрыгнул под платформу и побежал. Двое метнулись следом, третий погнал по платформе, наперерез. Почувствовав, что догоняют, быстро разворачиваюсь, выхватываю «тишаки» и влепляю по пуле в лоб каждому. Оба падают как скошенные.

Затаиваюсь за бетонным стояком. Третий добрался до края платформы, спустился вниз, бредет осторожно, стволом вперед. Он видит только лежащих парней, меня – нет; озирается по сторонам, стараясь засечь любое постороннее движение. До него пять метров… Три… Два… Выуживаю из кармана снаряженную обойму и бросаю в сторону. Жалко, конечно, но если я этого не сделаю, она мне, может статься, вообще никогда не пригодится! Металл ударяет о бетон, реакция парня мгновенная: он развернулся всем телом, выстрелил на звук, с обеих рук. Следом – еще два выстрела, но уже – мои. Обе пули попадают в бедро, парень успевает вывернуть ствол в мою сторону, но спустить курок – уже нет: моя ступня с хрустом впечатывает его руку с пистолетом в щебенку. Другой ногой с разгону бью его в подбородок. Отключка. Полная. Подхватываю боевичка на плечи – и бегом…

Прохожу за станционными зданиями, здесь оставляю раненого, для верности добавляю ему по голове, чтобы не вздумал очухаться, бегу через подобие сквера к дороге… Колян – молодец: дисциплинированно ждет, делая вид, что копается в моторе. А может, успел уже придумать очередное усовершенствование, что-нибудь типа вертикального взлета над потоком плотно идущего транспорта, и сейчас – внедряет в жизнь.

– Колян! – кричу я. Тот поднимает голову.

– Заводи!

Возвращаюсь, хватаю парня на плечи, подбегаю к машине, забрасываю. Сам усаживаюсь на заднее рядом, командую:

– Гони! «Уазик» трогается и плавно вписывается в поток машин.

Мысли летят, как ястребы на добычу.

– Далеко ехать?.. – спрашивает Колян, и в голосе его я не слышу особой озабоченности оттого, что пассажир возвратился с этаким «довеском».

– Не смущает? – киваю на так и не пришедшего в себя парня.

– А чего, – пожимает плечами Колян. – Я не из пужливых. Да и шесть сотен баксов за прогулку до Москвы – не платят. Только, командир…

– Да?

– Ни в какие дрязги мне вписываться вовсе ни к чему. Я с войны автомат в руки не брал и матери обещал, что не возьму.

– С какой войны?

– Известно, с афганской. Для нынешней чеченской кампании – староват. Да и сбежал бы с нее. Тогда хоть вроде за страну воевали, а теперь за что? Не люблю непоняток. Это я к тому, командир… До места я тебя с «грузом» доставлю, раз уж подрядился, и – разъехались. У тебя – своя дорога, у меня – своя… Уговор?

– Уговор.

– Ну и ладно. Так куда рулить?

Мысли бегут быстро… Куда? Ленку, скорее всего, повязали ребята, подобные этим. Из-за меня. Где их теперь искать – Бог весть, ну да все же надеюсь, мне удастся разговорить этого бойца-гвардейца, как в себя придет. Так куда рулить?..

К «Галине», фирма – одна из самых крутых в Москве, и если Ленка Одинцова действительно подруга президентши, то прорвемся. Скорее всего она к ней и направилась: вряд ли с баулом оружия и боеприпасов попилила домой… Вот только адрес… Где-то в центре… Ну да, за Никитскими…

– Давай пока прямо, потом будет развязка, оттуда – налево…

– Разберемся…

Рядом с машинами, припаркованными у подъезда, Колянов «уазик» выглядел бы просто сиротой, если бы не притерся внаглую рядом с «ниссаном» и «понтиаком», да так, будто тут только его и ждали.

Выбираюсь из бибики. Открываю дверцу, оглядываюсь на Коляна. Его даже просить не нужно: подхватываем вдвоем пленного и тащим будто закадычного, но изрядно подвыпившего друга к ограде особнячка. Давлю звонок; появляется привратник:, – Вам чего, ребята?

– Нам Галю Вострякову.

Привратник окидывает нас взглядом, говорит в домофон:

– Поликаныч, подойди.

Поликаныч, тяжелый, здоровенный мужик, выходит из дверей особнячка, смотрит на меня тяжелым взглядом матерого «девятошника», произносит:

– А что надо?

– Шоколада! Свяжись быстро с шефиней, скажи, с Леной Одинцовой – беда!

– С Аленкой? – Мужик открыл ворота. – Заноси. В коридоре подождете.

Колян вопросительно смотрит на меня. Внутрь ему идти страсть как не хочется, и я его понимаю:

– Спасибо, Николай. Ты здорово помог. Удачи тебе. И матушке – здоровья.

– Да чего… Я бы… Только сам знаешь, время какое… Да и обещал я.

– Бывай, – жму руку Коляну. – Удачи.

– И тебе тоже. Вроде – одного поля ягоды. В Афгане служил?

– Не-а. Южнее.

– А чего там южнее-то?

– Африка.

– Жарко приходилось?

– По-разному.

– Удачи, брат.

– Спасибо.

Колян развернулся, неторопливо подошел к машине; мотор он не глушил, приветственно махнул мне рукой, хлопнул дверцей и влился в поток спешащих по своим, все больше денежным, делам «москвичей» о четырех колесах…

А я остался сидеть под присмотром двух охранников в «комби» в самом что ни на есть «предбаннике». Никаких жаждущих туристов здесь нет и в помине: центральный офис «Галины» предназначается исключительно для проведения переговоров с солидными клиентами. Я – как раз такой.

Вообще-то в другие времена «наехал» бы на «девятошника» так, что он сразу бы понял: вести меня нужно к президенту, никак не ниже, минуя секретарш и референтов. Но-у каждого своя работа, и достоинство любого человека нужно уважать независимо от места, которое он занимает. Вполне возможно, какой-нибудь безымянный пастух или электрик куда более удачлив в жизни, чем все тринадцать пресловутых банкиров, возможно, именно он нашел в себе мудрость быть счастливым…