Текст книги "Убийственно красиво"

И при чем здесь жук-скарабей?

Может быть, убийца хотел или хотела… блеснуть эрудицией?

А затем Грейс с неприязнью вспомнил о предупреждении Элисон Воспер, прекрасно осознавая, что теперь для него это дело, так сказать, салун «Последний шанс». Чтобы сохранить работу и остаться в Брайтоне, ему требовалось найти убийцу и при этом не влипнуть в какую-нибудь очередную историю. Никаких газетных заголовков о легавых-оккультистах! Никаких «невинных жертв» во время погони!

Тут, черт подери, придется ступать по яичной скорлупе.

Пройти по воде и то, пожалуй, легче!

К шести утра Грейсу надоело слушать предрассветный птичий хор, позвякивание молочных бутылок, отдаленный лай собак и предаваться тяжелым раздумьям.

Он откинул покрывало, спустил ноги с постели и немного посидел, протирая слегка припухшие спросонья глаза и покачивая гудящей после такой веселой ночки головой. Ведь и часа толком не проспал. А сегодня вечером у него свидание. Самое настоящее свидание.

Грейс знал, что это тоже одна из причин, не дававших ему уснуть. Возбудился, как сопливый подросток, но ничего не мог с собой поделать. И даже припомнить, когда в последний раз испытывал нечто подобное.

Он подошел к окну, слегка раздвинул занавески и выглянул наружу. Похоже, денек намечался что надо – небо походило на огромный темно-синий холст художника, не тронутый ни единым мазком. Вокруг царило спокойствие. По мокрой от росы лужайке неуклюже разгуливал огромный черный дрозд, выискивая в траве червяков. Грейс полюбовался устроенным Сэнди дзен-буддистским водяным садиком овальной формы, окруженным большими плоскими камнями. Затем окинул взглядом все растения, посаженные ею по краям лужайки. Многие из них засохли, а те, что выжили, без ухода до безобразия разрослись.

Грейс понятия не имел, как ухаживать за зеленью, – этим всегда занималась Сэнди. Но он с удовольствием помогал ей создавать свой собственный сад на скучном прямоугольном участке земли площадью в одну восьмую акра. Он копал там, где она велела, таскал мешки с удобрениями и торфом, сажал, поливал, полол, всячески готовый угодить любимой жене.

Они были очень счастливы, пока вили «гнездышко», закладывая фундамент на будущее, притираясь друг к другу.

Сад, созданный Сэнди и так ею любимый, теперь пребывал в запустении. Даже лужайка перед домом заросла сорняками и приобрела какой-то «взъерошенный» вид, и Грейс чувствовал себя виноватым, порой представляя, как огорчилась бы Сэнди, вернись она вдруг.

Субботние утра. Он вспомнил, как выходил на свою раннюю пробежку, а вернувшись, приносил Сэнди «Дейли мейл» и миндальный круассан из пекарни на Черч-Роуд.

Грейс раздвинул шторы, и комнату затопил поток света. И неожиданно, впервые за последние девять лет, он увидел комнату другими глазами.

Он увидел женскую спальню, всю розовую, как бонбоньерка. Туалетный столик красного дерева Викторианской эпохи, по дешевке купленный ими на распродаже на Гарднер-стрит, был сплошь заставлен исключительно женскими вещицами: щетками для волос, расческами, пузырьками с косметикой, духами… Здесь же стояла фотография, где были запечатлены Сэнди в вечернем платье и он сам в черном парадном костюме и галстуке рядом с капитаном «Ночного дозора», сделанная во время единственного морского круиза, в котором им довелось побывать.

Он увидел ее шлепанцы, по-прежнему стоявшие на полу, ночную рубашку, висевшую рядом с постелью, и неожиданно подумал: «Во что превратила бы эту комнату любая другая женщина, приведи я ее сюда?»

Какими фантазиями расцветила бы ее Клио?

И Грейс понял, что подобные мысли до сих пор не приходили ему в голову. Этот дом словно застыл во времени. Все оставалось точно в таком же виде, как и во вторник 26 июля, когда Сэнди словно в воду канула.

Он помнил все до последней мелочи.

В тридцатый день рождения Роя Сэнди разбудила его: принесла поднос с маленьким тортиком, где горела единственная свеча, бокалом шампанского и самой обыкновенной поздравительной открыткой. Он тогда вскрыл ее подарки, а потом они занялись любовью.

Он вышел из дому позже обычного, в четверть десятого, и приехал в управление после половины десятого, опоздав на инструктаж по делу об убийстве байкера из «Ангелов ада», выловленного из Шорэмской гавани со связанными за спиной руками и прикрученным цепью к ногам грузом. Он обещал Сэнди вернуться домой пораньше, чтобы отпраздновать день рождения с друзьями – тогда это был его лучший друг Дик Поуп, тоже детектив, и его жена Лесли, с которой Сэнди прекрасно ладила. Однако день выдался изнурительным, и Рой приехал домой почти на два часа позже, чем собирался. Сэнди нигде не оказалось.

Сначала он решил, что таким образом она показывает, как рассердилась на опоздание. В доме, как всегда, царил порядок, только ее машина и сумочка бесследно исчезли. Никаких следов борьбы Грейс не заметил.

Через сутки ее старенький «Фольксваген Гольф» был обнаружен на стоянке в аэропорту Гатуик. В день исчезновения Сэнди с ее кредитной карточкой было проведено две операции: один платеж – в аптеке Бута, другой – на бензоколонке «Теско». Она не взяла с собой никаких вещей.

Соседи на их тихой улочке, выходящей на море, ничего не видели. По одну сторону их дома жила на редкость дружелюбная греческая семья – владельцы пары кафе, – но они тогда были в отпуске. Соседка слева, пожилая вдова, была туговата на ухо. Она засыпала, включив телевизор на полную катушку. Вот и сейчас, в четверть седьмого утра, Рой слышал, как у нее надрывается какой-то американский полицейский сериал. Вдова тоже ничего не видела.

Грейс спустился на кухню, прикидывая, чем заняться в первую очередь: заварить чашечку чаю или совершить пробежку. Его золотая рыбка, как обычно, бессмысленно кружила вдоль стенок аквариума.

– С добрым утречком, Марлон! – благодушно бросил Грейс. – Совершаешь свой утренний заплыв? Ты как, не голоден?

Марлон пару раз открыл и закрыл рот. Разговорчивостью рыбка не отличалась.

Грейс наполнил чайник, поставил его на плиту и, усевшись за стол, огляделся, пытаясь определить, какие следы пребывания Сэнди остались в кухне. Почти все, за исключением серебристого холодильника, было красных тонов. Духовка и посудомоечная машина, рукоятки белых шкафчиков, каминная полка, дверные ручки – все было красным. Даже поверхность кухонного стола и та в красно-белую клетку. Все выбирала Сэнди. В то время это был самый модный цвет, но сейчас все казалось немного устаревшим. Керамические поверхности были сильно поцарапаны, кое-где дверцы шкафчиков разболтались, краска облупилась и потемнела…

Грейс знал, что в квартире ему жилось бы лучше. В этом доме они никогда не обретут покоя: он сам, Марлон и дух Сэнди.

Он открыл дверь шкафчика под раковиной, пригнулся, нашел рулон черных мешков для мусора и оторвал один. Затем снял с полки фотографию, где были изображены они с Сэнди, и некоторое время смотрел на нее. Она была сделана незнакомым человеком фотоаппаратом Грейса во время их медового месяца. В верхнем правом углу виднелся вулкан Везувий. Они с Сэнди, потные после тяжелого подъема, оба в футболках, стояли на фоне кратера, частично скрытого серым облаком пепла.

Рой поставил фото в мусорный мешок и застыл, словно ожидая, что вот-вот ударит молния и сразит его наповал.

Ничего не произошло.

Разве что накатило жгучее чувство вины. Что, если сегодня вечером все сложится хорошо и кончится тем, что после ужина в ресторане он привезет сюда Клио Мори?

Он понял, что должен убрать все, слишком явно напоминавшее о Сэнди. И это был для него огромный шаг вперед. Семимильный.

Так, может быть, для этого пришло время?

Однако, немного подумав, Грейс достал фотографию из мешка и поставил ее обратно на полку. Дом без фотографий выглядел бы как-то странно. Следовало убрать только личные вещи Сэнди.

В спальне он посмотрел на ее гребень. На зубцах по-прежнему оставались ее длинные светлые волосы. Рой вытащил один, подержал, и на сердце внезапно потяжелело. Он выпустил его из пальцев и, чувствуя комок в горле, долго смотрел, как тонкая золотистая ниточка медленно опускается на ковер. Затем поднес гребень к носу и понюхал, но запаха Сэнди больше не было, только скучная сухая пыль.

Грейс, положил гребень в мешок, вслед за ним – все ее вещи с туалетного столика и из ванной, а затем отнес в свободную комнату, где хранил всякий хлам, и поставил рядом с пустым чемоданом, коробкой из-под ноутбука и несколькими старыми рулонами цветной фольги для обертки рождественских подарков.

Потом переоделся в шорты, майку и кроссовки, сунул в карман сложенную пятифунтовую банкноту и отправился на пробежку.

Следуя обычным маршрутом, Грейс вскоре оказался на Кингсуэй – широкой улице, тянувшейся вдоль побережья Хоува. По одну сторону стояли дома, приблизительно полмили спустя уступавшие место длинным кварталам особняков и отелей – современных, викторианских, эпохи Регентства, – занимавших всю береговую полосу. Напротив располагались две лодочные станции и игровая площадка, лужайки, а потом начинался приморский бульвар со стайками пляжных домиков, за ними – галечный пляж, через милю к востоку кончавшийся остатками старого пирса.

Здесь было почти безлюдно, и Грейс почувствовал себя так, словно в его распоряжении вдруг оказался весь город. Рой любил бывать на воздухе так рано по уик-эндам, ибо это давало ощущение, что он опередил всех. Был отлив, и в небе над водой уже висел поднявшийся из моря красноватый шар восходящего солнца. По отливной полосе неторопливо шагал человек, водя из стороны в сторону металлоискателем. Вдали на горизонте крошечной точкой виднелся контейнеровоз – из-за расстояния казалось, что эта махина почти недвижима.

Навстречу Грейсу, урча мотором, медленно полз мусорщик, загребавший елозящими по сторонам щетками обычные для пятничной ночи отбросы: смятые обертки от гамбургеров, банки из-под кока-колы, окурки сигарет, а иногда – и шприцы.

Грейс остановился у бровки бульвара неподалеку от свернувшегося калачиком на скамейке пьянчуги и сделал несколько приседаний, глубоко вдыхая привычный и любимый морской запах: соленый аромат моря с изрядной примесью ржавчины и смолы, старых канатов и гниющей рыбы – одним словом, то, что люди, сдававшие приморские особняки в Брайтоне, в своих рекламных брошюрах именовали озоном.

Затем Грейс начал свою обычную шестимильную пробежку: от стоянки для яхт и обратно. На последней миле он всегда сворачивал в глубь города, направляясь к оживленной торговой Черч-Роуд в Хоуве, где в круглосуточной бакалейной лавке обычно покупал молоко и газету, а порой и привлекший его внимание журнал. Может, сегодня утром он купит еще один журнал мод, что-нибудь вроде «Арены», и почерпнет парочку новых идей насчет того, что надеть вечером.

Истекая потом, Грейс остановился у двери магазина, отчасти взбодренный пробежкой, а отчасти – утомленный бессонной ночью. Сделав положенное количество приседаний, он вошел в магазин и направился к журнальному стенду. Ему мгновенно бросился в глаза заголовок на первой полосе утреннего номера «Аргуса».

«ЗАГАДКА ЖУКА» В ДЕЛЕ ОБ УБИЙСТВЕ БРАЙТОНСКОЙ СТУДЕНТКИ-ЮРИСТКИ»

Кипя от злости, Грейс схватил газету. Под заголовком красовался снимок Джейни Стреттон, разосланный им вчера по всем СМИ, а чуть пониже в тексте – врезка с маленьким фото жука-скарабея.

«Управление уголовной полиции Сассекса отказывается подтвердить или опровергнуть, способен ли редкий жук-скарабей, не обитающий на Британских островах, оказаться ключом к разгадке-убийства Джейни Стреттон. Когда наш корреспондент осведомился, правда ли, что упомянутое насекомое было обнаружено во время вскрытия, проводившегося доктором Фрейзером Теобальдом, глава следственной бригады детектив-суперинтендант Рой Грейс из полиции Брайтона и Хоува оказался недоступен для комментариев…»

Грейс уставился на статью, чувствуя, как злость превращается в бешеную ярость. Недоступен для комментариев? Да никто, мать их так, не спрашивал у него никаких комментариев! А ведь он яснее ясного дал всем понять, чтобы в прессу о находке жука не просочилось ни слова!

В таком случае кто, черт возьми, допустил утечку?

35

Около половины восьмого, приняв душ, позавтракав овсянкой и, несмотря на субботу, облачившись в темный костюм, белую рубашку и галстук (никогда не знаешь, что принесет новый день и с кем доведется встречаться), Грейс примчался в оперативный штаб № 1 отдела тяжких преступлений в таком отвратительном настроении, что был готов спустить шкуру с первого встречного.

Бригада в полном составе дожидалась шефа, и по выражению лиц подчиненных Грейс понял, что сегодняшний «Аргус» видели все.

На тот случай, если кто и упустил этот выпуск, он швырнул газету на стол и вместо приветствия грозно вопросил:

– О’кей, мать вашу, чья это работа?

Гленн Брэнсон, Ник Николл, Белла Мой, Эмма Джейн Бутвуд, Норман Поттинг и остальные, не спуская с него глаз, дружно промолчали.

Грейс обвиняюще посмотрел на Нормана Поттинга, как на первого вероятного подозреваемого.

– Какие-нибудь соображения по этому поводу, Норман?

– Автор этой пачкотни – молодой журналюга Кевин Спинелла! – сердито прорычал тот. – От этого засранца всегда только одна головная боль, верно?

Неожиданно Грейс понял, что в припадке ярости забыл взглянуть на фамилию автора статьи. А все потому, что устал, не мог заставить себя работать на полную катушку после бессонной ночи. Длительная пробежка обычно освежала его, но в этот момент он чувствовал себя выжатым досуха и страшно хотел крепкого кофе. Тем более что аромат этого напитка, мучительно щекоча ноздри, поднимался сразу из нескольких стаканчиков на столе.

Кевин Спинелла был в газете новичком: молодой, ретивый и не слишком опытный криминальный репортер, быстро создавший себе репутацию за счет Сассекской полиции. Грейсу и раньше доводилось сталкиваться с этим щелкопером. Как, впрочем, и большинству его коллег.

– Ладно, Норман, первая твоя задача на сегодня – взять этого щенка за шкирку и вытрясти из него, где он раздобыл эти сведения.

Детектив-сержант, скорчив недовольную гримасу, отхлебнул кофе.

– Он наверняка упрется и завизжит, что защищает свои источники информации, – заявил тот с уверенностью, лишь еще больше разозлившей Грейса.

Он почувствовал, что едва сдерживает желание заорать на Поттинга, поскольку вся беда заключалась в том, что сержант, скорее всего, прав.

– Проблема в том, Рой, – вмешался Брэнсон, – что в поисках недостающей головы жертвы у нас задействована, наверное, сотня спецагентов. Это мог быть один из них. Или кто-нибудь из судмедэкспертизы. Или из конторы коронера. Или из морга.

Грейс понимал, что крыть ему нечем. Все дело было в серьезности преступления. И всем было безумно интересно, как у них идут дела, – уж такова человеческая натура. Достаточно одному-единственному болтуну что-нибудь случайно ляпнуть – и слух разнесся бы в считаные минуты.

Но какой же ущерб это могло нанести следствию! Если уже не нанесло!

По-прежнему хмурясь, Грейс взял со стола подготовленный Беллой Мой и Эммой Джейн Бутвуд бюллетень, пополняемый новыми сведениями дважды в день в ходе операции, но тут его отвлек Норман.

– Знаешь, Рой, кажется, я придумал, как нам прищучить этого самого Кевина Спинеллу.

– Например? – поинтересовался Грейс.

– Ну… до меня доходили слухи, что почти наверняка он – педик… в общем, ты меня понял.

С упавшим сердцем Грейс почувствовал, что на этом Норман не остановится.

– Мы здесь пользуемся словом «голубой».

– Совершенно верно, друг мой.

Грейс с изумлением уставился на него, не веря, что Норман Поттинг настолько далек от реального мира.

– И чем же именно это нам поможет?

Достав из кармана пиджака вересковую трубку с изрядно изгрызенным мундштуком, Поттинг сложил губы в куриную гузку и хитро прищурился.

– Интересно, как отнесется главный редактор «Аргуса» – так сказать, рупора Брайтона и Хоува – к тому, что у него работает педик?

Грейс не верил своим ушам.

– Видишь ли, Норман, поскольку в Брайтоне и Хоуве обитает самое большое по численности сообщество «голубых» чуть ли не во всем Соединенном Королевстве, то, полагаю, он будет только рад, если из этих ребят у него будет состоять вся редакция.

Поттинг повернулся к Эмме Джейн, многозначительно ей подмигнул и, потыкав себя большим пальцем в грудь, заявил:

– Видишь, милашка, как вам повезло, что настоящие мужики еще не все перевелись. Вот с такими и надо иметь дело.

– Как только встречу такое чудо, то так и поступлю, – отрезала та.

– Норман, – сказал Грейс, – твоя лексика здесь совершенно неприемлема. Сразу после оперативки будь любезен зайти ко мне в кабинет. – И, обращаясь к остальным членам бригады, продолжил: – О’кей, давайте сосредоточимся. У нас с Эммой Джейн сегодня в одиннадцать встреча с импортером насекомых в Бромли. Норман, ты весь день посвящаешь Спинелле и прослушиванию автоответчика Джейни Стреттон…

Зачитывая список заданий на сегодня для каждого члена бригады, он не без удовольствия подумал, что сумеет выкроить часовое «окошко», чтобы встретиться с Гленном в центре Брайтона и всерьез заняться покупкой одежды.

И постарался хотя бы на время избавиться от чувства вины. Да, сейчас все его помыслы должна занимать Джейни Стреттон, но, черт возьми, может он хоть иногда позволить себе поблажку после стольких-то лет этой адской работы?

А затем, словно черная туча, затмившая небо, ему вновь пришла в голову мысль о Сэнди. Она всегда незримо присутствовала рядом с ним. Казалось, ему постоянно требовалось ее одобрение во всем, что бы он ни делал. Грейс пристыженно подумал, как всего пару часов назад запихнул ее вещи в черный пластиковый мешок для мусора. Неужели лишь на тот случай, если он привезет сегодня вечером домой Клио Мори?

Или просто попытался избавиться от прошлого, чтобы расчистить дорогу будущему?

Скоро, едва у него появится свободная минутка, он отправится к торговцу недвижимостью и выставит этот чертов дом на продажу.

Даже сама мысль об этом словно снимала тяжкое бремя с его плеч.

Зазвонил мобильник Гленна Брэнсона. Сержант вопросительно глянул на Грейса, и тот кивком разрешил ответить.

– Оперативный штаб номер один, сержант Брэнсон. Чем могу вам помочь?

– Знаете, почему большинство мужиков помирают раньше своих жен? – неожиданно спросил Норман Поттинг.

Все замотали головой. Грейс, старательно прислушивавшийся к разговору Брэнсона, мучительно напрягся, заранее готовясь к тому, что должно было последовать.

– Потому что бабы входят во вкус! – хмыкнул Поттинг и заржал.

Все женщины дружно издали громкий стон. Гленн Брэнсон прижал телефон к уху покрепче, а второе прикрыл ладонью, пытаясь блокировать звук.

Поттинг, единственный, кому его шуточка показалась смешной, продолжал хихикать, не в силах угомониться.

– Спасибо, Норман, – сказал Грейс.

– У меня в запасе еще полным-полно, – с гордостью заявил сержант.

– Готов поспорить, – кивнул Грейс. – Однако сейчас четверть девятого субботнего утра. Может, ты поделишься с нами своими запасами чуть попозже, после того как мы арестуем убийцу?

– Отличный план, – малость поразмыслив, кивнул Поттинг. – А знаешь, Рой, у тебя с юмором тоже все в порядке.

Грейс подозрительно уставился на сержанта. Порой было трудно понять, то ли он тайком над тобой издевается, то ли и в самом деле непроходимый тупица. По своим прошлым встречам с детективом-сержантом он сделал вывод, что тут имеет место и то и другое.

Брэнсон, сегодня вырядившийся в дорогую на вид кожаную куртку без воротника поверх черной футболки, записывал в блокнот какой-то номер.

– Через десять минут, – кивнул он. – Я вам перезвоню. Нет, не волнуйтесь. Абсолютно. Спасибо.

Неожиданно все замолчали, пристально глядя на него.

– Возможно, еще одна зацепка, – сказал тот, завершив разговор.

– Что-нибудь интересное? – тут же спросил Грейс.

– Звонил мужчина, причем из таксофона, поскольку по домашнему телефону говорить боялся. Толком побеседовать мы не успели, потому что его вдруг обеспокоила какая-то машина, припарковавшаяся неподалеку от телефонной будки, и ему захотелось взглянуть на нее поближе. Я должен перезвонить ему ровно через десять минут. – Брэнсон посмотрел на часы: массивный стальной квадрат – предмет его великой гордости и мучений окружающих. Сержант на полном серьезе утверждал, что такие часы (купленные им в одном из брайтонских «стильных» магазинов) надевают русские подводные пловцы, уходя на задание. По его словам, это были самые большие часы на свете. Грейсу и впрямь доводилось видеть напольные часы с циферблатами поменьше.

С того момента, когда в среду днем было опубликовано сообщение об убийстве, им позвонили свыше двухсот пятидесяти человек. Все их сообщения были тщательно проверены, но это ничего не дало. Теперь же, после этой гадкой статьи о скарабее в сегодняшнем «Аргусе», – несомненно, завтра эту заметку перепечатают все национальные газеты, – количество звонков, скорее всего, угрожающе возрастет, и им придется пролить семь потов, чтобы отделить полезную информацию от «липы».

– Очередной трепач или что-то стоящее? – спросил Грейс.

– Видишь ли, он утверждает, что, по его мнению, был свидетелем убийства Джейни Стреттон.

36

Грейс сидел за рулем «Форда Мондео» без опознавательных знаков, а рядом с ним на пассажирском сиденье – Эмма Джейн Бутвуд в костюме цвета морской волны и бледно-голубой блузке и давала указания, куда ехать, то и дело сверяясь с распечатанной из интернета картой, лежавшей у нее на коленях поверх большого коричневого конверта.

В обычных обстоятельствах Грейс использовал бы часовую поездку на машине, чтобы иметь возможность получше узнать младшего члена своей бригады, но сегодняшним утром у него и так хватало тем для размышлений (причем злость на Нормана Поттинга занимала среди них лишь ничтожное место), а посему разговор не клеился. Эмма Джейн немного рассказала о себе: что у ее отца рекламное агентство в Истборне и что несколько лет назад ее младший брат перенес кровоизлияние в мозг. Достаточно, чтобы за молодой амбициозной сотрудницей, каковой ее все воспринимали в офисе, Грейс увидел живого человека. Зато из шефа Эмме Джейн почти ничего вытянуть не удалось, и после нескольких попыток вызвать его на откровенный разговор она бросила это занятие.

Грейс вел машину, удерживая скорость семьдесят пять миль в час, двигаясь против часовой стрелки по автостраде М-25. Он терпеть не мог эту дорогу – всегда настолько запруженную транспортом, что обозленные водители в итоге окрестили ее «самой большой парковочной стоянкой в мире». Однако в субботу утром машин было немного, и они двигались без всякой суеты. После чудесного рассвета погода начала меняться: небо постепенно приобретало зловещий угольный оттенок. В ветровое стекло ударило несколько капелек дождя – впрочем, слишком мелких, чтобы включать «дворники». Грейс почти их не заметил, поскольку вел на автопилоте и мысли его занимало совсем другое.

Джейни Стреттон убили вечером во вторник, размышлял он, а сейчас – утро субботы. У них по-прежнему нет ни ее головы, ни мотива убийства, ни подозреваемого.

И, черт возьми, ни единой зацепки.

Не говоря уже о том, что Элисон Воспер злорадно предупредила, что в понедельник это ничтожество, детектив-инспектор Кэссиан Пью из Столичной полиции, присоединится к Сассекскому уголовному розыску в том же звании, что и он сам. Грейс не сомневался, что его шефиня ждет не дождется, чтобы он, Рой, еще раз где-нибудь оступился, и тогда его можно будет быстренько отстранить от дела и заменить Пью с его блестящими светлыми волосиками, ангельскими голубыми глазками и голоском проникновенным, как сверло дантиста.

Элисон Воспер была в достаточной степени расположена к своему новому протеже – а именно как такового Грейс его и воспринимал, – чтобы помочь быстро заработать очки. А что может быть лучше, чем раскрытое дело об убийстве наподобие этого, в расследовании которого нынешняя бригада не продвинулась ни на йоту?

Что озадачивало Грейса больше всего, так это дикий способ убийства (почти наверняка это дело рук маньяка), а также полное отсутствие каких-либо признаков сексуального насилия. Не нарвались ли они на очередного шизофреника вроде йоркширского потрошителя Питера Сатклиффа, якобы слышавшего глас Божий, призывавший его убивать проституток?

Или у Джейни Стреттон появился смертельный враг?

Ее последний бойфренд Джастин Ремингтон, явно был потенциальным подозреваемым, но, судя по тому, что говорил о нем отец Джейни, вряд ли был убийцей. Белла Мой хорошо разбиралась в людях, и Грейс надеялся, что у него появится куда более ясное представление об этом человеке после того, как она его допросит. Это должно произойти сегодня, если, конечно, Белла сумеет его отыскать. Возникни у нее хотя бы тень подозрения, что с ним что-то не так, он отправится взглянуть на бывшего бойфренда Джейни сам. Но если, как он сильно подозревал, это не Джастин Ремингтон, то тогда кто? И почему? Где убийца сейчас? Где-то притаился, собираясь нанести новый удар?

Вчера вечером, после разговора с Брентом Маккензи, Грейс купил на ходу немного рыбы и чипсов с мелко порезанным луком, прихватил всю эту снедь с собой в почти опустевший оперативный штаб № 1 и, запивая ее чаем из автомата, уничтожил все до последней крошки, пока корпел над материалами по делу, распечатанными для него их наборщицей Ханной Локсли.

Рой долго сидел за столом, разглядывая фото Джейни Стреттон, а потом повернулся к двум большим белым стендам. К одному была пришпилена кнопками карта окрестностей Писхейвена с красными кружками, отмечавшими места, где были обнаружены рука и безголовый торс. Помимо карты, там были фотографии трупа на месте преступления и еще пара сделанных во время вскрытия, на одной из них – жук в ректальном проходе. Теперь, представив всю картину в мельчайших подробностях, Грейс невольно содрогнулся от отвращения.

Джейни, что же с тобой случилось во вторник вечером? И кто такой Антон? Это он с тобой так разделался?

Он вспомнил Дерека Стреттона. Свыше девяноста пяти процентов всех убийств в Англии совершаются либо членами семьи жертвы, либо хорошо знавшими ее людьми. Может быть, когда вчера они с Гленном Брэнсоном приезжали к отцу Джейни, то упустили какую-нибудь мелочь? Нечто, способное намекнуть, что это он прикончил собственную дочь? Ничего невозможного нет – это Грейс понял за годы службы в полиции давно. Однако Стреттон выглядел искренне опечаленным отцом, совсем потерявшим голову от горя. От него не исходило ауры человека, только что кого-то убившего.

Рация пробудилась к жизни. Теперь они находились за пределами досягаемости радиоволн Сассекской полиции и перешли в зону контроля графства Бромли. Было слышно, как диспетчер вызывает машину на место дорожной аварии. Эмма Джейн приглушила звук.

– Почти добрались, – сказала она. – Сворачивайте здесь, а потом – на вторую улицу налево.

Неожиданно, словно небо все утро копило ливень, над машиной словно разверзлись хляби небесные. На ветровое стекло обрушился мощный поток воды, крупные капли затанцевали на капоте и крыше «Форда», гремя, точно мелкие камешки. Грейс поспешил включить «дворники», и они заелозили по ветровому стеклу: сначала медленно, а затем – все быстрее, пока потоки не превратились в тусклую пленку. На некоторое время, пока стекло не очистилось окончательно, Грейсу пришлось сбросить скорость.

– Любишь насекомых? – спросил он.

Девушка скорчила гримаску.

– Вообще-то нет. А вы?

– Тоже не без ума от них, – признался Рой.

Следуя ее указаниям, он свернул налево – на улицу застройки конца 30-х, совсем не похожую на его собственную. Те же коттеджики на две семьи, а впечатление совершенно иное. В дальнем конце улицы виднелась маленькая постройка явно не жилого типа, а дальше дорога ныряла под железнодорожный мост. За мостом вновь потянулись домики, вскоре сменившиеся рядами магазинов.

– Это здесь, – сказала Эмма Джейн.

Грейс сбросил скорость, отыскивая место для парковки у края тротуара. Булочная… аптека… лавка старьевщика, окруженная всякой рухлядью вроде обшарпанной мебели, расставленной прямо на мостовой… медицинский центр, за ним – магазин спорттоваров… Наконец показалось нечто похожее на зоомагазин, поскольку витрина была заполнена множеством маленьких пустых клеточек. Вывеска над дверью гласила: «Эрридж и Робинсон – импорт и доставка».

Они припарковали машину чуть дальше по улице и помчались к магазину: Эмма Джейн держала над головой большой коричневый конверт. Грейс с ходу ворвался в дверь, отчего висевший над притолокой колокольчик издал громкое «пин-нг!».

Почти мгновенно в нос ударил тяжелый запах – острая, едкая вонь с легкой примесью опилок. Они оказались в тускло освещенном, тесном пространстве, от пола до потолка заставленном клетушками с ультрафиолетовой подсветкой, где, судя по всему, и содержали насекомых. Заглянув в ближайшую – всего в нескольких дюймах от его носа, – Грейс увидел пару коричневых жуков-рогачей. Это были очень крупные особи – слишком крупные и оказавшиеся слишком близко, чтобы он чувствовал себя спокойно. Грейс отступил на пару шагов и, утирая мокрое от дождя лицо, хмуро посмотрел на коллегу, словно желая этим сказать: «Что за чертовщина? Куда ты меня приволокла?»

Тут он увидел паука, точнее, его волосатую черно-желтую лапку, за которой не замедлили последовать и остальные: они пересекли всю клетку тремя быстрыми шагами. Паук был огромен: с вытянутыми конечностями и теперь явственно видимая на свету, эта тварь запросто заполнила бы обеденную тарелку.

Эмма Джейн так же пристально наблюдала за ним и, судя по всему, чувствовала себя весьма неуютно. Те же самые ощущения испытывал и Грейс. Чем больше он оглядывался вокруг, тем больше замечал крошечных глазок и похожих на шевелящиеся антенны усиков. От вони тошнило так, что он с трудом сдерживал рвотные позывы.

Тут распахнулась внутренняя дверь, и появился низенький тощий человечек лет пятидесяти в коричневом комбинезоне и белой, застегнутой под горло рубашке без галстука. У него были маленькие настороженные глазки, скрытые под массивными кустистыми бровями, похожими на пару шевелящихся волосатых гусениц.

– Чем могу вам помочь? – спросил он тонким, визгливым голоском, в котором проскальзывали явно агрессивные нотки.

– Вы – Джордж Эрридж?

Ответ прозвучал как-то неуверенно и растянуто:

– Да-а-а…

– Я – детектив-констебль Бутвуд, – представилась Эмма Джейн. – Мы с вами вчера говорили по телефону. А это – детектив-суперинтендант Грейс из Сассекского управления полиции.

Грейс предъявил свое удостоверение. Человечек, нервно подергиваясь и шевеля бровями, впился в него с таким видом, словно хотел прочесть все до последней буквы.