Текст книги "Скиф"

– Обычно такие вопросы девушек мучают.

– Большой опыт?

– Ну – у…

– Так ответ будет?

– Мы же целовались, ― сказала тихо и румянец на щеках выступил. Отвернулась поспешно.

Макс моргнул. Смотрел на нее переваривая услышанное и у тарелку уткнулся взглядом, и вдруг улыбнулся: ну ты и кретин, Смелков. Как же ты простого не понял? Привык к Сусаннам? А тем без разницы не то, что с кем целоваться – с кем трахаться – лишь бы платили да была надежда, что замуж возьмут.

Хлебнул кофе и опять на Варю воззрился, улыбнулся ей тепло: девочка моя. И вся хмарь с сердца сбежала и мысли дурные канули. Только страх остался, сжался комком и на душу лег. Варя не предаст, таскаться не станет – это точно. Но не факт, что не полюбит кого прежде чем его, и тогда уйдет, не станет игру в две руки затевать.

– Ты странный, ― повела плечами.

– Ординарный. А вот ты – ни на кого не похожа.

Варя губы поджала и за кусок торта принялась, обдумывая: подколол или комплимент отвесил?

– Не надо только по ушам ездить, ― поморщилась.

– Я искренне.

– Угу.

– Ты потому слышать комплименты не хочешь, что в себя не веришь или мне?

Варя с минуту молчала, разглядывая торт, как кусок пластилина и отодвинула решительно.

– Зашибись пообедали, ― процедила зло. ― Сначала в душу лез, потом надулся ни с того, ни с чего, теперь опять в душу полез. Отвали, понял?! ― процедила зло в лицо.

Максим оглядел ее и притянул к себе, накрыл губы, чуть испачканные шоколадом. Варя ему в грудь кулачками уперлась, отпихнуть попыталась. Зажал крепко и в рот языком проник – притихла, кулачки разжала. Раздражение в никуда кануло, зато внизу живота запульсировало и теплом растекаться начало. И она шевельнуться боялась слушая это странное, чувство, непонятное, необычное, очень схожее с тем что в свое время часто посещало ее во сне. Но там оно было долгим и размытым, а здесь ярким.

Откуда, что это?

Максим почувствовал, как Варя дрогнула в его объятьях, доверилась словно, раскрываясь, и осмелел, огладил от талии до ягодиц, залез под свитер, пальцами поглаживал поясницу. «Уу» ― выгнулась к нему поддаваясь, впилась пальчиками ему в грудь, стиснула.

Если б они были дома…

Мужчина нехотя отодвинулся, провел по лицу, очерчивая овал:

– Ты, правда, удивительная. Мне нет смысла тебе лгать.

Просто я знаю, что говорю, а ты не ведаешь, что из себя представляешь, ― добавил уже мысленно.

Ну, разве не удивительно, что она настолько чувственная, что на каждое прикосновение отзывается? Разве не удивительно, что не играет, что вся как на ладони от вздохов до порывов? Разве не изумительно, что мгновенно меняется, стоит обнять, теряет колючки и становиться чудом – иначе не назвать? Смущается как ребенок, робеет и стесняется, как девственница, и в то же время вспыхивает от поцелуя, отдается в его власть без остатка.

Кто бы Максиму сказал, что так бывает – не поверил бы. Знал – несовместимое не совмещается, а тут, выходит, сильно ошибался и Варя тому подтверждение. Она вся была опровержением общепринятого и известного, взятого за аксиому. И сама стала аксиомой для него. Только в одно мужчина так и не мог поверить – что это не сон, что такое досталось ему, что Варя с ним.

И как бы еще удержать? Как бы влюбить? «Нравится» его уже точно не устраивало.

Варя задичилась под его взглядом – то ли пытливым, будто в душу проникнуть хочет, самые тайные сокровенные чувства узнать, то ли сомневающимся – а кто ты? нужна ли?

Девушка уставилась ему в грудь и молчала, боясь движением или словом подтолкнуть в худшую сторону. И больно стало – неужели опять попуталась? вновь приняла сказку за быль? И кого винить что дура пробитая – все еще и верить и любить хочется, только уже не наступая на старые грабли. А так, видно, правда, не бывает.

Варя не понимала Максима, боялась верить и хотела одновременно. Он казался ей ловушкой, но слишком желанной, чтоб взять и вырваться из нее. Когда это началось? Не вспомнить, не понять. Макс как-то слишком быстро начал затмевать не то весь мир – прошлое, что не давало ей самой нормально жить. Как он мог это сделать, если она сама год пыталась и не получалось?

Нет, дело не в нем – в ней, ― отодвинулась: просто глупое сердце, оказывается, мало получило. Еще пинков подавай.

Макс хмуро покосился на нее, чувствуя себя косным и угрюмым, совершенно ей неинтересным. Естественно – клоун из него никакой, развлекать совсем не умеет, как молодежь меж собой общается – понятия не имеет. С другой стороны, он на роль паяца и не подписывался.

Официанта подозвал, расплатился, и помог Варе одеться.

– Может в театр или в кино сходим? ― спросил уже возле машины: ни туда, ни туда не хотел, но вроде надо, раз решил молодую девчонку приручить.

– Нет, не хочу, ― ее вымотал обед.

– Устала? ― заметил ее бледность и вялость.

– Да, ― отвернулась к окну.

– Извини, я утомил. Завтра будешь спать весь день, никуда не поедем, ― осторожно сжал ей руку, и завел мотор. Так и ехал девушку за руку держа. Дома таблетки выпоил, убедился, что спать легла и забродил по кухне с сигаретой.

Сейчас Варя еще больна, слаба, поэтому особо не восстает, но выздоровеет и что будет? Пошлет его к чертовой матери. Как этого избежать? А хочет ли он, чтобы она была рядом постоянно? Сейчас – да, а что будет завтра? Она не Сусанна, нельзя играть, подло.

И замер у окна, понимая, что ответ однозначен – да – нужна. И не для того чтобы в постели погрела, не только для того.

Поздравляю, ты вляпался в малолетку, ― криво усмехнулся своему отражению в стекле, и посерьезнел. Что делать дальше, вопрос далеко не праздный. Положа руку на сердце, он, как человек и мужчина, банален со всех стороны – нужен ей такой? Неразговорчивый, не красавец, не супер герой и не крез – что ее может привлечь в нем? И какие шансы имеет?

Опыт! Он имеет опыт. А значит – мудрость. А значит шанс.

Смелков потер подбородок, раздумывая и, набрал номер Скифарина – чтобы не было, а сдаваться он не собирается.

– Добрый день, Виктор Николаевич – Максим Смелков.

– Да, да, я узнал. Звонил Варе сегодня, а она трубку не взяла.

– Она спит сейчас, устала. Но с ней все нормально, не беспокойтесь. Мне бы увидеться с вами, Виктор Николаевич.

– Нууу… Я сейчас в центре.

– Отлично – могу подъехать прямо сейчас. Я тоже недалеко от центра.

– Да-а, но – о… у меня прием до трех.

– Приеду к трем. Говорите куда.

– Ээээ… «Астромед», на Марата.

– Я понял где. В три буду ждать вас на улице.

– Да, да. Хорошо.

– Спасибо, ― отключил связь и подмигнул Максу, что уселся у его ног. Склонился, потрепал друга: Немного забыли о тебе, да? Прости, парень, дела, видишь какие? Как тебе Варя?

Макс лизнул хозяина в нос и задрал морду к потолку. Мужчина тихо рассмеялся.

– Вот и мне – ууу, ― признался шепотом. ― Присмотри за ней, я отъеду ненадолго, хорошо?

«Немец» вздохнул: ага, чего ж, вариантов все едино других нет. И потрусил к дверям спальни, разлегся, положив голову на лапы.

Мужчина подхватил куртку и, махнув ему рукой, вышел.

Ждать пришлось прилично. Скифарин появился лишь в четвертом часу, неуверенно кивнул мужчине, подал ладонь для приветствия.

– Долго ждете?

– Нет, ― закурил. ― Может в машину?

– Нуу…― склонил голову на бок, повел плечами. ― Хорошо.

Сели в салон и Макс не стал тянуть:

– Виктор Николаевич, у меня будет несколько вопросов к вам и предложение.

– Нуу, слушаю, ― он явно был не в своей тарелке – немного смущен, немного озабочен и явно ждал неприятностей. А с чего? Или сам по себе такой – ни рыба, ни мясо, как в народе говорят?

– Кто такой Влад Скифарин?

Мужчина удивленно и настороженно уставился на Максима.

– А выы… к чему?

– Варя постоянно о нем вспоминает.

– Они дружили.

– Только дружили?

Скифарин начал теребить перчатки и обнял сильнее портфель, словно он был спасательным кругом для него, утопающего.

– А, я понял – вы видели паспорт.

– Угу, ― откинул сигаретку в окно и уставился на мужчину. ― Он брат Вари? ― спросил в лоб. У Виктора лицо вытянулось и в глазах словно печаль разлили.

– Н-да, ― выдохнул. ― У них разница в два года. Я ушел от матери Веры, когда девочке не было двух лет. Родился сын… это моя история, моя личная жизнь.

– Но Варя сказала, что…

Скифарин поджал губы, отворачиваясь:

– Не понимаю, какое это имеет значение? Влад с рождения был слаб психикой. Нам просто приходилось постоянно держать его под контролем психиатров. Его эскапады… ― и смолк. Минута, заговорил тише, но уже без возмущения. ― Вам, наверное, покажется, что я плохой отец. Но я делал что мог.

– Варя сказала – он повесился.

– Он вскрыл вены. Разбил окно в палате и вскрыл себе вены. Попытки суицида у него случались очень часто. Он родился с асфиксией, и думаю, это и сказалось в дальнейшим на психике. Все время думал, что его ущемляют, не понимают, что его ненавидят. Разговаривал сам с собой, выдумывал, мог запросто ударить и меня и мать и учителя. А дальше – больше. Вопрос встал – либо в тюрьму, либо в больницу. Вот и прятали его, надеялись еще на что-то, а тут с Варей беда случилась. И я… я виноват перед ней. Мы почти не виделись. Мама Вари женщина резкая… в общем, получалось созваниваться, когда подросла, видеться, но не часто.

Максим потер колесо руля – все стало предельно ясно, и в принципе, для него не новость – нечто подобное и подозревал.

– Ваша жена, потеряв сына, не хотела видеть вашу дочь, и вам пришлось снимать квартиру. Так?

– Н-да. Нет, Тася хорошо относится к Варе, все понимает. Но… да, ей очень трудно. У нас с ней был только Владислав. После, у меня осталась Варя, а у нее никого. К тому же мне приходится постоянно быть рядом с дочерью, что тоже… ну вы понимаете.

– Понимаю. Варя знала, что Влад ее брат?

– Нет. И он не знал. Вовремя я им не сказал, а потом не хотелось дополнительных травм детям. К чему вы все это, Максим? Зачем ворошить больное? Вас это вовсе не касается.

– Ошибаетесь, ― уставился на Скифарина. Помолчал и выдал. ― Я настроен серьезно по отношению к вашей дочери.

Виктор нахмурился, не понимая.

– Мне нужна ваша помощь. Вернее не так – мы можем помочь друг другу. Вам сейчас нужно больше внимания уделить жене, а мне нужно, чтобы Варя была рядом, чтобы привыкла ко мне.

– Выыы… понимаете, о чем говорите?

– Вполне. Я бы хотел, чтобы Варя, ― а что дальше? Как это произнести?

Смелков отвернулся и с минуту смотрел в окно, молчал, собираясь с мыслями, прислушиваясь к сомнениям.

– Я почти вдвое старше Вари, и отдаю себе отчет в том, что, наверное, ей нужен мужчина моложе, возможно иного склада характера. Но не хочу упускать шанса. Возможно со мной ей не будет весело, но что будет спокойно и она будет защищена – это я могу гарантировать.

– Выы… хотите сделать ей предложение? Максим, вы понимаете, что… ― Скифарина развернуло к собеседнику.

– Я все понимаю, ― уставился в упор. ― И знаю. Я прошу вас сдать квартиру, больше не снимать. А Варе сообщите, что вам отказали в аренде. Соберите ее вещи и я их заберу. Она будет жить у меня, постепенно привыкнет. Я смогу присматривать за ней и поверьте, не дам ничего сделать с собой, не допущу неприятностей.

– А если она не захочет?

– Тогда я сниму ей квартиру сам.

Скифарин качнул головой:

– Мне нужно подумать, поговорить с дочерью.

– Виктор Николаевич, Варя почти ребенок. Она девушка и не должна решать, для этого есть мужчины.

– Варя очень сложная…

– Да ничего она не сложная! ― вспылил и стих. ― Просто о ней нужно позаботиться. И не вам. У вас с ней натянутые отношения, я это заметил еще при первой встрече с Варей. Не мое дело – почему и как. Но факт что при таком раскладе плохо и ей и вам. Так к чему мучить друг друга, придумывать сложности? Я готов взять ответственность за Варю на себя. От вас мне нужно лишь одно – откажитесь от аренды и сообщите дочери, что дальше снимать не можете. Все остальное – мои проблемы.

– Мне нужно подумать, ― сказал через паузу.

– Понимаю. Думайте. Только учите тот факт, что, ― Смелков в упор уставился на Скифарина. ― Я хочу, чтобы ваша дочь стала моей женой.

И сам побледнел от озвученной мысли, и понял, что говорит правду.

Да, он действительно хочет, чтобы Варя стала его женой, и не только женой, но матерью его детей. Именно Варя.

– Я подумаю, ― бросил Скифарин и вылез из машины, словно сбегал от Смелкова как от ненормального.

Макс проводил его взглядом и уставился перед собой, обняв руль: коней не гонишь?

И закурил – нет. В том и паршивость ситуации.

Если б он мог – запер бы Варю в своей квартире, выкинул все ее вещи а ля гото-рокер, свой парень в доску, вымел из памяти всех, включая этого друга-брата, не друга и не брата – Влада. Или взял отпуск на полгода и увез ее вон, хоть на Кипр к Вадеускасу.

Бред, ― качнул головой и завел мотор. Но мысль об отпуске вполне.

Макс поехал в офис и напрямую прошел к Косте. Тот зарылся в бумагах и видимо понимал меньше бурого медведя в апельсинах. Вид хмурый и злой, рассмешил Смелкова.

– Привет, ― сел в кресло.

– Издеваешься? ― прошипел.

– Еще нет – сейчас начну. Я беру отпуск Костя.

У того лицо вытянулось, в глазах вселенская тоска появилась. Откинулся на спинку кресла и руки опустил – умер.

– Я серьезно.

– Макс, ты рехнулся, ― качнул головой. ― Я не могу тащить всю эту махину один!

– Я же мог.

– Я не ты! Слушай, ну, имей совесть, а? ― сложил руки как кающаяся Мария Магдалина.

– Нет, это ты совесть имей. Я все эти годы пахал и в отпуске раза два был. Всего. Пришло твое время поработать, Костя.

– Это нечестно, ― отрезал.

– Я буду помогать.

– Что случилось? ― уставился, сложив руки на столе. ― Давай, вскрывай карты. Что за форс-мажор? Что тебя вдруг в отпуск потянуло?

– Личные дела.

– Оо! Замечательно – Смелков решил – таки заняться личной жизнью, ― развел руки желчно кривясь. ― А нам может фирму из – за этого закрыть?! ― рявкнул.

– Не утрируй, ничего с фирмой не будет. У нас стабильное положение…

– Сегодня!

– Я буду на телефоне.

– Нет, старичок, ― выставил ладонь. ― Давай так – ты до конца месяца работаешь, а там…

– Значит, я вообще пошлю тебя к черту, ― заявил спокойно.

Константин надулся, сверля пытливо физиономию Максима. И вскинул руки, разбрасывая бумаги, отвернулся вместе с креслом к стене, боком к Смелкову. Обиделся.

– Отлично, ― процедил. Помолчал, потирая губы и покосился на партнера. ― Кто эта стерва?

Макс нехорошо посмотрел на него и молча вышел из кабинета.

Настроение уехало к чертям. Сейчас он был подстрахован, не то что тогда с Томом, но все равно было неприятно и вариант распада партнерства не исключал. Хотя Костя вряд ли на это пойдет – невыгодно. Но незаменимых нет, и удивляться ничему не приходится.

Не смертельно, ― хлопнул дверцей машины и задумался: у него достаточно активов чтобы прожить пару лет ни о чем не заботясь. Руки есть, голова на месте, знакомых достаточно. Нет, они с Варей не пропадут даже если ситуация с «Рик-асом» станет пиковой.

А все равно – неприятно.

Трель звонка вывела мужчину из задумчивости, взял трубку не глянув на дисплей.

– Да.

– Макс, ― вздохнул Делягин. ― Бог с ним, решай свои дела, но не бросай фирму совсем, это глупо.

– Не собирался бросать. Просто мне нужно время. Отпуск.

– Ну и бери ты этот гребанный отпуск, но заезжай в офис, не испаряйся.

– Не собирался, ― повторил чеканя – может так дойдет?

– Пыф, ― выдал партнер. ― Черт с тобой. Но чтобы на свадьбу пригласил!

Смелков чуть заметно улыбнулся:

– Посмотрю на твое поведение.

– Ооо… ― протянул – то что Макс шутку про свадьбу всерьез принял ставило все на свои места. ― «Стерву» забираю обратно, ― прогудел уже примирительно. ― До начала нового года мы продержимся. Но там ты будешь нужен, пойми.

– Буду появляться, сказал уже. Я на связи, никуда не уехал.

– Черт… с тобой привычно и понятно. Я сейчас, как без рук… Ладно, ты правда имеешь право. Отпуск, так отпуск. Но звонить буду! ― рыкнул уже с нарочитой злостью.

Макс улыбнулся:

– Идет. Торжественно клянусь не отключать телефон и быть на связи круглые сутки. Почти. Но только сорви мне…

– Понял, понял, ― хохотнул. ― Ладно, удачи и попутного ветра в крылья Амура.

Смелков хмыкнул, отключая ай-фон, и вырулил со стоянки. У него было еще одно небольшое дело.

Глава 26

Варя несмело прошлась по квартире – никого. Собака хвостиком за ней бродит и все.

– А где хозяин?

Макс сел и вздохнул.

– Значит мы вдвоем? Н-да, ― растерянно оглядела картины на стенах. На одной был натюрморт. ― Есть хочешь? ― покосилась на овчарку.

А кто не хочет? ― вильнул хвостом.

Варя прошла на кухню, порыскала по шкафам и выудила собачий корм, наполнила миску «младшему брату».

– Шикарная псина, ― погладила его. Приметила книги на полке, выудила одну, и прихватив яблоко, ушла в зал. Залезла с ногами на диван. Немного и Макс пришел, залез и лег ей на ноги, как будто звали, морду подставил – гладь давай.

– Наглый, ― хмыкнула.

Чего? ― глянул хвостом вильнув.

– Скучно, да, никто с тобой не занимается? ― огладила и уткнулась в книгу. ― Давай я тебе почитаю. Ты как к научно – популярной литературе? Положительно?

«Немец» вздохнул.

– Не очень, да? Давай другую поищем.

Прошла к стеллажу с книгами: стихи, кулинария…

– Кстати, а вот ужин был бы кстати, ― протянула. Темно уже – где Максим бродит? Неуютно одной в чужом доме.

Собака рядом села, смотрит внимательно.

– Не переживай, найдем чем заняться, ― заверила. Вытянула книгу и прошла на кухню, свет включила.

Макс не планировал настолько задержаться, но получилось, как получилось. Спешил уже, надеясь, что с Варей все нормально и она не сбежала в его отсутствие. А может, еще спит?

Осторожно прикрыл входную дверь, стянул ботинки и прислушался – с кухни доносился голос.

Мужчина прошел и встал в дверях – идиллия.

Варя сидела на диванчике, обняв ноги и, цитировала Максу Стива Харви. Пес сидел у ее ног и преданно смотрел, периодически облизываясь и вздыхая. Почуяв хозяина, он лишь покосился на него и хвостом вильнул, а девушка даже не заметила явление Смелкова.

– «В жизни любого мужчины наступает момент, когда нужно прекратить валять дурака – начать планировать жизнь и перестать заигрывать с женщинами, сколько бы их не было вокруг». Да вот щаз! Бредит этот Харви, ― проворчала, вчитываясь. ― А вот это ближе к истине: «Зато иметь связь с несколькими женщинами сразу является предметом особой мужской гордости», ― скорчила мордочку собаке. ― Тут – верю.

И заметила, что овчарка смотрит в сторону. Перевела взгляд и смутилась. В дверях стоял Максим и смотрел на нее не скрывая смеха в глазах. Не разделся – в своем черном пальто, в руках объемный пакет.

– Привет. Споришь с американским психологом?

Варя неопределенно повела плечами, поспешила убрать книгу, краснея, как школьница.

– Извини, я тут похозяйничала.

– Ничего страшного, ― улыбнулся, оглаживая пса. Подал ей пакет. ― Это тебе. Я пока Макса выгуляю, разбери. Приду, с ужином сообразим.

И повел овчарку в коридор.

Варя настороженно проводила его взглядом, дождалась хлопка дверей и бегом в зал, чтобы узнать, что же такое в пакете. Неудобно было нос совать при Максиме.

Раскрыла и вытащила первую коробку. Розовое кружевное белье ввело ее в ступор. Шикарные трусики шортиками, лифчик без лямок. Во второй коробке оказалось тоже белье, но уже белое – воздушные кружева вызвали и восхищение и недоумение. И неудобно – чего это он вдруг такое дарит?

Сердце бешено забилось – что неясного? Что за глупые вопросы – зачем?

И притихла, оглаживая вышивку, мысли разбежались.

Макс поглядывал на своего четвероного друга, ожидая, когда он набегается, а сам всеми мыслями был в квартире рядом с Варей.

Сомнения одолевали – не слишком он коней погнал? Не поспешил с подарками? Не вспугнет ли ее ими?

И свистнул овчарке, загоняя домой.

Варя осторожно вытянула из пакета юбочку и свитерок, колготки в тон. Положила их перед собой и уставилась – а мыслей нет, только как-то непонятно внутри – то ли тревога, то ли радость, то ли страх, то ли предвкушение будоражит.

Все по размеру, все по ней – но как он определил? Кофта – ладно, а белье? ― несмело приложила белый лифон к груди – точно ее размер.

И лихорадочно начала все запихивать обратно, услышав, как дверь открылась.

Максим заглянул, и она застыла с лифчиком в руке, словно ее на месте преступления застали.

– Не понравилось?

– Аа?… Да… Нет, очень, ― смутилась вконец, сообразив что в руке держит ― за спину убрала.

Мужчина спрятал улыбку и вернулся в коридор, разделся.

Варя кинула кружевную штучку в пакет и заметалась взглядом, соображая, куда его деть. И просто бухнула на пол, запахнула халат на груди сильнее, приказывая себе очнуться и перестать думать о всяком… разном… ненужном! Да, ей это все не нужно. Наверное…

Макс осторожно обнял ее со спины. И склонившись, прижался губами к шее – дрогнула.

Мужчина нежно целовал, оглаживая по рукам, а сам смотрел в ворот халата, на грудь, что была видна во всей красе.

Варя сначала пыталась отодвинуться, но как-то само желание пропало и глаза закрылись, дурманом сладким от тепла и поцелуев повело, накрыло.

Макс огладил ей шею до подбородка и, склонившись ниже, накрыл губы. Проник в рот, одной ладонью шею лаская, второй в ворот скользнул, к манящей груди. Накрыл и, дыханье сбилось, в жар кинуло – не кожа – атлас, лепестки роз, не грудка – холм нирваны – ровно по ладони – нежная, упругая, высокая.

Варя вздрогнула, замычала робко ему в рот, руку придержала. Убрал нехотя, отодвинулся, с трудом вздох подавив. В висках как тамбурины стучали и, волнами в голову от паха накатывало желание, смывая разум.

Макс ушел на кухню, обтер лицо водой, немного приходя в себя и, залез в холодильник. Вроде как поужинать надо. А самого колотит от желания – смотрит на продукты, а ничего не видит. Волосами тряхнул и пиццу из морозильника достал. Кинул на стол и взял сигарету. Открыл форточку и закурил, подставляя морозному ветру лицо.

Самое паршивое, что она его оттолкнула. Поспешил?

Себе-то не лги – не мил ты ей, ― склонил голову и горько усмехнулся: как пацан, право, зубы сводит.

Не опускает желание и все тут, клубиться в голове, сгустком раздражающим пульсирует в паху.

Макс поморщился и вытащил телефон из кармана брюк, набрал номер доставки и заказал ужин в ресторане – не до пиццы ему, вообще не до чего.

Варя стянула ворот халатика на шее и сидела склонившись к ногам еще под впечатлением приятного и пугающего, вернее приятного до испуга. Она понятия не имела, что можно испытать наслаждение от происходящего и это было странно, необъяснимо. Она была уверена в обратном, полученный в пошлом опыт диктовал свои правила и лишал ее иллюзий, даже мыслей о возможной близости. Она страшила ее, вызывала панику и брезгливость.

Но приходилось признать, что это было, а сейчас случилось обратное.

Ласки Максима были приятны и мысль о сексе с ним не вызывала отвращения, наоборот влекла, становилась навязчивой. И было тоскливо от того, что он ушел. Еще хуже оттого, что дура такая опять на те же грабли наступить готова. Ведь ясно, что ему одно надо.

Только злости за это нет и ощущение, что бродит с открытыми глазами меж двух сосен.

Надо было еще вчера уйти, не слушать его… а себя?

Варя встала и прошла в кухню, замерла у косяка дверей:

– Максим, мне лучше уйти.

Не повернулся – стоял спиной, курил. И не видела, как криво усмехнулся: ну, конечно, только бегать и умеешь, ― подумал раздраженно, и нахмурился – на нее-то что срываться? Сам дурак – сдержаться не мог.

– Не выдумывай, ― бросил глухо.

– Это глупо.

Макс развернулся к ней, опалил странным взглядом и выставил пальцы с сигареткой, усмехнувшись:

– А вот тут – права.

Затушил окурок и подошел к ней, руки в карманы сунул, чтобы сдержаться и не обнять:

– Так и будешь всю жизнь бегать? От меня, от себя, от действительности?

Не твое дело, ― уставилась исподлобья. Макс понял свое – «пошел ты», и хмыкнул – ну, ясно. Отвернулся – тоска.

– Я развлекать не умею, тут права. Скучный для тебя. Извини. Ну, какой есть, ― плечами пожал и уставился на нее. ― Придется потерпеть. Пока не выздоровеешь.

– Зачем терпеть? Я уеду домой.

– Будешь отца доставать?

Варя отодвинулась бледнея: верно. От нее только неприятности. Всех достала. Только ведь и себя тоже.

Я не виновата, что живу! ― зубы стиснула, сдерживая слезы, а они в глазах застыли, пугая Максима.

– Варя…

Отступила, как будто в душу ей плюнул. И рванула в дальнюю комнату, закрыла дверь и стулом подперла. Рот ладонью прикрыла и зубами кожу прикусила, чтобы не заорать. Взгляд по стенам, мебели прошелся и в окно – был бы этаж девятый…

– Варя! ― толкнул дверь Максим и замер, сообразив, что закрылась. Провел в тревоге по волосам пятерней: идиоооот!

– Варя, послушай меня… Варя! ― грохнул по двери. ― Открой, иначе выломаю, ― процедил.

Девушка осела в углу меж креслом и торшером и смотрела в одну точку. Варе стало все равно на все, а слезы лились сами – тошно просто.

Макс прислушался – тихо, и по сердцу эта тишина – ознобом. Толкнул дверь со всей силы и влетел – кресло в сторону отъехало. Варю увидел живой, осел на подлокотник, лицо оттер от выступившей испарины – перепугала.

Смотрел на нее – жалкую, в слезах, сжавшуюся как воробей на морозе и боялся подойти. И брякнул:

– Выходи за меня.

Варя слезы оттерла, всхлипнув, и вдруг дошло – уставилась на него:

– Дурак, что ли? ― выпалила первое, что в ум пришло.

Дурак, ― смотрел на нее не отрываясь – полный и конченный дурак. Потому что смотрю на тебя и крышу сносит. Потому что хочу, чтобы ты всегда была рядом. Потому что хочу видеть тебя постоянно, и просто хочу.

Варя поднялась по стеночке, таращась на него: точно ненормальный.

– Иди сюда, ― то ли попросил, то ли приказал, а глаза темные и от его взгляда внутри как струна натянулась.

– Заазачем?

– Иди, ― руку протянул.

Девушка понимала – шагни и пропасть. А не шагнет – тоже – бездна.

Так лучше в пропасть, но с ним.

Подошла – за руку перехватил, подтянул к себе. Оглядел припухшие губы, и прижался своими губами к не высохшим слезинкам на щеках – соленые.

И прижал крепко, впился в губы, языком в рот проник, сметая сопротивление – замычала, дернулась, по плечам кулаками прошлась, но как-то вяло. И притихла. Как лиана в руках выгнулась, задыхаясь от жаркого поцелуя, то ли стремясь прочь, то ли сильнее прижимаясь.

Максим за поясок потянул – к чертям. Ладонь на талию легла, обжигая кожу, обжигаясь. Прошла по спине и Варя впилась пальцам ему в плечи, то ли требуя остановиться, то ли продолжать.

Макс целуя прижал ее одной рукой, второй вверх по животу, задыхаясь от сладости и желания – к груди, накрыл холмик, и дрогнул от Вариного трепета – замычала ему в рот, выгнулась. Мужчина по шее губами прошелся, стягивая халатик, за талию крепко, но нежно придерживал. Закрутилась, а не отталкивает. И понял – хватит.

На руки подхватил и унес на постель.

– Максим…

– Тс, ― палец ей к губам приложил, склоняясь. ― Не бойся.

И рубашку расстегивает глаз с нее не спуская – зрачки огромные, черные и огонь в них, безумие. Варя вздрагивала, наблюдая за ним, онемела от волнения, страха, что и горло перехватил и жгутом в животе свернулся.

Макс рубашку откинул, а брюки не снял. Рядом лег и притянул девушку к себе:

– Не бойся. Ничего не будет, Варенька, ничего из того, что ты не захочешь. Расслабься, ― накрыл ее губы.

И дрогнул, тяжело задышал, прижав ее грудкой к своей груди – как душу обожгло, не то что – тело. Ладная, сладкая.

Варю потряхивало от страха и волнения – уперлась ему в предплечье ладонью – навалился, но не придавил. Руку убрал, придержал за запястье и в шею губами впился, прошел к плечам, убирая халатик. Ниже склонился, руки придерживая, губами от шеи вниз, к груди и накрыл сосок. Девушку как током дернуло – выгнулась, вскрикнув, руками, ногами дрыгнула. Макс ей рот поцелуем опять накрыл – огладил от плеча до талии, обхватил, млея от нежности ее кожи, изгиба талии, и халат ниже с рук убрал.

Запуталась в рукавах и биться перестала, в рот уже не вскрикивала – застонала. Притихла в его руках, соски напряглись и терлись о его грудь. Макс сам застонал, чувствуя, что не сдержится. Замер на пару минут, упорно вспоминая логарифмы и, тяжело вздохнул – пелена сошла, тяжестью на пах легла. И только сейчас понял, что творит – да поздно уже. Смотрел в черные зрачки Вари, и знал одно – если не исправит – конец и их с ней отношениям, и ее окончательно дотопчет.

Стянул с нее халатик и, обняв одной рукой, чуть прижимая к себе, взял за ладонь, стал осторожно пальчики целовать, чуть дыша от ее жаркого дыхания ему в шею.

Варя поняла, что насилия не будет, и совсем потерялась от противоречивых чувств. Паника отступила и лишь эхом еще бродила в голове, мутя разум, а на смену ей как цунами надвигалось иное – жаркое и сладкое, неведомое, но желанное. Она не могла понять себя, да и потерялась слушая лишь его. Он не владел – нежил вызывая сонм блаженных чувств. Гладил и гладил, как любовался, и она поплыла, как бывает меж сном и явью.

Макс накрыл ей губы, проникая в рот языком и осторожно оглаживал грудку, потирая сосочек. Варя впилась пальцами ему в руку, но забыла что хотела – от ласки внизу живота стало разливаться пульсирующая нега. Девушка будто таяла и задыхалась, застонала невольно, подаваясь властным, но бережным рукам. Ладонь Макса скользнула по животу, оглаживая, потирая, обогнула, словно обогревала, изгиб талии и бедер, накрыла грудь, чуть сжимая пальцами сосок. Варю выгнуло, задрожала, изгибаясь. Макс огладил, уходя вниз, к ягодицам под трусики.

И сам еле сдержал стон от их упругости. Налитые, гладкие, ровные – припал к ушку девушки оглаживая ягодички и млел от блаженства, слушая как она гнется под его ладонями, как тепло ее кожи соприкасается с его, как задыхается, словно вот вот взорвется от оргазма.

Макс стянул ладонью трусики с бедра, прошелся к животику, слушая тихие полувсхлипы-полустоны. Заглянул в лицо Варе – глаза закрыты, зато рот приоткрыт и губы словно просят – влажные, припухшие. И так хорошо на душе от нее, от того что она испытывает, что кричать хочется. И ощущение, что никогда до нее с женщиной не был. Что она одна у него была и есть, и все что было – детство, баловство.

– Девочка моя, ― прошептал не в силах от нее оторваться. Пальцами лицо огладил, губы и припал к ним, жадно целуя, слушая как застонала, чувствуя как выгнулась к нему стремясь. Ладонь к животику ушла, второй рукой крепче ее через спину обнял, прижал грудкой к своей груди – горячая, и томно от ее невольных вздрагиваний, так томно, что весь мир исчез, все мысли из головы прочь. И видит, знает – не играет.

Накрыл ладонью лобок, и дрогнул зажмурившись – гладкая она там. Притих опять гребанные логарифмы в голове изыскивая и пульсация отступила, стала глуше, только в висках все в барабаны жарко бьют. Осторожно трусики убирая, огладил гладкий лобок, стянул с ног, оглаживая от паха до колен медленно, нежно, уже не сгорая – тая от желания.