Текст книги "Существование Бога"

Природа чуда

Есть такие события (наличие которых, как правило, оспаривается), которые являются «нарушением» (или «квазинарушением») законов природы. Согласно изложенному мною выше пониманию законов природы, а именно «субстанциально-силовому-и-предрасположенному» (С-С-П) подходу к законам природы, «закон природы» – это просто итоговая формула сил и предрасположенностей субстанций, обладающих теми же силами и предрасположенностями, что и другие субстанции этого вида. Теперь я дам определение «нарушению» закона природы: это возникновение такого события, которое невозможно при действии данных законов природы, иными словами, случается то, что не должно случиться, если физические объекты обладают теми силами и предрасположенностями, которые описаны в законах природы. «Нарушение» будет исключением для универсального (или детерминистского) закона, то есть для закона, имеющего форму «все А есть В» или «все А делают В». В случае «нарушения» возникнет такое А, которое будет не В или: не будет делать В. Если законы природы обеспечивают завершенные объяснения всех событий, которые они описывают, тогда единственным изменением субстанций, а также сил и предрасположенностей этих субстанций, будет то изменение, которое вызвано или допущено другими субстанциями, благодаря действию их сил и предрасположенностей. В этом случае не будет нарушения законов природы. Нарушения будут в том случае, если либо возникло какое-то беспричинное событие такого типа, что оно не будет воспроизводиться в сходных условиях, либо какая-то причина, внешняя по отношению к системе объектов, подчиняющихся законам природы, вызвала событие, не предусмотренное этими законами. В качестве такой причины может выступить уникальный физический объект, который ведет себя не так, как другие объекты его типа, или бестелесная сущность – Бог или низший дух.

Доказательство того, что некое событие Е является нарушением, состоит в том, что его возникновение несовместимо с тем, что вероятно (при тех данных, которыми мы располагаем) представляет собой истинные законы природы. Как я утверждаю в 3 главе, доказательство того, что выдвинутый закон является истинным, проистекает из его объяснительной силы и предварительной вероятности. Возьмем один пример, который я уже использовал: предположим, что у вас есть результаты наблюдений за движением планет, и вы сформулировали закон: «все планеты движутся по эллипсу». На основании этого закона и данных о положениях планет вы можете прогнозировать все остальные положения, и у вас нет других оснований для прогноза позиций этих планет, что обусловливает высокую объяснительную силу выдвинутого вами закона. Предложенный вами закон является простым, что придает ему (до тех пор, пока он не стал противоречить фоновому знанию и законам в аналогичных областях) высокую вероятность. Всё это обосновывает утверждение, что предложенный: закон – это закон природы, а значит обосновывает предположение о том, что он будет действовать в дальнейшем без исключений.

Предположим далее, что однажды Марс ненадолго отклоняется от эллиптической орбиты, а затем снова возвращается на нее. Здесь есть два возможных объяснения. Это блуждание Марса могло возникнуть вследствие некоего изменения состояния вселенной (например, близость Юпитера, отклонившего своим притяжением Марс с эллиптической орбиты), причем, если это изменение состояния повторится, то повторится и вызванное им событие. В таком случае данный феномен будет вполне закономерным. Таким образом, то, что изначально казалось фундаментальным законом природы, на поверку оказалось чем-то иным. Вследствие более фундаментального закона оказалось, что изначально выдвинутый закон обычно работает, но в условиях, описанных в общих терминах (например, «когда другие планеты близки к Марсу») он допускает исключения. И такие повторяющиеся исключения из выдвинутого закона просто означают, что он не является: фундаментальным законом природы. Второе возможное объяснение состоит в том, что исключение из этого закона вовсе не вызвано каким-то изменением условий, при котором если повторится изменение, то повторится и вызванное им событие. В этом случае мы имеем не повторяющееся исключение из закона природы. Мы имеем основания для уверенности в том, что это не повторяющееся исключение в той мере, в которой любая попытка исправить выдвинутый закон природы таким образом, чтобы: он предсказывал блуждания Марса наряду с его другими наблюдаемыми положениями, настолько внутренне усложнит этот закон и будет настолько противоречить остальному фоновому знанию, что мы уже не сможем доверять его прогнозам. Например, будет плохо исправить закон таким образом, чтобы он звучал: «все планеты движутся по эллипсу за исключением тех лет, когда проходит чемпионат мира по шахматам между двумя претендентами, фамилии: которых начинаются на К». Почему это плохо? Потому что предложенный закон подразумевает свойства, которые не относятся к физике (то есть ни один: физический: закон не ссылается: на такой вид свойств), и, к тому же, подразумевает их в качестве строгого условия: «то-то и то-то происходит за исключением таких-то и таких-то обстоятельств» (таким образом, здесь содержится две несвязанные переменные «то-то и то-то» и «такие-то и такие-то обстоятельства»), где это строгое условие не следует естественным образом из какой-либо теории. Если же мы хотим иметь более адекватный закон, то всё, что нам нужно, – это простая формула, из которой следует, что данное исключение из изначального закона возникает, когда она действует.

Таким образом, мы могли убедиться, что исключение из выдвинутого закона не было повторяющимся. Из этого следует, что его возникновение было несовместимо с законами природы, действующими в этой области, а значит, было нарушение закона природы. Любая причина этого события будет находиться вне естественных законов. Утверждения такого рода, разумеется, исправимы, ведь мы можем ошибаться: то, что сейчас кажется необъяснимым с точки зрения законов природы, в конечном счете может оказаться объяснимым (истинные законы природы хотя и кажутся универсальными:, могут допускать некоторые чрезвычайно редкие события, происходящие через огромные интервалы времени). Но тогда мы можем ошибаться относительно большинства вещей, включая и противоположные утверждения. Когда я роняю кусок мела и он падает на землю, любой человек скажет, что это событие целиком и полностью объясняется законами природы. Но мы можем ошибаться. Возможно, законы природы гораздо сложнее, чем мы вполне оправданно считаем, и теория относительности и квантовая теория – это только подступы к истинным законам механики. Возможно, истинные законы механики гласят, что почти всегда отпущенный из руки мел будет падать на землю, но только не сегодня из-за чуть-чуть ненормального расположения удаленных галактик. Однако, несмотря на то что, согласно истинным законам природы, мел должен взлететь, он на самом деле падает. Это явное нарушение естественных законов, но такое, которое никто не заметит из-за их незнания. «Вы можете ошибаться» – это обоюдоострый меч. Те события, которые выглядят совершенно объяснимыми с точки: зрения законов природы, могут оказаться нарушениями, когда мы эти законы изучим гораздо лучше. Но, разумеется, вероятность этого невысока. Разумный исследователь не обращает внимания как на подходящие сюда данные, так и на противоположные. Он исходит из того, что, со всей очевидностью, нарушение законов природы на самом деле единично. Есть основания полагать, что нижеперечисленные события, если они действительно произошли, будут нарушениями законов природы: воскресение из мертвых человека, чье сердце не билось в течение двадцати четырех часов и кого остальные, пользуясь современными для них критериями, считали мертвым; превращение воды в вино без помощи химических приборов и катализаторов; превращение сухой руки в новую руку; левитация (вознесение в воздухе во время молитвы).

А теперь предположим, что в какой-то области законы природы являются вероятностными. Тогда они не исключают некоторые инциденты в этой области, а значит, здесь неприменимо строгое понятие «нарушения» закона природы. Если выдвинутый закон гласит, что «99,99 процентов А является В» (иными словами, «физическая вероятность того, что А будет В, равна 0,9999»), тогда, несмотря на то что встречаются многие А, которые не являются В, их возникновение не будет исключением для этого закона: будет просто очень-очень маловероятно (речь идет о логической вероятности), что большая доля некоего финитного класса А будет не В. Такой инцидент был бы гораздо более вероятным, если бы некий другой закон был истинным. Например, если из 2 000 наблюдаемых А 1 000 оказались В, тогда будет очень маловероятно, чтобы при этом выполнялся закон «99,99 процентов А является В», и гораздо более вероятно, если при этом окажется истинным закон «50 процентов А являются В». Среди событий, совместимых с неким законом Z, одно событие (Е) может оказаться таким, что оно будет невероятно при действии данного закона Z, и его возникновение будет противоречить утверждению, что закон L выполняется без исключений. Кроме того, может не быть другой простой формулировки этого закона, которая учитывала бы это событие и можно было бы делать более точные прогнозы. Любая попытка исправить или заменить L таким образом, чтобы закон стал прогнозировать более точно, может его настолько внутренне усложнить и сделать настолько несовместимым с остальным научным знанием, что у нас уже не будет оснований доверять его последующим предсказаниям. В таком случае, высока вероятность, что либо Е является беспричинным событием неповторяющегося типа, либо Е имеет причину и эта причина находится вне системы естественных законов, а значит Е – это то, что я буду называть квазинарушением (quasiviolation) естественных законов.

Данные о том, что некоторое событие Е является квазинарушением, представляют собой любые данные о том, что вероятностный закон L является истинным фундаментальным законом в указанной области, и что событие Е очень маловероятно при данном L по сравнению с другими описанными с той же степенью точности событиями, которые могли бы произойти вместо Е. С квантовой теорией совместимо то, что все атомы в большом блоке углерода-14 должны одновременно распасться в следующую минуту, но было бы чрезвычайно маловероятно, чтобы это случилось в одном из тех немногих блоков, которые нам случалось наблюдать за всю историю вселенной, так что возникновение такого события справедливо рассматривалось бы как вызывающее серьезные сомнения в этой теории. Тем не менее может быть так много других данных в пользу квантовой теории, что исправлять ее только ради одного явно противоречащего ей случая означало бы настолько усложнить ее, что она утратила бы свою прогнозирующую силу. С учетом вышесказанного мы можем вполне резонно заключить, что этот явный противоречащий теории случай является квазинарушением статистического закона.

Если законы природы являются универсальными законами, то просто из достаточно полного описания Е следует, будет оно (если оно произошло) их нарушением или нет. Понятие вероятности будет включаться в вопрос о том, является ли Е нарушением, только в той мере, в которой эта вероятность относится к нашему опыту, связанному с законами природы. Но если законы природы являются вероятностными, тогда будет только очень вероятно, но не очевидно, при заданном описании Е, что Е – это квазинарушение закона, и вероятность будет, опять же, задействована только в той мере, в которой вероятно, что это законы природы. Однако пример, приведенный в последнем абзаце, демонстрирует тип события, который мы могли бы вполне справедливо и вне всяких сомнений рассматривать как квазинарушение. А это значит, что даже если все фундаментальные законы являются вероятностными законами квантовой теории, левитация и все остальные события, перечисленные четыре абзаца назад, будут, тем не менее, справедливо рассматриваться как несомненные квазинарушения законов природы: они настолько маловероятны, что маленькие неопределенности, допускаемые квантовой теорией, будут допускать их возникновение. Нарушения и квазинарушения законов природы (если они происходят) «слишком необычны» для научного объяснения.

Это могут быть беспричинные случайные события, но сам факт существования законов природы (универсальных или вероятностных), действующих в соответствующей области и во всех остальных известных нам областях, делает их крайне маловероятными. Сходным образом, в отсутствие каких-либо других опытных данных, очень маловероятно, чтобы существовал какой-то уникальный физический объект, который время от времени нарушал бы законы природы. Это заставляет нас искать личностное объяснение нарушений и квазинарушений законов природы – действие либо Бога, либо какого-то низшего духа (призрака, полтергейста, демона или кого-то еще). В первых главах мы говорили о том, что существует немало данных, которые гораздо больше свидетельствуют в пользу существования Бога, чем в пользу существования низших духов. Если Бог существует, законы природы могут быть приостановлены только прямым вмешательством или с позволения Бога, который поддерживает их действие. В самом деле, проще предположить, что если законы природы могут быть приостановлены действиями (или позволением) некоего агента, то это именно тот, который сам поддерживает их нормальное действие. Поэтому, в отсутствие позитивных данных в пользу существования низших духов, чьи действия не зависят от Бога, самое вероятное объяснение любого нарушения или квазинарушения законов природы – это то, что оно вызвано или разрешено Богом. Еще один повод так думать состоит в том, что в таких случаях наиболее очевидно проявляется Божья воля. Вскоре я буду рассматривать, какого рода нарушения (и квазинарушения) у Бога есть основания вызвать. Я буду употреблять слово «чудо» (miracle) в обычном смысле и называть нарушения (и квазинарушения) законов природы посредством действия или позволения Бога чудом¹, но в дальнейшем я буду опускать уточнение «и квазинарушения» и прошу читателей учитывать, что всё сказанное мною о нарушениях, применимо также и к квазинарушениям.

Данные о чудесах

Но как все-таки нам понять, что некое событие Е относится к такому типу событий, что если оно произошло, то это будет нарушением законов природы, а значит, вероятно, это будет состоявшееся чудо? Поскольку сам факт, что событие Е осуществилось, и то, что оно нарушает законы природы, – это, разумеется, является доводом против его существования, что классически доказал Юм. Поэтому, если L – это закон природы, тогда высока вероятность, что всё происходящее будет происходить в соответствии с L; прошлые явления, конституирующие логическую вероятность того, что L – это закон природы, делают вероятным то, что и в обсуждаемом случае положение дел соответствует L. Но может быть много других данных о том, что событие Е на самом деле произошло. Есть четыре типа свидетельств о том, что случилось в прошлом частном опыте. Во-первых, каждый человек имеет свой собственный безусловный опыт, зафиксированный в виде воспоминаний о том, что произошло: мне кажется, я помню, что вчера видел Джона. Во-вторых, мы располагаем показаниями (testimony) других людей о том, что, по их мнению, помнят они: некоторые могут утверждать, что видели, как Джон умер позавчера. В-третьих, у нас имеются останки прошлого, физические остатки, такие как следы, отпечатки пальцев, пепел сигарет, углерод-14 и т. д., которые позволяют нам, с учетом знания законов природы (иных, чем Z), предсказать (to retrodict) то, что случилось в прошлом. Зная о том, что сигаретный пепел возникает в результате курения (или другого горения) сигареты, и лишь очень редко – каким-то иным способом, мы можем заключить от наличия пепла в настоящем к тому, что раньше эту сигарету курили (или каким-то образом сожгли). Свидетельства этих трех типов я буду называть подробными историческими свидетельствами о случившемся. Для большинства из нас и для большинства предполагаемых нарушений [законов природы] единственным релевантным подробным историческим свидетельством являются показания. Четвертый тип свидетельств о том, что произошло, – это наше фоновое знание о мире, то есть о существовании объектов и об их поведении в других случаях, и этот тип позволяет игнорировать некоторые утверждения, сделанные на основе первых трех типов свидетельств. Если я сообщу, что встретил человека ростом в 10 футов, то вы усомнитесь в правдивости: моих слов на том основании, что обычно люди: не достигают такого роста. В следующей главе я буду подробно доказывать, что, при равных других обстоятельствах, мы должны доверять нашим явным ощущениям (тому, что, на наш взгляд, действительно происходит), нашим отчетливым воспоминаниям о них, а также показаниям других о том, чему они явились свидетелями. Но я рассмотрю и то, что может выступать для нас в качестве оснований для того, чтобы не доверять нашим отчетливым воспоминаниям о наших ощущениях и показаниям других. Решающим среди этих оснований будет то, что у нас есть очень убедительные свидетельства в пользу того, что дело обстоит не так, как нам кажется или кажется другим, а также эти основания могут включать в себя общее фоновое знание о том, что воспринимаемое нами обычно не бывает².

Наиболее весомым доводом от фонового знания, позволяющим нам игнорировать явные наблюдения или показания других, будет то, что данное событие, если оно действительно случилось, представляет собой нарушение законов природы – говорит Юм³. Даже приняв юмовское допущение, что в таких случаях основным релевантным фоновым знанием является знание о законах природы, я не вижу убедительного довода, на основании которого нужно всегда решительно отвергать показания о таких событиях. Возможна ситуация, когда так много свидетелей дают точные и отчетливые показания о случившемся, что их свидетельство может перевешивать очевидность нормального действия законов природы, а это значит, что вес данного свидетельства показывает, что произошло нарушение законов природы. Главная ошибка Юма заключается в его допущении, что в таких случаях наше знание о законах природы является главным релевантным фоновым знанием. К тому же, все другие свидетельства (того типа, которые я обсуждаю в других главах этой книги) как существования Бога, так и несуществования, также являются релевантными, поскольку, если: есть Бог, это означает, что есть существо, обладающее властью приостановить действие законов природы, которое оно обычно поддерживает; тогда как, если Бога нет, то будет гораздо меньше оснований полагать, что нарушения законов природы могут время от времени происходить. Может быть, Юм прав, утверждая, что если бы свидетельство о возможных нарушениях законов природы было бы единственным свидетельством в пользу или против существования Бога, то это никогда не было бы достаточным для того, чтобы: «сделать его справедливым основанием… религиозной системы»⁴. Но, разумеется, такое свидетельство не является единственным. Любое свидетельство против существования Бога будет свидетельством и против существования событий типа Е (то есть нарушений законов природы), а любое свидетельство в пользу существования Бога будет свидетельством того, что законы природы могут нарушаться и, значит, показания о Е могут быть достаточными для того, чтобы перевесить доводы о том, что при действии данных законов природы такое событие вряд ли могло бы произойти.

В частности, Е представляет собой событие, относительно которого у Бога есть основания вызвать его как нарушение законов природы. Так что же это за основания? И почему Бог предпочитает в данном случае вызвать нарушение законов природы, чтобы случилось это событие, а не создать законы природы таким образом, чтобы это событие укладывалось в общее нормальное действие этих законов? На мой взгляд, есть основания двух типов. Во-первых, это может быть ответ на свободные действия людей, – либо ответ на их молитвы о том, чтобы произошло какое-то хорошее событие, либо на другие их действия – хорошие или плохие. Полностью упорядоченный мир, в котором всё (за исключением человеческого свободного выбора) происходит в строгом соответствии с законами природы, не будет миром, в котором присутствует живое взаимодействие Бога и человека. Это был: бы мир, в котором Бог заранее запланировал, что произойдет, если один человек сделает это, а другой человек сделает то. Он устроил бы естественные законы таким образом, чтобы Его ответ на человеческие действия и ситуации был бы встроен в законы природы. Он никогда не отвечал: бы на грехи: людей, но их просьбы и молитвы также оставались бы безответными. И в результате наше общение с Ним стало бы совершенно безличным. Разумеется, при этом Он всё еще мог бы создать мир таким образом, чтобы в зависимости от свободного выбора человека с ним происходили бы разные вещи. Например, Он мог бы устроить мир таким образом, чтобы когда Августину было трудно освободиться от своей греховной жизни и он услышал бы голос, произносящий «Возьми и читай!», что заставило бы его открыть Библию на том фрагменте, который побудил бы читающего порвать со своей греховной жизнью⁵ – всё это было бы встроено в мир заранее, произошло бы само собой, и Бог не должен: был бы отвечать на попытку человека выбрать свой жизненный путь. Бог может стремиться к живому взаимодействию с людьми в силу дружелюбия к тем, кого Он создал мыслящими: и свободными существами, подобно Самому Себе. Поэтому от Него можно ожидать случайного вмешательства в естественный порядок в ответ на разные человеческие ситуации, особенно в ответ на благие просьбы (то есть просительные молитвы). Точно так же, как добрый родитель хочет дать то хорошее своим детям, о чем они его попросили (так, что это зависит от самих детей, получат они это хорошее или нет), так же и Бог хочет, чтобы это зависело от свободной просительной молитвы, получим ли мы и те, о ком мы молимся, эти блага или нет. Но в этих случаях нельзя ожидать, чтобы законы природы нарушались слишком очевидно или, во всяком случае, слишком часто. Ни один родитель не станет объявлять, что он надеется избавить своих детей от всех трудностей, по крайней мере, ни один родитель не хочет, чтобы его дети росли, зная это. Таким образом, хотя Бог (если: Он существует) мог бы часто вмешиваться в жизнь людей в ответ на их молитвы, чудеса нельзя было бы рассматривать как серьезное свидетельство в пользу существования Бога, если бы они происходили в ответ на конкретные просьбы: молящихся.

Второе основание для вмешательства Бога в природный порядок – это то, что, изредка отмечая Своей печатью деяния или проповедь некоторых пророков, Он может показать, что их деяния и учение – это Божьи деяния и учение. В этих случаях Бог может осуществить нечто, что будет свидетельством (не обязательно очень сильным) того, что Он нарушил законы природы. Он может сделать так, чтобы пророческая: деятельность или учение было воспринято в огромных масштабах, и это было бы явным нарушением естественных законов. Людям нужно знать, какие реформаторские движения ведут к благу, а какие – нет, и это далеко не всегда очевидно. Понять, какие движения являются благими, будет проще, если Бог явно будет способствовать их распространению, скорее вмешиваясь в природу, чем позволяя естественным законам действовать обычным образом, поскольку только Бог, поддерживающий нормальное действие законов природы, может приостановить их. Людям также нужно знать истины относительно того, что выходит за рамки очевидных для них вещей. И несмотря на то, что естественное разумение позволяет нам понять некоторые явные случаи благих и особенно обязательных действий, а также некоторые случаи плохих и особенно неправильных действий, тем не менее, моральная интуиция: всё еще остается смутной в отношении очень многих действий. Являются ли аборты, эвтаназия, гомосексуальные отношения, война, смертная казнь, телесные наказания и т. д. всегда неправильными или только иногда? Люди также могут хотеть узнать метафизические и исторические истины, выходящие за рамки очевидных для них вещей. Возможно, им будет нужно больше, чем это позволяет естественное разумение, узнать о Боге, о Его сущности, о том, что Он делает для людей – для того чтобы они могли должным образом служить Ему. Во всех этих случаях людям нужна информация, а значит, у Бога есть основания обнаружить эти истины в откровении, подтверждаемом чудесами:. Иудаизм, ислам и христианство подтверждают божественное происхождение этих религиозных движений посредством чудесных событий, лежащих в их основе. Десять казней египетских, заставивших фараона освободить сынов Израилевых; неопалимая купина, в которой Бог явил Себя; манна небесная, накормившая евреев во время скитаний в пустыне; падение иерихонских стен, – всё это (справедливо или ошибочно) рассматривается как события, посредством которых Бог показывает, что народ Израиля – богоизбранный народ. В исламе утверждается, что создание Корана неграмотным Мухаммадом – это чудесное божественное свидетельство его истинности. И еще больше, чем все остальные крупнейшие религии, христианство утверждает свою подлинность с помощью чудес, о чем я вскоре буду говорить гораздо более подробно.

Таким образом, свидетельство, состоящее в том, что у Бога есть основания вызвать чудесным образом некое событие, может относиться к событию одного из приведенных выше типов. Это может быть свидетельство о том, что данное событие Бог вызвал: как ответ на конкретные человеческие действия, например, как ответ на молитву о каком-то благе. Или это может быть свидетельство о том, что Бог тем самым подтверждает некое религиозное движение или учение пророка, выступившего с учением о морали или иным учением. Я подчеркиваю, что это религиозное движение или учение уже должно иметь некоторую умеренную степень вероятности, а подробное историческое свидетельство о чуде повысит эту вероятность. Но если некое движение очевидным образом порочно, или какое-то учение явно ошибочно, тогда если какое-то событие и произойдет, его не следует считать нарушением законов природы, а значит, повышающим вероятность того, что Бог тем самым подтверждает данное движение или учение. Только тем движениям и учениям, которые вполне можно рассматривать как благие и истинные, следует приписывать поддержку через чудесное божественное вмешательство. Предполагаемое чудо в поддержку движения расовой ненависти или в поддержку учения, утверждающего ценность детских жертвоприношений, не может оказаться подлинным чудом: его либо не было вовсе, либо это не было чудо.

Заключение данного раздела будет следующим. В той мере, в которой мы располагаем историческим свидетельством (обычно в форме показаний) о некоем событии Е, которое, вероятно, является нарушением законов природы, и относительно которого можно утверждать, что есть некоторая вероятность, что у Бога есть основания вызвать это событие, – в той мере будет более вероятным существование Бога, поскольку от Бога ожидают, что Он иногда вызывает такие события. К тому же, если Бог не существует, то невысока вероятность, что такие события: произойдут. Свидетельство о том, что некое событие относится к событиям такого рода, означает, что оно является «слишком необычным» для научного объяснения. Поэтому, если: к—это свидетельства, которые обсуждались в предыдущих главах, е – это показания, о которых шла речь выше, a h – это гипотеза теизма, то P(he&k) > P(hk). То, насколько вероятность P(he&k) будет превышать вероятность P(hk), будет зависеть от силы показаний. В той мере, в какой: другие свидетельства утверждают, что Бог не существует, показания о подобных нарушениях законов природы, вероятно, являются вводящими в заблуждение, но какова эта вероятность, будет зависеть от того, во-первых, насколько невероятно существование Бога, и, во-вторых, насколько сильными являются эти показания (то есть, сколько заслуживающих доверия свидетелей дали точные показания об этом событии).

Юм отмечает, что «всякое чудо, о котором повествует любая из этих религий [религии Древнего Рима, Турции, Сиама и Китая],, имея своей прямой целью установление той именно религиозной системы, к которой: они принадлежат, с одинаковой: силой… подрывает всякую иную систему»⁶. Выразим всё это в моей терминологии и с помощью конкретного примера. Свидетельство о нарушении законов природы, которое, если: оно действительно произошло, показывает, что Бог подтверждает учение ислама, тем самым будет свидетельством против возникновения любых нарушений законов природы, свидетельствующих о том, что Бог подтверждает какую-то христианскую доктрину, несовместимую с исламским учением, и наоборот. Если создание Корана было подлинным чудом, то Воскресение не могло бы произойти, и наоборот. Тем не менее, хотя эта позиция правильна с формальной точки зрения, замечу, что очень немногие предполагаемые чудеса носят такой характер. Большинство из них являются просто ответом на молитвы о нуждах конкретных верующих, и то, что Бог может отвечать на молитвы представителей всех религий, вполне совместимо и с христианской, и с исламской доктринами, равно как и с учениями большинства других религий. К тому же, многие доктрины одной религии совместимы с доктринами другой религии. Христианство включает в себя значительную часть учения иудаизма, и христиане, безусловно, счастливы признать чудеса, упрочивающие иудаизм. Но в случаях конфликта [разных религиозных доктрин] юмовская точка зрения справедлива. Отсюда следует, что та религия (если таковая имеется), в пользу которой есть лучшие подтвержденные чудеса, обладает и лучшим свидетельством такого рода в свою пользу.