Текст книги "Ягоды. Сборник сказок"

Старый заяц

Стоянка находилась рядом с городской площадью. Поначалу Тимофей Иваныч устроился сторожем на стоянку. Ему выдали синюю форму с пришитым знаком неизвестного содержания, крепкие сапоги, чтобы прохаживаться в дурную погоду, и даже ружье, конечно же, без патронов. Как-то на городской площади организовался праздник. Что праздновали, было не ясно, но веселье проникало повсюду. Иваныч поднялся, поглядел в окошко, увидел за забором стоянки множество воздушных шариков и довольных лиц. Он решил отлучиться на минутку – посмотреть событие. Ружье взял с собой, но накрыл тряпкой, чтобы не смущать людей. Вскоре проник в толпу, оттолкнул шарик, приземлившийся прямо на лысину, да и слился с весельем. Развлекали людей заезжие артисты. Что они показывали и как шутили, по сути, никто не понимал, но всем это нравилось. Иванычу тоже все понравилось, но долг был выше желания, и он побрел обратно к стоянке наблюдать за происходящим через окошко.

Праздник помельтешил еще пару часов, а потом все разошлись. Иваныч погрузился в памятные мысли. Уже лет шестьдесят прошло, как в их деревню заехали артисты, насмешили, обрадовали, запомнились на всю жизнь. А в тот момент все вспомнилось, будто это было только что. Иванычу стало приятно от мыслей и возврата давних чувств. Он забылся и будто даже вздремнул, как в его будку постучались.

– Кто же это? – прошептал он себе. Пошел, открыл дверь.

На пороге стоял человек, наряженный в костюм зайца.

– Ого! – вскрикнул Иваныч. – Ты кто?

– Да артист. Нас пригласили на праздник. Я переоделся, а тут с моей одеждой кто-то смылся. Вот и хожу так. У тебя нет чего набросить? Не могу же я так домой поехать?

– Хе, – усмехнулся Иваныч. – Да заходи.

Человек зашел. Выглядел он как большой белый заяц с высокими ушами, пушистым хвостом, все время улыбающийся.

– Ох, продохнуть хоть, – человек расстегнул костюм, вылез из него, остался в одних трусах. – Понимаешь, приходится прыгать несколько часов, вот мы и раздеваемся. Если еще одежду под этой дурью носить, то совсем смокнуть можно. Дурдом, в общем.

– Погоди, поищу что-нибудь. Давай чайку.

Иваныч налил гостю стакан чая, порылся в шкафу, достал старые штаны и свитер.

– Ну, выручил, дорогой. Я завезу это обратно.

– Да ладно, – Иваныч отмахнулся.

– А можно я у тебя оставлю зайца этого? Можешь поносить, если хочешь, хе-хе.

– Оставляй. А что, симпатичный заяц. Мы в детстве о таких и не мечтали. Приехали, помню, артисты. Что делали – никто не понимал. Наверное, шутили как-то. А потом вспоминали долго, сами играли в артистов.

– Я заеду, заберу потом костюм и тебе одежду эту привезу.

– Да какой вопрос, конечно. Я тут через день. Иногда и по ночам.

Человек уехал. Иваныч положил костюм в шкаф и забыл про него.

Уже спустя месяц, когда случайно открыл шкаф, то вспомнил и задумался, чего же добрый артист не заехал и не забрал столь важную для себя вещь.

– Наверное, работу нормальную нашел. Ну и хорошо. Все лучше, чем прыгать, как заяц.

Иваныч нерешительно взял костюм, подошел к зеркалу, приложил к себе, посмотрелся, хихикнул. А потом и надел его. В зеркале увиделся большой заяц с вытянутыми вверх ушами, белый, немного нелепо улыбающийся.

– Тимка – заяц, – прохрипел Иваныч. – Прыг-прыг, под кусток. – Он сложил руки по-заячьи.

Внезапно в дверь постучались. Иваныч, не торопясь, подошел и открыл. Это была Зина, подруга Иваныча, которой, как правило, дома делать было нечего, и она приходила к нему почесать языком, обсудить политику и культуру, в общем, скоротать время. В этот раз она сделала шаг назад и, не успев вскрикнуть, упала навзничь.

– Ой, Зин, ты что, – подскочил Иваныч.

– Тимка, ты? – еле выговорила Зина. – Что с тобой такое?

– Ничего. Это костюм такой. Артист оставил. Вот, примерил.

– А, понятно, – Зина пришла в себя, зашла и села на свое привычное место. – А чего ты улыбаешься все время?

– Это не я, это костюм такой, заяц улыбающийся.

– Знаешь, я думаю, что те, кто все время улыбаются, они того, – Зина покрутила у виска.

– Рассказывай, как делишки-то.

Зина налила стакан воды, огляделась, как обычно. Все темы они уже обговорили, поэтому приходилось повторяться.

– Не знаю, куда страна катится. Цены опять подняли.

– Не говори, – поддержал ее Иваныч.

– Придется скоро нам всем зайцами стать и траву пойти клевать.

– Это птицы клюют, а зайцы просто едят, как люди. Вот так, – Иваныч показал, как зайцы берут траву и кушают, чем вызвал смех Зины. – Видишь, развеселил тебя немного.

– А у меня ведь нет никого кроме тебя, Тимка, – Зина снова стала грустной. – Как своего схоронила, так и не живу совсем.

– Да и я не живу, – ответил Иваныч. – То есть как не живу? Живу! Нормально живу. Интересно ведь жить. Каждый день новости разные.

Директор стоянки, человек влиятельный и уважаемый в городе, редко навещал своих подчиненных. Приходил он чаще всего по вечерам, иногда в компании друзей, как правило, пьяненький. На Иваныча он каждый раз кричал, да так громко, как только мог. Видимо, друзья все больше уважали его за конкретику и характерность, и с каждым разом его авторитет все поднимался. Иваныч на эти крики уже не обращал никакого внимания, так как знал, что если его уволят, то желающих на такую работу не найдется и попросту придется его вернуть.

В тот вечер директор пришел один, но, как обычно, опьяненный очередным праздником. Он сурово постучался, а когда Иваныч открыл дверь, то упал, да сильнее и громче, чем упала Зина.

– Ты кто? – промямлил директор. – Ты за мной? – на его лбу выступил пот. Иваныч не ответил. – Погоди, у меня же семья, я же не могу так просто, – казалось, он отрезвел, но страх взял верх над всякой трезвостью.

– Скажи, у кого в лесу самые большие уши? – спросил Иваныч важным тоном.

– У тебя, – безо всяких сомнений ответил директор.

– А у кого самый пушистый хвост?

– У тебя.

– А у кого самые быстрые лапы? – Иваныч спросил еще суровее.

– У тебя, все у тебя, – директор пополз назад на спине, вытирая с асфальта грязь. – Погоди, не забирай меня.

– То-то, – Иваныч закрыл дверь, оставив директора на улице. – Ну все, теперь я уволен навсегда, – сказал он Зине, которая все это внимательно наблюдала.

Так и вышло. Когда директор окончательно пришел в себя, то вытолкал Иваныча из сторожевой будки, не дав ему даже переодеться. Зина пыталась что-то возразить, но директор вытолкал и ее. Так они пошли, оставляя эти места навсегда.

– Может, не стоило тебе с ним так?

– А как с ним еще-то? Это же они, директора, нам жить не дают. Вот бы ко всем к ним такие зайцы пришли однажды. Может, и жить легче бы стало. Смотри, как интересно получается: когда к детям приходят зайцы, то дети радуются, смеются, а когда к директорам, то те в страхе падают. Ты смотри только, какой дурак. Он подумал, что это смерть его пришла. Да разве смерть как заяц приходит? Совсем мозги пропил.

– Кто его знает, как она приходит. Может, и как заяц.

– Если так, то я в этом наряде ее и встречу. Вот удивится. Придет, подумает, что напугает сейчас. А тут такое! Посмотрим, кто кого!

– Была бы у тебя вторая такая одежда, я бы тоже так встретила. Вместе бы ее встретили. Не так страшно, хотя бы.

– А ты сшей такую. Или просто представь, что ты тоже заяц или зайчиха.

Зина захохотала. Она сложила руки по-заячьи, скакнула. Иваныч тоже скакнул. Они представили себя зайцами в поисках еды, через боль в спине наклонись к земле, сорвали траву.

– Ешь, – строго сказал Иваныч. – Зайцы едят траву.

– Ты первый, – с некоторой неуверенностью ответила Зина.

Иваныч расстегнул костюм, положил траву в рот, разжевал и проглотил. Зина сделала то же самое.

– Теперь мы настоящие.

Природа раскрыла для них новые виды и даже воздух – видимый, водянистый, слегка дрожащий. Они прошли через этот воздух, покинули привычные мысли и блуждания, оказались среди высоких трав, красивых, полных силы и жизни. Тела наполнялись твердостью, боли старости исчезали.

– Раньше бы я задумался, где мы. А сейчас мыслей нет. Знаю, что дальше еще интереснее будет. И даже если назад повернем, все равно назад не вернемся. Иное тут все.

Там, где заканчивалось видимое, появился непонятный силуэт. Зина с некоторым страхом прижалась к Иванычу. Еще несколько мгновений, и они смогли разглядеть идущего. Это был некто, одетый в схожий костюм улыбающегося зайца с оттопыренными ушами. Зина потянула Иваныча назад, но тот показал видом, что глупо поворачиваться, ведь их уже заметили. Ничего не осталось, как подождать, пока заяц приблизится.

– Доброго дня, сочной травы, – заяц почтительно кивнул Иванычу.

– И вам того же, – ответил Иваныч.

– А это кто с тобой? – заяц указал на Зину.

– Это? Свои.

– Какие же это свои? – забеспокоился заяц.

Иваныч указал Зине на траву. Та сходу словила его задумку, схватила несколько крупных травинок и запихнула себе в рот.

– А, понятно. Скрываетесь, – вздохнул заяц. – Не поможет. Лиса распознает. Она здесь вчера проходила. Пойду. Надо своих искать.

– Ага, счастливо.

Заяц побрел дальше. Иваныч и Зина посмотрели ему вслед, повернулись, пошли дальше.

Открывались новые места, сложные, трудно мыслимые.

– Ого, – тихо сказал Иваныч, но тут же спрятал возникшее восхищение как можно глубже.

– А что это вокруг? – испуганно спросила Зина

– Лучше не думать. Это то, что вокруг… Оно ждет, что мы будем думать о нем и разгадывать его. Небось и уловки приготовило. А мы вообще не будем думать об этом. Просто дальше пойдем. А то и сгинуть можно с мыслями разными.

– А чувствовать это можно?

– Лучше и не чувствовать. А то оно, раз за мысли не смогло зацепиться, так за чувства будет.

– А ты знал хотя бы, что цвета такие бывают?

– Не знал, конечно, но удивляться тоже не стоит. А то оно за удивления наши зацепится. И не бойся, главное. За страхи зацепится уж наверняка, будет даже хуже, чем раньше было. Я и раньше к особой сложности так относился. И ничего, выжил.

Свет вместе со всей природой перестал быть понятным. Невдалеке появился новый заяц, столь же увлеченный, идущий навстречу. Иваныч внутренне подготовился к встрече, кивнул Зине, чтобы та не забыла жевать траву. Как только заяц приблизился, Иваныч выкрикнул:

– Доброго дня, сочной травы.

Заяц благодарно закивал.

– Вы же не в ту сторону идете, – несколько удивленно сказал он. – Я там был, там нет ничего.

– А мы там были, – Иваныч махнул рукой в сторону, откуда они пришли. – Там тоже ничего путного. Идем, куда идется.

– Сложно все стало. Земля тяжелеет, непонятностей набирается. Лисы хитры стали. Что делать-то?

– Убежден, что у лис те же проблемы. И на них кто-нибудь охотится, и они бегут, а места не найти. И покой для них тоже усложнился. Ты, наверное, думаешь, что смерть как лиса приходит?

– Конечно.

– Глупости это все. Я знал одного человека, так он подумал, что смерть как заяц приходит. Увидел зайца, испугался.

– Глупый совсем.

– Ага, глупый. Лисы, наверное, думают, что смерть как человек с ружьем приходит. А я и был не так давно человеком с ружьем и ни к каким лисам перед их смертью не ходил. И боялись меня меньше, чем когда я зайцем стал.

– Я же говорю, сложность стала немыслимой. Смерть, видимо, тоже сложной приходит – так, что не распознаешь ее.

– Пройдет это все. Это мир защищается так. Он тоже боится смерти.

Они подошли к новым травам. За открытым местом с редкими деревьями, кустами и мусором виднелись незнакомые дали, уже несложные, манящие.

– Туда нельзя, – заяц заметил взгляд Иваныча. – Не думай даже. Там лисы живут.

Иваныч кивнул Зине, указав, чтобы та выплюнула траву. Сам же молча, не торопясь, снял костюм, отряхнул одежду.

– Лисы живут, говоришь? – он приобнял Зину. А Зина положила голову на плечо Иваныча, предвкушая красоту и ясность лисиных владений.