Текст книги "Купец"

Глава 17

Постоялый двор, а точнее целая система постоялых дворов, куда привел их Ся-Цзы, начиналась возле мола и представляла собой городок в миниатюре. Длинные ангары – склады, хлева, сараи для повозок – построенные из бетонных блоков и старого рифленого железа, проржавевшие контейнеры, поставленные друг на друга и связанные ненадежными лесенками и шаткими мостками, образовывали запутанный лабиринт. Кругом были повозки, скотина, люди… И люди в массе своей доверия не внушали.

– А-Ка, – окликнул Виктор Стрельца, – смотрите там в оба!

– Не волнуйся, Золотой, – успокоил тот, – все под контролем.

Стрелец не выпускал автомата из рук. Костоправ обложился заряженными арбалетами и самопалами. Ордынские купцы и купеческая охрана тоже были начеку.

О постое Ся-цзы договорился с пузатым, смуглым, улыбчивым и хитроглазым бухтовцем. Видно было, что китаец действительно с ним знаком. Ся-цзы и хозяин постоялого двора долго шептались и, как оказалось, не зря: китаец смог не только пристроить своих людей и товары, но и позаботился о спутниках. Вышло недорого – за две недели постоя сибиряки расплатились одним соболяком, и более того, даже получили сдачу – автоматный патрон. Чудно́ это было. В родном княжестве соболяки и патроны обычно шли один к одному, а тут… По всему выходило: сибирский товар в Бухте ценится даже выше, чем в Орде. Свою первую сделку на берегу Южного моря Виктор счел добрым знаком. Остальные купцы тоже заметно повеселели.

Пузан-бухтовец отвел новым постояльцам несколько жилых контейнеров и ангаров для товаров, повозок и быконей. В общем, все складывалось прекрасно, пока…

– Тревога! – спокойствие и умиротворение нарушил истошный вопль Костоправа. – Едрить вашу мать! Мутанты в городе!

Виктор, как ошпаренный, выскочил из складского ангара. Ордынцы хватались за оружие и тоже валили на улицу. А-Ка на бегу передернул автоматный затвор.

* * *

У соседних контейнеров Виктор увидел…

Человека?

Вроде бы, да, а вроде и…

Кожа! Ее цвет – вот, что смутило Виктора. За время путешествия с ордынцами он на всякое насмотрелся. Видел людей с белой, смуглой, желтой и коричневой кожей, но таких черных – ну, то есть абсолютно черных, как смоль – еще не встречал.

Костоправ тоже, конечно, не видел ничего подобного. Намотав на правую руку ремень кистеня, лекарь уже надвигался на смоляного незнакомца. Тот наблюдал за Костоправом и скалился. Даже, похоже, что смеялся. Это был босоногий гигант под два метра ростом, и даже бугай-Костоправ на его фоне не казался таким уж здоровяком. На антрацитовом лице с приплюснутым носом и широкими губами белели глазные бельма и зубы. Кучерявые, похожие на проволоку волосы свисали сзади туго перетянутым хвостом. На плечи чернокожего была наброшена цветастая хламида, а на поясе висел широкий изогнутый кинжал.

А ведь мутанты-дикари из Котлов не носили одежды и не пользовались оружием, выкованным из металла.

И еще одна странность: рядом с черным человеком застыл, разинув рот, пузатый хозяин постоялого двора. Казалось, он вовсе не боится смоляного великана, а куда больше опасается взбешенного Костоправа. Да, именно на него бухтовец сейчас и смотрел. Лекарь подошел ближе. В руке угрожающе качнулась гирька кистеня. Смоляной человек потянул из ножен кинжал. Теперь он не улыбался, а злобно скалился.

Откуда-то из-за спины чернокожего выскочил Ся-цзы. Китаец повел себя совсем непонятно: бросился вперед, загораживая дорогу лекарю. Что-то вереща и потешно размахивая руками, низкорослый азиат прыгал перед медведеподобным Костоправом и старался не пустить его дальше.

– Прочь с дороги! – проревел Костоправ. – Зашибу, на хрен, вместе с мутантом!

– Твоя нельзя шибить на херена! – визжал китаец. – Здеся нету мутанта!

На шум сбегалась охрана Ся-цзы. Китайские Стрельцы уже взяли Костоправа на прицел, А-Ка, тоже поднял автомат, водя стволом между смоляным человеком и желтокожими китайцами. Ордынские купцы и их телохранители растерянно хлопали глазами, стараясь держаться подальше и от смоляного, и от вооруженных китайцев, и от сибиряков. Дело могло кончиться очень плохо. Мутант, если это действительно был он, того не стоил.

– Костоправ! – рявкнул Виктор. – Назад!

– Да какого, Золотой?! – лекарь даже не повернулся. – Не видишь, мля, кто это?!

Гирька кистеня раскачивалась в воздухе убийственным маятником.

– Назад, говорю!

– М-мать!

Лекарь в сердцах хлобыстнул кистенем по земле. Брызнули мелкие осколки известняка, взвилась пыль, на сухой каменистой почве осталась ямка. Костоправ нехотя отступил.

Чернокожий зло сплюнул под ноги и что-то хрипло сказал на незнакомом гортанном наречии. Что ж, по крайней мере, на «Йап-па йап-па йап-па!» котловых дикарей его слова не походили.

Пузатый бухтовец, всплеснув руками, тоже что-то быстро-быстро залопотал. Лебезя и заискивающе улыбаясь, хозяин вывел смоляного гиганта с постоялого двора.

* * *

– Твоя больше так не делать! – Ся-цзы подскочил к Костоправу, потрясая перед лицом лекаря тонким длинным пальцем. – Твоя больше никогда-никогда так не делать, глупый большой сибирь-человек! Слышишь?! Ся-цзы для твоя так говорить!

– Не мельтеши, а, Ся твою налево, цзы во все концы?! – Костоправ, поморщившись, отодвинул китайца в сторону и покинул место инцидента.

Ся-цзы подбежал к Виктору:

– Вихта, надо говорить для твоя большой сибирь-человек, чтобы так не делать! – потребовал он. – Зачем бросаться на другой человек? Зачем железо по воздух мотать? Зачем залезать в драка с моя покупатель?

– Покупатель? – вытаращил глаза Виктор. – Так это твой покупатель? Ну, ты того… извини. Попутали мы. Не знали. Думали, мутант.

– Какая мутанта?! Какой глупость твоя говорить! – Ся-цзы принялся так яростно стучать себя по голове, словно вознамерившись пробить дырку во лбу. – Твоя сама мутанта! И твоя глупая лекаря мутанта!

– Слышь, ты! – послышался сзади раздраженный басок Костоправа. Лекарь, как выяснилось, ушел недалеко. – За базаром следи, да?! А то люлей навешаю – твоя кодла и дернуться не успеет, китай… мать… человек!

– Моя не китай-мать-человек! – оскорбился Ся-цзы, – моя просто китай-человек! И моя купец! А купец базар всегда следить! А вот твоя…

– Что?! – Костоправ заводился по-новой.

– Хватит! – рявкнул Виктор. – Костоправ, остынь!

– Да пошли вы все! – лекарь снова удалился. Теперь, похоже, далеко и надолго.

Виктор вздохнул с облегчением.

– Ся-цзы не держи на него зла. Мы от мутантов всякого натерпелись, так что…

Китаец осуждающе покачал головой:

– Ох, Вихта-Вихта, при чем тут мутанта? Твоя совсем забывать, какие люди бывать!

– Ну, я не знаю, – немного смутился Виктор. – Зеленокожие – это ведь мутанты. Я и сам сначала решил: может, и этот тоже…

– Твоя не правильно решать, сибирь-человек, – китайский купец снова назидательно поднял палец. – Мутанта жить в Котел. Человек в Котел не жить.

– А почему он тогда черный такой, человек этот? Не как все люди?

– Потому что африка-человек. Тама все-все бывать такой.

– Африка! – Виктор присвистнул. Да это ж, по нынешним временам, считай, запредельный край света! Нет, он слышал, конечно, в легендах Сказителей, что до Бойни на черном континенте жили черные люди. То ли нягры, то ли нигры. Но одно дело слышать, а другое – видеть своими глазами. И потом, все это ведь раньше было. Настолько раньше, что теперь и верилось с трудом. Ну не верил Виктор, что нормальный человек может быть по цвету, как обугленное полено. Ан поди ж ты – придется поверить. Выходит, правда, все это. И получается…

– Так получается, в Бухту аж из Африки корабли приплывают?

– А почему твоя удивляться? – тряхнул головой Ся-цзы. – Бухта – большой город. Большой город – большой торговля. Большой торговля – много товар, много купец. Африка-человек приплывать в Бухта, хорошо платить и покупать товар, который нужен для африка-человек. А потом – уплывать домой и хорошо продавать товар для другой африка-человек.

Виктор задумался. О том, о чем не думал раньше. А ведь торговлю-то, оказывается, можно вести не только с прибрежными городами! Собственно, что мешает наладить связи с более далекими землями? С той же Африкой, к примеру? От одной мысли об этом захватывало дух.

– Моя с африка-человек торговаться, – никак не унимался китаец. – Моя дело с африка-человек разговаривать. Африка-человек хотеть у моя покупать, а твоя лекарь – кричать, мешать, пугать.

– Слушай, а что этот африканец купить-то у тебя хотел? – поинтересовался Виктор. – Чем тут вообще торгуют с Африкой?

Китаец поморщился:

– Сибирь-человек, твоя слишком торопливый. Разве для твоя сейчас мало Бухта-базар?

Ясно. Дружба – дружбой, а коммерческие тайны Ся-цзы выдавать не станет. Ну и ладно, выяснить все, что нужно, на местном рынке будет не трудно.

– А-Ка, – Виктор повернулся к Стрельцу. – Постой пока на страже. Мы с Костоправом на базар сходим. Разведаем, что да как.

Китаец всплеснул руками:

– Вихта! Куда твоя так спешить?! Уже вечер начинаться! Базар закрываться! Завтра утро твоя торговать. И моя торговать завтра утро. И вся другой купец торговать завтра. Лучше вместе завтра ходить в Бухта-базар.

Вообще-то, верно. В самом деле, чего горячку-то пороть? Время позднее – тут китаец прав. Солнце, вон, к закату клонится. Вся торговля на городском рынке, наверное, уже сворачивается. Что ж, один день погоды не сделает. Да и отдохнуть после похода надо.

– Отбой, А-Ка, – Виктор махнул рукой. – Остаемся мы. Завтра на рынок сходим.

Он повернулся к китайцу:

– Еще раз извини, что покупателя отбили. Давай договоримся как-нибудь. Если что – компенсирую там, возмещу…

Ся-цзы вздохнул:

– Ладно-ладно, Вихта. Бухта – большой город, большой базар. Одна африка-человек уходить, другая приходить. Моя сегодня вечер приглашать на гости вся купец из Орда. Твоя и твоя сибирь-человеки тоже пусть приходить. Вся наша сегодня чай пить и отдыхать, чтобы завтра хорошо торговать.

Виктор усмехнулся. За время совместного путешествия китайцы уже успели приучить своих спутников к чаепитиям. Что ж, и сегодня выпить чайку за примирение не помешает. Может быть, Ся-цзы за чашкой чая станет более разговорчивым и менее осторожным? Может, расскажет что-нибудь о торговых интересах африканских купцов? А нет – так не беда: завтра все прояснится. В любом случае чай у китайского купца чудо как хорош.

– Договорились, китай-человек, – кивнул Виктор. – Вечером будем чай пить.

* * *

Чаепитие состоялось в просторном сарае, где нашлось место каждому. На лавках за длинным дощатым столом поместились все: и ордынские купцы, и почти вся обозная охрана. Снаружи осталось лишь несколько часовых. Чтобы усилить охрану, а заодно – освободить побольше места, Ся-цзы, как гостеприимный хозяин, выставил на улицу половину своих людей.

Приглядывать за сибирским товаром Виктор поручил А-Ка. Все-таки Бухта – не спокойный Сибирск-на-Оби. И не зря, наверное, Петро советовал им здесь чековать. А вот ненадежного на язык и вспыльчивого Костоправа купец решил держать при себе.

По уже сложившейся традиции к китайскому чаю купцы принесли каждый свое угощение. Правда, на этот раз стол был богаче, чем обычно. Появилась не только нехитрая походная снедь, но и хмельной кумыс и вино. Сибиряки выставили медовуху. Повод имелся: следовало отпраздновать прибытие в Бухту.

Уже было ясно, что скромное чаепитие перейдет в дружескую пирушку, но из уважения к хозяину начиналось все, как положено – с чая. Улыбающийся Ся-цзы, коверкая слова на разных языках, произнес длинную витиеватую речь, из которой Виктор мало что понял. Слуги китайского купца разлили по чашкам гостей горячий ароматный напиток. Ся-цзы тоже налил себе чай из маленького фарфорового чайничка. Жестом пригласил: пейте, мол. Пригубил. Гости последовали его примеру. Выпили, не спеша.

Крепкий китайский чай был так же хорош, как и всегда, но в этот раз он почему-то не вселял в тело бодрость, а, наоборот, вгонял в спячку. Причем так, что не было никаких сил противиться резко накатившей волне сонливости и вялости.

«Опоил! – пронеслась в мозгу Виктора тревожная мысль. – Подмешал что-то, проклятый китаец! Тревога!».

– …о…а! – из глотки вырвался лишь глухой едва-едва слышный стон.

Виктор снова попытался закричать, вскочить из-за стола, схватить оружие. Не смог. Не слушались ни язык, ни ноги, ни руки. Из последних сил борясь с дремотой и не позволяя векам закрыться, он в ужасе смотрел, как падают с лавок купцы и обозная стража. Кто-то валился под стол без звука и затихал практически сразу. Кто-то, почуяв неладное, хрипел, дергался и… тоже беспомощно соскальзывал вниз.

Потянулся к автомату сидевший напротив ордынский Стрелец из охраны какого-то купца. Но рука автоматчика безжизненно упала и ордынец, словно увлеченный ею, мешком повалился с лавки.

Только Костоправа зелье не смогло свалить сразу. У здоровяка-лекаря хватило сил подняться, оттолкнуть бросившегося к нему китайца и, опершись на стол, сорвать с пояса кистень.

– Ах, ты ж су-у-у… – сквозь сгущающийся в голове туман Виктор услышал голос Костоправа.

Увидел, как лекарь взмахнул рукой, пытаясь через стол дотянуться гирькой на цепи до улыбающегося Ся-цзы. Но, видимо, рука уже не слушалась хозяина.

– …ка-а-а!

Бум! Удар вышел сильный, но неточный. Промелькнувшая в воздухе гирька обрушилась на доски стола, разбила фарфоровый чайничек Ся-цзы, разметала посуду и снедь, отскочила. Кистень выскользнул из пальцев лекаря. Костоправ рухнул на пол.

Виктор тоже вдруг обнаружил себя лежащим под столом. О том, как он туда попал, воспоминаний не было. Были только грязные доски столешницы над ним. Как крышка закрывающегося гроба.

В глазах двоилось и мутнело. Веки словно закапывали жидким, но холодным свинцом. Слабость разливалась по всему телу, мышцы не желали слушаться. Нечеловеческим усилием воли Виктор цеплялся взглядом за нависшую над головой столешницу. Нельзя поддаваться, нельзя! Нужно держаться. Дер-жаться… Он сам не знал – зачем, но твердо знал, что нужно.

На улице раздался чей-то тревожный возглас. Видимо, крик Костоправа все же был услышан снаружи.

«Часовые! – вяло шевельнулась в голове мысль. – Только на них теперь надежда!»

Правда, надежда эта была слабенькой. Не зря ведь коварный китаец отправил на улицу часть своих охранников.

Одиночный выстрел едва пробился сквозь плотную вату, забившую уши. Потом наступила тишина. Полная, абсолютная. И темнота. Толстые доски стола качнулись и опустились.

Придавили. Раздавили.

Крышка гроба захлопнулась.

Сознание Виктора отключилось.

Глава 18

– Золотой! Слышь, Золотой! – кто-то звал его и больно пихал в бок.

В голове гудело, словно она оказалась внутри огромного колокола, в который били тревогу. Каждый тычок отзывался отвратной ноющей болью. Тело было вялым и каким-то… Каким-то не своим, что ли.

Сознание возвращалось медленно и неохотно, а воспоминания не радовали. Ся-цзы, застолье, чаепитие, отрава, отключка…

Скверно, очень скверно. Чем бы ни опоил их проклятый китаец, зелье было ядреным и забористым.

– Золотой!

Еще толчок. Виктор с трудом разлепил глаза. Темно…

Ночь? Нет, темнота не сплошная. Вон там сквозь щели пробивается свет и доносятся чьи-то голоса. Значит, там – дверь. Запертая, похоже. А сам он лежит на полу в закрытом помещении. Кажется, в том же самом сарае, где проходило чаепитие. Точно, у соседней стены громоздятся столы и лавки. Передвинули их, что ли? Ну да, свалили в кучу. А людей перетащили на освободившееся пространство.

Виктор попытался пошевелиться. Не смог. Еще не прошло парализующее действие яда? Нет, не в этом дело. Он связан. Руки, ноги, все тело перемотано тугими путами. Вот почему оно так ноет: ремни и веревки впились в кожу. Доспехов и верхней одежды не было – сняли, гады. Оружие? Надо полагать, его искать тоже не стоит.

Опять толчок.

Виктор застонал.

– Очнулся, купец? – пихаться не переставали. – Очнулся, а?

Виктор, наконец, узнал говорившего. А-Ка…

Привыкшее к темноте зрение вырвало из мрака человеческий силуэт, похожий на свернутый ковер.

Стрелец тоже был весь в путах. Но он как-то умудрился подкатиться к Виктору и теперь бесцеремонно пихал своего нанимателя связанными ногами.

– Да очнулся я, перестань, – с трудом выдавил Виктор. Голос прозвучал глухо и слабо. В глотке было сухо, как в безводной ордынской степи. А-Ка перестал пинаться.

Вывернув шею, Виктор огляделся вокруг. Сумел различить в полумраке еще несколько тел. Тоже связанных и, в основном, неподвижных. Лишь два или три человека приходили в себя и начинали вяло шевелиться.

Та-а-ак… Коварное пленение, ремни и веревки по всему телу. Запертая темница. Чего-то не хватало. Чего? Ах, ну да! Брани Костоправа. По доброй воле лекарь не стал бы сейчас держать язык за зубами. Видать, не оклемался еще после китайского чайка. А вот А-Ка в чаептии не участвовал. Потому, наверное, и бодренький такой.

– Что…

Виктор запнулся и закашлялся. Горло – как наждак. С грехом пополам смочив глотку скудной вязкой слюной, заговорил снова:

– Что с тобой случилось, А-Ка?

– Китаезы прикладом пару раз приласкали, – зло прошипел Стрелец. – Сторожил товар, пока вы чаи гоняли, а тут охраннички Ся-цзы заявились. Пара Стрельцов – веселые такие, улыбаются, лопочут по-своему. Вдруг слышу: Костоправ орет что-то. И у ордынских повозок – шум какой-то, возня. Думаю: нападение. Хватаюсь за автомат, китайцам кричу: в укрытие, мол, а они меня сзади по башке. Ну откуда я мог знать, что наши дружки такое учудят? Вместе ведь в походе шли, дрались бок о бок с мутантами и горцами, а тут… В общем, сбили с ног. Я успел пальнуть разок, кажется, одного зацепил. Еще раз получил прикладом, отключился. Очнулся уже здесь.

– А другие часовые?

– Их, по ходу, тоже скрутили.

– И на кой ляд китайцам все это понадобилось?

– Спроси чего полегче, Золотой. А лучше зря не болтай. Освобождаться нам нужно, и поскорее. Я пытался развязаться – не выходит. Самому – никак. Сейчас попробую подлезть поближе. Может, размотаем узлы друг другу, пока эти, – Виктор не столько увидел, сколько догадался, что А-Ка кивком указал на запертую дверь, из-за которой слышались голоса, – не пришли.

Когда ты перевязан с ног до головы, словно тюк, возможности двигаться почти нет. И все же ценой неимоверных усилий Виктор и А-Ка сумели подкатиться вплотную друг к другу и расположились спина к спине.

Онемевшие пальцы ощупывали хитрые узлы. Да, вязали их на совесть, но неужели то, что напутал один человек, не сможет распутать другой? Придется, конечно, повозиться, но если кто-то из них избавится от веревок, он сможет развязать остальных, а уж тогда… Пусть тогда кто-нибудь попробует войти в их темницу!

Виктору показалось, что ему удалось удачно подцепить один из узлов на руках А-Ка. Вот та-а-ак… Проклятье! Сорвалось! Ничего, попробуем снова. Та-а-ак… Опять неудача! Ладно, главное не паниковать. Время еще есть.

Лязгнул засов.

Нет, времени больше не было.

Открылись двери. Яркий дневной свет резанул по глазам.

* * *

– А-а-а, моя так и думать, что ваша пора просыпаться, – послышался знакомый голос. Ся-цзы!

Виктор чуть приоткрыл зажмуренные веки. Так и есть: в дверном проеме стоял китайский купец, окруженный телохранителями. За спиной Ся-цзы показался хозяин постоялого двора. Заглянул в дверь, улыбнулся и молча отошел в сторонку. Этот тоже – в курсе произошедшего. А значит – в сговоре и в доле.

Китаец отдал короткий приказ. Двое охранников подбежали к Виктору и А-Ка. Растащили их.

Только теперь Виктор увидел на голове Стрельца большую шишку и сильный кровоподтек. Бедняге действительно здорово досталось. Еще повезло, что вовсе черепушку прикладом не проломили.

Ся-цзы подошел ближе, неодобрительно покачал головой и зацокал языком:

– Эх, Вихта-Вихта, неугомонная твоя сибирь-человек! Твоя зря стараться. Твоя никогда не развязать моя веревка. Никакой сибирь-человек не распутать китай-узел.

Китаец тихонько захихикал.

Обидно вдруг стало до слез!. Забрезжившая было надежда на освобождение рассеялась как дым.

Теперь свет заполнял все помещение, и Виктор видел валявшихся на полу ордынских купцов и купеческую охрану – без доспехов, без оружия, беспомощных, связанных по рукам и ногам. Многие до сих пор не пришли в себя и тихонько постанывали в забытье. В сторонке у стены в самом деле стояли столы и наваленные на них лавки. Вот так иногда заканчиваются дружеские чаепития…

Зашевелился лежавший в углу Костоправ. И тут же дал знать о себе не только шевелением.

– Ах, вы ж суки, мать вашу в душу, едрить ее налево через два колена! – загудел гулкий бас лекаря. – Погань желтолицая! Чтоб у вас на лбу по хрену выскочило! Чтоб по два хрена выросло! По пучку целому! Да чтоб все пучки посрастались друг с другом!

А что, неплохо было бы! Виктор даже улыбнулся, живо представив обрисованную лекарем картину.

Китаец поморщился и что-то крикнул своим людям.

– Чтоб ва… – кляп, всунутый в рот Костоправу, прервал словесный вулкан. Теперь лекарь мог лишь глухо мычать и бешено вращать глазами.

Китаец неодобрительно покачал головой и вновь обратился к Виктору:

– Твоя большой сибирь-человек, Вихта, делать большой шум и говорить много плохой и непонятный слово. Когда ему затыкать рот, сразу становиться тихо, хорошо и спокойно.

– Зачем, Ся-цзы? – прохрипел Виктор.

– А? – удивленно глянул на него китаец.

– Зачем ты все это затеял?

– Моя так надо, – как о чем-то само собой разумеющемся сказал Сы-цзы.

– И давно ты так промышляешь?

– Что моя давно? – не понял китаец.

– Давно, спрашиваю, в грабители подался?

– Ну почему сразу грабителя? Почему твоя так плохо думать о моя? – Ся-цзы изобразил гримасу негодования и обиды.

Ишь ты, никак, и вправду, оскорбился? Ну, прямо святая простота, блин!

– А что, хочешь сказать, ты мой товар себе не заберешь?

– Твоя товар моя забирать, конечно, и вся другая товар – забирать тоже. Зачем добро пропадать? Но не в товар дела, Вихта.

– Оч-ч-чень интересно, – протянул Виктор. – А в чем же тогда?

– В том, что твоя здеся вместе с моя.

– И чего?

– Ну, твоя сама подумать, на какой, как говорить твоя лекаря, херена для моя здеся нужна твоя? Для моя лучше, когда моя сама покупать у сибирь-человек сибирь-товар и возить сибирь-товар в Бухта-базар. И со всякий другой товар такой торговля тоже для моя лучше. Тогда моя одна сама много продавать. Моя одна сама много получать. Для моя конкурента здеся – только мешать. Без конкурента здеся моя хорошо. С конкурента – плохо.

– Теперь понятно, – невесело усмехнулся Виктор. – А что ж ты тогда нас всех сразу после чаепития не перерезал?

– Моя – купец, – улыбнулся китаец. – А умная купец не портить зря хорошая товар.

– Погоди-погоди, – тревожное предчувствие кольнуло сердце. Виктор заволновался. – О каком товаре ты сейчас говоришь?

– Твоя – сама товар, Вихта. И вся ваша, – китаец обвел взглядом связанных пленников, – тоже товар.

Костоправ замычал и забился еще сильнее. Но Ся-цзы не обращал внимания на лекаря.

– Твоя и вся ваша – хорошая товар. Африка-человек вчера приходить смотреть. Африка-человек соглашаться много платить за такая товар. Твоя вчера спрашивать, чем моя торговать с Африка. Моя сегодня отвечать: раб – лучшая товар для африка-человек.

Так вот, значит, какие делишки проворачивает в Бухте китаец! Приводит купцов на постоялый двор к сообщнику, потом грабит, обозы и товар забирает себе, а людей – продает в рабство. И хрен что потом докажешь. Если вообще здесь кому-то нужны доказательства. Ордынские и сибирские купцы в Бухте – чужаки. Кто о них побеспокоится? Кто станет их вызволять? Да и мало похож на купца жалкий раб, уже закованный в цепи.

* * *

– Влипли! – процедил сквозь зубы А-Ка, подытоживая невысказанные мысли Виктора.

– У тебя не получилось взять нас тихо, Ся-цзы, – хмуро заметил Виктор. – Ночью здесь стреляли. В городе должны были услышать.

Это, конечно, было слабое утешение. Нет, судя по глумливому хихиканью Ся-цзы – совсем никакое.

– Для твоя это никак не помогать. Здесь ночью всякое случаться. Даже городской стража бояться улица возле порт. Городской стража сюда мало ходить, почти совсем не ходить. А если и ходить, хороший плата всегда легко решать любой вопрос.

Тем временем в открытом дверном проеме снова нарисовался улыбающийся хозяин постоялого двора. На этот раз – не один. Вместе с пузаном-бухтовцем в темницу заглянул еще один знакомый – черный «африка-человек» с устрашающей треххвостой плетью в руках.

Африканец что-то сказал бухтовцу. Тот хохотнул и, видимо, выполняя роль переводчика, заговорил с Ся-цзы. Китаец кивнул и тоже улыбнулся. Затем обратился ко всем пленникам сразу:

– Ваша новый хозяин африка-человек сказать, что он делать из ваша хороший дорогой раб. Африка-человек сказать, чтобы ваша гордиться.

– Вот ведь как все поворачивается, – задумчиво пробормотал А-Ка, – А ведь когда-то, говорят, белые люди покупали и продавали чернокожих рабов из Африки.

Виктор удивленно посмотрел на Стрельца.

– Я как-то слышал такое в быличке Сказителя, – смутившись, пояснил тот.

Виктор промолчал. Вообще-то верить Сказителям стоит не всегда. Что в их былинах сказка, а что правда – уже и не разберешь.

Китайский купец заговорил снова.

– Сейчас наша, – Ся-цзы кивнул на своих охранников, – развязывать ноги ваша, выводить ваша на улица и прицеплять к цепь африка-человек, – еще один кивок – в сторону черного африканца. – Кто шуметь и сопротивляться – больно-больно получать плетка.

Все было предельно ясно.

Китайцы приступили к работе. Действовали они быстро, но осторожно: развязывали путы на ногах, затем поднимали пленников и одного за другим волокли на улицу. Тех, кто еще не очнулся, вытаскивали, даже не развязывая.

Когда взялись за Костоправа, тот яростно зарычал сквозь кляп, брыкнулся, рванулся из рук китайцев. К непокорному пленнику тут же подскочил африканец и принялся жестоко избивать лекаря плетью.

– Не дергайся, Костоправ! – скрепя сердце, крикнул Виктор. – Делай, что велят! Побереги здоровье!

И посоветовал А-Ка:

– Ты тоже не сопротивляйся. Пока смысла нет.

Бежать сейчас не было никакой возможности. Следовало дождаться более подходящего момента. А дожидаться своего шанса на побег лучше не покалеченным и полным сил.

Во дворе постоялого двора на каждого пленника надели ошейник с массивным замком и при помощи замка пристегнули к длинной прочной цепи. Люди в оковах вели себя по-разному. Кто-то угрюмо молчал, кто-то не скрывал слез. А кто-то вообще еще не очнулся и не знал пока, какое испытание приготовила ему злодейка-судьба.