Текст книги "Купец"

Глава 26

Пока шахтные пересыпали патроны из вскрытых цинков в седельные сумки и приторачивали сумы к седлам, зеленокожие освободили быконей, полученных в довесок к пленникам, от клочьев сосунка, взвалили сибиряков, опутанных мшистыми путами на спины животных, и примотали добычу крепкими веревками, плетенными из того же мха, только сухого.

Все были слишком заняты и, наверное, поэтому прозевали нападение.

Темная тень обрушилась сверху. За ней – еще одна. И еще… Открытая поляна с водопоем, расположенная посреди густого котлового леса, приглянулась в качестве охотничьих угодий не только плотоядному мху.

Не очень большая, но очень опасная стая крупных черных птиц вынырнула из-за лесных крон неожиданно и бесшумно. И только когда враны уже ринулись в атаку, воздух наполнился хлопаньем крыльев и противным, похожим на старческий кашель «Каух! Каух!».

Шахтные грузили быконей в самом центре открытого пространства, так что именно они попали под первый удар пернатой смерти. Враны сбили с ног людей и скотину прежде, чем кто-то успели что-либо предпринять. Уклониться от воздушной атаки сумел только Дальноход. Тварь, атаковавшая добытчика, лишь сорвала с него трофейный автомат, сбила шлем и выдрала изрядный клок кольчужной рубашки с дополнительной пластиковой защитой. Бросив снаряжение и оружие, Дальноход, откатился к ближайшим камень-деревьям и забился между мшистыми пологами.

Зеленокожие, изначально державшиеся поближе к кромке леса, тоже вовремя отступили сами и увлекли под прикрытие деревьев и плотоядного мха быконей с пленниками. Никто из дикарей даже не пытался сражаться с птицами. Да и чем сражаться-то? Дубинками и копьями?

Какой-то небольшой вран – судя по всему, еще молодой и неопытный – заметался вдоль древесно-моховой границы, пытаясь достать укрывшуюся добычу, но в итоге стал добычей сам. Ширококрылая птица, передвигавшаяся по земле неуклюжими прыжками, запуталась во мху в каких-то паре метров от Дальнохода Вран забился в затягивающихся путах. Однако и Дальноходу тоже не повезло. Виктор так и не понял то ли он, испугавшись бьющейся рядом твари, сам шарахнулся в сторону и совершил роковой шаг, то ли мох, качнувшись от рывка сильной птицы, случайно дотянуться и до человека тоже. Так или иначе, но Дальнохода сначала слегка зацепило, а секунду-другую спустя уже основательно накрыло толстым колышущимся одеялом, поблескивающим от выступившего едкого сока.

* * *

Враны больше не предпринимали попыток выковырнуть пищу из опасного леса. Птицы галдели и дрались друг с другом за добычу, которая досталась им на поляне. Легкие доспехи шахтных и защитные попоны быконей летели во все стороны окровавленными ошметками. Мощные клювы терзали человеческую плоть и тянули потроха из вспоротых животов скотины. В лужах крови блестели россыпи патронов из разорванных седельных сумм. Много патронов. Целое состояние, которое теперь некому было прибрать к рукам.

Люди на поляне уже не кричали, быкони – не хрипели. Над лесом звучали только многоголосое гортанное «Каух! Каух! Каух!», да отчаянные вопли Дальнохода, который, кажется, только сейчас осознал, в какую скверную ситуацию угодил.

Освобождать добытчика никто не спешил. Зеленокожим это было не очень надо, да и подойти к Дальноходу они бы все равно не смогли… Для этого нужно было либо пересечь поляну с вранами, либо пробираться сквозь сплошную завесу из мха-сосунка, не менее опасного, чем пирующие птицы. Зеленокожие предпочли отступить.

Уже в паре десятков метров от лесной поляны сосунок стал редеть, а через полторы сотни метров – исчез совсем. Теперь над головой нависало лишь одеяло обычных кроновых мхов. – Каух! Каух! Каух! – неслось сзади.

Сквозь вранскую брань еще можно было расслышать крики Дальнохода. Сначала проклятия добытчика мешались с призывами о помощи, потом предатель орал от боли. Наверное, плотоядный мох уже начинал умерщвлять свою жертву. И что-то подсказывало Виктору: смерть в его объятиях будет медленной и мучительной.

Что ж, добытчик получил по заслугам. Впрочем, и насчет своей участи и участи своих товарищей Виктор не обольщался. Когда тебя ведут на убой – в этом тоже хорошего мало.

Их вели. Долго. Куда-то. По темному влажному лесу с крышей из разросшихся в несколько слоев мхов. По неприметным тропкам, петляющим между стволами гигантских камень-деревьев в три-четыре обхвата и теряющимся в бледно-зеленом от недостатка солнечного света, но все же очень густом подлеске. Дикари, чьи длинные сильные ноги были прекрасно приспособлены для скорой ходьбы по котловым лесам, двигались гораздо быстрее, чем мог бы идти нормальный человек. Да что там человек – быкони, и те едва поспевали за зеленокожими.

Однако и об осторожности мутанты не забывали. Дикари шли, пустив вперед и по флангам дозорных, избегая открытых мест, где могли бы атаковать враны, и внимательно осматривая кроновые мхи, в которых водились древесные ящеры и бог весть какая еще хищная пакость.

Моховые путы высыхали, но не ослабевали. Наоборот, после потери влаги они, казалось, затягиваются сильнее. Виктор чувствовал себя так, будто его закатали в клубок из прочного жесткого волоса. Причем клубок этот был намертво примотан к седлу быконя. А когда ты увязан тюком, что-либо предпринимать для своего освобождения нет никакой возможности. Они ничего и не предпринимали. Только Костоправ негромко, но почти без перерыва материл зеленокожих, заворачивая порой настолько хитроумные словесные конструкции, что их осмысление заставляло Виктора ненадолго отвлечься от невеселых мыслей о скором конце. Впрочем, дикари, не понимали изощренного мата и не способны были по достоинству оценить творческих усилий матерщиника. Брань Костоправа их не задевала и не беспокоила. Но лишь до поры до времени.

* * *

Из зарослей впереди вынырнул дозорный. Мутант что-то негромко сказал, проведя ладонью над землей. Зеленокожие насторожились, Виктор тоже напрягся. Может быть, это шанс на спасение?

– Ну и какого рожна встали?! – никак не унимался Костоправ. – Что, очкуете, уроды зеленорожие?!

Дикари заволновались. Видимо, теперь с шумом, который производил лекарь, они мириться не желали.

– Вижу, что очкуете, мрази, вашу ма-а-а…

Тюк!

– …ать!

Замолчать Костоправа заставили просто, без уговоров и угроз. Очередное словоизлияние оборвал короткий и несильный, вроде бы, удар дубинкой по затылку. Лекарь обмяк и обвис. Наступила тишина.

Дикари не издавали ни звука. Укрывшись за деревьями и в зарослях подлеска, они молча ждали. Чего? Кого? Кто мог так напугать зеленокожих? Тихо ведь, вроде, в лесу, спокойно. Чу! А вот сейчас уже не так тихо.

Виктор услышал шелест, хруст и легкий скрежет.

Потом увидел…

Что-то большое, длинное двигалось среди камень-деревьев, царапая по пути толстые прочные стволы и сминая податливый подлесок. Что именно – толком и не понять. То ли друг за другом шла вереница каких-то шипастых ежей-переростков, словно бы нанизанных на одну нить, то ли сквозь чащобу ползло чье-то гибкое тело, разбитое на отдельные сегменты и усеянное колючками.

Виктор покосился влево. Поймал взгляд А-Ка, решительный и отчаянный. Они со Стрельцом поняли друг друга без слов. Если шум, который производил Костоправ, мог привлечь неведомую тварь, и если эта тварь или твари представляли опасность для зеленокожих, то…

В общем, хуже ведь уже не будет. Тут ведь все просто: или покорным бараном умирать на жертвеннике мутантов или…

Кто знает, может, им еще и повезет? Может, лесная зверюга сожрет зеленокожих, а людей, замотанных в плотный и жесткий моховый панцирь, не тронет? Надежда, конечно, слабенькая, но это хоть какая-то надежда.

А-Ка кивнул. Виктор кивнул тоже.

– Эй! – они крикнули в голос, почти одновременно.

В воздухе мелькнули две дубинки.

Первым ударом дикари вырубили Стрельца. А в следующее мгновение в голове Виктора взорвался искрящийся шар, и искры потонули во всеобъемлющей тьме.

* * *

Возвращение к реальности оказалось болезненным. Ныло ушибленное темя. А какие-нибудь изменения? Судя по тому, что они по-прежнему были с ног до головы обмотаны высохшим мхом-сосунком и покачивались на быконях под надзором зеленокожих мутантов, существенных изменений не произошло. Правда, количество конвоиров заметно сократилось. Видимо, дикари потеряли нескольких своих соплеменников.

А вот подношение богам – спасли.

Правда, рты у подношения теперь были заткнуты плотными травянистыми кляпами, от которых слюна становилась горькой и жгучей. В таких не очень-то покричишь. Даже пришедший в себя Костоправ молчал и только злобно зыркал вокруг. Хорошо хоть плотоядного мха в глотку не насовали…

О том, какое расстояние они уже преодолели и где находятся, Виктор не имел ни малейшего представления. Лес закончился, и сейчас поредевший отряд двигался через равнину, поросшую стелящимся по земле кустарником. Виктор заметил, что дикари сами стараются не наступать на змеящиеся ветки, и следят, чтобы быкони тоже не влезли в заросли ползучих кустов. Растение явно было не из дружелюбных.

Быстро сгущались сумерки. Наверное, именно по этой причине зеленокожие и рискнули выбраться из леса: в вечернее и ночное время не летают враны.

Зато выходят на охоту другие твари.

Дикари куда-то спешили. Вскоре стало ясно, куда: на фоне темнеющего неба показался новый лес. На этот раз – хвойный и тоже мутировавший. Сосны с корявыми стволами растопырили пучки длинных игл, соприкосновения с которыми дикари тоже всячески избегали. На краю сосняка угадывались старые развалины. Когда-то здесь располагался то ли небольшой городок, то ли поселок городского типа. Вот туда и направились зеленокожие.

Дикари избрали для ночлега просторный подвал, больше похожий на заваленный блиндаж. Двое разведчиков тщательно осмотрели убежище и, не обнаружив в нем ничего опасного, позвали остальных. Узкий вход, в который едва-едва протиснулись быкони, закрыли массивной плитой, подперли изнутри обломком железобетонной сваи и присыпали мусором. В дальнем углу бетонные перекрытия потрескались и искрошились. Через небольшие отверстия-проломы, забранные, словно решеткой, ржавой арматурой, в подвал попадал свежий воздух, но не мог проникнуть крупный хищник. Как показалось Виктору, место было проверенным и уже неоднократно использовалось зеленокожими в качестве временного схрона и перевалочной базы. Впрочем, он мог ошибаться.

Дикари общались друг с другом не разговаривали и костра не разжигали, хотя огонь все-же добыли. Причем, обошлись без кремня и кресала: потерев деревянную палочку в деревянной же колодке с обложенной сухим мхом выемкой, зеленокожие запалили длинный фитиль – тонкую туго сплетенную и обмазанную чем-то жирным и липким веревочку.

Фитилек горел медленно и слабо, сильно вонял и почти не давал света. Виктор даже усомнился: а ради ли освещения вообще он здесь тлеет? Может быть, главное предназначение дикарского «светильника» заключается в том, чтобы отбить зловонным дымом запах, который мог бы привлечь хищников. Или это уже начало ритуала жертвоприношения?

Пленников не стали избавлять от моховых пут, но вынули кляпы, дали отплеваться горькой слюной, позволили сделать несколько глотков грязной, неприятно пахнущей воды из кожаного мешочка-фляги и сунули в рот по куску сухого и отвратительного на вкус вяленого мяса.

Стараясь не думать о том, чье это мясо, Виктор принялся разжевывать жесткие волокна. Пока он жив, ему нужны силы: мысль о побеге не давала покоя. Рядом угрюмо грызли свою пайку А-Ка и Костоправ. Значит, они тоже еще не утратили надежду.

Когда мясо было съедено, послышался шепот Костоправа:

– Слышите, мужики, если эти уроды уснут первыми…

Договорить лекарю не дали. К пленникам подскочил дикарь. Со злобным шипением мутант продемонстрировал дубинку в одной руке и осточетевший травяной кляп – в другой.

Понятно. Лучше пока помолчать. Виктор и А-Ка не проронили ни слова. Костоправ тоже предпочел не нарываться.

А котловая ночь жила своей жизнью. Где-то неподалеку раздавались чьи-то вскрики, уханье и вой. Кто-то попытался скрестись в бетонную плиту, загораживавшую вход, но не добился результата. Потом другая тварь, покрупнее, несколько раз стукнула в плиту и навалилась на нее всем своим немалым весом. Даже чуть сдвинула преграду, но тоже не смогла пробраться в подвал и, разочарованно рыкнув, удалилась в неизвестном направлении. Пару раз чьи-то то ли щупальца, то ли лапы протискивались сквозь трещины и дырки в перекрытиях, вслепую шарили по потолку, однако оказывались слишком короткими, чтобы дотянуться до добычи. Казалось, уснуть в такой обстановке невозможно. Но Виктор все же заставил себя сделать это. Силы… Им нужны силы. Очень нужны.

* * *

Наутро – снова кусок сухого мяса, несколько глотков мутной воды, горький травянистый кляп в рот и марш-бросок в неудобном положении поперек быконского седла. Частые остановки по знаку дозорных, пара-тройка неведомых котловых тварей, увиденных лишь мельком и прошедших стороной. Один раз наткнулись на следы какого-то монстра. Возможно того самого ползучего шипастого гиганта, с которым уже сталкивалась их группа. Земля выглядела так, словно по ней протянули огромную борону, пропахав извилистую полосу. Подлесок раздавлен, кора с деревьев сорвана. Даже на стволах камень-деревьев виднелись глубокие царапины. В воздухе ощущался едкий уксусный запах.

Некоторое время зеленокожие двигались по этой этому следу. Потом – сгущающиеся сумерки, ночевка. На этот раз – в одиноком полуразрушенном двухэтажном здании непонятного предназначения, возвышающемся над почти сровнявшимися с землей развалинами. И опять – дорога…

День-ночь, день-ночь, день-ночь… Леса с мутировавшими деревьями. Поля и луга с незнакомыми травами и кустарниками, которые не произрастают за пределами Котлов. Все смешалось как в безумном калейдоскопе. По лесистым чащобам, укрытым кроновыми мхами, дикари шли днем, когда была высока вероятность нападения вранов. На открытые пространства выбирались под вечер, когда уже можно было не опасаться атак с воздуха. Порой приходилось переправляться через реки по ненадежным мосткам из цельных древесных стволов, покрытых слежавшимся слоем сухого старого мха. После каждой переправы зеленокожие спешно уходили от воды, чтобы сразу оторваться от лезущей на берег живности. Саму живность, правда, Виктор так ни разу и не увидел, зато отчетливо слышал в прибрежных зарослях шуршание, влажные шлепки и чавканье.

Благодаря осторожности, хорошей разведке, знанию местности и повадок котловых обитателей дикарям пока удавалось избегать столкновений с опасными хищниками и при этом почти не сбавлять темпа. Виктор не переставал удивляться: за сутки зеленокожие преодолевали расстояние раза в три-четыре больше того, которое мог бы пройти пешком обычный человек. Если бы не быкони, на которых везли пленников, сибиряки давно бы спеклись при такой скорости передвижения. Впрочем, под конец дневного перехода даже быкони покрывались пеной.

Виктор уже начал привыкать к своему моховому кокону, как ко второй коже. Высохшая оплетка сосунка по-прежнему не давала пошевелиться, но будучи равномерно распределенной почти по всему телу, не нарушала кровообращения. Идеальные оковы растительного происхождения, в общем. Вот только от постоянной тряски на быконе иногда становилось реально плохо. Казалось, этому безумному гону не будет конца. Но все рано или поздно заканчивается.

Часть третья

Глава 27

Жертвенник зеленокожих выглядел простенько и не впечатляюще. Одинокое раскидистое камень-дерево на пригорке в заросшем сорной травой поле – вот и весь алтарь. Что дерево выполняет именно эту функцию, было ясно по груде человеческих костей и вскрытым черепам, сложенным отдельно. Кроме того, в ветвях курились дымки вонючих дикарских фитилей. Видимо, это тоже было частью обряда.

Неподалеку виднелись норы-землянки зеленокожих, оборудованные под просевшими фундаментами разрушенных домов. Там, в развалинах опять начинался лес, но с другой стороны – от жертвенного дерева и до самого горизонта – тянулось открытое пространство, изрезанное неглубокими оврагами.

Уже смеркалось, так что нападения вранов можно было не опасаться. Дикари безбоязненно толпились под деревом-алтарем. На жертвоприношение пришли все. Мужчины, женщины, дети. Самцы, самки, детеныши… Многие были вооружены дубинками и заостренными палками. Правда, на дикарских копьях сейчас не было парализующей обмазки. Жертвоприношение – это не охота. Чуть в сторонке от толпы Виктор заметил дикарку, улегшуюся на боку, словно волкопсовая сука. Выводок из полудюжины уродливых младенцев урча и толкаясь с жадностью сосал многочисленные соски на ее груди и животе. Оч-чень колоритная картина…

В воздухе пахло зловонным дымом фитилей. Зеленокожие были возбуждены и радостно шумели. Сразу вспомнилось веселье ордынцев, захвативших в плен дикаря.

– Йап-па йап-па йап-па! – неслось со всех сторон.

Нельзя было сказать, что это большой клан. Пожалуй, поменьше того, который воины Удуг-хана разгромили в степи. Однако именно этому клану улыбнулась удача: кроме Виктора, А-Ка и Костоправа, дикари приволокли еще одного бедолагу. Судя по черным крестам на его доспехах, это был Инквизитор. Мутанты лишь сорвали с рыцаря шлем, но не потрудились снять латы. А может, просто не смогли – ума не хватило справиться с хитрыми пряжками и застежками.

По всей видимости, зеленокожие решили принести в жертву всех четверых пленников сразу. Крестоносца прямо в боевой броне примотали прочными веревками к стволу. С сибиряками тоже не церемонились – привязали моховые путы-коконы к нижним ветвям камень-дерева, подтянули примерно на высоту человеческого роста и оставили покачиваться над землей брюхом вниз. Так откармливаемую на убой домашнюю птицу подвешивают в сетке, чтобы лучше вес набирала.

Самим освободиться не было никакой возможности. Может быть, хоть у Инквизитора где-нибудь в доспехах припрятан ножик, кинжальчик или еще что-нибудь колюще-режущее? Маловероятно, конечно, но…

– Эй, друг! – позвал Виктор рыцаря.

Тот на зов не откликнулся. Словно и не слышал ничего. Прикрыв глаза, крестоносец что-то шептал одними губами. Молился, наверное. Худое лицо Инквизитора было решительным и одухотворенным.

– Ты че, оглох, хрен железный?! – Костоправ был уже не столь любезен. – С тобой разговаривают, морда крестовая!

Инквизитор перестал бормотать себе под нос, косо глянул на сибиряков, окатив их ледяным презрением. Поджал губы и демонстративно отвернулся.

Ишь, какие мы высокомерные!

– Дебил! – процедил Костоправ. – Совсем нюх потерял!

Крестоносец снова углубился в молитву.

– Может, он не понимает по-нашему? – предположил А-Ка.

Виктор вздохнул. Даже если и так, все равно можно было проявить побольше дружелюбия к собратьям по несчастью. Как-никак к одному дереву привязаны. И одну смерть скоро все примут. Или эти фанатики-Инквизиторы тех, кто не носит черного креста, за людей уже не считают?

Интересно, как зеленокожие сумели поймать рыцаря? Забить дубинками закованного в латы бойца не так-то просто, да и парализующим копьем его не очень-то достанешь. Тоже в сосунок заманили? Или в волчью яму? Или в другую ловушку? А впрочем, какая разница?

Взгляд Виктора скользнул с крестоносца на человеческие черепа с аккуратными срезами поверху. Наверное, в ту сторону посмотрел не только он.

– По крайней мере, узнаем, как эти зеленокожие уроды вскрывают бошки, – хмуро пробормотал Костоправ.

Вот, блин, нашел чем утешить! Виктор поморщился. Профессиональное любопытство у лекаря взыграло, что ли? С него станется…

Шум вокруг камень-дерева вдруг оборвался, словно по команде. Зеленокожие притихли, расступились.

К дереву шел высокий, широкоплечий дикарь. Мутант был без оружия и ничем не отличался от соплеменников. Ну, разве что на зеленой безволосой груди висел крупный, с кулак, амулет идеальной шарообразной формы. Кажется, он был мягким и упругим, но материал, из которого был сделан дикарский талисман, Виктор на глаз определить не смог.

Именно к странному амулету были сейчас прикованы взгляды зеленокожих. Виктору даже почудилось, будто дикари благоговейно расступаются не перед своим сородичем, направляющимся к дереву-алтарю, а перед этим шаром на тонком ремешке.

Носитель амулета не спеша ступал по костям предыдущих жертв, приближаясь к тем, кому только предстояло стать новой жертвой. Кто был этот зеленокожий? У Виктора не было никаких сомнений. Шаман, колдун, жрец дикарского клана – вот кто.

Тот, кто совершает жертвоприношение.

Но с кого он начнет сейчас?

Виктор почувствовал страх. Жуткий, панический, животный. Показалось, что зеленокожий с шаром-амулетом идет прямо на него.

* * *

Жрец остановился перед Инквизитором. Мутанты, окружавшие жертвенное дерево, молчали, не смея нарушить таинство. В воздухе вился тяжелый вонючий дымок тлеющих фитилей.

Зеленокожий бережно снял с шеи свой амулет и, удерживая его за конец ремешка, медленно поднес к лицу крестоносца. Тот, кривясь, поджимая губы и вообще демонстрируя презрение всем своим видом, попытался отвернуться, но дикарь схватил Инквизитора за волосы свободной рукой и без малого не ткнул ему амулетом в нос. Рыцарь что-то зло прошипел. Попытался вырваться. Дернулся раз, другой. И…

И замер, словно громом пораженный.

Как зачарованный он смотрел на шар, покачивавшийся в зеленой руке. Смотрел, не моргая и не шевелясь. Глаза Инквизитора стали пустыми, взгляд – бессмысленным. Крестоносец тупо пялился на дикарский амулет секунду, две, три… Из уголка приоткрытого рта на черный нагрудный крест спускалась ниточка слюны.

Еще секунда, еще…

В какой-то миг Виктору почудилось, будто и шар тоже всматривается в рыцаря всей своей гладкой поверхностью. Не имея глаз, амулет сам словно стал глазом. Как такое возможно? Это трудно было объяснить, но это было.

Прошло еще несколько секунд.

Зеленокожий приложил амулет ко лбу Инквизитора. На этот раз крестоносец не отдернулся. Даже не попытался отстраниться. А с амулетом произошла удивительная метаморфоза: странный шар вдруг размяк и обрел ртутную подвижность. Соскользнул с ремешка, к которому был прикреплен, на голову Инквизитора.

И присосался? Прицепился? Прилип к голове?

Виктор так и не понял, что на самом деле произошло. Амулета больше не было. Зато на лбу, над левой бровью Инквизитора, появился подрагивающий, как студень нарост.

Крестоносец вздрогнул всем телом. Что-то жалобно простонал, но не стряхнул с головы инородное тело. Глаза рыцаря были пусты и полны влаги.

Амулет (хотя какой там амулет! Теперь-то стало понятно, что зеленокожий носил на груди живое существо, неведомую тварь-мутанта, о существовании которой в Сибирском княжестве даже не подозревали) сдвинулся с места. Мягкий живой шар покатился по голове несчастного, оставляя за собой тонкую ленту, которая постепенно охватывала череп. Левая бровь, левый висок, левое ухо, затылок. Правое ухо, висок, бровь. И потом – по лбу над глазами…

Круг замкнулся.

Это вовсе не было безболезненной процедурой. Рыцарь сдавлено стонал, из глаз Инквизитора лились слезы.

А потом…

Это произошло в одно мгновение. Тело существа, опоясевшего голову Инквизитора, вдруг конвульсивно сократилось. Крестоносец коротко и дико вскрикнул. Верхняя часть его черепа отделилась по ровному срезу, словно крышка походного котелка, и упала на землю. На бугристую кору камень-дерева, на наплечники и нагрудник, украшенные черными крестами, закапала кровь. Рыцарь обмяк и повис на веревках. Под вскрытой черепной коробкой блестел влажный, ничем более не защищенный мозг. Зеленокожие вокруг тихонько загудели и принялись было подвывать от восторга, но вскинутая во властном жесте рука жреца заставила дикарей замолчать. Чудовищный обряд еще не закончился.

Живой шар вновь менял форму. На этот раз он расплющивался, накрывая колышущимся куполом-шапочкой обнаженный, живой еще мозг. Инквизитор снова задергался, захрипел. Полные боли и безумия глаза крестоносца, бешено вращались в орбитах. Из страшной раны на голове, из ушей и из носа текла кровь. Виктор услышал отвратительное чавканье. Тварь, надетая на голову несчастного, то ли пожирала мозг человека, то ли просто сминала и давила его. Мозговая масса вперемешку с кровью потекла из черепа отвратительным вязким водопадом.

* * *

Вскоре все было кончено. Инквизитор затих и больше не шевелился. Теперь он висел на веревках, как висят мертвые. Из упавший на грудь головы капали остатки мозгового вещества. Вскрытый череп был пуст, словно выеденная изнутри яичная скорлупа. Убившее рыцаря существо вяло копошилось в черепной коробке. Кровавый блестящий ком постепенно принимал шарообразную форму. Принял…

Жрец протянул к голове мертвеца ремешок. Секунда – и пожиратель мозгов вновь превратился в амулет. Шар, с которого все еще капала кровь и мозговая слизь, занял свое место на груди дикарского жреца.

Зеленокожий обхватил голову Инквизитора двумя руками. Запустил когти в шею. Рванул. Пустая голова отделилась от мертвого тела. Жрец отошел от трупа.

– Йап-па! – глухо пророкотал он, потрясая оторванной головой.

– Йап-па!!! – тут же грянуло в воздухе истошное многоголосье.

Дикари рванулись к телу. Теперь обезглавленного крестоносца не могли спасти даже доспехи. Зубы и когти рвали застежки и ремни лат. Железные и пластиковые пластины отлетали в стороны. Сильные зеленые руки раздирали кольчугу, как ветхую тряпицу. Инквизитора терзали, даже не отвязав от дерева. Впрочем, прочные моховые веревки не выдержали напора дикарей и лопнули почти сразу же. Рыцарь упал. Зеленокожие содрали доспешную кожуру и добрались до плоти. Теперь они рвали на куски ее. Рвали и жрали. Жадно, страстно, оголтело. Жертва богам была принесена – пришло время насыщаться самим.

Виктор видел, как дикарка-мамаша, бросив недовольно визжащий выводок, тоже влезла в общую свалку и вернулась обратно вся перемазанная кровью, с изрядным пучком потрохов. Зеленокожая вновь улеглась возле детенышей. Мамаша пожирала требуху, а маленькие зеленокожие уродцы сосали мамашу. Впрочем, не все. Один из мутантиков отцепился от мамкиной сиськи и тоже вгрызся маленькими зубками в человечину. Дите взрослело…

Виктора чуть не вывернуло от всего увиденного.

Через несколько минут от безголового тела остались лишь окровавленные доспехи, обрывки веревок, которыми он был связан, и обглоданные кости.

Голову жертвы ел жрец. Ел не спеша, с наслаждением. Видимо, из всего клана только он имел право на этот лакомый кусочек.

Сожрав кожу и мясо с головы Инквизитора и вылизав длинным языком то, что было внутри, жрец положил вскрытый череп к черепам других жертв. Затем подошел к подвешенному на жертвенном дереве Виктору. Улыбнулся перепачканными в крови губами. Что-то коротко и отрывисто выкрикнул.

Толпа зеленокожих умолкла.

Жрец снова снял с шеи свой жуткий талисман.

«Теперь я! – с ужасом понял купец. – Я – следующий!»

Неведомое существо на кожаном ремешке качнулось перед его лицом.

Виктор заворожено смотрел на шар. Шар смотрел в него. Шар притягивал взгляд. Пленял тело. Парализовывал волю. Виктору казалось, будто его обливают медом, который мгновенно затвердевает, превращаясь в прочную корку, наложенную поверх моховых пут.

– Не поддавайся, Золотой! – словно сквозь вату донесся крик А-Ка. – Слышишь, Виктор! Держись!

Но как не поддаться ТАКОМУ? Какими силами держаться? Виктор не знал.