Текст книги "Купец"

Глава 32

Ехали на инквизиторских быконях, прихватив с собой съестные припасы крестоносцев и кое-что из оружия. Виктор и А-Ка взяли себе по мечу, кроме того Стрелец обзавелся «калашом»: хоть и пустой автомат, но мало ли… Груз-то невелик, а если удастся разжиться патронами, автомат им ой как пригодится. Костоправ за неимением привычного кистеня вооружился обнаруженным в арсенале орденских братьев небольшим шипастым цепом. В принципе, тот же кистень, только на рукояти, да цепь покороче, а било – подлине.

А вот Костянику оставили безоружной: на этом настоял лекарь. Впрочем, девушка не расстроилась. Драться оружием Инквизиторов она явно была не обучена, да и не по руке хрупкой мутантке были неподъемные клинки, копья, булавы и самопалы рыцарей-монахов.

Непривычно тяжелые и слишком приметные латы с крестами они решили не брать, сделав выбор в пользу скрытности и скорости. Даже с быконей сняли защитные попоны.

Рослые рыцарские скакуны шли резво, часто сбиваясь на рысь, а там, где позволяла местность, – срывались в галоп. Костяника оказалась вполне сносным наездником, даром, что первый раз села в седло. Длинные и необычайно гибкие ноги мутантки крепко охватывали быконские бока, а цепкие пальцы держали повод мертвой хваткой.

Котловые твари на пути не попадались. Вернее попадались, наверное, но Костяника всякий раз вовремя замечала угрозу. Она то останавливала их небольшой отряд, то вела в обход опасного места. О том, что при этом видели в густой зелени красные глаза девушки, можно было только догадываться. Виктор лишь пару раз заметил слабое шевеление высокой травы и покачивание кроновых мхов, от которых их уводила Костяника. Но и это мог быть просто ветер.

Они двигались на север.

– В Подмосковье едем, – объяснила Костяника. – Там еще есть уцелевшие и неразграбленные склады, до которых можно добраться, не сдохнув по пути. Ну… не наверняка сдохнув, во всяком случае.

Последнее замечание не внушало оптимизма. Однако и не пугало настолько, чтобы повернуть назад.

– А почему бы сразу в Москву не податься? – спросил Костоправ. – По-моему, в этом долбанном Котле один хрен, что Москва, что Подмосковье.

– Не один, – не согласилась Костяника. – В дальнем Подмосковье выжить еще можно, если очень постараться. В Москве – нельзя, как ни старайся. Москва, вернее, то, что от нее осталось, – это верная смерть. Туда даже зеленые полулюди не суются. В общем, вся хитрость для нас сейчас заключается в том, чтобы пройти рядом с Москвой, но не перейти черту.

* * *

И все же один раз вышла промашка. Костяника не смогла своевременно предупредить об опасности.

Из темного сосняка, щетинившегося устрашающей хвоей и укрытого кроновыми мхами, вывалился небольшой отряд закованных в латы всадников.

– Железные люди! – испуганно вскрикнула Костяника.

Появление крестоносцев для нее стало такой же неожиданностью, как и для остальных. Наверное, рыцарские латы действительно сводили на нет зоркость кровавых глаз мутантки.

Они повернули быконей в ближайшие кусты, еще надеясь остаться незамеченными.

– Вот ведь мляха-муха! – тихонько выругался сквозь зубы Костоправ. – Опять эти крестовики горшкоголовые, мать их! Откуда они только здесь берутся? Из мха рождаюся, что ли?

– Железные люди всегда ведут облавы несколькими отрядами, – объяснила Костяника. – От одного мы уехали – на другой нарвались.

Их все же заметили. Грохнул выстрел. Крестоносцы ринулись в погоню.

– Ходу! – крикнул Виктор.

Однако уйти так просто не удалось. В воздухе просвистели две или три стрелы. Под Костяникой упал быконь. Вылетевшая из седла девчонка покатилась по траве.

Арбалетный болт застрял в ноге животного. Раненая скотина билась на земле и никак не могла подняться.

«Перебито сухожилие, – сразу определил Виктор. – Возможно, повреждена кость». Он придержал своего быконя. Нагнулся в седле, протянул руку:

– Костяника! Сюда! Быстро!

Перехватив девушку, буквально забросил ее в седло перед собой. Погнал быконя дальше.

Костяника судорожно вцепилась в Виктора. Худенькое дрожащее тело мутантки превратилось в комок нервов и страха.

– Не оставляй меня им, слышишь, не оставляй, пожалуйста, не оставляй! – умоляла и всхлипывала она. Девушка, однажды уже побывавшая на инквизиторском костре, дико боялась угодить туда снова.

– Не-ос-тав-ляй!

Господи, каково ей было жить здесь, в Котле, в одиночестве, отчаянии и вечном страхе?! Сочувствие, жалость и нежность нахлынули сильной и неожиданной волной. Виктор, удерживая повод правой рукой, левой покрепче обнял Костянику. Та притихла, как маленький теплый зверек, доверившийся большому человеку.

Ничего больше сказано не было. Но что-то все же произошло между ними в тот миг. Что – Виктор и сам не смог бы объяснить. Близость? Понимание? Единение? Думать об этом времени не было. Сзади грохотала погоня.

Тяжелое снаряжение помешало крестоносцам сразу настичь беглецов. От преследователей уже почти удалось оторваться, как вдруг…

– Стоп-стоп-стоп! – Костяника, глянув вперед через голову быконя, так сильно тряхнула Виктора, что он едва удержался в седле.

– Что? – купец ничего не понимал. Только что девчонка умоляла спасти ее от крестоносцев, а теперь…

– Дальше нельзя! – девушка повернула к нему искаженное лицо. От взгляда огромных кроваво-красных глаз, смотревших так близко, Виктору стало не по себе. – Нельзя нам дальше!

– Костяника, за нами гонятся…

– Все равно! Нельзя! Нужно остановиться! Сейчас же!

В голосе мутантки послышались истерические нотки. То, что было впереди, пугало ее больше, чем инквизиторский костер.

– Стоять всем! – крикнул Виктор, останавливая быконя. – Костяника что-то видит!

А-Ка и Костоправ тоже натянули поводья.

* * *

Сзади доносился шум приближающейся погони. Уже слышны были торжествующие крики крестоносцев.

– Ну, и какого хрена мы тормознули? – процедил Костоправ.

И осекся.

Кусты впереди зашевелились. И еще как! Словно мощный поток воды двигался по узкому руслу, сминая растительность на своем пути.

– Стоим и не двигаемся, – одними губами прошептала девушка. – Она ползет на шум. Если повезет – проползет мимо.

– Кто ползет-то? – спросил А-Ка.

– Тихо! – шикнул на него Виктор. Какая бы тварь там не пряталась, но раз ее привлекает шум, надо вести себя…

– Тихо, – еще раз вполголоса повторил Виктор.

Кусты раздвинулись.

«Ба! Старый знакомый!» – промелькнуло в голове. Или знакомая? Или знакомые?

Он уже встречал нечто подобное, когда зеленокожие везли их на жертвоприношение. Тогда, правда, мало что удалось разглядеть. Но зато теперь…

Округлые сегменты с тонкими перемычками, шипы, усеивающие все тело твари… Тварей?.. Нет, пожалуй, это все-таки были не какие-нибудь ежи-мутанты, вцепившиеся в хвосты друг друга и двигающиеся вереницей – это было одно существо – длинное, извивающееся, ползущее все быстрее, быстрее…

Колючки у него росли, словно шерсть. Даже на больших шипах топорщились шипики поменьше. Под этим шевелящимся и скрежещущим колючим панцирем невозможно было различить что-либо еще. Ни глаз, ни рта, ни шкуры. Скрепленные невидимыми связками шипастые клубки в синхронном волнообразном движении продолжали «вытекать» из смятой зелени.

«Когда же ОНО кончится?!» – в ужасе подумал Виктор.

А ОНО все не заканчивалось.

В воздухе появилась примесь острого уксусного запаха. Неведомое котловое отродье ползло и ползло мимо застывших всадников, срезая дерн и вспахивая землю толстыми нижними шипами. Быкони, словно осознавая опасность, стояли смирно и почти не дышали.

Тварь так их и не заметила, хотя находилась всего-то в паре десятков метров. Ползучий мутант устремился к Инквизиторам, которые производили гораздо больше шума. Крестоносцы, что-то кричали, разворачивая быконей, но…

Мощный рывок. Шипастый монстр словно выстрелил сам собой. Хвост ползучего гада, наконец, вырвался из искореженного кустарника, оставив в густой «зеленке» широкую извилистую просеку. Послышались вопли людей, вскрики быконей, стук пластика и звон железа. Тварь настигла кого-то из Инквизиторов.

– Туда! Быстро! – Костяника указала на разрыв, зияющий в зеленой стене.

Виктор, А-Ка и Костоправ последовали ее совету. Пока котловая тварь расправлялась с крестоносцами, нужно было уносить ноги.

Они мчались друг за другом по вспаханной земле, усеянной перемолотым в труху кустарником и помеченной остро пахнущими потеками бесцветной слизи. Из-под копыт летели клочья дерна, щепа, листья и влажные комья чернозема. За спиной еще слышались крики.

Виктор обернулся. Нет, не видать ничего. А впрочем, не очень-то и хотелось. Он и без того живо представил себе, как огромная, необычайно проворная шипастая тварь мешает с землей закованных в доспехи всадников и быконей.

Прочь! Прочь от нее! Проход, проложенный монстром в густом подлеске, был удобен для быстрой скачки. Они перешли на шаг, лишь когда быкони совсем выбились из сил.

– Что?! – выдохнул Костоправ. – Что это за хрень была такая?

– Гуся, – ответила девушка.

– Гуся? – переспросил Виктор. Ему послышалось или в голосе Костяники и правда прозвучали нежно-ласкательные нотки?

– Гусеница, – пояснила мутантка. Усмехнулась, увидев вытянувшиеся лица спутников. – Да-да, есть у нас и такие. Обычно Гуся жрет траву, кусты и молодые деревья. Мох уминает, срывает кору с деревьев…

Виктор огляделся. Все верно: вон, даже камень-деревья, оказавшиеся на пути котловой гусеницы – и те поточены.

– Но если Гуся услышит, как кто-то шумит… В общем, мясо она тоже схарчит за милую душу.

– Значит, и крестоносцев… – пробормотал А-Ка.

– Железные люди сильно шумели, – кивнула Костяника. – На наше счастье.

И, помолчав, добавила:

– Но вообще-то нам повезло еще кое в чем.

– В чем? – быстро спросил Виктор.

– Тропа Гуси ведет на север – нам по пути. Это – самая безопасная дорога.

– Безопасная? – Виктор с сомнением посмотрел на густые заросли, вплотную подступавшие к перепаханной монстром полоске земли, на тяжелые шапки кронового мха, свисающего с деревьев. – Ты думаешь?

– Туда, где проползла Гуся, другое зверье не сунется, – заверила Костяника. – По крайней мере, до тех пор, пока на тропе будет пахнуть Гусей.

Действительно, едкая вонь, казалось, заполняет собой все вокруг.

– Гуся наплевала, – Костяника с улыбкой кивнула на пятна слизи под копытами быконей. – Ее запах отпугивает если не всех, то многих.

– А кого он не отпугнет? – хмуро уточнил Кастоправ.

– Зеленых полулюдей, – мутантка посерьезнела. – Они тоже иногда пользуются тропами Гусей.

«Тогда не такая уж и безопасная получается эта дорога», – подумал Виктор. Но промолчал. Наверное, по-настоящему безопасных путей в Большом Котле попросту не существует.

Глава 33

До вечера двигались быстро и без приключений. Ночью тоже решили не останавливаться. Правда, по тропе Гуси ехали в щадящем режиме, с редкими недолгими привалами: совсем уж без отдыха нельзя даже выносливым быконям. Всадники в седлах почти не смыкали глаз. К счастью, ночь прошла спокойно.

Еще один переход занял половину следующего дня. Затем пришлось покинуть безопасную… ну, условно безопасную дорожку, резко свернувшую на запад. Впрочем, она уже была, наверное, и не безопасной вовсе: спасительного запаха Гуси больше не ощущалось. Да и сама тропа начала исчезать под свежей травой и побегами. Растительность в Большом Котле быстро отвоевывала утраченное.

Теперь снова приходилось полагаться только на Костянику. Красные глаза мутантки пристально вглядывались в зеленую стену, моховую крышу и травяной пол котлового леса, и пока, тьфу-тьфу-тьфу, им удавалось не нарываться на неприятности.

Для ночевки выбрали полуразрушенный кирпичный дом на окраине заброшенного поселка. Время было позднее, сгущались сумерки. Искать более подходящее укрытие не было ни сил, ни желания – и люди, и скотина валились с ног от усталости.

– Там внутри мураш, – предупредила Костяника, заглянув в темные, забранные ржавыми решетками, окна.

Виктор, Костоправ и А-Ка озадачено переглянулись.

– Ну… вроде муравья тварюшка, – как могла, объяснила мутантка. – Не очень большая, но очень ядовитая.

– Муравей? – Костоправ настороженно огляделся вокруг. – Здесь что, еще и гребанный муравейник где-то рядом?

– Рядом – нет, – покачала головой Костяника. – Я бы заметила. Мураши-разведчики ищут пищу далеко от своего Гнезда и не всегда успевают возвращаться засветло. Этот вот – не успел. Обустроился до утра здесь. Но вообще-то ночевать с таким соседом под одной крышей рискованно: может ужалить.

– Значит, его надо прогнать? – деловито осведомился А-Ка.

– Лучше – убить, – ответила Костяника. – Чтобы завтра не привел сюда все свое Гнездо.

Неизвестно, как котловые муравьи вели себя в стае, но одинокий мураш оказался довольно пугливым созданием. Пары камней, брошенных в окно, оказалось достаточно, чтобы из пустого дверного проема с раздраженным шипением выскочило, быстро перебирая шестью длинными тонкими ногами, существо размером с опрокинутую табуретку. Гладкий, отливающий синевой, хитиновый панцирь задел трухлявые перила крыльца. Перила рассыпались.

«Ничего себе „не очень большая тварюшка“»… – качнул головой Виктор. Впрочем, по сравнению с Гусей мураш был, конечно, лилипутом. Все в этом мире относительно. А в Большом Котле – так и подавно.

Увидев противников, мураш зашипел еще громче и выгнул спину, демонстрируя острое жало на конце брюшка. Однако нападать он не пытался, а лишь пятился в сторону леса.

Виктор, А-Ка и Костоправ взяли тварь в клещи.

– Он мой! – крикнул лекарь, выступая вперед.

Костоправ постарался достать мураша трофейным цепом, но то ли инквизиторское оружие подвело лекаря, то ли шестиногий мутант был слишком ловкой бестией, то ли панцирь у него оказался достаточно прочным, чтобы выдержать неточный скользящий удар. Котловой муравей уклонился от цепа, перемахнул через било, зарывшееся в землю и, проскользнув под гулящей дугой, которую запоздало описал меч А-Ка, скрылся в темноте.

– Утром надо уйти пораньше, – вздохнула Костяника. – Завтра здесь все будет кишеть от мурашей.

– Да мы, вроде, и не собирались надолго задерживаться, – пряча взгляд, пробурчал оплошавший Костоправ.

Им удалось провести быконей через широкий – на две створки – дверной проем в просторное помещение, когда-то служившее холлом. Дальше располагались три комнаты и лестница наверх. Впрочем, лестница оказалась завалена: второй этаж здания давно обрушился.

Щели в плитах перекрытия были редкими и небольшими. На окнах стояли ржавые решетки, которые, наверное, можно было бы проломить, но нельзя было сделать это бесшумно. Для пущей надежности Виктор, А-Ка и Костоправ прикрыли окна досками от полусгнившей мебели и пластиковыми панелями с упавшего подвесного потолка. Дверной проем худо-бедно завалили строительным мусором и загородили быконями. Оттуда теперь тоже невозможно было незаметно проникнуть в здание.

Ночное дежурство разбили на три смены. Поставить на часы Костянику, как самую глазастую, было бы, конечно, предпочтительнее, но полностью довериться мутантке, с которой они, как ни крути, знакомы всего ничего Виктор пока решиться не мог. Да и А-Ка с Костоправом его бы не поняли.

Часового оставили в холле. Остальные члены группы расположились в соседних комнатах, чтобы в случае тревоги и внезапной ночной побудки можно было сразу контролировать все окна здания. Костянике тоже отвели отдельную комнату и велели спать.

– Завтра будешь зыркать своими глазищами, – пожелал ей «спокойной ночи» Костоправ, заступавший на дежурство первым. – А пока отдыхай, красноглазка наша! И учти, я за тобой присматриваю. Если что – урою, на фиг, к едерене-фене!

* * *

Хоть Виктор и вымотался до предела, но сразу уснуть не смог. Тревожно было как-то. Ночью все воспринимается по-иному. Особенно, если ночуешь в Котле и делишь кров с мутантом.

С мутанткой…

Смутное беспокойство, возникшее при распределении дежурных смен, в темноте росло, крепло и множилось.

Воспоминание о секундной близости, возникшей между ним и Костяникой, когда они уходили от инквизиторской погони, меркло и рассеивалось во мраке. Сомнение грызло душу. Что, если у красноглазой мутантки есть еще одно тайное умение, о котором она умолчала: располагать к себе людей? Гипнотизировать, как змея лягушку. Правда, с Костоправом этот номер не прошел, но лекарь – вообще человек особенный. Его трудно расположить к себя. Мысли, мысли… Сомнения, сомнения…

По большому счету, это ведь была их первая совместная ночевка с Костяникой. Вчерашний ночной путь по тропе Гуси – не в счет. Тогда все четверо почти не спали. Виктор снова размышлял над тем, правильно ли они поступили, взяв с собой девушку, о которой мало что известно и которая даже не является человеком в полном смысле этого слова. Что на уме у красноглазой? Какие сюрпризы таятся в ее душе?

Да, она кажется беспомощной и неопасной, но самая серьезная угроза обычно возникает там, где ее не ждешь. Да, мутантка здорово помогает им в пути, но куда она ведет их на самом деле? Говорит, что в старые оружейные склады в Подмосковье. Но пока это всего лишь слова. А ведь заманчивые слова о Южных морях говорил и китайский купец Ся-цзя, продавший их в рабство. Добытчик Дальноход тоже соблазнял сибиряков неразграбленным оружейным складом, и в итоге обменял их на цинки с патронами. А однажды обжегшись на молоке, поневоле станешь дуть на воду. Тем более, что тут такая водичка… Кипяток, блин, а не водичка! Мутантка за стеной. Большой Котел вокруг. Красотища одним словом!

Слышно было, как в соседней комнате ворочается Костяника и как недовольно бурчит что-то Костоправ на посту в холле. Может быть, следовало все-таки послушать лекаря?

Время шло. Минуты растворялись во тьме. Усталость брала свое. В смятенных чувствах Виктор засыпал. Правда, сон был беспокойный и чуткий.

Снилось, как Костяника душит его своими тонкими и оказавшимися отнюдь не слабыми ручонками. А кровавые глаза без зрачков и без всякого выражения смотрят, смотрят сверху…

* * *

Он проснулся от леденящего ужаса и чужого присутствия, настолько явственно ощущаемого, что мурашки стройными рядами прошлись по коже. Мураши целые… Гуся проползла…

Рука! Это было первое, что увидел Виктор в скудном лунном свете, едва пробивавшемся сквозь щели в закрытом оконном проеме.

Знакомая худенькая ручк с длинными гибкими пальцами тянется из темноты к горлу. Медленно-медленно так тянется. Та самая рука из сна.

Который в руку…

Рука Костяники. Голая – видать, рукава закатала, чтобы не мешали.

Вот оно! Еще один обман! Сначала – китаец, потом – добытчик, теперь вот и мутантка из Большого Котла. Нехорошее предчувствие все-таки его не обмануло. Тревога, зревшая все это время где-то в закоулках подсознания, была не напрасной.

Получается, вообще никому нельзя верить в этом мире?

Да, выходит, что нельзя. Никому.

Особенно красноглазым мутантам.

Как Костянике удалось проскользнуть незамеченной мимо Костоправа? Ответ на этот вопрос был только один: лекарь уже мертв. Ну конечно… Того, кто подозревал ее больше и доверял ей меньше других, девчонка убила первым. А может, уже и Стрельца тоже? Но как хрупкая мутантка смогла справиться с двумя крепкими мужиками? Хотя, разве это важно? Как-то смогла. Может быть, так же, как собирается сейчас поступить с ним.

Костоправ был прав! Костоправ был прав! – бился в голове нелепый каламбур.

Виктор старался не показывать виду, что проснулся. Он явно недооценил Костянику. Эта мутантка на самом деле – хитрый и опасный враг, а с опасным врагом следует быть осторожным. Нужно выждать подходящий момент. Чтобы не ошибиться. Чтобы не погибнуть самому. Чтобы поквитаться за А-Ка и Костоправа.

А рука девчонки все тянется к его горлу. Саму Костянику – не разглядеть. Сама она расположилась за изголовьем и таится за освещенной призрачным лунным светом полоской. В густом мраке угадывается только смутная тень.

Но рука… рука…

Интересно, почему Костяника не взяла оружие мертвого лекаря или Стрельца? Почему не вынула меча из его, Виктора, ножен? Или она держит оружие в другой руке? Которую ему пока не видно.

Виктор почувствовал почти непреодолимый соблазн проверить, при нем ли еще его клинок. И если при нем, то…

Костяника словно услышав его мысли. Рука девушки ушла от горла ниже. Ага, теперь мутантка все-таки потянулась к его мечу?

Виктор почувствовал, как почти невесомая ладонь легла на пряжку. Вместе с поясом решила снять?

Только поздно, подруга! Он уже проснулся. И больше решил не медлить.

Молниеносным движением, Виктор перехватил запястье Костяники, дернул в сторону, перебрасывая легкое тело мутантки через себя и перекатываясь вслед за ней – с освещенного лунным светом пространства в темноту.

Чувствуя, как соскальзывает пояс с ножнами.

Успела-таки расстегнуть пряжку, сволочь! Может и меч уже сподобилась выхватить? Нет, не успела, вроде. Что ж, теперь посмотрим кто кого…

Костяника – ну, конечно же, это была она! – не вскрикнула. Лишь охнула тихонько, когда он навалился сверху, прижимая к полу, заламывая неподатливые, гибкие, выскальзывающие из пальцев руки.

Виктор рывком подтащил ее к узкой полоске лунного света и…

И в недоумении отпустил.

* * *

Только теперь он понял, что Костяника – без одежды. Совсем. Как тогда, после Инквизиторского костра. И в руках у девушки нет меча. Да и вообще нет никакого оружия.

Глаза без зрачков – сейчас, в темноте они, глаза эти, кажутся не красными, а черными, словно залитыми смолой – смотрят, не моргая. На лице – испуг. Губы дрожат. Мутантка вот-вот заплачет. И на душительницу из его сна она ничуть не похожа. Зато похожа на обычную зашуганую девчонку.

– Ты? – выдохнул Виктор.

– Я…

– Что с Костоправом? – спохватился он.

– Спит.

– На посту?!

– Он очень устал, не сердись на него. Пусть поспит. Я смотрела – опасности нет.

– А-Ка?

– Тоже спит.

«Ну да… – подумал Виктор. – Стрелец должен дежурить последним. Так чего бы ему не спать?»

Они говорили шепотом, словно вокруг дома бродила толпа кровожадных монстров.

– А ты почему здесь? И в таком виде?

– Неужели не понятно?

Он растерянно хлопал глазами. Было не понятно. Не совсем понятно. Пока. Спросонья. После ТОГО сна. После ТЕХ мыслей.

– Хотела к тебе… с тобой… тебя… – вновь зашептала она.

– Придушить меня хотела? Прирезать? – спросил Виктор, прекрасно осознавая, насколько глупо и нелепо звучат подобные вопросы-обвинения в таких обстоятельствах.

Чтобы убить, не нужно раздеваться донага.

– Придушить? Прирезать? – повторила она.

В глазах – недоумение…

– Зачем?

И – удивление, быстро перерастающее в возмущение.

– Обнять тебя хотела. Любить хотела. Отблагодарить.

– За что?

– Как за что?! За то, что вытащил меня из костра. И за то, что не бросил, когда за нами гнались железные люди. Только сейчас вот возможность представилась. И я… Удовольствие тебе хотела доставить.

Девушка потупила взор. Добавила:

– И себе тоже. Но если ты не хочешь, то…

Все это было как-то уж очень неожиданно.

– Ты вовсе не обязана этого делать.

– А если я хочу это сделать? – красные или черные… или черно-красные… или красно-черные глаза снова смотрели на него. – Для тебя. С тобой. А ты? Ты хочешь?

Руки Костяники вновь коснулись его горла. Но это было не так как во сне. Сейчас его не душили. Его ласкали. Длинные гибкие пальцы скользили по коже, по горлу, подбородку, щекам, лбу. Потом пришло время губ. Поцелуй. Еще, еще, еще. Чаще, больше, страстнее…

Было приятно. Спокойно. Умиротворенно. Хорошо было. А больше всего – от того, что он ошибся в своих тревогах и подозрениях. В этот раз его не обманули, не ударили исподтишка в спину. В этот раз к нему пришли благодарить.

И любить.

«Ты хочешь?» – еще звучал в ушах шепот Костяники.

Что за вопрос? Еще как!

Куда-то уходила усталость. Приходило другое. Он помогал гибким пальцам Костяники расстегивать застежки и пуговицы. Та безмолвная, скоротечная едва-едва осознанная близость, связавшая их в седле быконя во время бегства от Инквизиторов, крепла. И теперь уже близость совсем иного рода оплетала их туже плотоядного мха-сосунка.

Вскоре одежда Виктора лежала на полу. А на одежде лежала Костяника. И Виктор снова был на ней и над ней. Но вовсе не для того, чтобы ее убить.

Чтобы любить.

Она приглушенно стонала.

– Люблю! Люблю! Люблю тебя!

Худенькое гибкое тело извивалось под ним. В глазах без зрачков растворялась темнота и тонул лунный свет. Руки гладили обнаженную спину Виктора так, словно спешили обхватить его всего и сразу.

Глаза в глаза, губы в губы…

Девушка была счастлива и дарила счастье ему.

Девушка – не мутантка! Как о мутантке о Костянике он больше думать не мог. Да, красные глаза. И что с того? Да, подвижные гибкие суставы. Ну и подумаешь! Она все равно человек. И это неправильно, что человек должен жить, нет, выживать в Котле, полном нелюдей.

«Больше она здесь не останется, – твердо решил про себя Виктор. Теперь уже решил окончательно. – Костяника поедет с нами. Со мной».

И горе тому, кто попытается этому воспрепятствовать.