Текст книги "Купец"

В тыл кавказцам, штурмовавшим обозы, вдруг ударили невесть откуда взявшиеся всадники. Верховые налетели с гиканьем, улюлюканьем, свистом и стрельбой. Замелькали штаны с красными нашивками, шашки, длинные пики, широкие бурки, легкие кольчуги… Точно не ордынцы. Стрельцов среди них оказалось не больше полудюжины, да и те, выпустив несколько пуль, тоже взялись за шашки.

С новым противником горцы схлестнулись еще яростнее, чем бились с ордынцами и купеческой охраной. Так рубятся с давним врагом. Однако сражаться на два фронта кавказцам все же было затруднительно. Да и ордынцы, наконец-то, отбили атаку на левом фланге, и подтянули к обозам подмогу.

В конце концов горцы сделали самое разумное, что можно было сделать в их ситуации: повернули быконей и врассыпную бросились прочь. Нукеры Удуга и неведомые союзники, не сговариваясь, устремились за отступающим противником.

Глава 13

На месте недавнего боя ордынцы наскоро разбили лагерь и выставили вокруг усиленные заслоны. Отправленные в погоню за горцами отряды еще не вернулись, а в шатре Удуга уже стучали бубны. Солнечных батарей на ханском гэре сейчас не было: то ли панели еще не успели установить, то ли их повредили во время боя. Из дымоходного отверстия в крыше и из-за опущенного входного полога валили сизые клубы: ордынские шаманы-лекари лечили Удуга.

Впрочем, импровизированных лазаретов хватало сейчас по всему лагерю. В купеческих обозах тоже нашлась работа для лекарей, в том числе и для Костоправа.

– Не ссы, Стрелец, ничего страшного с тобой не стряслось, – пробурчал Костоправ, осмотрев плечо А-Ка, по которому прошелся копытами быконь. – Вывих просто. Здесь больно? – лекарь надавил на опухшее плечо пальцем.

– А-а-а! – взвыл Стрелец.

– Чего ты дергаешься как девственница в казарме?! – поморщился лекарь. – А здесь бо…

Палец Костоправа ткнул в плечо с другой стороны.

– А-а-а! – немедленно стреагировал А-Ка.

– Вот разорался, мля, петух! – сплюнул лекарь. – Я спрашиваю, так больно?

– А-а-а! Да полегче ты, коновал, мать твою!

– Я Костоправ, твою мать!

– Косоправ – вот кто ты! Если что и поправишь, то наперекосяк и… А-а-а!!! – Костоправ резко рванул руку Стрельца, вправляя сустав. Перебранка стихла.

Прежде чем А-Ка, судорожно хватавший ртом воздух, вновь обрел способность говорить и смог послать лекаря куда подальше, тот еще раз наскоро ощупал…

– А-а-а!

…плечо Стрельца и удовлетворенно кивнул. Видимо, вывихнутый сустав встал на место.

– Кто следующий? – Костоправ отвернулся от пациента.

– Убью-у-у, сука, – обессилено простонал А-Ка, поглаживая вправленное плечо и блаженно улыбаясь.

«Все в порядке», – понял Виктор, предпочитавший наблюдать за лечебными процедурами со стороны и не вмешиваться.

А лекарь уже вразвалочку, палаческой какой-то походкой, шел к другому раненому. Угроз Стрельца Костоправ то ли не услышал, то ли не счел нужным отвечать.

Следующий пациент – им оказался китаец из обоза Ся-цзы – побледнел еще до того, как Костоправ приблизился. Бледность отчетливо проступила даже сквозь природную желтизну кожи, а страх заметно расширил узкие глаза азиата. Что и неудивительно: бедняга видел, как лекарь обращался с А-Ка и понимал, что с ним тоже церемониться не будут.

Так и вышло. Несколько болезненных, судя по громким вскрикам, манипуляций. Скорая перевязка. Китаец потерял сознание. Костоправ направился дальше. Виктор последовал за ним.

– Так, а тут что у нас за девочка с царапиной?

«Девочкой» был здоровенный усатый мужик. «Царапиной» – глубокий сабельный след на левой руке под порванной кольчужной сеткой. Если бы не кольчуга, горская шашка могла бы, наверное, и вовсе срубить конечность.

Усач оказался бойцом из того самого отряда неожиданных союзников, что так кстати напали на горцев с тыла. Он не походил ни на степняка, ни на кавказца, зато сильно смахивал на славянина. Из-за раны усач не смог вместе с товарищами преследовать отступающего противника и остался возле купеческих обозов.

Раненый держался мужественно. Прикусив длинный вислый ус, тяжело дышал, глухо стонал, но не произносил ни слова. Однако Костоправ мог растормошить кого угодно.

Пока лекарь задирал разрубленный рукав кольчуги, незнакомец терпел. Пока ему срезали промокшую от крови одежду – тоже. Даже пока шло промывание, раненый лишь что-то нечленораздельно мычал, стиснув зубы. Но когда Костоправ взялся по живому штопать рану, союзник не выдержал. Взревел медведем, и уж тут-то его прорвало:

– Едрить твою налево! Туда ж растудыж через колено пятым боком! Чтоб тебя, живодер хренов! И маму твою! И бабушку! И прабабушку-у-у! – выл в голос незнакомец.

Потом прозвучало много других нелицеприятных слов.

* * *

Костоправ, склонив голову, все выслушал очень внимательно.

– Ишь ты! – лекарь удивленно и даже с уважением смотрел на пациента. Затем перевел взгляд на Виктора – Гля, Золотой, еще один толмач выискался! Даже ругается по-нашему!

– Я тебя сейчас так перетолмачу, уродище бородатое – родная мама не узнает! – скривился раненый.

– Не груби дяде врачу, мудозвон однорукий, – назидательно произнес Костоправ, потуже затягивая повязку и заставляя усача стонать от боли.

– Успокойся, Костоправ! – тут уж Виктор счел необходимым вмешаться.

Подошел ближе. Присел возле раненого.

– Ты кто такой?

– Петро я, – хмуро ответил усач. – Полусотник.

– Полусотник чего?

– Казаки мы. Станичный разъезд. Услышали стрельбу подъехали ближе. Видим, с духами кто-то мочится…

– С духами? – Виктор озадачено посмотрел по сторонам. Ни духов, ни привидений он не видел. Шаман этот Петро, что ли? Вроде тех, которые сейчас над Удугом камлают…

– С какими духами-то?

– Ну, с душманами. Так мы этих, с зеленым знаменем, называем.

– Горцев, что ли?

– Ага.

– А почему душманы?

– Не знаю, – Петро почесал здоровой рукой в затылке. – Всегда их так называли. Короче, увидели заваруху, решили не стоять в стороне. Вмешались, в общем.

– За это спасибо, конечно, – машинально поблагодарил Виктор.

– А вы все, – казак мотнул головой – откуда здесь взялись?

– Если не вдаваться в подробности, то с Ордой пришли.

– Орда? – Петро наморщил лоб. – Что-то слышал, вроде…

– Думаю, теперь будешь слышать о ней часто, – заметил Виктор и продолжил расспрос: – У васчто, тут война с горцами?

– А с какого еще перепугу мы бы стали разъезды в степь высылать? Тут опасно вообще-то. Ничейная земля.

– Ничейная?

– Ну-у, то есть чейная, конечно. Но попробуй это духам докажи, – Петро кивком указав на юг, откуда появились и куда ускакали горцы.

– А если чейная, то чья? – поинтересовался Виктор.

– Так известно ж чья, – удивился вопросу казак. – От сих и до них, – еще один кивок на юг, – до их треклятого Эмирата – наша исконная землица. И всегда была нашей.

– А они что?

– Кто?

– Ну, горцы.

– А что они? – на усатой физиономии снова отразилось удивление. – Они так не считают.

– А как считают?

– Какая разница?

– Ну, а все-таки?

– Считают, что от них и до сих, – казак сплюнул себе под ноги – им земля когда-то принадлежала, и теперь должна принадлежать.

– А вы, значит, с ними не согласны?

– Не-а.

– А они – с вами?

– Ну.

– И чья земля тогда получается?

– Я же сказал: наша. А они не понимают.

– И что, договориться никак нельзя?

– С кем? С этими головорезами? Смеешься?!

– Не хотите, или не можете договариваться?

– Да не о чем нам с духами договариваться!

– И границу никак провести не получится?

– Какая, на хрен, граница?! Наша здесь земля – и точка.

Виктор вздохнул:

– Так и они, похоже, тоже свою точку поставили. В итоге земля не ваша и не ихняя. Так и будете за нее вечно воевать?

– Будем, – угрюмо ответил казак. – Если надо – будем.

– Кому надо-то? Мутантов вокруг больше, чем людей, а вы грызетесь как волкопсы! Перебьете друг друга – им вот ваша земля и достанется.

– Есть люди похуже мутантов, – угрюмо отозвался Петро. – Таких давить надо.

* * *

Виктор невесело усмехнулся. Ну, конечно, хомо сапиенс без Бойни никак не может. Мало было ему одной большой, так теперь мелкие повсеместно устраивает.

– Слышь, Золотой, не долби мозги, – вмешался Костоправ. – Не грузи человека. Кто займет землю, того она и будет.

– Во-во! Верно хлопец говорит! – оживился Петро, воспылав вдруг дружескими чувствами к лекарю-мучителю, которого только что крыл последними словами.

– А займет ее тот, кто сильнее, – закончил свою мысль Костоправ.

Виктор вздохнул. Сила… Все решает она. Как всегда, впрочем.

Купец покосился на шатер ордынского хана. Вообще-то вот кто здесь сильнее. Если хан оклемается, конечно. Да если и не оклемается – все равно. Погибнет Удуг – вместо него во главе Орды встанет новый Великий Хан. А Орда – это реальная силища! Однако вслух Виктор ничего говорить не стал. От ханского шатра в сторону купеческих обозов скакал нукер. Зачем интересно?

Виктор поднялся.

Всадник остановил быконя возле повозок сибиряков, не слезая с седла, перекинулся несколькими словами с Батцэцэгом, кивнул на Костоправа и тут же умчался обратно.

Толмач подбежал к Виктору.

– Золотой Викатар! Твой лекарь должен осмотреть хана.

– Так а это… – опешил Виктор. – А ваши шаманы что же?

Со стороны ханского гэра, все еще доносились удары в бубен и заунывный вой. Пара шаманов в шкурах приплясывала уже не внутри шатра, а вокруг него.

– Шаманы делают, что могут, – ответил Батцэцэг. – Но помощь других врачевателей тоже лишней не будет.

Что ж вообще-то правильно. В таком деле, чем больше лекарей – тем больше шансов у больного.

– Поспешите, – поторопил Батцэцэг. – Не заставляйте хана ждать.

– Ну, пойдем, что ли? – кивнул Виктор Костоправу.

Тот что-то недовольно бухтя, поднял лекарскую сумку.

* * *

Не ругаться на хана! Вот что надо было вбить в дурную башку Костоправа, прежде чем отправлять его в шатер Удуга. Не сообразил. Забыл. Не подумал…

А теперь поздно. Для обозного лекаря что хан, что не хан – все едино. Пациент – он и есть пациент.

Виктор стоял возле поднятого полога ханской юрты-гэра, перед скрещенными копьями нукеров-телохранителей, слушал и сокрушенно качал головой.

А что еще оставалось? Внутрь впустили только Костоправа. Виктору и Батцэцэгу войти не позволили, велели ждать снаружи. Причем – ждать молча. Стража под страхом смерти запретила даже словом мешать таинству исцеления.

Между тем звуки, доносившиеся из шатра, с одной стороны обнадеживали, а с другой – вселяли тревогу. Обнадеживали, потому что ТАК ругаться у постели умирающего Костоправ бы не стал. Волю языку тот давал только если был уверен, что сможет вылечить пациента. Но уж если давал… М-да, ТАК Великого Хана не поносили, наверное, даже заклятые враги.

Тупица Костоправ словно не соображал, с кем имеет дело! Уж таков он, их обозный лекарь: когда врачует, то забывает обо всем на свете. Тоже будто в транс впадает, как ордынские шаманы и… И тогда хоть уши затыкай!

Ох, лучше бы сейчас эти самые шаманы водили свои хороводы вокруг шатра, стучали в бубны и выли заклинания. Глядишь – и заглушили бы лекарскую ругань. Но увы, Костоправ первым делом разогнал конкурентов, погасил их дымные костры и поднял полог юрты. Так что теперь каждое произнесенное лекарем слово без помех вылетало наружу. А слов было много. И слова были громкие. И почти все – матерные.

В полумраке шатра сквозь ругань Костоправа часто слышались болезненные вскрики хана. Такие, словно Удуга не лечили, а пытали. Охрана нервно дергалась от каждого вопля повелителя, но целительных процедур не прерывала. Лекаря же крики хозяина шатра нисколько не смущали, а, похоже, наоборот, только раззадоривали еще сильнее.

Без зазрения совести и самым беспардонным образом Костоправ посылал Великого Хана далеко, надолго и весьма извилистыми путями. Походя, помянул трехэтажными всю родню, главным образом женского пола, да и самому Удугу тоже досталось изрядно и в о-о-очень грубых выражениях. Наверное, лекарская брань не была бы большой бедой в лагере ордынцев, не знающих русского языка, если бы не…

Виктор покосился Батцэцэга. Тот стоял рядом и тоже слышал доносившуюся из шатра ругань. Глаза толмача горели, желваки на широких скулах так и ходили ходуном. Он-то, конечно, понимал – если и не все, то многое из произнесенного лекарем. Батцэцэг краснел, бледнел, часто хватался за саблю и с видимым усилием разжимал пальцы. Пока толмач держал себя в руках: ни во что не вмешивался, ничего не говорил и не мешал лечить. Но надолго ли его хватит?

Одно утешение: ханские нукеры ему тоже приказали молчать и не лезть в шатер. В противном случае Костоправ, наверное, был бы уже изрублен на тысячу мелких кусочков…

* * *

Лекарь, наконец, перестал браниться и вышел из шатра. Глянул вокруг, утер пот со лба. Вздохнул – тяжко и горестно, словно о покойнике.

Виктор похолодел. Неужели кранты? Неужели Костоправ все-таки доконал хана своим лечением? Тогда ордынцы точно живыми их не отпустят!

Однако лекарь убрал с рожи скорбную мину и улыбнулся – широко и как-то даже похабно. Блин! Он что, издевается так?

Виктор почувствовал почти непреодолимое желание врезать по наглой ухмыляющейся морде. Все-таки этот тип кого угодно выведет из себя.

– Костроправ! – прорычал Виктор.

– Ну?

– Ты когда-нибудь за своим поведением или хотя бы базаром следить научишься?

– А че?

Шумно дыша сквозь зубы, со сжатыми кулаками к лекарю подступил Батцэцэг.

Но Костоправ опередил толмача. Заговорил первым, быстро и деловито:

– Будет жить ваш хан. А вообще-то сильно хреново ему было. Раны и ожоги шаманы худо-бедно обработали. Я там еще мазь свою наложил – она боль должна унять. Травки дал кое-какие попить. Шину на переломе после колдунов ваших косоруких чуток подправил. Но чтоб больше шаманов к хану не пускали! Будут лезть – посылайте сразу по матери. Не хрен им здесь делать. Человека контузило неслабо, а эти плясуны с бубнами у него над ухом – бум! бум! Барабанщики, мля! Еще и дымами всякими травят. Короче, гнать их пинками. Тишина, покой, свежий воздух, хорошая жрачка – и поправится хан. Только чтоб никаких пирушек и баб. Долгие походы тоже не рекомендуются. Война – вообще строго противопоказана, если, конечно, Удуг сам себе не враг. Все усвоил, Бац-бац?

И снова Батцэцэг не успел ничего сказать: из шатра донесся слабый, едва слышный голос хана.

Стража у входа расступилась.

– Идем, – хмуро сказал толмач. – Хан зовет к себе вас обоих.

Глава 14

Удуг в одних штанах лежал на широком ложе из подушек и соболяковых шкур. Судя по всему, хану, действительно здорово досталось. Удуг был бледен, под глазами – красно-синие круги, под носом и правым ухом – следы запекшейся крови. На голове – повязка. Левая рука тоже обмотана от кисти до плеча. Еще одна повязка – на правом плече. Посеченный, исцарапанный и обожженный торс весь в пятнах какой-то густой темной мази. Левая штанина – задрана, на опухшую («Закрытый перелом», – решил Виктор) ногу – наложена шина.

Так, а это еще что? Взгляд Виктора задержался на вскрытом и наполненном наполовину цинке с патронами, стоявшем под правой стеной ханского гэра. Хотелось бы надеяться, что эти боеприпасы приготовлены не для их с Костоправом расстрела.

Удуг заговорил тихо, не очень внятно, с большими паузами: видимо, сказывались последствия контузии. Чтобы разобрать слова, Батцэцэгу пришлось подойти к хану и склониться над ним.

– Великий Хан благодарит за помощь и облегчение своих страданий, – вяло, без энтузиазма начал переводить толмач. – Великий Хан говорит, что ему стало лучше.

– Да ладно, чего уж там, – быстро сказал Виктор, опередив открывшего было рот Костоправа. И добавил шепотом, обращаясь уже к лекарю: – Ты лучше помолчи, понял? Говорить буду я.

Хан и переводчик перекинулись парой фраз. Батцэцэг поджал губы.

– Великий Хан спрашивает, что кричал над его постелью урус-лекарь, – угрюмо произнес толмач, исподлобья глядя на сибиряков. – Что мне ответить хану?

Виктор и Костоправ переглянулись.

– Скажи, что это были целебные заговоры, – нашелся Виктор. – Ну, вроде тех, которые ваши шаманы читают.

Батцэцэг скривился, но перевел слова Виктора. И кажется, перевел, как надо.

Удуг кивнул.

– Великий Хан еще раз выражает благодарность тебе, купец, и твоему лекарю, – процедил Батцэцэг. – Вы оба хорошо дрались с врагами Великого Хана, а лекарь… – голос толмача стал глухим и напряженным, словно ордынец говорил через силу. Наверное, так оно и было. – А лекарь смог унять боль в его ранах.

Батцэцэг тяжко вздохнул и продолжил:

– Великий хан хочет наградить вас. Он дарит вам пол ящика патронов. Можете унести их с собой.

Толмач кивнул на вскрытый «цинк» у стенки гэра.

Однако! Даже если «цинк» наполнен лишь наполовину, по нынешним временам – это целое состояние. Поистине царский подарок! Вернее, ханский…

– Спасибо, – поклонился Виктор.

Лекарь тоже хотел что-то вставить, но Виктор пихнул его локтем в бок:

– Бери патроны, и топай к повозкам от греха подальше.

– Раскомандовался, мля! – огрызнулся вполголоса лекарь. – Будто сам уже ханом стал!

Однако ящик с патронами Костоправ все же поднял и, пробурчав что-то невнятное, удалился из гэра.

Удуг что-то спросил, кивнув в спину ушедшему.

– Что? – насторожился Виктор.

– Великий хан спрашивает: твой лекарь опять шепчет заклинания? – перевел толмач, покрываясь красными пятнами.

– Опять, – обреченно вздохнул Виктор.

Снова зазвучала непонятная ордынская речь.

– Великий хан говорит, что это хорошо. Пусть твой лекарь камлает дальше, чтобы Великий Хан поскорее выздоравливал, – по лицу Батцэцэга видно было, что толмач готов откусить себе язык, лишь бы не переводить сказанное Удугом. Но переводить приходилось. Служба такая…

Виктор мысленно усмехнулся. В том, что подобное «камлание» будет звучать из уст Костоправа еще неоднократно, можно было не сомневаться.

Когда они вышли из шатра, Батцэцэг отвел Виктора в сторону.

– Знаешь что, Золотой Викатар, – тоном, не обещающим ничего хорошего, обратился к нему толмач. – Скажи своему другу: если я еще раз встречу его, и если наша встреча будет настолько удачной, что вокруг не окажется чужих глаз и ушей, я либо пристрелю его, либо зарублю. Твой лекарь заставил меня стать свидетелем унижения моего хана. Я слышал слова, которые он говорил, и я понимал, хотя порой и с трудом, что эти слова означают.

Ордынец тряхнул головой, словно отгоняя неприятные воспоминания:

– Но я неосмотрительно дал слово Великому Небу не мешать лечению, а теперь… Теперь я не смогу рассказать хану, что слышал. И не смогу открыто вредить тому, кто помог хану. Мне будет трудно жить с этим.

– Я все передам, – серьезно кивнул Виктор – на пустую угрозу слова толмача не походили. – Извини, что поставили тебя в неловкое положение, Батцэцэг.

Послышался стук копыт: возвращались нукеры, преследовавшие кавказцев. Вместе с ордынцами к ханскому шатру подъехал и казачий разъезд.

Выяснилось, что горцы ушли от погони. Однако в бою и во время отступления «духи» все же потеряли немало людей, так что повторного нападения с их стороны в ближайшее время можно было не опасаться.

Наверное, можно было…

Несмотря на слабость после ран и утомительного лечения, Удуг пожелал говорить с казаками. Для Батцецега снова нашлось дело: хану потребовались услуги переводчика, знающего русский.

Виктора на переговоры никто не приглашал, и он отправился к обозам, где ждал разбора полетов Костоправ, а довольный А-Ка перебирал автоматные патроны из ханского подарка.

* * *

Ордынское войско стояло в степи уже несколько дней. За это время Виктор ни разу не видел Батцэцэга, и что планировал хан, пока оставалось загадкой.

Казачий разъезд уехал сразу после битвы с кавказцами, забрав с собой раненного Петро. Зато в лагере начали появляться послы казаков.

Небольшие отряды горцев еще пару раз совершали стремительные наскоки на дозоры ордынцев, но, получив отпор, откатывались в степь и исчезали без следа. В остальном все было спокойно.

Удуг проявлял осторожность. Хан не стал разделять поредевшее войско и отправлять к горам карательную экспедицию. Да и сам он практически не выходил из шатра. Видимо, следовал рекомендациям Костоправа – лечился, поправлялся, готовился к дальнейшему… Чему? Походу? Войне?

Еще неделю спустя с востока прискакал гонец, переполошивший всю ханскую ставку, а в караван-сарае, наконец, появился Батцэцэг.

– Все, Золотой Викатар, поход закончен, – объявил толмач.

– В смысле? – удивился Виктор. – Совсем закончен?

– Пока закончен, – уклончиво ответил ордынец.

Однако «пока» в его устах прозвучало так, что Виктор понял: это надолго. А впрочем, чего он ждал? Ордынское войско понесло большие потери, Удуг еще не оправился от ран. А чтобы двигаться дальше, придется много воевать. Причем, не только с котловыми мутантами, но и с горцами Эмирата и, возможно – с казаками тоже. И те, и другие были, судя по всему, опасными противниками.

– Великий Хан очистил от мутантов и занял земли, необходимые для создания нового улуса и привел на эти замли своих людей, – продолжил Батцэцэг. – Он расширил владения Орды и отделил ее от Большого Северного Котла. Теперь нужно укреплять захваченные территории.

– А как же торговый путь? – напомнил Виктор.

Батцэцэг поджал губы.

– Удуг-хан проложил торговый путь почти до самых Южных морей.

– Почти? А дальше?

– Дальше купцы, которые пожелают, пойдут сами. Великий Хан заключил союз с казаками. Он оставит часть своих воинов здесь, для борьбы с горцами. Взамен казаки будут беспрепятственно и беспошлинно пропускать по своей территории купцов из ордынских земель и, по возможности, охранять купеческие обозы.

«По возможности» – это, конечно, хорошее уточнение. Но в целом понятно: Орда оказалась не настолько сильной, чтобы сразупробиться к Южным морям. Для налаживания торговли в этих неспокойных краях хану нужен – во всяком случае, пока, – надежный союзник. Да и казаки, воюющие с Кавказским Эмиратом, тоже нуждаются в поддержке. Но только ли в этом заключалась причина, по которой остановлен поход?

– Батцэцэг, а что за гонец прибыл к хану? – спросил Виктор.

Толмач вздохнул и ответил не сразу. Видимо сначала подумал, стоит ли вообще говорить об этом с чужаками, но потом все же сказал:

– В Орде смута, Золотой Викатар. Враги Удуг-хана собирают курултай. Некоторые нойоны распространяют слухи о его гибели и хотят провозгласить младшего брата Удуга новым Великим Ханом.

«Ишь ты! – подумал Виктор. – Вот они какие, оказывается, Великие походы Великих Ханов. Пока правитель расширяет и укрепляет империю, кто-то, пользуясь его отсутствием, пытается прибрать к рукам чужую власть». Что ж, теперь ситуация прояснилась окончательно. Все было против того, чтобы ордынцы двигались дальше.

– Хан должен вернуться, – закончил Батцэцэг.

– Да уж понимаю, – кивнул Виктор. – Раз такое дело, то, конечно, должен.

* * *

– Почти дошли уже, так чего останавливаться-то, – пожал плечами А-Ка. Плечо у него уже не болело. Пол-ящика патронов, которыми одарил сибиряков Удуг, тоже внушали Стрельцу уверенность.

– Кончать всегда надо до конца, – глубокомысленно изрек Костоправ.

На том вопрос и был решен. До заветных Южных морей оставалось не так уж и далеко, и поворачивать обратно было бы глупо.

Между тем мнения ордынских купцов разделились. Кто-то еще сомневался, не приняв окончательного решения, но большая часть не хотела рисковать и не доверяла казакам. Осторожные торговцы пожелали вернуться вместе с ханским войском, в надежде выйти к Южным морям в следующий раз, под более надежной защитой. Лишь немногие готовы были продолжить путь.

Ся-цзы как заведенный метался среди купцов, уговаривая колеблющихся идти дальше. В общем-то, интерес китайца был понятен: чем больше соберется караван, тем проще будет защищаться в дороге.

С Виктором Ся-цзы переговорил в первую очередь.

– Сибирь-человек – смелый человек. Твоя обязательно надо ходить к юг-море, – горячо убеждал его китаец. – Моя уже ходить туда, и моя знать: на юг-море – самый-самый лучший торговля. Моя знать, где торговать. Твоя понравиться, Вихта.

– А что ж ты раньше-то молчал? – подначил Ся-цзы Виктор. – Почему не сказал, что был на Южных морях?

– Моя бояться конкурента, – признался китаец. – Поэтому моя молчать.

– А сейчас, значит, «не бояться»?

– Сейчас для моя вместе с конкурента ходить проще, чем без конкурента.

Что ж, следовало признать, в этом была своя логика.

– Когда моя ходить одна к юг-море раньше, моя терять много человека. Моя тогда еле-еле доходить и еле-еле уходить. Зато моя получать тама хоро-о-оший прибыль, – Ся-цзы закатил глаза и зацокал языком. – Такой хороший, какой моя не получать нигде и никогда. Если твоя, Вихта, сейчас ходить с моя, твоя тоже получать хороший прибыль. Моя правда-правда говорить. Твоя хотеть ходить, сибирь-человек? Скажи, твоя хотеть? Твоя ходить?

– Да ходить-ходить, – отмахнулся Виктор от назойливого китайца. – Угомонись только.

– Твоя умный-преумный сибирь-человек, – похвалил Ся-цзы и отправился агитировать других купцов.

* * *

Продолжить путь к Южным морям решились около дюжины торговцев. Купцов сопровождали специально прибывшие для этого казаки, среди которых Виктор с удивлением обнаружил Петро. Левая рука усача была перевязана, но рана, судя по всему, хорошо заживала и уже почти не беспокоила полусотника. Видимо, врачевание Костоправа под крепкое словцо пошло впрок.

Прощание с Батцэцэгом было недолгим. Толмач хмуро пожелал Виктору и А-Ка доброй дороги, потом подошел к Костоправу и негромко, но, похоже, очень эмоционально озвучил тому персональное пожелание. Лекарь проводил удалившегося Батцэцэга долгим задумчивым взглядом.

– Чего он тебе наговорил? – заволновался Виктор.

– Вроде как обругал меня, – немного озадаченно пробормотал Костоправ. – По-нашему. Ни за что, мля!

– Ну, так уж и ни за что? – хмыкнул Виктор. – После того как ты его хана в ханском же шатре костерил в хвост и в гриву?

– Вот мудозвон узкоглазый, а! – скривился Костоправ. – Я ж, между прочим, лечил его хана!

– Поэтому с тобой так и попрощались. А то ведь могли бы и пулей в спину или саблей по башке.

Костоправ только махнул рукой:

– Ладно, хрен с ним, с Бац-бацем этим. Все равно ругаться толмач не умеет. Говорит, вроде, складно, а как дело доходит до брани – тужится только, а выходит пшик. Не матюки – смех один. Нет у него таланта к этому делу. Души в его словах нет.

– Ишь, спец, мля, долбанный, мать твою! – не удержался Виктор.

– У тебя, вон, и то естественней выходит, – отвесил Костоправ сомнительный комплимент.

Виктор раздраженно сплюнул.

Повозки тронулись.