Текст книги "Политический порядок в меняющихся обществах"

Мексиканская политическая система проявила также значительную адаптивность в отношении политических нововведений. В 1933 г. Кальес объявил, что революция не достигает своих целей, что коррупция и невежество препятствуют ее развитию. Состоявшееся на следующий год избрание Карденаса показало способность политической системы ставить новые цели, инкорпорировать новые группы и осуществлять множество радикальных реформ. Сточки зрения проводимой политики режим Карденаса был второй мексиканской революцией. Был дан новый импульс земельной реформе, национализированы железные дороги и нефтяные скважины, более широкие слои населения были охвачены образованием, запущены новые социальные программы. То, что система смогла произвести на свет лидеров, которые смогли осуществить эти изменения, и то, что оказалось возможным осуществить сами эти изменения, действуя внутри системы, служит веским свидетельством в пользу как мудрости политических лидеров, так и адаптивности политической системы. Самому Карденасу было всего 39 лет, когда он был избран президентом, и его приход к власти говорил о появлении внутри партийной структуры нового поколения более молодых, более радикальных, более интеллектуальных политических лидеров. Приход к власти этого поколения был мирной революцией в истории мексиканской политической системы, сравнимой во многих отношениях с приходом к власти демократов-джексонианцев в американской политической системе.

К концу срока правления Карденас использовал свое влияние, чтобы обеспечить избрание на президентский пост Авилы Камачо. За Камачо последовал в 1946 г. более радикальный Алеман, смененный в 1952 г. более консервативным Кортинесом, которого в 1958 г. сменил более радикальный Лопес Матеос и в 1964 г. более консервативный Диас Ордас. Гибкость, таким образом, оказалась встроенной в систему через неформальный, но эффективный процесс чередования радикальных президентов-новаторов с консерваторами. Система, таким образом, путем сознательного выбора лидеров сумела установить то чередование реформ и консолидации, которое в более конкурентных партийных системах достигается через сдвиги в предпочтениях избирателей.

Высокий уровень институциализации мексиканской политической системы позволил ей эффективно решать проблемы модернизации в середине XX в. За созданием в 1929 г. революционной партии в 1930-е гг. последовали как централизация власти, необходимая для проведения социальных реформ, так и распространение власти, связанное с расширившейся идентификацией людей с политической системой. Ключевой фигурой в этом процессе был Карденас, который институциализовал партию, централизовал власть в руках президента, осуществил социальные реформы и расширил участие населения в политической жизни. Первоначально централизация была на неформальной основе осуществлена Кальесом в 1920-е гг. В 1930-е гг., после создания революционной партии централизация власти была институциализована в президентстве. После избрания на пост президента Карденас сумел оспорить неформальную власть Кальеса и утвердил свое влияние во всей партии. Реорганизация партии на секторальной, а не географической основе разрушила власть региональных каудильо. Поток партийных средств шел из местных организаций в национальную, и, таким образом, последняя могла осуществлять контроль над партийной деятельностью на местном уровне.

При Карденасе власть одновременно и распространялась вширь, и централизовалась. Карденас активно подталкивал процессы самоорганизации в промышленности и сельском хозяйстве, поддерживая образование Национальной крестьянской конфедерации и Мексиканской конфедерации труда. Эти организации были включены в состав партии, за счет чего членство в партии сильно расширилось, так что преобладающим элементом стали рабочие и крестьяне, а не государственные служащие. К 1936 г. в партии было более миллиона членов. Позднее в состав партии были включены также молодежные группы, кооперативные общества и другие общественные организации. По существу, этот процесс означал мобилизацию новых групп в партию и тем самым в политику, и в то же время укрепление этих групп. Мобилизация и организация осуществлялись одновременно. Что не менее важно, Карденас создал символы для идентификации народа с системой. Во время своей президентской кампании в 1934 г. он установил практику, подхваченную последующими кандидатами, длительной президентской предвыборной поездки с целью завоевания народной поддержки и поднятия общественного интереса. На посту президента он всячески старался выказать близость к народу и доступность (вплоть даже до того, что национальной телеграфной службе было дано указание в течение одного часа ежедневно бесплатно принимать любые послания, адресованные президенту)⁵³. Он много путешествовал по стране, посещал деревни, выслушивал жалобы и внушал людям чувство, что его правительство – это их правительство.

Значение этого процесса расширения политического участия в функционировании системы и народной идентификации с системой можно ясно увидеть, если обратиться к данным проделанного Алмондом и Вербой сравнительного анализа политических ценностей и установок в США, Великобритании, Германии, Италии и Мексике⁵⁴. Практически по всем показателям социального и экономического развития Мексика и Италия отстают от остальных трех стран, а Мексика существенно отстает от Италии. Но с точки зрения политической культуры наблюдаются поразительные различия между Мексикой и Италией и даже между Мексикой и другими странами с намного более высоким уровнем модернизации. Мексиканцы меньше гордились политикой и правительством своей страны, чем американцы и англичане, но больше, чем итальянцы и немцы. Мексиканцы не признавали за правительством большой роли в их жизни, но очень многие интересовались политикой. Даже те мексиканцы, которые считали, что государство не оказывает влияния на их жизнь, все же выказывали серьезное внимание к политике.

Что, пожалуй, наиболее важно, мексиканцы, как и американцы, были в большей степени гражданами, чем подданными. В этом, как предполагают Алмонд и Верба, и состоит главное различие между обществами революционными и нереволюционными. Иными словами, это можно рассматривать как социологическое свидетельство в пользу суждения Токвиля, что США воспользовались результатами демократической революции, хотя и никогда не переживали такой революции. 33 % мексиканцев в сравнении с 27 % итальянцев выказали гражданскую компетентность, и 45 % мексиканцев в сравнении с 63 % итальянцев были отнесены к числу отчужденных с точки зрения «входа» в политическую систему. В типичном случае, как указывают Алмонд и Верба, люди сначала развивают в себе компетентность в качестве подданных и лишь позднее гражданскую компетентность. Однако в Мексике революция видоизменила этот процесс. Мексиканцы говорят, что получают мало пользы от своей политической системы, но надеются, что будут получать больше. Их политика – это политика чаяний. Мексиканскую политическую культуру характеризует «революционная надежда», и легитимность политической системы зиждется на чаяниях и надеждах, которые принесло это событие⁵⁵.

Политическое развитие никогда не бывает завершено, никакая политическая система не решает всех стоящих перед нею проблем. Однако, в сравнении с другими революциями, мексиканская революция была очень успешной в отношении политического развития, т. е. в создании сложных, автономных, слаженных и адаптивных политических организаций и процедур, была достаточно успешной в деле политической модернизации, т. е. в централизации власти, необходимой для проведения социальных реформ и расширении пределов власти, необходимом для включения новых групп. Через 35 лет после создания революционной партии[49]49
  Институционно-революционная партия Мексики была создана в марте 1929 г.; до 1946 г. носила другие названия.


[Закрыть] многие ставили под вопрос способность политической системы по-прежнему удовлетворять потребности быстро меняющейся социальной и экономической жизни Мексики. Можно предположить, что потребуются серьезные изменения в политической системе, чтобы она смогла справляться с этими новыми проблемами. Можно также допустить, что система окажется неспособной адаптироваться к новым уровням экономического развития и социальной сложности. Какова бы, однако, ни была ее последующая судьба, система, рожденная революцией, дала Мексике политическую стабильность, идентификацию народа с государством, социальные реформы и экономическое развитие, не имеющие аналогов в более ранней истории страны и уникальные в Латинской Америке.

Боливия

Ничего подобного этой сводке достижений не принесла боливийская революция. В отличие от Мексики, Боливия показывает, что, хотя при определенных условиях революция может быть дорогой к политической стабильности, она не ведет туда с необходимостью. На поверхности можно усмотреть много сходного в боливийской и мексиканской революциях. Дореволюционной Боливией управляла немногочисленная белая элита, которая господствовала над массой неграмотных, не говорящих по-испански крестьян-индейцев. Говорили, что три компании по производству олова и 200 семей владеют страной. В 1950 г. 10 % землевладельцев владели 97 % земли⁵⁶. Здесь мы видим почти в чистом виде двуклассовое олигархическое общество. В 1930-е гг., однако, Боливия оказалась вовлеченной в войну с Парагваем, которая потребовала мобилизации большой крестьянской армии. Поражение Боливии в войне привело, в свою очередь, к военному перевороту, совершенному группой полковников, стремившихся к созданию более эффективного и прогрессивного правительства. В 1939 г. на смену этой военной хунте пришел более консервативный режим. В следующие годы было организовано несколько политических партий, включая Националистическое революционное движение (НРД), образованное группой интеллектуалов. В 1943 г. военный переворот привел к власти группу армейских офицеров, состоявших в коалиции с НРД. Этот режим начал осуществлять программу, которая была отчасти фашистской, отчасти радикальной и отчасти кровожадной. В 1947 г. он был свергнут в ходе городского восстания, вновь пришло к власти консервативное правительство, и лидеры НРД отправились в изгнание. В 1951 г. были проведены выборы, блистательно выигранные находившимся в изгнании Пас Эстенсоро, лидером НРД. Однако армия отменила результаты выборов. Наступил период смуты.

Наконец, в апреле 1952 г. НРД начало борьбу за свержение правительства. Это удалось сделать сравнительно малой кровью. Революционеры пришли к власти; Пас Эстенсоро вернулся из изгнания, чтобы стать президентом нового революционного режима. Правительство НРД национализировало оловянные копи и провозгласило всеобщее избирательное право. Хотя его лидеры были в аграрных вопросах достаточно умеренны, в 1952 г. крестьяне образовали свои собственные организации и начали захватывать землю. Столкнувшись с этим движением снизу, лидеры НРД, как и Национальное собрание в 1789 г. и большевики в 1917 г., выбрали единственно возможный революционный курс и легализовали действия крестьян. Режим также упразднил старую армию и организовал милицейские отряды крестьян и рабочих. В течение последующих 12 лет в Боливии фактически существовала однопартийная система, при которой НРД монополизировала власть, не допуская к ней различные диссидентские и раскольнические группировки левого и правого толка. В 1956 г. президентом был избран другой основатель НРД, Эрнан Силес, который проводил более умеренную и осторожную политику, чем его предшественник. В 1960 г. Пас Эстенсоро был снова избран президентом и, после того, как он изменил конституцию, чтобы сделать это возможным, в 1964 г. был переизбран. На протяжении 1950-х гг. был предпринят ряд попыток переворотов, вдохновляемых главным образом правыми, но все они были подавлены. Однако в 1961 г. правительство, попытавшись реформировать оловодобывающую отрасль, оказалось втянуто в ряд вооруженных столкновений с горняками. Интенсивность этих конфликтов возрастала, и в октябре 1964 г. страна оказалась охвачена необъявленной гражданской войной, в которой армия и крестьяне сражались со студентами и горняками. В первую неделю ноября высшее командование армии и военно-воздушных сил сместило президента Паса, отправило его в изгнание и установило военный режим. На следующий год и этот режим оказался втянут в серию кровавых схваток с горняками. В 1966 г. лидер военных генерал Рене Баррьентос был избран президентом без серьезной оппозиции.

Такой ход событий ставит очень интересные и важные вопросы. Как и мексиканская революция, боливийская революция в качестве своих ближайших результатов принесла социальное равенство, политическую мобилизацию и экономический хаос. Почему же, в отличие от мексиканской революции, она не принесла такого долговременного результата, как политическая стабильность? Что в боливийской революции пошло не так? Почему НРД, в отличие от Институционно-революционной партии Мексики, не смогла осуществить эффективную институциализацию? Почему милитаризм и военные перевороты вновь стали принадлежностью боливийской политической жизни?

Можно указать на четыре фактора, послужившие причиной сказанного. Во-первых, у боливийской революции немало черт большой революции: смещение с постов и эмиграция традиционной социоэкономической элиты; революционный союз между интеллигенцией среднего класса и крестьянством; национализация собственности и, по существу, экспроприация земли; взрывной рост политической активности масс; установление однопартийного правления. Но у нее не было одной черты завершенной революции. Сам по себе захват власти был связан со сравнительно небольшим насилием. Прежний режим пал в апреле 1952 г., армия раскололась, и вооруженные партизаны НРД в союзе с рабочими и мятежной частью армии легко установили контроль над страной. В Мексике в 1910–1920 гг. около миллиона людей, почти 10 % населения, погибли от насилия или голода. В боливийской революции 1952 г. было убито примерно 3000 человек, менее одной десятой процента населения, а после своего прихода к власти режим НРД установил в стране относительные порядок и безопасность. В следующие год или два наблюдались отдельные вспышки насилия в сельской местности, но в целом эта революция оказалась, по меркам обычных революций, довольно мирной. «Революция, – как писал Ричард Пэтч, – развивалась не по правилам. Не было классовой борьбы. Она отняла мало жизней. За пределами Ла-Паса было мало вооруженной борьбы. Не было экстремистов у власти, не было террора, не было термидора»⁵⁷. После прихода НРД к власти проходила значительная мобилизация крестьян и рабочих, но без соперничества. В боливийском случае отсутствовала насильственная борьба за власть, которая обычно имеет место между революционными элементами после падения старого режима. В данном случае захват власти НРД больше напоминал захват власти Насером в Египте, чем кровавую борьбу за власть, которую пришлось вести «нортенос» в Мексике, большевикам в России или коммунистам в Китае. Этот сравнительно мирный характер борьбы в Боливии, по крайней мере, двояким образом неблагоприятно сказался на последующей политической стабильности. Во-первых, длительное насилие вызывает физическое, психологическое и моральное истощение, которое в конечном счете понуждает общество к принятию какого бы то ни было порядка, лишь бы это был порядок. Одним из объяснений тому, что крайне жестокие революции приводят к миру и стабильности, служит то, что люди просто измучены насилием и готовы смириться с властью любого правительства, которое выглядит способным предотвратить возобновление этого насилия. Мексиканцы в 1920 г., русские в 1922 г., китайцы в 1949 г., как и испанцы в 1939 г., достаточно натерпелись от гражданской войны, чтобы желать ее продления. Напротив, боливийцы не были истощены своей революцией, и их жажда насилия не была утолена. Во-вторых, одной из функций насильственной борьбы за власть между революционными группами является уничтожение соперничающих претендентов на лидерство в революции. Убийство в первое десятилетие революции Мадеро, Вильи, Сапаты и Карансы сделало возможным союз Обрегона и Кальеса в деле наведения порядка в 1920-е гг. Позднейшее убийство Обрегона оставило Кальеса единственным, кто контролировал послереволюционную сцену. Такого рода борьба, как писал Жувенель, «приводит к тому, что на места уставших и скептически настроенных правителей приходят политические атлеты, которые только что окровавленными, но победоносными вышли из смертельных схваток революции»⁵⁸. В Боливии на ранних этапах революции не было этой жестокой борьбы за власть и уничтожения революционных соперников.

То обстоятельство, что на ранних этапах революции не произошло уничтожения соперничавших в борьбе за власть революционеров, могло бы и не помешать последующему установлению политической стабильности, если бы политические лидеры умели разрешать возникающие противоречия путем компромисса. Пас Эстенсоро, ведущая фигура революции, был, однако, мало склонен делить свою власть с коллегами. Настойчивость, с которой он стремился баллотироваться в 1960 г. на второй президентский срок, вызвала враждебность со стороны сооснователя НРД, Уолтера Гевара Арсе, считавшего, что наступил его черед быть президентом, и выдвинувшего свою кандидатуру. Чтобы усилить свои позиции, Пас вступил в союз с левым крылом НРД, лидер которого Хуан Лечин был выдвинут и избран вице-президентом при Пасе. В 1964 г. Лечин считал, что наступила его очередь президентствовать, но Пас внес поправку в конституцию, чтобы сделать возможным свое переизбрание, и тем настроил против себя Лечина и левое крыло НРД. Таким образом, своими действиями ради монополизации президентского поста Пас настроил против себя практически всех лидеров партии. В результате его собственные позиции сильно ослабли, и, когда в ноябре 1964 г. против него выступила армия, он не смог найти сколько-нибудь существенной поддержки со стороны своих прежних товарищей по партии.

Контраст между этим ходом событий и тем, что наблюдался в Мексике, показывает важность государственной мудрости в деле обеспечения политической стабильности и институциализации власти. Главным правилом мексиканской революции было «никаких перевыборов», и, несмотря на искушение удержаться на посту, лидеры революции соблюдали этот принцип. Когда Карранса попытался обойти его, выдвинув в президенты своего приспешника, его сместили. В 1920-е гг. Обрегон и Кальес были президентами поочередно, и, когда Обрегон был в 1928 г. убит, Кальес сохранил верность принципу и отказался от притязаний. Напротив, он заявил, что революция должна быть институциализована, и возглавил деятельность по созданию Мексиканской революционной партии. Аналогичным образом, пятью годами позже у Кальеса хватило мудрости признать, что революция стагнирует, что необходимы молодые лидеры, и согласиться на выдвижение в президенты Карденаса. Напротив, Пас Эстенсоро подорвал политическую стабильность своей страны тем, что попытался сохранить за собой политическое руководство. Политическая стабильность есть отчасти нечто производное от исторических условий и общественных сил, но отчасти она является результатом сделанных политическими лидерами выборов и принятых ими решений. Вторым источником различий между мексиканской и боливийской революциями сточки зрения утверждения политической стабильности является, таким образом, различие в государственной мудрости Кальеса и Паса Эстенсоро.

Третье ключевое различие между двумя революциями касается связей между общественными силами и политическими институтами. Одним из результатов мексиканской революции было подчинение автономных общественных сил авторитету интегрирующей политической партии.

Традиционные социальные институты, такие, как армия и церковь, поначалу враждебные революции, были исключены из политической жизни и затем постепенно включались в состав политической системы на вспомогательных или подчиненных ролях. Новые общественные группировки, такие, как рабочие и крестьяне, пришедшие в политику в результате революции, были в значительной мере организованы революцией. В 1918 г. президент Карранса и его правительство поддержали создание конфедерации профсоюзов. В 1920-е гг. профсоюзное движение во главе с Луисом Моронесом оказалось тесно связано с президентом Кальесом. В 1930-е гг. Карденас в качестве президента помогал формированию новых крестьянских и рабочих организаций, которые, в свою очередь, были прямо интегрированы в структуру революционной партии, когда в 1938 г. Карденас реорганизовал ее по секторам. Отличительной характеристикой мексиканского рабочего движения была его тесная связь с правительственной партией, активное участие профсоюзных лидеров в руководстве партией и, соответственно, сильное влияние партии на профсоюзные организации.

В Боливии рабочие и крестьянские организации также играли ключевую роль в политической сфере. Во многом потому, что боливийская революция произошла через 40 лет после мексиканской революции, степень организованности рабочих в Боливии оказалась ко времени революции намного более высокой, чем в Мексике. В течение двух десятилетий перед 1910 г. режим Диаса в Мексике противодействовал организации рабочих и подавлял попытки в этом направлении. В то же время режимы Торо и Буша в Боливии в 1930-е гг. активно поощряли объединение рабочих, в 1940-е гг. все – НРД, другие левые партии, правительство – оспаривали друг у друга контроль над рабочим движением. Таким образом, в Мексике элементы более раздробленного рабочего движения оспаривали друг у друга доступ к политическим лидерам и влияние внутри революционной партии, тогда как в Боливии политические партии боролись за влияние на центральную рабочую организацию и контроль над ней. В период между 1952–1958 гг. правительство считалось органом «соправления» НРД и центральной рабочей организации, и последняя выбирала четырех членов кабинета⁵⁹. Итак, в отличие от Мексики, организация рабочих в Боливии предшествовала революции и после революции развивалась независимо от политических организаций.

Еще поразительнее, что формирование крестьянских организаций в Боливии также осуществлялось независимо от политических партий и национального политического руководства. Первые крестьянские синдикаты были организованы в районе г. Кочабамба после войны с Парагваем. В последующие 15 лет крестьянские организации распространялись постепенно, а потом, после революции 1952 г., очень быстро. Сразу же после прихода к власти в апреле 1952 г. НРД попыталось создать собственную крестьянскую организацию, но ему пришлось уступить дорогу движению, независимо организованному самими крестьянами. Эти организации «кампесино» играли ведущую роль в захватах земли в конце 1952 и в 1953 г., вынудив этим правительство принять закон об аграрной реформе⁶⁰. В результате сложился высокий уровень идентификации НРД с крестьянским движением, и впоследствии несколько лидеров, связанных с крестьянами, играли важную роль в правительстве. При этом, однако, крестьянские организации всегда существовали независимо от партии и вне ее.

Таким образом, в Боливии организованные общественные силы, крестьяне и рабочие, оказывали на господствующую политическую партию большее влияние, чем в Мексике. НРД, как отмечал один из наблюдателей, «не было главной ареной нации, на которой бы осуществлялись массовые политические действия: центрами низовой политики были скорее союзы горняков и крестьян. Значит, мобилизация населения для политического действия осуществлялась принципиально классовыми организациями, такими, которые не требовали лояльности к политическим институтам и не формировали ее»⁶¹. Эта ситуация не обязательно привела бы к политическому расколу, если бы не острые конфликты, возникшие вокруг горнодобывающей промышленности. Главными источниками поддержки для НРД во время революции были городские студенты и интеллектуалы, горняки и другие рабочие. Однако в 1950-е гг., после того, как копи были национализированы, производство начало резко падать, а производительность еще быстрее. В то же время сильная инфляция заставила правительство, возглавляемое президентом Силесом, начать в 1957 г. осуществление довольно жесткой стабилизационной программы. Это вызвало сопротивление горняцкой организации во главе с Хуаном Лечином. В ходе последовавшей затем взаимной демонстрации силы горняки смирились с правительственной политикой, но Лечин сохранил контроль над горняцкой организацией. Позднее Пас Эстенсоро, переизбранный президентом в 1960 г., с иностранной помощью и следуя указаниям иностранцев, начал осуществление программы модернизации горнодобывающей промышленности. Это привело к новой конфронтации между горняками и правительством, проявившейся в забастовках, беспорядках и вспышках насилия.

К этому времени в роли основных источников поддержки правительства, вместо городской интеллигенции, которая выступает против большинства правительств, и горняков, недовольных политикой правительства, стали крестьяне, выигравшие от земельной реформы и других действий правительства. Теоретически Пас должен был бы мобилизовать крестьян и крестьянскую милицию в своей борьбе с горняками. Во время своего второго срока он, однако, формировал новую профессиональную армию. Между 1960 и 1963 г. боливийский военный бюджет удвоился, вызвав таким образом к жизни новую общественную силу, способную к самостоятельным действиям. Политическая сила военных проявилась весной 1964 г., когда Пас был вынужден отменить свое прежнее решение и сделать начальника штаба ВВС генерала Рене Барьентоса своим кандидатом в вице-президенты. После переизбрания конфликт с горняками обострился, и Пасу пришлось направить армию на подавление восстания горняков. В то же время учителя и другие городские группы также бастовали и выступали против режима. Перед лицом возможной гражданской войны генерал Барьентос возглавил переворот, который привел к смещению Паса.

Расколов НРД конфликтами с Лечином, Геварой и Силесом Пас изолировал себя от своих сторонников из городского среднего класса и рабочих; верными ему остались лишь крестьяне. Создав новую армию как опору своей власти, он, однако, вызвал к жизни то, что сам позднее точно характеризовал как «военное чудовище Франкенштейна»⁶². Когда настал момент пробы сил, интеллигенция и рабочие были против режима, крестьянам недоставало ни желания, ни возможностей, чтобы действовать, и армии, следовательно, было нетрудно сместить его. В 1923 г. президент Мексики Обрегон подавил военный мятеж, призвав на помощь крестьянскую милицию и рабочие отряды. В 1964 г. в Боливии рабочие отряды были на стороне противника, а крестьянская милиция слишком слаба и слишком безразлична, чтобы ее можно было быстро мобилизовать на поддержку президента. Расстановка общественных сил напоминала ту, что была в Турции в 1960 г., и это говорит о том, что если крестьянская поддержка является необходимым условием политической стабильности, то она не является достаточным ее условием. Требуется также участие по меньшей мере одного из основных элементов городского населения – интеллигенции, рабочих или армии.

Четвертый фактор, который можно связать с неудачей боливийской революции, – это труднообъяснимое отсутствие здесь национализма, направленного против иностранного вмешательства. Всякая большая революция была связана на том или ином из ее этапов с мобилизацией масс на борьбу против внешнего врага. В случае Боливии это обстоятельство явственно отсутствовало. Иностранное присутствие в Боливии перед революцией было довольно умеренным; три крупнейших владельца оловянных копей – Патиньо, Хохшильд и Арамайо – были боливийцами. Национализация копей не вызвала сколько-нибудь значительного протеста за рубежом, тем более интервенции. В изолированной, расположенной в глубине континента и удаленной от мировых центров силы боливийская революция не имела непосредственной и очевидной мишени, которая бы послужила генератором массовой активности, ненависти и национализма.

Боливийская революция, таким образом, ставит вопрос о том, возможна ли завершенная революция в отсутствии как значительного предреволюционного иностранного присутствия, так и значительного послереволюционного иностранного вмешательства. Она ставит этот вопрос, но не отвечает на него. А ведь здесь не только не было иностранной интервенции против революции, но была довольно значительная иностранная поддержка революции. Боливийскую революцию финансировали США. Ее, в сущности, финансировала та самая американская администрация, которая подавила одну революцию в Гватемале и готовилась к свержению другого революционного режима на Кубе. За 1953–1959 гг. Боливия получила 124 миллиона долларов прямой американской экономической и технической помощи и еще 30 миллионов долларов в виде займов. Размеры помощи на душу населения много превосходили то, что было получено любой другой латиноамериканской страной. Даже после начала деятельности Союза ради прогресса Боливия все еще оставалась одним их крупнейших получателей американской помощи, общий объем которой к 1964 г. составил примерно 400 миллиона долларов.

Вопрос, следовательно, состоит в том, в какой мере поддержка революционной системы со стороны США способствует нестабильности этой системы? Такое воздействие может осуществляться двояким образом. Во-первых, зависимость правительства от финансовой помощи США позволяла США вынуждать или побуждать правительство проводить политику, которой оно бы не проводило, если бы зависело только от внутренних источников политической поддержки. Боливийское правительство проводило консервативную политику, выплачивая компенсации прежним владельцам оловянных копей и обслуживая внешний долг. По настоянию США президент Силес в 1957 г. начал осуществлять весьма непопулярную стабилизационную программу, предусматривающую замораживание заработной платы на уровне, сильно отстающем от роста цен после 1952 г. США также настояли на том, чтобы были отложены или отменены некоторые программы социальной помощи и развития. «Нам пришлось сказать боливийскому правительству, – говорил один из представителей США, – что оно не должно вкладывать в это деньги и что мы не собираемся вкладывать в это наши деньги»⁶³. В 1962–1963 гг. США вместе с западногерманскими фирмами и Межамериканским банком развития увеличили помощь восстановлению оловянных копей, на том условии, что правительство предпримет решительные действия по сокращению расходов и избавлению от избыточной рабочей силы. По-видимому, США влияли и на отбор политических лидеров. Они активно поддерживали Силеса, когда он был президентом, и постоянно поддерживали Паса Эстенсоро. В 1964 г. посол США сопровождал Паса в его предвыборной поездке по стране. В это и последующее время США, по всей видимости, делали все возможное, чтобы предотвратить военный переворот против Паса. По имеющимся данным, ранее, в 1955 г., левый профсоюзный лидер Хуан Лечин был лишен поста министра горнодобывающей промышленности по настоянию США⁶⁴. Почти все эти действия способствовали обострению отношений между правительством и горняками. У правительства, не столь зависимого от США, практически не было бы иного выбора, кроме как проводить примирительную политику в отношении горняков. Вмешательство США в Боливии существенно способствовало поляризации боливийской политической жизни.