Текст книги "Политический порядок в меняющихся обществах"

В системе с доминированием одной партии тот факт, что демократия расширяет политическое действие и включает в него деревню, оказывает влияние на распределение власти между партиями. Однако более вероятны изменения в организационной структуре и распределении власти внутри доминирующей партии. В Индии, например, 1950-е гг. были отмечены борьбой между «правительственным» и «организационным» крылом партии Конгресса. В этой борьбе организационное крыло вело себя на самом деле «в духе, обычно ассоциируемом с поведением оппозиционных партий». Его члены критиковали правительство, публиковали свои претензии к нему в прессе, пытались получить большинство в законодательном собрании и вели собственную энергичную кампанию на уровне выборов в партийные комитеты и на лидерские посты⁴⁵. В этой борьбе организационное крыло в итоге вышло победителем, и высшие позиции в правительстве и партии были заняты новой группой лидеров, которая поднялась через местные и государственные партийные структуры и была более отзывчива к местным, коммунальным и сельским, нуждам, чем к национальным.

Электоральное состязание в Индии способствовало замене лидеров националистического и космополитического толка, имевших европейское образование, лидерами более провинциальными, хуже образованными и ориентированными на местные проблемы. На выборах 1962 г. «практически всюду проявлялась заинтересованность в том, чтобы избрать местных людей, которые бы могли выступать посредниками между избирателем и сложной, часто медлительной правительственной бюрократией, а не государственных деятелей, не публичных политиков, которые бы дискутировали на общенациональные темы»⁴⁶. В качестве символа общего сдвига, происходившего внутри партии Конгресса, можно, пожалуй, рассматривать те изменения, которые претерпело ее руководство в 1965 г. Неру, получивший образование в Хэрроу и Кембридже, был настолько же англичанином, насколько индусом. Шастри до того, как стал премьер-министром, никогда не бывал за пределами страны. Его безвременная смерть в момент, когда местные политические силы набирали влияние, ускорила закат партии Конгресса.

Динамика демократической политики была также фактором выхода на авансцену лидеров из провинции. Около 15 % членов временного парламента 1947 г. были выходцами из сельских районов. В 1962 г. около 40 % Лок Сабха[73]73
  Лок Сабха («Дом народа») – нижняя палата индийского парламента.


[Закрыть] были оттуда же. Такие же изменения в составе партии Конгресса имели место на уровне штатов. В Мадрасе, например, «адвоката-брамина» Раджагопалачари сменил в качестве главного министра К. Камрадж, малообразованный в формальном смысле крестьянин. Первый знал и английский и санскрит так же, как местный диалект, он был первым генерал-губернатором Индии индусского происхождения и лидером национального масштаба в партии Конгресса. Второй – проницательный местный политик, хорошо говоривший только по-тамильски. Камрадж определенно не был интеллектуалом, его славили именно как «человека из народа». Это можно сравнить с поражением Джона Куинси Адамса от Эндрю Джексона в США»⁴⁷.

М. Вайнер нашел также, что в сельских отделениях партии Конгресса «в качестве источника партийных кадров городские центры сменили малые города и большие деревни. Отмечалось общее снижение доминирования наиболее образованных высших каст и соответствующий рост числа людей из сельского хозяйства, людей более разнообразного образовательного уровня, представителей так называемых средних каст»⁴⁸. Параллельно этому сдвигу в характере рекрутирования актива происходило перераспределение власти в направлении от центрального партийного лидерства к политическим центрам штатов и далее к партийным организациям этого уровня.

В 1950-х в Индии, а также на Цейлоне выборы и демократия в целом были фактором «усиления, а не подтачивания власти традиционных лидеров» и тем самым порождали «резкий конфликт между ценностями представительной системы власти и планового социально-экономического развития». Отсутствие в Пакистане выборов в 1950-х гг. избавило страну от этого конфликта⁴⁹. Но уже в 1960-х работа «первичных демократических организаций» выдвинула на повестку дня ту же проблему. Как отмечал один видный пакистанский чиновник: «Одно из внутренних противоречий социального развития состоит в том, что люди, руководящие его программами, представляют группы интересов и классы, которым в случае успеха предстоит потерять свой статус, привилегии и власть. Нынешняя политическая и экономическая власть сконцентрирована в руках вестернизованной элиты и особенно правительственных служащих, а демократизация должна лишить их этой власти»⁵⁰.

Двухпартийное состязание и выборы с сельским уклоном

Есть в Южной Азии три страны, очень точно иллюстрирующие три различных типа отношений, которые могут существовать между националистическим движением и политической мобилизацией сельского населения. В Индии националистическая элита добилась широкой народной поддержки до того, как страна получила независимость, и могла дальше расширять и перестраивать эту поддержку после получения независимости. В результате она смогла оставаться у власти более двадцати лет. Пакистанская националистическая элита не мобилизовала народной поддержки в сельских районах до получения независимости и не рискнула подвергнуть себя испытанию выборами после. В результате она была легко устранена чиновными служащими былой имперской власти. На Цейлоне националистическая элита тоже не имела перед получением независимости широкой народной базы. Тем не менее она подвергла себя электоральному испытанию и была сметена в 1956 г. тем, что можно рассматривать как архетипическое проявление «выборов с сельским уклоном». Речь идет о типичном пути, по которому двухпартийная система в модернизирующейся стране идет к организации широкого участия деревни в политической жизни.

Цейлон, 1956 год. Цейлон стал независимым в 1948 г. под руководством Д.С. Сенанаяке и его Объединенной национальной партии, которая была создана годом раньше. В ОНП вошло много членов Цейлонского национального конгресса, организованного в 1919 г. Последний «не имел организационных корней в деревне и среди низших классов городского населения, подобных тем, что создал индийский Конгресс, но его состав был тем же – тот же тип по-западному образованного верхнего среднего класса с лидерами из высшего класса»⁵¹. Независимость была, по существу, дарована Цейлону индийцами и британцами: заставив последних дать независимость Индии, первые не оставили им иного выбора, кроме как дать ее и Цейлону. Основная масса цейлонского населения не играла никакой роли в борьбе за независимость. «Массового освободительного движения на Цейлоне не существовало, не было больших жертв, если вообще были какие-то (даже со стороны главных лидеров), и практически никаких героев и мучеников»⁵².

После получения независимости в правительстве доминировала узкая группа городской элиты из англизированных представителей высшего и верхушки среднего класса, объединенных рамками ОНП. Ее члены были, по замечанию одного наблюдателя, подобны «во всем, кроме цвета кожи, бывшим колониальным правителям»⁵³. Подавляющее большинство членов группы жили в городах, в то время как 70 % цейлонского населения живет в деревне. Большинство составляли христиане, в то время как 91 % цейлонцев – нехристиане, а 64 % придерживались буддизма. Языком этой группы был английский, в то время как 92 % цейлонцев на английском ни говорить, ни писать не могли. Короче говоря, она представляла менее 10 % населения. Соблазн, который такая ситуация создавала для желающих обратиться к широкому большинству сельского, буддистского и сингальского населения, не мог долго оставаться латентным. В 1951 г. один из ведущих членов политической элиты, Соломон Бандаранаике, ушел из ОНП и создал для участия в выборах 1956 г. свою собственную оппозиционную Партию свободы Шри-Ланки. Перед выборами большинство было уверено, что ОНП одержит очередную легкую победу. ПСШ «пришла к выборам практически без надежды на то, что выиграет. Деньги, организация и большая часть престижных родов были на стороне Объединенной национальной партии»⁵⁴. Однако выборы обернулись решительной победой ПСШ и ее союзников, которые получили меньшинство голосов, но стабильное большинство мест в парламенте – 51 из 95. Представительство ОНП сузилось до восьми мест, восемь из десяти ее министров потеряли свои посты в правительстве. Состав палаты изменился самым решительным образом.

На этих выборах для сельских низов сингальского населения «неожиданно открылась их политическая сила, и политическая монополия, принадлежавшая до этого узкой богатой вестернизованной элите, была разрушена»⁵⁵. Инаугурация правительства ПСШ была пронизана символами популистского, традиционалистского возрождения: «массовое присутствие одетых в желтое бхикку (буддистского духовенства), бой традиционных церемониальных барабанов магул бера вместо фанфар и, к концу церемонии, наплыв радостно возбужденной толпы людей в саронгах – вверх по ступеням здания парламента, мимо удаляющихся гостей, прямо в зал заседаний. «Апе андува, – говорили они, – то наше Правительство», рассматривая здание и пробуя кресла, на которых будут заседать те, кого они только что избрали»⁵⁶.

За 127 лет до этого один газетчик писал по поводу подобного события: «Это был день народной гордости». Фермеры из глуши тогда тоже нахлынули в правительственные кабинеты. «Генерал Джексон – их собственный президент»⁵⁷. Параллель вполне уместна, хотя революция Бандаранаике в 1956 г. была, как минимум, более фундаментальной, чем джексоновская революция в 1829. Как отмечал X. Риггинз, из всех южноазиатских революций до середины 1960-х гг. «только она имела результатом явный переход власти от одного сегмента населения к другому. Этот переход был осуществлен без крови, без массового подкупа или насильственного подавления электората. Это были не выборы в порядке подтверждения результатов государственного переворота, но настоящая смена власти через коллективный выбор сотен тысяч индивидов»⁵⁸.

Победа Партии свободы базировалась на ее апелляции к сельским интересам, буддистским верованиям и сингальским предрассудкам большинства цейлонского населения. ОНП обличалась как прозападная и христианская. Буддистские священники ходили от деревни к деревне и объявляли, что голоса, отданные за правительственную партию, направлены против буддизма. Агитируя за сингальский как единственный официальный язык, Партия свободы апеллировал как к нижнему среднему классу и «малой интеллигенции», которая ставила в упрек высшему классу его владение английским, так и к сингальскому большинству, недовольному тем, до какой степени говорящее по-тамильски меньшинство (около 20 % населения) ухитрялось преобладать в правительстве. Проблемы языка и религии преломлялись в других различиях, создавая таким образом базу для выборных альянсов и «способ для того, чтобы городские политические лидеры, сельский средний класс и крестьяне реагировали совместно на поползновения со стороны западных ценностей, ассоциируемых в 1956 г. с ОНП»⁵⁹.

В последующие годы правительство Партии свободы провело голосование, с тем чтобы сделать сингальский язык официальным, и реализовало другие программы, направленные на то, чтобы укрепить его связи с деревенским электоратом. Два из последствий этого были: столкновения между сингальской и тамильской общинами в 1958 г. и убийство Бандаранаике сингальским экстремистом в 1959-м. Выборы марта 1960 г. создали политический тупик, но вторые выборы, проведенные в июле, привели к еще одной победе Партии свободы. И вновь победа базировалась на поддержке сельских районов, где партия получила две трети голосов. В больших городах же она не получила ни одного места из 18 на первых выборах 1960 г. и лишь четыре места на вторых. Один из высших ее руководителей хорошо выразил позицию партии, заявив, что она установила «очень простой принцип: мы стоим на стороне сельского населения этой страны… Простые люди этой страны, люди деревни могут быть уверены в том, что мы их никогда не предадим»⁶⁰.

Однако политика Партии свободы вызвала такое неприятие со стороны других элит, что в январе 1962 г. произошла попытка переворота. По существу, это была попытка старой элиты, представлявшей вестернизированные высшие слои общества, вернуться к власти. «Почти все предполагаемые заговорщики были христианами, по большей части католиками. Многие из них принадлежали к богатым и известным семьям, окончили престижные учебные заведения и вообще представляли тот самый «привилегированный класс», против которого направлен эгалитаризм ПСШ»⁶¹. Попытка переворота отражала те напряжения, что были внесены в политическую систему с включением в нее деревенских масс. Победа в 1965 г. ОНП в союзе с Федеральной партией, представлявшей тамильское меньшинство, показала также, что система, достаточно адаптивная, чтобы включить в политику деревенские массы, была достаточно адаптивной и для того, чтобы при новых обстоятельствах позволить городским элитам, превратившимся в оппозицию, вернуться к власти. ОНП оказалась способной прийти к власти, только адаптировав свои программы таким образом, чтобы суметь соперничать с ПСШ. С одной стороны, политическая система включила сельские массы; с другой – их вовлечение в политику изменило стиль, семантику, программы и самих людей, доминирующих в новой системе. Состязательная партийная система показала себя эффективной средой для более или менее мирных фундаментальных изменений в плане политической активности масс и распределения политической власти.

Турция, 1950 год и далее. Сдвиг, в некоторой степени подобный цейлонскому, произошел почти в то же самое время в Турции. После окончания Второй мировой войны разного рода силы и обстоятельства привели к тому, что правительство Исмета Иненю позволило группе ведущих политиков из Республиканской народной партии отколоться и создать оппозиционную партию. Эти лидеры ничем существенным не отличались от тех, кто доминировал в РНП, но они склонялись к более либеральным взглядам, благоволили частному предпринимательству и таким образом ассоциировались с представителями турецкого бизнеса, получившего развитие в 1930-х гг. и в течение войны. В двух эпизодах на протяжении долгого правления РНП, в 1924 и 1930 гг., были позволены оппозиционные партии, и, конечно, лидеры РНП предполагали, что новая группа оппозиционных политиков будет меньшей угрозой для них вне партии, чем внутри. Так или иначе, возникла Демократическая партия, которая, участвуя в выборах 1946 г., завоевала 15 % мест в Национальном собрании. Входе последующих четырех лет сначала Демократическая партия, а затем, в порядке реакции, РНП, делали все более и более энергичные усилия в направлении мобилизации и организации как в городах, так и в сельской местности. Ожидалось, что выборы 1950 г. дадут РНП подавляющее большинство. Но она безоговорочно проиграла. Демократическая партия получила 53 % голосов и 408 мест в Национальном собрании, РНП – 40 % голосов и всего 69 мест.

Победа демократов состояла из значительного большинства в городах плюс равенства с РНП в сельской местности. Однако выборы оказались первым шагом выхода сельских избирателей на турецкую политическую арену в качестве доминирующей группы. В течение нескольких последующих лет демократическое правительство Аднана Мендереса прилагало всяческие усилия, чтобы крестьянство идентифицировало себя с ним. В области экономики оно сдвинуло с мертвой точки строительство дорог в сельской местности, производство сельскохозяйственного оборудования, субсидирование и кредитование крестьянских хозяйств. Не менее значительными были его усилия в культурной сфере: был модифицирован строгий секуляризм, господствовавший при власти РНП, введено религиозное образование в школах, обеспечено государственное финансирование строительства мечетей. Как отмечал один исследователь, Мендерес «был первым из правителей этой страны, кто решительно поставил сельские интересы выше городских, первым, проявившим отзывчивость к материальным нуждам крестьян, первым, кто дал им начатки гражданского сознания»⁶². Соответственно, в течение 1950-х гг. сельская поддержка Демократической партии выросла, а поддержка со стороны городского среднего класса ослабла. На выборах 1954 г. демократы подняли свое большинство до уровня 56,6 %. «Какое имеет значение, что думают стамбульские интеллектуалы, – вопрошал Мендерес, – если крестьянство с нами?»⁶³

В 1957 г. упало общее число голосовавших и вместе с ним число голосов, поданных за демократов. Правительство Мендереса склонялось ко все более и более авторитарным методам правления, городской средний класс становился все более и более ему враждебен, и в мае 1960 г. оно был свергнуто военными.

Политический кризис, вылившийся в этот переворот, был преодолен благодаря быстроте и ответственности, проявленными генералом Гюрселем и его соратниками в их усилиях по возвращению к гражданскому правлению. Однако в выборах 1961 г. голосование приняло ту же форму. Вопреки всем факторам, работавшим на РНП, она получила только 37 % голосов, в то время как вновь образованная Партия справедливости унаследовала основную массу сторонников объявленной вне закона Демократической партии и получила 35 %. Четырьмя годами позже Партия справедливости победила с подавляющим преимуществом, завоевав 56 % голосов и 57 % мест в Национальном собрании. Источники ее поддержки были разные, но главным среди них были крестьяне. Пример Турции ясно иллюстрирует, как писал Уайкер, «трудности, которыми чревато быстрое реформирование в условиях многопартийного правительства… Часто звучавшее утверждение турецких лидеров, что при правильном руководстве народ поймет ситуацию и принесет добровольные жертвы, никогда в Турции не подтверждалось. Факт состоит в том, что, получив право свободного голосования, турецкий народ ни разу в прошлом не поддержал сторонников быстрых реформ; и существуют убедительные свидетельства тому, что это равно маловероятно и сегодня»⁶⁴.

Электоральное состязание не только обратило внимание власти к интересам деревни, но и породило тенденцию к ослаблению власти в государстве, которое до этого представляло собой высоко централизованную политическую систему. В 1947 г. в ответ на вызов со стороны демократов РНП децентрализовала свой контроль над определением кандидатов, и 70 % кандидатов в депутаты были выдвинуты местными партийными организациями. В результате, как заключает Фрей, «центральный контроль и внутрипартийная дисциплина заметно ослабли. Местные силы стали настолько весомы, что способность партии выполнять даже такие необходимые политические функции, как инспектирование собственной организации, была нарушена… Непослушные партийные лидеры, потерявшие свои центральные посты, стали обслуживать местные интересы, с тем чтобы вернуться к власти вопреки оппозиции центра»⁶⁵.

Состав основных участников политического процесса также стал меняться, как это происходило в Индии и на Цейлоне. Вестернизованная бюрократическая элита национального масштаба, «ориентированная на развитие страны под ее покровительством», уступала место провинциальной элите, «ориентированной на более непосредственные местные и политические выгоды»⁶⁶. Наиболее ярко эта перемена проявилась в конце 1940-х гг., при переходе от однопартийной системы к соревновательной. Крестьяне, адвокаты и торговцы стали доминировать в Национальном собрании вместо военных и чиновников. Одновременно усилился «локализм»: в апогее однопартийного периода уроженцами местности, которую они представляли, были около трети депутатов; после десяти лет двухпартийного состязания в этой категории было уже две трети депутатов⁶⁷. Состязание партий не только включило массы в политику, но и сблизило их с политическими лидерами.

Турция и Цейлон являют собой яркие примеры того, как двухпартийное состязание и выборы с сельским уклоном способствуют политической мобилизации сельского населения стран, где оно преобладает. В определенной мере сходные ситуации были в нескольких других странах.

Бирма, 1960 год. После получения независимости в Бирме главенствовала Антифашистская народная лига свободы, безоговорочно выигравшая выборы 1951–1952 и 1956 гг. В первом случае оппозиция была очень слаба и разрозненна, во втором она была сильнее и блокировалась вокруг левого Фронта национального единства. В 1958 г. АНЛС раскололась на две фракции. Последующая нестабильность и усиление давления со стороны повстанцев побудили У Ну передать в октябре этого года правление генералу Не Вину и армии. К удивлению многих, военное правительство оставалось у власти лишь около восемнадцати месяцев и организовало переход к гражданскому правлению посредством выборов. Они состоялись весной 1960 г. Главными партиями, состязавшимися на этих выборах, была АНЛС «чистая», возглавлявшаяся У Ну, и АНЛС «твердая», возглавлявшаяся двумя другими видными деятелями этой партии. Когда в 1958 г. партия раскололась, «чистые» сохранили контроль над Всебирманской крестьянской организацией, а «твердые» поначалу доминировали в профсоюзном и женском движении.

Выборы 1960 г. совершенно недвусмысленно выдвинули на первый план конфликт между традиционализмом и реформой. Военное правительство Не Вина много сделало для осуществления необходимых реформ, повышения эффективности государственных служб, укрепления закона и порядка. Однако его старания и непреклонность вызвали неприязнь многих в бирманском обществе. Армия явно предпочитала победу «твердых», и, соответственно, У Ну постарался извлечь максимум из отождествления своих оппонентов с военными. Расклад политических сил очень напоминал ситуацию выборов 1961 г. в Турции. Для бирманцев «безвластие былых дней правления единой АНПС было, несмотря на всю коррупцию и неэффективность, меньшим злом, чем реформистское правительство с армией во главе и с требованием затянуть пояса»⁶⁸.

Столь же важна, как сопротивление неприятной необходимости реформ, была идентификация У Ну с буддизмом и традиционными ценностями. Сознательно и демонстративно следуя незападному стилю жизни и поведения, У Ну очень выделялся на фоне большинства других политических лидеров Бирмы. В начале кампании он открыто заявил о своем намерении сделать буддизм государственной религией Бирмы. Как и на Цейлоне в 1956 г., ключевую роль в кампании играли буддистские монахи: «большинство из них выступили в поддержку У Ну и стали его самыми эффективными пропагандиcтами в бирманских городах и деревнях»⁶⁹. В результате – безоговорочная победа У Ну и «чистых», которые получили две трети голосов и заняли две трети разыгрывавшихся мест в парламенте. В отличие от других выборов с деревенским уклоном, У Ну поддержали все группы населения. В Рангуне его партия выступила еще лучше, чем в сельской местности.

Как и турецкая армия в 1960-х гг., бирманские военные очень неохотно разрешили прийти к власти более консервативной партии. В течение двух лет своего правления У Ну вел политику «явно более традиционалистскую, чем революционную». Высшим своим приоритетом он сделал обещанное превращение буддизма в государственную религию⁷⁰. Однако в 1962 г. бирманские военные решили, что традиционалистские и разъединительные тенденции демократии зашли слишком далеко, сместили гражданское правительство и ввели в Бирме строгую, авторитарную, догматическую версию военного социализма. В отличие от турецких военных, бирманские не согласились на компромисс между традицией и реформами, которого требует демократия.

Сенегал, 1951. Состязательная партийная система способствовала смене узкой городской базы власти более широкой деревенской и на этапе приближения к независимости. В Сенегале политическая власть десятилетиями базировалась на прибрежных городах. После Второй мировой войны там доминировала партия, представлявшая собой ответвление французской Социалистической партии. Однако на выборах 1951 г. ей бросила вызов новая группа, Сенегальский демократический блок, организованный Леопольдом Сенгором. Он адресовал свой призыв к новым группам получивших избирательное право и набиравших политическое сознание сельских жителей. «Расширившийся деревенский электорат, благодаря своей численности, получил преимущество и захватил ключи к успеху на выборах… (которые) оказались победным восстанием новых граждан, городских и сельских, против старых, представлявших “четыре коммуны”»⁷¹. На выборах Сенгор апеллировал к городским и традиционным ценностям, особенно религиозным. Так же как на Цейлоне в 1956-м и в Бирме в 1960 г., религиозные лидеры и активисты сыграли ключевую роль в кампании. В дальнейшем Сенгор признал, что победу его партии «обеспечили имамы в своих мечетях»⁷².

Ямайка, 1944. На Ямайке соревнование партий оказалось таким средством включения в политику новых групп, которое не вызвало значительного насилия и практически не нарушило течения политического процесса. Как это обычно бывает, Народная национальная партия, образованная в 1938 г. в борьбе за независимость, состояла поначалу из представителей «очень узкого среднего класса специалистов, чиновников и учителей». Она придерживалась модернизаторской, социалистической и националистической ориентации. В 1944 г. были проведены первые всеобщие выборы. Александр Бустаманте, лидер Промышленного профсоюза, который, вопреки своему названию, был преимущественно профсоюзом сельскохозяйственных рабочих, организовал Ямайскую рабочую партию и мобилизовал для участия в выборах сельское население. Результат был шоком для среднего класса, представленного ННП. Последняя получила только 24 % голосов, против 41 %, полученных ЯРП и 30 % независимыми. Норман Мэнли, лидер ННП, был интеллектуалом из среднего класса, и программа ННП была радикальной и идеологической. Профсоюз же Бустаманте и ЯРП упирали больше на «хлеб с маслом» и конкретные материальные проблемы, чем на глобальные идеологические цели. Их «приверженцами были в основном городские и сельские рабочие», и их лидер, Бустаманте, представлял собой смесь профсоюзного босса и демагога-популиста⁷³.

Однако результатом победы ЯРП было стимулирование таких же усилий в направлении организации масс со стороны ННП, которая создала собственный профсоюз, Национальный рабочий союз, вступивший в борьбу с организацией Бустаманте. Состязание также помогло в 1950-х гг. умеренному крылу ННП одержать во внутрипартийной борьбе победу над левоэкстремистами. В итоге в 1955 г. ННП смог одержать уверенную победу над ЯРП и вернуться к власти. Несколькими годами позже ЯРП в свою очередь мобилизовала поддержку со стороны своих сельских сторонников и опять оказалась у власти. Таким образом, состязание двух лидеров и двух партий способствовало вовлечению ямайского народа в политику и его эффективной организации в рамках политических партий и связанных с ними профсоюзов.

Лесото, 1965. В момент получения Басутолендом независимости доминировала в нем Басутолендская партия конгресса. Она была организована по образцу ганской НПК и опиралась на интеллектуалов, учителей, протестантских миссионеров и другие группы горожан. Ее лидеры нередко выезжали за границу, ассоциировались с панафриканским движением, однако мало были знакомы и мало контактировали с сельскими районами собственной страны. Как и на Ямайке, в Сенегале и на Цейлоне, оппозиционная партия, Басутолендская национальная партия (БНП), была организована незадолго до первых общих выборов в 1965 г. Ее опорой стали сельские районы, где она пользовалась поддержкой нижнего слоя вождей и служителей римско-католической церкви. В кампании своей она упирала в основном на проблемы «хлеба с маслом». К большому удивлению наблюдателей, она одержала скромную победу, собрав 42 % голосов против 40 %, собранных ВПК. Снова состязание партий обернулось победой консерваторов сельской ориентации над национально и урбанистически ориентированными радикалами⁷⁴.

Все эти выборы с сельским уклоном – это, конечно, не более чем один из поворотных пунктов в длительном, постепенном и временами бурном процессе политической мобилизации и интеграции. В некоторых странах этот процесс может быть настолько постепенным, что практически невозможно выделить какие-то конкретные выборы, которые бы ясно означали переход власти из рук городской элиты в руки сельских масс. На Филиппинах, например, после получения независимости мобилизация сельского электората растянулась через целую цепочку выборов, в которых кандидаты на президентство были почти всегда отвергнуты. В 1953 г. Магсайсай одержал решительную победу над президентом Кирино. Первый апеллировал на выборах к сельским избирателям и на них же ориентировал свою политику, став президентом. Помимо земельной реформы и других мер, направленных на повышение продуктивности сельского хозяйства, он занялся «прокладкой каналов постоянной политической коммуникации с филиппинскими сельскими массами… Он впервые наладил контакт большого числа людей с правительством и президентом и сделал так, чтобы политические изменения могли происходить в рамках легальной структуры управления и насилие утеряло актуальность и смысл. Никакой политик после Магсайсая не мог позволить себе игнорировать память о нем и его цели⁷⁵. Его преемник, Гарсиа, был, однако, фигурой гораздо более консервативной и связанной с привилегированными классами.

В 1961 г. Филиппины вступили во вторую фазу мобилизации сельских масс, когда кандидат оппозиции Макапагал одержал сенсационную победу над Гарсиа. Как и Магсайсай, Макапагал происходил из низших классов и апеллировал к сельским избирателям. В течение четырех лет подготовки к выборам он побывал почти в каждом из 23 000 филиппинских барриос (округов). Впервые в истории Филиппин претендент на президентство с успехом бросил вызов крупным землевладельцам и машине Националистической партии, контролировавшим поведение сельского электората⁷⁶. В 1965 г. Макапагал, был в свою очередь, смещен Фердинандом Маркосом, который, по всей видимости, тоже делал ставку на мобилизацию сельских масс и на аграрную реформу. Таким образом, на Филиппинах отсутствие эффективной организации партийного процесса и по-настоящему осмысленных связей между партиями и социальными силами создало ситуацию, в которой Зеленая революция происходила постепенно и под самыми разными партийными ярлыками.

Более «чистые» случаи выборов с сельским уклоном характеризуются некоторым набором общих черт: