Текст книги "Эмигрант с Земли"

– Наверное, – скромно согласилась Вика. Ее красивая улыбка и сияющие глаза делали её необыкновенно прелестной. И жаль, что Вовчик был в это время занят не теми эмоциями и на сердце у него, как говорят гадалки, лежала другая дама. Из-за чувств к которой он сейчас не находил себе места.

Вовик, наклонясь к Вике на ухо, прошептал:

– А что они все такие кислые, как будто я у них деньги отобрал. Хоть бы порадовались за нас.

– Не логично. Ты бы радовался, если бы проиграл?

– Вот бы на Земле мне так везло… – не ответив, продолжил Вова.

– А что – не везло? – просто спросила Вика.

– А я и не играл, – так же просто ответил он. – А ты, оказывается… не жила ты на Земле…

– Что-то не так? – нахмурила тонкие бровки Вика. Как будто ей сейчас поставят «двойку» в дневник.

– Да видишь ли, у нас в казино ходят только богатенькие: бандиты, бизнесмены, чиновнички крупные, звезды. А нам, простым работягам, даже на лотерею денег жалко… Не до этого… Ладно, еще играть будем?

– Ты что, решил уйти отсюда проигравшим? Хочется необычных ощущений, покрякать на главной площади? Или второго «Почетного Гражданина» захотел?

– Нет… Пойдем. Разорим казино.

– Что?

– Разорим… А… ну это как бы заберем всё последнее. Ну вспомни…

– А-а! Понимаю. Обанкротить?..

– Да. Молодец. Слушай, я есть хочу как крокодил.

– Ну вот ресторан, пойдем.

В ресторане при казино обстановка располагала к отдыху, к расслаблению, к умиротворению. Здорово: после волнений в зале прийти сюда, снять напряжение, вкусно поесть, послушать приятную инструментальную музыку, набраться сил, так сказать, и – снова в бой, снова гоняться за случаем.

Минут через десять, уже поглощая стоящую перед ним вкуснятину, Володя вдруг сказал:

– Вика, ты не сильно обижаешься за тот вечер, новоселье? Я тебя достал, да, тогда?

– Да нет, все на уровне. Ты был такой необычный, интересно было наблюдать за тобой… – И тут же, без обиняков: – А что между вами с Аэлитой случилось?

– Ничего не случилось. – Но глаза вдруг забегали по наставленным на столе тарелкам. – Просто я уже немного оперился как бы… и она выпустила меня из гнезда. Да и ей уже пора жить самостоятельно… без моего постоянного присутствия. Всё. А что могло случиться?

– Да нет, понятно теперь. Я, видимо, привыкла видеть вас вместе… А ты чем последнее время занимаешься, если не секрет?

– Да ничем особенным. Сижу, копаюсь в компе, о Марсе пытаюсь больше узнать. Ты о Земле, а я, напротив, о Марсе…

– Нам точно нужно с тобой больше общаться.

– Точно, Вика. Мне нужно живое общение. Колорит местного языка и жизни осваивать, запас словарный пополнять.

– И мне.

– Ну и окомани иногда смотрю с этой целью, фильмы такие яркие здесь. О космосе, о вселенной очень интересно…

– Да. Я понимаю. Я же сама, как заметно, изучаю дальнюю планету.

– Это точно – дальнюю. Такую дальнюю… И все-таки я не понимаю. Вика, почему ты тогда не хочешь кразимякнуться туда?

– Я хочу. Но, видимо, не считаю себя достаточно готовой… Или просто нерешительная.

– Я же так понимаю, можно пройти курсы подготовки и отправиться…

– Можно, конечно. Я же говорю – не решилась еще. Боязно. Смогу ли там жить? Приспособлюсь ли? И… не разочаруюсь ли?

– Конечно, жизнь там не сахар. Очень, очень сложно жить. Ты даже не сможешь это понять, хоть все книги, газеты перечитав, все фильмы и передачи просмотрев. Дело в том, что там у каждого, абсолютно каждого, своя жизнь, никаких стандартов. Любой человек, даже в одинаковых условиях с остальными, проходит свой путь. У него свои собственные взгляды, суждения, мысли, характер: у него собственное прошлое, не похожее ни на чье другое, другое воспитание; у него собственные реакции на события, собственное видение своего будущего. В этом главная особенность современной (да и не только), Земли… и собственно, бояться тебе особо не стоит. Может никто и не поймет, что ты инопланетянка, ну странная, ну необычная, ну глупая в чем-то (извини, там все в чем-то глупы, даже великие академики и мыслители), ну загадочная… Тем более, что подготовят. Вот выдержать только и не сломаться, не сорваться… особенно после вашей расчудесной действительности – это задача. Это будет сложнейшим испытанием. Вот над этим стоит задуматься. Стоит ли соваться в такое пекло…

– Именно так я и думаю. Я не уверена в собственном мужестве.

– Вот и не терзай себя. На Землю надо либо жить, либо по приказу, либо по недоразумению, либо из стремления себя сломать… испытать, в общем… лететь, кразимякаться, отправляться. Вот как почувствуешь, что не можешь без Земли, если поймешь, что тебе это жизненно необходимо, вот тогда и отправляйся. А так, если что-то тебя интересует, что-то неясно, какие-то вопросы – обращайся. Если знаю ответ, имею собственное мнение, то расскажу, просвещу.

– Договорились. Только сразу предупреждаю; я упрямая и настойчивая. Буду надоедать.

– Да никаких препятствий. Всегда готов. Если не буду чем-то очень сильно занят. И между прочим, если ты не будешь возражать, у меня к тебе есть сразу несколько вопросов.

– Слушаю. – Вика с готовностью посмотрела в глаза собеседнику.

– Нет. Это не просто вопросы на «да-нет». Я попрошу тебя рассказать о сложных вещах, о мироустройстве. Я хочу узнать твои взгляды на жизнь… То есть не столько твои… сколько на жизнь… То есть жизнь местная в твоем восприятии.

– О-о! Не знаю, смогу ли я что-то понятно и связно высказать. Я никогда не рассуждала о таких глобальных вещах.

– Да это и не важно. Я спрошу, а ты по-своему ответишь, вот и все.

– Ну хорошо. Жду вопросов.

– Нет. Я предлагаю другой вариант. Давай сейчас спокойно доедим, выйдем на площадь, погуляем, посидим где-нибудь, там и поговорим.

– Не возражаю.

Вовчик не ожидал, подозревал, но не ожидал, что настолько серьезно Виктория смотрит на жизнь. Практически по всем важным вопросам она имела собственное суждение. И основная причина в том, опять же, что на другой чаше весов находилась Земля. Как верно говорится, истина познается в сравнении или рождается в споре. И, стало быть, изучая Землю, всегда приходилось размышлять, а почему там так, а здесь по-другому.

На данное время Володю волновали несколько важных проблем: отношения между мужчиной и женщиной (точнее – есть ли здесь настоящая любовь); кто и для чего установил существующий на сегодня жизненный уклад (кто и с каким целями реально управляет Марсом); что творится в Вольном Городе (или как и где это можно выяснить) и в чем смысл жизни марсианина (словно смысл жизни землянина он постиг).

Первый вопрос, о любви, Вовчик отчего-то не решился сразу и напрямую задать марсианке. Скорей всего потому, что не хотел бы услышать еще раз, из уст хорошей девушки неприятные эпитеты, разочаровывающие откровения, охлаждающие слова. Он-то внутренне хотел верить, что любовь все-таки существует в этом развращенном обществе; но тут же боялся, что страхи могут оказаться реальностью.

Вика, на вопрос о власти на планете, сказала, что управляет в данное время старый Закон Этики. Любое событие, действие, случай, выпадающий из разряда дозволенных, чисто математически классифицируется, рассматривается, и по нему чисто автоматически принимается должное решение. Другими словами, есть четкая грань между можно и нельзя, между добром и злом, и если твое действие вдруг обрело знак минус – ты наказываешься. Кто? Эту грань установили с приходом колобков, с учетом Законов Галактики, но написали Закон Этики люди, взяв за основу человеческие понятия о справедливости, добре, счастье. Да, записали Закон большей частью математики, программисты.

Согласна, тем самым ограничив человеческую природу, сущность, низведя его до уровня машины только с положительными эмоциями и стремлениями.

А Вольный Город стал неизбежен как альтернатива тюрьме, чтобы не омрачать жизнь основной массы отдельными негативными элементами. Всюду природа, посредством генов, производит, допускает какой-то процент мутаций. Волк в стаде овец – это страшный дестабилизатор. Мирное стадо превратится в очень нервную мечущуюся кучу испуганных животных. Волки должны жить отдельно. Именно для этого создан Вольный Город. Большего она сказать не может. Потому что не знает, совершенно не интересовалась.

Отсюда и цели в жизни. Жить правильно, не нарушая Закона, то есть не делая ни одному человеку плохо или неприятно, не нанося вреда ни природе, ни обществу, ни себе. Как вести себя правильно учат с младенчества. Тем более, все общество существует по этим Законам Этики, и, стало быть, живя как все, ты ничем не рискуешь. Собственно, все построено так, что у тебя нет ни возможности, ни желания, ни даже умения нарушать Закон. Устранены основные мотивы для преступлений. Всё доступно. Практически любое желание выполнимо.

Основная масса населения целью жизни видит саму жизнь в свое удовольствие. Человек рожден для счастья… Есть. Конечно есть созидатели. Такие рождаются, и никто им не мешает, и ничто, творить, думать, делать. А как же? Кто-то же придумывает и создает новое. Ну да, в основном это новые развлечения. Но и в других областях тоже бывает. Да можно хоть с кем из них встретиться, пообщаться. Хоть с самими колобками, у них и выяснить, как они видят будущее Марса.

Но самое грустное, сказала Вика, что марсиан лишили любви.

На Земле любовь нужна как спутница, как стимул, как воздух, как свет. Там два человека вместе борются за свое счастье, черпают друг в друге силы, находят друг в друге радость. Рождают вместе детей – свое продолжение, свою надежду на лучшее, помощников и собеседников себе на старость. Здесь нет ничего этого. Любви нет. Любят только себя, только свою плоть. Свой внутренний мир. По сути пустой. Любят ублажать себя всеми методами, включая секс. Нет, это нормально, приятно, полезно, нужно… но ужасно, что без разбора. Сегодня с одним, завтра с другим, послезавтра с двумя следующими. Без разницы. Совершенно не интересуясь своим партнером. А зачем? Сделал телу приятно – и до свидания. Или вот ССР. Машина для секса, какие тут слова или чувства? И очень часто, очень, пользуются именно роболюбовниками. Они же не требуют к себе внимания. Они ублажают. Это ли не прелесть? Было ли здесь хотя бы слово о любви? Что-то похожее на любовь бывает только в детстве, до десяти-двенадцати лет, пока не приходит пора секса.

– Извини, может быть я говорю что-то не верно на твой взгляд. – Вика во время монолога о любви не смотрела на Володю. Он заметил грусть и смущение на ее лице. Удивительная девушка. – Я сужу почему-то с земной точки зрения. Я так много читала, смотрела на эту тему, что у меня выработался совершенно нетипичный, излишне романтичный, наверное, взгляд… А может быть родители привили, непроизвольно воспитали, генетически передали… И я сама теперь страдаю от собственных предрассудков.

Вов, поздно уже, я домой хочу. Спасибо тебе за прекрасный день. Будем встречаться чаще? И про Аэлиту не забывай, вместе давайте.

– Безусловно. И тебе спасибо. Спасибо за риск и извини, что так тебя втянул. Сам сейчас думаю: а если бы проиграли? Я б себя тогда живьем съел.

– Но не проиграли же.

– Случай. Везение. А я вот кому-то… – Вовчик, сделав карикатурно-злорадное лицо, потер руки.

– Фу, какой ты злой, – рассмеялась Вика.

– Я не виноват, это они меня заставили, – по-детски жалобно, как перед милиционером, проговорил Вова. – Они толкают меня на страшные дела.

– Вот ты и попал в лапы порока, – изрекла девушка.

Ее друг обреченно уронил голову, тяжко вздохнув.

– Шутник, – ласково сказала Вика, взяв его под руку.

Вовчик точно попал в лапы порока.

Он с утра начал делать гадости.

Он викнул одному из проигравших вчера в казино и коротко приказал тому здоровому мужику заказать себе по нямстору лимон и съесть его целиком без сахара и с кожурой. А сам в это время пил кофе со сливками и наслаждался игрой лица потерпевшего. Зрелище было приятное. Для закоренелого садиста, которым сегодня предстал Вовчик Вовчик.

Закончив с кофе и с мужиком, Вова стал собираться в публичный дом. Да, так просто, с утра, без лишних колебаний. Почти.

Система выбора «девочек» была довольно оригинальной. Он подошел к робоуправительнице, сказал о своем желании побыть с одной из красоток. На что ему предложили выбор из трех случайно отобранных компом. Он выбрал одну маленькую, упругую на вид девушку с длинными прямыми волосами. Комната 1318.

Он попал в незнакомый лес. Перед ним оказалась маленькая странная избушка. Круглая, как юрта, только крыша не конусом, не шатром, а скошенная плоская. И стены из врытых в землю бревен. Два узких окошка под крышей. И дверь из трех легких длинных бревен, открывалась, откидывалась как маятник, изнутри-наружу и обратно. А в избе сидела девица и расчесывала волосы, длинные, до пояса.

– Ну наконец-то, – воскликнула она и прильнула к вошедшему, слегка обалдевшему парню. Под легким сарафаном у неё не было белья, и горячие плотные груди заставили Вовчика напрячься. И тут же ее прохладные руки нырнули ему под футболку и остановились одна на позвоночнике между лопатками, а другая на левой груди. Ему ничего не оставалось иного, как самому начать распускать свои руки. Вскоре они оказались на широкой деревянной грубой кровати с тонким плотным матрасом. И это было здорово, ибо очень мягкое ложе не очень способствует любовным акробатическим этюдам.

Слов не было. Было дело. Партнерша, похоже, была профессионалом, любящим свое дело. Она исследовала тело парня от макушки до ногтей на ногах, но и его ненавязчиво побудила к тому же. Параллельно с этим они освоили порядка десяти позиций и, само собой, неоднократно побывали на пике блаженства. Вовчик с удивлением заметил, что даже и намека не было на хоть какие-то трудности, некогда было изучать свои реакции, организм сам работал, автоматически.

Эта сексуальная гонка, прерываемая только обтиранием мокрыми полотенцами, длилась около трех часов. Слава богу, наступил предел.

– Я хочу пить и есть, – пробормотал герой-любовник, когда полностью отдышался.

– Давай поедим слегка, – согласилась знойная подруга. – Только пойдем сначала помоемся.

За домиком бежал ручей. Вода оказалась теплой. Быстренько и с удовольствием любовники поплескались, обмылись и, завернувшись в полотенца, нырнули в домик. Там, взяв корзинку с диковинными фруктами, они улеглись на кровать под тонкое одеяло. По телам разливалось блаженство.

– А ты всегда здесь бываешь? – спросил Вовик.

– Ты что? – скосилась подружка. – Я что, робогейша что ли? Так, иногда бывает настроение. А ты, похоже, тоже нечасто бываешь?

– Заметно?

– Конечно. И опыта маловато и ненасытный какой-то.

– Да? – удивился землянин.

– Да, – утвердила девушка. – Нечасто такие встречаются. Энергичные. Податливые… точнее.

– А с тобой по-иному и не получится. В тебе самой столько энергии… Ты такая аппетитная.

– Какая? – засмеялась марсианка.

– Вкусненькая. Приятная во всех отношениях.

С этими словами Вова пробежался пальцами по её носу, губам, подбородку, шее и добрался до прекрасных сосков… и о чудо! – снова почувствовал желание…

Через полчаса девушка сказала:

– Ну всё, больше не будем. Сил нет. Всё, уходим. Радости тебе. И они разошлись. Вовчик пошел на выход, девушка в служебные комнаты. Ни имени, ни будущего, ни надежды, ни чувств. Краткий отрывок из несуществующего романа.

Дома, отлеживаясь в джакузи, Володя переживал три последних любовных приключения. Безусловно, как самцу, как мужчине, как любовнику такие кратковременные, бурные, увлекательные истории, такие встречи нравились, тешили самомнение, разжигали огонь жизни. Но стоило подумать о том, что женщины, бывшие с ним вчера, сегодня уже играют в любовь с другим, а завтра будут тешиться в объятьях третьего, даже не вспомнив о нем – становилось мерзко на душе. Это даже хуже, чем быть с проституткой. Она делает это ради денег, сама не испытывая часто удовольствия; а местные женщины так живут, отдаются легко, играючи, любому, не задействуя свои чувства (чисто на сиюминутных эмоциях и физиологических ощущениях), не испытывая ни малейшего сожаления при расставании, и в роли проститутки оказываешься ты. Ты, если ты привык ложиться с девушкой в постель только при наличии любви или хотя бы при наличии симпатий, в надежде на любовь в дальнейшем; ну даже если и не по особой симпатии, то хотя бы при наличии выбора, и с чувством вины, разочарования или благодарности при расставании…

Нет, получается: все марсиане – проститутки в глазах друг друга.

Ну и мир! Вот тебе прогресс цивилизации.

Вечером викнула Аэлита.

– Вик – да, – с бешено молотящимся сердцем сказал Володя.

– Вовчик, привет, – весело сказала малюсенькая Аэлита и помахала рукой, – ты что потерялся?

– Привет, – улыбнулся в ответ Вова и добавил: – Как твои дела?

– У меня нормально, была на курорте Янтарный. Там так звёздно, такая красивая природа. Володь, наши фильмы готовы, полетим завтра в Институт Земли? Посмотрим, отредактируем…

– Да, конечно. Где встретимся? Прилетай ко мне… Или я к тебе…

– Да нет, зачем такие крюки делать? Лучше встретимся там, в 10 часов. Нет препятствий?

– Никаких. В 10 часов, в Институте Земли, в парадной форме, в начищенных ботинках. Буду, – Вовчик нашел в себе силы слегка пошутить

– Ну тогда до завтра? Иду сейчас в сауну, выпаривать лишнее.

– С легким паром! Заранее.

– Спасибо! Пока.

Володя еще с минуту просидел с улыбающимся лицом и светлыми глазами. А затем выражение сменилось на противоположное. Его потеря невосполнима. Как жаль, что Марс такой развратный… такой свободный.. такой предательский!

Водки! Очень захотелось водки! Вовик пошел в столовую, заказал 100 грамм русской водки и глотками выпил стоя, без закуски. Волна расслабления прокатилась по телу. Он сел, минут несколько посидел, прислушиваясь к обрывкам мыслей и эмоций в себе. Потом заказал легкий ужин, громко включив насыщенную ритмичную инструментальную музыку.

Аэлита как всегда выглядела прелестно. С очаровательной улыбкой обняла Володю и поцеловала в губы. А у него в глазах, несмотря на приветливую и искреннюю вообще-то улыбку, таилась грусть-печаль. Они зашли в кабинет директора института Земли Александра Сергеевича Пушкина (да!).

– А-а, здравствуйте, мои дорогие. – Небольшого роста, плотненький, подвижный, с приятным круглым лицом, кучерявый брюнет средних лет немного суетливо подбежал к ним, тронул Аэлиту за локоть и сказал, указывая на два огромных кресла, стоящих напротив его стола: – Присаживайтесь, прошу вас. Ну-с, начнем пожалуй. – Он сел за свой массивный стол из какого-то красивого дерева.

– Владимир, я так думаю, Аэлита тебе рассказала о том, что мы сняли с вас обоих мыслеформы? Замечательно. Так вот, мы изготовили на их основе фильмы. Твой, Володя, уже скомпонованный из наиболее ярких моментов фильм занимает три часа восемнадцать минут показа. Твой, Аэлита, – полтора часа. Это я вам говорю про те версии, которые предназначены для широкой демонстрации. Вообще же Володина основная мыслеформа заняла 43 часа, а твоя Аэлита – 29. Мы вам их, естественно, поместим в личный тайный «сейф» в Сфере. А сегодня здесь посмотрите, пожалуйста, краткие версии и затем мы попробуем разобрать ваши впечатления и выслушаем пожелания. Договорились?

– Мы будем смотреть отдельно, каждый свой фильм? – спросил Володя, чувствуя какое-то внутреннее беспокойство.

– Безусловно, Владимир. Это чисто конфиденциальное занятие. Прошу вас.

Их провели в маленькие комнатки с креслами и включили каждому свои воспоминания.

Удивительные ощущения. Словно во сне перед тобой возникают родные, близкие лица, мелькают короткие зарисовки самых ярких событий в жизни, даже такие, о которых, казалось, давно забыл, но, увидев, тут же вспоминаешь – да, было…

Совсем молоденькие мама, отец… мохнатая собака… молния в окне… бабушка с пирогом… школьная линейка… Танька с завитушками… прием в октябрята… скирда соломы с норами… пожар… Вика… озеро Иссык-Куль… Катька в коляске… Наташа-Алиса… демонстрация… бутылка вина в подъезде… Любовь Борисовна кричит… выпускной бал… Москва… цех… голая Маринка… первая повесть… построение на плацу… пьянка с друзьями… Светка… мама с Катькой… Питер… Аэлита… Москва… Как много лиц и событий было в жизни. Как много он оставил там – в прошлом и на Земле.

У Аэлиты: …Москва… поезд… Санкт-Петербург… университет… общежитие… вступительные экзамены… подруга Зоя… дискотека… драка между девушками… Максим… Москва, рынок… библиотека… Уральские горы… пьяный сосед… Игорь Вениаминович с цветами… новый год… последний зачет… Рома с гитарой… Володя после драки… Москва… Какие насыщенные годы, какие сложные отношения, какая трудная игра.

Володя вышел из комнаты ошарашенный. Вновь, за три часа, пробежать всю жизнь. На три часа окунуться в свой собственный мир. Покопаться в голове. Ярко, зримо, реально увидеть то, что слабо, елеуловимо осознаешь, когда напрягаешь память. Удивительное событие – экскурс в свою память.

В кабинете сидели Александр Сергеевич и Аэлита.

– Владимир, чай, кофе, сок, что-то еще не желаешь?

– Чай. Крепкий. Несладкий. И всё.

Робот-помощник через минуту принес чашку чая.

– Итак, что ты скажешь? Можно ли этот фильм пустить в Сферу? И если да, то все ли устраивает? Если нет, то почему?

– Я… я не знаю… я не готов так сразу ответить, мне надо подумать, посоветоваться.

– Я понимаю. А давайте вот все вместе и подумаем. Мы с Аэлитой тут же и посоветуем.

– Понимаете… у нас на Земле как-то… не принято все свои дела выставлять напоказ. У каждого есть свои тайны. Есть такое понятие как личная жизнь, интимная сторона жизни… Мы совершаем грехи, о которых бы и сами хотели забыть навсегда, не то что всем показывать… Мы сами себя иной раз стыдимся, каких-то своих поступков, слов, даже мыслей. Есть чужие тайны, которые мы обязаны хранить… Я не знаю… Как можно всю свою далеко не ангельскую жизнь, очень не идеальную, да даже неоднозначную действительность, свидетелем которой являлся я, и никто другой, как это можно показывать всем? Я как-то не представляю… Да и кому на Марсе интересны мои далекие воспоминания?

– Смею тебя уверить – интересны. Но понятно, они будут только с твоими комментариями, озвучкой. У нас множество людей интересуется Землей. Многие изучают психологию, историю. Твой опыт бесценен. Кто еще из марсиан может похвастаться тем, что родился, вырос, воспитан на этой далекой и сложной планете, кто формировался как личность в тех условиях, кто чувствует ее родиной? Никто. Ты первый. Пока единственный.

А насчет твоих страхов, сомнений, стыда… А чего ты, собственно, стесняешься? Жизни своей? Или того, что тебя окружало? Но ведь ты не властен над окружающим тебя миром. Ты можешь отвечать только за свой выбор. Но не зная обстоятельств, не зная людей, не узнав их в тех или иных ситуациях, ты не ведаешь, подходит это для тебя или нет. И только повторные твои действия могут выявить уже твои пристрастия, симпатии, интересы, или же как-то объяснить твой характер. Так что какие-то единичные негативные, на твой взгляд, на твой нынешний взгляд ситуации ты должен себе прощать. Они тебе были нужны для выбора своего пути… И должен заметить, что в подавляющем большинстве случаев не ты являлся главным злодеем, выражаясь фигурально, ты вовлекался в процесс случайно.

Дальше. Интимные стороны твоей жизни. На Земле это секс и все с ним связанное. На Земле. У нас, как ты знаешь, с этим гораздо проще и потому отношение к твоим сексуальным опытам у наших людей будет очень спокойным, всё такое мы видели даже в вашем кино.

– Но не только секс является интимным, сугубо личным для меня…

– Понятно. Сугубо личным ты считаешь то, за что тебе стыдно, что, по твоему мнению, относится к разряду греховных или же несовершенным. Но пойми, это и есть твое восприятие мира, в этом и есть твоя нравственная сущность, в этом весь ты. Твои личные оценки своих действий и показывают тебя как личность. В соотношении скрываемого и проявляемого заключена твоя индивидуальность. В каждом человеке есть всё: злость и доброта, ум и глупость, сила и слабость, воля и лень и так далее. И сколько из этого ты выпустишь на свободу, а сколько запрячешь глубоко в себя – твой личный выбор, частью врожденный, а большей частью приобретенный воспитанием и, главное, самовоспитанием… Вот и получается, что сравнивая «внутри» и «снаружи» можно вывести твою ценность..

Но это для психологов и писателей. Нам же важна… Нам – это специалистам по Земле, в первую очередь, а также всем, кто будет смотреть этот фильм… нам важна вся, именно вся твоя биография, каждый твой шаг, каждое значимое для тебя событие (а мозг такая интересная штука – хранит только значимые воспоминания), формирующие тебя сегодняшнего. Нам интересна вся без исключения твоя жизнь. Жизнь обычного землянина. Гражданина СССР, потом Киргизии, потом России.

Чтобы наглядней тебе объяснить – такой пример. Ты изучал в школе историю… Нет, даже не так. Ты ведь писатель, да? Тебе необходимо описать жизнь простого древнего римлянина. Ты ее можешь себе сейчас представить? Реально. Нет. Ты начинаешь изучать доступную тебе литературу, труды историков. Больше вырисуется образ? Но не полноценно. Не будет хватать каких-то деталей, мелочей, связки, человеческого фактора и самой личности. И представь: тебе дают возможность самому побыть какое-то время этим римлянином. Ты увидишь мир его глазами, ты вспомнишь его прошлую жизнь, ты почувствуешь его характер. Сможешь ты тогда его после этого описать? И Рим более выпукло? Безусловно. Любой историк, писатель на Земле много бы отдал за такую возможность. Мы бы, кстати, тоже… И вот он ты. И в тебе весь мир в твоем видении его… Нужно что-то еще говорить?

И напоследок хочу сказать, поверь мне – я разбираюсь в земных типах личности, что ты очень даже положительный, на этот счет у тебя не должно быть никаких комплексов… А если бы и не так. Будь ты хоть закоренелый преступник, для нас важна твоя жизнь, мы бы имели представление, почему там становятся закоренелыми преступниками, что способствует этому, как они себя ведут, чем занимаются, с кем проводят время. Понимаешь? Нам важна любая информация. У нас непредвзятый интерес. Мы не собираемся тебя наказывать за старые ошибки. И никто не осудит тебя за действия, совершенные в других условиях.

– Значит, вы считаете, что мои вот эти воспоминания нужны марсианам? – в смиренном раздумье сказал Володя, посмотрев сначала на директора, затем на Аэлиту. Оба медленно кивнули. – И ничего скрывать не нужно?

– Не нужно. Не нужно переделывать историю в угоду сегодняшним настроениям, – высказал Александр Сергеевич.

– Что ж… хорошо, – решительно сказал Вова, – можно пускать в Сферу. Озвучить надо? Озвучу. Через пару дней. Тогда… – Володя поднялся с кресла. Замер. Сел. – Хотя нет. Раз уж мы здесь. Александр Сергеевич, у меня к… есть несколько вопросов. Можно?

– Да, конечно, – кучерявый профессор сделал проникновенное лицо.

– Мне необходимы некоторые разъяснения по… о местной жизни. – Аэлита с интересом посмотрела на друга. – Я, конечно, почти всё уже знаю, но такое ощущение, что еще не всё понимаю. Сначала, если можно, вопрос о ваших агентах. – Взгляд в сторону Аэлиты. – Для чего отправляются агенты на Землю?

– Для именно вот этих фильмов. Это как итог. Для изучения Земли, это же очевидно. Всё, что ты видишь, знаешь о Земле на Марсе, это все работа агентов. Мы здесь имеем всю доступную нам информацию о твоей планете, но она у нас более сжата, более классифицирована. У нас, в нашем институте, образно, собрана практически вся Земля, любой ее уголок известен нам. Кроме самих людей – знаний о них – мы собрали всё земное. Вся культура, наука, техника, вся история в их практическом воплощении, – это книги, аудио-, видеозаписи, картины, вещи, предметы, снаряжение и так далее – всё это у нас есть.

Понимаешь, мы хотим сохранить для себя связь с нашей исторической родиной. Мы сохраняем наши корни. На основе добытого на Земле агентами рождаются уже наши собственные произведения литературы и искусства, и даже, как ни покажется странным, наука обогащается, я не говорю про историю – это очевидно… Собственно, наш Институт можно назвать Институтом Истории Земли…

– Это мне понятно. Но как насчет вмешательства в историю, во внутренние дела?

– Это издержки. Вмешательство незначительное. Мы не изымаем ценности, мы их только копируем себе, мы не лезем ни в какие события, не контролируем их, не координируем. Мы в них участвуем, изучая процессы.

– Но это значит, что ваш, неучтенный солдат, может быть более умелый, опытный, умный, застрелит генерала противника и тем самым изменит ход войны.

– Во-первых, Володя, мы стараемся избегать подобного участия агентов («А дед Антон?!»), или хотя бы минимизировать их вмешательство в процесс, а во-вторых, ты здесь совершенно нелогичен. Если наш человек живет у вас там, он уже учтен в историческом процессе. Он – есть, и он по любому оставит свой след. Иной раз такие мелочи творят историю… А из этого следует, что есть – нет вмешательства, мы узнаем о событии и его последствиях так, как оно случилось и никак иначе. Прими это как данность; то, что ты знаешь о истории с 1913 года случилось при участии наших людей. И еще раз говорю: этот вклад очень, очень минимален. Наши люди занимают такие места, где мало зависит, марсианин ты или выходец из сибирской глубинки. Не будет тебя, на это место встанет другой и будет делать то же самое и практически так же… Основную работу они проводили и проводят вовне, в наших интересах, не в ущерб Земле. – В речи директора звучали официальные интонации. Психолог и ученый уступил место администратору и дипломату.

– И далее. У нас нет другого пути. Уж не хочешь же ты сказать, что мы должны официально объявиться и предложить сотрудничество? Нет. Ты понимаешь, что это противоречит Законам Галактики и просто нецелесообразно. Мы не имеем права таким грубым образом изменить исторический процесс. Вот это было бы вмешательство в историю! На данном этапе. Когда-нибудь это, безусловно, случится, но пока…

– Скажи… – Володя снова хотел употребить форму «вы». Директор, профессор… – Александр Сергеевич, а нет ли какой-то опасности со стороны ваших агентов? Вы за них можете поручиться? Не может ли у агентов возникнуть каких-то собственных мотивов, интересов? И, кстати, наоборот, через агентов угроза Марсу не грозит… не… не возможна? – Несмотря на серьезность темы Вовчик автоматически заметил и исправил свою тавтологию.

– Это сложный вопрос. – Профессор помолчал несколько секунд. И тут же отвлекся: – Восемнадцатый, принеси нам три кофе и по три разных пирожных, никто не возражает? Замечательно…