Текст книги "Эмигрант с Земли"

Потом он опять покинул свою яму и отправился путешествовать по времени, по пространству, по призрачным мирам, где было и радостно, и легко, и блаженно, но там же его подстерегали опасности, злые существа, коварные ловушки, знойные пустыни и скалы. Но снова появлялись родные лица, и становилось очень хорошо, но вдруг возникали страшилища и уносили в ледяную темноту…

Снова колодец. Он еле встал. Тело почти не чувствовалось. Надо походить, чтоб прийти в себя, чтобы кровь разошлась. Как-то темно. Совсем темно. Вроде светлеет. Да, кажется, наверху солнце. Что это?

В колодец опустилась веревочная лестница. Но он до нее не дотянется. Кто-то спускается. Зачем? Мужчина говорит:

– Я пришел за тобой, вылезай. Ты свободен.

Свобода? Наконец-то!!

– Хватайся за мою руку, – говорит спаситель и склоняется ниже.

Но до руки не дотянуться. Все тело трясется, одежда мокрая и в грязи, мешает. Сил нет. Надо прыгать. Но сил не хватает. Но надо. Надо вылезать отсюда! Собрав всю волю в кулак, Вова прыгает, но рука пролетает мимо. Боль в правой руке ужасна. Отдышался. Мужик еще чуть ниже протягивает руку. Ну, еще раз. Прыжок! Руки соприкасаются! Но… Володя падает, потому что его рука проходит сквозь кисть пришедшего. Вовчик недоуменно смотрит вверх и вдруг слышит гомерический хохот, и мужик с лестницей медленно растворяется в воздухе.

Наш измученный герой поднимается на ноги, глядя в никуда, сжав кулак и зубы, говорит тихо:

– Убью… – И снова колодец остается в каком-то нереальном мире. А реальность расширилась до бесконечности…

Он открыл глаза. Перед ним стояли два Рыцаря и Император.

– С возвращением на этот свет, – сказал командующий Вольного Города, противно улыбаясь. – Ну что, пойдем на построение?

В Вовчике вскипело все, что накопилось по поводу и Императора, и Властелина, и Вольного Города, и Марса; он захотел удушить этого красного урода, впиться ему в горло – и он это сделал!

Он вскочил и бросился на Императора, но его рука встретила какое-то упругое сопротивление. А Рыцари схватили за оба локтя. Ну что за дела, даже в фантазиях не получается отомстить!..

– Ну-ну, – пересилив кратковременный испуг, лукаво пожурил Император. – Какой все-таки мужественный и бесстрашный юноша.

Пока Император делал паузу в своем величественном обращении к простому подданному, Володя обратил внимание, что снова здоров, отлично себя чувствует и находится в незнакомой ему комнате, перед надоевшим уже Императором и стандартными Рыцарями. Все это почему-то казалось реальным, не похожим немного на то, где он был и что видел последние минуты или столетия. Хотя кто может определенно сказать?..

– Так вот, Владимир, к сожалению, нам приходится расставаться, твой срок закончился. К огромному нашему и надеюсь твоему сожалению, отчего-то ты не захотел жить у нас как все, хотя начало твое обещало огромные перспективы. И. И поэтому я тебе делаю такое предложение: ты можешь вернуться к нам добровольно, обратившись в Совет Ответственных. Постой. Дослушай. Если бы ты не бунтовал, ты бы уже за этот месяц мог дорасти до Рыцаря. А с твоими волевыми, физическими и интеллектуальными данными ты бы в короткий срок дослужился до Принца. А ты представить себе не можешь, что это значит. Я, лично Император, – это третий случай в моей практике, – приглашаю тебя к нам, в Вольный Город. Подумай об этом.

Но мой долг предупредить тебя: если ты, снова попав к нам не добровольно, продолжишь бунтовать, тебя ждут такие же наказания и хуже, чем ты испытал, но уже в течение года. Но, я думаю, ты человек умный и можешь выбрать верное решение.

И последнее. Закон Марса ты знаешь: о Вольном Городе в

Стране Подарок Вселенной ты не должен говорить ни слова. В противном случае к нам попадают сразу оба: и ты, и твой слушатель. А каково здесь, ты и сам теперь знаешь. До встречи!

– Не дождешься! А если встретимся – убью. – Неужели это он сказал? Да, он, Володя Вовчик. Вольный Город сильно его изменил.

Часть 4

Глава 10. Куда плыть? Где берег?

Снилась Светланка. Как будто они женаты и у них двое детей. Гуляют по парку, смотрят на других детей и родителей. Их сынишка то и дело убегает, прячется, смеется. Их дочурка на его руках все время улыбается, сучит ножками.

– Поехали к маме, сегодня Вовчик возвращается, – сказала Света.

– Поехали. – А сам думает: «А я кто?»

Залезли все в большой рупомс и полетели прямо по дороге, как машина.

– А вот мой дом – смотри. – И указал на свой новый супер-дом, возвышающийся среди других богатых особняков особняком.

– Хороший дом. Почему он тебе не понравился? – удивилась мама, стоявшая рядом с ним.

– Потому что я один в нем был, без вас, – ответил он и положил ладони на Катькину и мамину руки, лежавшие на столе. Как приятно…

Проснулся. Повернулся на другой бок. Оправил подушку.

Чувствуя улыбку на губах и слезинки в глазах.

И резко открыл глаза. И замер. Что-то происходит, но что?

Повернулся на спину. Осмотрелся. Чем-то знакомая комната, просторная, светлая…

Да это ж его дом! Его кровать! Его спальня? Он сел в кровати, откинув одеяло. Еще раз осознал все, попытался почувствовать себя, воздух, послушал тишину. И в полной уверенности в происходящем и с полнейшим облегчением на сердце отвалился назад на подушку. Какая мягкая и чистая постель. Какое счастье. Как легко. Какая свобода. Какое счастье!! Свобода!!!

В беззвучном крике невыразимого восторга он раскинул руки и ноги по плоскости кровати, наслаждаясь своим существованием. Наслаждаясь своим телом. Наслаждаясь самой жизнью. Наслаждаясь воздухом свободы, как образно выражаются литераторы. Как ни странно, в его голове долго не складывались какие-то определенные мысли, облаченные в слова, – только чувства, только эмоции, только глубоко подсознательные образы. И потихоньку, осторожно, стало возникать:

Неужели… все закончилось… Все-таки… я не сдался… но… не на ногах… организм не выдержал… Но еще не умер… А здесь рай…

После того ада – везде рай… Твари… фашисты. Самих надо…

Я им устрою… идиоты… Как такое допустили?..

И молчат. Боятся. Боятся, трусы. А там и герои – устроили себе империю… Короли, владыки. Играются людишками…

А что? Раз они молчат и подчиняются – почему не воспользоваться? Это ж такое развлечение. Не какая-то электронная стрелялка, – все взаправду, без фантазий. Ранили – кровь, больно. Убили – значит умер. Сражаться – значит биться в кровь… Не разученными движениями, а на что способен. И постоянно все новые, у каждого свои возможности, свои качества, ничего не повторяется, игра не надоедает. А даже надоест одна – можно в другую поиграть…

Отличный придумали парк развлечений, ничего не скажешь…

И ведь главное с пользой для дела – перевоспитывают, наказывают нарушивших закон. Хорошо устроились…

Устроятся… Так устроятся – мало не покажется… Я вот отдохну чуть-чуть, прийду в себя…

А вообще на кой черт мне это надо?

Пусть они так живут. Они допустили – пусть сами и страдают,

пусть побудут пешками… может чему научит…

А отомстить? Отомстить надо… но как?..

Простить, по христианскому обычаю? Я это умею… Пережил – и забыть. Чтоб еще хуже не стало…

Значит – сдался. Только почувствовал свободу – и все. Подальше от обидчика. Тоже неплохое оправдание: пусть его, мол, бог накажет. А не накажет?? Или когда? Когда он десятки тысяч душ искалечит, когда сотни тысяч запугает, когда тысячи обратит в свою дьявольскую веру?..

Бог…

Бог остановит. Но бог действует через людей…

А – мессия?

Не мессия… Справедливый… мужественный… Землянин.

Русский. Человек. Мужчина.

Еще скажи воин… Воин… И воин! За правду надо сражаться! Если у них не осталось своих мужиков, значит должны на помощь прийти другие…

Если на мирных крестьян напали враги с оружием, воины должны стать на защиту… А крестьяне, если что, помогут… Если посчитают нужным…

Но кто спасет этих слабых женщин от грубых варваров? А если Аэлита или Вика туда попадут?..

Не-ет… Надо их остановить. Хватит. Наигрались!

Баста, карапузики!

– Это… То-ом! – крикнул Вовчик.

– Слушаю вас, хозяин, – появился робот. А Вовчик еще раз убедился, что всё же дома. Справился с дыханием.

– Том… Я дома… Иди пока. Стой. Где все мои вещи? Вик, кулон…

– Они здесь, в шкафчике. Подать?

– Нет. Не надо. Иди пока. Я скоро выйду. – Все-таки он еще не совсем пришел в себя… Еще хорошо, что умом не тронулся… хотя как это понять?.. Не дай бог…

Как давно он не нежился в мягкой широкой постели. Как это приятно. Так бы валялся и валялся… Если бы не хотел срочно встретиться с Аэлитой, с Викой, с дедом Антоном. Как он по ним соскучился!..

Только надо прийти в себя. И трезво подумать, как, о чем с ними можно говорить, о чем не нужно… Кстати, очень хочется напиться!.. Но немного, только до расслабления. Иначе можно натворить беды… Да. Очень осторожно… потом. Сначала увидеться.

Он еще раз, но многократно, с вариациями, с дополнениями, с учетом каких-то обстоятельств стал продумывать встречу с Аэлитой.

Перешел на Вику. Запутался.

Созрел.

Соскочил с кровати, пошел в туалет и в душ. Быстро, но тщательно, с громадным удовольствием помылся в прохладной воде, снова с невыразимым счастьем ощущая свое здоровое, невредимое, но – ужас! кошмар! – худое до неузнаваемости тело. Долго чистил зубы чудо-щеткой. Быстренько пошлепал в столовую – проголодался как два бегемота после засухи. Набрал – полный стол! Самого вкусного… И Марс его не устраивает?! Идиот! Это ж рай на облаках.

Отвалился от стола буквально без сил. И то, потому только, что испугался за желудок – а ну как лопнет. Жалко добро переводить. Выпил на всякий случай зелененького нормализующего.

Одевался долго, подбирая что-нибудь очень красивое, удобное и простое. Одобрив себя на двойнике в волунтракесе, все-таки вызвал в комнате Отражение – голографическое «зеркало», – в котором можно рассмотреть себя до последней волосинки. Принял. Надел вик. Глянул в кулончик от Вики. Море, скалы. Земля… Пошел. Сел в гостиной на диван. Еще раз настроился. Страшно волновался почему-то.

– Вик, Аэлита.

Через пару секунд возникло прекрасное лицо. Аэлита была бесконечно радостна.

– Володя! Наконец-то! Прилетишь или мне прилететь?

– Аэлита, лучше я. Ты дома?

– Конечно, Володечка! Ну лети! Я очень жду! Воло-о-одя… – она улыбалась как… как настоящий, любящий друг, встретивший долгожданного друга детства, с которым они были ближе, чем брат с сестрой.

У Володи защипало глаза, запершило в горле, в переносице зажгло… Он еле выговорил:

– Еду. – И отключил вик. Как долго ждал он этого счастья! Как много надо пережить, чтобы почувствовать нужность близкого тебе человека. И тут вдруг, снова после сигнала, возник вико-доктор и подсказал очевидное: «Ты чрезвычайно взволнован. Нужно немного сдержать эмоции.»

– Пошел ты! – незло, тут же рассмеявшись, сказал Вова. Какое это сладкое волнение!

Рупомс домчал его быстро (внешне), но очень медленно для Володи (и Аэлиты). Аэлита стояла на крыльце. Ого, какой живот! Но хороша.

– Володька! – Руки обвили шею. – Что ж ты натворил, поросенок! Я так за тебя переживала! Что ж ты натворил. Я чуть с ума не сошла! Боже мой, какой же ты худой! Кошмар! Что с тобой сделали! Дурачок! Ну куда ты полез?! Зачем тебе это надо было! Ну ведь все для тебя! Ну все условия!.. Прости… Ну что ты молчишь?.. Ну ладно, не плачь. Прости. Пойдем. Кошмар…

Аэлита взяла парня за руку и повела в дом. Вовчик не различал дороги, все было размыто. Горькими слезами радости. Он не мог говорить. Достал платочек и вытирал глаза и нос, а влага все лилась и лилась. Аэлита гладила его руку, плечо, касалась волос, уха, щек, пытаясь успокоить, инстинктивно, как мать, давая почувствовать плачущему ребенку, что она рядом, что она с ним, никому его больше не даст в обиду. И тактично молчала.

Наконец, Вовик справился с собой. Взял руки подружки, поцеловал их.

– Как я соскучился по тебе, Аэлита, – проговорил он.

Аэлита пальчиком повернула его за подбородок и легонько поцеловала в губы.

– Я тоже без тебя ужасно тосковала, нервничала. Еще из-за него.

– Она указала на живот.

Володя улыбнулся.

– Уже, наверное, стучится там? Мальчик?

– Мальчик. Уже давно. Иногда не сидится чего-то.

– Аэлита, прости меня, дурака такого. Я люблю тебя. Как самого лучшего друга, как сестру, как… Ты для меня все. Вся моя Земля в тебе… тоже. Ты самый лучший человек. Прости меня… что так поступил. И спасибо, что ты такая мудрая… Что может быть дороже дружбы. – Он снова взял ее руки и сжал легонько в своих ладонях. – Как ты тут? Что новенького?

– Да как?.. Плохо и неинтересно без тебя. Все мысли о тебе.

Пригласила парня… Наверное, проклял меня там сто раз, что приволокла в сказочную страну и отдала на растерзание…

– Да при чем ты-то? Сам виноват. Нет, что ты. Ты для меня наоборот была как знамя. Думал о тебе – и легче становилось… Как родители?

– В порядке. Слушай, ты может выпить хочешь? Я б на твоем месте напилась.

– Э-э… Наверное воздержусь пока. Надо немножко в себя прийти… Боюсь совсем с катушек сойти…

– А, нет, конечно. А то вы, земляне, точно по этому делу чего-нибудь натворить норовите. Правильно, успокойся. В баньку сходи, погуляй, музыку послушай… По себе знаю – успокаивает. Я, бывало, когда первое время, да и вообще, сильно или волновалась, или переживала, или расстраивалась – там, в Питере, – я в ванну плюхалась, или наушники нацеплю – и танцую. Помогало.

– А еще бы лучше на яхте в море уйти. С друзьями. Надолго.

– Да, неплохо. Вот освобожусь, – Аэлита погладила живот (Володе не понравилось выражение) – тогда можно будет. А пока, увы, вообще из дома почти не выхожу. Так, раз в неделю выберусь в свет, пройдусь, подышу – и обратно. Сил совсем нет, тяжелая стала. Представляешь, мультики стала в последнее время больше смотреть, как будто ему показываю. И самой интересно, смешно. Инстинкт, наверное, какой-то. А сплю, слушай, как лопуна туперульская, часов по 12—14. Ем да сплю, да мультики смотрю; о тебе думаю – вот и все занятия. А ты как, чем думаешь заниматься? Освоился на Марсе?.. Извини, ерунду говорю, – осеклась она, осознав, что невольно допустила двусмысленность, от которой Вова напрягся.

– Все нормально, Аэлита. Не переживай, все позади, я узнал лучше, гораздо лучше, истинное устройство Марса, то есть страны. Еще немножко познакомлюсь со всеми сторонами жизни, со всеми тайными закоулочками, и стану точно настоящим марсианином.

– Скучаешь?.. – Пристально посмотрев на Вову, спросила

Аэлита, чувствуя в его последних словах какую-то фальшь, наигранный оптимизм.

– Скучаю. Очень. – Володя помолчал, размышляя.

– Я тоже иногда скучаю, – сказала Аэлита.

– Аэлита. – Вовчик решился. – Если ты ничего не знаешь – слушай. Я же собирался домой сбежать. Я в последний день, после озвучки, потребовал от директора отправить меня на Землю… Но он… в общем, не отправил. Нельзя, говорит, категорически. Никак нельзя, запрещено и невозможно… Я, конечно, разнервничался…

– Что, ты там что-то наделал? – предположила подруга, с тревожно-испуганными глазами.

– Нет. Я оттуда ушел нормально. В смысле, без эксцессов. Дома напился… конкретно так, основательно… но тоже ничего не вытворил… Да нет, дело не в этом. Ты видишь, как я подло хотел поступить – сбежать… Но я оставил тебе сообщение, где все объяснил. Я его уничтожил потом, вечером… Ты простишь мне это? Я домой хочу! Я чужой здесь. Здесь есть ты, но я весь там. Там все мои воспоминания, все мои родственники, там моя родина. Там вся моя жизнь. Там все мои планы и мечты… Здесь есть все, понимаю, но нет жизни. Я… не знаю, как мне дальше жить. Я не могу жить, как все здесь живут. Не могу, не хочу. Я попробовал, но не получается. Все чужое. Я все вижу, понимаю, могу делать, что и все другие, но воспринимаю совершенно не так, как это должно быть по-вашему… Помоги мне что ли, как-нибудь перестроиться, я не знаю…

Нет. Я хотел о другом. Аэлиточка, милая, я хочу домой. Я очень хочу домой. И прошу тебя – посодействуй мне в этом. Подскажи, как мне убедить ваших главных хранителей тайн и блюстителей закона отпустить меня… Ну я же уже сделал свое дело здесь, ну чем я еще буду полезен?

Аэлита, пожалуйста… Ну извини, я много пережил, и поверь – мое решение не сиюминутная эмоция. И даже не блажь, не фантазия, не авантюра… В отличие, как я стремился… сюда… Это выстрадано, это обоснованно… И это правильно. Как должно быть. Сказка должна оставаться сказкой, нельзя в нее влезать со своей бытовой действительностью.

Володя сказал все.

Аэлита долго молчала. Трудно было бы по лицу догадаться о ее чувствах и мыслях. Она была готова к такому повороту. Она-то прекрасно могла понять, что такое тоска по дому, что такое непонятная чужбина. Даже что такое неоправдавшиеся надежды она знала, побывав на планете Вечных Надежд На Светлое Завтра. Она понимала стремление землянина вернуться в тот жуткий мир. В том мире, наряду с войнами, преступлениями, мириадами проблем, в мире обмана и вечного соперничества есть, тем не менее, такие чувства и явления, как настоящая дружба, миллионоликая и труднообъяснимая – но истинная любовь к другому человеку, любовь к родине, к своему делу, такие как целеустремленность, духовность, нравственность, такие как подлинная скромность и доброта, мужество, ответственность, преданность. На Земле есть масса таких прекрасных человеческих качеств, которых не осталось на Марсе, которые утратили свое значение. Самое главное – на Марсе отсутствует общность, единение людей. Есть миллионы индивидов… невыразительных особей…

– Вова, я тебя прекрасно понимаю. Это я очень глупо и опрометчиво поступила, что пригласила тебя с собой…

– Нет, Аэлита, нет! Ты сделала все пра… отлично. Нет… тогда это было мне очень нужно и интересно. Просто сейчас все изменилось… То есть я понял, что не мое…

– Володечка, скажи прямо, это не из-за меня ты хочешь отсюда?..

– Нет… Сейчас нет. Сначала… было такое… Как последняя капля… но сейчас все изменилось. Любовь нельзя отнять или оставить. Ее можно… расширить или углубить… Извини, сейчас я тебя люблю, наверное, гораздо больше, чище и искренней… По-настоящему. Широко, как замечательного человека, как прекрасного друга, как лучшую девушку… Мне очень жаль будет тебя терять, расставаться с тобой, но… с другой стороны, напротив, ты навсегда останешься со мной, а я с тобой, и никогда мы не поссоримся и не обидим друг друга, не предадим… Господи, Аэлита, я говорю, как будто стихи читаю… Ну и пусть, лучше раз в жизни сказать вслух, чем всю жизнь молчать и притворяться…

– Спасибо, Володь. Я тебя тоже очень-очень люблю. Я счастлива, что ты мне встретился… Я постараюсь тебе помочь, раз ты так решил. Я бы, конечно, не хотела, чтобы ты улетал… Но это из эгоизма. Да, видимо, ты глубоко прав. Марс для тебя… мерзок и… искусственен…

– Точно. Метко. Пуст. Бездушен… просто ненастоящ. Искусственен, да. Пошл. Слишком хорош. Чересчур… Я бы на твоем месте уже пощечин надавал за оскорбление Родины, – наконец-то обрел способность шутить землянин.

– Вот я тебе, – погрозила пальчиком хозяйка дома. – А вообще, как ни грустно, ты прав. Я и сама это увидела. Может не так остро и прямолинейно, как ты, но есть такое. Много этого. И надо что-то делать, иначе превратимся в благополучных роботов…

Помолчали чуть-чуть.

– Ладно, Аэлита. Полечу я домой. Тебе отдыхать надо. Мне надо в себя приходить. Ты подумаешь, да, как нам быть, куда обращаться? А я завтра прилечу, обговорим все. Идет?

– Да, обязательно.

Они легонько, тепло, нежно обнялись.

– Сильно плохо там было, да? – тихонько спросила Аэлита, сочувственно посмотрев в глаза друга.

– Н… не сладко, – глядя под ноги, ответил он. Только отойдя на шаг, взглянул в глаза своей инопланетянки и прошептал: – Пока. До завтра.

До рупомса добирался снова по размытой от влаги в веках дорожке. Или сентиментален до ужаса стал, или нервы совсем никудышные после этого Вольного Города.

Дома с ходу повалился на диван. Состояние какое-то неопределенное. С одной стороны, радость неимоверная от полной свободы, от полнейшего до безобразия безделья, с другой стороны – тяготит именно эта бесцельность существования. Хочется скорей на Землю, домой; но вспыхивает вопрос: а что будет с Марсом, как Аэлита, Вика, дед Антон? Горит огнем злость на хозяев ВГ и желание с ним разделаться поскорей, но тут же стремление позабыть о нем как можно быстрей и не вспоминать…

Горе. Горе от ума и излишней самооценки, избытка чувства справедливости и глобальной ответственности. Придумал себе, что обязан разбудить Марс от прозябания, оградить от энволюции, уберечь от страшных пауков-кровососов – Властелина и Императора, и теперь мучается, места себе не находит, мечется в своих голове, душе и сердце от прощения до отмщения, от решимости взять власть в свои руки, повести народ на баррикады до полной устранённости от всей общественной жизни совершенно, – мол, ваша планета, сами и разбирайтесь.

Что самое интересное: во всех этих случаях, во всех своих решениях-размышлениях он неизменно выступает почему-то в качестве центральной фигуры, на которую, якобы, должны равняться или учитывать мнение… Фантаст, одним словом. Романтик, мечтатель, фантазер, сказочник, сочинитель, выдумщик, прожектер… параноик…

Надо расслабиться, отдохнуть, выспаться, отлежаться. Да и напиться слегка, разбавить, растворить, прополоскать мозги.

По пути в столовую Вовчик вдруг резко остановился.

– Том! – сказал он.

– Слушаю вас, – откликнулся робот, представ перед ним.

– Том, месяц назад… Ты знаешь, что произошло?

– Да. Вас отправили в Вольный Город.

– Точно. Как это было?

– Я не знаю об этом.

– А где ты был в ту ночь?

– Здесь стоял.

– И ничего не видел?

– Нет.

– Как это так?

– Я не знаю. Я отключаюсь на ночь.

– Отключаешься?.. Хоть все вынеси… Ясно. Свободен.

Через некоторое время Вова сидел на диване с фужером кагора и слушал классическую симфонию. Ждал Вику.

Когда он ей викнул, она только ахнула:

– Володя?! Ты дома?! Лечу! – И отключилась. Но осталось такое чувство, что она сейчас прилетит и задушит его в объятиях и зацелует до смерти. И не отойдет от него ни на шаг.

Вино делало свое дело: по телу разливалась нега, на душе становилось теплей, и голова прояснялась, избавляясь от ненужного. И музыка. Вечная музыка, которая без всяких кораблей и каналов переброски уносила к звездам, которая без всяких камер регенерации лечила и восстанавливала, которая без машины времени уносила в вечность, которая без всяких биогенераторов настраивала на блаженство, на спокойствие, на созидательный лад, на мечтательность, на любовь…

Вика кинулась ему на шею без слов и затихла. Так провожали, или, напротив, встречали с войны. Когда уже выплаканы все слезы, когда уже пережиты все страхи, когда уже иссякли все силы… Но Вика все-таки тихонько плакала. А Вовчик, наоборот, улыбался. Он таял от счастья. У него на Марсе появился еще один любящий его человек, он обрел нового друга… а может… может… Эта чудесная девушка достойна быть любимой. И может быть, если бы не было Аэлиты, если бы не марсианские порядки…

– Володя, я так испугалась за тебя, я так боялась, так волновалась… Ты так похудел… Мы с Аэлитой каждый день о тебе говорили. Ты был у нее?.. Ей уже скоро рожать… А я из дома почти не выходила, почему-то боялась… Мы сначала подумали, что ты домой улетел, но Аэлита узнала, сказали, что нет. Тогда мы поняли… Ужас. Аэлита себя ругала, я себя…

– За что? – сказал Вова в качестве легкого выговора.

– Что не уберегли, не удержали, не предотвратили, не предупредили… А хуже всего – помочь никак нельзя. Ни исправить, ни вернуть досрочно, ни пообщаться. Дурацкий закон, идиотские порядки…

Это необычайно смелые слова из уст коренной марсианки.

Володя отлепил Вику от своего тела, посмотрел на нее серьезно… и поцеловал в губы. Чуть-чуть.

Вика зарделась. Опустила глаза. Чуть сжала губы.

Вовчик усадил ее на диван. Предложил:

– Вика, я сегодня буду пить; не желаешь присоединиться?

– Да! – с готовностью откликнулась Вичка. – За твое возвращение я с радостью выпью.

– Спасибо. – Вова действительно был счастлив. – Тебе чего?

– Шампанского. Светлого, игристого.

Хозяин дома сам лично сходил в столовую и принес даме шампанского и шоколада, а себе еще бокал вина.

– За твое возвращение! – с искренней радостью в глазах сказала Виктория.

– А я за встречу! – ответил Вова. Торжественно чокнулись.

– Володя, я много думала эти дни и решила знаешь что… пойти на курсы ТАВР – и на Землю…

– Серьезно?! Ты решилась? Ну молодец. И правильно. Знания надо применять и совершенствовать. А то тут все без толку, без действия… Хорошо…

– Вот и я думаю. Знаний у меня достаточно. Пройду ускоренными темпами, месяцев за 5—6, и кразимякнусь на твою родину.

– Отлично! Моим… моих попроведаешь – маму с сестренкой… – Чуть помолчал, уколотый тоской. – Вика, ты знаешь, а я ведь хотел сам домой вернуться. Не пустили. Пушкин не говорил? За это и загремел…

– Загремел?

– В смысле, за это меня отправили туда…

– Почему?

– Я не знаю. Сам не пойму. Кому-то это не понравилось.

– Ничего себе! – Девушка снова возмутилась. – Так просто, ни за что забрали?

– Ну, я пригрозил, что дойду до Совета, потребую меня вернуть на родину, что не имеете права, мол.

– Это ты кому так говорил?

– Директору Института Земли, Пушкину.

– Так это он?..

– Наверное. Хотя, может… я же, как ты мне подсказала, с колобком этим – Альтисарррасарром – говорил. Я у него о Вольном Городе пытался разузнать… может за это…

– Да-а, – задумчиво протянула девушка. – Странные дела у нас творятся. Попал в тюрьму, и неизвестно за что…

– Стоп, Вика. Стоп! Что ж я, дурак, делаю? Гружу тебя такими вещами.

– Ну а что?! Должна же я знать, за что моего друга отправили в Вольный Город. И я хочу спросить: действительно он страшен? Что там, в этом Вольном Городе?

– Ну нет, Вика! Вот этого тебе лучше не знать! – решительно возразил землянин, хлебнувший горя от этого заведения.

– Почему? Мы здесь, вдвоем. Я никому не скажу больше, буду нема как арбонт.

– Кто?

– Арбонт. Это цивилизация такая, без внешних признаков

общения. Вспомни.

– Нет, Вичка. Закрыли эту тему, всё.

– Ты мне не доверяешь?

– Да дело не в этом. Ты собралась в ТАВР. А это значит, что твою мыслеформу изучат вдоль и поперек. Да может и мне повезет свалить… А окажемся мы с тобой вместе в том самом страшном месте, вместо Земли.

– Фу! Какая же я глупая! – осердилась на себя Вичка.

– Да нет, ты очень умная. И добрая. И очень красивая. Какое у тебя опять же великолепное платье. – Он говорил совершенно искренне, всем сердцем испытывая тепло от присутствия этой замечательной марсианки, изучающей Землю, привязавшейся к нему незримыми узами симпатии и единства.

– Я их столько насочиняла за твое отсутствие! Вот, думаю, вернется, будем ходить куда-нибудь…

– Будем! Славная ты моя. – Вовчик поцеловал запястье девушки. Как же это чудесно – снова вместе! А она снова почему-то слегка смутилась. – Еще шампанского?

– Конечно! И танцевать.

Они танцевали, пили, ели, болтали на разные темы, в основном в преломлении земного наблюдателя, вообще о Земле говорили, о Марсе. Итогом этого прозвучали слова, удивительные слова Виктории.

Сидя на диване, она разгорячённо высказала:

– Ты знаешь, я в последние дни все чаще задумываюсь о смысле жизни. И знаешь, что поняла: у нас это утрачено. У нас на Марсе у людей нет этого смысла, нет целей, нет той звездочки, к которой надо стремиться. У нас всё банально, приземленно, размыто. Понимаешь, Вов, мы сыты, счастливы, здоровы, у нас всё-всё-всё-всё есть, и нам нич-чего больше не нуж – но. Нам не о чем мечтать. Мы придумываем себе какие-то дурацкие желания, какие-то извращенные… я не знаю, фантазии, игры какие-то изощренные… А для чего? Для чего все это? Я вот читаю книги земные, хорошие, там есть это. Там есть Мечта, есть Цель. Ну, казалось бы, мелкие, простые, да, – ну, там, найти сокровища, или добиться признания у девушки, или стать видным революционером, или хорошим инженером… Ну мелочь, ерунда полная, на наш взгляд. А когда задумаешься, представишь обстановку ту, понимаешь – это не ерунда. Это смысл жизни. Человек стремится ввысь, он себя совершенствует. А параллельно узнает, познает мир, улучшает его, делает более совершенным. И самое главное, он мир пытается сделать лучше для близкого человека, для другого человека, для всех. Парадокс, неизвестный уже нам, марсианам. Человек стремится сделать другому человеку хорошо, чтобы самому стало хорошо. Даже собой жертвует ради других, ради светлой идеи. Ты на Марсе такое замечал? Нет. Каждый думает только о себе. Только о том, как бы развлечь себя, любимого. А я уже так не могу, мне это противно…

Я… узнала теперь, как это – ждать мужа или сына долгие дни и месяцы, что такое разлука. Вот это настоящее, ни в одной игре этого не испытаешь и не найдешь… Этого настоящего счастья… Я хочу настоящей жизни. Поэтому хочу… хотела бы попасть на Землю…

Вика выговорилась. Замолчала, глядя в пространство. А Володя смотрел на нее совершенно ошарашенно. Он встретил такое сокровище! Вернее, оно его нашло. Через полминуты он выдохнул:

– Господи! Вика! И она говорит, что глупая… Да таких умниц поискать… Да ты просто Чудо! Ты понимаешь, я со стороны всё это разглядел, а ты изнутри… Это в сто раз сложней. Ты просто мыслитель, ты просто гений! Я преклоняюсь пред тобой.

– А я люблю тебя, – вдруг шепотом произнесла девушка и, обняв его за шею, положила голову ему на плечо. Володя уловил ее неуверенное, взволнованное дыхание.

Землянин растерялся. Это уже мало походило на простую дружбу. Кажется, девушка действительно влюбилась. Да и сам он, похоже, начинает испытывать к ней нечто большее огромной симпатии и родства душ…

Между тем уже наступил поздний вечер. Они оба устали уже от радости, от переживаний, от волнений, от серьезных разговоров.

После танцев и вина слегка разомлели.

– Ты еще будешь шампанское? – осторожненько, чтоб не показаться бесчувственным, спросил Вова. Вика молча отрицательно покачала головой у него на плече. – А еще чего-нибудь? – настаивал хозяин.

– Нет, мне сегодня уже ничего не надо. У меня все есть. – Вика говорила так откровенно… но парень отчего-то смущался. Он не был разбалован таким отношением к себе. Тем более в один день сразу от двоих… Поневоле обалдеешь. Точно говорится; не было бы счастья, да несчастье помогло.

– Может, фильм какой-нибудь посмотрим? Старый, хороший. – Как хозяин он должен был развлекать гостью, тем более, хоть и хотелось спать (наверное, организм требовал восстановления сил), этот день хотелось также прожить полностью.

– Давай. – Вика оторвалась от него. – Какой-нибудь из твоих любимых.