Текст книги "Эмигрант с Земли"

Володя поднялся с дивана, умылся, попил чай, затем полежал с часок в ванне. А мысли только о невероятной встрече, о той, что его ждет… А еще появлялись вопросы. Чем больше он старался систематизировать то, о чем услышал от прекрасной Аэлиты, тем больше тонкостей его интересовало. Правда, Аэлита его честно предупредила, что много она ему не может, в силу незнания, а что-то не имеет права говорить (как ни крути – шпион, сверхсекретный агент).

Вовчик садился за стол, доставал бумагу и пытался записать полученные сведения. Но, странное дело, рука словно бы не слушалась его, он не мог ни слова написать об Аэлите, о Марсе, об этой удивительной встрече. Нет, пожалуй правильно, не стоит такую тайну даже бумаге доверять.

«Сон? Бред? Не свихнулся ли ты парень на фоне общего расстройства? Не впал ли в свои фантастические грезы, а парень?» – иногда спрашивал он себя. Вслушивался в свои мысли, смотрел по сторонам, вспоминал… и вновь верил в Чудо, случившееся с ним.

После обеда, когда все уже передумалось по десять раз, снова потянуло к ней. И думал он о НЕЙ уже на как об инопланетянке. Не только… Нет, в первую очередь ОНА феноменальная девушка. Мечта. Глаза… Глаза! Он вспомнил! Такие глаза у Наташи – Алисы Селезневой из фильма. Почти такие… но в жизни, рядом… У взрослой девушки. Малахитово-изумрудные. Чудо!

Телефон притянул Володю уже в 4 часа. Аэлита была дома. Одна. Конечно можно.

Вовик взял последние деньги, по дороге купил коробку конфет (цветы постеснялся пока) и с трепыхающимся сердцем отправился на удивительное, фантастическое свидание. Свидание с инопланетяночкой…

Как оказалось, Аэлита живет недалеко, в двух кварталах от него.

– Извините, у Вас закурить не найдется?

– Нет, не курю.

Это опять те же, позавчерашние. «Опять? Пусть только попробуют!» Сегодня Володя был на седьмом небе, он чувствовал себя очень сильным и смелым. Неземным суперменом. Сейчас он им покажет… Но странно, на него не нападали. Он услышал вежливое «извините» и продолжение «светского» разговора: «А у Пушкина, помните, на эту тему…»

Вовчик тихонько рассмеялся – видимо на них подействовал таким образом таинственный прибор Аэлиты. Тот, что создал (когда били) сначала ощущение ледяной волны, а потом (уже в квартире у Аэлиты) теплой, когда она «расколдовала» его. Про который она сказала, но отказалась показать ему. Сверхсекретное оружие, средство самозащиты на «варварской планете», и страшная улика…

Аэлита встретила его очаровательной улыбкой и простецким, приятельским вопросом-приветствием: «Как дела?» Она была в симпатичном голубом сарафане и белоснежной рубашке. Волосы красиво завиты. Очень приятная девушка. «Статная красавица» – говорили о таких когда-то на Руси.

Володя в первую минуту даже покраснел. Потому что с еще большей силой почувствовал, что влюбляется как мальчишка, по уши. Безоглядно.

– Ну как, ты еще веришь в то, что я тебе наговорила? – загадочно улыбаясь начала Аэлита.

А Вова посмотрел ей в глаза и подумал: «А мне теперь все равно…» Но вслух сказал:

– Да. А не надо было?

Она пожала плечами и весело ответила, заходя на кухню:

– Ну это тебе решать. Я бы ни за что не поверила.

Но сомнений у Вовчика уже не было. Все, что случилось с ним – не сон. Тому подтверждение – ЕЁ глаза. Не может быть на Земле таких изумрудных, таких больших, таких… таких очей. Нет, это не вспыхнувшая любовь их преображает.

И снова они просидели всю ночь на кухне. Друг против друга. Вова всё чаще и всё решительней утопал в ее глазах. А она не отводила взгляд, как это делала бы, наверное, любая нормальная земная девушка. Никакой кокетливости, или, напротив, настороженности. Ясные, чистые глаза. Спокойный, уверенный взгляд. Немного озорной. Но более всего какой-то по-детски наивно-искренний.

«Сколько ж у нее женихов, должно быть?» – внезапно подумал он с предчувствие боли. Ему не хотелось бы теперь видеть ее ни с кем. Он боялся потерять ее. Потерять как свою девушку. Он не мог себе этого представить.

Начал Володя с главного вопроса, который не задал в прошлый раз. Тогда он посчитал его немного «пикантным» что ли. Ему подумалось тогда, что если Аэлита сама не раскроет весь секрет ее появления здесь, значит это профессиональная тайна. Но теперь он решил: если уж она поведала ему о своем мире и даже пригласила его к себе, то не будет зазорным узнать и данный пункт.

– Аэлита, а ты не могла бы рассказать о задачах, которые вы тут выполняете? В частности: каково твое задание? Какие цели?

– Володя, мы здесь, в принципе, просто живем. Как все вы. Живем, работаем, учимся. Правда, может быть немного активней, интересней, полноценней, скажем, чем основная масса землян. Потому что нам нужно, а скорей даже самим интересно – собрать как можно больше знаний о вашем мире, о вашем времени.

– Ну да, такова деятельность любого разведчика. Здесь важно куда, какая и с какой целью отправляется информация. Об этом хотелось бы знать. Нам ничего не грозит? – И тут же подумал: «Начитался, елки, фантастических боевиков! И кругом угроза, вторжение, опасность. А ведь больше шансов, что совершенно наоборот.»

И тогда он услышал о разведывательной сети «марсиан». (Когда ВВ думал о Марсе – втором Марсе, – у него в голове всегда почему-то возникали как будто кавычки. Как-то не укладывалась такая маленькая деталька в картине, мешала, словно заноза. Если бы на нашем Марсе оказались жители, это было бы крайне неправдоподобным, непривычным, а когда черт-те где – и Марс! – логика вещей вообще буксовала. И мозг сам собой прикрывал, словно змей в террариуме стеклом, кавычками слова, пока еще не ставшие реальностью.) Перед ним развернулась схема, которой позавидовал бы любой крутодетективный сверхфантастический роман. Даже фантаст Володя, думая во многом правильно, не смог и предположить всей полноты картины. И всей серьезности. Оказывается, на Земле, во всех без исключения странах «живут» (слово, включающее все понятия их шпионской деятельности), агенты с Марса. Но больше всего их в СНГ, в бывшем СССР, а особенно в России. Потому что это их историческая родина. Точно назвать Аэлита не может, но больше тысячи марсиан живет в СНГ, это однозначно. Живут, работают, учатся, лечат, строят, командуют, тушат, пашут, учат, охраняют, пишут, руководят, выступают на эстраде и на стадионах. Почти во всех сферах человеческой деятельности есть представители Марса-2.

Таким образом точнее предстает для изучающих наш очень разный, разнообразный мир. Сложнейший мир. Но для чего изучают, с какой целью ведется сбор информации? Аэлита сказала, что все очень просто. С какой целью ботаники изучают растения, а зоологи животный мир, историки историю, а астрономы звезды? Наука. Знания. Интерес. Что еще нужно? Естественно, из всего человек (и не только человек) пытается извлечь выгоду, какую-то пользу для себя. В изучении жизни, как своей, так и чужой, – урок. Угроза? Изучить слабые места, чтобы по ним ударить? Зачем. У них есть своя чудесная планета, гораздо лучшие условия существования, то есть жизни, и все, что необходимо на перспективу. Когда у тебя все в доме есть – полезешь ты воровать или разбойничать к соседу?

Вообще, как считает Аэлита, они здесь для того, чтобы не быть там изолированными от своей родины, чтобы не рвалась нить, связывающая их с историей своего народа. Агенты для Марса, это как ученые, изучающие древность. Они собирают разрозненные факты, сведения, мысли, компонуют их в единое целое, а затем эти знания превращаются в современные (им) книги, фильмы и так далее. И связь поколений сохраняется.

А внедрение в нашу среду для них не представляет особого труда. При нашей земной, а особенно советской безалаберности и их технических возможностях – это пустяковое дело. Да даже не в этом проблема. Ну кто, скажите, в нормальном городе, в обычный день заметит и в чем-то заподозрит ничем не отличающегося от других, ничего не натворившего человека, вышедшего из самой обычной квартиры. И документы, если посмотреть, у него все в порядке. Ну, родственник, приехал из другого города, и что? Он не ходит по секретным объектам, не пристает, не вербует людей, не вынюхивает, не выслеживает, не строит коварные планы – в чем его подозревать?

А прибыли первые представители на Землю в 1913 году. И с тех пор происходит словно смена поколений – новые появляются, старые возвращаются на Марс, домой. Вот и вся эпопея. Ничего, в принципе, очень уж необычного и страшного.

– Ну это как сказать, – заметил Вовик. – Кому как. Но если, допустим, кого-то из ваших заподозрят (ну все-таки) в шпионаже – он «расколется»? А если расскажет все как есть – что будет? Я думаю – сенсация, общемировой скандал. Это ж вмешательство во внутренние дела планеты! Вмешательство в Историю! Что еще за наблюдатели извне?! Вы представляете, как на это отреагируют люди? Массы, обычные граждане. Не говоря уж о правителях. Нет, не все так просто.

– Нас не могут раскрыть. Мы обычные люди – раз, мы ничего плохого не делаем – два, мы не поступаем опрометчиво – три, мы не очень торопимся выведать все секреты – четыре, у нас у всех безупречные репутации здесь и документация – пять, у нас влиятельные покровители (из наших) здесь – шесть, и так далее. Чисто гипотетически – поймали, вычислили – и что? Кому претензии, кому ноту протеста?

Володе оставалось только многозначительно молчать и тихо удивляться. «Все схвачено»…

– А я?! – Володя хитро прищурился и склонил голову набок, словно он, этот вот красавчик, – неучтенный фактор, способный развалить всю их грандиозно сконструированную «машину», самая главная улика против «шайки заговорщиков».

– Ну я же тебе все сразу сказала, – спокойно ответила девушка-шпион. А легкая улыбка не покидала ее лицо почти никогда. Она была абсолютно уверена в себе. – Ну, «поехала у парня крыша» – бывает… Мыслеформы у вас не считывают. А можно и стереть все обо мне. Даже на расстоянии.

– А если бы на моем месте оказался другой? Не такой… фантаст. Все-таки мало ли…

– То же самое. Никаких проблем. Правда, таких вопросов, по-моему, еще никому из наших не задавали. А сами мы не имеем привычки распространяться на эту тему, как ты понимаешь… Знаешь, я даже растерялась немного.

При этих словах Володя почувствовал себя необыкновенно умным, счастливым, наблюдательным, смелым, везучим, коварным и еще не бог весть каким одновременно. А над всем этим транспарант большими буквами: «Ты попал в точку! Ты добился своего! Ты нашел, что хотел!» Теперь он убедился окончательно (были, были еще где-то глубоко внутри сомнения и опасения!) – да, она из другого мира. Он нашел свою инопланетянку!

На один мучивший его вопрос Володя получил довольно обстоятельный ответ. Но этих вопросов еще были горы. И еще один, безотлагательный, вдруг вспыхнул ярко и потребовал подтверждения.

– Аэлита. Ты сказала, что скоро возвращаешься домой… и меня… правда возьмешь?.. Или это была… шутка?.. Испытание?.. – слова давались с трудом, слишком много от ответа на них зависело.

– Нет, не шутка, – легко ответила Аэлита, словно не понимая, как важен для собеседника момент. – Если ты готов, если согласен – пожалуйста. Только ведь нужно сделать так, чтоб это не явилось травмой для твоих родных. У тебя есть девушка?

Володя как-то недоуменно посмотрел на Аэлиту: неужели она не поняла до сих пор?.. «Есть, конечно есть! Ее зовут Аэлита!» – хотелось ему воскликнуть.

– Нет, – как можно проще попытался сказать он, не глядя на нее.

– Это лучше. Извини, – с одной стороны, конечно. А для родителей и друзей нужно тогда будет придумать правдоподобную живописную историю. «Легенду», по терминологии разведчиков… к которым и я отношусь, да? Ведь они, надо полагать, вряд ли отпустят тебя с инопланетянкой к другой звезде?

– Естественно, – усмехнулся Володя, пытаясь представить такую картинку.

Так снова до утра, будто ракета среди звезд, промчалось время. Аэлита говорила очень увлекательно даже о простых земных вещах. Обыденное, то, что мы практически не замечаем в суете (например, каждый вечер разные грандиозные панорамы закатов), она видела в каком-то особом свете, под немного иным углом, в соединении с другими явлениями. Такое впечатление, что ее все удивляло, поражало, приводило в трепет, задевало, как говорится, за живое. Аналогии, сравнения, выводы ее приводили Вовчика в восторг, – так видеть наш, вроде бы такой унылый, скучный, невзрачный, монотонный мир могут разве только гении или маленькие, самые любопытные дети-фантазеры. Володя, чуткий к Слову, обладающий литературным вкусом и слухом, вниманием и уважением к русскому языку (спасибо любимой учительнице русского языка и литературы Людмиле Ивановне и авторам всех прочитанных книг), восхищался еще самой ее речью, изобилующей яркими образами, выражениями, оборотами. Поражался ее умению детально и в то же время живо описывать увиденное. В ее устах обычная полевая ромашка превращалась в прекрасный и яркий солнечный блик, в сияющий трепещущими гранями драгоценный камень, искусно вплетенный в живой ковер зелени, особенно изливающий радостное очарование утром, после росы, освежившей природное полотно…

О своем мире она старалась больше не говорить, – многое уже рассказала в первую встречу, а что-то рекомендовала Володе увидеть лучше собственными глазами, то есть потерпеть немного. И снова возвращалась к своим земным наблюдениям, зарисовкам и, можно сказать, похождениям.

«Ну да! Сейчас!» Конечно же, Володя все время пытался повернуть разговор об ее планете, об их научных достижениях, открытиях, о Вселенной, о Времени, об обитаемых мирах, о… и получал опять же большей частью односложные, неполные, или полушутливые ответы. Или вообще не получал. Аэлите это не интересно, не известно, не рекомендовано распространяться.

Но все-таки он узнал: временем очень сложно управлять искусственно и это почти не практикуется в Галактике, пространство поддается легче; на Марс отправляются абсолютно точные нематериальные копии – инфо-дубли – всех произведений искусства (любые записи, даже их собственные, то есть такие, каких не сделали, или утратили, сами люди), бытовые вещи, образцы растительного и животного царства и т. д.; во вселенной несметное множество разнообразных форм жизни, в том числе разумной; за 37 будущих лет на земле будут и войны, и страшнейшие катастрофы, жить будет также нелегко, но общий уровень, конечно, будет «неуклонно повышаться»; революционных, кардинальных научных открытий и изобретений будет предостаточно… А вообще:

– Потерпи немного, все узнаешь…

Вовчик, неожиданно для себя, тоже стал рассказывать о себе: свою биографию (кстати, о себе как марсианке, свою инопланетную биографию Аэлита не рассказывала пока), свои приключения; и о своем видении мира, времени, в котором он живет, и о своих мечтах, и… Слушать Аэлита тоже умела феноменально: и удивлялась, и сопереживала, и смеялась, и грустила, и радовалась вместе с ним. Так что Володя высказал многое, что в нем накопилось, даже то, что, казалось, давно забыл и то, что никому никогда не открывал и не собирался. И еще он заметил, что с ней он говорит чуть ли не на равных, то есть красивым и сочным языком, меткими и фигурными словами и фразами, используя литературные обороты и сравнения. Так он никогда еще не общался. Не было еще такого великолепного собеседника.

Вовчик немного, чтобы как-то убить время, пока Аэлита училась, подрабатывал агентом, только торговым. Но сейчас он больше просто общался, смотрел на людей и на город, чтобы запомнить. И все вокруг и всё кругом казалось ему в эти дни милым, красивым, безобидным. С Аэлитой они встречались раз, два в неделю, вплоть до середины июля. Гуляли по городу, ходили по музеям, в театры. Без жалости тратили последние деньги (у ВВ они быстро закончились, правда, но у Аэлиты их оказалось прилично). Однажды провели всю ночь – белую питерскую ночь – на улицах своего любимого города.

Инопланетная гостья рассказывала Вовчику историю этих улочек, площадей и дворцов, дворов и проспектов. Как много и сколько подробностей она знала! Какая у нее феноменальная (натренированная?) память и эрудиция! И как богата и красочна ее речь! Володя заслушивался. И влюблялся, влюблялся, влюблялся…

Двадцатого июля Аэлита Толстая должна была покинуть Землю. Срок ее командировки заканчивался. Володю Вовчика она брала с собой, на свою далекую планету, в свой, намного более совершенный мир. И, самое интересное, власти ее мира не возражали против этого. Они уважали права человека, выбор человека и самого человека.

Аэлита прочитала его сочинения, в целом нашла занятными, но чуточку, может быть, сыроватыми, не доведенными еще до мастерского уровня. Но задатки чувствуются. Еще некоторое время – и пойдет первая плавка нового металла. Воссияет новое имя талантливого художника слова.

Правда, уже не на Земле. А на планете, где творчество является практически основным занятием человека.

И тем не менее Вова отправил по некоторым редакциям и даже издательствам свои рукописи. Если что-то пройдет, будет маме отрада и поддержка.

– Ну вот и все, Володя. Пора отправляться. Не раздумал? Не страшно?

– Да нет, ты что?! Как можно?! Эх, не подозревает никто!..

Аэлита, за что мне такое счастье?

– Судьба. Или как есть выражение: «Пути Господни неисповедимы.» Видно уж доля тебе такая невероятная выпала… – Аэлита шутила. – Ты лучше найди ответ, как в твою шальную голову пришла такая очаровательная мысль – искать призрачных космических пришельцев. И еще дай объяснение: как нам с тобой так немыслимо удалось столкнуться среди миллиардов случайных встреч.

– Да-а-а…

– Да брось! Радуйся, не задумывайся. Так случилось. Что только не бывает во вселенной. Не такие чудеса происходят.

– Да радуюсь я. Но не верю… не верится… подсознательно… Только вот расходов и хлопот с конспирацией…

– Ну что ж делать. Работа у нас достаточно нелегкая, но интересная.

Со стороны они походили на брата с сестрой – оба крепенькие, у обоих сияющие глаза, но с грустинкой. Оба жизнерадостные, энергичные, стремительные. Взволнованные. Счастливые отъезжающие.

Аэлите, после почти шести лет активной студенческой жизни, после шести самых, пожалуй, лучших лет – с семнадцати до двадцати трех – жизни, наполненной знакомствами, друзьями, весельем, времени, в котором поместилось так много нового, неожиданного и любопытного, времени, когда каждая минута приносила новую информацию или была окрашена какой-то эмоцией, давала ожидаемое или предвещала неизвестность, – ой как не хотелось расставаться со всем этим! Земля пропитала ее сердце, душу, мозг. Она обрела здесь вторую родину, тем более что изначальная родина всего народа Марса здесь, и никуда от этого не деться, генетическая память сохраняет некую привязанность.

Аэлите было грустно оставлять этот такой несовершенный, но этим и очаровательный мир. Мир, представляющий из себя постоянное приключение длиною в жизнь. Где надо идти вперед, в неизведанное, всматриваться, познавать, предугадывать, но в любую секунду ждать сюрпризов, когда хороших, когда и нет. Но надо идти – и победам и удачам не будет конца. И при этом каждый шаг – маленькое происшествие, событие… Грустно. Всегда грустно расставаться. Так же грустно ей было шесть лет назад, покидая родную планету, прелестный Марс. Но тогда было еще и страшно немного, и жутко интересно, и чувствовалась ответственность… А как трудно было адаптироваться. Меньшая продолжительность суток и сила тяжести – пустяки по сравнению со всем остальным различием двух планет. Все те сеансы гипнотренинга, все визотренажеры, все методики все равно не могли заменить реальность, притом такую, которая меняется каждую секунду, и то, что ты знал вчера, сегодня уже интерпретируется по-другому… Вспоминалось, как невероятно она влилась в бурную реку с названием «Земля-Россия-Санкт-Петербург-университет-1996-й год». Но она выплыла и продержалась на плаву, и изучила свою реку. Но ее всегда не покидало ощущение, что окружающие видят в ней что-то особенное.

Нет, что она среди других видов простых рыб была словно золотой рыбкой – не страшно, всякие бывают: и кильки, и пираньи, и сомы, и щуки; но это было похоже на то, что среди пресноводных рыб она одна «разгуливала» морская, или среди обычных – глубоководная. Теперь ей остается с облегчением вздохнуть – можно расслабиться, испытание позади. Она возвращается домой. Где все просто и ясно. Где спокойно и легко. Где свободно и просторно. Где чисто и красиво. Где не будет этого напряжения, постоянного обдумывания, планирования на каждом шагу.

Где нет больших проблем: что надеть и что поесть; что купить сегодня, а что через месяц, или вообще обойтись; как сделать так, чтобы этот глупый парень перестал на тебя пялиться и грубить; как не обращать внимания на насмешки девчонок за пристрастие читать, «глотать» книги…

Нет, все-таки хоть и не скучный, довольно любопытный в своей хаотичности мир, но очень уж тяжело в нем. Невозможно беспрерывно преодолевать горы. Камень за камнем, скала за скалой, перевал за перевалом, вершина за вершиной… и то обвал, то ураган, то обрыв, то лавина, то холод, то колючки… Все. Домой. Сесть в кресло, пригласить друзей и рассказывать о своих приключениях. И пить при этом что тебе хочется, и есть что пожелаешь. И создать себе все удобства: тепло, свежий воздух, вид, запах и звуки леса, чувство радостного ожидания… И еще раз Аэлита подумала о Володе: не зря он так радуется и волнуется, он еще даже не представляет как следует, насколько разительны отличия двух миров. Он просто обалдеет, онемеет. Там он поймет, что такое истинное счастье и наслаждение жизнью.

В Володе в это же время почти одновременно присутствовали два чувства: восторг от предстоящего и дикая тоска, и боль от разрыва с прошлым. Его, по всем статьям – нереальная, мечта сбывается. Он улетает на другую планету, в иную, высокоразвитую цивилизацию. Если раньше, когда он только начал искать представительницу другой планеты, он представлял себе иной мир очень смутно – ну ясно, что все отличное от привычных вещей, масса интересного и даже удивительного, но он не мог «увидеть» деталей, не мог представить реальный, такой, какой он есть для них, и даже какой бы хотелось ему, мир, то сейчас, когда Аэлита открыла ему, пусть пока на словах, свою планету, рассказала об устройстве общества, о быте, когда Володя обдумывал вопросы, планета, на которую он летел, почти обрела плоть. Она уже вырисовывалась не как утопический мираж, а уже, примерно, как другая страна или как мир из его сочинений. Реальные (но фантастические!) вещи, но немного другие условия. И этот мир, полный загадок, полный чудес, полный тайн, многие из которых человечеству его времени еще только предстоит раскрывать, там уже изучены и служат людям. И Володе страшно хотелось их побыстрей увидеть, узнать, открыть для себя. Ему сейчас казалось, что Аэлита – добрая фея – рассказала ему удивительную сказку, и через некоторое время она взмахнет волшебной палочкой – и сказка оживет. И мальчик Вова попадет в Фантастическую страну. И сможет полетать на ковре-самолете, откусить кусочек пряничного замка или поздороваться с трудолюбивым кладоискателем гномом. Его чувства были переполнены ожиданием чуда. Он замирал от волнения, он не верил себе, он все время ловил себя на мысли, что боится проснуться в одинокой постели. И снова идти на работу. И вечером приходить в пустую квартиру. И сочинять фантастические истории. (А не сам ли он выдумал все это?) И только мечтать об удивительных местах и счастливых временах…

А как же мама, Катька? Боже, как он смог их бросить, наврать им? Он их больше никогда не увидит?! Что он наделал?! Тоска и боль уже душили его, тянули сердце… Он вспомнил, как было весело в детстве, когда они ходили в парки, когда мама водила его в кукольный театр, когда ездили все вместе в пансионат на Иссык-Куль. Как однажды отец уговорил маму сходить с ним на рыбалку, и потом долго ее «опыт» был поводом для шуток. А как все были рады, когда он пришел из армии. Вечера с друзьями, дискотеки. А его неразделенная любовь с пятого по десятый класс Вика, ее длинные белые волосы, голубые глаза. А когда с пацанами в Киргизии в горы ходили, от жажды чуть не умерли… А как на Урале в лесу свой же пожар тушили… Да, много он оставляет. Но нет, эти воспоминания – прошлое; останься он здесь, этого тоже не вернуть. Он оставляет только маму и сестренку. Остальное… А что еще? Друзья уехали, он от друзей, работы – хорошей, интересной, постоянной, любимой – нет, девушки нет… Все остальное – оставило его… Светка… Вот бы поразилась, узнав. Да и… сравнится ли она с Аэлитой! Тоже – в прошлом. Родина… Да он же попадет в гораздо лучшее место, и все его потери покажутся мелкими, незначительными, ничтожными.

Только тоска по близким, ностальгия будут терзать наверняка. А что делать, всегда приходится чем-то жертвовать. Нет, однозначно, приобретает он несказанно больше чем теряет. Даже речи не может быть. Только подумать! Да за такую возможность некоторые бы руку отдали на отсечение, не то что… нет, повезло ему, повезло безмерно! Только Аэлита! Только встретить такую девушку, не обязательно инопланетянку, – громадная, вселенская удача! А мама… жалко, конечно; как она плакала, даже отпуская в Питер… но если бы и узнала! Это же лучше, чем погибший сын. Это даже лучше, чем сидеть в болоте нашей реальности, прозябать, работать абы как и абы где, чтоб получать копейки, не решаться обзаводиться семьей, боясь за будущее детей. Любая мать, наверное, желает счастья своим детям, в первую очередь, и если сын ее уедет в Америку, к примеру, где – кто спорит – получше, чем у нас, это будет отличный вариант. А уж если практически в рай… Пусть навсегда, – но зато есть предсказуемое будущее хоть у сына… Пусть мама простит за то, что уехал, за то, что обманул, но… не мог он иначе. Володя выбрал судьбу, которую предоставил ему сумасшедший по вероятности случай. Он выбрал дорогу, по которой, может, еще никто не ходил. И он не бежал с Земли, от трудностей («0й, ли?»), просто он выбрал неизведанное, его поманили новые знания, жажда открытий. Это его мечта. Кто откажется от мечты? Любой бы поступил как он, Володя в этом уверен. Все стремятся к лучшему. Все ищут славы, богатства, любви, благополучия, все стремятся к этому, все идут вперед, кто не упал и не испугался (такие чаще ищут халявы), – таков закон природы. Володе выпало узнать будущее, перескочить через время и пространство – и он не мог отказаться. Пусть мама поймет и простит. Помочь им он как-нибудь постарается.

Такие мысли и чувства одолевали двух таких разных представителей одной человеческой расы, пока они летели в самолете в Москву.

Володе уже второй раз довелось побывать в Москве. Он жадно смотрел на изменившуюся за 10 лет столицу некогда Великой Родины – СССР, а ныне России. Красиво: великолепные старые здания, церкви, Кремль, величественные станции метро; добавились яркие вывески, реклама повсеместно, шикарные магазины, иномарки кругом. Москва сильно изменилась.

Они – Аэлита и Володя – прилетели утром и до вечера ездили по Москве и в метро, и на трамвае, и на автобусе, и на такси. Катались, вспоминали старое (Аэлита бывала в Москве ежегодно с 1996-го года) и выделяли новое – плохое и хорошее. В восемь часов вечера приехали в Мытищи, к «земляку» Аэлиты, к ее, так сказать, резиденту, а по земной роли – скромному искусствоведу, убежденному холостяку, страшно интеллигентному, даже со странностями, человеку лет пятидесяти, Максиму Петровичу Птицыну. Кстати о нем, о настоящем – марсианине – ни Аэлита, ни он сам не распространялись. Володя заикнулся было спросить что-то о его «той» жизни, но он твердо и в то же время корректно заметил: – «Ни к чему это вам, молодой человек.»

Вообще разговоров у Максима Петровича с Аэлитой было не много. Такое общение происходит между коллегами, занятыми одним общим важным делом. И видно, что они оба прекрасно разбираются в своей работе, а окружающим их специальные вопросы будут либо не интересны, либо сложны, либо лишни (секретно). И потому их настоящее общение проходит больше на неком телепатическом, несемантическом уровне. А снаружи – простенькие фразы о бытовом, о житейском.