Текст книги "Эмигрант с Земли"

Оценив примерно реальный диаметр трубы и видимый верхний «пятачок», Вовчик определил глубину колодца метров в 15—20. Прилично. А если учесть, что стены из очень гладкого стеклоподобного, но черно-матового, гасящего свет материала, разбить который нечем, да наверное и непросто, он сделал вывод, что сидеть ему тут до самого «дембеля».

Под ногами что-то странно хрустело и проваливалось. Опустив в грязь здоровую руку, он достал… кость. Крупную. Весьма похожую на берцовую. Кинул в угол… К стенке, конечно же, откуда у круга угол. Нырнул рукой еще раз, достал… ребро. Сомнений не оставалось – человеческое. Пошарил еще – вот он, конечно, череп. Да, собрат. Хомо сапиенс. Бедный Йорик. Пробежали мурашки… То ли от холода, то ли от ужаса. Сразу же возникла мысль-заноза: не ждет ли и его та же участь? А вдруг забудут? А вдруг?.. Сделают вместо него робота, или биодвойника… Им же это раз плюнуть, с их возможностями. Не дай бог.

Пусть попробуют только!.. (А то?..)

Похоже, там не один скелет лежал. Похоже, там был целый слой из костей. И не только человеческих. «Да уж, славное местечко для меня нашли.»

Ну и чем же мы займемся, товарищ Вова? По колено в грязи, с поломатой рукой, почти в темноте и в тишине…

Жалко, блин, не поэт, а то бы стихи послагал. А кстати, можно песни попеть. Хорошо. Что еще? Ну, порассуждать вслух. Ну… Повспоминать книги, фильмы… О-о! Здорово. Это надолго. Вот бы еще звуковые книги дали бы… Зараза, если б не рука… и нога, можно было бы позаниматься физкультурой. Потанцевать…

Черт, вечно что-нибудь да болит. Не ВГ, а какой-то… какая-то… травмпункт какой-то.

Тем не менее обстановка угнетала, и стоило больших усилий отвлечь внимание от ног в жиже, от костей, от влажной духоты, от мошкары, от давящих темноты и тишины, от боли в руке и ноге, от мрачных мыслей. Но Вовчик сделал над собой усилие и, прислонившись к стеклянной стене колодца, сначала тихо, а потом все уверенней и громче начал распевать песни. Оказывается, как много он помнит. И как много хороших и веселых песен у русского народа. Особенно воодушевляли его революционные и военные песни.

Но всё равно время тянулось медленно. Ноги устали. Благо хоть вода теплая. Но ведь так стоять долго он не сможет. А спать?.. Стало очень как-то тревожно. Вот в чем весь фокус-то. Из-за таких вещей, о которых и не думаешь в нормальное время, может жизнь стать адом. Кормить тоже наверняка не будут, и поить. Да, забудут до его последнего дня. «А! как он сказал? – „не забудут до конца дней своих“? Точно. Значит, все-таки вытащат… Да, конечно вытащат. Хватит себя пугать! Это же наказание. А раз наказание – значит урок на последующую жизнь. Правильно? По-другому называется казнь. Хватит! Все будет нормально. Нужно только вытерпеть.»

Время тянулось мучительно медленно. Очень хотелось сесть. А еще есть и пить. Была уже такая мысль: сесть и посидеть нормально. Ну пусть в воде, пусть вода немного холодней тела, какая разница? А разница в том, что можно простудить внутренности и даже переохладиться и умереть. А все это означает капитуляцию. Значит, он сразу же сдался и решил быстренько помереть, чтоб быстрей оживили? Нет, так не пойдет… «Не дождутся, уроды. Русского человека сломить…»

И тут его неожиданно осенило: нужно собрать все кости в кучу, должна получиться горка выше воды, если костей много. А если даже и не так, то можно сделать ямку в грунте, если там достаточно грунта, вода спадет туда…

Вовчик, прихрамывая и оберегая правую руку, взялся за сбор костей. Снова его идея оказалась верна и полезна, снова смекалка выручила. Курганчик из костей возле стенки показался над поверхностью воды и на нем можно было даже лежать! Конечно, не перина, кости врезались в тело, но можно и посидеть, и полежать, уже легче.

Боль он уже научился преодолевать. Хоть рука и доставляла нестерпимую боль при любом движении. Вова не допускал концентрации внимания на ней. И действительно, боль не так угнетала. К тому же он сделал из рукава повязку, привязав к руке чужую кость, и хоть немного зафиксировал руку.

Несколько проблем он худо-бедно решил. Подступали голод и жажда. Под ногами слой воды, перемешанной с грязью и многолетними продуктами разложения, и ни в коем случае нельзя дойти до пробы этого коктейля, несущего мучительную смерть. А голода можно не бояться, его жировых запасов хватит на месяц точно, главное преодолеть себя. Да и с другой стороны, куда деваться, будет терпеть, не себя же есть.

Сидя на костях, Володя углубился в думы. На этот раз он решил разобраться в своих отношениях в Аэлите. А заодно об отношении к Марсу, к его жителям, к его законам, к его достижениям и недостаткам. И сделал выводы, что у каждого своя Родина, свой менталитет, своя нравственность, хуже или лучше – вопрос спорный, каждый кулик свое болото хвалит; но одно неоспоримо – хорошие люди везде есть. Есть Аэлита, есть Вика, есть дед Антон. У них есть недостатки, но и у него самого они есть, но в целом они ему нравятся – они очень хорошие, – он нравится им, что еще надо? Одиночество – вот что хуже всего. А если есть слушающий тебя человек, человек, которому ты можешь сказать о своих проблемах и радостях, которого ты сам с удовольствием выслушаешь – нет большей радости в жизни. Поговорить с человеком, довериться человеку – пожалуй, это больше всего требуется современному нормальному человеку, все остальное второстепенное, производное. Мы живем не для себя, мы живем для других, мы живем в глазах, сердцах и умах окружающих. И даже его писательство – не разговор ли это с людьми? Когда у тебя мало друзей, или друзьям не станешь говорить таких вещей такими словами – выручает бумага; письменно – для всех – можно высказать все, что тебя волнует, все, что ты думаешь, и даже – удивительно – посмотреть на мир чужими глазами, что редко мы делаем в реальной жизни. Стало быть, пишет он потому, что очень общителен, но за недостатком живого общения обратился к вымышленному, но зато глубокому и всеобъемлющему. «Надо же, какие откровения приходят в изоляции,» – подытожил наш герой тему одиночества и дружбы.

Наконец-то солнце село, день катится к завершению. А сколько еще их тут будет? Двадцать, пятнадцать? Вай, как много… Вова встал, походил по костям. Повыл тихонько от боли в руке. Попел немного вполголоса. Лег на спину, найдя наименее «ребристое» положение. Спать на костях – этого точно никогда не забудешь. Стоило ради этого лететь сюда.

Как бы можно было бы здесь выспаться, в тишине, в одиночестве, в тепле, в темноте, если бы была мягкая постель или хотя бы земля, теплая, сухая и лучше с травой. А так ночь превратилась в очередное испытание. Мало того, что рука не давала покоя, так еще и жесткая «подстилка» совершенно не располагала к расслаблению. Постоянно что-то давило, хрустело, проваливалось. К ужасной вони и мелкой нудной мошкаре он уже почти привык, но и они делали свое дело. А плюс страхи, думы, голод, жажда, сырость… Короче, ночь прошла хуже не бывает и очень медленно.

Из положительного – только звездное небо, располагающее к мечтам и, стало быть, к вере в будущее. И еще располагающее к думам об очень далекой планете…

Наконец, посветлело. Но радости это добавило немного. Заняться все-таки нечем. Очень хотелось есть и особенно пить. Тогда надо попеть.

Вовочка завел веселые песенки из мультфильмов, фильмов.

Полегчало на душе. Как будто побывал в своем детстве, юности. А песня «Прекрасное Далеко» вознесла его на вершину. «Пока у меня есть эта песня – меня не сломать!» – мысленно сказал он кому-то.

Рука распухла от самой шеи до локтя. «Как у Шварца,» – подметил Вовчик. И продолжил мыслить на эту тему. В ВГ культ силы. Ценятся, продвигаются здоровяки, жестокие и мастера единоборств. Как на Земле в бандитском мире. Один к одному. Только таких на Марсе очень мало. Лень. Некогда себя развивать физически. Спорт практически под запретом. Да и зачем? Дорогу грудью тут пробивать не надо. Отстаивать свою честь незачем, неоткого. Зарабатывать этим – нет такого. Девочек привлекать – не ценится такое, да и девочек всегда валом каких хочешь. Так что – «богатыри не вы». Нетути настоящих богатырей… нет, есть. Единицы, но есть. И, пожалуй, очень нехилые, на Атланта посмотреть только. Есть, но мало. И Вовчик относится к их числу. Одним из сильнейших стал, прав был дед Антон. Пригодились занятия, увлечение.

Но теперь, когда выйдет отсюда, он так займется, так накачается… Тренажер закажет самый лучший – и вперед. Надо быть сильным. Не для драк. Мужчина обязан быть сильным. А не толстым тюфяком. Все условия есть для занятий. И если домой вернется…

В колодце вдруг потемнело. Володя глянул наверх… и остолбенел, похолодел. В колодец забрался огромный паук. Огромный… мохнатый. Толстые длинные ножищи. Если бы он сразу упал сверху, у Вовчика бы, наверное, сердце остановилось. А так, пока он медленно и неотвратимо надвигался, было время совладать с собой. Боясь полностью опустить голову, Вова рукой нащупал кость побольше и заслонился ей как святым крестом от вампира. Паук спускался. Володя разглядел несколько пар глаз, несколько ужасных клешней-челюстей, множество каких-то отростков, щелей, весь он был покрыт щетиной чуть тоньше человеческих пальцев. Паук действительно был огромен, телом чуть меньше Володиного, и очень, до безобразия страшным, жутким.

Передние лапы остановились на уровне головы человека, отвратительная паучья голова зависла в метре над ней. Угрожающе заходили клешни-клыки. Володе хотелось закричать и проснуться. Но это не поможет. Пересилив себя, он махнул костью. Паук напрягся. Вовчик тогда со всей силы ударил по лапе паука. Тот убрал ее резко, – а! Больно! – но сам еще опустился. Вовчик искал самые уязвимые места. Конечно, глаза. Но до них пока не достать. Тогда врезал костью по челюстям. Что-то там отвалилось. Паук отпрянул. Но вскоре снова опустился ближе, раскрыв свои многочисленные рты с ядовитыми клыками, словно хотел впиться в нежное человеческое мясо со всей жадностью. А человек, совсем не желая становиться легкой добычей такого монстра, стал неистово отбиваться, молотя костью от своего собрата изо всех сил куда попадет. Пауку было больно, клыки и отростки хрустели и безжизненно повисали.

Похоже, паук наливался яростью. Он отступил, но через какое-то время снова двинулся на обидчика. А пока он отступал, Вова краем глаза нашел в куче обломанную кость, то есть острую, и как кинжал взял ее вместо кости-булавы. Он присел. Глупое насекомое-гигант попалось на эту уловку и опустилось еще ниже, так, что передние лапы достали до жижи. Вова резко встал и, увернувшись от безобразных опасных челюстей, вонзил свою кость-кинжал в один из глаз паучища. Неприятно? Если бы у пауков были легкие и гортань, человека бы наверное оглушило криком. Но паук только судорожно сжал все свои отростки и клыки и отпрянул вверх на своих мохнатых ногах-манипуляторах. Но к его несчастью не убрал их подальше. А окрыленный удачей человек, должный быть жертвой, как дикий зверь ухватил переднюю «лапку» насекомого и сломал ее, как сухую ветку. Этого паук точно не ожидал и потому, резко развернувшись, ринулся со всех оставшихся ног вон из этого колодца. Вова, проводив взглядом проученного монстра, без сил, но очень довольный, повалился спиной на кучу костей. И только тогда поплохел от пережитого страха и от боли в руке, про которую забыл, отстаивая свою жизнь.

Сколько он так пролежал – неведомо. И о чем думал – не описать… Отпустило. Вылез из грязи, сел на куче костей. Заставил себя думать о приятном. О былых счастливых минутах, днях, годах…

Он очнулся от острой боли в правой руке. Но не внутренняя боль. На руке сидело какое-то крупное насекомое. Вовчик сбил его пальцами левой руки. Но вокруг летало еще несколько десятков таких тварей, размером с большой палец, с длинными лапами и жалом в голове не меньше средней швейной иглы. И все они норовили сесть на сочное тело человека и отведать его крови. Если бы у Вовчика были обе руки здоровы, он бы, пожалуй, смог их перехлопать, а одной рукой это сделать было невозможно, а на себе давить нельзя, потому что сначала суперкомар втыкает жало, а потом садится сам, и жало может остаться внутри. Тогда Вова схватил кость пошире и принялся отмахиваться ей что было сил. Пожалуй, половину кровопийц он сумел таким образом уничтожить, но затем стало трудней попадать по одиночным летунам. Да и рука устала. Один пробился – укол, отлетел, сбитый, но жало осталось иголкой в ноге, боль ужасная. Второй воткнулся в ребра под правой рукой. Та же история. Нет, всех он не сможет перетерпеть. И тут он уловил поведение «комаров» – перед атакой они на секунду-другую зависают в сантиметрах 20—30 – и в тело! Вот там их и надо ловить. На излете. Вовчик взял кость-выручалочку на изготовку и стал следить за кровососами. Завис – держи по лбу, завис – получи, завис – вот тебе кровушки, вот тебе сладкого! Двух он все-таки еще пропустил, но тем не менее перебил всех с помощью такой тактики. Жижа приняла новое удобрение. А Вовчик еще несколько минут выдирал из мышц иголки. К сожалению, полностью они не вылазили, куски остались гнить внутри. Ну да выносливый землянин уже привык, что его тело – словно манекен для различного рода истязательств.

Снова потянулись скучные минуты, наполненные болью, тишиной, тревогой, голодом и жаждой, обрывками воспоминаний.

Вдруг что-то зашумело и коснулось лица. Дождь! Дождь! Наконец-то дождь. Вовчик широко раскрыл рот и подставил здоровую ладонь под живительную влагу. Дождь был несильный, и в рот попало мало. Вова обмыл ладонью лицо и подставил чистую ладонь ко рту как желоб, поток увеличился раза в два. Но тут дождь перестал попадать на него, хотя вверху шел. Ветер. Вода бежала по подветренной стороне колодца. Вовчик скорей подставил под ручеек свои губы, снова руку приложил, чтоб как можно больше воды попадало в него – и пил, пил, пил такую вкусную, такую нужную, такую долгожданную влагу. Напился. А дождь все шел.

Вода в колодце, то есть жижа, приподнялась чуть-чуть, немного уменьшив костяной островок. Да бог с ним, зато попил. На время мерзкая среда во рту растворилась.

Дождь резко закончился. Вовик, хотя еще и не хотел пить, быстро прильнул к стенке, чтоб допить последние потоки, а то ж кто его знает, когда следующий водопой состоится.

Еще одна маленькая радость случилась. Как немного нужно для счастья человеку. Воздух, вода, еда, свет, постель и люди для общения. А все остальное – это уже роскошь и излишества, балующие, расслабляющие человека, а в больших количествах – деградирующие и уничтожающие.

Темнело. Володя чуть продрог во влажной одежде. Чтобы согреться, превозмогая боль в лодыжке и слегка болтающейся руке, немного поприседал, понаклонялся. Походил на квадратном метре костяного острова. Улегся, чтобы поспать. Спать не очень получалось, но полусны-полувидения начали появляться… И тут он вскочил как от удара тока. Чуть разрыв сердца не случился. Потому что раздался громкий и ужасный звук. Не сравнимый ни с чем. Но от него становилось дурно.

Звук не прекращался, только еле заметно пульсировал. Он давил на уши так, что вскоре Володя сидел в странной позе: правое ухо прислонено к колену правой согнутой ноги, левая ладонь на левом ухе, глаза зажмурены. Но звук проникал, казалось, сквозь все тело несчастного затворника.

Звук начал меняться, не становясь тише или музыкальнее. Звук переходил из одной тональности в другую, превращаясь при этом то в мерзкие скрипы, то в сотрясающий грохот, то в зловещий скрежет, то в леденящий вой, то в противный храп, то в умопомрачительный стон, то в монотонный стук, то в беспорядочную одуряющую какофонию, то еще во что-то – и так бесконечно, не смолкая ни на секунду. Поневоле возникали какие-то жуткие видения, возникали отвратительные чувства и эмоции, зарождались страшные желания. Два из таких желаний – разбить себе голову об эти стены или утопиться в этой жиже. Спасала только одна мысль, словно лозунг переносимая в воспаленном сознании: это кончится, я выдержу! Там Аэлита! Там Вика! Земля!

И действительно, через несколько веков этот звуковой кошмар закончился. Вовик давно лежал на спине, уже перестав биться в судорогах, с лицом полного идиота глядя на звезды. В тишине колодца он еще долго слышал какие-то звуки из своей головы и время от времени вздрагивал от чего-то непонятного.

Осознал себя он уже когда было светло, когда солнце освещало одну сторону колодца. Облака… беззвучные облака… может потому они и прекрасны, что беззвучны… Сначала Володя попытался пошевелиться, это оказалось очень сложно сделать, тело затекло, кости врезались в спину, конечности не слушались. Потихоньку, осторожно, он сумел завладеть собой, сел, а затем встал. Тишина необыкновенная.

Оглох? Вполне возможно. Постучал по стенке колодца. Нет, слышит. Да господи, конечно слышит, кости хрустят, жижа чавкает. Слава богу, все-таки вытерпел, выстоял, кончилось. Слабо улыбнулся. Еще одна победа. Вот только стал побаиваться каждого своего шороха.

А что принесет новый день? «Запустят змей, тигров? Давайте. Я готов. Сколько смогу – поборюсь.»

Но не тигров ему приготовили. Хуже. Весь день стояла полнейшая, напряженная тишина. День тянулся как караван по пустыне. Только тишина, только пустота, мысли и боль. Мир – только синий круг вверху, который пересекали облака и иногда птицы.

От мысли, что оказался в каком-то ужасном колодце на многие парсеки от родной планеты, Вова вернулся к истокам, в детство. С чего это все началось? Наверное, с фантастических фильмов, которые увлекли еще в первом или во втором классе, как современные сказки. Потом старые журналы «Юный техник», «Техника-молодежи». Потом Кир Булычев, Беляев, Алексей Толстой (Аэлита…), Уэллс, сборники фантастики, а далее просто обвал книгоиздания и выбор… Почему-то фантастика его издавна захватила. Фантастика, наука, чудеса, загадки. Детские мечты, страсть к неизведанному; приключения, путешествия… Мечтатель, романтик, выдумщик… А «Гостья из будущего», Наташа направили интерес в практическое русло. Сам стал изобретать миры. И вот чем любовь к фантастике обернулась. Колодцем и ужасами. Тюрьмой в сумасшедшем Городе двух кретинов, болеющих манией величия. Сумевших устроить самое настоящее тоталитарное государство на задах самого свободного (вопрос большой) государства… Там его новые друзья, там хорошо…

Вдруг весь колодец осветился, но не изнутри, а снаружи, оттуда, сквозь прозрачные стенки. За стенками колодца был огромный зал. Из глубины зала на свет стали медленно выходить самые разные существа, но в основном самые ужасные монстры, чудища, которых только может представить человек. И эти, мягко говоря, существа становились возле стекла и пристально смотрели прямо на Володю. Подолгу. Кто-то черными огромными глазами-провалами из-под мохнатых бровей, кто-то несколькими разными глазами на несимметричной голове-коряге, кто-то глядел, шевеля ими – глазками на ножках, кто-то смотрел большими, налитыми кровью дикими глазищами в щелях между панцирем, кто-то пучил свой единственный жуткий циклопий глаз, кто-то вообще без глаз мотал какими-то усиками-водорослями. Но все держали в поле зрения несомненно лакомый для них объект. И пускали слюни, облизывались, клацали клыками, шевелили желваками…

Оказаться на виду такого числа человекоядных монстров – испытание то еще. Эти сотни глаз сверлили, гипнотизировали, пугали человека. Его волосы на всем теле стояли дыбом, он боялся шевелиться. Стоял, как заспиртованный образец в банке, перед диковинными посетителями музея. Всплыл в голове гоголевский Вий.

Монстров было очень много. Постояв какое-то время, одни неторопливо отходили, им на смену вставали другие, не краше, тоже пристально разглядывали человечка с Земли, такого слабого, беззащитного, мягкого, аппетитного.

Сначала Вовик сильно испугался, через некоторое время возник длительный животный страх, потом возникло чувство дикого гипнотического ужаса, затем он стал ощущать просто волнение, неудобство, свою ничтожность. Но затем к нему стала возвращаться уверенность. Он осознал, что монстры за стеклом, и что скорей всего они просто голографические. Он стал рассматривать их. Внимательно, изучая, запоминая, сравнивая. И даже оборзел до того, что стал «гипнотизировать» их, глядя им в глаза в упор. А еще стал им показывать смешные рожи, язык, стал пытаться якобы погладить, потрогать их, пугать резкими движениями и лицом… но они никак не реагировали, потому что точно были лишь изображением…

И прекратил это делать только тогда, когда один монстр в ответ на его ужимку ударил передними лапами в стекло колодца и оскалился. Володино сердце быстренько укатилось в пятку здоровой ноги. Через минуту оно вернулось, сильно колотясь. Тогда Вова отошел в середину колодца и еще раз обвел всех монстров взглядом. Потом посмотрел на стенки колодца. Вроде бы цельные. Если только сверху не запустят, то можно не бояться, сюда они все равно не попадут. И чтобы окончательно успокоить себя и лечь спать (ну и пусть смотрят изображения, роботы или живые монстры, ему-то что; пусть смотрят на спящего), он еще раз обошел каждого из чудищ и проверил на реакцию. Только трое из всех как-то отреагировали. Три робота, остальные – кино. Всё, спать.

Он умостился на своем малоуютном ложе… но не тут-то было!

Началось еще более ужасающее зрелище. Свет стробоскопически замигал, и кошмарные страшилки начали совершать безобразные движения, заканчиваемые злобной атакой на стекло, за которым отлеживался их потенциальный обед. Стук и скрежет по стеклу были натуральными, и это пугало. Володю подсознательно кололо ожидание чего-то неминуемого… Но через какое-то время и эта черескадровая пляска приелась и перестала пугать. Только мигание раздражало. Однако, прикрыв ладонью глаза, Володя все-таки лег спать. Ну их.

Но буквально через пару минут его что-то ударило по голове. Он открыл глаза и негромко вскрикнул. Из стенки торчала волосатая лапа и в ней была кость. Не задумываясь, Вова схватил первую попавшуюся кость из-под себя и шибанул по лапе. Кость прошла сквозь толстую черную лапу с небольшим сопротивлением. Твердое поле, понял он. В принципе, бояться особо нечего. Нечего-то нечего, но… Сквозь стены, как в очень страшном фильме ужасов, один за одним стали вылазить чудовища и вскоре заполнили все пространство колодца. Умом Вовчик понимал, что это изображения, только чуть реальные, на пару процентов, но глаза видели рядом совершенно материальные объекты – ужасных монстров. До каждого волоска реальных, до слюны на клыках, до острых когтей. И эти монстры стали играть с парнем. Они грозно заносили над ним свои лапы и зубы – и проваливались сквозь него, не причиняя ни капли вреда. Один, второй, третий… Как в бредовом кошмарном сне.

Со второго раза стало уже не так страшно, но и отбиться от них, отмахнуться, лечь спать, тоже не было никакой возможности. Он нашел было способ избавиться от них – закрыл глаза, но движения сквозь него, слегка ощущаемые только в поломанной руке, продолжались. Сквозь веки мельтешили тени, а это еще больше пугало воображение. Справившись с новым страхом, он снова решил пойти в атаку. Стал увертываться, наносить «удары», «щекотать», дразниться. Первым это надоело монстрам, или тем, кто ими управлял.

Потому что не наказание, не испытание, а развлечение, аттракцион какой-то получается.

Тогда в ход пошли кости. Монстры стали брать кости из кучи и швырять их со всех сторон в человека, не очень больно, но и малоприятно. Эта забава длилась долго. Вовчик отбивался, отмахивался от костей, устал очень, руку сильно растревожил, разболелась… Стал лицом к стене, закрыл левой рукой голову, перестал сопротивляться. Кости еще какое-то время постучали по нему, но все же перестали. Монстры исчезли. Вове хотелось одного – лечь и уснуть.

Но лечь было не на что. Он стал собирать кости из-под жижи и складывать в кучу. Собрал. Разместился. Расслабился. Почти уже уснул, как снова получил удар по голове. Снова колодец полон монстров, и они снова стали раскидывать кости. Но уже не в него, а из-под него по всему колодцу, даже пытались жонглировать друг с другом. В какие-то минуты островок суши исчез. Исчезли и монстры.

И тут погас свет. Полная темнота. Где-то в небе светили две луны, но они почти нисколько не освещали дно колодца. Наощупь, усталый, сонный, измученный, побитый, с больной рукой, злой, он снова принялся собирать «соломинки» для своего «сеновала». Собрал. Повалился. Задремал. Уже начал видеть какие-то солнечные сны…

Снова из-под него повытаскивали все. В темноте. От злости он зарычал. Когда тени чудовищ исчезли, он посмотрел по сторонам и сквозь зубы проговорил:

– Вы, кто это делает… Если я вас когда-нибудь найду, я из вас… душу вытряхну, кишки выпущу… Поняли?! Козлы!

Он зло нагреб из костей небольшую кучу и сел на нее, оставив ноги в грязи. Тут же уснул.

Но те, кто всем руководил, видно решили лишить его сна. Но тактику сменили. В сумерках колодца появились монстры и устроили концерт. Они танцевали, водили хороводы, поблескивая светящимися клыками и глазами, и под громкую ужасную музыку распевали мерзкими голосами какие-то кретинские абракадабровые песни.

Уснуть под это не представлялось никакой возможности. Сначала наш герой очень злился, бесился, но потом потихоньку стал смеяться, ржать, умирать от хохота, глядя на это супершоу. И закончилось это тем, что он тоже вступил в общее веселье «ужастиков». Но фестиваль компьютерных «придумок» резко оборвался. Все исчезло разом: и музыка, и монстры. Только Вова остался стоять посреди колодца по пояс в грязи, по колени в жиже, с улыбкой на лице.

Спать расхотелось. Хотелось веселиться, радоваться. Он картинно поклонился во все четыре стороны и произнес в темноту:

– Благодарю вас, мне очень понравилось. Привет Властелину и Императору, они умеют развлекать подданный народ.

Можно было подумать, что Вовик немного тронулся умом.

Немудрено. Но нет. Он просто вовремя вспомнил, что надо проще смотреть на вещи и нельзя все время напрягаться. Вспомнил Карнеги с его рецептом из лимона делать лимонад, и понял, что, если сам сдастся, его сломят. А сейчас, похоже, он сам, сидя в колодце, свел с ума, «уделал» какого-то умника, руководящего его истязанием. Он поступил сейчас примерно как Овод, командующий своим расстрелом.

Он снова собрал растоптанные им во время танцев кости в кучу и сел на них. Тут же на него с новой мощью обрушилась усталость. Незаметно уснул.

Проснулся, когда вновь светило солнце где-то там в вышине. С трудом поднялся. Зад отсидел напрочь. Всё побитое, покусанное и немножко поломанное тело, как уже часто случалось в последнее время, болело. Еще и чесалось; жутко чесалась кожа под бородой и вся грязная голова. Шея затекла, в ногах иголочки от длительного сиденья на жестких костях, в глазах потемнело. Что делают с живым человеком… Живот сводило от голода. И, наверное, от него слабость во всех здоровых конечностях. Надо больше лежать, меньше двигаться и нервничать.

Неожиданно, совсем как-то без повода Вовчик вдруг подумал, что он же может завести себе компанию. В воображении. Да. Вместе-то лучше. Нужно только представить себе… Наташу (Алису), Аэлиту, Вику, деда Антона… ну и хватит… и общаться с ними, делить с ними тяготы. Или путешествовать в воображаемом мире. Главное – не замыкаться в этом мирке, не ограничиваться этим мрачным колодцем.

И тотчас Вовчик стал встречать гостей.

– Алиса, привет. Я так долго ждал с тобой встречи… Хорошо тебе, ты не взрослеешь… Все так же путешествуешь? Замечательно. А я вот, видишь, куда попал. Да ничего, немножко осталось, скоро домой. А ты побудешь со мной? Спасибо. А то одному скучно, одиноко… О, Аэлита! Знакомьтесь: это – Аэлита, моя лучшая подруга здесь, а это – Алиса Селезнева, это моя любимая героиня, подруга юности, благодаря ей я стал тем, кем есть… то есть, кто есть… Девчонки, вы пока постойте, я сейчас вам соберу такой диванчик своеобразный… Обстановочка у меня, видите, не очень шикарная… Я быстро, потом сядем, поболтаем. Алиса, давай споем нашу песню! Давай. «Слышу голос из Прекрасного Далека…»

Володя, распевая песню, принялся собирать со дна кости, чтобы расширить свое ложе.

– Как вьетнамец рис собираю, – а? – по колени а воде, – сказал он «девчонкам» и продолжил песню.

– Всё, садитесь. – И полез на «остров». И только собирался завести разговор, в колодце появился еще невиданный им ранее хищный зверь. Почти не испугавшись, Вова сказал:

– Опять? Вот видите, не дают скучать. Пытаются меня развеселить как-то… Надоели. Ограниченная фантазия, как будто я животных очень люблю, насекомых.

Вдруг сверху посыпался какой-то порошок, словно высыпали пару ведер цемента, и он весь впитался в зверюгу. Зверь передернул телом и грозно зарычал.

– Пугает. Не обращайте внимания, – спокойно проговорил Вовчик. – Ну и что ты хочешь сказать, милый звереныш?

«Звереныш» еще раз рыкнул, подошел вплотную к человеку и стукнул его лапой по плечу. Человек скатился в грязь. Вскочил, держась за больную руку, и сказал:

– Э, ты че, совсем озверел?

Зверь прыгнул ему на грудь и Вовчик припечатался к стене. У зверя была масса. И плотность. Хотя небольшая, но примерно как у жидкости, как у масла. Это что-то новенькое.

Зверь бил лапами и толкал человека, а тот не мог ничего сделать, ухватить или стукнуть не получалось, рука проходила сквозь тело зверя как сквозь кисель. Через сколько-то минут зверь изменился, превратился в страшного осьминога и стал крутить, дергать, шлепать, переворачивать Вову. Затем осьминог превратился в гориллу и своими огромными лапищами совсем задолбал, отвешивая оплеухи со всех сторон. Вовчик летал как мячик по колодцу, то и дело сплевывал грязь, в которую через несколько секунд снова плюхался. Самое обидное – ничего нельзя сделать, никак невозможно сопротивляться. А еще было очень больно руку, потому что кость вылезла наружу и там, внутри, вообще творилось что-то страшное… Он упал спиной в воду и не сумел встать. И только лицо выглядывало из противной жижи. Но оказалось – это спасение. Горилла оказалась бессильна. Она не могла пробить густую жидкость…

Попрыгав над ВВ без толку, в ярости за секунды разметав кучу костей, горилла растворилась, порошок плюхнулся в грязь, а Володя, не помня как, выполз на остаток костяного островка.

Пришел в сознание он ночью, от дождя. Дождь снова сбегал по стенке колодца и как раз там, где лежал несчастный заключенный. Он приник щекой к стене и жадно глотал небесную воду…