Текст книги "Дендра"

– Но у меня завтра первый экзамен, потом еще два.

– Ты спросила – я ответил, – Петрович пожал плечами.

После этих слов Марина поняла, что вытянула из него все, и больше рассчитывать не на что. …Хотя он помог, чем смог – поговорить со знающим человеком лучше, чем сидеть в неизвестности и ждать, что сдуру накличу на себя завтра…

– Я поеду, – сказала она тихо, – но не сейчас. Я ж не могу из-за этого завалить сессию.

Петрович подумал, что если плюнуть на все и сгонять к Василию, то, возможно, и сессия сдастся гораздо проще, но такая рекомендация была бы слишком рискованной.

– Успокойся, – он погладил девушку по голове, – пока никто не сделал тебе ничего плохого. Может, они, наоборот, решили покровительствовать тебе?

– Если бы… – Марина кисло улыбнулась, возвращаясь к мысли, с которой ехала в салон, – понимаешь, дома мне страшно одной; с соседкой я поругалась и не знаю, когда она вернется. Может, позвонить Мише? Как думаешь, это будет удобно?

…Ах, вот, в чем дело!.. – мысленно рассмеялся Петрович, – а я, дурак, рассказываю ей про устройство мира. Девочка-то, оказывается, не промах – уже начинает качать права. Ох, Мишка еще покрутишься ты между двумя бабами…

– Я думаю, он еще спит.

…Спит!.. – Марине захотелось расхохотаться, – и что? Разве нельзя его разбудить?.. Но потом в голову пришла здравая мысль, что спать он может не один, и тогда получится совсем не здорово. …А почему не здорово? Я не хочу быть бесправной любовницей, с которой встречаются в свободное время!.. Хотя меня и в любовницы-то еще никто не звал. Нас вообще ничто не связывает, кроме инцидента на дороге, который мы благополучно разрешили… Это ж все маска!..

– Если дело в том, что эта штука тебя пугает, – Петрович прервал ее мысли, – можешь пока оставить ее здесь. Никуда она не денется.

– Ой, я б с удовольствием! – воскликнула Марина, – только, чтоб она не потерялась, а то хозяева нам голову оторвут.

– Обижаешь. У нас все на сигнализации. Куда она денется?

– Тогда я пошла учить, – Марина хотела передать привет Мише, но раздумала. …И пусть спит! Захочет, сам найдет – адрес знает… А если не захочет?.. А не захочет, спасибо ему за все, что было… Хотя жалко, конечно…

Проводив Марину, Петрович вернулся в зал; склонился над маской, заложив руки за спину. Он думал о том, чего не говорил даже Мише, которому, вроде, полагалось знать, чем они торгуют.

Дело в том, что история о сыне «нового русского» не являлась выдумкой, только заканчивалась она по-другому – мальчик умер в реанимации, а самодельную маску, скорее всего, уничтожили – это логично для людей, потерявших ребенка. Но, вот, остальное правда – дырочки в барельефе, день рождения…

Петровичу хватило одного взгляда, чтоб по характерным округлостям рта, горбинке носа и прочим нюансам признать в принесенной Мариной работе, руку Василия. …Странно, что она сама не заметила этого. Впрочем, глаз у нее не наметанный на такие штуки, да и не ставила она цели – определять авторство… Вот, только почему вдруг маска? Ведь ничего подобного нет, ни у нас, ни у него дома… Или, может, он нам их просто не показывал?.. – Петрович засунул мизинец в пустую глазницу. Внутренняя поверхность оказалась такой же гладкой, как и наружная, – нет, на самодел не похоже. Почему ж он изменил творческой концепции?.. Странно все как-то…

Однако желание провести собственное расследование оказалось таким вялым, что побороть его не составило особого труда одним-единственным аргументом, который Петрович сформировал для себя уже несколько лет назад, начитавшись оккультной литературы, помогавшей в составлении «легенд»; заключался он в следующем – если поверить в это хоть чуть-чуть, то обратной дороги нет. Страх перед неведомыми силами будет захватывать в сознании все новые плацдармы, и ты уже никогда не сможешь выбраться в нормальный реальный мир. Останется, собрав кучу амулетов и твердя заклинания, закрыться в комнате и дрожать там до конца жизни. А жизнь-то всего одна, и новой не будет – так решила природа и человеческая история.

Причем, если раньше эта жизненная позиция основывалась исключительно на собственном разуме и чувстве самосохранения, то в последней поездке на нее наложился абсолютно реальный страх, говоривший: – Ты прав, Славик. Видишь, что тебя ждет, если поддаться и поверить в этот бред? Мозг ведь не может смириться с непониманием – он всегда ищет выход и, в данном случае, сможет найти его только в безумии…

Петрович унес маску и запер в сейф, где хранилась ожидавшая Мишу выручка.

* * *

– А у тебя классно, – Оксана не спеша разглядывая полки с книгами и абстрактные картинки на стенах: заглянула в ванную, с радостью отметив наличие лишь мужской парфюмерии; потом на кухню и наконец вернулась в комнату.

– Стараемся, – Максим пожал плечами. Он привык, что женщинам у него всегда нравилось, и мнение конкретной Оксаны его не волновало. Сейчас гораздо важнее было, дотянется ли сюда влияние маски.

– А что мы будем делать? – Оксана смотрела с трогательной надеждой, но Максиму ничего не хотелось делать. С другой стороны, она являлась его единственным пропуском в ту квартиру – то, что с Мариной вряд ли удастся наладить тесные отношения, стало понятно сразу, и этот вариант он больше не рассматривал.

Достав сигарету, Максим уселся на диван, а Оксана осталась стоять у окна.

– Кофе хочешь? – спросил Максим, – или пиво?

– Не хочу, – она неожиданно плюхнулась к нему на колени, обхватив рукой шею, – можно?

– Конечно, – а что еще он мог ответить?..

– Макс, ну, придумай что-нибудь! – она забавно сморщила носик, – а то мне скучно.

– Оксан, – Максим аккуратно ссадил ее с колен, – мне надо отъехать по делам. Ты подождешь меня или поедешь домой?

– Не хочу я домой, – обиделась Оксана, – ты ж уйдешь не на весь день?

– Конечно, нет, – Максим затушил только что прикуренную сигарету, – можешь включить кино. Кассеты внизу, – он ткнул пальцем в тумбочку под телевизором, – дверь никому не открывай. Желательно, вообще не подходи к ней; на телефонные звонки не отвечай.

– Короче, меня здесь нет, да? – догадалась она и решила, что совсем не важно, если пока он прячет ее от знакомых – главное, он доверяет ей, оставляя полной хозяйкой; и вернется он к ней, а не просто в свое жилище!..

Все складывалось настолько замечательно, что Оксана и предполагать не могла столь быстрого развития событий.

– Тогда все, – Максим поцеловал ее как-то вскользь, но Оксана решила не обращать внимания на такую мелочь – может, он мысленно уже находился где-то… где именно, ее не интересовало – не женское дело, влезать в мужские проблемы.

Дверь захлопнулась, и Оксана осталась одна. Тишина невольно настораживала, а каждый шорох, вызванный неловким движением, вроде, нарушал установленный порядок. Она ничего не собиралась нарушать – ей хотелось тихо и незаметно вжиться в новый мир, поэтому, следуя наставлениям, Оксана открыла тумбочку и присела на корточки, изучая названия фильмов.

* * *

Максим сел в машину и закурил. Ехать ему никуда не требовалось, но и стоять возле собственного дома было глупо, тем более, стоянка хорошо просматривалась из окон спальни. Он вырулил из двора и проехав с полкилометра, припарковался у банка. Здесь можно было стоять спокойно и сколь угодно долго, ведь даже управляющий являлся его хорошим приятелем. Это было самое лучшее место, чтоб привести в порядок мысли, которые, то вспыхивали радужным фейерверком открывшихся вдруг возможностей, то гасли, упираясь в непонимание путей, способных привести к намеченной цели.

Кстати, и реальна ли сама цель? Уж слишком фантастической она выглядела, не укладываясь в рамки нормального человеческого восприятия. …Итак, что мы имеем? Непонятный и необъяснимый феномен… А зачем понимать и объяснять то, что можно использовать абсолютно тупо?.. Мысль казалась логичной, и поэтому правильной, с точки зрения современного прагматика, но сама волшебность ситуации невольно рождала желание разобраться. …Ведь в сказках ничего не делается просто так. А в жизни?.. В жизни можно хапнуть и убежать, а там волшебные дары раздаются, либо дурачкам, к которым я, вроде, не отношусь, либо… А, вот, что «либо»?.. Интересно, чем расплачивается с ними Марина?.. Не «натурой» же? Это как-то примитивно – я бы даже сказал, непривлекательно… Тогда душой? Опять эти проблемы доктора Фауста…Нет, чем глубже я буду погружаться в философские дебри, тем дальше окажусь от конечной цели. Никогда еще попытка анализа при минимуме исходных данных не приводила к положительному результату. Значит, надо все-таки просто принять волевое решение – я делаю так-то и так-то, и мне плевать, откуда что берется…

– И что же я делаю так-то и так-то?.. – спросил он вслух. Неприятный холодок пробежал по спине. Наверное, какими бы закостенелыми атеистами не являлись люди, вера в высшее начало, следящее за каждым шагом, сидит в них неистребимо.

Но роскошные «Мерседесы» остались на своих местах, банк не рухнул, а на противоположенной стороне улицы по-прежнему завораживающе мигала огромная реклама казино, предлагая испытать судьбу. Ничего вокруг не изменилось, и Максим подумал, что отсутствие знамений говорит о правильности принятого решения.

Собственно, план возник еще вчера ночью, когда Оксана наконец уснула, а он вышел покурить. Наверное, надо было сразу высказать маске все, что он от нее хочет, но в тот момент идея только обретала конкретные очертания, и Максим побоялся немедленно претворять ее в жизнь – вдруг в ней тоже оказалась бы масса изъянов, как и во всех предыдущих? Теперь-то он понимал, что это действительно самый удачный вариант – абсолютно законный, безопасный, и, что немаловажно, незаметный для посторонних глаз. Времени, правда, он займет чуть больше, но и спешить-то ему некуда – зато не надо вмешиваться в большую политику, не надо стремных чемоданов с долларами – просто пусть семьдесят процентов людей, меняющих валюту, делают это в его обменниках.

…Гениально до восхищения!.. И пусть стоят в очередях! Если потребуется, я могу даже расширить сеть! И пусть так будет не месяц, не два, а до конца жизни!.. Нет, до конца жизни – подстрелят… Пусть хотя бы лет пять, а потом разберемся… Максим вздохнул. Оставалось придумать, как снова пробраться в квартиру и остаться наедине с маской. Вчера это было элементарно просто, а сегодня уже проблема. …Но в таких случаях решение, как правило, находится само, – подумал он.

* * *

– Ты на работу сегодня собираешься? – спросила Лена, когда после завтрака, они молча сидели на кухне, глядя друг на друга влюбленными глазами. Все ночные страсти улеглись. Лена успокоилась, да и Мише стало казаться, что к происходившему вчера, он не имеет никакого отношения – он перестал даже мысленно чувствовать прикосновения других женских рук, вспоминать другой запах. Да, он мог заставить воображение нарисовать комнату с кроватью под красным одеялом, себя вместе с приятной длинноволосой девушкой, но пропало ощущение реальности, как правило, складывающееся из мелочей, определяемых осязанием и обонянием. Это была абстракция, как если б он представлял себя в постели с Дженифер Лопес.

Но дело было не только в утрате ощущений – самое удивительное, что он наблюдал получавшуюся сцену совершенно равнодушно, и ему не хотелось, чтоб это происходило на самом деле – она выпадала из общего жизненного тонуса, создавая лишние неудобства и ломая существующую стройную систему, в которую не требовалось вносить изменений.

– Наверное, не пойду, – Миша сладко потянулся. Он чувствовал такое блаженство, что любое вторжение в его идиллию создавало дискомфорт и желание отгородиться от остального мира, а поэтому отторгалось.

– Я люблю тебя, – Лена счастливо улыбнулась и замолчала.

Каждый из них думал о своем, но мысли соприкасались, имея общую направленность, и это единение они могли спокойно читать в глазах, не утруждая себя тем, чтоб облекать чувства в слова. Такая игра продолжалась долго – пока наконец мысленно не было сказано все, что они хотели излить друг другу. Взгляды их перестали излучать томную радость, и они будто проснулись – Лена без повода рассмеялась, а Миша потянулся за сигаретами.

– Расскажи, где вы там ночевали, и, вообще, что там интересного? – попросила Лена.

– Кроме снега, ничего, – Миша подумал, что можно было б рассказать о кафе, о Василии и его фантастических работах, но вчерашний день, вроде, перестал являться частью его жизни, и поэтому не имело смысла делиться тайно подсмотренными фрагментами чужой жизни.

– Хорошо, хоть за один день все закончилось, – вздохнула Лена, – я б тут умом тронулась.

– Успокойся, любимая, – Миша крепко сжал ее пальцы, – у меня может сломаться машина, я могу задержаться или пойти выпить с друзьями, но я никогда тебя не брошу, запомни это. Ты у меня самая замечательная.

– Я рада, – Лена уткнулась в его плечо. Больше ничего в этой жизни ее не интересовало, да, похоже, и Мишу тоже. Казалось, что они могут, не тяготясь тишиной, просидеть так до самого вечера – разве есть необходимость одной руке разговаривать с другой?..

* * *

Марина решила прекратить издеваться над собственными мозгами – все равно ведь невозможно за день выучить то, что другие осваивают целый семестр.

…Ладно, еще один раздел, а остальное, завтра утром…

В двери повернулся ключ. Она подняла взгляд от учебника, пытаясь сообразить, как же должна встретить Оксану, чтоб поскорее помириться, но голова, будто отключилась от повседневной действительности, переваривая лишь мудрые понятия «Основ психологии».

…Бестолковая наука, – подумала Марина, – что это за психология, если не может подсказать нужную линию поведения?.. Однако никаких особых усилий и не потребовалось – Оксанин день прошел настолько замечательно, что ей совсем не хотелось вспоминать об утреннем инциденте.

Она дождалась Максима, уютно сидя в уголке дивана и наблюдая чью-то романтическую любовь на фоне буйной полинезийской природы; ни телефон, ни посетители ее так и не побеспокоили, поэтому она с чистой совестью улыбнулась, протягивая ему навстречу руки. Похоже, и у Максима дела разрешились удачно – он повеселел, в сравнении с тем, каким уходил утром. Потом они отправились обедать; снова вернулись домой, и Максим долго развлекал ее историями из своей жизни. Насчет «своей» у Оксаны возникали определенные сомнения, потому что в ее понимании, не мог человек в таком возрасте столько повидать, но это не принципиально. Главное, они общались, не утомляя друг друга, а это создавало реальные и весьма радужные перспективы. Было б обиднее, если б он отправил ее домой, пообещав заехать, когда появится время. Как «девочку по вызову».

Правда, ночевать он ее не оставил, сославшись на важную встречу, но, может, это и к лучшему, ведь сессия оставалась сессией, несмотря на общую потребность в любви и периодически возникающие мимолетные симпатии.

Расстались они у подъезда, поцеловавшись, как настоящие влюбленные. Оксана даже подождала, пока «Ауди», к которой уже успела привыкнуть, скрылась за углом, и только после этого, вздохнув, зашла в подъезд.

– По-моему, я сегодня столько выучила, что мне пора ставить памятник, – сказала Марина как ни в чем не бывало, и устало потирая глаза.

– А мы у Макса были. Там так классно!.. И никаких женских шмоток! – Оксана многозначительно подняла палец.

– А ты уже везде полазила? – Марина засмеялась.

– А что мне еще оставалось делать? Он уехал по делам, а мне что, полдня в видак пялиться?.. Потом обедали в «Праге». Знаешь, как с ним интересно? Он столько знает!..

– Чай будешь? – Марина встала.

– Не, не хочу. Надо б поучить, а то, точняк, поплыву.

– Не расстраивайся. Я все прочла два раза, но ни в зуб ногой. А больше знаний в меня уже не помещается. Не возражаешь, если я телек включу?

– Видишь, и вторая комната пригодилась, – засмеялась Оксана, забирая конспекты.

Для студентов это было странное время, когда календарь, как таковой, утрачивал свое значение; больше не осталось деления на дни рабочие и выходные, да и сами даты перестали представлять интерес. Система счисления перешла в новую форму, где дни недели определялись не названиями, а одним-единственным понятием «экзамен»; при этом, не важно, что приходилось на этот день у остального населения земного шара.

* * *

Один раз Максим попытался проникнуть в квартиру (это было три дня назад), но Оксана встретила его в коридоре, поцеловала и сказала виновато:

– Макс, милый, но ты же не хочешь, чтоб я завалила сессию? Вот, сдам экзамен, тогда и отметим. Ты не обижайся.

Максим вздохнул. Прижал к груди ее голову, рассеянно гладя по волосам. Чем больше проходило времени с того дня, когда он ставил свои магические эксперименты, тем естественней делалась мысль, что маска все-таки действует, и, значит, его гениальный план обязательно сработает. И это естественно – даже то, что в первый момент кажется фантастическим, в процессе ожидания превращается в безусловную реальность. Иначе зачем с нетерпением ждать столько времени того, чего никогда не будет? Нашему сознанию не хочется балансировать на лезвии надежды, а потом разочаровавшись, вернуться к исходной точке – перескакивая через сомнения, оно уже заранее начинает планировать, как реально использовать результаты того, что еще не произошло, и этим многократно укрепляет собственную веру. Получается замкнутый круг. Вернее, спираль, на каждом витке которой уверенность все крепнет, постепенно приходя к апофеозу, заключенному в мысли – по-другому быть просто не может.

Существует, правда, и другая категория людей, которым изначально не свойственно верить в чудо, но у них, как правило, ничего в жизни и не получается – даже то, чего они могли бы добиться собственными силами. Такая вот странная закономерность, и Максим знал о ней, поэтому был уверен, что для него нет ничего невозможного – надо только все верно спланировать.

Каждый из прошедших трех дней начинался и заканчивался мыслями о том, как лучше организовать вечер, чтоб в конечном итоге остаться наедине с маской хотя бы минут на десять и пообщаться с ней спокойно, ничего не напутав и правильно поставив задачу. Мысленно он перебрал десяток вариантов, каждый из которых был по-своему хорош, но никак не мог выбрать окончательный. Он пытался анализировать даже Оксанино настроение, зависящее от полученной оценки; времени, которое она проведет в аудитории; от того, как сдадут ее подруги. Голова пухла, а каждое слово было настолько отточено и выверено, что мысленно он слышал не только собственные, но и Оксанины реплики. Оставалось лишь протянуть руку, чтоб взять маску!.. Он подготовил себя к чуду, и все остальное не имело никакого значения. …Может, что-то изменилось? – подумал Максим, – а я сижу дома, как дурак, и ничего не знаю? Может, у них перенесли экзамен или наоборот, они сдали его досрочно?.. Он взял телефон.

– Алло, Антош, привет. Какие дела?

Антон сразу узнал голос, но в кои-то веки не обрадовался. Мало того, что по вечерам, под бдительным родительским оком, он вынужден был выключать компьютер и сидеть над конспектами, так еще и днем его отвлекали от захватывающей, обретшей новый вкус, жизни!

А жизнь действительно изменилась – молва об успехах мэра Любека распространилась по остальным городам, и на очередных выборах его кандидатуру выдвинули на пост самого Главы Ганзейского Союза. И он победил, опередив главного конкурента, мэра Кельна, на целых три голоса!

Благодаря этому игра перешла на другой уровень. Теперь он определял политическую и экономическую политику всего Союза городов, и при этом еще автоматически становился Адмиралом Флота, что давало возможность отправлять экспедиции для освоения новых земель. Жизнь в Любеке превратилась в обузу – Антон теперь окидывал хищным взглядом очертания Средиземноморья, Северной Африки и Ближнего Востока. О, сколько побед и приключений ожидает его! А тут эта дурацкая сессия…

– Привет, – он продолжал смотреть на экран, где в гавани покачивались корабли, готовые, по его приказу, отправиться к неизвестным берегам.

– Антош, ты не знаешь, у Оксаны экзамен в среду? Там ничего не поменялось?

– Понятия не имею, – недовольно буркнул Антон, – у нас завтра, а в их группе, не знаю.

– Ну, ладно. Я смотрю, ты занят?..

– Да, готовлюсь. Давай, потом созвонимся.

За время разговора компьютер перешел в ждущий режим, и корабли исчезли, уступив место красавице в купальнике. Антон уставился на нее, пытаясь понять, откуда она взялась. Разве в Ганзе существуют подобные женщины? А если она не из Ганзы, то зачем пришла?..

С новым назначением, все мысли, не касавшиеся игры, перестали быть существенными; даже экзамен волновал не слишком. Не могут его завалить хотя бы потому, что в такой серьезной дисциплине, как «своевременная оплата обучения», он считался одном из передовиков, а этот предмет волновал ректорат даже больше, чем знания студентов.

А что еще осталось в этой жизни? Без общения с Мариной он чувствовал себя прекрасно. Мысли о том, что с ней надо встречаться и куда-нибудь идти, транжиря драгоценное время, больше не отвлекали от укрепления Ганзейского Союза. Он вдруг оценил, как спокойно жить одному. И зачем люди создают себе сложности, строя какие-то отношения? Зачем переживать, если сказал или сделал что-то не так, а можно хлопнуть по клавише, начав игру заново с нужного момента? Что могут дать эти существа из плоти и крови, которые постоянно чего-то требуют, лезут тебе в душу?..

Антон подумал, что за все время даже не вспомнил о миссии, которую доверил Максиму. Может, тот как раз хотел рассказать ему о результатах? …А я не хочу ничего знать! Никаких результатов!.. Не дай бог, эта дура скажет, что все обдумала, взвесила и готова отдаться прямо с ходу. Поздно, подруга! Адмиралы Флота не трахают деревенских девок!.. Или что?.. Чтоб не ударить в грязь лицом перед группой, все-таки трахнуть ее?.. Да плевать мне на группу! Пусть думают, что хотят!.. Антон посмотрел на часы – было почти три, а капитан Вильде, его лучший капитан, прослуживший верой и правдой целых двенадцать лет, все ждет команды на выход из порта.

…А я думаю, черт знает о чем!.. Антон тронул «мышь», и на экран вернулась панорама порта, с покачивавшейся на волнах флотилией. Прибой с шумом бился о набережную, по которой сновали люди; у дверей таверны обнимались два подвыпивших матроса, а на церкви ударил колокол…

Антон сразу почувствовал себя дома.

* * *

…Фиг, он у меня получит хоть копейку, – Максим бросил трубку, – готовится, видишь ли, придурок!.. Выпить, что ли, коньячку? До среды-то еще сутки!.. И что, сидеть бухать все это время? Мой организм не выдержит таких нагрузок… Он прошелся по комнате и решил выбраться в город. Никаких дел там и не предвиделось, но время проходит быстрее, когда занимаешься хоть чем-то, пусть даже абсолютно бессмысленным.

* * *

Марина прекрасно знала, что не сможет справиться, ни с нервной дрожью, ни со своей вечной растерянностью – это пройдет само, только когда она выйдет из аудитории с зачеткой в руках. Наверное, таковы особенности ее психики – каким бы легким ни казался предмет и как бы хорошо она его не выучила, один вид стола с разложенными экзаменационными билетами, приводил ее в трепет. Лишь внимательно перечитав вопросы и видя перед собой совсем не зверское лицо преподавателя, у нее постепенно зарождалась мысль, что кое-что она все-таки знает. Пусть не все, но достаточно, чтоб беседовать разумно и членораздельно, а значит «неуд» ей не грозит. Тогда мысли упорядочивались, принимая нужное направление, и чаще всего это помогало заработать «хор» – так, на большее она и не претендовала; главное было, обойтись без троек (не говоря уж о «хвостах»), потому что наведываясь домой, ей всегда приходилось брать с собой зачетку. Конечно, мать уже не наказывала ее физически, но, вот, на материальном положении успеваемость сказывалась весьма ощутимо.

Самым ужасным всегда являлся последний предэкзаменационный день, когда начинало казаться, что ты не знаешь, вообще, ничего. Перед глазами мелькали страницы учебника, набранные убористыми строчками совершенно невозможных для понимания слов; они прыгали из одной темы в другую, не в состоянии образовать стройную систему. Этот момент означал, что дальше учить бесполезно – будет только хуже, ведь, когда заново читаешь уже вызубренное наизусть, чувствуешь себя полной идиоткой, но стоит закрыть учебник …А, вон, в правом нижнем углу на странице сто двадцать один… мелким шрифтом… Не помню!.. Забыла!.. А вдруг спросят?.. И бесполезно убежать себя, что эта сноска никому не важна, а приведена для лучшего усвоения материала.

Марина захлопнула книгу. …Все, больше читать не буду!.. Почему я такая паникерша?.. Чего я всегда боюсь? Другие-то не боятся, даже когда вообще ни фига не знают!.. А я знаю!.. Потому что дура!.. Маринина злость вышла за рамки конкретной темы, охватывая остальные стороны жизни. Оказывается, она не совершила еще ничего, достойного называться «поступком» даже в самом узком, примитивном смысле, применимом к ее тусклой жизни. …Почему например, я боюсь показать матери новую шубу? Потому что она дорогая? Потому что у меня не может быть столько денег, если я не проститутка?.. Она только так и подумает. И что? Пусть думает – я-то знаю, что это не так, и все равно боюсь… У меня комплекс, самый настоящий!.. К двадцати годам пора иметь свою жизнь, в которой надо все решать самой… И что ж я могу решить? Какую жизнь могу построить, если даже с человеком, который мне нравится, испугалась дойти до конца! А если б я решилась, может, он бы уже бросил эту свою… как там ее?.. А я ни на что не способна…

Марине захотелось плакать – она вдруг почувствовала себя ребенком …а между прочим (вспомнилась любимая фраза матери), Гайдар в мои годы командовал полком!.. Причем здесь Гайдар? Я не собираюсь никем командовать, но хотя бы не трястись от этих чертовых экзаменов…

Мысль народилась сама собой, наверное, от безысходности и отчаяния – мысль робкая и даже чуточку смешная, хотя в первый момент Марине показалось, что она долго шла к ней по извилистой лесной тропинке и наконец отодвинув ветку, увидела ее. …Ведь есть маска!.. Или это просто самовнушение и чуть-чуть удачи?.. А даже, если так! Оно же действует! Во всех книгах пишут, как важно настроиться на победу, и тогда все получится. Хуже-то не будет – моих знаний никто не отнимет. Может, только добавится уверенности. Разве это плохо? Я ж не требую тупо зачетку со всеми пятерками…

Марина посмотрела на часы. …Хватит! Будь, что будет, но учить я уже не могу! Мне б только немножко повезло… Это ведь так просто – протянуть руку в нужном направлении и взять нужный билет… А еще, я больше не буду бояться леса, и какая разница, что отражается в моем зеркале?.. (Сейчас, когда маски не было рядом, рассуждать подобным образом было очень легко) Я попрошу ее, и она мне поможет…

Марина оделась и решительно вышла на улицу.

В последние дни морозы совсем ослабли, но вместе с ними исчезло яркое солнце, ослепительное небо, а сугробы перестали блестеть и искриться. Неизвестно, что было лучше – прыгать на остановке, оживляя бесчувственные ноги, или ощущать на себе всю тяжесть свинцового неба. Но Марина об этом и не задумывалась, внимательно вглядываясь в номера маршруток. Разве дело в погоде? Сейчас бы ее устроили даже тайфуны с землетрясениями, лишь бы сессия побыстрее закончилась, и жизнь вернулась в спокойное русло.

…Тогда можно будет заняться всем остальным… Мишей, например… Почему-то он даже не позвонил… Дура!.. Куда он будет звонить – про мобилу-то я ж ему так и сказала!.. Мог бы заехать… Нет, лучше не надо, а то вся сессия пойдет по боку…

* * *

Максим притормозил у перекрестка, прикидывая, припарковаться ли ему, как обычно, рядом с банком и пообщаться с «коллегами по цеху», или проехаться за новыми фильмами, чтоб реально убить этот бесконечный вторник, предшествующий знаковой среде.

Вспыхнул зеленый, и тут, боковым зрением, он увидел вылезающую из маршрутки знакомую шубу и струящиеся по плечам волосы. Максим резко забрал вправо, нарвавшись на недовольный сигнал ехавшей сзади «Нивы», и остановился. Марина перешла улицу прямо перед его капотом, но ничего не заметила; потом распахнула дверь салона «Антик» и вошла так уверенно, словно посещала его регулярно и точно знала, зачем идет. Это удивило Максима. Сам он там ни разу не был, хотя первое место, где он стоял, в качестве менялы, находилось в соседнем здании.

…И что она там забыла со своими «деревенскими изысками»?.. Хотя, мало ли какой фигней там торгуют?.. Максим закурил, внимательно наблюдая за дверью.

К Марининому удивлению в салоне толпились покупатели. Видимо, приближение праздника заставляло людей заняться приобретением чего-то более оригинального, чем колбаса и газеты с кроссвордами.

Она сразу прошла в антикварный зал, где Петрович рассказывал очередную «легенду» двум дамочкам – похоже, маме с дочкой. Причем, если дочка снисходительно улыбалась, то лицо мамаши выглядело испуганным. Чтоб не мешать, Марина остановилась перед черными барельефами. Их стало меньше, и она подумала, что не хотела б получить такой подарок на Новый год; попыталась напрячь память и воспроизвести фигуру Осокоря, но получилось совсем не страшно – наверное, восприятие зависит от обстановки.

Пошла дальше, мимо витрины с орденами, мимо так и не купленной никем саламандры. Петрович к этому времени уже выписал чек и укладывал что-то в крохотную коробочку.

– Привет, – сказал он, не глядя, – как сессия?

– Завтра первый экзамен. Петрович, а можно мне взглянуть на маску?

– Соскучилась? – он вручил дамочкам покупку.

– Да нет, просто… – Марина не знала, как объяснить то, что собиралась сделать.

– Ну, пойдем, – не дождавшись вразумительного ответа, Петрович пожал плечами, – никто на нее не покушался – в твоем пакете так и лежит. Кстати, Михаила не будет, – пояснил Петрович, по-своему расценив ее визит, – он уже три дня не появлялся. Что-то с печкой в кузне случилось, а, сама понимаешь, по холодному много не накуешь.

Марина не понимала, чего не накуешь по холодному, да и о Мише она в данный момент даже не думала, но информация ее обрадовала. …Может, он помнит обо мне, но сейчас ему важнее та печка. Это ж нормальная мужская логика… – она с улыбкой вспомнила, как в детстве выпытывала у дяди Паши, почему «первым делом самолеты, а девушки потом?» Дядя Паша смеялся и говорил, что у настоящих мужиков только так и должно быть.

– Вот, – открыв сейф, Петрович извлек пакет, – убедилась? Можно убирать?

Марина закусила губу, не зная, как заставить его выйти хоть на минуту, но тут из зала раздался голос Светланы: