Текст книги "Дендра"

– Лен, тут в салоне ЧП; зал разгромили, сгорело кое-что…

– Я знаю, – в голосе не слышалось, ни удивления, ни страха.

– Ты знаешь?.. Откуда?

Лена помолчала, чуть дольше положенного, но ответила достаточно уверенно:

– От Миши. Он тоже все знает.

– С ним, точно, ничего не случилось?

– Конечно, нет. У нас все в порядке.

– А можешь разбудить его? – Петрович совсем запутался – если погром происходил без Миши, то откуда они оба о нем знают, а если Миша при нем присутствовал, то не могло с ним ничего не случиться!.. …Может, он умер, а у Ленки на этой почве поехала крыша?.. Ее молчание подтверждало догадку, но тут Лена произнесла:

– Могу, хотя он так плохо спал! Его мучили кошмары.

– Ах, кошмары… – Петрович усмехнулся, – разбуди его или я сам сейчас приеду. Открываться все равно не имеет смысла.

– Хорошо, – согласилась Лена, и через минуту в трубке раздался недовольный голос:

– Ну, чего ты мне хотел рассказать такого срочного?

– Слушай, тут такой разгром….

– Я знаю.

– Откуда, черт возьми, ты можешь это знать, если, по словам Лены, спал дома?..

– Я спал дома, – тупо повторил Миша, – мне это приснилось.

– Что тебе приснилось?

– Я не помню. Я вырубился. Сколько мы вчера выпили-то!..

– Ладно, – Петрович решил зайти с другой стороны, – ты ездил в салон?

– Ездил.

– О чем ты просил маску? Ты ездил за этим, ведь так?

– Ну, я попросил ее… – Миша запнулся, – чтоб она показала нам другой мир.

– Нам?! А я-то здесь при чем?!

– Мне казалось, что тебе тоже будет интересно. Потом я уснул и мне снился сон, которого я, к сожалению, не помню.

– Но ты же помнишь, что разгромили салон, и даже успел рассказать об этом Ленке!! Что ты из меня идиота делаешь?!..

– Петрович, я спал. Это сон, понимаешь? Что-то я помню, что-то нет – у тебя так не бывает?

– Не бывает! Спи! Спокойной ночи!..

– Я завтра появлюсь. Извини, сегодня ужасно устал, – Миша положил трубку, и в это время открылась входная дверь; послушался стук каблучков.

– Боже! – Светлана всплеснула руками, – что тут было?

– Хулиганы ночью вломились.

Собственно, эта версия казалась наиболее логичной, если не знать всей предыстории.

– Как же так?.. А сигнализация? А милиция?..

– Не знаю, Свет. Иди домой. Миша приказал, ничего не трогать, а завтра будем решать.

Когда она ушла, обескураженная и расстроенная, Петрович закурил. Мишина позиция была ему абсолютно понятна – он просто отказался принимать тот мир.

…Он решил считать все это сном. До сегодняшней ночи я старался думать так же. Интересно, спасет это его от дальнейшего вмешательства? Меня, вот, не спасло… – он посмотрел на маску, – этой хреновине все равно, верят в нее или нет… Надо не просто вернуть ее Марине! Эта дурочка положит ее, и она будет продолжать бесчинствовать – надо, как я и предлагал, отвезти ее Василию. Только он может объяснить, что это такое!..

Марининого адреса Петрович не знал, но звонить Мише второй раз не стал. Он решил, что проще заехать в деканат, благо название вуза и факультет, по странной случайности, отложились в памяти со времени неудачной «иконной экспедиции».

Петрович запер салон, вывесив стандартную табличку «Учет», и остановился в ожидании возможных последствий, но за дверью было тихо.

Солнце и легкий морозец подсказывали, что не стоит лезть в грохочущие металлические коробки с заиндевевшими окнами, неуклюже переваливавшиеся по обледенелой дороге. Петрович спустился с порожков и медленно побрел вперед, разглядывая празднично убранные витрины и спешащих навстречу прохожих. Он пытался отвлечься от своих мыслей, но это никак не получалось – думалось даже не о том, что может произойти следующей ночью, а о том, как вообще жить дальше с грузом новых знаний, и пришел к выводу, что Миша нашел самый простой, а поэтому гениальный, способ. Ведь если усиленно капать себе на мозги, то через пару месяцев все это действительно будет казаться лишь страшным сном – главное, чтоб оно не возвращалось…

…Эх, если б маска принадлежала Марине!.. Я б сумел уговорить ее расколоть эту дрянь на щепки и сжечь, но с хозяйской вещью она вряд ли решится так поступить. А ведь я еще когда предлагал отвезти ее Василию! Но, видишь ли, сессия!.. Кстати, интересно, как она сдает? Или на нее все это не распространяется?.. Нет, все, кто был у Василия, должны быть здесь как-то завязаны, только как?.. Не придя ни к каким оригинальным выводам, Петрович, тем не менее, почувствовал себя гораздо увереннее. Все-таки самовнушение – великая сила.

Просочившись сквозь толпу парней и девушек, куривших на крыльце, он прошел в вестибюль, но два охранника в камуфляже преградили узкий проход, образованный сдвинутыми столами. За ним виднелась обшарпанная лестница, по которой задумчиво спускались и поднимались те, чьи знания на сегодняшний день еще не успели оценить. Как ни парадоксально, но охранники, похоже, знали всех студентов в лицо – те проходили внутрь, не предъявляя никаких документов, а стоило подойти Петровичу, как оба подозрительно уставились на него.

– Вы к кому?

– Мне надо найти девушку. Третий курс, факультет…

– Сессия идет, – перебил охранник, – никого вы не найдете.

– Я просто узнаю в деканате адрес и все.

– В деканате нет никого.

По собственному опыту Петрович знал, что это неправда – не может во время сессии никого не быть в деканате, но спорить с охраной, занятие бесперспективное, поэтому он снова вышел на крыльцо. Ждать, не имея никакой информации, было бессмысленно, ведь сегодня у Марины могло не оказаться ни экзаменов, ни консультаций.

Он закурил, решив на удачу постоять еще минут пять – пока тлеет сигарета. Разговоры, обрывки которых доносились со всех сторон, умиляли его, сводясь к двум основным темам – кто как списал, и где лучше отметить успешную сдачу. …Какие они, в сущности, дети, – подумал Петрович с грустной завистью. Если б он мог вернуть время назад, то никогда б не стал математиком, но в его время, ни программистов, ни финансистов, ни менеджеров попросту не готовили.

…Кто ж мог знать, что могучая советская наука так сдуется?.. Теперь, вот, классический математик торгует антиквариатом… Но время назад не ходит… Если только обратиться к маске?.. Нет уж, с ней свяжешься, себе дороже будет. Все должно идти своим чередом…

Сигарета догорела. Вздохнув, Петрович спустился вниз, последний раз внимательно оглядел толпу студентов, потом перевел взгляд на площадь перед корпусом. У одной из машин, припаркованных на стоянке, открылась дверь. Сначала Петрович не придал этому значения, но в вылезшем парне что-то показалось ему знакомым – он остановился в нескольких шагах, изучая Петровича, и наконец подошел.

…Конечно! Это ж он интересовался масками!.. Прямо детектив получается…

– Максим, – парень протянул руку, – кажется, мы уже встречались, да?

– Встречались. Вячеслав, – Петрович подумал, что даже сам отвык от собственного имени, – для друзей просто – Петрович.

– А мы друзья? – Максим удивленно поднял брови.

– Пока не знаю. Я жду девушку, а вы?

– Представьте, тоже. Забавно, если это одна девушка.

– Да нет, не подумайте чего, – Петровичу показалось, что он покраснел, но, скорее всего, ему это только показалось, – чисто деловая встреча. Ее зовут Марина.

– Мою – Оксана, но с некоей Мариной они вместе снимают квартиру. Предполагаю, что речь идет именно о ней.

– Такая, с длинными волосами. Только я не знаю расписания, а внутрь меня не пустили.

– Сегодня они обе здесь, – Максим с радостью отметил, что не слишком-то этот тип знаком с Мариной – сам он продвинулся в этом гораздо дальше, – я их утром видел. У них сегодня экзамен – дрожат, как осенние листья, – он усмехнулся, – если сдадут, собираемся отметить «первую ласточку». Вы не присоединитесь?

Отмечание не входило в планы Петровича, но он прекрасно понимал, что из двух предложений – ехать праздновать или забирать ненавистную маску, Марина выберет первое.

– Посмотрим еще, как сдадут, – ответил он уклончиво.

– Логично. Хотя выпивать можно, как с радости, так и с горя. Идемте в машину – там теплее, а процесс может затянуться.

Петрович подумал, что в машине действительно лучше; тем более, среди этих юных созданий, он чувствовал себя не уютно – они даже разговаривали на каком-то другом языке, отчего Петрович казался себе не только посторонним, но еще и старым.

Новые «друзья» синхронно хлопнули дверцами и закурили, уставившись в сторону крыльца, однако минут через десять молчание стало напрягать обоих.

– Как торговля? – Максим предложил нейтральную тему.

– Разве это торговля? – Петрович махнул рукой, – так, дурака валяем. Торговля – это пиво, водка, сигареты…

– …оружие, наркотики, – подхватил Максим.

– Ну да, – Петрович засмеялся, – короче, необходимые в хозяйстве вещи, а искусство что?..

– Но там и наценки копеечные, а вы, небось, с картины крутите, как с машины пива?

– Конечно, крутим – хоть на хлеб зарабатывать-то надо. Взять того же Лешку Загородних или Колю Трощенкова – их работы на Западе в лёт идут, так чего нам не крутить?.. Но сколько мы тех картин продаем в месяц?.. А сколько народ потребляет пива?..

Разговор о бизнесе незаметно сблизил их. Наверное, в наше время объединяющей силой все-таки являются деньги, а не культура, искусство и прочие эфемерные понятия. Максим начал рассказывать о тяжелой жизни уличного «менялы», а Петрович мысленно пытался выстроить цепочку, связывающую валютчика и Марину через какую-то неизвестную Оксану. Цепочка не строилась, зато время летело без особого напряжения.

– Вон, они, – Максим ткнул пальцем в лобовое стекло, – справа Оксанка. А с ней Марина, которая соседка. Это она?

– Она. Пойдемте?

Протянув руку, Максим взял с заднего сиденья букет.

…Черт!.. – Петрович растерялся, – может, у них любовь, а я напридумывал себе!.. Может, хотел он своей Оксане подарок у нас купить… маску, к примеру – дурачок…

Девушки улыбались, и это говорило о том, что все закончилось благополучно.

– Привет, – Оксана демонстративно, чтоб видели все, поцеловала Максима, – можешь поздравить – четыре балла. Конечно, полбалла за то, что сдавала досрочно – наплела, короче, что мне уезжать надо, но главное-то результат!

– А у тебя как? – Петрович стоял в двух шагах от Марины, не зная, подать ей руку или обнять по-дружески? Собственно, между ними не было никаких отношений, кроме единственного разговора о восприятии тонкого мира.

– Трояк, – Марина вздохнула, – но как она гоняла меня, так и на том спасибо.

– Значит, гуляем? – Максим прижал Оксану к себе, – или сегодня вы опять учить будете?

– Не-ет!.. – в один голос взвыли девчонки.

– Петрович, – Максим сделал паузу, ожидая реакции, а когда ее не последовало, улыбнулся, – слушай, кто не с нами, тот против нас, как говорили классики.

Петрович не совсем представлял, каким образом сумеет исполнить задуманное в компании, но другого выхода не оставалось, иначе сегодня вечером Марину он больше не увидит. А решить все требовалось, именно, сегодня, ведь если завтра она не уедет на родину, то послезавтра уже начнет готовиться к следующему экзамену, и так до конца сессии. Что за это время может произойти, никто не знает.

– В принципе, я – за, – Петрович пожал плечами.

– Тогда поехали, – Максим подхватил Оксану под руку, и они пошли вперед.

– А где Миша? – спросила Марина.

– У него проблемы, – Петрович придержал девушку за локоть, чтоб она не слишком старалась догнать остальных – ему показалось, что появился реальный шанс разбить компанию, – маска твоя наделала дел. Салон чуть не сгорел!

– Как? – Марина изумленно остановилась.

– Так. Хочешь, покажу? Давай, не поедим с ними – думаю, они не очень расстроятся.

Марина, собственно, не особо стремилась примкнуть, именно, к Максиму с Оксаной – ей просто хотелось развеяться после экзамена, который, судя по результату, она все-таки сдала сама, без посторонней помощи. Если маска и обладала магическими свойствами, то в данном случае они работали, скорее, против нее, потому что билет ей достался не шестнадцатый, а из тех, которые она учила наспех, в последний день. Естественно, она поплыла, и пришлось вылезать за счет дополнительных вопросов, которые Мила дергала из всего курса. Хотя потом, правда, она все же пожалела ее за хорошую посещаемость. Так что, с одной стороны, ей вроде и повезло, но, с другой, разве можно «трояк» считать результатом магической помощи? «Трояки» она и сама способна заработать – слава богу, «хвостов» пока еще не было!.. Только, вот, над новыми сапогами начала нависать определенная угроза.

Ночью, обнаружив на руках следы от веток, она полностью перестала понимать происходящее, но оставив загадки на будущее, сосредоточилась лишь на предстоящем экзамене. Теперь он был позади; тем не менее, усталость, апатия и пустота в голове – эти три стража не допускали в сознание никаких мыслей, требующих запоминания или какого-то аналитического подхода. Конечно, пить и смеяться в такие моменты лучше всего. …Блин, у Миши, оказывается, опять проблемы, а я собиралась ему звонить…Что-то раньше у него их не было столько, – ревниво подумала Марина, – у кого их нет? И ничего, крутимся…

– Вы скоро? – крикнула Оксана, уже сидя в машине.

– Мы не едем! – Марина махнула рукой, – встретимся дома!

– О, блин! – Оксана захлопнула дверцу, – Макс, а кто это с ней? Ты его знаешь?

– В принципе, знаю. Продавец из «Антика». Знаешь такой?

– Конечно! Ее Миша – хозяин «Антика». Клево, да?

…Идиот! – Максим с досады чуть не стукнул кулаком по баранке, – конечно, Петрович – «шестерка»! А заправляет там Миша! За красивые глаза не дарят шубы – он имеет с этой дурочки в тысячу раз больше. И сейчас они наверняка поехали крутить очередное дельце, а меня, как лоха, срубили с хвоста!..

Всякое желание развлекаться пропало. Зачем ему эта глупая девица, если сейчас другие где-то решают серьезные вопросы, которые должен решать он!..

– Макс, и куда мы двинем? – Оксана кокетливо прикусила губу, но видя его озабоченное лицо, спросила, – ты чего такой? Это из-за Мари? Учти, я буду ревновать. Я ж вижу, как только ее нет, ты сразу тухнешь.

…Ну и дура же ты, – чуть не выдал Максим вслух, но вовремя спохватился, ведь другого доступа к маске у него не было и, похоже, не будет.

– Задумаешься тут… – он трагически вздохнул, – вот она, любовь. И неважно, кого на кого менять – шефа на клерка или наоборот. – …Неужели проглотит и эту чушь?..

Оксана «проглотила», ответив на полном серьезе:

– Во-первых, не все такие. Я, например, уж если кого-нибудь полюблю, то больше мне никто не нужен! А Мари… Понимаешь, она никогда не пользовалась особым спросом, а тут масть пошла. Вот, она, похоже, и пошла в отрыв…

…Да какое мне дело, кто там с кем трахается?!.. Пусть, хоть все по кругу!.. Максим завел двигатель – ничего другого, как следовать намеченному плану, не оставалось. …И все равно я доберусь до этой проклятой маски! Чего я психую? Почему-то предыдущие три дня, когда маска находилась в тех же руках, я тихо и мирно ждал. Ну подожду еще чуть-чуть…

– Поехали в кабак, поедим, а вечером зарулим в какой-нибудь клуб – по твоему усмотрению, – его тон вновь обрел вальяжные интонации, которые так подкупали Оксану.

– Ой, клево! – от радости она даже захлопала в ладоши.

* * *

– Я сегодня без машины, – предупредил Петрович, – поэтому пешком или на маршрутке?

– Мне все равно, – Марина взяла его под руку, – пойдем пешком, – без Оксаны ощущение праздника улетучилось, оставив после себя ожидание чего-то серого – не в смысле, будничного, а, скорее, тоскливо обволакивающего.

Минут десять они шли молча, глядя в разные стороны, как надоевшие друг другу супруги. Петрович думал, стоит ли упоминать о Мишином эксперименте и о своих ночных похождениях или достаточно ограничиться показом того, что осталось от салона, чтоб попытаться вернуть маску. Марина не думала ни о чем, но чувствовала приближение чего-то плохого.

– Слушай, – сказал Петрович, когда молчание стало уже совсем неприличным, и сам собой возникал вопрос, зачем он выдернул ее из веселой компании? – ты была права. Маска действительно имеет магические свойства. Вчера мы с Мишей сдуру захотели, чтоб она показала нам какой-нибудь другой мир, и она показала!..

– Мне тоже кто-то что-то показал; только не знаю, зачем. Я об этом никого не просила.

– Как это? – Петрович замедлили шаги.

– Сама не пойму, но то, что я видела, якобы, во сне, потом осталось на моих руках.

– Да?.. Знаешь, у меня тоже. До сих пор колено болит, а ведь это я там падал. Что с Мишкой было, не знаю – не говорит, но салон громили при нем.

– И что дальше делать?

– Лучше всего!.. – Петрович воодушевился, так естественно пройдя неприятную прелюдию, – лучше всего уничтожить маску!

– Петрович, если это такая вещь, то как мы можем ее уничтожить? Мы просто не умеем с ней обращаться, а хозяева квартиры наверняка умеют. Может, они за границей постоянно и торчат благодаря ей. А теперь угадай с трех раз, что они потом с нами сделают?

– Знаешь, интересная мысль, – Петрович растерялся. Он почему-то примерял воздействие маски исключительно к себе (в крайнем случае, к своему окружению), а то, что ею могут пользоваться другие люди, ему в голову не приходило, – тогда другой вариант. Маска, однозначно, работы Василия. Надо отвезти ее к нему, и пусть скажет, что нам делать.

Марина не возражала против любого варианта, потому что когда блуждаешь в полной темноте, даже луч фонарика кажется прожектором, и еще ей очень не хотелось пережить очередную одну такую ночь, как сегодня. Но тут возникал один принципиальный вопрос.

– И кто повезет ее? – спросила она.

– Ты. Кто ж еще?

– Это потому, что я родом оттуда? А у меня, между прочим, сессия. Чего б вам с Мишей не сгонять?

Петрович не ожидал такого жесткого ответа. Он думал, что она начнет мямлить о всяких страхах, а он будет рассказывать, как эти страхи побороть, а получалось все совершенно конкретно – нет, потому что! Но в одном она была безусловно права – это касалось, и его, и Миши, в не меньшей степени, чем ее. Однако Петровичу показалось, что он все-таки нашел достойный козырь.

– Тебе там хоть есть, где остановиться, в случае чего. А я что, буду жить у Василия с его монстрами? Спасибо, проходили.

Марина задумалась. С завтрашнего дня ей пора б уже было садиться за СМИ. Это, конечно, не психология – тут надо больше языком болтать, но перед этим же требуется перелопатить дикое количество газет и журналов, чтоб иметь возможность иллюстрировать ответы, а это время, которого не хватает. Дай бог, чтоб поездка уложилась в день, ведь придется ехать на автобусе – зимой частники ездят неохотно, даже за большие деньги. Кстати, и автобусов зимой всего два – днем и вечером.

…Вот, если б слетать туда с Мишей на Боевом Коне Орлике! Тогда можно и согласиться… мы ж не виделись столько времени! Пусть у меня сессия, а у него что-то там поломалось, но неужели нельзя найти хоть минутку?.. Я б на его месте, точно, зашла…

– Так что? – Петрович вернул девушку к исходной позиции – впереди маячил дом Василия с его монстрами, а сзади, кошмары прошедшей ночи.

– Не знаю, но, если честно, ехать туда на автобусе меня не тянет. Если завтра я уеду, то вернусь только послезавтра к обеду.

– А ты возьми с собой учебник. В дороге почитаешь.

– У нас СМИ, – Марина усмехнулась, – что мне, подшивку газет тащить? Если б на «тачке», как в прошлый раз…

Петровичу совершенно не хотелось вести машину, когда рядом будет валяться штуковина с непредсказуемыми возможностями. Неизвестно, какое слово может вырваться сгоряча, и как она его воспримет. Если она умеет сжигать магазины, то почему не может разбить машину?

Идею о Мише он отбросил сразу. Раз тот решил все считать сном, значит, ему и от маски избавляться нет необходимости – она ему не мешает, пока не сбросит на голову реальный кирпич.

– Даже не знаю, – Петровичу представилась пропасть, и сам он, цепляющийся за выступ скалы, – я ж с той поездки, ни разу не выезжал. Надо машину готовить; все-таки на круг триста кэмэ – это не по городу покататься; да и резину сама видела…

– А Миша?.. – голос Марины, вроде, оставался спокойным, но Петровичу показалось, что она затаила дыхание.

– Мишка не поедет. Он сейчас злой и расстроенный, сама понимаешь.

Марина понимала, но не могла объяснить постороннему человеку, каким способом готова вернуть ему хорошее настроение – только вздохнула и замолчала, ожидая, какое решение примет Петрович.

Незаметно они подошли к салону. Процесс осмотра места происшествия давал передышку, и в тайне оба надеялись, что за это время кому-нибудь в голову придет компромиссный вариант или даже все разрешится само собой. Петрович уверенно нырнул под табличку; Марина следом, по ходу оглядывая помещение. Без Светланы зал сделался каким-то пустым, и шаги гулко отдавались по мраморной плитке (до этого Марина даже не обращала внимания, из чего здесь пол, а, оказывается, плитка).

– Смотри, – Петрович остановился в проеме между залами.

Марина ожидала увидеть более удручающую картину, ассоциирующуюся у нее со словом «разгром», но разбитыми оказались только две витрины – остальные, в которых лежали монеты и ордена, остались невредимыми. Это совсем не походило на хулиганов, которые б поломали все. Она подняла с пола фигурку ящерицы, посадила ее на ладонь и поднесла к лицу, заглядывая в мордочку.

– Я смотрю, саламандра тебе еще в прошлый раз приглянулась, – Петрович улыбнулся, – если хочешь, возьми. «Техногенная катастрофа» все спишет.

– Правда? – Марина обрадовалась, хотя даже не представляла, зачем ей каменная ящерица и куда ее можно поставить, – Миша ругаться не будет?

– Считай, это мой подарок.

– Ну, спасибо, – она сунула фигурку в карман.

– Ты посмотри, что от Васькиных работ осталось!

Марина повернулась к противоположной стене с черными пятнами выгоревших обоев.

– Скажи, как можно их так поджечь? А никак! Они должны сами воспламениться, согласна?

– Наверное… – Марина вдруг подумала о другом – если б Оксанка не разбудила ее, и «сук» выплеснул всю свою мерзкую жидкость, она б, наверное, захлебнулась. А что им стоит повторить «экзамен», если они поджигают то, что нельзя поджечь? …Тогда б я стала первым трупом в этой истории…

– Марин, – Петрович положил руки ей на плечи, – как бы умно мы с тобой не рассуждали прошлый раз, но не нам выбирать реальность, в которой живем, а она выбирает нас. И она выбрала. Ты заметила, что это прогрессирует? Когда мы ночевали у Василия, тебе снились сны?

– Да.

– Мне тоже. Но тогда они еще не были, как бы это сказать помягче, реальностью. Они были похожи на нее, но не имели физического воздействия, правда?

– Да, – Марина опустила глаза – слава богу, Петрович не знал, что ей снилось ни в тот, ни в этот раз.

– Теперь они перешли грань, когда воздействовали только на мозг. Они уже способны воздействовать на материю. Пока только ночью, когда мы спим, а, подумай, что будет завтра?

…Уже подумала, – Маринина фантазия пошла дальше – она представила, что никогда не сможет выбраться из заколдованного леса, не увидит больше ни одного человека, а вынуждена будет жить там с «суком» до конца жизни. …Какой жизни?.. Этой жизни или жизни вообще?.. Ей стало безумно жаль себя. Если б рядом не было Петровича, она б расплакалась, но вместо этого, неуверенно сказала:

– В принципе, я согласна поехать, но все-таки, может быть, лучше вместе?..

Петрович чуть не выпалил сходу: – А чем я могу тебе помочь?.. Но вовремя сообразил, что это не слишком тактично – вроде, сильный мужчина посылает слабую девушку бороться, неизвестно с чем. Однако это были сомнения этического плана, а чувство самосохранения подсказывало, что так будет правильно – просто не стоит говорить об этом вслух.

– Вместе вряд ли получится. Миша просил, чтоб пока он оклемается, я был тут, – соврал он задумчиво, – надо ж заниматься с милицией, со страховкой, а то день потеряешь, и никто никаких претензий по возмещению ущерба не примет.

– Ясно, – Марина вздохнула, почувствовав себя в полном одиночестве. Нервно сжав кулачки, она ощутила в одном из них нечто твердое и поняла, что сжимает каменную фигурку; ее холодная тяжесть каким-то образом придавала уверенность, трансформируя бессилие и растерянность в упрямую решимость.

…Пусть Миша отлеживается в трансе, а Петрович дает показания милиции – подумаешь, разбил он коленку! Я должна спасти себя от «сука», от Рябины! Почему их мир лучше нашего? Они могут поджигать стены? Но они не могут ходить, например, а в этом тоже есть немалое преимущество!..

– Я могу уехать сегодня, – она взглянула на часы, – если денег дашь, а то до стипендии далеко.

Петрович не ожидал столь кардинального поворота.

– Конечно! – судорожно полез в бумажник и протянул пятисотку, – хватит? Я не знаю, сколько билет стоит.

– Хватит, но чтоб успеть, ехать надо прямо сейчас. В принципе, дома мне ничего не нужно, но ты, пожалуйста, скажи Оксанке или записку оставь, что я буду завтра, ладно?

– Господи, конечно! Какие проблемы?..

Петрович ушел в кабинет, сунул в пакет маску, но тут же достал снова; принес бумагу для упаковки картин и замотал ее так, что маска едва поместилась в пакет; перебросил его из одной руки в другую, пробуя на вес.

– Держи, – вернувшись в зал, он вручил пакет Марине.

– Ты адрес-то знаешь? – спросила та.

– Какой? – мысли Петровича уже неслись в поселок.

– Наш. Чтоб Оксанку предупредить.

– Ну… – Петрович замялся. Он даже не думал об этом – главное, чтоб она уехала, – у Миши узнаю.

– Зачем такие сложности? – придвинув листок, Марина написала адрес и вздохнула, – ну, пожелай мне ни пуха, ни пера.

– К черту! – бодро ответил Петрович и вдруг понял, что это совсем не то, что он хотел бы сказать. Сильно сжал Маринину руку, – ты – классная девчонка. Извини, если что не так, но все мы вляпались в это дерьмо по самые уши…

После холодного камня Марина ощутила тепло, словно вернувшее ей состояние испуганной, растерянной девочки. Конечно, лучше, если б эти слова говорил Миша, но он отдалился настолько, что стал частью того, далекого сна, который еще не имел свойства материализоваться.

– Ты завтра будешь здесь? – она ответила на пожатие.

– Естественно. С самого утра.

– Я зайду, когда приеду. Если, конечно, приеду… – она неуверенно улыбнулась, а Петрович увидел стремительную воронку, затягивающую печальную девушку – она становилась все меньше, и уже скоро должна будет исчезнуть совсем. Тут он понял, что после сегодняшнего дня не сможет смотреть в глаза не только самой Марине, но и всем остальным девушкам. Когда-нибудь это, конечно, пройдет, но к тому времени он перестанет быть тем нормальным мужиком, Петровичем, который существовал всю предыдущую жизнь.

– Подожди, – он удержал ее готовые выскользнуть пальцы, – поехали вместе.

– А как же милиция и все такое?

– Пошли они к черту! Мишка – здесь хозяин, вот пусть и разбирается. Сейчас позвоню ему, – он по памяти набрал номер.

– Алло, Лен?..

Имя почему-то совсем не задело Марину, лишь безразлично отметившись на краю сознания. Она вся сосредоточилась на пакете, который сжимала в руке; на том, что ждало через три часа пути и на самом главном – теперь она будет там не одна. Неизвестно, понадобится ли ей помощь, но очень важно знать, что есть тот, к кому можно прижаться, если станет совсем плохо.

О чем они говорили, Марина даже не слушала и очнулась, когда Петрович легонько надавил пальцем ей на нос.

– Ау! Мы еще не опоздали?

– Пока нет, – Марина посмотрела на часы, – но почти.

– Тогда ловим «тачку», быстро проезжаем через тебя – оставляем записку, и на автовокзал! – Петрович почувствовал себя так легко, что только ради одного этого состояния стоило плюнуть на все и ехать. Наверное, чтоб обрести его, люди и прыгают с парашютом с отвесных скал, сплавляются на резиновых лодках по горным рекам и делают массу других глупостей, непонятных девяноста процентам населения Земли. Собственно, пять минут назад он тоже не понимал этого.

* * *

Антон снял куртку и с удовольствием плюхнулся на диван. На столе с утра остался лежать учебник и груда недописанных шпаргалок. Он смотрел на этот бумажный хаос так, словно принадлежал он вовсе не ему, и не он его создал.

После каждого экзамена у Антона возникало такое состояние, будто зримо перевернута еще одна страница жизни. Обычно люди не замечают этого момента, потому что между прошлым и настоящим нет четкой границы – одно плавно перетекает в другое, а здесь, еще утром что-то являлось твоим жизненно важным настоящим, а к обеду уже стало никому не нужным прошлым. Его можно навсегда выкинуть из памяти, а факт того, что это все-таки имело место быть, именно, с тобой, зафиксирован в зачетной книжке.

По прошлому опыту Антон представлял, с каким наслаждением будет рвать все эти листочки, злорадно вспоминая, что, вот это, он так и не выучил… и это тоже!.. Но все прошло, и слава богу, больше к нему не надо возвращаться никогда. Как он любил это слово, «никогда»! Оно ставило предел, не достигнув которого, можно творить все, что угодно, а потом сказать себе «никогда», и жизнь начнется заново…

Он вытянул ноги, откинулся на спинку стула и закрыл глаза. Покой – это же такое наслаждение!.. Какая разница, что он получил? Главное, все закончилось, и он сидит, вот так, с совершенно спокойной совестью, не делая мучительного выбора между чтением учебника и укреплением Ганзейского Союза. Впрочем, сейчас ему не хотелось даже в свой родной Любек – там опять придется думать, принимать решения, а сейчас хорошо бы просто выпить и поболтать ни о чем.

Все ребята поехали в общагу, но туда его не тянуло. Во-первых, далеко, а, во-вторых, он почему-то чувствовал там себя неуютно. В общаге существовала совсем другая жизнь – с веселыми загулами, постоянным хождением в гости, зазывным смехом девчонок и забивающей друг друга, утомительной музыкой. Антон был далек от всего этого так же, как они от торговли древесиной между Бергеном и Любеком. Вот, посидеть с Максом – это другое дело; это не напряжно. Только звонить ему теперь было неудобно.

…Зря я тогда не поехал. Можно было б отложить экспедицию в новые земли – в Ганзе ничего б не случилось, но что об этом говорить? Надо, либо звонить, либо не звонить… Лучше звонить – извинюсь, в конце концов…

Абонент ответил почти сразу, словно ждал звонка.

– Привет-привет… – интонации показались Антону не то, чтоб зловещими, но и не обещавшими ничего хорошего.

– Макс, а я экзамен сдал.

– Знаю. Мы с Оксанкой сейчас обедаем в «Гулливере». Что еще ты мне хочешь сообщить?

– Я просто… – промямлил Антон, ведь если Макс обедает с Оксаной, то ему там явно делать нечего. Сейчас, небось, и Марина подтянется – они ж порознь не ходят.