Текст книги "Любовь и утраты"

– Полагаю, лучше у вас, чтобы люди сразу поняли: задачу ставите вы и спрашивать с них будете тоже вы.

– Нет-ет, – возразил Тимофей, – задачу будем ставить вместе и вместе будем спрашивать.

Такая постановка вопроса льстила самолюбию директора и устраивала его.

– Прохор Захарыч, и ещё одно, не в службу, а в дружбу, не могли бы вы запараллелить свои телефоны ВЧ и ЗАС на мой кабинет?

«Попросил, а мог бы и приказать», – подумал директор.

– Считайте, уже сделано.

– Спасибо.

– Да что там спасибо, для дела же.

– А я эти пятнадцать минут полежу тут на диване.

Точно через пятнадцать минут – Тимофей по привычке проверил по часам – главный инженер и технологи были в его кабинете. Это говорило о том, что на заводе порядок и твёрдая дисциплина. Можно было начинать, но явились связисты.

– Разрешите установить ВЧ и ЗАС?

– Сколько времени вам нужно?

– Десять минут. Не больше.

– Извините, товарищи, – обратился Тимофей к технологам, – надо дать связистам сделать свою работу.

Собравшимся понравилось такое отношение к людям, делающим своё дело. Мог ведь заставить прийти позже.

9

Они жили в одном трёхместном номере гостиницы «Москва». Для каждой из них был заказан отдельный номер – за это платило государство, – но они решили держаться вместе. Приехав из разных городов, они различались и внешностью, и характерами, и темпераментом, объединяла их молодость, задор и то, что все они были выдвиженцами на новые высокие должности – главных бухгалтеров крупнейших промышленных предприятий Украины. Каждой было не больше тридцати. Сегодня закончилась их учёба на курсах повышения квалификации. Сам министр тяжёлой промышленности, вручая свидетельства об окончании курсов, поздравил их с новым назначением. Им вручили цветы и наручные часы в корпусе из белого золота. Настроение было превосходное. Можно ехать домой, где ждали мужья и дети. Но женщины решили ещё на двое суток задержаться в Киеве, а улететь самым ранним рейсом в понедельник. Целую неделю они пропадали на занятиях, вечерами выполняя домашние задания, а им так хотелось походить по городу – не часто доводилось бывать в столице, – увидеть достопримечательности, чтобы было что рассказать дома. Да и по магазинам не мешало пробежаться, прикупить гостинцев. Вечером намечали отметить событие в модном нынче ресторане «Метро», что на Крещатике. Столик заказали заранее.

10

Тимофей, забыв об отдыхе, целый день провёл на заводе. После совещания с технологами он прошёл с главным инженером по цехам, внимательно осмотрел оборудование, станки и оснастку. Поговорил с мастерами цехов и рабочими. Перед обедом собрал свою команду и выслушал первые впечатления. Обедал в заводской столовке. Убедился, что готовят вкусно, порции большие, есть выбор, а цены умеренные. Оказалось: доплачивал профком. После обеда работал с директором и главным инженером, размечая на листе ватмана, как будут перепрофилированы цеха. Потом съездили с директором в горисполком, где выяснилось, что распоряжение Совмина о внеочередном выделении квартир для новых работников завода ещё не поступило, заодно обсудили возможности города в этом отношении и его резервы. Вернувшись на завод, осмотрели транспортный парк: погрузчики, краны, не обошли стороной и складские помещения. И так целый день. Директор, и сам никогда не засиживавшийся в кабинете – всё больше в цехах, – отдал должное неутомимости москвича. Вечером Тимофей ещё раз собрал свою рабочую группу, выслушал доклады и подвёл итоги дня. В десятом часу вечера, отпустив всех, предложил директору вместе поужинать где-нибудь в ресторане, но тот отказался.

– Увольте, Тимофей Егорыч, поеду отдыхать. Я к нагрузкам привычен, но вы, признаюсь, сегодня загоняли старика.

– Ну и правильно. Отдыхайте. У нас с вами ещё столько времени впереди, что, не дай-то бог, надоедим друг другу.

«Значит, нет у него в мыслях перетряхивать кадры, раз он и меня видит в своём будущем», – подумал Костюк. Стало спокойнее на душе. Хоть и пора было уходить на покой, но приятнее всё-таки делать это по собственной воле, а не так, чтоб тебя коленом под зад. Конечно, можно бы и на пенсию – стаж и возраст позволяют; наверняка его бы и наградили, и проводили с почётом и хвалебными речами, – но разворачивается большое, интересное и важное дело, в котором ему хотелось участвовать. Он столько сил и здоровья отдал этому заводу, что имел право завершить службу таким делом, чтобы на всю страну. «Право получить очередной инфаркт и умереть на боевом посту», – подумал с усмешкой Прохор Захарович.

– Я думаю, завтра надо бы собрать партбюро. Как вы на это смотрите?

– А какая надобность, Прохор Захарыч?

– Ну, всё-таки предстоит большая и необычная работа, неплохо бы с коммунистами посоветоваться.

– Это лишнее, – уверенно сказал Тимофей. – Обсуждай не обсуждай, будет решение Политбюро и Правительства, придётся выполнять.

– Интересная постановка вопроса. А вот мы привыкли советоваться с коммунистами. Вы сами-то с какого года в партии?

– А я, Прохор Захарыч, беспартийный. Знаете, как у нас говорят: блок коммунистов и беспартийных.

– Что ж, каждый имеет право выбора. У меня есть ещё вопрос.

– Валяйте, Прохор Захарыч, – весело сказал Тимофей, – видно, вы решили в один день узнать обо мне всё.

– Мне сказали, что вы Герой Социалистического Труда. Это так?

– Так.

– А почему «звёздочку» не носите?

– Да я никаких знаков не ношу, не люблю. Знаете, как молодёжь называет «поплавок» об окончании вуза?

– Нет.

– «Я – не дурак». У меня есть другие способы доказать это, если потребуется.

– Да, то, что вы человек умный, – факт неоспоримый. Но вы ещё и большой оригинал.

– Надеюсь, это не помешает нашей совместной работе?

– Не надо бы, чтоб помешало. А пока прощевайте. Счастливо хорошо отдохнуть.

– Где будем ужинать сегодня? – обратился Тимофей к начальнику охраны. – Хочется, чтобы была музыка и много света.

– Столик заказан в ресторане «Метро», – доложил начальник охраны, – это сейчас в Киеве последний «писк».

– Только я вас попрошу, не тащите, ради бога, за нами охрану. Посидим вчетвером, поболтаем о чём-ибудь хорошем, не о работе.

– Тимофей Егорыч, при всём уважении, не могу. Да вы и не увидите охрану.

– Может, и не увижу, но я её кожей буду чувствовать.

– Хорошо, я решу этот вопрос, но вы от нас с Петром Фомичём – ни на шаг. И, ради бога, обойдитесь без танцев.

– Во деспот! Зачем же тогда ходить ужинать в ресторан? Можно и в номер заказ сделать.

– И это было бы правильно. Осмелюсь напомнить, Тимофей Егорыч, вы сюда не развлекаться приехали, а работать, – загоготал отличавшийся удивительно громким смехом представитель КГБ, полковник Привалов.

11

Столик для них был приготовлен в дальнем углу, у окна. Тимофей осмотрелся, знакомых физиономий своей охраны не обнаружил, хотя знал: начальник охраны расставил их так, чтобы при случае они могли мгновенно всё перекрыть. Подошли метрдотель и два официанта. Каждому гостю были предложены карты блюд и вин. Пока разбирались с заказом, подоспел помощник Тимофея.

– Тимофей Егорыч, звонил Мстислав Всеволодович, сказал: пока всё идёт как надо.

– Вроде бы не должен был звонить.

– А ему показалось, что перед отъездом вы немного нервничали.

– Ишь какие вопросы обо мне вы обсуждаете с Келдышем.

Помощник не смутился, он давно работал с Чумаковым и отлично знал его, знал он и то, что эта фраза, оброненная шефом, не есть выражение неудовольствия и укоризны.

– Что ж, Келдыш знает, что говорит. Присаживайтесь, Владислав Евгеньич, будем ужинать.

– Охотно. Аппетит разыгрался, аж жуть!

Тихо играл оркестр. Из-за столиков то и дело поднимались то одна пара, то другая, они шли в центр зала, на «пятачок», танцевали. За соседним столиком ужинали женщины, две брюнетки и блондинка. Мужчин с ними не было. Брюнетки были шумные, смешливые, охотно шли танцевать, когда их приглашали. Если они не были приглашены на очередной танец – танцевали, что называется, «шерочка с машерочкой». Блондинка выглядела заметно скованной, видно было: в этом зале ей и неуютно, и непривычно. Приглашавшим её на танец кавалерам она вежливо отказывала. Безрезультатно пытавшиеся расшевелить её подруги махнули на неё рукой: ну, не любит человек танцевать.

12

– Ну, хорошо, закуску мы заказали, а пить-то что будем? – спросил полковник.

– Я на работе не пью, – предупредил начальник охраны.

– На какой же работе, Иван Иваныч, мы ж отдохнуть пришли.

– А я, Пётр Фомич, исключая госпиталь и отпуск, всегда на работе.

– А вы, Тимофей Егорыч?

– Вы же знаете, я не пью. – Признался: – Сегодня, правда, позволил себе рюмку коньяку. Просто необходимо было немного взбодриться. Но компанию поддержу. Тем более, что сегодня День космонавтики. Только совсем чуть-чуть. Впрочем, – Тимофей с хитроватой улыбкой взглянул на начальника охраны, – разрешит ли ещё нам эту вольность начальник охраны. Сегодня он всем командует.

– Ну и компашка, извините за выражение, подобралась. Надеюсь, хоть вы, Владислав Евгеньич, мня поддержите.

– От чего же нет, составлю вам компанию. Очень даже с большим удовольствием составлю, Пётр Фомич.

– Слава богу, хоть один стоящий человек за столом оказался. А мы, между прочим, Тимофей Егорыч, ещё ни лауреатство ваше не обмыли, ни «звёздочку». Смотрите, удачу спугнёте.

– Удача, Пётр Фомич, любит тех, кто много и напряжённо работает.

– Состаритесь вы так прежде времени, Тимофей Егорыч, вот что я вам скажу.

Официанты принесли салаты, котлеты по-киевски с целой горой золотистого жареного картофеля и коньяк. Коньяк разливать взялся полковник Привалов сам.

– Точно пить не будете? – спросил он начальника охраны и, в очередной раз получив отказ, укоризненно покачал головой; налил себе, Чумакову и Пономарёву.

– Ну, за ваше здоровье, Тимофей Егорыч, за успех нашего дела и за то, чтобы и мы погрелись в лучах вашей славы.

Пономарёв пил коньяк медленно, смакуя. Полковник Привалов опрокинул рюмку так, как пьют водку. Видно было: не понимает толк в коньяке.

13

Оркестр играл танго. Тимофей краем глаза видел: к столику по-прежнему одиноко сидевшей блондинки продвигается очередной кавалер. Откажет, не откажет? Чумаков посмотрел в её сторону – что-то смутило его. Что? Стараясь делать это незаметно, взглянул ещё раз, понял: краешек комбинации нескромно выглядывал из-под платья. «Если она пойдёт танцевать, все увидят эту нечаянную оплошность. Такие вещи обычно бросаются в глаза. Неаккуратность, – думал он, – и когда она сама заметит это, ей будет неловко и стыдно». Ему стало вчуже обидно за эту такую привлекательную и милую женщину, захотелось защитить её. Тимофей чуть наклонился в её сторону, шепнул:

– Извините, вам нужно поправить туалет.

– Что? – спросила она, не понимая, о чём ей говорит этот незнакомый мужчина.

Она смотрела в его лицо, и её губы чуть тронула улыбка. Улыбка понравилась ему.

– Тимофей Егорыч, вы забываете о режиме, – проворчал начальник охраны.

– Да погодите вы, Иван Иваныч, – несправедливо сердито огрызнулся Тимофей.

А она всё смотрела на него с недоумением, не понимая, что он от неё хочет. Она давно обратила на него внимание, и он был ей чем-то даже приятен. Вот с ним она пошла бы танцевать.

– У вас маленькая неполадка в одежде. Надо бы поправить. – Взглядом он указал на неисправность. – Я сейчас заслоню вас, а вы быстренько всё исправите.

– Пётр Фомич, ну хоть вы скажите ему, что так нельзя. Как же при таком поведении его охранять?

– Нет уж, Иван Иваныч, я охраняю секреты, а охрана тела – это ваша забота, – и Привалов опять загоготал так, что на него снова стали оборачиваться.

Между тем несколько растерянный кавалер стоял у её стола, не понимая, что происходит и как себя вести: дама, не обращая на него внимания, переговаривалась о чём-то с мужчиной, сидевшим за соседним столом. Не бог весть какая причина, чтоб отказываться от своих намерений, но дама сидела к нему спиной, кавалер не знал, как к ней подступиться. И в тот миг, когда кавалер уже совсем готов был совершить некий манёвр, чтобы оказаться с дамой лицом к лицу, мужчина, с которым разговаривала дама, встал и вообще заслонил её. Не найдя выхода из создавшегося неловкого положения, озадаченный кавалер ретировался, делая вид, будто не больно-то и хотелось. И хоть незнакомец и проявил редкую скромность, лицо дамы залила краска, и она быстро подтянула растянувшуюся бретельку комбинации, всё встало на своё место.

– А теперь я осмелюсь пригласить вас на танец.

– С удовольствием. Тут и смелости никакой не требуется.

– Так вы ж упорно всем отказываете.

– Как видите, не всем.

Они поднялись, собираясь выйти в круг танцующих, но как раз в это время оркестр смолк. Они засмеялись.

– Не повезло.

– Но это же не последний танец, – улыбнулась она.

Тимофей отодвинул её стул, но сесть она не успела, зазвучал вальс. Тимофей повёл даму между столиками, а начальник охраны от возмущения даже всплеснул руками.

– Ну посмотрите, что он вытворяет!

И, подхватив одну из брюнеток, он стал быстро-быстро закручивать вольты, чтоб оказаться ближе к Чумакову.

– Да оставь ты его в покое, – крикнул вслед ему полковник Привалов, наливая себе и Пономарёву коньяк. – Предлагаю ещё по одной.

14

Ни Чумаков, ни его партнёрша больше за стол так и не сели. Танец их был бесконечен. Уже наступила ночь, уже оркестр покинул эстраду, в зале притушили свет и официанты рассчитывали последних посетителей, а они всё ещё оставались а пятачке для танцев.

Тимофей взял у неё номерок:

– Я получу ваше пальто и провожу вас.

– Не возражаю, – согласилась она без тени жеманства.

На выходе из ресторана начальник охраны прошептал ему в ухо:

– Не надо бы этого делать.

Тимофей сделал вид, что не расслышал.

– Вы где живёте? Куда мне вас проводить? Мы можем взять такси.

– Да тут же совсем рядом, мы с девчатами живём в гостинице «Москва».

– Вот и великолепно, и я, можно сказать, там живу.

– Почему «можно сказать»?

– Командировка, – сказал он, будто о чём-то неприятном, пожав плечами.

– Ага, – проговорила она, и в этом «ага» слышалось: «Всё ясно. Знаем мы вас, командировочных, искателей приключений».

Но Тимофей не заметил ни этого «ага», ни тона, каким это было сказано, продолжая говорить о своём.

– Я, знаете ли, всё время на работе. Времени в моём распоряжении мало, а сделать нужно много. Так что некогда бывать в гостинице.

– Вы большой начальник?

– Отчего это вам пришло на ум?

– Ну, по разговору: машина у вас и дела какие-то серьёзные.

– Нет, это не так. Скорее, я инженер. И немного учёный.

– А мы ведь с вами так и не познакомились, – напомнила она.

– Это поправимо. Меня зовут Тимофей.

– Необычно в наше время. А по отчеству?

– А по отчеству – Егорович. Только нам проще было бы без отчеств.

– Не слишком быстро?

– В самый раз.

– Не возражаю. А меня зовут Клара, – представилась его спутница, – а отчества не называю, раз так проще.

– Коль скоро вы обитаете в гостинице, стало быть, и вы приезжая.

– Как вы странно выражаетесь, Тимофей.

– То есть?

– Больно уж по-старомодному: «коль скоро», «стало быть».

– Ах, это. Просто меня воспитывал человек, который именно так говорил. Он был из прошлых времён, вот и я от него перенял. Вам не нравится?

– Почему же, это даже интересно.

– Чем же интересно?

– А хотя бы тем, что необычно, не как все.

Обгоняя их, мимо прошли её подружки-брюнетки с кавалерами. Дружно обернувшись, хором прокричали:

– Клара, не теряйся, – и, засмеявшись, пошли быстрее, почти побежали.

– Что же вы делаете в Киеве?

– А нас сюда на учёбу пригласили, кратковременные курсы, – пояснила она, – как выдвиженцев и перспективных работников.

– Вот всё и прояснилось.

– Что прояснилось?

– А то, что это не я, а вы – начальство.

– Для кого начальство, а для кого нет. А вы по какому случаю в матери городов русских?

– Какое нелепое выражение: Киев – мужского рода, а говорят – матерь городов русских.

– Так уж сложилось. Мне кажется, никто и не замечает этой нелепости.

– То-то и плохо, совершаем нелепости и не замечаем этого, а ведь ни одна нелепость, ни одна ошибка без последствий не остаются.

– Вы уж очень серьёзно к этому относитесь.

– Я по-другому не умею, у меня работа очень серьёзная.

– Расскажите, это, наверно, интересно.

– Знаете, Клара, это сложно и скучно, да и на информацию о моей работе наложены некоторые ограничения. Поговорим лучше о чём-нибудь другом.

– Ну, нет так нет. А ваши товарищи в той же гостинице живут?

– Да. А почему вы спросили?

– Да они идут всё время за нами, девушек не провожают, не торопятся.

– Так у нас коллектив дружный, мы стараемся всегда быть вместе.

За разговором до гостиницы дошли незаметно. Тимофей проводил Клару до её номера.

– Сколько вы ещё пробудете в Киеве?

– В понедельник улетаю.

– Куда, если не секрет?

– Какой тут может быть секрет, в Донецк.

– Я с раннего утра и допоздна на работе, а вечером предлагаю встретиться и погулять вместе.

– Не откажусь. Буду вас ждать.

– Но раньше десяти вечера я вряд ли освобожусь.

– А я терпеливая.

То, что она замужем и у неё есть дети, Тимофея не смутило, он вообще это пропустил мимо ушей.

– Тогда до завтра.

Он хотел на прощанье сказать что-нибудь хорошее, тёплое, но постеснялся. У неё было такое же желание, но и она сдержалась. Товарки ещё не пришли, свет она не включала. В голове роились неясные мысли, в душе рождалось что – то новое, ещё совсем не ясное, но уже смущающее её покой. Ей хотелось как можно быстрее увидеть нового знакомого. А до следующего вечера так далеко!

15

Выслушав недовольство начальника охраны по поводу его, Тимофея, неосторожного поведения, лишь в третьем часу ночи он наконец лег спать. А в шесть уже был на заводе. Очередной рабочий день складывался напряжённо: инженеры, сопровождавшие Чумакова, настаивали на кардинальной ломке налаженного производства, директор считал, что во многом это не оправдано и не экономично. И всё-таки можно было сказать: работа идёт споро и результативно. Тимофей был удовлетворён тем, что делала его команда, как и помощью, оказываемой местными товарищами. Многоопытный Костюк только дивился такой слаженностью команды москвичей.

На обед Тимофей не пошёл, только беспрерывно пил кофе. После очередной чашки сказал буфетчице:

– Вы меня, наверно, проклинаете, но уж потерпите немного.

– Что вы, что вы, пейте на здоровье. Только вам надо бы и покушать, а то так и заболеть недолго.

– Ничего я крепкий, да и привык к такому режиму.

– Это, вы уж извините, плохая привычка. Видно, холостяк.

– Угадали. Холостяк. Никто меня не подобрал, – пошутил Чумаков.

– Вот и видно, не привыкли, чтоб за вами ухаживали.

– Что верно, то верно. Но дома у меня есть ангел-хранитель, и зовут этого ангела Анна Петровна.

– Так и женились бы.

– Так Анна Петровна мне в мамы годится. Я под её крылом и вырос.

О предстоящей встрече Тимофей вспоминал, лишь подходя к окну и глядя на оживлённую улицу, в редкие минуты передышки. Как и договорились, вечером он зашёл за Кларой. Её подруг в номере не было, засиживаться здесь у него желания не возникло.

– Вы ужинали?

– Конечно, разве вас дождёшься?

– Ничего не поделаешь – работа. Ну, а раз поужинали, предлагаю пойти гулять. Вечер сегодня замечательно тёплый и тихий.

– Согласна. Но прежде скажите, сами ты вы ели что-нибудь?

– Будем считать – да.

Когда они вышли из номера, ожидавший его начальник охраны опять было завёл старую песню, но Тимофей сердито прервал его.

– На эту тему говорить больше не будем. Если считаете, что нужны дополнительные меры, принимайте, но меня от вашего ворчания, Иван Иваныч, избавьте.

Они без цели долго бродили по ночному городу. Говорили обо всём. За этим простым разговором о, в общем-то, простых житейских делах, не замечая того, они становились всё ближе друг другу. Порой её захватывало какое-то не испытанное прежде чувство к новому знакомцу, и она, не осознавая того, то и дело прижималась к нему, тут же, впрочем, спохватываясь и в смущении отстраняясь: вдруг неправильно поймёт.

Прощались у дверей её номера. Долго так стоять здесь было неловко, зная, к тому же, что наблюдает охрана, да и на заводе нужно было быть спозаранку. Неожиданно пришла шальная мысль.

– Клара, давайте удерём.

– Как удерём? Куда удерём?

– Удерём и от моих приятелей, и от работы.

– Я вас не понимаю. Мы что же, в прятки станем играть?

– Да не будем мы никуда прятаться, просто ускользнём потихоньку и уедем куда-нибудь на пару дней, погуляем на свободе, подышим воздухом.

– Так мне ж в понедельник домой лететь, а завтра уже воскресенье.

– Да чёрт с ним, с понедельником, объясните как-нибудь потом на работе. Я, если нужно, справку вам дам, что были привлечены к выполнению важного государственного задания. У меня есть такое право.

– Моё начальство только и ждёт вашей справки, – усмехнулась Клара, – да и муж дома ждёт, по детям соскучилась.

Это было неожиданно. До сих пор он и не задумывался, что у неё могут быть муж, дети.

– Во-первых, ваше начальство получит такую справку, что никаких вопросов не возникнет, – настаивал Тимофей. Он уже загорелся идеей поездки вдвоём, без охраны, и не хотел от неё отказаться. – А во-вторых, речь всего-то о каких-то двух днях.

– Как же вы себе это представляете? Мы по-настоящему даже не знакомы.

– Только не надо усложнять. Всё просто. Завтра у меня важный денёк, но к вечеру я куплю билеты на пароход до Одессы. Погуляем полдня в Одессе и обратно. А познакомимся в пути.

– Тогда и вещи нужно из гостиницы забирать.

– Нет, не нужно, – возразил Чумаков, – так мы не оторвёмся от моих друзей. Возьмём только самое необходимое, без чего не обойтись. А чтобы вас не выписали, заплатим за несколько дней вперёд.

– То, что вы сумасшедший, я уже поняла, но я не понимаю, как же это будет выглядеть? – собираясь с духом договорить фразу, она даже покраснела. – Я вам не жена, не любовница.

Ей стало стыдно этих слов: взрослая женщина, а ведёт себя как школьница. Правда и то, что всё-таки она замужняя женщина, и такая поездка – это вроде как измена. Ну, пусть даже ещё не совсем измена, но всё-таки мужу она не смогла бы об этом рассказать, да и подругам, пожалуй.

– Дело поправимое. Захотите – станете и женой, и любовницей, – вдруг решительно сказал Тимофей.

– Ну, уж это вы хватили, – возмутилась она.

Но что – то было такое, что мешало ей сказать «нет».

– Завтра будет видно.

– Нет, так не пойдёт, вы мне скажите решительное слово, – настаивал он, – да или нет.

– Ну, да, да, – решилась она, заливаясь краской.

16

День тянулся медленно и скучно. Всё время приходило на память, что в понедельник состоится заседание Политбюро по проектам ПРО. Хоть Келдыш своим звонком и успокаивал его, но Политбюро есть Политбюро – в одночасье всё может перемениться. Всё-таки академик Щеглов давно зарекомендовал себя как выдающийся конструктор, как-никак второй после Сергея Павловича. В конце концов, кто там, в Политбюро, толком разбирается в системах ПРО, вполне могут довериться опыту Щеглова. Да и вообще странно, почему его, Чумакова, не пригласили на заседание, а Щеглова, как он знал, пригласили. Ближе к обеду он вызвал в кабинет одного из инженеров завода, прикреплённых к его группе для координации действий.

– Присаживайтесь.

– Спасибо.

– Как вас зовут?

– Павел Матвеевич, – и, спохватившись, добавил, – Красницкий.

– Павел Матвеич, скажите, это не будет для вас обидным и в тягость, если я попрошу о личном одолжении?

– Отчего же обидно, вы гость, а гостей у нас принято уважать, встречать объятьями.

– Ну, обойдёмся без объятий, – засмеялся Тимофей, – а вот выручить меня вы могли бы. – И, как бы извиняясь, продолжил, – у моих ребят дел по горло, не хочу отрывать их.

– Да не вопрос, ставьте задачу, и всё будет исполнено.

– Только вот что, Павел Матвеич, придётся по городу побегать.

– Нужно, значит, побегаем.

– Машину я вам не дам, а деньги на такси вот возьмите.

– Да что ж у меня, денег нет?

– Берите, берите, Павел Матвеич, всё-таки моё поручение сугубо личного характера.

– Раз вы настаиваете, – он взял деньги.

– Задание такое. – Тимофей отошёл к окну, посмотрел, что там, за окном, продолжил: – Нужно съездить в речной порт и взять два билета на сегодняшний вечер на пароход до Одессы и обратно. Взять надо отдельную каюту, – уточнил, – если есть, непременно «люкс».

– Ясно. Сделаю.

– Но это не всё. Нужно заехать в гостиницу «Москва», сделать доплату за номер 514 ещё за неделю.

– И это ясно.

– Это всё. Только, пожалуйста, о результатах говорим только с глазу на глаз.

– Всё будет сделано, как вы сказали. Не беспокойтесь и не сомневайтесь.

И день снова скучно потянулся. Не было ему конца.

17

В 17.00 Красницкий, исполнивший поручение, данное ему Тимофеем, прибыл для доклада. Охранник, находившийся у двери кабинета, его не впустил. Не только не впустил, но и слушать не стал, загородив собой дверь: команды не было. Ну, не бодаться же с этаким здоровенным лбом. Однако предпринять что-то было необходимо. Надежда была на кого-то, кто придёт с докладом из числа допущенных. Пришёл полковник Привалов.

– Уважаемый, будьте добры, сообщите Тимофею Егорычу, что к нему пришёл инженер Красницкий.

– А вы, собственно, с каким вопросом?

– Это не подлежит разглашению.

– А я как раз и занимаюсь тем, – сделав ударение на слове «тем», сказал полковник Привалов, – что не подлежит разглашению.

– Тогда вы, как никто, должны меня понять.

– Ничего я вам не должен. Товарищ Чумаков что же, вызывал вас?

– Так точно, – по-военному доложил Красницкий, – только команду, видно, забыл дать.

– Ждите. Доложу.

Ждать пришлось не долго. Выходя из кабинета, Привалов скомандовал охраннику:

– Пропустите.

Красницкий выполнил всё точно, как просил Тимофей. Теперь у Чумакова в кармане лежали два билета на пароход «Радищев», отходивший на Одессу в 23.45. Номер 514 был оплачен до следующего понедельника. Можно отчаливать. Лишь бы Клара не передумала. Оставалось незаметно оторваться от охраны, потому что иначе вся авантюра лопнет на корню.

– Павел Матвеич, будет очень нахально, если я попрошу вас ещё об одном одолжении?

– Да что вы такое говорите, Тимофей Егорыч, – Красницкому очень нравился этот человек: видно, что большой начальник, а совсем простой, – рад быть полезным.

– Мне нужно, чтобы вы нашли в городе такое место, где можно бы ускользнуть от моей охраны. Я не хотел бы, чтобы кто-нибудь до завтра узнал о моём отъезде.

– Прямо какая-то детективная игра. Но искать ничего и не нужно, я знаю такое место.

– Ну-ка, ну-ка, излагайте, милейший Павел Матвеич.

Они уже были почти друзьями. Во всяком случае, соучастниками заговора точно.

– В трёх кварталах от речного порта есть общественный туалет.

– Что ж мне, в окно лезть?

– Зачем же в окно. Я бы такое вам не предложил.

– Извините. Излагайте дальше.

– Туалет этот и мужской, и дамский, устроен так, что между ними кабинка служительницы, получающей деньги.

– Так.

– Если войти в мужской туалет и через кабинку служительницы перейти на дамскую сторону, то как раз вы и оторвётесь от своего охранника.

– Не хотелось бы очутиться в дамском туалете.

– А вы и не очутитесь, – заверил Красницкий, – вы просто попадёте во вход с обратной стороны, который не виден тем, кто наблюдает за входом в мужскую половину туалета.

– Сколько там ходу до речного вокзала?

– Пешим порядком минут двадцать, а на машине – не больше пяти.

– Вот это нам и нужно. Теперь вот что. Коль скоро мы вступили с вами в заговор, подгоните к выходу такси к 23.00.

– Будет исполнено в лучшем виде.

– Не сомневаюсь. Вы надёжный человек. И прошу вас, что бы ни случилось, никому не рассказывайте о нашем заговоре. Я-то волен в своих поступках, с меня спросу нет, – про себя однако думая: на самом-то деле не очень волен, – а на вас мои охранники могут отыграться. Если будет туго, я вас прикрою.

– Но полковник, что вас сопровождает, знает, что я к вам заходил. Что сказать, если станут расспрашивать?

– А вы скажите, что я просил вас сходить на улицу Куйбышева, 36, предупредить моих знакомых, что я в Киеве и собираюсь их навестить.

– А ваши знакомые скажут, что они меня знать не знают.

– Пусть вас это не беспокоит, мои знакомые уже года два как переехали в другой город.

– Я ведь должен был кого-то спросить?

– Да, их фамилия Горбуновы.

– Тогда я побежал. Наведаюсь в этот дом, чтобы потом могли подтвердить. А то, что по времени не сойдётся, спишем на забывчивость.

– Вот видите, как ловко мы с вами выстроили заговор. Признаюсь, мне нужно просто пару дней отдохнуть от всего и всех. Последнее время я так много и напряжённо работал, что чувствую – уже на пределе.

Когда инженер Красницкий отправился на улицу Куйбышева, обеспечивать алиби, Тимофей позвонил Кларе и назначил встречу в порту. Он предупредил, что гостиница оплачена на неделю вперёд, и напомнил: вещей минимум. Необходимое приобретём.

18

Красницкий чётко выполнил поручения, и потому всё было разыграно как по нотам. Выручило и то, что у Привалова оказались какие-то неотложные дела в секретной части завода, а начальник охраны отпросился отдохнуть. На это время его обязанности перешли к заму, человеку, сделанному совершенно из другого теста. Когда Тимофей сообщил, что ему нужно кое-куда съездить, он не стал его сопровождать, как непременно сделал бы его начальник, перепоручив это одному из охранников. Позже он не смог толково объяснить, почему поступил именно так.

В намеченном месте Тимофей остановил машину и, когда охранник попытался войти вслед за ним, с напускной укоризной сказал:

– Вы что же, и за моим общением с писсуаром станете наблюдать?

И охранник допустил оплошность. Нарушив инструкцию, он остался за дверью.

Служительница, когда Тимофей высказал свою просьбу, было заартачилась, но выложенная перед ней на столик десятирублёвка решила дело. Она лишь подумала: «Мужики нынче пошли со странностями». В такси у входа для женщин его ждал Красницкий.

– Спасибо, Павел Матвеич. Век не забуду.

Через десять минут Тимофей был на речном вокзале. Клара стояла на причальном дебаркадере.

– А вот и я.

– По-моему, мы делаем большую глупость, от которой ещё не поздно отказаться.

– В больших глупостях таятся искренние чувства, а потому мы ни от чего отказываться не будем, тем более, что нам пора на посадку.

По трапу они поднялись на борт. Им указали, как найти нужную каюту. Теперь они сидели на кожаном диване рядом и молчали. Никто не решался заговорить первым. Вдруг Тимофей в голос расхохотался.

– Что тебя так рассмешило? – Она впервые обратилась к нему на «ты». – Уж не наше ли глупое положение?

– Нет. Ты даже вообразить не можешь, какой мне пришлось осуществить манёвр, чтобы избавиться от провожающих. Вот я и представил, какие у них сейчас физиономии.