Текст книги "21 история о жизни и о любви"

Иван Михайлович Говорунов четко воплощал смысл, данной ему фамилии, он был весельчаком и юмористом. Но, если Иван Михайлович впрягался в работу, а впрягался он всегда, то не было требовательнее, чем он человека. Требовательного к себе и ко всем подчиненным, подрядчикам и субподрядчикам. Сам он родом из Белгорода, окончив Московский институт, приехал в Усть-Илимск, да так и остался на долгие годы в юном северном городе. Иван был высокого роста, с Федором они были почти ровесники. Только вот Федя был коренаст и не высокого роста. Правда, если к его росту прибавить длину его члена… Он выглядел бы повыше некоторых баскетбольных звёзд. Но Федору и так хватало, главное женщины его любили. Он был холост и ничем не обременен, поэтому мог работать день и ночь, в выходные и праздники. За это начальство его любило. А то, что шофер был хорошим профессионалом и не болтливым по своей натуре, предавало ещё большую значимость его имиджу. Однажды Иван Михайлович сказал Федору: «Сегодня едем на блядки, разрядиться надо немного, а то нервы на пределе уже».

– На блядки, так на блядки, как скажите шеф, – в ответ засмеялся Федор.

Он знал, что, если Иван Михайлович шёл в загул, значит, всё будет серьёзно. На работе ништяк, все отрегулировано, беспокоить никто в обозначенное время не будет. С девчонками всегда порядок, они безумно влюблялись в Потапыча, так его любовно называли подруги.

Дорога была не дальней, через двадцать минут они уже были в Новом городе. Встречала гостей в своей квартире голубоглазая блондинка Светлана Озерова, Федора ждала жгучая брюнетка Татьяна. Света была разведёнка, дети жили с бабушкой.

А Татьяна была замужем, и квартира её находилась в том же подъезде, что и у Светланы, только на первом этаже. Гулянка понеслась сразу со старта полным ходом. Иван уходил с красавицей блондинкой в спальню, они занимались любовью и снова возвращались к столу. Все весело бухали чистую как слеза водку и закусывали сибирскими деликатесами: речной рыбой и диким мясом.

Федор раздел Татьяну. Она хоть и была замужем, но не очень владела премудростями сексуального искусства. Стеснялась, тормозила поначалу. Потом, правда, разогрелась, раскрепостилась, и сексуальная энергия заполнила всю Светкину квартиру. Стоны доносились то из одной комнаты, то из другой. Пир пьянства и секса был в полном разгаре, когда в дверь квартиры позвонили.

Татьяна напряглась как струна.

– Это муж, сейчас он устроит дебош и поножовщину. Он имеет опыт сидельца, терять ему особо нечего, – с тревогой в голосе произнесла она.

Все замерли в ожидании развязки. Света на цыпочках подошла к двери и тихонько посмотрела в дверной глазок. На площадке стоял разъяренный, как бык, муж Таньки. Он готов был наброситься на тореадора с топором. Топор был с широким лезвием для рубки мяса, рукоятка длинная.

– Слышь, ты, козёл, – начала из-за двери вещать Светка. – Катись отсюда пока не нашёл на свою жопу приключений. Ты, чё, ко мне тарабанишь, пьянчуга? Я со своим мужчиной занимаюсь любовью, а ты тут с топором выёживаться пришёл. Еще раз по-хорошему прошу: «Уходи отсюда нафиг или тебе хуже будет», – твердо, без тени страха, отчеканила блондинка.

– Ты мне нахер не нужна, Светка. Пусть моя Танька выходит, – уже без прежнего напора начал кричать из-за двери обиженный муж.

– Нет тут никакой Таньки, катись отсюда!

– Светка, открывай, я только посмотрю и уйду.

– Ага, сейчас, буду я перед тобой голыми сиськами сверкать. Иди к своей Таньке и любуйся её дойками, а от меня отстань или я милицию пошла вызывать.

– Ну, сука, ладно, я в подъезде тогда караулить буду. Всё равно, рано или поздно выйдите, бляди, из квартиры.

– Хрен с тобой сиди и жди сколько хочешь, только не на моей лестничной площадке, долбодятел непонятливый.

Обескураженный «Отелло» ушел вниз. Пир продолжился.

На гране риска жизни и смерти, оргазмы у Татьяны были ещё жгучее, ещё острее. Она улетала в небеса и со всего маха падала вниз в постель в объятия Федора. Теряла сознание и снова возвращалась, охваченная дурманящими чувствами экстаза. Ей было всё равно, что будет потом. Главное сейчас её Феденька рядом и его член бороздит вселенную её еще не раскрытых ранее пластов сладострастных чувств.

– Феденька, Феденька, любимый, как мне хорошо с тобой, – шептала она, прижимаясь к Федору.

Но всему приходит конец, пришло время завершать и этот сексуальный марафон. Иван Михайлович оделся. Смотрясь в зеркало прихожей, поправил галстук. Федор тоже уже был наготове. Договорились спускаться медленно и возле машины решили быть осторожными. «Отелло» с топором не должен был застать плейбоев врасплох. Поцеловав подруг, наши герои шагнули в темноту подъезда.

На лестничной площадке первого этажа они увидели сидящую сгорбленную фигуру с топором наперевес. Федор страховал, а Иван Михайлович демонстративно перешагнул обезумевшего от страха «Отелло». Фигура Ивана Михайловича заполнила весь лестничный проем. Федор пнул ногой в жопу, сторожившего свою неверную жену, «мавра»: «Пододвинься, мудило. Весь проход перегородил».

«Отелло» принял с благодарностью этот поджопник. Он, наверное, подумал: «Хорошо, что хоть бить не стали». А наши герои сели в Уазик, отъехали по проспекту Мира несколько метров. Потом машина ещё долго сотрясалась от смеха молодых и озорных героев – любовников.

Жить оставалось полтора года. По крайней мере, столько отмерил Федору экстрасенс – волшебник. Жизнь прекрасна, и помирать уж очень сильно не хотелось. Федор решил заняться закаливанием. Очень жалел, что не уточнил у предсказателя от чего загнется, или «дубу даст», или «ласты завернет». Как бы ни говорили, а такие знания не лишние, может и побороться бы смог. Защитить себя. А так – общее закаливание организма. Так велел главный врач железнодорожной больницы Николай Алексеевич Наумов, что из поселка Железнодорожный.

Когда я встретил Федора на улице, у меня пропал дар речи.

Переведя дыхание, я спросил Дон – Жуана моржового: «Федя, мороз минус сорок семь градусов, ты идёшь в болоньевой куртке на голое тело, без шапки. Тебе не кажется, что люди могут подумать на тебя – безмозглый дурак»?

– Не, не подумают, – поглаживая заиндевевшие кудри на своей груди, начал вещать Федор. – Люди увидят, что я не босиком, а в кедах и сразу поймут, что парень закаляется, – беззаботно заключил мой друг.

Я посмотрел – действительно в резиновых кедах, на босу ногу.

– Доказывать что-то бесполезно. Разреши, Федя, я сразу перейти на оскорбление, – продолжаю разговор. – Ты, Федя, при такой погоде себе «болт» отморозишь, девки любить перестанут, – предостерегаю я своего друга.

Федя громко захохотал, клубы густого пара вместе с выдыхаемым воздухом вылетали изо рта «моржа». От этого он походил на Деда мороза и Змея Горыныча одновременно. Но не на простых сказочных героев, а придурков на всю голову шибанутытых.

Я как накаркал. Спустя некоторое время от простуды у Феди закапало с конца. Привожу его к Николаю Алексеевичу Наумову в больницу и решаю приколоться.

– Коля, у моего кореша нижний зуб заболел. От любви или нет, не знаю. Проверить бы надо. Только одна проблема. У него писюн малюсенький. Попроси, чтобы медсестра Настя отыскала его в штанах парня и сделала мазок для бактериологического анализа.

Когда Федор по моему приглашению вошел в кабинет главного врача больницы, Наумов подбадривающим голосом сказал, обращаясь к Федору: «Не переживай сильно, Федор, „хрен“ не должен быть большим, он должен быть веселым».

Федор ничего не ответил. Он только пожал плечами в недоумении.

Настя высокая, стройная брюнетка с великолепной фигурой и гордой осанкой, перечить главврачу не стала. Вот они с пациентом идут в процедурный кабинет. Она – высокая и статная и Федор – ростом ей до груди, но коренастый, как штангист. Я весь замер в ожидании. Через несколько минут Настя заходит в кабинет Наумова с гордо поднятой головой. Она умная девчонка, догадалась о моем приколе про маленький пенис пациента.

– Николай Алексеевич, Ваше указание выполнено. Я взяла мазок из этого «маленького» писюна. Даже наклоняться не пришлось, – хитро улыбаясь, девушка поглядела на меня и ушла.

Федор зашел следом, он выглядел ошеломленным.

– Вот это баба! Какая фигура! Какой рост! Её в грудь целовать, можно не нагибаясь. Всё, Серёга, я женюсь. Кончилась моя холостяцкая жизнь. Я встретил свою мечту. Она будет матерью моих детей. А потом уже и помирать можно…

После первой брачной ночи Настя прибежала в комнату в общаге к Петру. Он был нашим общим другом, и они ранее иногда с Настей придавались любовным утехам.

– Петя, слышь, у него член, как пожарный брандспойт, – стала причитать девушка.

От испугу она немного преувеличивала.

– После комсомольской свадьбы, когда гости разошлись, и мы остались одни в комнате общежития, Федор постелил простынь на полу, – продолжила Настя. – Потом, о, ужас, разбил молотком с десяток пустых бутылок. Осколки стекол положил на импровизированное брачное ложе, – голос девушки задрожал.

– Теперь мы, Настя, будем с тобой строгать маленького «Буратино», – сказал Федор, содрогаясь от сексуальной страсти…

Петя осмотрел спину девушки. Порезов не было видно, но вмятины от острых граней битого стекла запечатлелись на упругой коже девушки. Наверное, Федор смог передать супруге какие-то йоговские импульсы, которые спасли кожу девушки от глубоких порезов.

– Я с перепугу думала, что после полового акта, пойдем голыми на мороз бегать босиком по снегу или по горящим углям возле общаги… Петенька, мне страшно. Я боюсь этого монстра. Пожалей меня, – девушка горько заплакала.

Петя пожалел девушку четыре раза за ночь. Наутро она ушла к своему Йогу.

– От такого «брандспойта» сбегала к обычному парню, – подумал я.

Опять мне вспомнились слова Наумова Николая Алексеевича: «Хрен не должен быть большим, он должен быть веселым»!

Потом я переговорил с Федором. По-дружески порекомендовал заниматься йогой самому, а жену не испытывать такими изысками.

– Для неё экзотики, – я показал взглядом ниже пояса друга, – и так выше крыши.

Федор больше таких экспериментов не проводил. Он полюбил Настю. Девушка тоже влюбилась в своего мужа. Позже у них родилось два сына. Супруги дружно катали коляски по красивым, нетронутым островкам тайги, которые мудрые строители и проектировщики оставили для горожан внутри микрорайонов в нашем молодом городе Усть-Илимске.

Многие девчонки завидовали Насте, какой заботливый и внимательный был у неё муж. Как он смотрел на супругу…

Глаза его светились божественным светом. Сыночки – двойняшки на его руках резвились и звонко хохотали. Такая сказочная дружная семья. Какие чистые и трепетные отношения.

– Только Усть-Илимские Ромео и Джульетта, радостные и счастливые не думали о смерти, – хотел было написать я.

Нет, о приближающейся смерти думал Федор. Когда он ночью внезапно просыпался, то любовался спящей прекрасной Настей – его женой и с горечью думал, что вот уже скоро он покинет этот мир. Настя останется одна воспитывать двоих озорных сыновей.

Он целовал свою красавицу, потом моча, стиснув зубы, плакал.

– За что ему участь такая, за что?

Федя забыл всех своих поклонниц. Настя тоже была преданной и верной своему еще недавнему земному воплощению Дон – Жуана и Джакомо Джироломо Казановы. Наверное, Настя своей любовью и спасла Федора от смерти, предсказанной экстрасенсом – волшебником.

Не сразу выветривались из головы, вернее из обоих (верхней и нижней), мысли о сексе на стороне. До смерти, предсказанной экстрасенсом, осталось два дня. Федор приехал в Иркутск, чтобы встретить самолет из Москвы. Его шеф Иван Михайлович возвращался из командировки.

– Встречу Говорунова, привезу его в Усть-Илимск и помру. Забегу-ка я напоследок к Татьяне Голубевой. Не видел её уже давненько, попрощаюсь. Больше ведь не придется встретиться. Разве, что на том свете, – подумал Фёдор.

Машина до утра осталась на стоянке в аэропорту. Федя с бутылкой сухого вина уже поднимается на пятый этаж панельного дома в микрорайоне «Солнечный», что на берегу Иркутского водохранилища. Вот она дверь некогда любимой девушки. Она, наверное, по-прежнему одинока. Её дочка – Леночка, точная копия мамы, только в уменьшенном масштабе, уже подросла, наверное.

Звучит «динь – динь». Это тот прежний дверной, до боли знакомый Федору, звонок. Дверь открывает Татьяна. Она, как и раньше в халатике, надетом на голое тело. Её большие, упругие груди все также подпрыгивают при ходьбе и норовят вырваться на свободу из этого завораживающего простенького одеяния.

Федор стоит и молчит. Он не знал, как же сказать Тане, что он послезавтра умрёт, что это их последняя встреча.

Вдруг из комнаты слышится сердитый мужской голос: «Таня, это кого ещё на ночь, глядя, принесло»?

– Может экстрасенс ошибся с датой, может мне уже сегодня помирать в драке с этим «быком»? – начал думать Федор.

Он ни капли не испугался, ему было тоскливо от безысходности. Фёдор не стал проходить в квартиру, зачем. Драться у него не было желания. Быть участником выяснения семейных отношений он тоже не хотел. Время шло, Татьяна, наверное, вышла замуж. А тут он приперся, не предупредив заранее.

– Извините, я ошибся адресом, – отчеканил Федор, потом резко развернулся и пошёл вниз на улицу.

На автобус он садиться не стал. Потихоньку поплелся по объездной дороге в аэропорт. Сумерки начали сгущаться. Что-то торкнуло в голове и Федор обернулся назад. В свете фар встречных машин он увидел знакомую фигуру, бегущую вслед за ним. Это бежала Татьяна. Она каким-то седьмым женским чувством поняла, что Федор идет уныло пешком. Федор залюбовался эротичной динамикой движения молодой женщины. Она в беге отталкивалась одной ногой от асфальта дороги. Два её огромных «мяча» за пазухой устремлялись в верх. Потом в бок в противоположную сторону от толчковой ноги. Затем от импульса, передаваемого другой ногой, они летели обратно. При этом они залетали на бок с такой силой, что казалось – мячи кружатся и бьются о кольцо баскетбольной корзины и никак не могут туда провалиться. Наконец, мячи были остановлены объятиями Федора и запыхавшейся Татьяны.

– Феденька, мне надо с тобой поговорить, – переводя дух, произнесла Татьяна.

– Мне тоже, Таня, надо тебе многое сказать, – заговорил Федор.

Он поцеловал Таню в щечку, и они присели на придорожный валун.

Таня начала серьёзный разговор.

– Послушай, Федя, ты случайно триппером не болеешь?

Федор обалдел от неожиданного пассажа и чуть не свалился на землю.

– Ты, чё, такое говоришь, Таня? – ошарашено спросил Федор.

– Понимаешь, Федя, после нашего расставания я долго не могла тебя забыть. Другие мужики мне казались слабаками, и я при возникновении сексуального желания удовлетворяла себя сама. Я мастурбировала в кровати, иногда в ванне, открутив у душа распылитель, под теплой струйкой воды. Направляла её поток на клитор и воображала, что это ты рядом со мной.

– Ой, как поэтично. Но причём тут триппер? – начал интересоваться Федор.

– Не перебивай меня, – сердито одернула парня Татьяна.

– Потом у меня все же случился контакт с мужчиной. Ничего яркого, но сегодня он пришел ко мне домой с предъявой. Говорит, что кроме жены и меня никого не трахал все обозримое время. Пришёл выяснять, типа, откуда взялась венерическая болезнь. А тут ты звонишь в дверь и уходишь, я и побежала, чтобы тебя спросить.

– Ты только про триппер хотела спросить и больше ничего?

– Да, Федор. Я просто ошарашена и других мыслей в голове у меня нет.

– Ну, и слава Богу. Успокойся, пусть твой любовник со своей благоверной разбирается. Мы с тобой не при делах, если всё так, как ты говоришь, – успокоил девушку Федор.

Глаза Татьяны просияли. Больше говорить вроде не о чем.

Федор пожелал Татьяне всего хорошего и продолжил свой пеший путь в аэропорт. Окрыленная Татьяна, направила свои «лыжи» с «баскетбольными мячами» по направлению домой.

– Во, блин, какой только фигни в жизни не происходит, – шёл и думал Федор. Нет, я больше своей Настеньке изменять не буду. Да и жить – то осталось уже всего – ничего – один день. Экстрасенс он на то и волшебник, чтобы никогда не ошибаться, – грустно думал Федор.

Последние солнечные лучи заката убежали за горизонт. Облака начали сгущаться. Природа стала погружаться во власть тьмы. Федор шёл не спеша. Вдруг в его сознании зазвучала грустная мелодия старого танго:

 
Утомленное солнце,
Нежно с морем прощалось,
В этот час ты призналась,
Что нет любви.
Мне немножко взгрустнулось,
Без тоски, без печали.
В этот час прозвучали,
Слова твои.
Расстаемся, я не в силах злиться,
Виноваты в этом только ты и я.
Утомленное солнце,
Нежно с морем прощалось,
В этот час ты призналась,
Что нет любви.
 

Федор не умер ни назавтра, ни потом. Он жив и сейчас. В Усть-Илимске с женой Настей они растят многочисленных внуков.

Жизнь продолжается.

5. Мужские гулянки и измены

Дары природы всегда привлекали людей своей доступностью. Однако, дары природы бывают разными. Например, дарами природы называют грибы и ягоды. Их видимо – невидимо было когда-то в пригородах Усть-Илимска. Правда, теперь уже за ними надо ехать всё дальше и дальше. Повытоптали горожане многие угодья. Да и экологические напряги тоже дают своё негативное влияние на окружающую среду. Не шутка ли гигант лесохимии пыхтит, коптит, сливает стоки. А природа должна это всё перемолоть.

Но бывают и другие дары природы. Ими наделяется человек. Только этот дар принято называть Божьим.

– Ах, какая мне досталась красивая фигура, – крутясь перед зеркалом обнаженной, с гордостью произносит жгучая брюнетка Оксана.

– Да, с твоими природными данными в кино сниматься. Какая роскошная грудь, какие бёдра, а талия! Я просто не могу, – восхищается формами подруги русоволосая Анжелика.

Подруг пригласили в лес по грибы два парня Геннадий Айзянов и Дживан Айрапетян.

– Послушай, Оксана, а у кого ты думаешь из пацанов «Божий дар» посолиднее будет, – интересуется Анжелика.

– Не знаю. Для меня намного важнее, чтобы мужчина был ласковый и нежный. А размеры – это уже вопрос второй, – промурлыкала Оксана.

– Не скажи, что-то все в первую очередь обращают внимание на габариты, – не соглашается Анжелика. – Мужикам подавай большие сиськи. Округлую пятую точку. Большие небесной синевы глаза…

Оксана была старше Анжелики, и её сексуальный опыт был богаче. Хотя в те времена первый опыт и расставание с девственностью зачастую являлись прологом к бракосочетанию. Нравы были такие.

– Соблазнил девчонку, лишил невинности – женись, если ты мужчина, – было гласным и негласным правилом поведения.

Не у всех именно так получалось. Оксана свой первый опыт помнила плохо. Как-то на одной вечеринке она перебрала вина. Голова кружилась, подташнивало. В это время к ней подкрался один хмырь, растележил, раздел… Изнасилования, конечно, не было. Оксана не сопротивлялась. Но и восторга первых отношений она не получила. Клеился к ней этот парень потом, но от его вида в совокупности с воспоминаниями Оксану тянуло блевануть. Какая уж там любовь.

– Наверное, ты права, – немного подумав, продолжила размышления вслух Анжелика.

– Вот Вовка Коровин маленький такой весь. А шустрый и работоспособный, как кролик. Я с ним всю ночь прокувыркалась почти без перерыва. А Федя Еремеев пока раскачается, пока кровь заполнит его напрягающийся могучий «аппарат» нужно время. Короче, проблематичненько получается. Да, ладно. – Оксан, давай я себе выберу Дживана, – начинает мечтать Анжела. – У него такие красивые с поволокой грустные карие глаза. А ресницы такие чёрные и длинные, как будто бы глаза подведены косметикой. Всё, этот красавчик будет мой! – заявляет тональностью, не терпящей возражений, Анжелика.

– Ну, и ладно, хрен с тобой, дорогая подруга. Тогда у меня будет блондинистый Генка, – соглашается Оксана.

Они весело и озорно смеются. Девушки усаживаются и начинают ожидать приезда парней на чуде советского автопрома – Запорожце Геннадия. Машина хоть и не очень помпезная, за то её можно на руках перетащить из любой ямы или ухаба.

Тем временем в другой компании также идёт подготовка к выезду в лес. Иван Михайлович Говорунов застолбил дежурную машину Управления строительства предприятий лесосырьевой базы Усть – Илимского ЛПК для заброски на самые лучшие лесные поляны. Там в этом деле о дарах природы знают толк лучше других. А для него – старшего диспетчера ПРО (производственно-распорядительного отдела) «Братскгэсстроя» отказов по транспорту быть не может. Его друг – Александр Иванович Стародедов должен был прихватить с собой своего главного инженера СМУ УСД (строительно-монтажного управления строительства дорог) Виктора Кирилловича Устюжина.

Это была его инициатива проветриться на свежем воздухе. Разрядиться от напряженных трудовых будней на природе.

Наступает назначенный час. Послеобеденная пятница понесла по лесной дороге Запорожец с квартетом молодых людей. Гена рулил, а Дживан развлекал Оксану и Анжелику анекдотами.

Потом вдруг Генка как запоет: «По ухабам, по ухабам, едим к бабам, едим к бабам».

– Геныч, ты, чё, сдурел – девчонки то уже с нами едут, – начал перебивать его Дживан.

– Ой, ё, это так, вырвалось само собой, – захихикал Гена Айзянов.

Все стали весело смеяться.

В другой компании. Александр Иванович Стародедов в штормовке, обутый в резиновые болотные сапоги заходит за своим начальником. Виктор Кириллович сидит в своей квартире одинокий и угрюмый. Жена уже полгода как уехала в Калининград к родителям. Надо сидеть с больной мамой. А он холостякует, проводя почти всё время на работе. На столе стоит распечатанная бутылка коньяка. Он посмотрел на Александра и так задумчиво произнёс: «Саша, да, ну, её нахер эту поездку. Давай лучше расслабимся. Скажи Ивану, чтобы снял с маршрута дежурку. Пусть приезжает ко мне».

– Хорошо, шеф, – улыбается Александр.

Через полчаса Иван в боевой готовности стоит на пороге.

– Какие планы, мужики. Вместо леса с ягодами предлагаю заняться женщинами с их прелестями – персиками и розочками.

– Это как? С сисечками и сокровенными лепесточками губ? – смеётся Александр.

– Ну, Вы просто поэты, какие образные сравнения, – восхищается Устюжин.

Иван, как деловой человек, быстро отправляет шофёра на рынок. Через некоторое время тот привозит ведро с брусникой.

– Сашке для отмазки от жены пригодится. Алевтина у него строгая, – заключает знаток женских душ – Иван.

Это на работе Саша командир. А дома он сознательно отдал руководство семейным бытом своей красавице жене.

– Мужики, я с Вами в ресторан не пойду, – говорит Александр. – Не хочу и одет я по-бичёвски. Да и жену расстраивать нет желания. Кто-нибудь настучит. Мир не без добрых людей.

В этот момент Виктор Кириллович достает костюм, рубаху, галстук. Оба они мужики рослые, размеры близкие.

– Саша, нельзя друзей бросать. Как же мужская солидарность. Брусника заготовлена. Сапоги промочим, штормовку перепачкаем на всякий случай. Или ты бздун? Не мужик? – подтрунивает Кириллыч.

– Ладно, только не надо понтов и подъё… Пошли. Уговорили уже, соблазнители коварные, – соглашается Александр.

Запорожец остановился на живописной поляне. В небе поют птицы. Свежий ветерок доносит до сознания ароматы девственной тайги и её благоухающей природы. Запахи дурманят. Здесь ещё не ступала нога человека. Рядом просеку прорубали первопроходцы, после них сюда никто не заходил. Здесь бегали красавцы олени, изюбри и косули. Здесь токовали глухари, которые в порыве любви не слышали и не видели ничего вокруг, кроме своих самок. Инстинкт продолжения рода затмевал перед ними всё. Только его любимая, которую он закружил в своем лихом и чувственном танце. Только она и никто больше не мог владеть его сознанием, его чувствами.

Вот и наших молодых людей охватили порывы нежных чувств. Вот и они забыли обо всём. Из леса доносилась мелодия любви, она звала, она завораживала, она пела и торжествовала. Анжелика взяла за руку Дживана. Она восторженно смотрела ему в глаза. Её душа пела в унисон лесной мелодии. Молодые люди устремились в глубину леса. Анжела забегала вперёд и пряталась за деревья. Дживан бегал, искал, кричал, начинал волноваться. Девушка неожиданно выскакивала перед ним и опять устремлялась в глубину леса. Она была неуловимой. Наконец, Анжелика устала. Дживан поймал её, обнял, нежно прижал к себе, и они опустились на траву на лесной мохнатый ковер, весь усеянный бусинками брусники и черники. Анжелика погрузилась в сладкие, нежные и восторженные ожидания сказочных чувств любви. А Дживан начал погружаться в трепетное, дрожащее от удовольствия, существо молодой девушки…

– Анжелика, любимая моя, – шептал Дживан. – Ты необыкновенная красавица, я не могу поверить, что это наяву. О такой женщине можно только мечтать.

– Дживан, дорогой, давай ещё, ещё сильнее входи в меня, не бойся. Ты такой сильный мужчина…, а-а-а.

Дживан ласкал груди Анжелы, её покатые бедра. Трепетно сжимал упругие ягодицы. Его руки, как руки скульптора скользили, обследуя произведение искусства, наслаждались божественными формами подруги – этим Божьим даром. Потом он продолжал глубокое погружение в Анжелу и их общий омут восторженных чувств.

У запорожца тоже происходило торжество плотской любви. Оксана овладела Геннадием. Да, именно, овладела. Он, как неопытный школяр, полностью подчинился ей. Лежа на спине, он любовался через расстёгнутые полы светло бежевого плаща точёной фигурой Оксаны. Она уселась сверху, погрузив в себя вздыбившийся и возбуждённый нефритовый стержень Геннадия.

Её ритмичные движения придавали порывистый азартный ритм сознанию, дыханию, сердцебиению. Её упругие груди с тёмно-бордовыми сосцами описывали замысловатые траектории в этом танце любви. С этим же ритмом в такт глубоким погружениям неслись ввысь крики и стоны восторга и удовольствия. Наступательными, вертикальными, продольными и вращательными импульсами движений она заставляла Геннадия отползать, перемещаясь по таёжному ковру. Ягоды брусники и черники лопались при этом, окрашивая одежду Геннадия своими несмываемыми чудесными красками. Потом партнеры поменяли позицию. И уже Оксана, утопая в волшебных красках оргазма, окрашивала свои одежды соками таёжной переспелой ягоды.

Завершение акта восторженного и сладострастного удовольствия произошло почти одновременно, как взрыв фугасной бомбы. Неистовые крики из лесной чащи и с поляны возле Запорожца слились в единый энергетический поток, извещая Вселенную о торжестве жизни и любви.

Да, это была любовь, замешанная на огненной страсти. Да, это было сильное чувство, которое не было связано, какими бы то ни было обязательствами. Может быть это разврат, но он такой сладкий и манящий. Как тяжело мужчине устоять перед этой трепетной волной удовольствия. Как нелегко девушке решиться на такое. А уж решившись, сломя голову, стремиться испытать всё до дна, как в последний раз. А чего бояться-то. Ведь никто не узнает об этом приключении. Невольные свидетели: вороны, дятлы, бурундуки и другие обитатели тайги, вряд ли разболтают об этой встрече молодых людей. Они не умеют говорить, и у них нет людского коварства. Да и в Усть-Илимске они не бывают, у них свой дом – тайга.

Вдруг у Геннадия запиликал «Мультитон». Это устройство, подобное пейджеру. Оператор с промплощадки по эфиру через мощный радиопередатчик вызывает нужного абонента. На звуки и вибрации вызываемый человек должен отреагировать. Двухсторонней связи не было. Ему надо было срочно подойти к ближайшему телефону и набрать номер оператора. А телефоны тогда были стационарными, сотовых телефонов ещё не изобрели. Оператор при этом сообщит экстренную информацию. Куда надо бежать и что-то предпринимать, производственная дисциплина, тут не шуточки. Девушки переглянулись. Все догадались, что надо ехать в город. Парни стали собирать вещи, раскиданные по поляне. А девчонки стали срочно собирать грибы в ведро Геннадия. Он сказал, что обещал жене привезти домой дары природы. Божьим даром от тел ребята уже насладились, а вот со сбором природных даров случилась незадача. В ведро летело всё подряд. Маслята, рыжики, грузди и даже мухоморы с поганками. Надо наполнить, а уж потом дома разберутся, что к чему.

Вороны смотрели со стороны на людей и смеялись, громко каркая. Светло бежевые модные девичьи плащи из ранее однотонных приобрели окрас в бордовый и чёрный горошек, причём только с одной стороны – со спины. Рисунок сказочный. Если бы его увидел Вячеслав Зайцев или другой какой-нибудь кутюрье, наверняка бы он взял на вооружение цветовую гамму в свою новую супермодную коллекцию – этот такой загадочный окрас.

У парней штормовки, на них природные художества не так заметно. На обратном пути Дживан заключил: «Грибов набрали немного, но ползунихи – полный короб».

– Да, ползунихи намного больше, – подтвердила, смеясь, Оксана.

– Ещё и плащи перекрасили в самый замысловатый цвет. Может, мы станем законодателями новой моды, – заулыбалась Анжелика.

Все опять стали дружно смеяться.

А в это время наши исследователи «персиков и розочек» сидели в ресторане. В левобережье был только один ресторан, и попасть туда было не просто. Но это не для Ивана Михайловича, он мог всё.

И вот наши герои уже пьют и танцуют. Хотя танцами этот процесс назвать трудно. Под громыхающую музыку подвыпившие посетители трясли всем тем, чем были богаты. Под звуковые раскаты тряслись переспелые груди взрослых тёток и маленькие «мячики» подрастающих бойцов, вернее бойчих, сексуального фронта. Мужики трясли тем, что мешает плохому танцору. Кто-то праздновал юбилей или иной праздник. А кто-то пришёл на съем партнёра на ночь. У каждого были свои резоны, свои проблемы и заботы.

Иван с ребятами засиживались подолгу за столом, пропуская танцевальный марафон. При их крепком, молодом и закалённом здоровье надо было много водки, чтобы потом разбушлатиться. Официантки же старались изо всех сил. Они, казалось, готовы вывернуться на изнанку, чтобы угодить своим заслуженным и щедрым посетителям. Вероника – молоденькая труженица ресторанного сервиса постоянно следила, чтобы рюмки клиентов были всегда наполнены до краёв. Она услужливо наклонялась, и всякий раз, когда мужики выпивали, вновь наполняла огненной водой опустевшие бокалы. Ах, какой прекрасный вид был при наклоне в её декольте. При этом она невзначай прикасалась к Сашкиному уху. Ах, какие это были прикосновения! Сосцы её упругой груди скользили по ушной раковине Александра вниз и потом, бороздя эту чувствительную поверхность, возвращались обратно. Прикосновения, вызванные этими движениями, были легкими, скользящими и обжигающими. Они возбуждали, будоражили сознание молодого парня. Его воображение рисовало картины обнаженной натуры. Перед глазами проплывали образы героинь художников эпохи Возрождения из Эрмитажа. Фантазии бурлили. Он уже почти чувствовал проникновение в жаркое лоно этой завораживающей красавицы. Он уже чувствовал нежное щебетание её губ, её смелые поцелуи. Его взяла в плен энергия Венеры – Богини любви. Вокруг него стали кружиться сказочные Амуры купидоны. Грудь девушки была свободна от бюстгальтера и сосочки, как локаторы, воспринимая возбуждения мужчины, передавали чарующие импульсы её сознанию. Она тоже возбуждалась всё сильнее и сильнее. И к середине вечера Веронике стало невмоготу. Захотелось сексуальной близости. Захотелось бурного секса.