Текст книги "21 история о жизни и о любви"

Анисья Никитична – мать Володи Сивакова любила своего сына больше жизни. Она души в нём не чаяла. Рано осталась одна. Муж оставил её с малолетним сыном, а сам уехал куда-то. Вовка допытывался у мамы про отца, но Анисья отбрыкивалась. Говорила, что подрастёшь, потом всё узнаешь. Типа летчиком был твой папа, улетел на военное задание, да так и не вернулся. Сгинул, наверное. Только потом от бабки Володя узнал, что не было никакого лётчика, а батька его просто уехал искать своё счастье в другие края и о сыне позабыл совсем. Сначала подрастающему Вовке очень хотелось найти своего отца, чтобы набить ему рожу, но потом как-то стерпелось, да поутихла злость.

Анисья была ладной и красивой женщиной, работала на кондитерской фабрике рабочей. Её в шутку называли – сладкая женщина. Но жизнь-то была у неё не сладкой. Работала она иногда в две смены, чтобы сыночка своего вывести в люди, чтобы он был не хуже других. Старалась баба изо всех сил, а о себе и не думала совсем. Годы шли, а она всё была одна. Не могла забыть своего непутёвого мужа Петра. Не подпускала к себе других мужиков.

Но однажды случилась и ей любовь. Приехал в Иркутск к ним на фабрику бравый солдатик Володя. Он на войне всю свою семью потерял. Мыкался по всей стране, не находя себе места. Жену всё никак забыть не мог и двоих своих сыновей. Он и похоронить-то их не мог по-человечески. Фашистская бомба попала аккурат в их избу и разнесла всё в клочья, потом вспыхнул пожар. Сгорело всё, ничего не осталось, ни от дома, ни следов от его любимых. Бомба-то зажигательной была. Возил Володя с собой только пригоршню той землицы с пепелища. Бывает иногда достанет платочек, положит на стол, развяжет его и сидит, плачет над этой кучкой земли перемешанной с пеплом, как над над своей прошлой счастливой жизнью, как над могилой своих родных,.

Не было ему душевного покоя, вот и скитался по стране. Работник он был хороший и вдобавок непьющий. Его везде принимали хорошо, и отпускать не хотели. Мало таких ответственных и рукастых мужиков после войны было. Поубивало много, да искалечило. Кого, если не физически, то душу изранило, да искрутило так, что пили они шибко. Водкой горе своё заливали. А Володя нет, он чтобы забыться уходил весь в работу. Трудился без праздников и выходных.

Однажды встретились они с Анисьей взглядами только раз, да и громыхнуло в их сердцах. Любовь пришла нежданно и негаданно. Стали они встречаться тайком. Мало ли, чё, люди болтать будут, парнишку – сына обидеть могут сплетнями всякими. Расцвела Анисья, да и Володя из смурного, да грустного превратился в озорного и весёлого. Даже прихрамывать перестал. Осколок у него в ноге был от фашистской мины, которая взорвалась возле его танка.

– Анисья, выходи за меня замуж. Дом поставим отдельный. Начальство лесом помочь обещалось. Любить я тебя буду, как самое своё дорогое солнышко. Не умею я слов красивых говорить, ты уж извини меня. Но я сыну твоему отцом буду, не хуже любого родного значит. На машине его научу ездить, чинить неисправности всякие. Оно шофёрское дело сейчас вроде как не очень престижное, больше всё о космосе говорить стали. Скоро, наверное, космонавта запустят в небесные дали. А мы на земле трудиться будем. Может ещё ребёночка родим, мы ведь не сильно старые будем, однако, – нежно и твёрдо говорил Владимир.

Он прижал всю дрожащую Анисью к своей груди. Он нежно поцеловал свою любимую женщину и стал смотреть ей в глаза, ожидая с огромным нетерпением её ответа.

– Конечно, Володенька, я согласная. Я тебя всю жизнь ждала такого сильного и доброго, такого крепкого и надёжного. Ты моё счастье, ты мой сокол ясный. Я без тебя уже жить не могу. Даже не представляю себе, что могла бы тебя не встретить.

Она стала целовать своего спасителя от затянувшегося одиночества. Слёзы ручьем бежали из её глаз прямо на гимнастёрку Владимира. Она плакала и причитала от счастья, от простого бабьего счастья, внезапно выпавшего на её тяжелую долю. Она была по-настоящему счастлива, так сильно может быть в первый раз в своей жизни.

Владимир купил в фабричном магазине конфет, выбирал из самых лучших. Потом на рынке они купили овощи. А для подрастающего сына Анисьи настоящий футбольный мяч в магазине «Спорттовары», что на улице Карла Маркса. И вот они уже в комнате Анисьи в их с сыном квартире. Обстановка торжественная. Потенциальные молодожены улыбаются друг другу и переглядываются между собой.

Вовка смотрит на мать и незнакомого ему мужчину и ничего понять не может. Чему радуются взрослые, чего они задумали? Вовка в свои двенадцать лет был уже высокого роста. У него уже начал ломаться голос, он говорил, смешно бася, подражая как бы взрослому мужчине.

– Мам, чё, Вы тут задумали такого. Праздника вроде никакого на календаре нет, – вертя и рассматривая новенький мяч, спросил Вовка.

– Сыночек, понимаешь, такое дело. Мы с Владимиром Ивановичем решили пожениться. Мы полюбили друг друга. Дядя Володя сказал, что будет любить тебя тоже. Мы будем жить все вместе дружно и счастливо, – мама осеклась, глядя на меняющегося в лице сына.

– Вовка зашипел, как гремучая змея, злобно и визгливо выкрикивая обидные слова:

– Пусть он уходит. Я никому тебя не отдам. Нам никто не нужен.

И мальчишка со всей силы пнул новенький футбольный мяч. Тот, разбив оконное стекло, вылетел на улицу и поскакал на противоположную сторону дороги. Мяч не знал, что в тихой иркутской квартире разразилось огромное и ужасное по своему масштабу человеческое горе. Ему было невдомёк, что рушится, не успев сформироваться, Вселенная Анисьеного счастья. Мячик подпрыгивал себе, а за ним устремилась стая бездомных собак.

У них уже закончился свадебный ритуал, и молодым кобелям захотелось порезвиться. Они подумали, что кто-то начал призывать их поиграть с мячом. И собаки с молодым азартом начали играть.

Анисья горько рыдала. Слова сына прозвучали для неё, как гром среди ясного неба. Находясь в сладком облаке восторженной любви, женщина не догадалась заранее подготовить сына сначала к мысли, а потом уж и к разговору о своём замужестве, о новом папе для Вовки. Поняла это она только сейчас, но было уже поздно. Владимир Иванович попытался деликатно возразить Вовке, но тот был непреклонен. Он подошёл к маме, обнял её крепко и с твёрдыми нотками в голосе повторил:

– Я свою маму никому не отдам. Ясно!

– Ясно, – сказал Владимир Иванович и, сгорбившись, хромая, вышел прочь. Его фигура в одно мгновение осунулась, он стал походить на старичка, который с сердечным приступом спешил на улицу, чтобы вздохнуть глоток свежего воздуха. Сердце щемило и Владимиру Ивановичу начало казаться, что он уже умер, он присел на лавочку. Неподалёку прыгал мяч. Молодые кобели набрасывались на него и, ударяя лапами по его поверхности, бежали за ним вслед по его новой траекторией движения.

К Владимиру Ивановичу внезапно, ковыляя и прихрамывая, подошёл старый кобель из той собачей свиты. Самка ему не досталась, он безнадёжно проиграл своим молодым конкурентам. Играть с мячом у него уже не было сил. Он присел на землю рядом с мгновенно постаревшим мужчиной, чтобы отдышаться. Потом они пристально смотрели друг другу в глаза. Не отрывая взгляда,

они как бы погрузились в свои и чужие их общие переживания.

Старый пёс почувствовал острую и невыносимую боль человека.

А Владимир Иванович ощутил страдание собаки. Они смотрели друг на друга и вдруг горько заплакали. Из их глаз текли крокодильи слёзы. Они уже ничего не могли изменить к лучшему. Старик кобель ощущал, что его жизнь подходит к скорому концу и этого уже не избежать. Он также понимал, что у человека, что сидит напротив него на лавочке, разрывается сердце, ноет душа, что у него умирает надежда и любовь. Эти два престарелых горемыки непостижимым образом понимали и разделяли общие горе и боль, свою и чужую – собаки и человека. Вот ведь как бывает в жизни.

Вдруг, Анисья Никитична очнулась от дрёмы. Междугородний автобус остановился. Надо выходить. Она приехала встречать своего уже взрослого сына. Володя Сиваков от звонка до звонка отбыл свой срок, он освобождался из колонии. Никто его не встречал, только мама. Она одна была ему рада, она по-прежнему любила его больше всей жизни. Каким бы он не был, пусть он оступился, но он хороший. Он её кровиночка, она никому уже не отдаст своего сына.

Никому и никогда, пока будет биться её материнское сердце.

Калейдоскоп времени крутил своё колесо. Эту историю про маму он показывал парням сам, по своей инициативе. Никто его об этом не просил. Просто природа сама решила защитить женское племя от разного рода оговоров. Природа знала, что, не будь женского начала, не будет и жизни на Земле. На то оно и началом называется.

– Всё, хоре, закончили базар! – Витька Седой в первый раз за этот вечер взял слово. – Прежде чем что-то стрёмное говорить о женщинах, каждый должен подумать, что произносит он эти слова, как бы, о своей матери. Мы же, типа, не Нероны какие-нибудь грёбаные. Конечно, всякие женщины бывают. И рассказать они о подлянках разных от мужицкого племени могут, наверное, о-го-го сколько. Но нужно помнить главное: женщина – это в первую очередь мать! Женщина мать – это святое понятие. И каждый, кто ищет удовольствия или женского тепла обязан это помнить. А кто ещё в моем присутствии плохо скажет о женщине…

Виктор сверкнул взглядом и положил на импровизированный стол свои огромные двухпудовые боксёрские кулаки. Сергей Ленин тоже положил на стол свои боксёрские «кувалды». В разговоре была поставлена жирная точка. Никому уже не хотелось спорить, состязаться в сквернословии: скабрезности или краснобайстве.

Вечерело. Пора расходится по домам. Гришка – Овидий с Сивым поплелись в свою общагу. А наши парни начали придумывать вариант, куда и как им добираться. Транспортный вопрос решили сразу. В связи с приездом полиции для проверки сигналов от бдительных сограждан о том, что по роще «Звёздочке» бегают странные голые личности с палицами и томагавками, произошла проверка. Нас не забрали, так как мы представились студентами кинематографистами из Москвы. Присутствие разных экзотических личностей мы объяснили проведением предварительных репетиций на местности для последующей киносъёмки. Сидевшего рядом пьяного извозчика замели по причине неустойчивости на земле в пространстве рощи и невозможностью выговорить внятно хотя бы одного слова. Заодно с ним увезли в вытрезвитель мужика, у которого из ширинки брюк вместо положенного в таких случаях органа, высовывалась голова вяленой рыбы с очень грустными глазами. Лошадь осталась привязанной к тополю, повозка свободна. Она и стала средством для передвижения по засыпающему городу. Потом она вернулась на прежнее место для ожидания протрезвления хозяина и вызволения его из стен медицинского вытрезвителя.

Мы с Титом определили свои предпочтения – поехали в 1973 год, я к Лене, а Толик к Валентине к будущим нашим жёнам. А Валерка Грек, Толик Мамонт и Витька Макар подались в 2017 год в элитную баню «Голден Гавас» с элитными тёлками, что расположена на улице Красноказачей – 119. В 1973 году они были холостыми, и этой бани ещё не было. Это потом у каждого появились по ребёнку. Из жизни они ушли молодыми. Вот и поехали парни в будущее развлечься с девками, наверное, в последний раз. Витя Седой сказал, что направится в деревню Большой луг, что в сторону Байкала по железной дороге от Иркутска. Он там жил последнее до смерти время. Детство его прошло на бульваре Постышева в Иркутске. В Большом лугу он не был много, много лет, соскучился сильно по родным и близким. Дети уже, наверное, выросли. Жена вышла замуж. Вот так закончилась эта смешная и одновременно грустная история.

– Очень грустный конец, ощущение камня на душе. Надо завершение сделать радостным, и чтобы хотелось продолжения. Весь рассказ легкий, а в конце как кирпичом по башке, – такой справедливый отклик я получил об этой, написанной мною, истории.

– Однако, именно так я и хотел завершить это своё мистическое повествование. В нем светлая грусть о друзьях, которых уже нет с нами на этой Земле, о молодых и бесшабашных годах нашей студенческой юности. Всё это живёт в моей душе и моём сердце и будет жить до конца моих дней.

А история эта причудливым образом перекликается с рассказом из истории про учебу в Иркутском политехническом институте «На лошадиной упряжке со старшим мамонтом» из другой моей книги «Иркутская сага. Воспоминания о прожитом». Она – эта история, как продолжение того сюжета. Нет, не выходят из головы, из моего сознания та бескорыстная дружба, те милые простые пацанские и человеческие отношения.

20. Короткий разговор

– Здорово, Серафим.

– Привет, Серёга.

– Как дела, Серафим?

– Да, хреново, Серёга.

– А, чё, так?

– Да, старых не хочу, а молодые не дают.

– Во, как. Тяжело тебе, Серафим…

PRO Жизнь
Житейские истории

1. Китайский гамбит
или поля «Маркиза Карабаса»

Опять сидим на таёжной поляне почти в той же мужской компанией. Верхушки сосен теребит вечерний холодный ветерок. Языки пламени костра закружились в ритмичном танце, напоминающем лезгинку. Сосны прогибаются, словно кавказские девушки в этом завораживающем музыкальном ритме. Кедры щеголевато, как джигиты, выплясывают вокруг девушек – сосен. А мы выпиваем зелёный чай из целебных саянских трав, которые лежат под нашими ногами и молчим. Молчим, как затаившийся торнадо, который собирался налететь на землю, чтобы выплеснуть на нас ураганную силу стихии. Тишину прерывает Леопольд:

– Ребята, давайте сегодня не будем рассуждать на вечные темы любви. Боюсь, что огненные эмоции этой темы могут невольно разбудить стихию. Такое у нас уже бывало. Если нас накроет поваленными деревьями, выживем ли. Как выбираться-то станем? Лучше пусть наш кавказский кореш Борис Агаев – председатель Азербайджанского землячества расскажет, какие объекты на селе строят его ребята из сосновых брёвен.

Борис высокий красивый парень, он почти коренной сибиряк. Живет в Иркутске с детских лет. Произносить его азербайджанское имя сложно, вот он и взял себе созвучное русское имя – Борис. Он смотрит на огонь костра, улыбается и так задумчиво произносит:

– Вряд ли я Вас могу развеселить своим рассказом о бревнах. А вот Витя, наверное, может рассказать многое, например, как отгружал кругляк в Китай в перестроечные годы. Тогда только начала формироваться армия предпринимателей и стали завязываться двухсторонние коммерческие отношения между бизнесменами китайцами и русскими.

– Да, уж, есть, что вспомнить, – включился в разговор голубоглазый здоровяк Виктор Литвинов.

Все сидели как заколдованные. Это же надо так, говорить не о любви, не о бабах, а о брёвнах, да ещё в лесу.

– Ну, давай, Витян, гони пургу про кругляк, – подбодрил рассказчика Михалыч.

– Давай, мочи корки, – в такт Михалычу прохрипел Фомич.

– Ну, блин, ха-а-а, – начал смеяться я потому, что мне эта история была известна в мельчайших деталях.

– А дело было, значит, так, – начал своё повествование Виктор.

Он говорил и с каждой минутой, с каждым новым эпизодом лица мужиков становились то недоуменными, то веселыми, то грустными. Потом все дружно смеялись. А языки пламени костра, как цветомузыка, выплясывали разные ритмы, подстраиваясь под эмоциональную нить разговора. Как-никак горели ветки деревьев, а они-то знали в этом толк, они понимали и разделяли судьбу деревьев, которых человек своей бензопилой лишил жизни, обрубил сучья и ветки, раскряжевал, и погрузил в железнодорожные вагоны для отправки в чужие края.

Попробую своими словами передать содержание этого колоритного рассказа. Дело было в конце восьмидесятых годов прошлого столетия. Перестройка, гласность дали развитие деловой народной самодеятельности. Пачками стали образовываться кооперативы и другие негосударственные коммерческие структуры. К самостоятельной и ответственной деятельности многие люди были просто не готовы. Этому не учили, и работать приходилось, как говориться, с чистого листа. Не все выдерживали и пролетали «как фанера над Парижем», то есть терпели неудачу.

В связи с этим вспоминается анекдот, который мне рассказали тогда в Москве бизнесмены англичане: «Один русский бизнесмен спрашивает другого: «Как дела, Вася»? Тот грустно отвечает:

«Хуёво». «А ты не приукрашиваешь»? – вопрошает первый. «Да, уж, чего тут приукрашивать. Бывает хуже, но реже».

Были в тот период и лихие бизнесмены, и откровенные жулики как с одной, так и, с другой стороны. В Российско – Китайских отношениях того перестроечного периода соотношение недобросовестных предпринимателей к порядочным и ответственным было обоюдным 50х50.

Итак, китайского бизнесмена в Иркутском аэропорту встречал эскорт новеньких (по крайней мере, на вид автомобилей) иномарок. Потом элегантные референты и менеджеры везли гостя из Поднебесной в новенький офис в самом сердце областного центра. Тедань, так звали китайского бизнесмена, был бодр, опрятен. Он светился коммерческой энергией, всем своим видом показывая, что он успешен и самодостаточен. Это потом русские партнеры узнали значение его имени. А было оно неблагозвучным и означало «железное яйцо». Раньше в китайских деревнях ребенка могли назвать неблагозвучным именем, чтобы обмануть злых духов. Считалось, что на ребенка с подобным именем они не позарятся, полагая, что его не ценят в своей семье. Надо отметить, что скоро его яйца действительно станут железными.

Лифт поднимался вверх. Тедань развернулся лицом к двери, а сзади к нему подошла референт Инна. Она из-за тесноты лифта и по причине большого бюста была вынуждена прижаться к китайскому бизнесмену. Поскольку она была высокой девушкой, почти на голову выше гостя, его голова оказалась между её грудей.

У Теданя зардели уши, сердце застучало как поршень в газующем моторе автомобиля. Появившуюся ответную мужскую реакцию ниже пояса он начал прикрывать кейсом. Когда они вошли в кабинет шефа, началось новое испытание, теперь уже для глаз бизнесмена. Секретарь Маша – высокая голубоглазая блондинка принесла горячий чай. Она наклонилась, чтобы поставить чайный сервис на журнальный столик, находящийся рядом с мягким диваном, на котором восседал почётный китайский гость.

– О, Боже, – наверное, пронеслось в голове китайского бизнесмена.

– Как же я хочу прикоснуться к этому сокровищу. – У нас в Китае такое сладкое и объёмное зрелище в офисе не увидишь!

Его глаза широко раскрылись. Со стороны казалось, что это просто русский «мэн» с некоторой азиатской родословной. Что же он увидел? От чего так поменялся его разрез глаз?

Всё оказалось очень просто. Машенька не носила бюстгальтер в жаркую летнюю погоду. А её красивая блузка имела большой декольтированный вырез. От наклона блузка немного оттопырилась, обнажая обзор упругой девичьей груди с очаровательными, как вишенками, сосочками.

Молодой китайский парень нервно глотал горячий чай. Тем временем ему рассказывали о масштабности принимающего предприятия, о его огромных лесосырьевых ресурсах. Потом была устроена экскурсия по кабинетам, которые расположились на двух этажах. Тедань неплохо говорил по-русски, умел читать. Пробегая глазами по золочёным табличкам: «Технический отдел», «Производственно-диспетчерская служба», «Отдел маркетинга» и другим, он начал осознавать масштабность российского партнёра. А внутри кабинетов его глаза встречали всё новые испытания. Очаровательные сотрудницы, занимаясь своими производственными делами, и не могли отвлекаться на визитёра. Они непринужденно говорили по телефону, отдавая какие-то распоряжения об отгрузке пиловочника. Переносили какие-то папки с документами и, когда клали их на нижние полки стеллажей, открывались завораживающие и дразнящие картины, при их наклонах. Они семафорили желтыми, красными, зелёными и синими узенькими полосками трусиков – стрингов. При этом их молодые спортивные формы излучали бурлящие потоки сексуальной энергии. Яйца Теданя стали чугунными.

И вот, наконец, они уже с шефом предприятия, будущего китайского партнёра – Виктором Литвиновым в пригородном посёлке Хомутово в аэропорту на грунтовой взлетной полосе. Личный состав обслуживающего технического персонала, три человека экипаж вертолёта МИ-8 и лётнаб (лётчик наблюдатель) по-военному чётко докладывают:

– Шеф, Ваш личный вертолёт прошёл предполётное техническое обслуживание и готов к вылету. – Разрешите приступать к плановому полёту.

– Разрешаю, – отчеканил шеф – Виктор Литвинов.

В вертолёте во время полёта менеджер – русоволосая Татьяна, показывая вниз на бескрайние лесные массивы, говорила, что всё это богатство принадлежит их предприятию. Её небесно-голубые глаза завораживающе смотрели на китайского бизнесмена. Её упругие груди, как два, наполненных до краёв бидончика, под лёгкой футболкой поэтично сотрясались в такт с вибрациями железной птицы. И вот в сознании молодого бизнесмена понеслись мелодии китайских песен. Он впал в волшебные грёзы:

– Скоро это всё может стать моим. И эти лесные массивы, и эти груди, и много ещё чего.

В его сознании стали проплывать сладкие картины обладания всем этим богатством с фантастическими по своему многообразию эротическими изысками.

– Кампэй, кампэй, – вернул его в сознание голос Виктора. (Выпьем до дна).

Тедань увидел перед собой гранёный стакан, наполненный до краёв кедровой водкой.

– Лучше бы он не приходил в себя и оставался в своих волшебных грёзах, – вскоре подумал китайский парень.

Знание русского языка растворилось в результате надвинувшегося на парня, опьянения. Он почти не мог связно говорить.

– Се се, бу хао исы (спасибо, извините), – молил Тедань, очнувшись уже в сауне, на берегу Байкала.

– Вот, вот щас нальём, сам же говоришь, бухай, – созвучно с произнесенной фразой загалдели пацаны предприниматели принимающей стороны.

– Тсин вэнь, цхэсуо цзай нали, – Тсин вэнь, дао… цзэньмэ цзоу, (Где тут туалет, как пройти?).

– Тсин вэнь, цхэсуо цзай нали.

– Серёга, глянь. Наш гость-то, кажись, очухался. Чё-то забормотал. Налить, что ли просит?

– Пожаста, кампэй, партайгеноссе. Квакни ещё стаканчик с нами до дна, – подбадривает китайца наш, уже изрядно опьяневший, водитель Саша Попов.

– Бухао, бухао. (Плохо, плохо), – стонет китаец.

– Так бухай, чё, тебе не дают, что ли, пойла вона целый стол и ещё в холодильнике полки ломятся – смеётся Саша.

Зашедший с улицы голый навалявшийся в белоснежных сугробах после парилки в бане Виктор сразу забеспокоился:

– Нашему Теданю поплохело, в туалет он просится.

– А Вы, придурки, буханем, буханем, – ведите парня в сортир, быстро. Пока его желудок на стол не вывернуло.

– Сесе, сесе, ёу и (Спасибо, спасибо, дружба), – лепетал, заплетающимся языком, гость из Поднебесной.

Спустя некоторое время Саня приводит Теданя снова в банкетный зал. При этом у Саши лицо розовое, как у поросёнка, а у китайца бледно зелёное, как у приведения.

– А, ништяк, пацан наш китайский крепкий мужик оказался. Поссать он сильно хотел. А блевать не стал. Сибиряком постепенно становится, молодец.

Тедань отрубился, он спал крепким сибирским сном. Во сне его преследовали трясущиеся женские груди. Упругие спортивные попки в стрингах исполняли традиционные китайские танцы: то извиваясь, как дракон, то прыгая, как лев. Потом снова появлялись голые сиськи, они наваливались на его лицо. К ним присоединялись обнаженные задницы, и они вместе начинали вибрировать на его голове: на его лице.

– Лихай, лихай (Круто), – начинал думать Тедань.

Потом он заходился в кашле и задыхался. Вдруг из бездны на него выплывали голубые глаза очаровательной русоволосой Татьяны. Они пристально смотрели на парня и как будто бы спрашивали:

– Тедань, а ты готов ли заключить контракт? А ты сможешь ли его исполнить? Есть ли у тебя деньги в достаточном количестве. Хорошего ли качества мебель, которую ты хочешь поставлять в обмен на круглый сибирский лес?

Потом на его лицо снова наваливались сиськи и задницы и этот кошмар продолжался до самого утра. Проснулся наш китайский гость в холодном поту. Тедань начал судорожно вспоминать события вчерашнего дня. Но в его памяти остались только лесные угодья, которые он видел с высоты птичьего полета, голубые глаза Татьяны и, конечно же, её великолепные груди. Потом в его сознании начали всплывать кошмары прошедшей ночи.

До торжественного акта подписания контракта оставалось два часа. Тедань начал звонить в Китай. Ему надо было срочно найти деньги. Упустить такую шикарную сделку он не мог, это могло означать, что он упустит удачу. Представится ли когда-нибудь ещё такой шанс, он не знал. Вот как это зачастую бывало, после подписания контракта одна сторона шла искать, где взять деньги на товар, а другая шла искать, где взять лесоматериалы. В нашем случае всё было именно так. Витя на два дня снял шикарный офис для того, чтобы принять китайского миллионера. Договорился с летчиками лесной охраны, чтобы они покатали китайского гостя. Сам, как в том мультипликационном фильме «Кот в сапогах», показывал свои лесные деляны – поля Маркиза Карабаса, а на самом деле государственный лесной фонд. А Тедань тоже не имел ничего за душой, он был молод и напорист, он был охотником за удачей. Получилось так: два прообраза бессмертного командора Остапа Бендера из бессмертного произведения Ильи Ильфа и Евгения Петрова встретились в предпринимательском соперничестве. Кто победит? Как Вы думаете? Конечно, наш доморощенный Остап – Виктор Литвинов. Его имя Виктор означает победа, а не стальное яйцо, как у китайского партнёра.

До заключения контракта Тедань сказал, что пить водку не будет. Витя и не настаивал. Договорились о том, что китайская сторона первой поставляет в Иркутск два железнодорожных эшелона с кожаной мягкой мебелью. После получения мебели, наша сторона начинает ритмичную отгрузку вагонов с пиловочником (это круглый лес – сырьё для лесопиления). «Лёд тронулся, господа присяжные заседатели!» Обмыли контракт, и гость поехал в Поднебесную искать деньги. А Виктор освободил, временно занимаемый им, офис и стал ждать исполнения контракта китайской стороной. Правда, он изначально не надеялся, что будет какое-нибудь движение. Так, очередное «катание ваты», был убежден Виктор. Ждать пришлось долго. Все сроки, прописанные в контракте, были сорваны. Виктор уже начал забывать об этом приключении, как вдруг приходит груз. Тедань, приехав в Китай, пробил себе кредит в банке, собрал всю свою родню, нанял ещё рабочих и в заброшенном здании они стали клепать диваны и кресла. Вместо кожи на заглавных местах применили неплохой по качеству заменитель. На всех других поверхностях применили дешевый дерматин. Каркасы делали из горбыля (отходов лесопиления), сколачивая гвоздями, которые загибали молотками в местах, где они проходили насквозь. На первый взгляд вроде бы приличная мебель, смотрится, как настоящая. Но все эти изделия даже близко не подходили под спецификацию, подписанную в составе контракта. Один жулик решил заработать, обманывая, как оказалось, другого жулика. Потом при разгрузке в Иркутске из вагона на перрон случайно вывалился один диван. Нет, он не рассыпался потому, что держался крепко. Но у него сзади лопнула обшивка. Шеф приказал разобрать диван полностью до элементов. Тут и выявился обман. Это обстоятельство освободило Витю от морально-этических проблем. Заботиться и переживать о встречном исполнении обязательств уже не приходилось.

Спустя некоторое время в Иркутск вновь прибыл китайский «миллионер». Но никто его уже не встречал. В офисе, где он ещё полгода назад любовался женскими прелестями и подписывал контракт, находилась совсем другая фирма. На дверях висели другие таблички. Никто из сотрудников и не слыхивал о фирме – партнере китайского бизнесмена. Тедань сразу всё понял. Теперь ему к железным яйцам понадобилась ещё и железная воля, чтобы не запить и не потерять себя. Правда, потом он наверстал упущенное на других проектах с другими партнёрами. При этом он, наверное, понял, что нельзя строить бизнес на обмане, можешь сам попасть в ловушку.

Виктор долго ещё торговал той фуфловой мебелью, конечно же, он не озолотился. Тогда не знали, куда от этой мебели избавиться. Чтобы освободить складские помещения, её дарили разным знакомым и мало знакомым людям. Такая история о бизнесе и бизнесменах того времени получилась. И смешно, и грешно.

– Вот, блин, и здесь всё равно без баб не обошлось, – засмеялся Леопольд.

– Витька, как ты мог такой херней заниматься. Тебе бы надо морду набить, да в приличную компанию не пускать, – взвился на доморощенного Остапа Фомич.

– Витька, а ты не бздел, что тебя могли упрятать на нары за мошенничество, – поинтересовался Михалыч.

– Не, чего бояться, вор у вора украл, ха. – Кто не рискует, тот не пьёт шампанское. Мне похер все сантименты – злобно смеясь, ответил Виктор.

– Нет, такой бизнес не по мне, – сказал, как отрезал, Михалыч.

– Май дань, цзай дзиень! (Принесите счёт, до свиданья) – грустно сказал им в ответ я. – За всё в нашей жизни надо платить.

– Витька, а девчонкам ты давал указание, чтобы они сиськи засветили и жопами семафорили? – снова включился в разговор Леопольд.

– Нет, мне, и мысли такой даже в голову не приходило. Девчонки ходили в повседневных нарядах. Наши мужики к ним привыкли и уже внимания не обращали. А тут такая трепетная реакция китайца. Они и прикалывались по полной программе себе в удовольствие, – отчеканил Виктор.

Огоньки костра уже начали угасать. Искорки пыхали и умирали, им не хватало сил, чтобы оторваться от притяжения костра, чтобы устремиться ввысь к звездным высотам. Вот и мы или кто-то из нас пытались вырваться из сложившихся моральных устоев, но не получалось преодолеть их притяжение. А кому-то это бывает сделать просто, и нет при этом никаких угрызений совести.

Я не берусь судить участников этой истории. Бог им судья.