Текст книги "21 история о жизни и о любви"

Когда они проплакались вдоволь наболтавшись, Ольга отправила Тамару домой: «Наводи мир в своём доме сама. Женщина хранительница домашнего очага. Извинись за истерику, тебя простят».

И Тамара перешагнула порог своей квартиры. Дети играли в машинки, они успокоились, но к маме на встречу не выскочили, как это бывало обычно. Григорий сидел, наклонив голову, за кухонным столом. На столе стояла початая бутылка водки. Вид у мужа был жалкий, какой-то скорбный и неухоженный. Он сидел, сгорбившись, и никак не реагировал на появление жены. Тамара подошла к нему сзади, прижалась. Шея и голова мужа оказались между грудей, дрожащей от волнения супруги. Тамара стала нежно целовать в лысеющую макушку своего любимого мужа. Из её глаз ручьём побежали слёзы. Они солёным одеялом покрывали её груди и голову Григория. Потом начали литься слова Тамары, они были тёплыми и нежными, как слёзы. Слова обволакивали супругов, делая их неразрывным единым целым.

– Гришенька, дорогой, прости меня за всё. Я не заслуженно обижала тебя. Я сегодня повела себя как последняя дура. Не знаю, что на меня нашло. Но я исправлюсь, я обязательно исправлюсь. Я больше жизни люблю тебя и наших мальчиков.

Григорий слушал, и из его глаз тоже текли слёзы.

– Какая у меня умная и красивая жена. А, что, срывы бывают у всех. Но не все умеют признать свои ошибки и раскаяться. Не все умеют так любить, – думал Григорий.

– Тамарочка, солнышко моё, извини и ты меня. Наверное, это я виноват, что вывел тебя из равновесия.

– Ни в чём ты не виноват мой любимый, это я, только я.

– Я очень люблю тебя, моя дорогая жена и мальчиков наших.

Из детской стал доноситься громкий смех. Мальчишки чутко ощущали атмосферу в доме, и они задавали новый ритм жизни.

Ритм счастья и любви.

Опять я призадумался, как после предыдущего рассказа. Вот может, и мужикам надо было бы почин принять между собой: «Чужую женщину – ни-ни. – Сплю только со своей женой». И опять почему-то смешно стало. Мысль-то хорошая, только задача неисполнимая, однако. Почему-то сложилось так, что в сознании большинства ответственность за сохранность семейного очага лежит на женщине. Она и должна удерживать мужа в семейном лоне. А гулящую жену и удерживать не надо, пусть катится себе по волнам эротических приключений, жалеть о ней не пристало. Но рассуждения о необходимости удерживать женщину оставим для изысков писательниц.

Вспомнился старый анекдот:

«У африканки спрашивают: «Как ты отреагируешь, если твой муж тебе изменит»?

– Я ему пять сантиметров откушу, – не задумываясь, отвечает она.

– А, если второй раз изменит?

– Я ему ещё пять сантиметров откушу.

– …

– А если он восьмой раз изменит?

– Не, уже не изменит, кому он нужен с оставшимися 25 сантиметрами?»

А ещё в наше время было прикольное стихотворное произведение о том, чем и как разные национальности женщин удерживают мужей: «Немка – питанием, Англичанка – воспитанием. Испанка – страстью, Кубинка – пляской. Полька – лаской, Китаянка – лестью, Мексиканка – местью. Цыганка – пением, Еврейка – терпением. Азербайджанка – родилкой, Украинка – дубинкой. Негритянка – умением, Гречанка – красотой. Француженка – телом, Американка – делом. Итальянка – шиком, Армянка – криком. Японка – грацией, Русская – парторганизацией».

Последний довод бесспорный. На страже семьи стояла КПСС. За аморальное поведение, к которому относилась супружеская измена, можно было потерять партбилет. На собрании коммунистов изменник мог получить пропесочку. Вылететь с руководящей работы, наконец. Но от этого случаи с амурными приключениями не исчезали. Много в истории человечества примеров борьбы с этими проявлениями человеческой слабости или силы любви, можно и так сказать. Неверных жён камнями забрасывали, до смерти забивали, жгли на кострах. К мужикам снисходительнее были. Ну, это из-за власти мужчин – патриархата, наверное. Однако, и к ним – к кобелям порой строгие меры принимались аж на государственном уровне. Наверное, чтобы стабильность была в обществе. Измена жене приравнивалась по тяжести преступления к измене Родине. Имущество преступника перераспределялось в пользу обманутой жены. Но количество грешников не убавлялось.

Всё-таки в этом грехе, наверное, есть какая-то божественная искорка. Нет, не как в таковом грехе, конечно, а в результате самого процесса соития. Ведь зачастую при этом контакте двух полов может зародиться новая жизнь. Новый человечек может прийти на нашу землю. А само явление – рождение новой жизни нельзя, на мой взгляд, назвать делом тёмным и грязным. Родителей не выбирают. Главное, чтобы родители помнили и могли заботиться о развитии и становлении новой личности.

Бог нам всем судья.

7. Дела семейные

Шёл февраль 1981 года. По телевизору показывали трансляцию двадцать шестого съезда КПСС. С трибуны вещал старческим заплетающимся языком, горячо любимый товарищ Леонид Ильич Брежнев – генеральный секретарь ЦК КПСС. Карина, как молодой специалист, получила отдельную однокомнатную квартиру в Усть-Илимской новостройке. На новоселье к себе пригласила подругу Альбину. Они подружились с первого дня сразу по приезду в молодой город на реке Ангара. Карина была родом из Новосибирска, а Альбина из небольшого Прибалтийского города. Наша страна Советский Союз был в ту пору мощным государством, хотя уже наметились тенденции застоя. Так потом назвали одну из причин распада великой державы.

Девчонки выпивали понемногу «Советское шампанское».

Им было хорошо вдвоём. День перевалил на вечер, а вечер стал постепенно уступать свои права прохладной ночи. В Прибалтике уже начиналась весна. А здесь в северном городе зима и не думала впускать тепло в студёные и озябшие атмосферные слои воздуха. Но девушкам было тепло. Их сердца были согреты заботой родной коммунистической партии о молодом поколении, а по телу растекалось тепло от шампанского.

– Альбина, я тебя никуда не отпущу сегодня. Резко похолодало. До общаги идти по морозу минут двадцать. А утром от меня гораздо ближе на автобусы на проспект Героев труда. Оставайся у меня. Я пойду пока приму душ, освежусь, а ты раскладывай диван. Постельное бельё в шкафу. Располагайся, чувствуй себя как дома.

– Хорошо, Карина, меня как раз разморило от легкой выпивки. Иди в ванную комнату. Я всё приготовлю сама, не переживай.

Карина пошла, принимать водные процедуры, а Альбина стала обустраивать постель. Легкие струйки тёплой воды стали ласкать упругое тело Карины. Она расслабилась и стала рисовать в своей фантазии картины любви. Красавица вспоминала, как в институтском общежитии к ней тайком пробирался Саша – её однокурсник. Как они втихаря ласкали друг друга, прислушиваясь к шагам в коридоре. Не пришёл бы студенческий контроль c проверкой соблюдения распорядка проживания в общежитии. В женском общежитии после девяти вечера не должно быть ни одного мужчины. За нарушение могли выгнать из общаги и даже отчислить из института. Такие строгие правила были. А за аморальное поведение вообще кранты…

Вспоминая те студенческие времена, Карина направляла струйки из лейки душа на свои груди, потом ниже, ниже. Она вспоминала нежные прикосновения своего Александра и не заметила, как начала постанывать. Тем временем Альбина обустроила постель. Она присела на этот раздвижной диван и стала прислушиваться к звукам, доносящимся из ванной комнаты. В её памяти тоже стали проплывать картины, которые волновали и будоражили её воображение всякий раз, когда она вспоминала о своём парне Кестасе. Девчонки были настроены подобно радиоприёмнику на одну волну. Волну мечтаний и грёз о любви.

Когда Альбина, раздетая зашла в ванную комнату, Карина её не заметила. В её сознании порхал Саша – бывший любимый мужчина. Он прикасался нежно и трепетно к её девичьей груди, целовал её напрягшиеся сосочки. Он обволакивал её своим бархатным голосом. Карина вся трепетала и сгорала от желания, от простого плотского.

– Какая ты красивая, – начала шептать своей подруге Альбина.

А Карине казалось, что она слышит голос Александра.

– У тебя божественная грудь.

– Да, это его, это слова моего Александра.

– От такой линии бедра, может съехать крыша.

– Да, это он так говорил.

– Ах, какая у тебя завораживающая киска. Она вся бурлит божественным теплом. Она благоухает, как бутон утренней розы, трепетно распустившийся, встречая восход солнца. Её набухшие лепесточки полны сил любви и восторженного чувства пробуждения от сна. От сна одиночества и тоски.

– Да, да, Сашенька, любимый мой, ты вернулся, ты не смог жить без меня. Я так скучала по тебе, я так тосковала. Ты, ты самый дорогой мой мужчина. Я хочу тебя. Я безумно хочу тебя.

Карина набросилась на своего партнёра. На того, который был в её грёзах. Она была готова зацеловать его с ног до головы. И она целовала. Целовала жадно и нежно. Все скопившиеся и нереализованные её женские чувства начали выплёскиваться наружу. Потом она вдруг стала ощущать, что её руки ласкают не мускулистую грудь Александра, а другую большую и упругую. Её страстные поцелуи и язычок впиваются не в Сашкин твёрдый нефритовый стержень, а в лепесточки розы, которые находятся внизу живота другой девушки. Её язычок всё пытался раздвинуть эти лепесточки и проникнуть внутрь знойного бутончика своего гостя, обильно орошавшего волшебной влагой.

И вот уже в ответ её целуют другие губы, и прижимается к её груди не Сашкина колючая от трехдневной небритости щека, а нежная девичья кожа. Её мысли и чувства в тумане любовного наваждения перепутались, она уже не могла и не хотела ни о чём думать. Она окунулась с головой в сладкий омут страсти и любви.

Альбина, находясь на одной «радиоволне» с подругой, тоже утопала в любовном водовороте, захлестнувшем и понёсшем её по бурному течению безумия страсти.

– Ой, это её Кестас так нежно своими тёплыми взволнованными губками втягивал её розовый сосочек и потом с причмокиванием отпускал его на волю. Давай, Кестас, давай, ещё мой дорогой, ещё.

Её грудь трепетала в огненном восторге. Девушка извивалась, пытаясь впустить в себя парня, чтобы оставить его там навсегда. Она и сама хотела погрузиться в своего любимого и уже не расставаться с ним никогда.

Страсть бурлила, и девчонки не заметили, как уже оказались в постели. Мокрые от воды и безумных ласк они продолжили любовный марафон на белых простынях. Карина лежала на животе, а Альбина, расположившись сверху, нависала над своей подругой. Она раскачивала свои груди и те, как упругий маятник, возбужденными сосочками чиркали, совершая лёгкие прикосновения, по шее и спине обалдевшей подруги. Такие нежные и воспламеняющие прикосновения очень любил её Кестас. И у Карины тоже кожа покрылась пупырышками. Она стала, как говорят, гусиной. По коже вместе с этими завораживающими прикосновениями стали пробегать электрические разряды.

Потом менялись позы и уже её губы скользили по лепесточкам розочки Альбины. Её язычок своей шершавой поверхностью прокладывал дорожки по дрожащей и наэлектризованной поверхности промежности. Он периодически нежно и требовательно пытался проникнуть в трепетные отверстия, встречающиеся на его пути. Комнату заполнила энергия эротического восторга. Купаясь и утопая в ней, девчонки исполняли всё новые и новые фигуры высшего любовного пилотажа. Они падали в штопор и совершали мёртвую петлю. Штурман и пилот периодически менялись ролями. Завершающим аккордом была поза 69. Это потом они узнали об этом названии, когда тайны и разные эротические секреты стали доступны широкой общественности в годы перестройки и гласности. А тогда видеомагнитофонов ещё не изобрели, набраться опыта было негде, Камасутра еще не издавалось. Но головы девчонок как-то интуитивно оказывались напротив цветочков друг друга. И они неистово набрасывались на эти творения природы, как опытные флористы и заботливые ботаники. Каждый миллиметр поверхности лепесточков у каждой розочки был тщательно обработан язычком. А губки всасывали каждый этот участочек, видимо, проверяя на зрелость, и, с причмокивающим звуком, отпускали исследуемую область для перехода к новой. Прямо как Кестас делал это с сосочком Альбины. Особой полировке подвергся участочек, называемый в медицинском учебнике, клитором. Тут девушки соревновались в искусстве и глубине доставляемых друг другу оргазмических чувств.

Внезапно космическое путешествие в сказочные фантазии и сам эротический полёт был остановлен гулким стуком по батарее отопления. Стучали соседи снизу. Девушки не закрыли кран в ванной комнате. Что-то в сантехнике не сработало и, от переполнения ванны, излишки воды устремились к соседям вниз. Пришлось принимать экстренные меры. Карина с Альбиной суетились, ползали голышом, собирая тряпками с пола, пролившуюся воду. Потом они обессиленные провалились в безмятежный сон. Утром Альбина убежала на работу, а Карина стала ждать сантехника из ЖКУ.

– Здравствуйте, я Гоша Горбачёв, Ваш сантехник. Прибыл по вызову. Что у Вас случилось вчера? Соседи снизу пожаловались, что был потоп.

– Проходите, Георгий, можете всё осмотреть. У нас в ванне вода перебежала вчера. Вот, значит, такие дела.

Гоша обследовал сливные трубы, быстро устранил неисправность и собирался уже уходить.

– Георгий, я приготовила чай и печенье, присядьте хоть на пять минут, – пригласила парня Карина.

Гоша пил чай и читал стихи, он знал много стихов, голос его был спокойным, тихим и завораживающим.

 
Когда в пленительном забвеньи
В час неги пылкой и немой,
В минутном сердце упоенье
Внезапно взор встречаю твой,
Когда на грудь мою склоняешь
Чело, цветущее красой,
Когда в восторге обнимаешь…
Тогда язык немеет мой.
Без чувств, без силы, без движенья,
В восторге пылком наслажденья,
Я забываю мир земной.
Я нектар пью, срываю розы,
И не страшат меня угрозы
Судьбы и парки роковой.
 

Раньше Георгий Павлович работал в школе учителем истории после окончания Иркутского педагогического института. Но не сложилось. Вернее, не сложились отношения с директором школы. Да и зарплата была мизерная. Гоша был по своей натуре проказником. В женском коллективе он не мог удержаться от соблазна. А соблазн был великим. В школе – новостройке почти все педагоги были молоденькими и незамужними женщинами. Половина из них были молодыми специалистами, только что окончившими институт. Вот и попал наш Гоша в переплёт.

С учительницей английского языка Екатериной Петровной они, уединившись в кабинете истории, готовились к школьной олимпиаде. По сценарию им выпала роль ведущих. Они с головой окунулись в эту роль. И не заметили, как стали целоваться. Ничего особенного, невинные поцелуи. Может быть, всё могло зайти далеко и глубоко, но дверь резко открылась и кабинет решительным шагом влетела директор школы – Афина Евлампиевна. Она была уже не молодой. Всей своей внешностью она напоминала Надежду Константиновну Крупскую – жену и соратницу великого вождя мировой революции В. И. Ленина. Глаза её тоже были рыбьими навыкат. Одежда аскетичная. Короче, мымра мымрой. Мужчин она демонстративно не любила. Удовольствие в своей жизни она получала, наверное, исключительно от того, что орала и унижала молодых учителей на планёрках и педагогических советах. Встреча с ней при любых обстоятельствах вызывала омерзение. А при таких, как сейчас, ещё и ужас.

– Вы, что совсем голову потеряли развратники? Распущенности в храме знаний не место. На следующей неделе будет педсовет, извольте предъявить объяснительные о Вашем аморальном поведении. Разговор будет принципиальным и жёстким. Я не допущу разврата в стенах школы, – кричала взбешённая директорша.

– Афина Евлампьевна, мы больше так не будем, простите нас, – взмолились молодые педагоги.

Но директор была непреклонной. Не дожидаясь дня педагогического совета, Екатерина Петровна написала заявление об увольнении и ушла из школы навсегда. Георгия на педсовет не вызывали. Директор перепугалась, что и он может покинуть школу. Инцидент не получил огласки и о нём скоро забыли. Однако, Георгий умудрился «залететь» повторно.

Прокололся он на учительнице физкультуры. Ох, какой красавицей была гимнастка Милана Ефремовна. Фигура точёная. А токарем был, наверное, Гоген. Смотрелась она рембрандтненько. Когда она в легких летних одеждах шла по улице, мужики сворачивали шеи, оглядываясь и любуясь её великолепными формами.

Однажды поздним вечером Гоша встретился с Миланой Ефремовной в школьном спортивном зале. Георгий, как дежурный по школе педагог, обходил кабинеты, готовил школу к сдаче на охранную сигнализацию. А девушка на брусьях производила сложные упражнения. Она готовилась к областным соревнованиям по гимнастике. Предстояло защищать честь родного города Усть-Илимска. Гоша, глядя на гимнастку, потерял дар речи и забыл обо всём. На брусьях описывая амплитудные вращения, крутилась обнаженная Милана. Было жарко, в школе уже давно никого не было по причине позднего времени, а дежурного педагога она не стеснялась. Ей, наоборот, хотелось, чтобы он увидел её прелести. Ей хотелось заколдовать его и завладеть его вниманием. Наскоки, махи, штальдеры и другие вращения, обороты в упоре, перевороты, шпагаты, соскоки и новые подходы к снаряду девушки начали сводить с ума нашего учителя истории.

Он обалдел от созерцания обнаженного спортивного тела во всех его интимных подробностях, в деталях и разных ракурсах. Он был заколдован. Потом Милана спрыгнула к нему, и предложив продолжить упражнения вместе, заскочила на гимнастического коня. Гоша скинул с себя одежды и тоже заскочил на этого «троянского» коня. И вот они уже вдвоём на коне помчались по узкой тропе эротических приключений. Кто ржал конь или Гоша понять было сложно. Но они уже не видели ничего, кроме своих молодых тел. И не чувствовали ничего, кроме неописуемого восторга. В этой ситуации они не смогли заметить, как в школу прибыл наряд вневедомственной охраны милиции.

Школа не была сдана на пульт охраны. И по инструкции наряд с представителем администрации школы должен был произвести осмотр объекта и устранить препятствия для выполнения договорных обязательств милиции по охране объекта. Импровизированная комиссия быстро установила причину сбоя в уже сложившемся ежедневном охранном режиме. Парни – милиционеры были смущены, увидев сцену на спортивном снаряде обнаженных эротических гимнастов. Они понимали Георгия, завидовали ему. Каждому хотелось побывать на его месте хотя бы на пару минут. Но служба есть служба, надо начальству писать рапорт. О внеурочных занятиях, которые препятствовали постановке на охрану и пикантных деталях они писать не хотели и не стали. Пусть завуч сама принимает меры по своей педагогической линии. А заведующая учебной частью Тамара Павловна, сверкая глазами сквозь толстые стёкла очков, заикалась, бэкала, мэкала и не знала, что сказать. Ситуация была не стандартная.

– Ну, это, Георгий Павлович, Вы, как его, это почему так, вроде того что. Как это, типа, я же, чего же, так сказать. Вы, Милана Петровна, как бы, это, ну не знаю…

– Я, Милана Ефремовна, а не Петровна, значит. Чё, Вы тут говорите, так сказать, это типа? Никак не могу понять смысла Вашей речи и зачем Вы здесь в ночное время нарисовались? – затарахтела Милана. – Не печальтесь, Тамара Павловна, я завтра положу на стол заявление на увольнение, – грустно сказал Георгий.

Так и случилось, так и получилось. Милана осталась работать, а Георгий ушёл из педагогов навсегда.

С тех пор Георгий Павлович стал Гошей сантехником. Он смеялся над самим собой, рассказывая эту свою историю Карине. Она тоже смеялась. Ей понравился этот откровенный парень. Когда расставались, она пригласила Гошу к себе ещё для проверки и профилактики, текущего обслуживания, так сказать, системы водоснабжения и канализации. Потом Гоша приходил в квартиру Карины. Они пили чай, непринуждённо болтали и расставались молча без перспектив углубления отношений. Подруга Альбина частенько приходила к Карине с ночёвкой. Они занимались любовными утехами и гордились своей сексуальной самодостаточностью.

– Карина, мы с тобой можем вполне обходиться без мужиков.

– Конечно, нахрен они нужны со всеми их заморочками.

– Общайся с ним – с мужиком, веди беседу, не задень его самолюбия. Не нагруби, угоди, понравься. Потом ублажай.

– Да, а он носки разбросает по всей комнате.

– Угу, у тюбика от зубной пасты крышку не закрутит.

– Лежать на диване будет, на телевизор пялиться, свой дурацкий футбол смотреть.

– Короче отстой полный.

– Ну, да, и предохраняться от нежелательной беременности не надо без этих придурков. Это тоже немаловажно.

И они, наласкавшись, нанежившись, запускали свои шаловливые пальчики между ног друг друга.

– Как хорошо, нет никаких проблем с потенцией. Хоть и тоньше наши пальчики, чем их эти самые… хи, хи, хи. – Ой, ой, ой, как-хорошо-то. – Давай ещё, ещё.

Девчонки смеялись и продолжали свои необычные ласки.

Однажды в субботу Карина уехала на работу. Был аврал на производстве, и надо было выходить из положения, подчищать хвосты, сдавать отчётность. А Альбина осталась в квартире одна. Она пошла, принимать душ. Намылила голову. В ванну набиралась вода, она громко журчала. Девушка опять стала погружаться в эротические грёзы. Плотские желания начали затмевать её сознание. Вдруг в квартире погас свет. Это было аварийное отключение электричества во всём микрорайоне. Эдакое затмение.

Вдруг в дверь постучали. Разгорячённая девушка, не одеваясь, подошла, и отворила замок. На пороге появился Георгий. Он смутился, увидев голую девушку, и хотел было уйти, но Альбина взяла его за руку и повела в спальню.

Гоша шёл за ней и думал: «Вообще-то я пришёл в гости к Карине. Правда, мы с ней даже не флиртовали, хотя она мне сильно нравится. Я даже испытывал чувство влюблённости. Однако, я, наверное, ей совсем не интересен, подумаешь сантехник „Афоня“ – придурок. А эта девушка Альбина довольно смелая»…

Когда вечером с работы приехала Карина, Альбина ей честно призналась: «Понимаешь, Карина, я тебе изменила с Гошей. Он утром пришёл к тебе, а увидев меня, собрался уходить прочь. Но я его не пустила, я затащила его в постель, и мы занимались сексом. Это было восхитительно».

Воцарилась леденящая пауза. А потом послышался дрожащий голос хозяйки квартиры: «Альбина, как же ты смогла сделать такое, да ещё на моей постели»?

– Ты оскорбила меня до глубины души, – сокрушалась Карина.

Она зарыдала. Плечи её дрожали, слёзы текли ручьём.

– Неужели она так сильно меня полюбила? – начала ошибочно думать Альбина, – Вот, блин, дела-а-а.

Ей было невдомёк, что Карина уже давно была влюблена в Гошу. Неестественная любовь, когда действие не может предполагать зачатия и зарождение новой жизни, противна природе человека. «Голубые и розовые» течения никогда не смогут заменить сладострастия полноценной любви мужчины и женщины. Это бесспорно, это от Бога!

Каждый приход Гоши в гости оставлял маленькую зарубочку любви на её сердце. Его разговоры завораживали молодую девушку, чтение стихов заполняло её сердце романтикой. Каждый его уход и последующее расставание заставляли её тосковать, ожидая нового визита.

Прошло время. Альбина уже давно не заходила в гости к подруге. Да и не нужно было это делать. Карина вышла замуж за Георгия и у них была любящая и счастливая семья. Вскоре на свет появились погодки: дочь Маринка и сын Гоша. Молодые супруги воспитывали потомство и радовались жизни, нашему простому социалистическому быту. Карина любовалась своим мужем Георгием и уже ясно понимала: «Он мой, мой самый любимый. Пусть он хоть все носки по всей квартире разбросает. Пусть он валяется на диване и смотрит свой футбол по телевизору. Пусть он потеряет все крышки от всех тюбиков зубной пасты. Пусть он делает всё, что хочет в нашем доме. Я люблю его, я люблю! Нет ничего краше своего мужчины, своего любимого мужчины в своём доме».

Шло время. Как-то девушки встретились вновь.

– Карина, а ты почему так откровенно и в деталях рассказывала о наших интимных взаимоотношениях и о своей жизни совсем постороннему мужчине-писателю, пусть он и врач сексолог? Может читателю будет – фу, как противно, про язычок, про дырочки, про трепетные чувства и всё такое прочее? Ты, чё, лесбиянство пропагандируешь, что ли? – спрашивает подругу Альбина.

– Ничего я не пропагандирую. А лесбиянство – это как онанизм, только вдвоём. Мужчин этим не отвратишь, они наоборот готовы полюбоваться таким действом. В их понятиях это, как бы, не сильно измена. Так баловство и не более того. В результате же не будет зачатия и не придётся воспитывать чужого ребёнка. Это же не кувыркание с посторонним мужиком. А ещё мы с тобой занимались утехами после гигиенических водных процедур в ванной комнате, значит, у нас была чистая любовь. А если кому противно, так пусть не читает и не слушает, – отвечала, широко улыбаясь и звонко смеясь, Карина.