Текст книги "21 история о жизни и о любви"

4. Истории про Федора

Татьяна Голубева вместе с другими молодыми преподавательницами «Нархоза» на институтской турбазе парились в бане. Татьяна стояла в клубах знойного пара. Его языки вихрились, как будто бы изголодавшиеся по женскому телу руки мужчин, ласкали её упругое тело, скользили по бедрам, по большой, торчащей вверх сосочками, груди, вились между ног. Татьяна со всего маха ударяла себя распаренным берёзовым веником. Грудь от ударов завораживающе колыхалась. Струйки воды вместе с потом сбегали вниз, попутно облизывая лепесточки её разгорячённых нижних губ и, выпиравший ниже холмика лобка, возбужденный клитор. Молодая женщина легко постанывала, закусив нижнюю губу. Возбуждаться было от чего.

Лида, её подруга, работавшая диспетчером, открыла только что перед девчонками картину своего секса с любимым мужчиной. После раннего брака и развода у Лиды осталось две дочери. Денег не хватало. Где-то преподаватели подбрасывали премии за удачное для них расписание занятий, где-то нерадивые студенты благодарили за проставленные зачеты и экзамены. Но главной финансовой надеждой для Лиды был любовник – Николай Цементенко.

Об их сексе она и вещала любопытным подругам.

– Я целовала Николая, держась рукой за его «дружочка», но он никак не вставал. Я опустилась ниже, направила его «мальчика» себе в ротик. Начала облизывать, как эскимо, посасывать, как леденец – петушок на палочке. Он начал расти, увеличиваться и увеличиваться. Ох, каким он стал большим.

– Неужели больше, чем обычно? – обалдевали слушательницы.

Видеомагнитофонов тогда еще не было, эротических и порнофильмов тоже.

– Ой, Лидка, рассказывай, рассказывай, – загалдели подружки.

– А, вы, девки, не перебивайте, – как интересно…

– Я не знаю больше или нет, но торчал он как свеча, – Лида продолжила свой рассказ.

– А, что потом-то, что? – говори, не томи душу.

– А потом он как стрельнет мне «сметанкой» прямо в ротик. Я чуть не подавилась от неожиданности.

– Ой, ой… – затаив дыхание, запричитали девчонки. – Дальше, дальше, говори…

– Эта свечка вдруг резко сдулась, превратившись в висячую тряпочку…

– А «сметанка» на вкус какая? – А тряпочка совсем отвисла с концами, что ли? – наперебой стали спрашивать девчонки.

– «Сметанка» приятная, немного напоминает вкус крахмала. Но я же не отгрызла, тряпочкой просто стал его «дружок» от усталости, наверное. Я его потом минут через двадцать поцеловала, он опять принял эрегированное состояние. Прикол-то в чём – была висюлька – стала свечка. Потом свечка – стала тряпочкой, потом тряпочка опять свечкой. А я – властелина члена и всего моего Николашки получается.

Когда Татьяна с Лидой остались наедине, Таня рассказала – какой «дружок» у её Федора.

– Федя предложил мне поцеловать свой «аппарат». Я поднесла его к лицу и просто обалдела – такой набалдашник на половину моей головы.

– Танька, а давай вместе попробуем его в тряпочку превратить!

– Давай, Лида, думаю, Федор не откажется.

И вот уже две девчонки проказницы стремятся укротить «аппарат» молодого мужчины. Обцеловали, облизали, обсосали и обдрочили руками, а он никак в тряпочку не хочет превращаться.

– Лидка, ты неправильно делаешь. Вот смотри, берёшь этот «баклажанчик» у самого основания. Пальчики зажимаешь в колечко. Ласкаешь его губками, язычком, ротиком туда-сюда. А пальчики либо плотно сжимаешь, либо чуть отпускаешь. А, ещё, пальчиками другой руки пробегаешь по нему, как по дудочке, нажимая ими, как это делает музыкантша – флейтистка. Этим ты как бы регулируешь его возбуждение, его напряжения и соответственно размер. Вот посмотри, как я это делаю, – Татьяна принялась раскрывать секреты своего «музыкального» искусства.

– Готовишь, значит, его для дальнейшего своего желания. Или ручками заставишь его отстреляться тёплой сметанкой. Или, подготовив до нужной кондиции, можешь на него усесться.

Федор обомлел. Он наслаждался любознательностью и открытостью девчонок, отсутствием у них стеснения и других комплексов.

– Да, я, Танька, в музыкальной школе не училась. На фортепьяно, правда, маленько музицировать умею. Ну, дай теперь я попробую. Чё, ты всё сама, да сама. Я тоже хочу.

Так они музицировали долго, пока парню не надоело. Тогда Федор поставил девчонок рачком и начал поочередно входить в их горящие страстью лона. Девчонки стонали, плакали от восторга и легкой боли. Потом одна прижималась сосочками к спине бойца сексуального фронта, стараясь, ухватится по инструкции за основание члена, пока он утюжил подругу. Затем девчонки менялись местами. Перепробовали все возможные позы. Когда сексуальные фантазии начали иссякать, Федор заревел, как будто бы ему в спортивном зале на ногу уронили стокилограммовую штангу. Он вытащил своего «дружка» из жаркого вулкана и девчонки принялись поглощать извержение с «аппарата» и половых губ друг друга.

Сколько раз девчонки достигали оргазма, они уже не считали. Но «аппарат», хоть и обмяк, но в тряпочку превращаться не хотел. Немного полежав без сознания, Татьяна снова принялась своим ротиком веселить «аппарат» Федора. Постепенно он крепчал и уже принял угрожающий вид. Лида заворожено смотрела, а потом отодвинула Татьяну и уселась на этот жаркий и сладострастный предмет. Она скакала, размахивая руками, как будто революционная конница комдива Чапаева гнала белогвардейцев с поля боя.

А Татьяна горько плакала на кухне, причитая: «Я поставила, привела его в рабочие состояния. А эта Лидка – нахалка уселась и поехала». Окончив скачки с Лидой, Федор подошёл к Татьяне, нежно поцеловал её и ласково сказал: «Танечка, милая, глупенькое ты моё солнышко, не плачь, родная. Всем хватит, не беспокойся».

Таня прижалась к своему любимому: «Феденька, Феденька, дорогой, я только похвастаться хотела перед подругой – какое большое достоинство мне подвалило. Но отдавать в руки другой женщине своего любовника я не желаю». Татьяна всхлипывала, слезы ручьём бежали по её лицу, падали на грудь, потом текли вниз и облизывали разбухшие лепесточки нижних губ и её перевозбуждённый клитор.

– Не, Лиду больше звать не буду. Мы лучше потом с Наташкой попробуем Федора замучить сексом, горячим и не обузданным. Я с ней завтра договорюсь, – про себя думала Татьяна.

В город Братск, где работал Федор, привезли волшебника.

Экстрасенс вызвался лечить и показывать чудеса в северном городе. Федор возил начальника строительства, а тут у него в пассажирах гость из Америки. Правда, уроженец Узбекистана.

Виктор – референт начальника, во время движения автомобиля «Волга» вдруг обращается к Ибрагиму, так звали экстрасенса: «А, Вы, можете на ходу заглушить мотор автомобиля».

– Могу: я всё могу, – произнёс Ибрагим, посмотрев нам него.

Потом он напрягся и побагровел. Федор подумал: «Сейчас как бзданёт, всю машину говном забрызжет, а мне убирайся, блин, потом». Но волшебник пердеть не стал, он злобно произнёс фразу: «Ай, ай, ай. Готово, шайтан». И мотор заглох. Сорокаградусный мороз. Мы стоим на эстакаде через Братскую ГЭС. Клубы зловещего тумана наползают с водной глади Ангары. Река, наверное, тоже рассердилась на людей. Федор вышел из кабины, открыл капот, проверил провода на трамблёре, свечах зажигания, всё в норме, повреждений нет. Датчик топлива показывает полный бак. Что могло произойти – понять сложно. Чудо какое-то.

– Ха, ха, ха, – начал весело смеяться Ибрагим. – Заводи, поехали, всё будет нормально, – я снимаю заклинание.

Машина завелась с полуоборота. Всю дорогу ехали молча.

В конторе началось представление. Начальник позвал свою жену, та показала Ибрагиму фотографию брата и попросила рассказать о его судьбе. Эта тема была для неё очень болезненной.

– Твой брат мёртв. Он утонул на реке Амур при следующих обстоятельствах, – Экстрасенс подробно рассказал хронологию событий, – Второй – кто был в лодке, выжил. А, вот, с берега происшествие видел человек, выглядел он так-то…

Вся информация сходилась на 100%. Мария Ивановна – жена шефа, от нахлынувших чувств, свалилась в обморок. Когда её откачали и увели, начальник попросил обследовать его шофёра. Федор встал к приставному столику напротив Ибрагима. Волшебник стал сканировать пациента, приподняв ладонь. Потом говорит: «Я не могу, мне мешает большая связка ключей, убери её, Федор».

Федор обалдел: «Как это он узнал о ключах»? Потом повиновался, исполнил требование экстрасенса и выложил ключи на стол и стал ожидать продолжения. Экстрасенс далее произнёс: «Я прошу всех выйти из кабинета, буду с парнем говорить один на один». Когда все вышли, последовал диагноз: «Ты умрёшь, через три года и три месяца, хотя ты физически здоров». Ибрагим говорил, а из его глаз начинали сыпаться искры. Искры как у бенгальского огня. Только его искры были холодными. Они падали на стол шефа, рассыпались по поверхности, но бумаги и документы, оставались лежать нетронутые этим зловещим адским огнём и не воспламенялись.

– У тебя я ощущаю огромную мужскую силу, ты очень крепок, – грустно продолжил волшебник.

– А если я женюсь, я успею родить сына? – тревожно с нотками безысходности начал лепетать Федор.

– Всё во власти Божьей, – произнёс экстрасенс…

Вчера Федору принесли повестку из военкомата на военные сборы. Прибыть к 6 часам утра с собой иметь… далее по списку.

– Хоть не убьют на сборах, не подорвусь на мине (он был сапёром), – с горечью думал Федор.

Он позвонил подруге Ирине Ивановой, у неё был конфликт с мужем. Жили шесть лет, а детей не было. Брак разваливался, отношения на грани развода. Федору нравилась фигурка этой девчонки. Высокая, большая грудь. Осиная талия, попка как репка, соблазнительная до не могу. Глаза карие, озорные. Голос обволакивающий, томный и нежный.

– Ирка, давай я тебе заделаю ребёночка. Хоть смысл в жизни у тебя будет, – говорил в телефон, приговорённый к скорому окончанию жизни, парень.

– Я согласна, Феденька, приходи сегодня ночевать. Мой в ночную смену будет на БЛПК (прим. Братском лесопромышленном комплексе).

Вечером Федор пошёл бухнуть в местный ресторан. Горевал о своей короткой жизни, которая должна была оборваться в 29 лет. Немного всплакнул. Собутыльников не было, вот и напивался он один на один со своей тоской. Когда Федор уже был изрядно пьян, к нему за столик подсел Ибрагим.

Потом Федор пришёл в себя в постели. Его член был вставлен в тёплое, ритмично сокращающееся отверстие. Чья-то задница описывала кренделя, извиваясь, будучи насаженной на солидный «шампур» Федора, как кусок мяса на мангале при готовке шашлыка. Вдруг на Федю налетел ураган, его начало трясти, мощный оргазм вырубил сознание парня.

Когда Федор очнулся, он встал и на ощупь в темноте начал искать туалет. Наконец, дверь сортира нащупана, и она открылась. О, Боже, Федор видит, как стоящий у зеркала Ибрагим дрочит своей небольшого размера член. В унитазе плавают какашки, которые никак не хотели смываться. Вот Ибрагима настигает оргазм, на головке его члена начинают проступать капельки спермы. Только тогда Федор врубился, в какую историю он угодил по пьянке. Ибрагим начал приставать к нему, лез целоваться. Небритые щеки волшебника кололись, Федору хотелось блевануть. Он не осуждал гомосексуалистов, никогда не насмехался над нетрадиционной ориентацией. Но ему вдоволь хватало баб. Они как мотыльки на свет лампочки слетались к его члену. Хвастались одна перед другой и от этого армия его почитательниц только росла. А тут такой конфуз.

– Хорошо, что хоть самого в жопу не поимели, – подумал Федор.

– Ибрагим, ты меня пойми правильно, это произошло случайно, я такой хернёй не занимаюсь. Не понимаю и не вижу в таком сексе применение своих сил. Я люблю женщин. Нет, я их просто обожаю. Извини, дорогой волшебник, мне надо уходить. Об этом приключении я никому рассказывать не буду. Прощай, наверное, ты ещё найдешь себе любимого.

Грубить волшебнику было опасно и страшно.

На глазах Ибрагима навернулись слёзы, он пытался засунуть в карман Федора пачку денежных купюр. Но наш герой отказался и ушёл в темноту спящего города.

Ирина все глаза проглядела у окна, ожидая любимого. Федор от нервного потрясения уже отрезвел, но на душе его было хреново, как будто бы в грязь окунулся с головой. Потом Ирина, купая Федора в ванне после ярких любовных утех, любовалась его богатырским телом. Как, вдруг, со скрипом отворилась дверь квартиры. Внезапно пришёл муж, оказалось его тоже вызвали по тревоге в военкомат на военные сборы.

– Наверное, волшебник просчитался, придется погибнуть раньше. Может быть, это он своим колдовством устроил приход мужа Ирины, обидевшись на Федора? – подумал наш герой – любовник.

Но в эту ночь опасность миновала Федора. Гроза прошла стороной.

Федор не рассказывал эту историю никому и никогда. Боялся кары от экстрасенса. Мне он поведал свою тайну спустя 25 лет.

Колеса поезда перестукивали на стыках рельс. Поезд вез «партизан» на военные сборы в Читинскую область. Заместитель военного комиссара подполковник Бородин обходил вагоны с проверкой личного состава военнообязанных запаса. Где-то бухали, пели песни. Где-то уже спали. Парней вырвали по тревоге с ночных смен на производстве, вот и наслаждались они сладким сном под монотонный стук колес. В одном купе опытный взгляд подполковника остановился на здоровенном парне. Тот увлеченно напильником правил лезвие огромного охотничьего ножа.

– Замочу Федьку сучару, чтобы он, гадёныш, не лазил под одеяло к чужим женам, – бубнил себе под нос, подвыпивший амбал.

Бородин всё понял. Вернувшись в штабной вагон, он начал судорожно листать список лиц, призванных на военные сборы. Там был только один Федор – Фёдор Еремеев. Адъютант быстро доставил потенциальную жертву на разговор с подполковником.

– Федор, ты знаешь, что тебе угрожает потенциальная расправа и довольно жестокая, – начал разговор опытный военный офицер.

– Да, могу предположить такое, – Федор не стал запираться.

Он рассказал Дмитрию Яковлевичу Бородину как на духу, как отцу, как старшему товарищу, всю свою историю. Федор был безгранично удивлен и благодарен этому седому лысеющему офицеру за проявленное внимание и заботу. Никто никогда не интересовался жизнью бывшего детдомовца Федора. А тут…

На станции Тайшет Бородин высадил Федора из поезда, вручив ему пакет с донесением для Братского городского военкома. Наверное, это было придуманное подполковником основание для возвращения героя – любовника в родной город. Но, так или иначе, опасность Федора и на этот раз миновала. После очередной бурной ночи с красавицей Ириной, Федор собрал рюкзак и без объяснения причин написал на работе заявление об увольнении.

На трассе в Усть-Илим его сразу подхватили знакомые шофёры. Шоферская дружба – это особая категория. Взаимовыручка здесь возведена в категорию жизненной необходимости, как кислород для живого организма. А иначе и быть не могло. Попробуй, сломайся на северной трассе. Если тебе не помогут, проедут мимо – кранты. За ночь на лютом морозе «завернешь ласты». В такой ситуации может оказаться любой водитель, вот и логика проста – стоит машина – подойди, спроси – нужна ли помощь.

За разговорами 250 километров пролетели незаметно. На горизонте показался юный город. Усть-Илим на одной широте с Ленинградом, в нём тоже белые ночи бывают. И в этот раз была белая ночь, было светло как днём, хоть и время уже первый час ночи.

– Как здесь здорово, – подумал Федор.

В отделе кадров «Братскгэсстроя» ему дали направление в комсомольско – молодежную бригаду водителей тяжеловозных КрАЗов к Леониду Карнаухову. Лёнька – улыбчивый парень, посадил Федора на новенький КрАЗ, и понеслось соревнование с водителями болгарского молодежного отряда имени Георгия Димитрова на строительстве Усть-Илимского лесопромышленного комплекса. Но проработал он там не долго. Вызвали Федора в контору АТУ – 8 и дали направление в пассажирскую автоколонну, там нужны были опытные «членовозы» – персональные водители членов руководящего состава. Но подписание обходного листа застопорилось на комсомольской организации. Недавно сам второй секретарь горкома комсомола Володя Исаков проводил проверку первичной комсомольской организации. Секретари горкома были в авторитете у молодежи. Они могли выслушать, помочь, повести за собой, но могли и «отодрать» по полной программе за нерадивость и упущения в комсомольской работе. Вот и «отодрали» Маринку – комсомольского секретаря автотранспортного управления за провал в сборе комсомольских взносов. Отсюда и строгости при увольнении.

Вечером с комсомольским билетом и обходным листом, с денежками на комсомольские взносы аж 75 рублей (зарплаты были хорошими) Федор поплелся в «болгарскую» общагу, там жила секретарь. Маринка была дома. Она приехала из Украины, родом была оттуда. От неё исходил запах свежеиспеченного хлеба. И сама она была как сдобная булочка. Ладно сложена с красивой фигурой. Длинные русые волосы спадали ей на плечи. Голубые глаза пытливо осматривали Федора. Парень протянул секретарю денежки, комсомольский билет и обходной лист, его ещё называли – бегунок. Марина сверилась с данными из бухгалтерской справки. Забрала деньги, отдав сдачу 23 копейки, и поставила свой штамп в бегунок и комсомольский билет. Федору почему-то уходить не хотелось, и он завел с секретарем философский разговор.

– Понимаешь, Марина, в нашем молодежном городе самая высокая в мире рождаемость. Все дворы заставлены детскими колясками. А вот многие и не представляют себе, что при зачатии ребеночка во время оргазма вибрации этого самого возвышенного чувства летят в далекий космос. Там на краю вселенной они вызывают энергетическую бурю, мощный взрыв. В результате, которого, раскручиваясь в термоядерном вихре, возникает новая материя, из которой зарождается новая галактика. Люди, заканчивая свою земную жизнь, могут улетать в свою галактику. А ещё эти галактики могут сливаться, соединяться. Короче, ты с любимым можешь слиться своими галактиками и жить вечно в любви и радости вдвоём. Люди этого не знают, а тупорылые ученые ещё не додумались до такого и не открыли этих законов сохранения любви и интеллекта, – Федор говорил тихо, его завораживающая интонация вибрировала бархатной энергией, заполняя комнату Марины сказочным теплом.

– Нет у меня никакого любимого, печально сказала Марина.

Она внимательно слушала Федора и её глаза начали наполняться слезами.

– Как красиво и загадочно ты говоришь, Федор. Тебе, наверное, надо быть писателем или поэтом, а ты крутишь баранку, – романтичной интонацией разорвала затянувшуюся паузу Марина.

– Поздно мне уже переквалифицироваться, – угрюмо парировал Федор.

– Как же поздно-то, тебе только 26 лет, жизнь начинает расцветать, – изумилась ответу парня Марина. – В твоем возрасте Лермонтов и Пушкин уже написали свои бессмертные произведения. А тебе может, предстоит это сделать. Что за пессимизм, Федор? – Марина недоумевала.

– Понимаешь, Марина, мне осталось жить всего два года и восемь месяцев, – голос парня звучал безнадёгой.

Опережая очередной вопрос Марины, Федор пояснил: «Экстрасенс – волшебник, так предсказал мою судьбу. А он никогда не ошибается, я это точно знаю. Проверено на людях».

Установилась звенящая пауза.

– Как такое может быть, за что? – думала Марина.

Потом Марина разрыдалась, она не могла представить себе этого парня мертвым. Федор подсел к ней на кровать и начал успокаивать девушку. Он гладил её вьющиеся волосы, спадающие на плечи. Потом он обнял Марину и прижался к ней. Федор впервые почувствовал как бы материнское тепло, исходящее из сострадающего ему сердца Марины. Такого искреннего, такого близкого и родного. Марина продолжала плакать. Захваченный этой волной страдания и сострадания Федор тоже прослезился. Потом они не заметили сами, как начали целоваться, говоря друг другу нежные и проникновенные слова, жарко перебивая друг друга.

Потом Марина сбросила с себя халатик, и взору Федора представилось её красивое тело. Он смотрел на свою новую подругу и не мог налюбоваться. Вдруг Марина вскинула голову назад, чтобы освободить свой взор от спадающих на лицо русых прядей волос. Волосы полетели назад. А её, полная жизненных сил, упругая, как мяч, большая грудь метнулась вслед за движением головы девушки. Потом, как маятник, грудь качнулась в обратном направлении, немного колыхнулась и замерла. Упругая волна пробежала по телу девушки. Федор был очарован, он не мог произнести ни слова. Потом, очухавшись, как от наваждения, он дрожащим голосом произнес: «Мариночка, шевельни ещё вверх своим плечиком».

Марина озорно засмеялась и резко подняла вверх правое плечо, потом левое.

– Смотри Федор. Любуйся. Я сегодня твоя. Только ты не уходи, не умирай. Смотри, милый. Жизнь прекрасна, мы будем жить вечно.

Её высокие груди скользнули одна за другой вверх. Потом их масса вернулась вниз. Несколько мелких, завораживающих колебаний и они застыли в трепетном ожидании поцелуев.

Федор нежно целовал розовые соски. Ласкал своими крепкими руками тело Марины. Его ладони скользили от груди к спине. Бежали вниз к талии, описывали дуги по бедрам дрожащей в экстазе девушки. Потом они прогуливались, лаская спину Маринки. Кожа девушки от чувственного восторга покрывалась мелкими пупырышками, становилась на подобии гусиной. Затем руки Федора перемещались вниз к промежности, его пальчики то были, как бы, смычками волшебной скрипки, то они сжимали клапаны сказочного духового инструмента, то они бегали, как по клавишам, чувственного органа. Симфония любви захватила молодых людей. Они не могли оторваться друг от друга.

Марина тонула в волнах оргазма от одних только восхитительных прикосновений. Вдруг на секунду она вынырнула из сладострастной пучины, чтобы глотнуть живительного воздуха и томно начала шептать: «Федя, Феденька, родной мой, давай создадим свою галактику. Пусть далекий космос встряхнет поток термоядерной энергии нашего счастья и любви».

Вся ночь была освещена этой волшебной, сладкой, чарующей и жизнеобразующей энергией. Потом Марина любовалась спящим Федором. Он изредка вздрагивал и вздыхал во сне.

– Наверное, новая, образованная сегодня их любовью, галактика передавала Федору какие-то космические сигналы, – подумала влюбленная девушка.

Утром Марина приготовила завтрак. Она целовала Федора и благодарила за незабываемую ночь любви.

– Федор, я за твои нежные руки готова полжизни отдать, – восторженно говорила Марина. Я была на вершине восторга, на планете женского счастья.

Федор впервые от девушки слышал такое. Обычно другая часть тела была самой запоминающейся в женском сознании. А тут нежные руки… Да, Маринка была необычной, сказочной женщиной. Потом они расстались, и Федор пошел в диспетчерскую ПРО «Братскгэсстроя». Там его уже ждал непосредственный начальник – Иван Михайлович Говорунов.

А Марина вскоре почему-то поспешно уехала на Украину к себе домой. Они даже не попрощались, не обменялись адресами. Связь прервалась. Но Федор душою чувствовал, что новая галактика иногда передавала ему слабые радиосигналы. Но расшифровать их он не смог, а может, просто не захотел.