Текст книги "Алеманида. Противостояние"

– А я здесь при чём, господин?

– Это мой легион, полудурок! – Тит присоединился к соратнику. – Мне дают III Галльский легион. Твой патрон совсем спятил, Теренций!

– Подождите, – Протей вышел из оцепенения. – Кого назначить?

Третий человек повернулся, и Протей увидел улыбающегося Филиппа, чьи глаза сузились до щёлок. Македонец подошёл к фракийцу, приобнял и потрепал по щеке.

– Эллинов голыми руками не взять.

– Ты ведь вроде…

– Нет, не вроде, фракиец! А вы, кажись, зачахли. Тосковал по старине Филиппу? Вижу, что скучал. Посмотри на себя! Как ты осунулся, дружок! Неужели тыловик плохо кормит? Теренций, ну как так?

– Что случилось? – Протей подумал, что он со своим дрожащим голоском со стороны звучит нелепо.

– Пропретор сообщил, что Константин не явится в Галлию. Домициан приставлен к государю и не оставит его. Он нужен на войне с Лицинием. Так вышло, что я уцелел и оказался самым опытным из легатов Галлии.

– Я бы не был так уверен, – процедил Теренций.

– Помню, как тебя, щенка, опозорил Кустодиан, – ответил Филипп, не поворачиваясь к легату.

– Помню, как тебе подарили звание. Просто взяли и подарили! – Теренций хлопнул в ладоши.

– Не мне говорить про подарки, господа. К вам обоим это больше относится. Вы не баловни Митры, а чьи-то дети. И вообще, я не вижу здесь опытных легатов. Вижу лишь трибунов. Думаете, что нацепили фалеры, поставили за спиной ликторов и уже легаты?

– Это письмо уже устарело, – Теренций тряс свитком.

– Возможно, твой отчим – пророк. Видишь печать? А почерк? А чей перстень примял сургуч? Будет хорошо, если в документах твоего предшественника окажется копия, но я уверен, что ты всё прошерстил и сжёг неугодные тебе эдикты.

– Это не приказ, а просьба. К тому же легат ты временный, – не унимался Тит.

– А галлы по-прежнему не за лимесом, поэтому катитесь вы оба к Аиду. Я здесь, а значит, всё меняется.

– Ты умер, эдикт пропретора не имеет силы.

– В каком месте я умер? Если почта шла дольше положенного, то это не означает, что эдикт не имеет силы. Так уж сошлись обстоятельства. Мне дают легион тыловиков и просят провести переговоры, чтобы выиграть время до прихода основных сил. Скоро сюда прибудет Тигго с подкреплением, но и Аттал не дремлет. Когда вода в Изере опустится, галлы попытаются перебраться на наш берег. Теренций займётся подготовкой лагеря, а я пойду к Атталу.

– Мне обязательно всё это знать? – только и молвил Протей. – Меня зачем позвали?

– Ты вместе со мной отправишься на переговоры в дальний гарнизон Серой лиги. Аттал готов идти на уступки, но при одном условии.

– Чтобы Август поцеловал ему ноги? – с сарказмом произнёс Тит.

– Всё намного проще. Он всего-то хочет убедиться, что дочь его кровного брата жива и не погибла в осаде. Пока железо горячо, пригласи к нам Киаксару. Поговорим и с ней.

– Она – племянница Аттала? – с недоумением спросил фракиец.

– Да, Протей. Вы с Кустодианом нашли дочку самого Ирманда.

Фракиец посмотрел на Теренция. Легат не понимал, о чём шла речь, но жутко злился, осознавая, что у него нет рычагов воздействия на Филиппа.

IV

Аттал более не нуждался в асдингах, которые сыграли ключевую роль в развязывании войны. В своё время они нагло отобрали земли аллоброгов. Ответ не заставил себя ждать: аллоброги, навсегда утратившие доверие к Риму, который оставил их в трудную минуту, попытались вернуть захваченные территории. На что асдинги заверещали, мол, злые соседи их притесняют, убивают детей и стариков, насилуют женщин и хотят истребить мирный народ до последнего жителя.

Аттал проигнорировал их мольбы о помощи, ибо знал, что более коварного племени в Галлии не сыскать. Они признавали только силу и могли с лёгкостью предать вчерашнего союзника. Посему в своё время выбор Аттала и пал на них, ведь с римлянами асдинги всегда были в напряжённых отношениях. Однако люди конунга не только не оказали помощи асдингам, но и напали на них, о чём Аттал узнал слишком поздно.

Алеманны крепко прошлись по окрестностям, вынудив людей сняться с многолетних насестов. Бесчинства солдат Аттала закончились только после сожжения двух деревень асдингов. Конунг Арсас тут же разорвал соглашение с Атталом и отозвал отряд из восьми сотен человек.

Уязвлённый Аттал уже снарядил Калвага, дабы тот вырезал всех асдингов под корень, но пыл конунга умерил Харольд, который сказал, что стоит извиниться и загладить вину перед Арсасом. Иногда Аттал не понимал простых вещей и не разобравшись грозил всем непокорным небесной карой и гневом Вотана. Харольд предупредил, что в случае необоснованного нападения на асдингов прочие конунги отвернутся от Аттала или того хуже – перейдут на сторону более стабильной южной Галлии и объявят ему войну.

Аттал не стал ни воевать, ни извиняться. Арсас собрал остатки народа и двинулся на север – подальше от кровопролития. В сторону Арелата хлынул поток переселенцев. Аттал во искупление вины казнил всех причастных к грабежам и направил Арсасу кавалеристов Калвага, дабы тот проводил беженцев. Миргалим настоял, чтобы в обоз Калвага взяли и Кемнеби. Калваг особо не чествовал напарников, но назойливость старика победила.

Египтянин долго смотрел на медленно бредущих людей, заглядывал им в глаза и пытался разузнать о произошедшем. Несколько часов он просидел на коне, изнывая от скуки и гадая, когда же закончится поток. От тоски Кемнеби направился в конец колонны в надежде обнаружить замыкающего ее человека, однако вереница людей казалась бесконечной.

Переселенцы несли на руках испуганных ягнят, толкали телеги, которые вязли в разбитых колеях, тянули туго набитые узелки. У некоторых к спинам были привязаны старики, инвалиды или раненые. Кемнеби не вникал в суть происходящего, посему думал, что виной переселению являлись римляне. Он долго боролся с угрызениями совести и только после набега на гарнизон и смерти Кустодиана понял, что судьба вела его к Агаресу и Миргалиму. Римляне теперь казались ему злейшими врагами, и он не понимал, как прожил с ними в мире почти пять лет.

Кемнеби очнулся от размышлений, когда его по ноге приятельски ударил Калваг.

– Чего такой угрюмый? – спросил он.

– И что они сделали римлянам? – недоумевал Кемнеби.

Калваг приложился к заячьему меху с медовухой и передал его соратнику.

– Ничего не сделали. Понимаешь, людям всегда надо воевать или, по крайней мере, быть при деле. Галл не может сидеть без дела. Пока Харольд придумает, как перейти через реку, солдаты друг друга на ремни изрежут, а мы останемся без союзников. Два гарнизона – так себе итог войны. Обещали много золота, только я пока его не вижу, – Калваг извлёк золотую брошку и ухмыльнулся. – Эти бедолаги пересекут тракт, и тогда мы их оставим. По сути, мы здесь с тобой и не нужны.

Кемнеби промолчал. Он слышал, что творилось в гарнизоне Хлора, но его мало это волновало. Ныне он подчинялся Агаресу и нёс службу в отряде лазутчиков.

Людей становилось всё меньше, и в полумиле показался конец колонны. Калваг допил медовуху и оставил Кемнеби в одиночестве.

Колонну замыкала женщина. Она несла на руках девочку, которая клещом вцепилась в неё. Кемнеби видел, с каким трудом женщина переставляла ноги. Он понимал, что путь им предстоит долгий, и мать с ребенком отстанут от потока.

Кемнеби подвёл к ним коня. Он вытащил из подсумка хлеб и предложил женщине. Кемнеби сам не ожидал от себя подобного поступка. Девочка почувствовала запах еды и слезла. Она раскрыла ладони и жалобно взглянула на всадника – тот не устоял и вручил ей кусок. Кемнеби взглянул на щуплое тельце девочки, отметив, что она цела. В его голову закрались странные мысли.

– Всю дорогу тащишь её на себе? Она может и сама пойти, не грудничок.

– Не всю, господин. Я подобрала её в лесу, – женщина облегченно потягивалась. – Она так испугалась, что ноги отнялись.

– Разве это не твоя дочь?

– Нет, господин.

– Ты хорошо знаешь язык врага.

– Для кого враг, для кого – спаситель. Римляне живут с асдингами уже полторы сотни лет, наши культуры сплелись. Один человек громче всех кричал о свободе от римского гнёта и в итоге сам обрушил на нас кулак. Где справедливость?

Кемнеби не нашёл, что возразить. Он спустился с коня и подошёл к девочке.

– Как тебя зовут?

Та ничего не ответила, а лишь протянула руку, требуя ещё хлеба.

– Держи. Где твои родители?

Кемнеби заметил, что женщина ловко воспользовалась его замешательством: она отошла в сторону, а потом ускорила шаг, оставив девочку на попечение солдата армии Аттала. Кемнеби решил не догонять её, подумав, что сами боги вручили девочку ему в руки. Он тщательно рассмотрел беглянку.

Она походила на зверёныша: дрожала от холода, оглядывалась по сторонам, сжимала в ручонках краюху хлеба и настороженно кусала её. Иногда девочка бросала на Кемнеби взгляд раскосых, точно у змеи, зелёных глаз. Они словно видели насквозь: в них не отражался страх – только любопытство. Кемнеби пытался сыграть с ней партию в переглядки, однако его глаза сразу заслезились. Девочка же словно от природы не могла моргать.

Ему казалось, что ещё миг – и она зашипит по-змеиному. На вид девочке было около двенадцати лет, но черты её лица были не по-детски резкими. В них таилось отдалённое сходство с рептилией.

Тем не менее, девочка была очень красива и прекрасно сложена. Кемнеби прикинул, что по достижению возраста кровотечения её можно будет вполне выгодно выдать замуж за богатого отпрыска или вообще отправить в Рим – на Семипалат. Кемнеби казалось невероятным, что в захудалых деревнях асдингов рождаются настолько пригожие девушки, достойные утопать в парче и золоте.

Из всех приближённых конунга только с Харольдом у египтянина не сложились тёплые отношения. Кемнеби знал, что на кухне британца недавно зашибли девицу, и решил сделать ему приятное подношение, ибо тот вторую неделю ругался на грязь в погребе. Однако видя неземную красоту девочки и гипнотический блеск её демонических малахитовых глаз, Кемнеби подумал, что Харольд не заслужил такого подарка. Сам египтянин нёс позорную, как он считал, повинность на кухне Миргалима. Спрятать находку за спиной старика ему показалось наилучшим решением.

Кемнеби посадил девочку в седло, взобрался следом и двинулся в крепость. Люди Калвага ушли вместе с ним. Кемнеби обогнал кавалькаду и направился в форт. Девочка покорно сидела рядом, держась за седло.

Возле ворот крепости его ждал Миргалим. Кемнеби спешился и привязал коня. Он взял девочку на руки и поставил напротив Миргалима. Она с интересом рассматривала белёсые глаза старика. Миргалим дышал, как беспокойный конь. Он шагнул к девочке и потрогал её лицо.

– Как можно не верить в судьбу и богов, ежели провидение само вложило оружие нам прямо в руки?

Он засмеялся. Кемнеби впервые видел Миргалима смеющимся.

– Нити сходятся в пучок, а мы ждём, когда же случай всё развяжет. Лучше не вмешиваться самому, как любят некоторые персоны. Мы верим в судьбу, хоть и ожидания иногда вводят нас в сомнения, – он погладил девочку по волосам. – Где ты её нашёл?

– В обозе асдингов. Сирота.

– Сирота, – вторил Миргалим. – Иначе бы судьба вас не свела. Будет помощницей по хозяйству. Оказывается, существуют различные оттенки тьмы и с возрастом моя становится всё темнее, посему не откажусь от помощи. Ты уже достаточно стирал стариковские штаны.

– Я не мог противиться приказу Агареса.

– Это не его приказ, Кемнеби. Агарес не властен над тобой. Его теперь больше беспокоит воспалившийся палец, нежели собственные ученики.

Египтянин промолчал. Он сомневался в своём решении. Но, в конце концов, Харольд мог отказаться от девочки, а Кемнеби ещё не имел настолько большого влияния, чтобы оставить её себе. Подобное стечение обстоятельств, предсказанное Миргалимом, ему больше пришлось по душе, и он всё же решился отдать девочку под опеку старика.

– Послушай, этот славный дедушка о тебе позаботится. Теперь ты в безопасности. Как твое имя?

– Амаласунта, – ответила девочка. – А кто ты?

Она говорила с необычным акцентом, и только имя произнесла твёрдо, без нареканий.

– Кемнеби.

– Какое странное имя.

– И правда, – поддержал Кемнеби, повторив по слогам имя собеседницы.

– Мы пошли, – сказал Миргалим, увлекая девочку за собой. – Тебя искали соратники. Бельфор спрашивал, где ты обретаешься.

– В самом деле? Куда они ушли?

– Ты разминулся с ними в двадцать взмахов журавля. Они пошли на оленя.

– Зачем? Разве еда закончилась?

– Еды навалом. Охота помогает им сплотиться. Бестолковая всё же у Агареса тактика. Все помрёте, когда война начнётся.

Миргалим взял девочку за руку и направился в хижину. Перед тем как уйти, он оглянулся:

– Не говори о ней Атталу. Постарайся держать язык за зубами, иначе её превратят в игрушку.

Кемнеби не ответил. Он взял лук и отправился следом за нетопырями.

Египтянин чувствовал неприязнь к себе среди учеников Агареса. Но наставник либо не замечал разногласий, либо намеренно стравливал наёмников.

Теперь разделение на пары обрело окончательный вид. Бельфор сработался с травником Марвином, а Белет – с Эмресом. Агарес понимал, что ни посулами, ни угрозами не заставит нетопырей сменить напарника. Он отправлял их в рейды в разных составах, но без толку. Даже в квартете они бились по двое. Кемнеби же оказался промеж двух огней, ибо никто не желал принимать его в свою компанию.

Египтянин отдавал предпочтение паре Бельфора и Марвина и всеми силами норовил нарушить их устоявшееся единство. Первый часто молчал, раздражал окружающих стремлением прочитать всю библиотеку Арелата и имел репутацию самого опасного мечника. Он навевал на людей страх, однако со временем Кемнеби понял, что виной тому были татуировки. Бельфор был единоличником: он не гордился и не хвастался достижениями, но его замкнутость выглядела высокомерной.

Марвин же был обычным и неприхотливым парнем, который каждое полнолуние пропадал в лесу. Благодаря его знаниям, полученным от матери-знахарки, лекари в армии Аттала знали рецепты хороших обезболивающих снадобий.

Их соратники были полными противоположностями. Эмрес за последние шесть месяцев превратился в надменного лжеца, который всё реже выходил на ночные рейды, ибо протекция Харольда и Аттала могла сломить даже, казалось, несгибаемую волю Агареса. Эмрес рвался в совет конунга, и только принципиальная позиция Аттала, который считал, что лучший лазутчик должен мёрзнуть в лесу, а не пить вино в шатре, не позволяла воплотить мечты в жизнь. Белет же ничем особым не выделялся, лишь иногда бахвалился несуществующими достижениями. Он славился язвительными шутками и подтруниваниями, ибо не мог иначе обратить на себя внимание.

Такими видел их Кемнеби.

Он знал дорогу, по которой Бельфор отправлялся в лес и через полчаса нагнал нетопырей.

– Кто это шагает по пятам? – с сарказмом произнёс Белет. – Нам сказали, что ты с Калвагом стережёшь обозы асдингов.

– Да, как раз оттуда. Не поздно ли идти на охоту?

– Главное ведь процесс, – буркнул Марвин. – В крепости повсюду глаза да уши. Ушли люди?

– Ушли, – угрюмо сказал Кемнеби. – Калваг сказал, что они идут после побоища, которое устроил Аттал. Это правда?

– Если верить Агаресу, то да, – ответил Марвин. – Харольд старается не трепать языком. Аттал уже запутался, с кем заключал союз, а с кем – нет. Они же чернила не тратили, верили друг другу на слово. Саксонцы ушли, асдинги отказались воевать, силинги Клатона до сих пор вытирают нюни. Им только дай повод – все разбегутся.

– Вечно они путают порядок, – сказал Бельфор. – Трофеи получают после войны. Они же хотят получить всё сразу и желательно без войны.

– Ты разве не должен охранять Аттала? – спросил Кемнеби.

– Что-то пошло не так, и про меня забыли. Признаюсь, очень рад такому исходу.

– Что скажешь насчёт захвата крепости? – спросил Эмрес. – Понравилась прогулка? Год назад мы так десять или двенадцать гарнизонов перебили, но такой большой атаковали впервые. Я не видел тебя с тех самых пор, когда ты наряжался в римскую хамату. Наставник тобой очень доволен. Куда ты делся?

– Агарес приставил меня к Миргалиму, чтобы я ему помогал.

– Дерьмо вытирал, полы подметал? По мне так бросить его в яму и дело с концом, – грубо сказал Белет. – Он – бесполезный груз, который для мешка с костями очень много ест. Возможно, у него есть достижения в прошлом, его уважают, но к чему сдалось это уважение, если он теперь и член в руке не удержат. Не понимаю.

Бельфор смерил его презрительным взглядом, Белет же прорычал:

– Что пялишься? Да, я не его любимчик. Разве не имею права высказаться?

– Иногда твои высказывания слишком резкие, – сказал Марвин. – Когда ослепнешь, я тоже предложу наплевать на твои прошлые достижения и убить тебя.

– Оставим Миргалима в покое, – сказал Бельфор. – Мы не станем оскорблять пожилого человека, который нам ничего не сделал. Оскорбление – удел рабов.

– Слышу словечки Миргалима, – гаркнул Белет.

– Уйми уже своего дружка, – Бельфор обратился к Эмресу.

Тот промолчал и даже не обратил на него внимания.

– С тех пор как конунг тебя приблизил, ты слишком возгордился, – вымолвил Бельфор. – В последний раз ты был таким зазнавшимся после того, как еле-еле одолел соперника на инициации. Скоро мы будем ходить в рейды без тебя? Может, уже и Агарес дал добро на свою дочурку? Ты уже бороздил просторы её тела?

Эмрес искоса взглянул на Бельфора. Марвин расположил своего коня между ними.

– Пришли уже. И хватит препираться.

Всадники спешились. Взяли копья, луки со стрелами и двинулись в чащу.

– Я тоже не видел тебя с осады, Кемнеби, – сказал Бельфор. – Хотел спросить тебя о соратниках на том конце земли. Они живы? Почему-то когда брали гарнизон, то внутри их не было. Думаешь, ещё не вернулись?

– Я не знаю. Меня же не пустили во дворец Аттала, когда они пришли.

– Агарес тебе не доверял. Теперь ты убил легата, и всё изменилось. Даже нам не доводилось бить в ночи легатов Августа.

– Почему «нам»? Я тоже с вами.

– Извини, по привычке говорю. Сейчас всё идёт согласно планам Агареса. Он искал пятого нетопыря и нашёл его в тебе. Агарес подумывает расширить отряд, но не может найти подходящих людей.

– Он даже смотрел иберийских наёмников, – сказал Марвин. – Но что-то его не устроило, не понравилось. А сейчас у Агареса снова разболелась рука. Ходит злой, нелюдимый.

– Думаешь, они мертвы? – повторил Бельфор, обращаясь к египтянину.

– Понятия не имею. Могли нарваться на кавалерию или попасть к иберам, и те их на кусочки изрезали. Агарес хочет взять в отряд кого-то из них? – предположил Кемнеби.

– Ну да, – сказал Белет. – Даже звучит глупо.

– Всё, что он сейчас хочет – это моей настойки белены, которая притупляет боль, – отрезал Марвин.

– На что надеется Агарес, думая, что римские следопыты присоединятся к нам? – сама мысль об этом оскорбляла Кемнеби.

– Он думает поднять им жалование.

– Если ваше жалование утроят, то вы предадите Агареса?

– Мы тебя понимаем, Кемнеби, – сказал Бельфор. – Да, помимо золота мы связаны преданностью и определенными клятвами. Твои римские друзья, возможно, тоже, но Агарес мыслит иными категориями.

– Видишь ли, после смерти Кустодиана он полагает, что римские лазутчики с лёгкостью примут его сторону, – сказал Марвин.

– Да их может уже прирезали.

– Уверен, что нет. Среди них есть неплохие бойцы. Такие ребята возле трактиров кинжал под рёбра не получают. Нападение на них было спланировано, а они всё равно ускользнули. У них погиб один человек, а у нас – больше трёх десятков. Вывод – это не простые легионеры.

– О каком плане речь? – сказал Белет. – Там была такая тьма и скученность, что наши били наших. Римлянам просто повезло, в тот вечер им благоволила судьба.

– Расскажи мне о парне с длинными волосами и его горделивом друге, – поинтересовался Бельфор. – Они выделялись из общего костяка отряда.

– О котором друге?

– О том, с острым подбородком, смотрящим в небо, – добавил Эмрес. – Его голова настолько вздёрнута, что непонятно, как он сражается? Он думает, что если выставит челюсть, то будет выглядеть более мужественно?

– Вероятно, речь о Протее, – сказал Кемнеби. – Про Эфиальта нечего сказать. Он немой, скрытный, всегда в тени. А фракиец? Надутый выскочка с завышенным самомнением. Если кому и везёт, так это ему. Остальные бойцы в целом неплохие.

– Может оно и так, но бьётся парень прекрасно, – сказал Бельфор. – Аттал зол на себя и римлян за упущенный момент. Теперь понимает, что надо было всё делать сразу. Ныне лагерь укрепили, и он стал больше форта, который мы отбили осенью. Теперь там возвели огромный вал, вырыли ров, ещё и стену облицевали камнем. На вал не взберутся и кавалеристы Калвага. Алеманны не умеют возводить такие лагеря. Они даже не могут поддерживать захваченные крепости в сносном состоянии. Аттал ленив и неопытен. Потерял время, а теперь рвёт и мечет. Желает перелететь через реку, а пойти в обход – нет. Поэтому Харольд с Агаресом крутятся, точно змеи на железном блине, и придумывают одну идею бредовее другой. Вот и задумались: как бы переманить к алеманнам римских лазутчиков. Понимаешь?

– Пусть подождёт зиму, а весной пройдёт вброд. Разве это плохая идея?

– Мы живём в этих краях с самого детства, – сказал Марвин. – Река замерзает только в лютые морозы. А как биться в мороз на чужой территории? Нужно много всего учитывать. Да, сейчас уже весна, но половодье этой проклятой реки снова нарушило планы. Нужно ещё не только до брода дойти, но и перебраться через сторожевой пост.

– Харольд уже откровенно жалуется на Аттала, – сказал Бельфор.

– Вечно они сваливают ответственность и ищут виноватых, – рыкнул Белет.

– Виноваты все, – недовольно произнёс Эмрес. – Только иногда нужно признавать ошибки. У конунга повсюду осведомители. Они есть в Риме, в Массилии, Никомедии. В лагере нет – там сменилось руководство. Молодой, особо дотошный легат всех вычислил и приговорил к смерти. Аттал прекрасно понимает, что творится в мире. Его осведомители лучше всяких звездочётов. У него было столько благоприятных моментов для нападения, но он воспользовался лишь одним. Да и то не самым хорошим.

– С подсказки Агареса, – добавил Белет

– Идея пришла в голову не просто так, – сказал Бельфор. – Это заслуга Миргалима. Сразу видно руку адепта Афаним Афарот.

– Что он сделал? – спросил Кемнеби, от которого многие подробности скрывали.

– Запутал легатов перестановками, – сказал Эмрес. – Гарнизон не получил подмоги, Эпихарид остался без штанов, Филипп прыгнул к нам в лагерь. Дальше знаешь. Аттал гордится своей смекалкой, хотя всё придумал не он. Даже Харольд до такого не додумался.

– Аваним Афарот – древний орден наёмников, – пояснил Бельфор. – Агарес и Миргалим – его выходцы. Сила братства в его последователях, которые раскиданы по всему свету и ожидают нужной минуты.

– Выходит, Миргалим всё продумал, а адепт братства, поставленный в Массилию лет десять назад, обманул легатов? – спросил Кемнеби.

– О да, – протянул Марвин.

– Кто это?

– Мы не знаем его имени, – пояснил Бельфор. – Благодаря такой скрытности число наёмников неизвестно. Это необходимо, чтобы в случае поимки одного он не раскрыл имена сообщников. Когда-то всем ведал Миргалим.

Эмрес напал на след зверя. Он наклонился, потрогал снег и изучил отпечаток форму копыта.

– Олениха.

– А медведь? – спросил Белет.

– Медведями пока не пахнет.

– Может, всё же на медведя? – предложил Белет.

– Не сладим, – сказал Бельфор. – Я планировал вернуться домой затемно.

– Нас пятеро, – промолвил Белет. – Сладим.

– Кому достанется памятный коготь, если бить будем впятером? – сказал Марвин.

Белет не ответил. Они направились за Эмресом. Нетопырь лучше всех разбирался в следах. Иногда по отпечатку он мог сказать, сколько животному лет. Какое-то время они шли молча, пока Марвин не нарушил тишину:

– Я всё же не понимаю, почему Аттал поссорился с братьями? Ведь он одной крови с Матайесом. Чего они вечно делят? Давно бы уже попивал вино в Риме.

– Уже ничего не делят, – сказал Эмрес. – Братья мертвы.

– Насчёт Ирманда известно, а что с Эрамуном?

– Разведчики Калвага нашли его на границе с Аквитанией. Отряд перебили, Эрамуна убили, – сказал Эмрес.

– Как он оказался в тех краях? – спросил Марвин. – Там ведь нет союзных конунгов.

Эмрес остановился над очередным следом.

– Они с Атталом поссорились. Эрамун покинул лагерь и больше его никто не видел.

– Так он же с Британии? – сказал Марвин.

– Я не знаю, почему он оказался в Аквитании.

Эмрес вложил в тетиву стрелу и прицелился в пустоту.

– Скажи нам, слепым и неграмотным, – прошептал Марвин, – кого ты увидел?

Эмрес выстрелил, и послышался шелест листьев.

– Проклятье! Ветки мешают.

– Ранил?

– Ранил. Олениха возле тиса. Пойдём следом.

– Лань, – поправил Бельфор.

– Скажи еще раз про план Агареса, – сказал Кемнеби. – Не совсем понимаю.

– Ему нужна пара человек, – сказал Бельфор. – За Филиппом числится должок, посему Агарес хочет его обременить этим делом.

– Каким же образом?

– Я не знаю, Кемнеби. В верхах идёт борьба. Если Аттал после зимы ничего не придумает, то вожди соберут совет. Его могут отстранить. Галльские конунги ждут результата.

– Кто же займёт место Аттала? – спросил Кемнеби. – Неужели Ориг из квадов?

– Никто не займёт. Войско распустят, и все разойдутся по домам, – ответил Бельфор. – Поэтому настало время глупых решений. Все надеются на чудо.

Пару миль нетопыри шли по пятнам крови, пока не наткнулись на умирающую лань. Эмрес безжалостно заколол её. Марвин с Белетом взвалили лань Кемнеби на плечи, и компания побрела обратно к лошадям.

На лес опустилась тьма. Нетопыри торопились к лошадям, опасаясь заблудиться. Эмрес с Белетом продолжили обсуждение насущных дел, остальные молчали.

Когда они вернулись в крепость, то разбрелись по разным углам. Эмрес с Белетом отправились за выпивкой, Бельфор куда-то исчез, а Марвин отправился искать под снегом обезболивающие травы для наставника. Кемнеби же отправился к Миргалиму, чтобы еще раз увидеться с Амаласунтой.

V

Протей не успел рассказать о случившемся гоплитам. Филипп сразу же повёл его на откровенный разговор. Македонец временно обосновался вместе с санитарами, которым в первую оттепель установили новый шатёр в западном крыле каструма. Филипп усадил фракийца на стул и уселся напротив.

Македонец не походил на человека, преодолевшего множество мытарств. Он заметно поправился, раздобрел. Его щёки округлились, а пальцы походили на сосиски. Ещё Филипп охромел на правую ногу.

– Смотришь на мою дубовую ногу? – он махнул рукой. – Отморозил пальцы во время бойни в лесу. Пришлось парочку отрезать, чтобы не лишиться ноги. Рад тебя видеть, фракиец.

Протей смотрел на легата и пытался сдержать бурю противоречивых эмоций. Македонец налил поски, сделал глоток и поморщился.

– Легионеры Теренция мешают отвратительную поску.

– Это же обитель эскулапов. Здесь вино только по праздникам.

– При таких идиотах во главе легиона у вас не будет ни праздника, ни войны.

– Разве не ты теперь руководишь легионом? – спросил Протей.

– У Теренция закончились доводы, но думаю, власть он так просто не отдаст.

– Тебе известно, что Кустодиана убили?

– Да, мне было горько об этом слышать. Жаль, не дал ему монет. Чем он расплатится с паромщиком?

– Я не успел на его похороны, но монеты ему положили, не беспокойся. Караульные сказали, что его нашли недалеко от крепости с монетой во рту. Кто-то его зарубил.

– Не сочти меня мерзавцем. Я ведь знаю, что Кустодиан хорошо к тебе относился, несмотря на вечные порки, но о мертвецах – только правда. Я уважал Кустодиана как воина, но знал, что его ждёт подобный, бесславный конец. Меня всегда поражала его детская наивность при таком прагматичном уме. Он мог быть сдержанным, но из-за гордыни забывал обо всем и мчался напролом. Кустодиан совершал много ошибок и не учился на них. Думаешь, почему его прозвали Безрассудным? Да, он совершил подвиг, но это Зевс сберёг его. В былые годы лишь благодаря чистой удаче, он умудрился вывести центурию из кольца и вдарить по засранцам с такой силой, чтобы у тех пятки засверкали.

– Не знаю, что добавить, – сказал Протей. – Мне казалось, Кустодиан всегда умел обосновывать свои поступки.

– Умел или нет – уже неважно. Возможно, если бы вы появились в гарнизоне чуть раньше, то его бы не нашли на отшибе в грязи и собственных испражнениях. Где вы бродили? Перепутали Арелат с Лондониумом?

– Ничего мы не перепутали – заблудились в лесу, – Протея возмутили подобные обвинения. – Мы в тех местах плохо ориентируемся. К тому же армия Аттала направилась к гарнизону, и нам пришлось петлять, как зайцам. Больше недели бродили вокруг тракта и никак не могли выйти к крепости.

– Ещё и Аттал очевидно остался жив.

– Нас подставили. В гарнизоне Германика люди конунга уже ждали нас. Мы чудом вырвались из окружения, но Кеннет погиб. Кто-то изначально всё подстроил.

– И кто же? Уж не я ли?

– Идею продвинул Веспасиан…

– Хочешь обвинить консула в государственной измене? – Филипп наклонился к Протею. – Да благословят все боги твои стремления. Мне бы твой пыл и самоуверенность. Подожди годик-другой. Август уберёт его и поставит своего человека. И Урания заодно вышвырнет вон.

– Я и не думал обвинять наместника. Всего-то пытаюсь связать концы. Теперь скажи мне, как ты уцелел? Что случилось возле тракта? Говорят, положили весь легион.

– Я бы сказал – обесчестили. Мы направлялись к гарнизону в составе десятка когорт гастатов. Парни крепкие, матёрые, раньше стояли под началом Филоника. Мне передали его легион по воле пропретора. Странная подтасовка, однако я не понаслышке знаю, что с Домицианом лучше не пререкаться.

– Постой, направлялся к какому гарнизону? Где ты стоял?

– К гарнизону Хлора, который теперь в руках алеманнов. Я шёл с легионом из Массилии на подмогу страдальцам.

– Как тебя занесло в лес?

– Префекта обвинять не стану, но его решение о переброске легиона из Массилии считаю лишним. Да, Эпихариду пришлось тяжко, но и мы не бездельничали. Мы шли через лес, чтобы избежать столкновений с кавалерией на тракте. В лесу нас и накрыли.

– Это я всё уже слышал. Есть тут умники, которые любят делать выводы.

– Ты о Теренции?

Фракиец кивнул и отхлебнул поски.

– Где ты был всё это время? Выглядишь бодро для человека, потерявшего легион.

– У иберов очень вкусные артишоки. От них щеки растут с такой скоростью, что глаза превращаются в дырки. Иберы живут на отшибе мира, им не до войны и деления власти. Пока их ничего не касается – они никуда не лезут. Зимовал в Малаге, ждал, пока улягутся волны.

– Небось, ждал, что предпримет Аттал?

– Я не трус, но признаюсь честно, что ждал.

– Предчувствие меня не обмануло. Я знал, что ты жив.

– Если бы мог ходить, то примчался на следующий день, – Филипп похлопал по больной ноге. – Мне крепко досталось, Протей. Очнулся к вечеру или вообще на другой день – не помню. Там ходили алеманны Калвага, раненых добивали. Наверное, от криков и молитв очнулся. Меня завалило телами в начале колонны, сразу не нашли. Уверен, они искали легата. Ты не представляешь, какой это позор – лишиться легиона. А за потерянного орла Домициан придушил бы меня собственными руками.