Текст книги "Алеманида. Противостояние"

– Что ещё?

– Префектура Галлии выходит из состава объединённой тетрархии. Я принимаю титул конунга Галлии и приравниваюсь к Августу, коих, как я понял, осталось двое. Также Рим обязуется не вмешиваться в наши торговые отношения с иберами и аквитанцами. И ты гарантируешь, что пятьдесят человек в сенате будут из галлов и алеманнов.

– Хорошо, у меня остается анклав в Британии. Это к вопросу о размещении военных подразделений. У Рима много каструмов на территории Галлии. Крепости и валы требуют постоянного присмотра и своевременной починки. Выходит, вы просто нас выгоняете и устанавливаете свои порядки?

– Легионам я даю два года на то, чтобы свернуть лагеря. Их стоянки не пропадут – там построят города. Вас никто не выгоняет, царевич. Вы всего-то должны убраться в дыру, из которой вышли. Римляне не всегда жили в Нарбонне.

– Как и алеманны, – подметил Август. – Что же получаю я?

– Я не предлагаю сепаратный мир. Ты не сможешь ухватить себе кусочек, царевич.

Константин скривил губы.

– Не нравится, когда я тебя так называю? – продолжал Аттал. – В вашем роду был только один воин и царь – твой отец. Бить римлян в гражданской междоусобице – невеликий повод для гордости. Попробуй же схлестнутся с конунгов алеманнов и галлов…

– Достаточно. Вижу, что тебя ослепила гордыня. Ты конунг только по имени, возможно, по праву, но не по сути. Галлы не примут вождя из алеманнов, как бы они не клялись тебе в верности.

– В самом деле? Ты ведь сам из иллирийцев, царевич, но стоишь над римлянами. Мне знакомы многие представители твоего рода.

– А я знаю много знатных алеманнов, Аттал. Твой отец, твой брат – великий консул, твой дядя, погибший в бою. Уверен, и ты большой воин, но слабый стратег, к тому же с непомерно длинным языком. Ты думал, я напугаюсь, когда узнаю о твоём войске? Мои эквиты доложили, что у тебя чуть ли не полмиллиона человек готовы к битве. Похвально, что ты сумел организовать разрозненные племена и привлёк на свою сторону многих конунгов. Только к чему? Я даже готов выполнить часть требований, но ты забыл о Массилии. Твой миллион человек простоит под её стенами год, сожрёт все припасы, а после разойдётся по домам. В Галлии большой ресурс, но вы, варвары, так и не научились его извлекать!

– Ты не меньший варвар.

– Я по духу истый римлянин, иначе бы не пошёл освобождать древнюю столицу. Не буду просить времени для раздумий и на все притязания отвечу односложно – нет!

– Я не ослышался?

Август повернулся к Септимию и показал на Аттала. Далмат прокашлялся и произнёс:

– Не послышалось, конунг Аттал. Мой владыка говорит, что не согласен на передачу Нарбоннской и Лугдунумской Галлий. Также он недоволен антиримской коалицией и ждёт репараций за утраченные крепости и разрушенный лимес на северной границе.

– Воистину, ты подался в христиане! – прокряхтел Аттал. – Когда ты так осмелел, что решил променять собственное царство на небесный град? Отдай власть достойному претенденту и беги в Ершалаим, отмаливай грехи. Это не смелость, царевич, а несусветная глупость. Ты готов в молодые годы оставить жену вдовой в столь цветущих летах?

– Тебе дорого обойдётся старость, недооценивающая молодость.

– Значит, нет?

– Нет. Жаль, что ты понял только с третьего раза.

– Полагаю, разговаривать нам более не о чем.

– Ежели не смогли договориться нормально, то когда будем говорить на первозданном языке?

Аттал постучал пальцами по столу и пригубил вина.

– Могу выйти уже вечером, воины голодны до битвы.

– Целую зиму голодали. И как они не загнулись?

– Тебе дорого обойдутся твои насмешки, царевич.

– Ты прожил жизнь, конунг, а жизни этой и не видел, посему не учи меня своим премудростям.

Аттал резко поднялся, Агарес напрягся и дёрнулся к рукоятке меча. Константин спокойно встал следом за конунгом. Они долго сверлили друг друга глазами, а после всё же обменялись рукопожатиями, проверяя их твёрдость. Аттал узнал силу Констанция Хлора.

– Я знал твой ответ, царевич. Ты пропитан Римом – форменный латинянин. Я знал твой ответ заранее, ведь гордыня римского народа не позволит тебе сделать шаг назад. Предки не поймут. Отведай моей еды. Уверен, ты не пробовал такого мяса. На гнилое мясо насмотришься и в своём лагере, – ехидно подметил Аттал.

Константин поблагодарил за подношение. На этом разговор закончился. Каждый отправился в свой стан, дабы готовиться к битве.

Август прибыл в лагерь и потребовал виночерпия, ибо после беседы с Атталом у него сильно разболелась голова. Личный палатин Константина каждый час стучался в принципий и сообщал новости от эквитов и лазутчиков. Август уже знал, что алеманны зашевелились и готовятся к выступлению. Но он прекрасно понимал, что конунгу было не под силу собрать всё войско разом.

Галльским послам и нарочным требовалось время, чтобы оповестить конунгов в пределах Арелата. К концу дня Константин уже знал, что Аттал привлёк лишь часть войска. Август посчитал, что конунг подумал, будто ослабленные поветрием римляне не окажут достойного сопротивления.

Константин не сомневался в своём плане, однако разговор с конунгом навёл его на размышления. Всю зиму Аттал простоял на берегу реки, связанный по рукам и ногам, но сейчас всей душой уверовал в ложь, которую римские шпионы распустили по Галлии, и преисполнился решимости. Август решил, что нужно ударить первым, ибо опережение Аттала будет означать одно – длительную осаду двух опорных пунктов.

В мыслях Август вернулся к уже проделанной работе. Каструм частично соединился с гарнизоном Хлора. Линии помериума, урбса и викуса теперь четко разграничивались. Теренций умело заложил первый камень, посему для орды Аттала нынешний каструм выглядел уменьшенной копией Массилии. Сомнения Константина развеялись окончательно, когда он убедился, что Аттал никоим образом не сумеет пройти первую стену каструма без больших потерь.

***

Целая неделя прошла в суете и подготовке. Аттал собрал войско и дважды подбирался к гарнизону Констанция Хлора, однако римляне преспокойно отсиживались, даже не думая выходить. После отхода галльских войск из римской крепости выходили эквиты, которые терроризировали окраину вражеского лагеря. Галльские кавалеристы успешно отгоняли назойливых римлян, а после прямой стычки убедились, что воевать верхом латиняне так и не научились.

Из-за дождя Аттал трижды поднимал и отводил войска. Варвары видели в непогоде дурное предзнаменование, а римляне благодарили Митру и богиню Фортуну. Галлы так и не решили проблему с мостом. Конунг понимал, что небольшую переправу римляне сожгут при отступлении, что останавливало его от осады каструма. Правда с таким количеством людей он мог трупами закидать Изеру до самого дна. Сначала Аттал хотел подождать, когда в крепости от поветрия умрет последний римлянин, но на совете конунгов было принято решение напасть на гарнизон. Лазутчики Константина узнали, что галлы зашевелились и приготовились к выступлению.

В день перед сражением Август носился как бешеный. Легаты валились с ног от усталости, трибуны уже срывали голоса на тренировках. За час до заката Константин отправил всех по квартирам и баракам. Солдаты и командование набирались сил перед решающим сражением.

Сам царь уснул за миг до сигнала карникса. Константин проклял музыканта и перевернулся на другой бок. Его сердце бешено колотилось. Он так не волновался даже перед сражением с Максенцием. Август взглянул на солнечные лучи, пробивающиеся через оконце, и пошёл умываться.

Сборы проходили быстро и слаженно. С каструма уже подтягивались когорты, а перед гарнизоном формировался левый фланг Кассия Гирона. В качестве его подкрепления у крепостных стен остались два легиона. За два часа легионеры выстроили центр и подтянули и правый фланг. Только кавалерия до сих пор собиралась в каструме.

От галлов последовал незамедлительный ответ: на севере появилась галльские всадники. Они топтались в ожидании основных сил. Десять римских легионов встали в коробки и маршем направились к лагерю варваров. Оттуда уже доносилась барабанная дробь.

Неисчислимое, неповоротливое войско Аттала стягивалось больше трёх часов, но так и не собралось до конца. Оно заполонило всю равнину, громоздкое и устрашающее. Разноплеменная орда выдвинулась навстречу римлянам, ведомая своими командирами. Армия Войско Аттала растянулось на весь горизонт, но через милю было вынуждено сжаться из-за рельефа местности.

Тигго наблюдал за происходящим с правого фланга и нервно радовался удачному расчёту Августа: теперь галлы шли большой скученной массой. Легионы не стали ждать нападения галлов и медленным маршем, под дробь литавр и свист центурионов, двинулись вперёд.

Аттал отправил им навстречу галльских кавалеристов, но первая линия коробок тут же перестроилась в черепах и закрылась со всех сторон. Гастаты устояли против сильного удара кавалерии. Они держали строй и даже умудрялись маневрировать благодаря отработанным действиям центурионов. Кавалерия галлов завязла в перебранке: возвышающихся всадников разили пращами, кололи пилумами, а лошадям резали ноги. К первой линии легиона приближалась вторая, и начальник галльских всадников дал приказ к отходу. Расстояние между войсками сократилось до полумили.

Галльская кавалерия вернулась на исходную позицию, перевела дух и снова ринулась в атаку. Вторая волна оказалась сильнее – первые ряды пятнадцати легионерских коробок не выстояли. Принципии, стоящие поодаль, быстро заменили товарищей и пополнили строй. Во вторую атаку галлы почувствовали слабину римлян и задержались до подхода основных сил.

Легионеры стояли за заслоном щитов. По свистку центурионов они кололи врагов пилумами через брешь между щитами. Лошади галлов падали с перебитыми суставами, а оставшиеся пешими бойцы с кавалерийскими клинками в безумном крике мчались на стену щитов, но находили смерть от дротиков и свинцовых шаров. Попытки разбить коробки не принесли результата, и потрепанная кавалерия отошла.

Медленно текущая масса пехотинцев приблизилась к римлянам. Варвары остановились на расстоянии полёта стрелы. Раздался клич, и ввысь взметнулся залп стрел. Римляне вовремя укрылись щитами, а варвары лишь растратили стрелы впустую.

В толкучке лучники не могли толком отвести руку назад. Вместо нескольких тысяч луков выстрелила только пара сотен. Из-за слабо натянутой тетивы лучники, стоящие позади, отправили стрелы в своих же. Римские лучники позади коробок произвели ответный залп и уложили на месте сотни врагов.

Первые ряды галлов и квадов с криками помчались на римлян. Гастаты закрылись щитами. Варвары попытались продавить врага массой, но центурии точно вросли в землю. Галлы кололи копьями в незащищенные места и пытались стащить с легионеров щиты, но пилумы римлян работали безотказно.

Римские лучники, стоящие между первой и второй линией коробок, дали ещё несколько залпов. Теперь количество убитых среди людей Аттала уже исчислялось тысячами. Варвары пытались спастись от разящих жал: они прятались друг за другом, отбирали у товарищей щиты и опрокидывали их в надежде найти укрытие за ними. Линия римлян не прогибалась, но натиск усиливался: варвары давили числом. В некоторых местах неугомонные берсерки умудрялись вскрывать строй, несмотря на многочисленные раны. Они замертво падали в гуще гастатов, отнимая порой с десяток жизней.

Битва продолжалась несколько часов. Грязь, которая образовалась на равнине после проливных дождей, смешалась с телами убитых людей и лошадей. Крики становились громче, звон мечей заглушал ругань центурионов, а стоны раненых и задавленных разносились на всю округу.

Мобильные отряды велитов, ауксилариев и пращников перемещались между коробок и били варваров свинцовыми шариками. Когда варвары потеряли уже несколько тысяч бойцов, римляне вынужденно отступили на половину стадия, ибо из-за количества трупов на земле не могли далее держать строй.

Варвары обезумели, в особенности берсеркеры. Бойцы влетали в толпу и махали тесаками наотмашь до тех пор, пока точный бросок пращника не пробивал им висок или глазницу. Со своими ранеными варвары не церемонились – добивали на месте. Легионеры же старались отводить раненых в конец коробки, где их принимали санитары и отводили в тыл. Если же это было невозможно, то уповали на волю богов.

Полуденный зной не остановил битву, но замедлил. Едва варвары хотели отойти или взять передышку, как римские лучники посылали им вдогонку тучу стрел. Варвары же не могли причинить серьёзный ущерб легиону, ведь из-за подвижности коробок почти все стрелы неизменно попадали в щиты.

Аттал понимал, что его войску недоставало единства. Огромный монолит состоял из сотен разрозненных отрядов, каждый из которых бился только за своего конунга. Аттал надеялся, что взмахом руки задавит легионы, однако не знал, что творится на передовой.

Некоторые конунги отводили свои отряды ближе к центру или к левому флангу, ибо там происходила только видимость сражения: лучники лениво стреляли друг в друга, а кавалеристы неохотно вступали в стычки. За центром и правым флангом располагался гарнизон, посему Аттал изначально не хотел оттеснять римлян назад.

Как подобраться к менее защищённой второй линии принципиев варвары так не придумали. Аттал понимал, что его солдаты стоят слишком скучено, и в душе хвалил предусмотрительного врага. В один миг небо затянуло тучами. Аттал возблагодарил богов, который помыслил развести сражающих по лагерям. Но дождь так и не начался. Римляне и не думали уходить, а врождённое упрямство конунга не позволило ему дать приказ к отступлению. Битва продолжалась.

Тигго уже готовился ударить всей кавалерией, однако Константин придерживался первоначальной задумки. Аттал же, напротив, решил испытать судьбу и бросил в бой все имеющиеся резервы. Он задумал продавить центр и, несмотря на гарнизон, отогнать римлян к Изере и устроить зачистку.

Спустя ещё час противостояния тяжёлая конница квадов начала продавливать левый фланг войска, а хваленые иберийские катафракты прорезали огромную брешь в центре, затоптав многих велитов. Константин предусмотрительно дал сигнал, и карникс оповестил об отходе левого фланга и части центральных легионов.

Аттал оживился и поддался на приманку. Он приказал усилить правый фланг галльскими кавалеристами. Римляне придерживались первоначального плана и позволили соперникам заглотить наживку. Легионы левого фланга вытягивались в диагональ на протяжении часа. Когда Августу сообщили, что в просевшую часть войска пробилось огромное число варваров, он посчитал, что треугольник необходимо замкнуть.

По сигналу тубицина тыловики Теренция сломали запруду. Вода из Изеры хлынула в выкопанный канал. Течение ниже ослабло, а межа стала на глазах наполняться водой. Треть легиона Кассия Гирона – самая стойкая его часть – выстроилась в линию, которую прорвали галлы, почувствовавшие вкус крови. Варвары настолько уверились в своём превосходстве, что оставили попытки оттеснить центр и правый фланг римского войска.

Константин помолился богам и направил на галлов весь удар римских эквитов. Всадники Тигго вышли из сражения с иберийцами, набрали ход и мощным клином врезались в толпу пехотинцев. Возглавляли кавалерию парфянские катафракты, коих никто не мог остановить. Бронированные всадники на конях в латной броне прошлись по варварам, словно клинок, пронзающий плоть. Огромное количество галлов оказались зажатыми между Изерой, межой с бурлящей водой и легионом. Кавалеристы отрезали галлам путь к отступлению, и началась бойня.

Аттал настолько растерялся в этой сутолоке, что не мог понять: как быть дальше? Изувеченные алеманны ползли, волоча за собой сломанные ноги. На земле блестела сталь, сжатая ещё тёплыми отрубленными руками. Растоптанные, искорёженные катафрактами тела квадов валялись в невообразимых позах.

Аттал хотел было ударить в тыл кавалеристам Августа, но понимал, что опытная конница римского императора, которая была гораздо умелее всадников конунга, и катафракты могут развернуться для ответного удара. Аттал приказал отступить для перегруппировки, хотя отрезанные от основной массы солдаты не горели желанием мчаться в ад, устроенный эквитами.

Легионеры зажали в тиски несколько тысяч варваров. Злопамятные римляне мстили за предательство трёхвековой давности и искореняли последние семена позора во славу погибших предков в Тевтобургском лесу. Словно по Моисееву зову река превратилась в кровь, а люди и кони укладывались на дно, точно фундамент для грядущей крепости.

Варвары цеплялись за берег, но римляне ловко рубили им пальцы, даже не пытаясь поживиться кольцами и перстнями галльской аристократии. Берег завалило трупами коней и людей, раскиданными конечностями и сетями из кишок. Галлы оставили всякую надежду на спасение и уже слёзно умоляли о пощаде. Но Константин в этом вопросе был твёрд и ещё накануне сказал, чтобы никого не щадили.

Галлов становилось всё меньше, их крики стихали. Некоторые варвары всё же переплывали межу, но и там их ждала смерть от скрывающегося в лесу отряда гастатов и велитов. Теперь галлов крушили уже с четырёх сторон. Вырытый между Изерой и межой канал забился мертвецами.

Христиане из гельветов и алеманнов молились на коленях, но их римские собратья по назорейской вере не внимали к заповедям и голосу разума, ибо уже давно пересекли границу безумия. Гастатов вконец обуяла жажда крови, посему опустивших оружие цинично добивали. Избиение продолжалось ещё три часа, прежде чем на меже не осталось ни одного варвара.

Конница Константина ещё на протяжении двух миль преследовала врагов и многих убила. Эквиты-сагиттарии растратили все колчаны, стреляя в спины варваров. Только после ответных выстрелов Август приказал отойти на исходные позиции. Тигго же остановился раньше, ибо его ала понесла большие потери на равнине.

После отступления галлов легионеры ещё несколько часов ходили по полю брани. Первое время они выборочно добивали безнадежно раненых, однако после кололи копьями всех подряд: и своих, и чужих. Солдаты обошли каждый закуток и обобрали всех мертвецов, у которых было чем поживиться. Мародерство достигло таких масштабов, что Кассий Гирон пригрозил казнью самым ретивым ворам.

Константин не обращал внимания на поведение собственных бойцов, ибо считал, что они заслужили трофеи. Триумф римлян и в самом деле был величайшим. Солдаты Теренция насчитали больше пятидесяти тысяч убитых варваров. Ещё несколько тысяч утонуло в меже и Изере. Вырытый канал Август планировал осушить по окончанию войны, ибо не хотел травить подземные воды.

***

Аттал пребывал в великой печали. Он закрылся ото всех и ударился в размышления. Конунг не понимал, как одолеть такого тактика, как Константин? Август после прибытия в лагерь распорядился отправить гонца к Атталу с предложение забрать своих мертвецов, но тот отказался.

Конунг боялся увидеть количество павших воинов и хотел, чтобы римляне сами уничтожили тела. Ориг же не внял доводам конунга и вместе с уцелевшими бойцами отправился на поле брани, дабы предать земле погибших. Будучи христианином, Ориг не мог оставить соратников без погребения. В войске Аттала поднимался ропот: воины требовали решений – конунг колебался.

Харольд уже открыто говорил Атталу об утрате позиций. Бритт предполагал, что в случае промедления конунги покинут стан. Аттал ссылался на договор, согласно которому ему даровали старшинство, но и сам понимал, что в условиях военного времени никто не будет соблюдать соглашения.

Харольд предложил пойти на последний штурм. Он намекнул, что римляне вряд ли выйдут на очередное сражение, ведь второй раз на уловку Константина варвары уже не клюнут. Несмотря на колоссальные потери, численность войска Аттала по-прежнему превышала силы легионов. Харольд предложил отправить на штурм каструма тех бойцов, кои всё сражение простояли на задворках и вспотели только от жары.

В попытке убедить совет конунгов бритт приводил всё новые и новые доводы. Говорил, что римляне устали после битвы и уничтожения тел. Что Константину просто повезло и что они его недооценили. Однако солдаты знали о чудовищных потерях и не хотели идти в бой. Они думали о жёнах и детях.

Но одно высказывание Харольда стало решающим и возбудило в солдатах желание завершить начатое:

– Когда конунг Аттал звал на бой императора, тот придержал больных легионеров и дал им возможность подлатать здоровье. После же они дали бой на своих условиях. Да, римляне переиграли нас тактически, но нас по-прежнему больше. Легионеры празднуют победу, беспробудно пьют. Подождём окончания праздника и ударим на рассвете. Отобедаем уже в претории.

Аттал нашёл доводы соратника убедительными.

***

Константин предполагал, что варвары снова попробуют ударить по римлянам, ведь, несмотря на отступление, они по-прежнему располагали огромной армией. Август под страхом смерти запретил легионерам употреблять вино и поску и выдворил из урбса всех женщин, что успели просочиться в последние дни.

Солдаты намеренно шумели: пели песни, орали во всю глотку, славили богов, проклинали галлов и создавали видимость праздника. В один момент торжество и правда началось. Однако центурионы продолжили битву, но уже с собственными легионерами. Непокорных нещадно били, а вино выливали. Август демонстративно приказал вылить две сотни галлонов фалернского, и солдаты покорились.

Задумка Константина вновь сработала: ланциарии из легиона Тита сообщили, что варвары формируют колонны, чтобы пройти вдоль межи. Тигго вместе с кавалерией и двумя манипулами лучников остался в гарнизоне и шумел, подобно легионерам в каструме. Перед самым рассветом лагерь дремал в ожидании нападения.

Галлы предусмотрительно обошли стороной гарнизон Констанция Хлора и двинули по установленному римлянами мосту. Многоруким чудовищем варвары растекались вдоль стены, заполоняя всё свободное пространство. Караульные умышленно покинули башни и позволили галлам поставить длинные лестницы, которые те воткнули в дно рва.

Лазутчиками, коих насчитывалось около тысячи, руководил Агарес. По плану они должны были проникнуть за стены, открыть портик и впустить основную массу солдат. Многотысячный хвост из галлов растянулся вдоль межи. Однако лазутчики не сумели отворить двери: римляне заблокировали механизм. Тогда дверь облили и подожгли.

Варвары перебирались через стены и разбегались по территории помериума, поджигая все постройки на своём пути. На другой берег уже успело перебраться изрядное количество солдат, когда из крепости Хлора вылетела огненная стрела.

Точный выстрел Стиракса угодил в припрятанные на мосту бочки и меха с греческим огнем. Раздался взрыв: переправа вспыхнула, и галлы истошно заверещали. Но громче всех кричали солдаты, коих огонь не тронул: они поняли, что угодили в ловушку. По войску варваров пронёсся ропот, однако отступать было поздно.

В помериуме уже развернулось грандиозное сражение. Римляне выскакивали из-за палаток и осыпали врагов стрелами и свинцовыми шариками. Десятки гарпунов с холмов расстреливали варваров. Сотни лучников, расположившиеся в урбсе, растрачивали колчаны один за другим, а пращники в мгновение ока опустошили все подсумки.

Алеманны оказались заперты в помериуме. Они слишком поздно поняли, что разведка Аттала ошиблась, когда сказала, что в крепости остались только снабженцы. Испытанные в бою гастаты с Парфии оказали ожесточённое сопротивление, а лучники, расположившиеся на южной стене, разили варваров в спины.

Конунги квадов, гельветов, усипетов, тенктеров и другие поняли всю безуспешность вылазки и скомандовали отступление. После отхода на берегу началась суматоха, а в самой Изере появилась запруда из мёртвых тел. Варвары в панике метались, командиры не понимали, в какую сторону податься: единство было утрачено.

Когда же в тыл войска ударили спрятанные в крепости кавалеристы, варвары спасовали. Неудержимая мощь катафрактов и всадников Тигго опрокинула врагов в реку. От столпотворения колыхнулась запруда из убиенных – её снесло течением. Варвары поскальзывались на окровавленной земле, падали в реку и мчались, подхваченные течением.

В сумятице варвары отбивались и от римлян и от своих же соратников, кои пытались выбраться из воды. Противостоять смогли лишь те галлы, что остались в помериуме. Руководил неугомонными варварами, отказавшимися отступать, Агарес. Он пробил первую линию обороны римлян и теперь бился как рядовой боец Аттала. Перс понимал, что у него мало шансов выжить в подобной сече, но настырно шёл вперёд.

Алеманны, ведомые Персом, пробили центр. Они оттеснили римлян за четыре холма помериума, где располагались склады и мастерские, и поняли безвыходность положения. Сверху открывалась страшная картина на происходящее: кавалерия катафрактов со стороны крепости добивала пехотинцев у межи, солдат Орига возле претория обстреливали лучники. Изера в лучах солнца поблескивала кровью.

Алеманнам Агареса удалось взять высоты, однако с каструма не переставали прибывать римляне. Агарес поражался стойкости соперников, их смекалке и неудержимости. Он понял, как латиняне покорили половину обитаемого мира. Перс восхитился ими, но понял, что не выберется живым. Попасть в плен он считал зазорным, ибо каноны Аваним Афарот отвергали смерть в неволе.

Агарес впервые усомнился в существовании богов и высшего промысла. Он утратил всякое самообладание и резал легионеров на куски, как мясник. Перс поднимал клинок, наверное, уже в тысячный раз, понимая, что через пару десятков взмахов зазубренное лезвие застрянет в чьей-то лорике сегментате. Алеманнские лазутчики падали один за другим, многие растеряли былой пыл и убежали к стене. Римляне отбили два холма и сосредоточились на ещё двух. Наступление алеманнов захлебнулось.

Поток варваров за стеной иссякал. Кавалерия окончательно загнала пехотинцев в реку, а отступавших добивала копьями. Запруда из тел упёрлась в уцелевшие каменные арки моста. Тела заполнили часть реки от дна до берега. Варвары переходили по телам на другой берег или мчались прочь вдоль стен каструма. Уцелевшие счастливчики рассеялись по всему Нарбонну и ещё долго преследовались эквитами.

Протей сражался в помериуме против алеманнских лазутчиков и берсерков наравне с остальными гастатами. От усталости он еле поднимал меч. Остальные гоплиты бились вместе с ним. Прагматичный Прокл утратил остатки самообладания и крушил варваров, словно одержимый злым духом. Эфиальта же варвары намеренно избегали, ибо странный легионер расправлялся с врагами с неописуемой жестокостью. Кемаль, ещё не оправившись от ран, не выдержал тоски в лазарете и присоединился к соратникам.

Шаг за шагом римляне освобождали придел каструма, пока последние несколько сотен галлов, окруженные в кольцо, не сложили мечи. Кассий Гирон помиловал сдавшихся бойцов. Ещё через час прозвучал горн, оповестивший об очередной победе римлян.

Солдаты валились с ног от усталости, но долг не ждал, ибо следовало очистить поле брани. К вечеру со стороны варваров Августу Константину пришло прошение о позволении конунгу Оригу отправить своих людей, чтобы они разобрали страшную запруду из сотен тел.

От Аттала вестей не было. Эквиты сообщили, что в сторону Арелата отбыл конный отряд со знаменами алеманнов. Август не желал преследовать конунга, а сосредоточился на своих делах и собственной трагедии.

Побережье Изеры и всю территорию возле гарнизона очищали ещё три дня, прежде чем на земле не осталось даже отрубленных конских копыт. Одна лишь пропитанная кровью земля напоминала об адском огне и боли тысяч людей. Костры пылали, в лоно братских могил вперемешку сбрасывали полуголые тела римлян и варваров. Всё оружие и доспехи с убитых снимали.

Почти всех пленных галлов отпустили, за исключением детей четырёх конунгов и некоторых лазутчиков. Агарес, к своему сожалению, оказался перед лицом римского правосудия. Он не нашёл смерти во время боя, но сейчас подумал, что стоит прыгнуть на меч. Префект каструма не придумал ничего лучше, чем посадить перса под замок. Нетопыри Агареса в последний момент сумели улизнуть через сгоревший портик.

Легаты приводили в порядок собственные легионы, вносили изменения в личном составе, награждали отпусками самых отважных и порицали дрогнувших в строю. Через неделю Константину предоставили список с потерями.

Август с сожалением увидел, что за один день Рим лишился почти десяти тысяч своих сыновей. Большинство убитых были солдатами германских и фракийских кровей, но Август приравнивал их к римлянам. Если подсчёты Теренция были точны, то варвары потеряли в восемь раз больше.

Огромное количество галлов сбежало. Их следы развеяли ветры Нарбонна. Эквиты безжалостно искореняли залёгшие на дно отряды, посему война с ними продолжилась. В один из вечеров разведка доложила, что огромный корпус гельветов и иберийцев покинул лагерь Аттала. Также ушла большая часть галлов.

Через десять дней после битвы к Августу прибыл конунг Ориг. Шея конунга была перебинтована. Он хромал и опирался на трость. Ориг кивнул на стул, и Константин предложил ему присесть.

– Думаю, римскому Цезарю ясно, зачем повелитель квадов пришёл к нему?

– Напротив, ничего не ясно. Я ожидал Аттала.

– Аттал – жирная крыса, которая юркнула в дырку при первом же серьёзном препятствии. Его наёмники считали себя богами, мастерами клинка. Но одно дело биться против продажных силингов, которые тяжелее серпа в руках ничего не держали, а другое – против римлян. Матайес и в самом деле возродится. Сейчас он, небось, в ином мире негодует от выходок отпрыска.

– Того гляди от возмущения кости обрастут жилами, и он восстанет из мёртвых, – поддержал Константин. – Что же случилось с Атталом? За прошедшую неделю от него не пришло ни единой строчки.

– Он бежал в Британию. Харольд провозгласил себя конунгом алеманнов, и всё посыпалось. Кто пойдёт за хромым вождем? За косоглазым берсерком пошла вся Галлия. Его влияние было настолько велико, что мы поддались на посулы его старшего сына. Признай, что персона Аттала огромна во всех смыслах. На деле же оказалось, что он был могущественен лишь на словах, а сам он только сын своего отца, но никак не отец, не Матайес. Мы видели его ошибки, но прощали его. Нам казалось, он знал, что делает. Особенно так казалось мне. Теперь я вижу суть прощения иначе. Для меня это не просто слово, коим мы так легко бросаемся, когда навредим ближнему. Я ошибся. Что ж, в этом нет ничего страшного и постыдного. Все мы люди, в конце концов.

– Слышу слова своей матери. Быть может, землю и в самом деле наследуют кроткие?

– Я слишком поздно это уяснил, Священный!