Текст книги "Алеманида. Противостояние"

– Невозможно, – сказал Прокл. – Нужны годы.

– Я знаю. Суть в обычной дружбе. Признайте, что в коробке удобнее стоять рядом, нежели на разных концах центурии. А по ночам лапать друг друга за задницу.

– Мы всегда так и стояли, – сказал Анион.

– И по ночам не засыпаем, пока напряжение не снимем, – Гунн показал неприличный жест.

Прокл улыбнулся, а Анион еле сдержался, чтобы не засмеяться в присутствии центуриона.

– Вы, может, и стояли, а остальные – от случая к случаю, – Леонид не утратил серьёзности. – Через час вас заменят, пойдёте спать.

– До захода солнца ещё часов пять! – удивился Стиракс.

– Если центурион отправил спать, значит, пойдёшь спать, – рявкнул Леонид. – Это время вам дается на отдых.

– У нас какая-то привилегия? – поинтересовался Прокл.

– Можно и так сказать. Я видел, как вы рубились в Энанки. С вами ни один легионер рядом не стоял. Даже ланциарии за годы службы настолько не оттачивают навык. Поэтому легат внял моим словам. Через час караул поменяют, поставят молодняк вперемешку с гастатами. Отныне вы не ходите в караул, а тренируетесь денно и нощно. Через неделю штурмуем гарнизон.

Гоплиты переглянулись.

– То есть как штурмуем? – осведомился Стиракс. – Почему мы узнаем об этом только сейчас? Странно, что вообще не сказали, что прямо сейчас идём на штурм.

– Неделя – приличный срок. У нас достаточно сил, осталось их организовать. Ставим понтонную переправу и вперёд. Галлы бестолковые. Первую серьёзную встречу с римлянами четыре сотни лет назад они проиграли из-за отсутствия смекалки. Мосты эти варвары строить не умеют, корабли тоже! И чем они гордятся, нарекая свой народ колыбелью мироздания?

– Вероятно, у них есть нечто такое, чего нет у нас, – сказал грек.

– Не оправдывай этих варваров! Они занимают земли, впустую расходуют ресурсы. К тому же плодятся, как кролики. Их больше нас раз в двадцать, но они так и не сумели развить культуру. Варвары всегда воюют, но и на войне звезд не нахватали. Живут у нас под боком уже пятый век и ничего не могут сделать. Помнят только Тевтобургский лес, о котором мы уже давно забыли.

– Если судить как центурион римского легиона, то кроме римлян никто не достоин жизни, – поддел Прокл.

– Слишком категорично с твоей стороны, но основной посыл таков, – поджав губы, ответил Леонид.

– Мы в этом вопросе подготовились лучше, спору нет. У нас есть отличные инженеры, но их же пронзят стрелами после первого вбитого гвоздя! – воскликнул Стиракс. – Это чистое самоубийство!

– Главное – слаженная работа легиона, а остальное приложится, – словно зачитывая устав, произнёс Леонид. – После караула зайдёте ко мне, вместе пойдём к легату. Вам объяснят, что от вас требуется.

Центурион покинул башню, а гоплиты достали кружку с костями.

***

Военная логистика Рима на протяжении трёхсот лет неизменно доставляла древесину в пределах бассейна Рейна. Даже постройка Массилии обошлась в сотни акров сваленного леса. Три дня легионеры таскали вдоль внутренней стены помериума доски и палки. Из них собрали семнадцать усовершенствованных баллист, онагров и многострельных арбалетов для того, чтобы отразить крепкую атаку. Ведь предполагалось, что мост проложит дорогу не только римлянам. У Аттала такого количества леса не было, ибо Серая лига не изобиловала древесиной из-за постоянных установок римских лагерей и их последующего снабжения.

В паре стадиев от гарнизона, возле межи, стоял перелесок с добротными вязами. Накануне наступления массильские легионеры волоком утащили срубленные деревья выше по течению и сложили в кучу. Процессом руководил сам Теренций, который не понимал, почему Аттал или его приспешники не додумались до подобной хитрости, ведь сотни брёвен создали отличную запруду. К следующему утру запруженная река обмельчала, течение замедлилось, и римляне смогли приступить к запланированной постройке моста.

Инженеры высчитали ширину, глубину русла и оценили скорость течения. В лагере собрали заготовки понтонной переправы, которую в дальнейшем планировали перекинуть через Изеру с помощью нескольких трирем, дабы увеличить площадь охвата.

За два дня до штурма римских эквитов стали всё чаще замечать между крепостями Серой лиги. Галлы восприняли появление конников как верный признак установки нового каструма, однако разведчики сообщали о том, что с востока со стороны Рима не шло ни одного подразделения. После убийства Калвага разведка галлов утратила былые позиции, ибо их начальник славился собачьим чутьём. Единственно, на что галлы обратили внимание – это на пыль, поднимавшуюся от тысяч неугомонных ног.

Спустя шесть дней упорной и тайной подготовки римляне собрались для массированного удара. Центурии выстроились в когорты в ожидании приказа. Галлы услышали гвалт у реки и проснулись раньше срока.

В это же время со стороны Аквитании шли два легиона, некогда принадлежавшие Эпихариду. Один легион двигался быстрее и перебирался через Изеру по набросанным деревьям. Во время предполагаемого нападения на гарнизон этот легион должен был ударить по выбравшимся из крепости варварам и не допустить их объединения с основным лагерем в нескольких милях. Также массильцы несли разобранные триремы, которые намеревались спустить по течению до гарнизона Констанция Хлора.

До начала наступления оставалось несколько часов. Ноги солдат в калигах затекли, а броня с каждой минутой становилась все тяжелее. Легаты не давали легионерам продыха.

По сигналу Теренция баллисты откатили от стен. Теперь галлы увидели множество осадных орудий и кипящую за стеной помериума жизнь легиона. Пустили залп, и десятки сосудов с горючей жидкостью полетели в крепость. Тигго хотел забросать крепость неподожженным греческим огнём, а после воспламенить его подожжённой стрелой, чтобы устроить один большой пожар и не дать галлам ни единой возможности потушить бушующее пламя.

Галлы не сразу поняли, что на них напали, но быстро пришли в себя. Львиная доля войска собралась возле построек помериума. Галлы планировали выйти через центральные врата.

Южную стену конунг не восстановил после осады, не видя в этом острой надобности. На стене нашлось место всего для сотни лучников. Лучники маркоманов усеяли южные надстройки, а пехотинцы вышли через скрытые врата.

Они обратили внимание, что русло обмельчало на пару футов, а поток ослаб. Галлы решили переплыть реку, однако их затею уничтожили на корню. Едва варвары подошли к реке, как конунга маркоманов сразила стрела Стиракса, который прятался в караульной башенке. Потеряв лидера, маркоманы отошли назад в ожидании квадов и их конунга – Орига, который уже вёл солдат из лагеря возле гарнизона.

Баллисты выпустили больше двух тысяч галлонов смеси. Новые выстрелы уже сопровождались огнём. Крепость мигом вспыхнула, и даже в претории услышали крики и ругань варваров. Лучники выбежали из портика и принялись обстреливать квадов стрелами. Больше сотни врагов осталось на берегу. Остальные отошли к стене.

Легионеры бросились к реке с заготовками моста, чтобы установить его. Прокл, Леонид и четыре лучших пловца из легиона Тита переплыли обмелевшую реку, забили на берегу колья, зацепили за них крюки и привязали верёвку, по которой к ним перебралась пара десятков гастатов. Они выставили заслон из щитов и с бьющимися сердцами стали ожидать подмоги от массильских легионеров.

Расчёты совпали, и спустя четверть часа по течению спустилось несколько судов, которые поставили на якоря. На кораблях были только гребцы и центурионы. Они слаженно выровняли триремы и даже собрали две баллисты, которыми обстреливали врагов. Сцепленные палубы сложились в мост. Заготовки понтона легионеры установили возле кораблей и с помощью двух переправ без потерь смогли перебраться на другой берег.

Пока галлы отбивали нападки с юга и пытались отстреливаться со стен, с севера по идущим вразнобой варварам ударила римская пехота и кавалерия. Завязался бой, который отрезал основные силы варваров от отдельных отрядов на берегу. Римляне обрушились на галлов всей мощью и с помощью когорт развернули их спиной к гарнизону.

Сама крепость полыхала, и галлы оставили попытки её потушить. Они оставили стены, защитные башни и бойницы. Прокл вместе с отрядом лазутчиков проникли в лаз, в своё время сыгравший на руку Агаресу, и провели за стены отряд гастатов. Прокл с Анионом бежали впереди. Женщинам грек кричал, чтобы они уходили, но не мог остановить безумие легионеров, которые изрядно натерпелись от галлов. Стиракс перебрался по понтонному мосту и вместе с командой фракийских лучников взобрался на стену крепости, дабы понимать, что происходит, и прикрывать солдат сверху

Варвары, не выдержавшие столь сильного напора, оставили позиции и отошли к северу. Галлы выбегали из крепости через центральный портик, но натыкались на римлян. Варвары разрушили тот малый порядок, который сумел выстроить Ориг.

Легионы под управлением Тита заблокировали центральный вход возле помериума и добивали уцелевших. Легионеры плотным строем переходили по понтону к гарнизону Хлора и формировали коробки. Ориг отвёл войско на половину мили и перестроил. Галлы не ожидали нападения, посему никак не могли оправиться от нанесённого удара. Многие не любили Аттала, но понимали, что в эту трудную минуту не хватает его грузного тела и крепкого пинка.

Римляне потушили пожар и приготовились к отражению атаки. Благодаря неожиданному нападению первый этап сражения остался за латинянами, но у варваров всё же было многократное численное преимущество.

Наступление варваров задерживалось из-за распрей. Племена всё не могли построиться: белги не понимали гельветов, алеманны – франков, сарматов – не понимал никто. Пока в стане варваров разгорались споры, римская кавалерия перешла по переправе и расположилась крыльями на флангах войска. Теренций остался в тылу: прикрывать отход раненых солдат и асдингских женщин, которые зимой проникли в гарнизон Аттала.

Тигго рассчитывал на монолит легиона и ускоренный марш войск под предводительством трибуна Кассия Гирона, который некогда стоял под Эпихаридом. Легионеры заняли лагерь варваров и отошли от него на несколько стадиев вперёд. Тигго не хотел тянуть до заката и погнал конные алы на врага. Они промчались рядом с войском варваров на расстоянии полёта стрелы и, пустив залп, отошли на безопасное расстояние.

Варвары прикрылись щитами и стерпели несколько провокаций, но на четвертый раз всё же отправили кавалерию галлов, численность которой превышала римскую в пять раз. Завязалась схватка. Через полчаса, когда конники скрылись в клубах пыли, Ориг погнал гельветов в бой; алеманны остались на месте. Кавалеристы оставались без коней, переходя в пехоту. Ударная мощь с той и другой стороны иссякала. Алу Тигго заблокировали, и по его приказу горнист оповестил об отходе на позиции. Цезарь не стал подзывать подкрепление, посчитав, что когда оно подоспеет, большую часть римлян уже перебьют.

К варварам прибыло ещё подкрепление. Кавалеристы на низкорослых лошадёнках выстроились в одну линию и ломанулись в атаку с флангов. Центурионы подбадривали солдат похвалами и ругательствами. Прокл вместе с Леонидом стояли на крепостной стене перед помериумом и видели происходящее своими глазами.

У галлов было поистине много лошадей. До сей поры они словно не понимали своей ударной силы. Только бой открыл им глаза. Всадников галлов хватало, чтобы крепко пройтись по трём основным направлениям войска соперников. Римские кавалеристы при передвижении не удержали строй и растянулись. Образовавшийся клин галльских всадников протаранил центр легиона, и солдаты не устояли.

Мощный поток кавалеристов на выносливых галльских кобылах накрыл легионы так, словно Дунай растёкся по полям в апреле. Приказы и увещевания командиров не исправляли ситуацию. Центр легиона сильно просел, а фланги толком не могли развернуться.

Сражение продолжалось больше часа. Всадники завязли в бою, а Ориг тем временем подвёл пехотинцев, которые подключились к кавалеристам. Галльская кавалерия отступила к меже, дабы собраться с новыми силами для очередного удара, а отдельные подразделения варваров столкнулись в ближнем бою с когортами II Августова Легиона.

Ни те, ни другие не могли атаковать из-за сгрудившихся тел лошадей и всадников. Легионеры стали добивать раненых варваров; враги в долгу не остались. Затем одна из когорт вышла на ровную площадку, и сражение продолжилось с двойным остервенением. Сначала особо смелые варвары нападали в одиночку, но едва подоспела подмога, как ударили всей толпой. Половина всего войска варваров стояла неподвижно. Многие конунги не пожелали вести племенные отряды за Оригом, ибо они присягали Атталу.

Римлян теснили к гарнизону, и постепенно они оказались в лагере галлов. Из-за рельефа местности коробки рассредоточились, и бойня разделилась на отдельные сражения. Галлы дрались неистово, с присущим им отчаянием. Они не боялись смерти и шли на неё с радостью. Учение Пророка из Назарета нашло отклик в их сердцах, посему галлы умирали ещё смиреннее. Кровь лилась во все стороны, крики командиров тонули в общем гвалте. Раненый Ориг бился в первых рядах и упорно вёл варваров дальше.

С Запада донесся вой карникса. Показался легион Гирона. Ориг решил не искушать судьбу и дал приказ к отступлению. Он хотел сберечь силы для решающего сражения. Варвары думали, что будь Аттал здесь, они бы одержали сокрушительную победу, но принципиальные конунги считали, что Ориг и без того взял на себя непосильную ношу. На том сражение и завершилось.

Римляне понесли чудовищный урон. Тигго смотрел на количество задавленных и искалеченных легионеров и благодарил судьбу за столь своевременно появление легиона с западного рукава Изеры. Если бы не Гирон с подкреплением, то Ориг гнал бы солдат до понтонной переправы, где большую часть римлян прирезали бы из-за толчеи.

Настроение Цезаря резко упало. Если начало штурма принесло ему неподдельное удовольствие, то мысли об основной части сражения навеяли тоску. Тигго понял, что без Константина у него не так хорошо получалось крутить коробками легионов в ближнем бою. Это не вызывало ничего, кроме раздражения и злости.

Пожар в гарнизоне потушили, а над самой высокой караульной башней водрузили римский штандарт с изображением быка VII Клавдиева легиона. Тигго принял решение разобрать запруду выше по течению и держать наготове огонь, чтобы в случае отступления сжечь за собой мост.

Большая часть легиона вернулась в свои квартиры. Оставшийся после варваров провиант и все ценные предметы перенесли в каструм, который был самым надёжным укреплением на целую лигу вокруг. Легионы Гирона заняли стан варваров, укрепили линией трибол от кавалерии и обнесли чертой в ширину штыка лопаты, намечая место будущего вала. Тройной караул занял расстояние почти в милю, чтобы в случае нападения вовремя предупредить лагерь. Ночь прошла, как на иголках.

Галлы ушли на две мили севернее и выставили ещё больше дозорных. Ориг написал послание Атталу, где в подробностях описал события прошедшего дня. Конунг получил послание через полтора дня и незамедлительно выступил вместе с войском иберо-вандалов. Солдаты шли медленно и часто останавливались: они выдвинулись к гарнизону пьяные, прямиком со свадьбы дочери конунга Гренна.

В четыре утра по гарнизону Хлора пронёсся вой царского горна, который отличался особой пронзительностью. Галлы на караульных постах всполошились в ожидании атаки, однако разведчики доложили, что к римлянам явился сам Август Константин.

Август вместе со свитой расположился в каструме, где для него уже подготовили крепкий дом в центре претория. Спустя неделю после массового захоронения легионеров, Константин выстроил солдат, дабы наградить их почестями героев битвы.

За качественное и хорошо продуманное обустройство лагеря награду из рук Августа получил легат Теренций, а Тит, напротив, получил порицание за то, что принизил количество погибших. Всего в сражении погибло почти две тысячи римлян и чуть меньше полутора тысяч варваров. Почти шесть тысяч легионеров получили ранения, а три сотни бойцов – травмы, несовместимые с дальнейшей службой. Их наградили землями и отправили в Массилию. Константин сказал, что легионы понесли невосполнимую утрату, однако отдал должное перехваченной стратегической инициативе. Гарнизон дался римлянам большой ценой.

Наградили нескольких центурионов, в том числе и Леонида. Стиракс расстроился, что за поддержку тыла и убийство конунга маркоманов его даже не поблагодарили. Зато Проклу как участнику штурма крепости даровали тарелку на кирасу и двойное жалованье за прошедший месяц. Август похвалил Тигго за блестящую задумку и крепко обругал за то, как он претворил её в жизнь. В душе Константин всегда знал, что пехотинец из соратника слабоват.

После праздника в честь своего приезда Константин вместе с Тигго удалился в принципий, дабы обсудить следующий шаг. Вызвали Теренция. Легат получил ответственное задание: продолжить копать межу к югу, чтобы в дальнейшем соединить её с Изерой. Август планировал отвести русло реки так, чтобы заполнить межу водой. Пока Теренций прикидывал свои возможности, царская свита разбрелась по лагерю.

***

Септимий радовался окончанию марша. Его одолевали противоречивые чувства. Он радовался победе, но не понимал, что ему это дает.

Первые дни похода он храбрился, носил доспехи и подговорил рабов, чтобы они пустили слух, будто он даже спит в лорике, однако Августа было трудно провести. Хищная рыба на Семипалате стала мальком в легионе. На пятый день марша Септимий откровенно страдал. Он отсидел задницу в седле, а пешим ходом натёр мозоли. На одной из стоянок рабы Септимия сходили в ближайший город и купили паланкин.

Август ничего не сказал, а только улыбнулся, когда Архонт рассказал о злоключениях советника. Тут Септимия поджидала новая напасть – майская жара. Паланкин плохо проветривался, и Далмат обливался потом.

Как бы Септимий ни страдал, он не забывал ухаживать за собой так, как положено сенатору. Он расчёсывал волосы, следил за кожей и с фанатизмом мылся, если обнаруживал на теле хотя бы намёк на вшей.

На середине марша у Септимия заболел желудок, и у лекаря возникли подозрения на кровавый понос. Сенатор не спал целыми ночами, размышляя о своей тяжёлой участи. Август посоветовал советнику съесть пару волчьих ягод, и за два дня расстройство желудка миновало.

Септимию понадобилась ровно неделя, чтобы проникнуться романтикой легиона. Он привык к жаре, ноги притёрлись, а броня больше не натирала грудь и не сжимала узкие плечи. Из-за постоянного пребывания на свежем воздухе у мужчины появился звериный аппетит, тело стало послушным и податливым. Советник просыпался с восходом солнца, занимался зарядкой вместе с легионерами, с азартом бился на мечах, старался не налегать на вино и вовремя уходил в шатёр на покой.

Когда когорты II Италийского Легиона подошли к каструму, Септимий оглянулся на испуганный призрак самого себя, стоявшего возле Марсового поля, и сравнил с собой нынешним – результатом терпения и труда. Ранее он сетовал на Августа, но сейчас желал отблагодарить за бесценный подарок. Далмат увидел жизнь в ином проявлении, и она понравилась ему. Сердце подсказывало ему, что любовь к новому образу жизни испарится при виде толпы орущих варваров, посему он погрузился в изучение устава легиона и усерднее занялся тренировками на мечах со своим нубийцем.

Септимий задумался, когда в красках изучал падение Замы. Будучи человеком хитрым и циничным, он ещё никого не лишал жизни собственными руками, посему у него возник резонный вопрос: способен ли он убить подобного себе? По его приказу лишили жизни, наверное, сотню граждан Рима, которые стояли у него на пути. Но боги уберегли его от вида крови и в детстве, и во взрослые годы.

Септимий решил набить руку на курицах. Зия показала, как отрубать им голову топором, и Септимий сходу начал размахивать орудием. Когда он усвоил, как убивать мелких тварей, его потянуло на подвиги посерьёзнее. Легионеры посоветовали ему сходить на бычью молитву, которую устраивал Цезарь.

Тигго посчитал, что римляне одержали победу, хотя Ориг мог бы оспорить это. Но Цезарь решил, что заслужил тавроболиум в свою честь. Суть ритуала заключалась в омовении бычьей кровью. Когда варвары впервые увидели этот странный обычай, то они долго недоумевали, почему именно их латиняне прозвали варварами? Обычай и в самом деле был весьма своеобразным.

Легионеры копали большую яму, чтобы туда мог поместиться человек в полный рост. Как правило, ритуал проводили те легаты или состоятельные граждане, которым требовалась помощь богов в трудную минуту. Не каждый патриций мог позволить себе забой быка, ведь мясо жертвенного животного, забитого после тавроболиума, в пищу не употребляли.

Вместо гаруспика, который согласно ритуалу резал глотку быку, Тигго пригласил Септимия. Сам Цезарь надел тунику белого цвета и спустился в яму. Её накрыли решеткой, а сверху загнали быка. Два легионера держали быка за рога, а Септимий рассекающим движением перерезал животному артерию. Кровь водопадом изверглась в яму на обезумевшего Цезаря, который орал с таким остервенением, точно резали его, а не быка.

Так Септимий познал очередную грань насилия. В день празднества он с позволения Августа раньше обычного покинул пиршество, ибо не хотел утратить доставшийся непомерной ценой аскетизм в питии и пище. Ему это нравилось. Как будет дальше, он не знал и не хотел даже думать об этом.

***

Однажды Септимий гулял по лагерю в сопровождении Зии и телохранителя-нубийца. Солдаты украдкой поглядывали на девушку с необычной внешностью, желая возлечь с ней в одном шатре, а советник словно не видел этого, изучая быт лагеря и легионеров. Он впервые оказался в таком огромном каструме. Всё ему было в диковинку, и он поражался силе римской лопаты и кирки, кои возвели лагерь меньше чем за год.

Солдаты свойски отнеслись к человеку в блестящей, никем не тронутой кирасе и расшитом золотой нитью плаще. Они пригласили его на игру в кости, и тот согласился. Септимий недолго думая поставил на кон аурелий, но тут же его проиграл.

Его соперником оказался центурион Леонид. Сидящие рядом Прокл с Анионом внимательно следили за игрой и сопровождали победу побратима криками. Септимий дважды бросал кости и оба раза проигрывал. В последние дни он сблизился с легионерами II Италийского и меньше всего хотел слышать насмешки от чужих солдат. Дабы сохранить кошелек и честь в целости, Септимий собрал волю в кулак и покинул стол.

Зия уселась на место Септимия и взяла кости. Леонид смотрел в гипнотические, немигающие глаза девушки, подумав, что завтра расспросит всех легионеров о её происхождении – настолько она ему запала в сердце. Септимий не видел в Зие особую красоту, однако меткий взгляд Евтихиана открыл ему глаза. За время марша легионов Септимий сблизился с Зией и теперь делил с ней постель. Хищный взгляд Леонида не пришёлся ему по нраву.

Первым же броском Зия выиграла у Леонида, а вторым отвоевала утерянный аурелий. Легионеры били по столу и подтрунивали над центурионом, которого обыграла женщина. Леонид достал два аурелия и положил рядом с собой. Септимий понял намёк и добавил Зие ещё монету.

Во второй раз центурион снова проиграл, а Зия удвоила количество золота. Чем спокойнее себя вела девушка, тем сильнее распалялся Леонид. Он доставал из мешочка всё новые монеты и неизменно проигрывал. Из десяти бросков ему удалось выиграть один или два: те, в которых ставки не превышали пятидесяти сестерциев.

Наконец Леонид вытряхнул последние три сестерция и попросил в долг у соратников. Прокл с лёгкой руки дал ему три аурелия, и игра продолжилась. Зия, словно колдунья, дышала над костями и заговаривала их заклинаниями. Она швырнула кубики, оставив Леонида с носом. Больше ему в долг никто не дал, и игра закончилась.

Септимий играл в кости только в детстве, и всю игру с восхищением наблюдал за тем, как ловко его подопечная швыряла кубики и неизменно побеждала. Септимий был не глуп и понимал, что проигрывала она тогда, когда считала нужным. Леонид с угрюмым лицом смотрел на равнодушную Зию и роптал на предрасположенность Фортуны.

– Как же я теперь жить буду? Заплатят только в конце недели.

Советник дал Зие ровно столько, сколько она выиграла, а горсть монет велел вернуть Леониду.

– Оставь себе, центурион. Потом вернёшь должок.

– Нет! Возьмите! – он запротестовал. – Нет ничего хуже, чем задолжать человеку вроде Вас.

– Я сказал – бери! – прошипел Септимий.

Леонид покорился. Далмат поманил Зию к себе и продолжил прогулку. Следом за ними потянулись сотни глаз. Со своими разноцветными глазами девушка выглядела особо чудно для Галлии, особенно для легионеров, кои давно не видели никаких других женщин, кроме асдингских простушек и массильских проституток.

Септимий бродил по каструму и наблюдал одну и ту же картину. Легионеры играли в кости, чистили обмундирование, точили клинки и громко спорили. Септимий дивился их быту, ведь обычно легаты считали солдат не дороже фашинника, которым перед битвой застилали ограждения, а после выбрасывали за ненадобностью. Ещё Септимий заметил, что легионеры перенимали увлечения тех мест, где стояли лагерем. Он слышал, что в Парфии обычно устраивали скачки, в Галлии и Риме играли в кости, а в Египте – в сенет.

Через час Септимий с сопровождением уже дошёл до квартиры, которую обустроили легионеры Теренция. Для Далмата построили новый дом и даже сделали тёплый пол с помощью пара терм, кои возвышались неподалёку. Септимий как раз собирался скинуть броню, сходить в термы и лечь спать после тяжёлого дня. Но ему было не суждено расслабиться – Зия огорошила его неожиданным вопросом:

– Могу ли я попросить об услуге? Ты не потеряешь на ней ни одного обола

– Звучит интригующе, – съехидничал Септимий.

– Я слышала, в этих местах построен монумент в честь фракийского Хорса. Я бы хотела поднести ему дар.

– Сходи, в чём проблема?

– Я выяснила, где находится капище, и в одиночку мне до него не добраться.

– Ах вот оно что! Я думал, святилище в лагере. Фракийцев тут полно, давно бы уже храм поставили. Слинять хочешь?

– Куда я слиняю? Тут из огня да в полымя. Повсюду снуют галлы. Куда ни ткнись, везде огребёшь.

– И где находится дом твоего бога?

– Легионеры Августа сказали, что к западу от аквитанского тракта.

– А они откуда знают?

– Они же почти все фракийцы. Сам ведь только что сказал! Кусочек родной земли на чужбине всегда приятен.

– Допустим. Не буду выяснять, когда ты успела перекинуться словечком с легионерами. К западу от тракта, говоришь? Но ведь сейчас и правда везде снуют галлы. Куда ты собралась?

– Когда я жила в Эбораке, то дала обещание, что поднесу прошение Хорсу, если он спасёт меня. Как видишь, за мной остался долг.

– Хорошо. При чём здесь я? Приглашаешь меня с собой?

Зия присела на колени и положила руки на ноги Септимия.

– Ты бы мог найти для меня сопровождение?

– Интересно как?

Зия взлетела, точно летучая мышь, и сверкнула глазами. Подобные вспышки гнева нечасто одолевали её. В такие минуты Зия с Септимием словно менялись местами и рабом становился сенатор.

– Не смеши меня! Вы все такие наивные из рода Лонгов? Ты – царский советник! Один из главных людей в империи. Когда что-то нужно тебе – ты действуешь без промедлений. Ты силен, как Зевс, и решителен, как лев. Когда же помощь требуется другим, то ты разводишь руками и ищешь отговорки!

– Неужели это не может подождать?

– Нет. Сегодня – подготовка к войне, завтра – война, послезавтра – мир, а потом и вовсе отплываем! Пока есть время, я хочу им воспользоваться.

– Хорошо. Сколько тебе нужно людей?

– Я буду рада и одному. Нужен проводник, который знает дорогу до Мерсала.

– Только не убивай его, прошу! – с сарказмом оскалился Далмат.

– Если заплатишь, сделаю без лишнего шума, – отшутилась Зия.

Септимий быстро смекнул, где искать помощи. Он распорядился, чтобы к нему привели центуриона, который недавно проиграл все деньги его рабыне и был одарён.

– Помнишь про должок?

– Убить кого-то надо? – тяжело вздохнул Леонид.

Септимий насупился и хмуро взглянул на центуриона.

– Неужто я не знаю, к кому нанимаются отставные легионеры? – продолжил Леонид. – Что надо сделать? Должен, значит, должен. Я человек слова, сенатор.

– Ты – центурион. Тебя я не могу подрядить как вередария. Найди мне прыткого бойца, который знает дорогу до Мерсала. Понадобится человек, знающий обходные пути, способный постоять за себя и за других. В Зевса стрелой пальнёт и Посейдона трезубцем пронзит. Человек, который не боится ни Аида, ни Аттала. Найдёшь?

– В обход трибуна?

Септимий кивнул.

– Будет непросто.

– Давай, не набивай себе цену. Неужто я не знаю, как вы всё это проворачиваете? Сделаешь, как говорю – прощу долг и дам сверху. Когда найдёшь подходящего бойца, приведи ко мне. Эта рабыня для меня очень дорога, я не могу потерять её в Галлии.

Леонидом овладели похабные мысли. Он подхалимски улыбнулся, но при виде холодных глаз советника осёкся.

– Тогда нужна центурия! На дорогах опасно. Мы проложили много дорог, но ими теперь пользуются варвары. Алчные прихлебатели. Ничего не могут сделать. Даже дороги!

– Успокойся, речь не об этом. Если твой человек смекалистый, то обойдёт всех. Иди, у тебя час.

Через четверть часа по приказу центуриона Прокл оказался перед Септимием.

– Раз уж ты стоишь передо мной, значит чего-то стоишь. Грек? Римлянин?

– Грек.

– Откуда?

– Из Тиринфа.

– Далеко же тебя занесло от дома. Зия! Подойди ко мне.

Из-за ширмы вышла Зия и поклонилась Септимию. Прокл узнал в ней лихого игрока, обставившего Леонида.

– Если с её головы упадет хоть волос, твоей башке волосы больше не понадобятся. Понял?

Прокл кивнул.

– Понятнее некуда.

– Удивительно, на что способен человек во имя слепой веры, – Септимий поцеловал Зию в лоб.

– Меня не будет всего пару-тройку дней, – успокоила его Зия. – Варвары ещё долго будут запрягать узду. Ты ведь жил здесь, знаешь местную кухню.

– Они долго запрягают и быстро едут, в отличие от римлян. Иди, не трать время понапрасну. Говорят, с Иберии идёт Аттал с большим войском. Поспешите.

Едва пара покинула квартиру Септимия, как к нему заявился гость. Септимий собрался уже обругать привратников, но увидел Архонта. Царский курьер был вхож в любую дверь, кроме спальни императрицы.

– Снова виляешь хвостом под носом Августа?

– Я спровадил лучшую рабыню чуть ли не на смерть, а ты говоришь, хвостом виляю? – отмахнулся Септимий. – Ты слишком высокого о себе мнения, Архонт. Будь осторожнее в выражениях, я не твой обычный наниматель.